Tag Archives: утопия

Саади «Бустан. Главы III-IV» (1257)

Саади Бустан

Мир устроен далеко не так, как о нём склонен думать всякий простак. Вот для Саади мир устроен точно иначе был, ежели он с упоение яд из рук любимой пил. Здравомыслие не касалось его речей, он с верой смотрел на людей и зверей. Не съест его гепард, коли того сытно кормить, когда ему голодному далее рядом с тобою быть. Так думал Саади, о том он писал, и о любви он рассказывал, и в смирении толк он знал. Главы следующие «Бустана» как раз о том, о них давайте скорее прочтём.

Любовь не исцелить бальзамом, такое лекарство не ищи, врачей искусных не старайся найти со всей Земли. Понять иное нужно — от любви положено сгорать. Жар естества не перебороть в себе, если пришла пора изнутри сгорать. Лучше вспыхнуть пламенем, чем отдалиться от любимой пери своей, не стерпит влюблённый вдали от неё проведённых дней и ночей. Сгореть всё равно предстоит ему. Так зачем отдалять столь тягостный миг, от света уходя во тьму? Как мотылёк летит на огонь, от ярких лучей сгорая, человек столь же слепо к любимой летит, опасностей не замечая.

Такой представлял любовь Саади, и видел любовь он в разных проявлениях, о том он говорил в прочих написанных им стихотворениях. Он видел пустыню, и видел умирающего от пустынного жара, того томила сошедшая с небес ему кара. Уж лучше в пучине тонуть, до смерти напившись водою, нежели истлеть, огорчаясь ниспосланной с неба судьбою. Глупцы! И нет иного понимания мыслям их. Разве есть разница, погибать в условиях каких? Не от любви же им умереть предстоит, умерший всё равно будет вскоре забыт. Им бы думать о чувствах любимой, должной остаться без них, но перед смертью думы всегда лишь о бедах своих.

Человек любит жизнь, любит он и злато. И хотел бы жить каждый человек богато. Да не купить на злато любовь, дружбу не купить, об этом не стоит мечтать, сии мечты лучше забыть. Не умалить зверя голодного, злато ему предлагая взамен себя. Зверь человека съест, если насытить брюхо возникла нужда. А ежели страсть встанет перед человеком, он пожелает её за злато решить, то пусть про зверя голодного вспомнит, иначе умрёт, долго ему с осознанием страсти не жить. Пусть златом богат более прочих, пусть староста деревни — твой отец, это не означает, что отличным от прочих будет твой, предстоящий каждому из на Земле живущих, конец.

Смиренье — вот мудреца путь. Смирись, себя в страстях не забудь. Твори добро, милость не трать на подлецов, нищим воздай за страданья, для того хватит самых простых слов. «Спасибо» скажи, благодарность важнее всего прочего в мире людей, пусть облегчение придёт к кому судьба оказалась твоей судьбы злей. Будь осторожен, лесть принимай с осознанием качеств своих, как бы дней не закончить среди нищих, о коих частью гласит данный стих.

Саади мечтал, к тому привык читатель его, немного устав внимать мечтам его. Идеальная среда, которую с человеком не совместить, если не желают люди жизнь поскорее в кратких муках прекратить. Думая, каков конец человечество ожидает, то перед глазами картина, согласно которой вся планета в пожаре сгорает. Любви ради, а не ради корысти, погаснет навеки свет, окончив в сём чувстве прожитый срок в миллионы отпущенных для нас лет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Труд» (1901)

Золя Труд

Цикл «Четвероевангелие» | Книга №2

Коммуны строились во Франции и тут же разрушались. Но оставались те, кто мечтал заново построить коммуну. Они строили — она разрушалась. И опять оставались желающее повторить. Эмиль Золя решился показать пример очередного строительства идеального общества через понимание коммуны. Идея, заранее обречённая на провал, нашла воплощение в романе «Труд». Всё обязательно рухнет, чтобы возродиться вновь, чтобы вновь рухнуть.

Золя пошёл на создание эпического полотна. Франция погрязла в стачках рабочих. Люди вынуждены голодать. Расцвела борьба принципов. Кому-то требовалось уступить, но на такой шаг никто не хотел идти. Тогда рабочий — обычный рабочий — задумал создать завод на принципах братства. Утопическое развитие повествования способствовало этому. Опуская содержание первой и третьей части, Золя вложил весь смысл повествования в срединную главу произведения.

На глазах читателя начинает функционировать предприятие, где нуждам каждого работника отводится пристальное внимание. Всё начинается со школы, подготавливающей образованных членов общества. Потом наступает время труда, позволяющее человеку осуществлять разную деятельность, лишённую монотонности. Золя не жалел страниц, описывая функционирование завода. И всё для того, дабы показать, почему такое предприятие не может функционировать.

Разве человек создан для труда? Ему полагается добывать пропитание, давать жизнь потомству и в срок уступать место на планете другим. Так решила природа. Потому человек будет недоволен всем, к чему бы он не прикасался. У него обязательно будет вырабатываться отвращение ко всему хорошему, поскольку он должен делать всё для наступления своей скорейшей смерти. Монотонный труд и зловонная река ему приятнее, нежели спокойная деятельность и чистый водоём.

Эмиль Золя именно так не говорит. Он повествует с размахом, описывая будни голодающих рабочих, даёт им надежду, ломает её руками рабочих и снова позволяет надеяться. Рядом с ними располагаются люди, которые без приложения усилий за короткий срок способны заработать более им нужного, чего не достичь прочим и за всю жизнь. Разумеется, между этими слоями населения должно развернуться противостояние.

На Земле нет национальных различий, есть лишь разделение на капиталистов и пролетариат. То есть тех, кто может поделиться, и тех, кто может это принять. Главный герой произведения «Труд» становится на путь поднявшегося в капиталисты представителя пролетариата, решившего прежде заботиться о рабочих, оставаясь с ними на равном положении. Более того, он задумает построить город, расширив коммуну завода до размеров поселения. Проблема в том, что никто не способен понять, каким образом от этого станет лучше жить.

