trounin.ru

Автор волен пользоваться историческими декорациями по собственному усмотрению. Ему необязательно оставаться при этом достоверным, хватит нескольких определяющих элементов для антуража. Для писателей XIX века это было само собой разумеющимся. На страницах их произведений персонажи жили, влюблялись, боролись и умирали, оказывая влияние на устройство государственных дел. Ведь не мог человек прожить и не стать причиной для каких-либо подвижек в обществе. Иначе зачем об этом рассказывать? Вот и Уоллес с Греном взялись за казалось бы знаковые темы для некоторых государств, надолго или вовсе исчезнувших из дальнейшей истории.

Рассуждать о происходящем в литературных произведениях, относящихся к романтизму, пустое дело. События происходят и иногда привлекают внимание, но сути в них нет. Автор тешит самолюбие, водружая на себя ответственность за происходящее. Захочется ему сделать главным героем еврея — сделает, даст ему прозвище принц Индии и погрузит читателя в теологические споры, где все друг другу улыбаются, а разрушительный в решительном порыве штурм города превращается в определяющий, но не имеющий никакого значения эпизод.

Можно перенести действие в дни, когда происходит разрушение древнего города. Опять же неважно, что приведёт к его уничтожению. На данном фоне строится история о чём-то, что также проходит мимо пристального внимания. Автор старается рассказывать — читатель его не слышит. Автор подводит к осознанию важности финальных моментов — читатель же устал до такой степени, что не находит сил продолжать внимать ещё и маловыразительному описанию столь грандиозных эпизодов из истории.

Можно представить, как в будущем появится нечто, ознаменованное Последними днями Литературы. Это обязательно произойдёт, поскольку в своём развитии литература обязательно упрётся в глухую стену непонимания, когда сама литература станет выполнять настолько малозначительную роль в жизни людей, что ознакомиться с очередными прозаическими виршами современных писателей станет подобием хождения в туалет, где туалетная бумага явится средством погружения в мир чужих грёз, так как иначе бумага нигде больше использоваться не будет.

Пессимистические мысли возникают каждый раз, стоит начать чтение повествования ради повествования. Может и желал автор донести до читателя определённую информацию, отталкиваясь от окружающей его обстановки, но время неумолимо бежит вперёд, заставляя читателя из последующих поколений недоумевать — ему не хватает нужной осведомлённости, чтобы разгадать все авторские замыслы. Литература требует особого к себе подхода — нужно искать возможности для её понимания.

К сожалению, писатель работает на читателя, редко создавая для своего удовольствия. Возможно и нравится писателю творить в заданных рамках, производя однотипные истории, беря на вооружение хорошо зарекомендовавшие себя приёмы изложения и построения сюжета. Только нет развития — есть трата читательского времени.

Царьград действительно пал под ударами мусульман, как пал и Иерусалим под нажимом римлян — это исторически достоверная информация, нанизать на которую позволительно любой сюжет. Сделать это можно умело, заворожив читателя, а можно и без особого умения, понадеявшись на того единственного человека, что будет бесконечно хвалить автора. Как сказано выше, литература трактуется по разному, исходя из предпочтений ознакомившихся с произведением людей. Если читатель негативно относится к романтизму, то будет скрежетать зубами или не станет читать вообще. Подростки же могут воспринять такие сюжеты с воодушевлением, навсегда сохранив тёплые о них воспоминания, если, конечно, не совершат ошибку перечитав, достигнув зрелости.

Достоин ли романтизм уважения? Или всё-таки надо принимать его в качестве сугубо развлекательного чтения для пубертатного периода развития?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Смотреть на войну женскими глазами следует с определённой позиции, иначе придти к единому мнению не получится. Надо стоять на понимании личного мироощущения, тогда иных мнений возникнуть не должно. Тахави Ахтанов не даёт женщине право воевать. Вместо этого он отправляет её вглубь страны, подальше от боевых действий. Беременность тут не имеет никакого значения — так требует заданный автором сюжет. Сколько может испытать женщина за это время? Может много, а может и мало. Всё зависит от желания автора разнообразить повествование судьбами разных героев или исходя из требуемого объёма.

С первых страниц читатель понимает, что со дня на день начнётся Великая Отечественная война. Жена едет следом за мужем на место его службы в город Брест. Никто не ожидает нападения. И когда оно происходит, то размышлять времени не остаётся: мужа срочно вызвали в часть, а жена в порыве отчаяния бежит на вокзал и штурмует вагон, чтобы без оглядки бежать дальше. Такую исходную ситуацию предлагает Ахтанов, постоянно уводя внимание читателя к эпизодам, относящимся к детству и юности главной героини, щедро наполняя произведение подобными отступлениями, создавая у читателя полное понимание происходящего.