Людям требуются лучшие условия, но не равные возможности. Человек с рождения индивидуален, поэтому его нельзя уравнять с ему подобными. Поднять заработную плату, предоставить жилое помещение, обеспечить безболезненное продолжение рода — программа максимум для любого гуманного общества. Но отнюдь не иметь общее имущество, жильё и, логически продолжая, общих жён и детей. Такая коммуна человеку не нужна, вследствие чего проект завода подвергнется осуждению и враждебным нападкам уже самих рабочих.

В 1901 году рабочим оставалось мечтать о свержении капиталистического ига. Они могли устраивать стачки, побуждать жаркими речами товарищей к подчинению государственных строев, требуя человеческого к себе отношения. Кто-то, вроде Золя, смел предполагать создание идеального общества с победным девизом Великой Французской революции, только с внесением существенных изменений: сперва братство, после равенство и в самом конце предпочтений будет свобода, либо её вовсе не будет. В этом и есть основная проблема утопических представлений — свободу для человека они не подразумевают.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Саади «Бустан. Глава II» (1257)

Саади Бустан

Надо всегда стремиться, с людьми имеющимся у тебя делиться. Кто делится, тот счастлив будет, ему от того божьей милости прибудет. Обретёт человек благословение, чем обеспечит себе умиротворение. Протянув руку, снова он подаст: лишнее и последнее нуждающемуся передаст. Так считал Саади, составляя «Бустан», словно верил всему написанному сам. Во второй главе о благотворительности он рассказал, как важно одарять, разменяв на чужое благо собственный лал. Щедрость изнутри должна в человеке цвести, доброта у него — свойство души, он живёт ради других людей, забывая о себе, заботясь о благополучии их семей. Так думал Саади, мечтал о том, словно ночь ради человека становится днём, но не даёт уступок темнота, посему о чём мыслил поэт, то мечта.

Где предел благополучия, не определяй. Давай, не думая — не думая, давай. Не представляй, что нищий ты, давай всё, что есть, не ожидая одобрения, не принимая лесть. Станешь нищим сам или станешь больным — нуждающимся станет больше одним: беспокоиться не нужно, забудь. Подать нуждающимся сейчас нужно что-нибудь. Саади категоричен, он излишне щедр в стихах. С такой расточительностью уничтожит страну любой шах. Всем нищим не подашь, их меньше не станет. А если богатые исчезнут, то руку уже никто не протянет. Щедрость полезна, но из ничего нельзя деньги иметь, нужно собственный вклад в поданное другими внесть.

Верить ли Саади, следовать ли всем его словам? Заботиться нужно, но давать разумно — по потребностям. Если сироту с колен поднимать, то не просто так, иначе вырастет не друг, а враг. Или Саади видел не тех нуждающихся людей, что от помощи становятся грубее и злей? Протягивающему руку откусить по локоть готовы они, ожидая помощи для себя в размере страны. Монеты мало, больше давай, коли шах, то регалии власти снимай. Коли богач, весь мешок с деньгами неси, а не дашь добровольно, пощады тут же проси.

Не делай разбора, давай каждому, кто нуждается: благодарность абсолютно каждым принимается. Зачем заявлять о щедрости своей, если человеку иной веры не дашь, если часть нищих возвышаешь, а нужды других обращаешь во прах? Всем давай, ведь даёшь не ради того, чтобы дать. Даёшь, чтобы милость божью сыскать. Перед Богом равны люди — между ними различий нет: не важна нация, убеждения и количество прожитых лет.

Людей не избавить от нищеты, уподобиться им можешь соблюдая посты. Нищий и без того круглый год постится, нуждающимся потому каждый может притвориться. Отказаться от пищи, очистить душу от греха, — не в подражании пророкам, не истязая духа, как Иса — по собственному желанию, ибо нужно ограничивать тело в нуждах его, забывая о сытном обеде и об удовольствии от всего.

Саади глубже на проблему смотрел, он радикальное предлагать людям смел. Сесть в тюрьму вместо безвинного предлагал, он пса в пустыне вместо себя водой обливал, чуть ли не на трон садил человека в нужде, дабы тот благотворительность славил везде. Но Саади прав, призывая смотреть на людей, как на людей, чья воля в будущем может оказаться сильнее твоей. Сегодня нищий, завтра шахиншах: он — бывший никем, чей попирали прах. Ему теперь подвластны, кого о помощи молил, обижавших ранее, разумеется, шахиншах простил. Излишне Саади предполагать такое было, в действительности радужно не бывает, так как уныло. Станет нищий властелином, что тогда? Отнюдь, не разверзнутся небеса, не станут нищие лучше жить: нищий первым о нищих сумеет забыть.

Кто ласков к людям, того будут любить, того в горе не оставят, не смогут забыть. Гепард не съест дающего ему еду, докажет симпатией преданностью свою. Слон не обидит, если его кормить, так и человек будет памятью о благодеянии жить. Саади продолжал мечтать, искал сравнения не там, попробовал бы веру испытать того, кого кормил бы он сам. Насколько хватит человека, если забыть его, привыкшего к еде, покормить? Долго ли после будет он Саади благодарить? И гепард съест, и затопчет слон, только голод почувствует он. Так и с человеком, но с ним сложнее, с ним, с пресыщенным, сладить труднее. Не понимал того автор «Бустана», хоть он и странствовал, но словно взирая визирем с дивана.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Саади «Бустан. Глава I» (1257)

Саади Бустан

Поэты Востока, чего хотели вы? Почему вам нет ничего слаще халвы? Зачем вам уважение, почёт и слава? Отчего жизнь от ваших слов лучше не стала? Вы наставляли правителей, говорили, как управлять страной, но тем отгородили государей от подданных стеной. Вы чаяния людей сообщить желали, советы по устройству мира повелителям давали, и рассказывали истории о царях былых дней, направлявших деятельность на нужды людей. Каждое поколение поэтов об одном и том же писало, строчки из слов оно в рифмы слагало, не делая ничего помимо наполнения строк, дав потомкам тем ещё один урок. Годы идут, перемен не случилось — их не ищи. Пойди и сделай, желаемое осуществи!

Жил поэт — Саади. Открой его «Бустан» — главу первую найди. О справедливости и правилах мировластия решил рассказать он, породив тем новый из рифм сложенный звон. Правителей образумиться призывал поэт, делился с ними опытом прежних лет. Саади пугал властителей, приводя примеры простые, как цвели добродетельные из них, и как погибали злые. Кто человека принимал за человека, того хвалил поэт атабека. Кто людей держал подобно зверям в клетках, того стервятники труп склюют на ветках.

Совет для правителей простой всегда, пусть поступь властелина будет прежде легка, пусть нисходит до общения с подданными он, раз в год в разговор с ними должен быть вовлечён. Всё обыкновенно, ничего нового Саади не сказал, в таком же духе каждый поэт Востока писал. Есть советы отдельные, их нужно учесть, отложить дела и, день очередной начиная, снова прочесть.

О торговле заботиться прежде всего. Без торговли не будет у людей ничего. Оградить от разбойного люда купцов, их товар — одна из экономики основ. Кто разбойники? Саади молчит. Наверное, разбойник тот, кто деяниями чужими сыт. Такой разбой найдёшь всюду ты, если привезёшь товары свои. Проблемы начинаются вне стен, где грабят в пути, и за стенами проблем больше предстоит найти. На всех уровнях грабят, вплоть до слуг властелина, не вобьёшь между собою и ними клина. Чахнет торговля, и в государстве денег нет, кого призвать за это в ответ?

Здравия купцам! Иноземным купцам правитель должен был рад. Не должен возводить для их передвижения преград. Они несут богатство в страну, осуществляют чью-то мечту. Поэтому нужно позволять людям торговать, тем помогая стране на ноги встать. Живёт человек, радуясь малому, хорошо, если не государству отсталому.

Не отдалять старых слуг, советует Саади. Их при себе оставь, им занятие найди. Нищим бразды не давай, на руководящие должности богатых назначай. Кто боится тебя, укажи ему на дверь. Богобоязненным людям, не сомневайся, верь. Доброму добрый ответ дай, злому злом воздай. Великих держи при себе, по ним будут судить о тебе. Оставь по себе желаемую память, иначе не было смысла править.

Зависть людская не покинет людей, нужно ладить стараться с ней. Не верь, пока не проверишь. Чужим мерам не верь, пока сам не измеришь. Кто наказан судьёй, достойно наказан? Проверь, не зря Саади сей совет тебе сказан. Справедливость трудна, как её лучше понять? Разные разной её могут считать. Ты — правитель, человеком тебе быть. И по ним о тебе тоже будут судить. Не ищи оправдания поступкам, человеком будь. Пойми, человеком быть: жизни суть. И никто не скажет о тебе дурного, а те кто скажет — их не будет много.

Так понимая слова поэта Востока, проживёшь жизнь во благе до конца отмеренного тебе срока. Можешь понять глубже послание Саади, но в гноище превратишь страну ты. Развалится государство, разорвут на части его: свои лепту внесут, враг вторгнется в него. И как бы не говорил Саади о благе для страны, он утопию создал. Не создавай утопию и ты! Всему меру отмерь, по мере каждому позволь жить, дозволь свободу людям, но об ответственности не забудь их предупредить. Свобода не в том, чтобы делать лишь угодное дело. Свобода, когда заботу об обществе проявляют умело.

Человеку требуется не мёд. Человек желает иметь меньше забот. Он согласен горечь принять и в горечи жить, но знать и верить — скоро ему суждено это забыть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сапармурат Ниязов «Рухнама» (2001)

Ниязов Рухнама

Неужели возможно, чтобы те преобразования общества, на которые надеялись средневековые поэты Востока, наконец-то осуществились? Чтобы правители стран взялись за ум и задумались о судьбах их народов? Лишь в сочинённых ими легендах встречались подобные мужи, истово проявлявшие заботу о людях. И вот, живший в наше время, президент Туркменистана Сапармурат Ниязов воплотил в жизнь многовековые стенания людей, обратив во благо им своё правление. Обо всех собственных мечтаниях он рассказал в посвящённой этому «Рухнаме».

О чём мечтает человек? Иметь неприкасаемое жилище, счастливую семью, достаток и мирное небо над головой. Ничего другого человеку не надо. Управляющий государством должен озаботиться именно реализацией этих устремлений, тогда не будет волнений. Кто же захочет разрушить идиллию, впустив недруга в дом, позволив детям плакать, лишившись средств к существованию и взяв в руки оружие. Зачем такие горести людям? А между тем, иного в жизни не бывает. В редкой стране человек ценится за то, что он человек, а не рабочая сила. Где же существует тот край, где можно говорить об осуществившихся мечтах уже сейчас? Если верить Ниязову, то он лично это осуществил для населяющих Туркменистан людей.

В одном проблема — предложенная Ниязовым идиллия предназначена лишь для туркмен. Но если вдуматься, убрать из «Рухнамы» обособление одной нации от других, предложить благополучие всем людям на планете, то понимание текста книги расцветёт красками истинного великолепия. Ниязов предлагает сохранять нейтралитет, жить в мире с соседями, блюсти высокие идеалы, иметь чистые помыслы, быть опрятным, стремиться к новым знаниям, не забывать о духовности. Зачем человеку иные устремления, если все люди рождаются и умирают? Всем уготована одна участь, так зачем отдавать предпочтение сиюминутным выгодам и толкать человечество к катастрофе, кажущейся вследствие этого неизбежной.

Понятно, Ниязов скорбит о судьбе туркменского народа, расцветавшего, чтобы плодами его культуры пользовались другие, отбрасывая самих туркмен в развитии назад. Так было после нашествия монголов, подобное случилось за годы советской власти. Пусть Ниязов плетёт собственную историю для Туркменистана, находит истоки в глубокой древности, даёт основные изобретения и видит в тюрках потомков туркмен. Если ныне всё образовалось, появился шанс позаботиться о настоящем и дать возможность процветать родной стране, то нет нужды предаваться горестям. Как знать, реальна ли та история, имеющая статус официальной. Ведь убедил Ниязов турмен в действительности собственного видения прошлого, в той же мере каждый из нас верит в несколько иную историю. Но, ежели речь о тюрках, то так ли важно, как позиционировал туркменов Ниязов, далее определённого чёткими границами региона не выходивший? Каждый народ мечтает быть чем-то большим, нежели он есть, особенно в тех случаях, когда данный народ никем всерьёз не воспринимается.

Туркменская пословица гласит: «Хочешь построить государство, зови туркмена». Если туркмен построит государство на тех же принципах, что огласил Ниязов на страницах «Рухнамы», то сомнительно, чтобы кто-то отказался от обещания жить в достатке, сыто и без бед. К сожалению, нечто подобное обещается каждым кандидатом в каждой стране, и ни один из кандидатов, ставший кем-то большим, добиться осуществления обещаний не сумел. Часть населения всё равно продолжала жить в нужде, находясь за чертой бедности и без каких-либо надежд на перемены к лучшему. Поэтому бессмысленно дополнительно говорить о таких пунктах программы Ниязова, как природные ресурсы населению бесплатно, и многих других, похожих на недостижимую утопию.

Неужели мечты средневековых поэтов действительно сбылись? Ниязов мудро определил — если чего-то нет, а того хочется, то нужно говорить так, как ты того желаешь, и тогда оно обязательно наступит. Описал он великое прошлое туркмен, дал им великолепное настоящее, назвал хорошими и наделил отличнейшими качествами. Стыдно туркмену не быть тем туркменом, каким его представили на страницах «Рухнамы».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Жорж Санд «Грех господина Антуана» (1845)

Санд Грех господина Антуана

С возрастом хочется всё больше говорить. По той простой причине, что внутри созрело слишком много мыслей, чтобы позволять им мариноваться внутри. Нужно обязательно высказаться! Если же ты при этом являешься писателем, уровень вербального шума изливается на страницы потоком. Не нужны более реальные собеседники, они возникают по воле фантазии в произведениях. Кропотливо и по намеченному плану создаётся очередное творение, наполненное личной правдой жизни и собственным видением действительности. Представления о должном быть преподносятся под авторским на то желанием. Так рождается профессиональная беллетристика, отчасти веха, но затёртая среди прочих трудов писателя.

Читая роман Жорж Санд «Грех господина Антуана», читатель не будет думать, почему было выбрано такое название и почему под обложкой переизбыток политически выверенной и безусловно пророческой информации. Не надо было иметь зрение и слух для понимания происходящих в обществе перемен. По творчеству Санд это вполне ясно определяется с первых её работ. Масонские треволнение — романтические выдумки впечатлительных натур, переживать нужно за иное направление человеческой мысли, развивавшееся сенсимонистами и коммунистами. Отчего утопические идеи вообще стали волновать общество в данный момент, читателя не интересует, опасения вызывают думы о будущем. А там, как в любой прочей форме завтрашнего дня, оптимизм возможен, но для того надо пройти ряд испытаний, которые обязательно сломают представления об идеале, опошлят его и выбросят продуманную идею на свалку истории.

Причина недостижимости положительных подвижек в обществе — само общество. Это лишь кажется, будто социум является устойчивым понятием, резко отделяющим людей по определённому признаку. Надо понимать, социум — многоступенчатая структура. Есть только слово, обозначающее рамки. Если социум заменить на менее узкоспециализированное слово, как истина предстаёт в обыденном виде, то есть речь идёт о возводимых ограничениях, ничего из себя не представляющих. Любой может посчитать себя вольным действовать в разрез представлениям социума, что и происходит, стоит кому-то задуматься улучшить условия жизни.

Люди желают думать, словно кто-то за них в ответе, при этом не позволяя никому над собой устанавливать власть. Нет желания быть понукаемым, но хочется понукать вышестоящих. Пей человек горькую, влачи жалкое существование — он продолжает оставаться гордым, не позволяя переступать через себя и указывать ему на необходимость действовать по чужому велению. Он художник собственного счастья, ищущий дармовых красок и бесплатного холста, на который сможет вынести всё его волнующее, думая, якобы имеет на то право. Упирается человек, не желает блага для себя, дай ему хотя бы один выходной день в неделю и возьми на себя его долговые обязательства, он продолжит гордиться занимаемым им положением, не понимания, как нужно благодарить за заботу.

Понимает это каждый человек, считает других обязанными, не стремясь ударить пальцем о палец. Что с ним делать? Ничего не сделаешь. Он, и только он, опоганит любое благое начинание. Он будет громче всех кричать, видя в росте благополучия подвох. Он же ныне корит тех, кто не позволяет ему чувствовать себя полноценным членом общества, достаточно зарабатывать для обеспечения семьи продуктами и предметами роскоши. Возвёл человек стену из недопонимания, которую нельзя преодолеть. Насыпь хоть рядом с ней гору денег, обеспечь необходимым, человек на краткий момент успокоится. Где тут добиваться для него утопии? Только насильно. Но это требуется человеку, он же сопротивляется.

Кто-то скажет, что не об этом Жорж Санд написала? Отнюдь, как раз об этом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Алан Маршалл «Я умею прыгать через лужи» (1955)

Маршалл Я умею прыгать через лужи

Автобиографическая трилогия | Книга №1

В действительности многое зависит только от способности человека воспринимать окружающий его мир. Если видеть грязь и невзгоды, значит ничего другого разглядеть не получится, а если знать про существование верных друзей, мудрых родителей, хороших людей, то среди них не получится обнаружить сторонников негативного понимания жизни. Разве Австралия может считаться образцом для подражания, где к человеку относятся как к человеку? Судя по мнению Алана Маршалла — может. Если брать для рассмотрения творчество иных австралийских писателей — всё обстоит с точностью до наоборот. Соответственно и читатель, в зависимости от присущей ему способности мыслить, примет книгу «Я умею прыгать через лужи», поверив писателю, либо усомнившись в правдивости приведённых в тексте слов.

Главный герой произведения — это автор. Он вспоминает о детстве, каким здоровым родился, после заразившись полиомиелитом, навсегда утратив возможность передвигаться на ногах без сторонней поддержки. Все относились к нему с пониманием, никто не акцентировал внимание на его физическом недостатке. Маршалл представил Австралию идеальной страной, где каждый житель наделён равными возможностями, поэтому главный герой уверенно участвует в забавах со сверстниками, совершенствуется и воспринимает присущую ему уникальность. Он может без боязни ходить в школу, драться с мальчишками и не воспринимать себя ущербным, ведь бить его или быть побитым им, не считалось зазорным. Конечно, Маршалл о многом недоговаривает, представив читателю скорее сказку, нежели отразив происходившие с ним на самом деле события.

Становление автора происходило постепенно. Он сожалел о невозможности пойти по стопам отца — стать объездчиком лошадей. Ему пришлось принять долю страданий, так как родители хотели вылечить сына, чем причиняли Алану невыносимую боль. Других серьёзных проблем у главного героя произведения не было. Если ему хотелось оседлать лошадь, то практиковался на пони. Если научиться плавать — шёл на озеро и учился. И однажды стало ясно, что профессия отца не настолько хороша, чтобы ей уделять внимание — население Австралии массового пересаживалось на автомобили. Получилось лучше, нежели можно было желать. Мехи из громадного несчастья позволили начать ковать писательский талант.

Читателю было бы полезно познакомиться с творчеством Алана Маршалла. Не в силу стремления подражать в воспитании детей, а дабы сделать общество похожим на предлагаемое автором. Ведь почему возникают сомнения в правдивости изложенного Аланом? Именно из-за несоответствия имеющегося в повседневности с похожим на утопию австралийским обществом. Всё чрезмерно идеализировано, заставляет сокрушаться над неимением схожих моментов в обыденности и намечает тот путь, по которому человечество когда-нибудь всё-таки начнёт движение.

Не будь в центре повествования, при всём этом, человека, отличного от прочих, то как тогда книга могла восприниматься читателем? Вполне возможно, что автору пришлось бы сконцентрироваться на других проблемах общества, по очевидной причине оказавшихся вне его дум. Над главным героем постоянно довлеет понимание необходимости преодолевать боль, он осознаёт непохожесть, старается достигнуть поставленных целей, реализует себя по мере возможностей, обретая навыки, которыми обделены его знакомые, видит положительное отношение, принимает за должное и продолжает совершенствоваться. У него нет времени на иное, да и мал он для критического понимания.

Неспроста творчество Маршалла тепло приняли в Советском Союзе. Куда бы не двигалось его население, оно видело будущее примерно таким, каким оно показано в книге Алана. Задумался ли тогда советский читатель, почему рассказанная история случилась не в той стране, где должна была произойти на самом деле? Впрочем, общество живёт не по тем законам, по каким желает, а подчиняется выполнению установок избранной группы людей. И ежели некая группа сумеет реализовать модель из произведения «Я умею прыгать через лужи», значит Золотое время наконец-то наступит.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Джек Лондон «Вера в человека» (1904), «Потерянный лик» (1910)

Сборники рассказов Джека Лондона — сущее наказание. Каким образом можно сказать в общем, не выделив конкретных работ? Это абсолютно невозможно. Не всегда у Лондона получались идеальные сборники, где внимания достойна хотя бы половина рассказов, но «Вера в человека» и «Потерянный лик» побили все рекорды по насыщенности содержания и заманчивости сюжетов. Большей частью Лондон ведёт повествование о столь любимом им Севере, предлагая истории сильных мужчин, дерзких женщин и отчаянных собак, разбавляя повествование не менее любимыми темами, вроде торжества социализма над капитализмом и невозможности сделать всех одинаково счастливыми.

Чем же на этот раз читателя удивит Джек Лондон? Про Север им сказано без меры много. Героям его рассказов отчаянно везёт, они претерпевают лишения и всё-таки встают на ноги, даже если приходится съесть для этого последнюю собаку из упряжки. Казалось бы, ничего не меняется. Но как быть с тем, что, оказывается, не каждая собака согласится быть съеденной? Животные у Джека Лондона уже не подобны псу из «Зова предков» и волку-квартерону из «Белого клыка». Они теперь наделены аналогичным стержнем, что и окружающие их люди. Совладать с такими представителями собачьего племени не так-то просто. А иной раз и вовсе невозможно. Скорее они выбьют из-под твоих ног жизненную силу, заставив повиснуть в петле, так и не найдя возможности с ними совладать.

Рассказ «Батар» — гимн собачьей воле и желанию жить. Будучи самовольным животным, терпящим нападки похожего на него хозяина, Батар никогда не согласится подчиниться. Ему претит контроль со стороны, давай лишь полную миску еды, держа кнут при себе, не смея расчехлять. Он будет стараться перегрызть хозяину горло, пока тот будет его душить в ответ. Север населяют суровые существа, не собирающиеся подчиняться обстоятельствам. Кому-то их них всё-таки суждено одержать верх или они погибнут в непрекращающейся борьбе. Желаешь действующим лицам рассказа обрести разум, внутренне понимая тщетность попыток взывать к разумности. Джек Лондон во всех красках доведёт повествование до логического конца, показав исход таким, каким он бывает в случае сражения равносильных соперников.

Да, сильным человека делает его окружение. Ежели вокруг будут слабаки, то и человек не сможет почувствовать полную силу доступных ему возможностей. Дерзость питомцев допустима. Совладать же с природой гораздо сложнее. Не раз читатель видел морозостойких героев рассказов Джека Лондона, ловко скидывавших промокшую одежду, облачаясь в заранее подготовленную сухую сменную. В короткой истории под названием «Развести костёр» читателя ждёт нетипичная ситуация, когда действующее лицо пытается спастись от пробирающего холода, для чего нужно всего-то развести огонь. Отчего-то в данном рассказе у главного героя это не получается. Руки схватывает, стоит им соприкоснуться с воздухом вне варежек, а ведь иначе спички зажечь не получится. На глазах читателя человек борется из последних сил, осознавая подкрадывающуюся смерть, если не найдёт в себе скрытые резервы. Удивительно, Джек Лондон полон решимости свети его в могилу, пуская спички в расход и создавая оду отчаянному мужеству, сведённому к праву людей чувствовать томление тела от исходящего от костра тепла.

Человек не может совладать с собаками, преодолеть силы природы. Вместе с тем, он не в состоянии отделаться от связывающих его обстоятельств. Вновь в качестве наглядного примера Джек Лондон использует представителя рода псовых, по прозванию Пятно, посвящая ему одноимённый рассказ. Этот дьявол в собачьей шкуре способен довести до гибели так называемых хозяев, всюду их преследуя и являясь ночным кошмаром, из озорства уничтожая съестные припасы и доводя до немощи подобных себе четвероногих существ. От Пятна никак не получается избавиться. Он — сущее наказание и причина психических расстройств. Ладно бы дело ограничивалось холодным климатом и неблагоприятными обстоятельствами, так беда оказывается может приходить и с совсем неожиданной стороны. Пятно — истинно дьявол. Его истовый нрав достоин поэтики, но был обрамлён только в рассказ Джеком Лондоном. И это радует. На Севере слабым места нет, особенно тем, кто не может управиться с зарвавшейся собакой.

Впрочем, обстоятельства бывают разными. Всем известный город золотоискателей Доусон может быть всё-таки не таким известным. Пускай туда устремляются потоки драгоценного песка, а также продукция, обязательно найдутся люди, желающие поживиться за счёт чего-то иного. Например, главный герой рассказа «Тысяча дюжин» решил доставить в город соответствующее число замороженных яиц. Он подобен исчадию ада, загоняя подручных индейцев, недоумевающих от его неистового желания загнать если не себя, то их в гроб, стараясь довести груз в кратчайшие сроки и озолотиться. Как всегда случается на Севере — обстоятельства оборачиваются против него. Он может есть собственных собак и плотоядно поглядывать на индейцев, но не задумается отведать часть перевозимого груза. Джек Лондон снова суров к главному герою, каждый раз давая ему очередную надежду, дабы после её отобрать. Сильные люди способны совладать с любой неприятностью. Однако, Лондон снова противоречит себе, возводя перед героем последнюю непреодолимую преграду.

Какое же ещё обстоятельство может помешать героям рассказов Лондона? Оказывается, лёгкое отношение к жизни тоже может сыграть злую шутку. «Золотое дно» всегда есть под ногами каждого из нас, нужно всего-то его держать при себе и не отдавать кому-то иному, каким бы безнадёжным оно тебе не представлялось. Размеренно повествуя о золотоискателях, Лондон не сразу даёт читателю понять суть предлагаемой истории. Героям может привалить счастье, от которого они откажутся, они даже могут это счастье опосредованно продать, отказавшись от него повторно, чтобы совершенно случайно узнать отчего им так отчаянно везло на неудачи, когда настоящее богатство ими постоянно отталкивалось. В жизни всегда нужно держать глаза шире, нежели возможно, а руками обхватывать больше, нежели хватает сил, иначе та самая малость, куда недосмотрели глаза и не дотянулись руки, окажется той самой золотой жилой, без которой всё остальное не стоит и самой мелкой разменной монеты.

Обстоятельства! Куда им до судьбы женщин Севера, вынужденных терпеть мужчин, чья забота не о воспитании потомства, а сугубо о поисках золотого песка. Какими бы путями не шли герои Джека Лондона, но они понимают необходимость мириться с действительностью. Трудно правильно рассудить участь героинь, обласканных и брошенных. Им остаётся ждать благоверных у очага или самим их искать. И ведь идти придётся в неведомые им земли, где им предстоит пасть духом, наблюдая некогда своего мужа, теперь отцом совершенно чуждого её культуре семейства. «История Джис-Ук» — одна из печальных сторон внимания Джека Лондона к женскому полу.

«Замужество Лит-Лит» дополнительно обнажает трудность социальной адаптации женщин, чьё мнение важно, но существенной роли не играет. За право быть мужем главной героини может развернуться серьёзное противостояние среди претендентов. Нужно ли это самой Лит-Лит? Возможно, что она предпочла бы другую судьбу. Пусть читатель судит сам об этом рассказе, как и о сюжетах историй «Золотой Луч» и «Остроумие Порпортука».

Есть смысл ознакомиться также с рассказами «Вера в человека», «Гиперборейский напиток», «Потерянный Лик», «Поручение» и «Исчезновение Маркуса О’Брайена». В каждом из них есть свои особенности и, конечно, обстоятельства, которые действующим лицам стоит преодолеть, дабы найти избавление от суровых реалий. Вполне случает так, что и на смерть стоит идти с помощью хитрых уловок, когда того требуют ситуация.

Совершенно иной сюжет ждёт читателя в рассказе «Голиаф». Социалистические взгляды Джека Лондона хорошо известны. Ему, как выходцу из рабочего класса, хотелось видеть достойное отношение общества к ему подобным. К сожалению, со времён начала технических революций, рабочие не могли рассчитывать на достойное к себе отношение. Читатель помнит, что Джек Лондон в «Железной пяте» уже поднимал тему многовековой борьбы пролетариата с хищной политикой капиталистов. В «Голиафе» Лондон решает взглянуть на ситуацию с помощью доброхота, создавшего уникальное оружие, поставившее государства всей планеты перед необходимостью выполнить его требования. И вот, казалось бы, вечное счастье наступило. Для этого требовалось не так много, сколько думалось. Логически желания Лодона читателю понятны. Другое дело, что описываемой им утопии существовать не может в силу заложенного в человека природой закона противоречия и постоянного недовольства.

Ярким доказательством служит рассказ «Золотой мак», повествующей о хозяине макового поля, который с восхищением наблюдал за радостью горожан, срывавших красивые цветы. Им достигнуто личное счастье, он таковым делится с другими. Но его поле тает на глазах, чужую доброту никто не замечает, горожане оказываются хищными акулами, плюющими на доброе к ним отношение. Ежели попросить заплатить за сорванные цветы, то тебе же укажут на обязанность заплатить уже им, поскольку они потратили время, пока срывали маки, хотя могли заниматься более полезными делами.

Кажется, проще закрыться от всех, не позволяя себя тревожить. Проблема в том, что нужно либо уходить из жизни, когда тебе всё будет уже безразлично, либо терпеть и подстраиваться под обстоятельства. Выбора на самом деле нет — нужно исходить из имеющихся условий, да не тратить время на разговоры. Единственной верной точки зрения не существует, поэтому стоит ли хоть кому-то верить, даже литературным критикам, толкующим произведения тем образом, которым им кажется более правильным? Воля читателя верить, его же воля искать в размышлениях критика противоречия. Таковы обстоятельства.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Евгений Замятин «Мы» (1920)

Евгений Замятин написал произведение-утопию для футуристов. Минула война, выжили избранные, общество исповедует все те принципы, что заложил ещё в начале XX века Филиппо Маринетти. Это рай для человечества прошлого, искавшего в будущем надежду на лучшее из существований. В жизни людей всё станет предельно прозрачно, появится чёткость в действиях, не будет места подлым мыслям и чему-то иному, кроме устремлённых вперёд взглядов касательно достигнутой людьми благости. Разумеется, останутся противники футуристических идеалов, пребывающие на уровне развития пещерного человека. Когда кругом свобода — тогда кажется будто это идиллия. Но свобода взглядов и мыслей ведёт к процветанию идей вырожденцев. На похожей почве уродился футуризм, на ней же взойдут и другие плоды человеческой фантазии, чтобы погрузить планету во мрак. Однако, футуризм не так уж и плох на самом деле — есть в нём своя прелесть.

Прошлого не должно существовать, его нужно исправить — один из пунктов программы футуристов. У Замятина прошлого не существует. Его стёрла глобальная война. Ныне есть город, отграниченный от окружающего мира. Его население живёт по чётко выверенному алгоритму, всеми мыслями стараясь поддерживать заведённый порядок. Всем руководят Хранители, их главной задачей является поддержание города в лучшем из возможных состояний. Никто не исповедует иных устремлений, кроме поддержания всеобщего удовлетворения действительностью. Попытки самовыражаться не порицаются, но самовыражение должно находиться в определённых рамках, то есть нести только новые идеи, ведь уже что-то созданное становится прошлым.

Замятин не до конца последователен. Он вводит в повествование элементы старины и возрождая в людях давно забытые чувства. Герои могут играть на инструментах древности, пробуждать в себе материнские чувства и задумываться о существовании любви. Может Замятин хотел этим сказать читателю, что как не старайся футуристы подчинить общество единым устремлениям, а каждый человек всё равно сохранит в себе изначальные устремления людей вообще? Не зря в сюжете описывается душа: не может быть у футуриста собственной души — его душой является общество. И когда душа всё-таки проявляется непосредственно в отдельно взятом человеке, тогда он становится обузой для всех остальных.

Всё должно быть упрощено до примитива — ещё один пункт из программы футуристов. Нет нужды в вычурной архитектуре, богатой красками живописи и не менее богатой на слова литературе. Нужно обходиться малым. В угол всего ставится угол. В прямом смысле должны быть только прямая. Иное не воспринимается и носит заранее негативный оттенок для восприятия. Замятин воплощает это на страницах романа «Мы» буквально. Герои произведения падки на противодействие идеалам государства, если в них есть хоть что-то, ежели оно самую малость принимает форму окружности. Да и сам Замятин старается придерживаться новаторства, не очень выражено, но кое-что можно обнаружить.

Максимальное упрощение будет достигнуто в идеале. Пока же приветствуется новизна. Какой бы дикой она не казалась, но без неё не обойтись. По сути, любые дела рук человеческих — это постепенное продвижение к примитивизму. Ныне стихи лесенкой Маяковского воспринимаются обыденно и не осуждаются, в чём-то дальше пошёл Пастернак, прорабатывая иное понимание поэтического восприятия создаваемых им образов. Художники дошли в своих изысканиях до минимализма, но и это не является пределом их фантазии. Нужно постоянно изобретать новое — иного выхода у футуристов нет.

Арелигиозное общество вне социальных различий — тоже пункт из программы футуристов. В этом Замятин полностью солидарен. У действующих лиц нет имён в привычном для нас понимании, их чаяния касаются добросовестного труда и о религии им думать не приходится. Система кажется идеальной для существования, ведь в ней все истинно равны и нет лишних для общества элементов — всем находится место.

Возвращаясь к понимаю новаторства, стоит отметить, что футуризм обязан перемолоть себя и придти к чему-то иному, вплоть до противоположного. Когда будет достигнуто идеальное состояние, необходимость двигаться дальше продолжит довлеть над обществом. У Замятина героям тоже чего-то не хватает. Они живут в лучшем из миров и им нечего больше желать. Но им хочется и они начинают пробуждаться. Может оказаться так, что главный герой произведения «Мы» был первым кирпичом, вынутым из стены, чья участь в скором времени быть обрушенной. За Пятьсот третьим последуют другие — так и рассыпется футуризм во прах, снова поставив человечество на порог самоуничтожения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Интерпресскон-2016: Средняя форма

Стараясь осмыслить произведения, номинированные на «Среднюю форму» Интерпресскона-2016, читатель вынужден столкнуться с определёнными трудностями, связанными, безусловно, с человеческим фактором. Конечно, никто ничего не потеряет, пройди мимо его внимания часть выдвинутых на соискание работ. Может быть, оно и к лучшему. Однако, факт остаётся фактом, в сети можно найти лишь работы, опубликованные в сборниках «Спасти человека. Лучшая фантастика 2016», «Шпаги и шестерёнки», «13 маньяков» и в журнале «Знамя», а также изданную в составе авторского сборника повесть Александра Громова «Язычник».

Из номинантов больше всего выделяется произведение Александра Матюхина «Кляксы». В нём нет фантастических элементов, а его наполнение говорит о искажённом восприятии реальности. Главным героем является психически нездоровый человек, взявший на себя обязанность устранить всех поражённых червоточинами людей. Собственно, повесть поэтому и вышла в составе сборника о маньяках. Имея чёткий сюжет, она единственная из номинантов содержит логически выстроенный сюжет, без шелухи и отвлекающих от основного текста деталей. Главный герой действует жестоко, он уверен в своих поступках, им движет желание оказать помощь обществу. В нагрузку автор подверг повествование отцовским чувствам. На смену одному маньяку будет готовиться другой, покуда каждый из них не начнёт заново осмысливать сделанное, доводя ситуацию до истинных мыслей безнадёжного психопата.

Другой аспект современной литературы, говорящий в пользу её старания помогать писателям заявлять о себе и не мариноваться, вроде тех авторов, чьи работы канут в безвестность, покуда издатели не пресытятся от заработанных на их творчестве денег, — это выпуск сборников. Иногда громко кричащих, вроде «Лучшая фантастика» или специально подготовленных, будто сообщая читателю, что нынешние писатели умеют излагать истории в духе стимпанка и прочих направлений. Правда, редкий русскоязычный писатель по предварительно оговорённой теме выдаст уникальное и живое произведение, дающее читателю почувствовать вкус их мастерства. Отнюдь, читая русскую или украинскую фантастику, читатель не может отделаться от впечатления, будто перед ним та самая литература, где писателя не интересует сюжет, но ему нужно проработать психологическую составляющую, якобы читателю в фантастике не хватает именно описания социальной адаптации.

Почему приходится говорить о психологической составляющей? Потому как наполнение произведений страдает, пока писатель раскрывает только ему понятные проблемы, ежели он вообще желал что-то донести до читателя, а не просто написать для готовящегося к выпуску сборника. Трудно поддаются осмыслению такие произведения, как «Допустимая самооборона» Леонида Алехина, «Ловушка» Александра Золотько, «Понерополь» Евгения Лукина и «ЗК-5» Геннадия Прашкевича.

Например, Леонид Алехин не обрисовывает описываемую ситуацию. Перед читателем будущее, чуждая планета и ряд событий, происходящих ради других событий, как и диалоги персонажей строятся ради их же диалогов. Будь его произведение объёмным, тогда автор смог бы внести конкретику и может быть в духе Станислава Лема разобраться с ситуацией, подстроив ход повествования под собственные мысли. Но складывается впечатление, что требовать от Алехина выйти на уровень Лема — необоснованно. «Допустимая самооборона» изначально не таит в себе загадочных событий, с которыми следует разбираться. Просто где-то там, что-то там случилось, значит о чём-то, да как-то и надо написать. Алехин написал, его произведение удостоилось права войти в сборник, в часть названия которого входит словосочетание «Лучшая фантастика 2016».

В русской фантастике тема стимпанка особым спросом не пользуется. Наши люди давно улетели в космос, поэтому им не требуется идеализировать будущее через осознание великого значения пара для новой технической революции. Стимпанк — это своего рода подраздел альтернативной истории, но в особо притягательном своём исполнении он не касается нашего мира вообще и его сюжет остаётся в рамках фэнтези. Писателем берётся выдуманная ситуация, которую он помещает в выдуманный мир и закручивает сказание о доблести и чести лишённых права на лучшую жизнь самоучек.

Всего этого в «Ловушке» Александра Золотько нет. Писатель предлагает читателю совершить путешествие в прошлое. В качестве антуража выступает Южная Африка, действующие лица всерьёз говорят о смерти Даймлера при испытании бензинового двигателя и обсуждают некое вещество, благодаря которому пар наконец-то удастся обуздать. Чистой воды (в газообразном состоянии) сюжет. Также, между делом, автор разбавляет стимпанк магией и в некоторой степени загадочными происшествиями. Но так как писатель раскрывает секрет придуманных материй, то ничего конкретно всё равно не получается. Впрочем, Золотько сам не уверен в некоторых деталях, поскольку с первых строк задаёт вопросы читателю.

Евгений Лукин решил превзойти собратьев по перу интеллектом. Он опирается на исторические предания, старательно перенося события прошлого в стены российского городка, что может быть является тем самым, который был основан отцом Александра Македонского и служил местом пребывания для грабителей и убийц. Реалии былых дней никуда не делись, Понероль, как и раньше, населяют неблагонадёжные элементы. Истоки этого явления действующие лица будут объяснять легендами, чему Лукин потворствует, приводя в тексте различные сказания, в том числе и о Спарте, где воровали все, сами себя за это осуждая.

И всё-таки читатель удивится, не обнаружив в произведении Лукуна элементов темпоральной фантастики и иных, связанных с альтернативной историей, сюжетов. Читатель медленно погружается в описываемые автором события, наблюдая за разговорами действующих лиц. Действие осталось где-то в стороне, ведь сюжетно «Понероль» скорее является попыткой автора осознать причины доставшегося человечеству наследства в виде искажённого понимания совести, гласящей истину — в открытую преступать закон нельзя. Копать нужно было основательно, но Лукин ограничился поверхностной попыткой создать нечто вроде утопии.

Пятая зона культуры или «ЗК-5» — в меру занимательная повесть Геннадия Прашкевича. Интересно смотреть со стороны, как биограф пишет про псевдобиографию о никогда не происходивших событиях, что могли быть на самом деле, хотя бы в чьей-то голове. Подумать только, в России объявили год Тургенева, а сам Тургенев на дуэли стрелялся с Толстым, да был меток и застрелил его в ранние годы, не дав раскрыться таланту и создав иной ход времени. Теперь все писатели стали братьями, авторского права не существует. А это значит одно — можно смело ехать в город Барнаул и ходить по театрам, ибо чем ещё заняться в этой самый пятой зоне культуры, которая в свою очередь, кажется, переосмыслена автором из игорной зоны, иначе к чему такой пристальный интерес к столице Алтайского края, а не, допустим, к Академгородку под Новосибирском. Словно сыр фета и грильяж-конфета смешались в стихотворении Афанасия Фета. Сумбур, конечно, только есть в «ЗК-5» и история лишённого наследства поэта.

Кто обретёт победу — сказать невозможно. Все её достойны в равной степени. О достоинстве их для премии предлагается умолчать.

Это тоже может вас заинтересовать:
Номинанты премии Интерпресскон-2016

1 2