Главная героиня постоянно бежит, не разбирая дороги. На её пути встают насильники-немцы и немцы-убийцы, затаившиеся до лучших времён предатели и предатели, никогда не скрывавшие своей ненависти к советской власти. У главной героини две проблемы: она казашка, да к тому же беременная. Затеряться в толпе невозможно — она всегда на виду и самый лучший ориентир. Ахтанов обязательно обыграет данные обстоятельства с отрицательных сторон, не забыв о яркости положительных моментов, когда быть отличным становится неоспоримым благом.

Война не знает жалости, а когда главный герой не имеет возможности повлиять на ситуацию, то ему остаётся искать защиту у других. Если сперва главная героиня пребывает за спинами бегущих от войны женщин, то вскоре теряет прежнее окружение и вольна сама выбирать направление для движения. Ахтанов изыскивает для этого любые способы, показывая одновременно ужасы боевых действий и тяжести жизни в оккупированном врагом поселении. Остаётся прятаться и не выдавать себя.

Беременность не спрашивает, а война быстро не заканчивается. Главную героиню ждут новые опасности. И ей надо срочно придумать как избежать злоключений. И вот тогда Ахтанов вносит в её жизнь совершенно нелогичное развитие событий, которое укладывается в рамки социалистического реализма, но не поддаётся пониманию иной человеческой логики. Автор наполняет повествование доступными ему способами, поэтому появление в сюжете отважных поступков и готовых на их совершение людей — вполне оправдано. И пусть смотрится несуразно, зато даёт надежду на существование понимания ответственности перед обстоятельствами.

Так и не происходит преображения главной героини. Она продолжает бежать и искать защиту за спинами других. Можно сказать, что она — женщина и ей положено вести себя именно таким образом. С другой стороны, выжить в бойне кто-то должен, чтобы поддерживать свет очага дальше. Если этим человеком окажется беглянка, прошедшая через испытания и нагрузившая себя ворохом материнских обязанностей, то этим Ахтанов лишний раз подчёркивает важную составляющую нашей жизни: необходимо помнить о мире и никогда не забывать о собственном праве на продолжение существования, никому не причиняя вреда.

Ахтанов обагрил страницы «Света очага» реками крови, убивая почти всех, кого задействует в повествовании. До Казахстана бежать далеко. Может и добежит главная героиня домой, только это уже не будет иметь отношения к её прежней жизни.

Автор: Константин Трунин

» Read more

У Владимира Короленко есть рассказ «Сон Макара». Там одноимённого персонажа судит после смерти нойон, взвешивая на весах плохие и хорошие поступки, в результате чего жизнь начинает восприниматься исходя не от стремления поступать согласно нормам общепринятой морали, а согласно личным убеждениям и желанию прожить без лишних мучений. О чём-то подобном рассказал и Александр Григоренко. Его «Мэбэт» — это сказ о любимце богов, что жил без мучений согласно личным убеждениям, пренебрегая нормами общепринятой морали.

Мэбэт — ненец, ничем на ненца не похожий. Он будто пришёл из других мест, настолько он отличается от местного населения. Сама судьба дала ему в руки способность совершать невозможное, осталось найти жену и обзавестись потомством. Не замечает Мэбэт, как в погоне за крупным зверем он всё чаще сталкивается с плохими сопутствующими условиями для охоты. За счастьем кроется горе, но постичь понимание этого можно только в момент, когда вернуться назад будет слишком поздно.

Григоренко показывает главного героя своевольным человеком, плюющим на законы и живущим в своё удовольствие. Он постоянно конфликтует с соседями и никогда никому не уступает. Он бы и от жены отказался, не роди она ему долгожданного сына. И сына готов был из дома изгнать, поскольку тот дерзнул сказать собственное слово касательно своих предпочтений. Человечности в Мэбэте нет, будто он не от мира сего.

В литературе принято плохих ставить на путь исправления. Так поступает и Григоренко, открывая глаза Мэбэту на неправильность мыслей и поступков. Возвращаться обратно будет мучительно больно, даже автор теряет прежний задор, сбавляя накал повествования. Прежде героический эпос переходит в скитания по границе реальности ради взывания к справедливости, которой главный герой не заслуживает.

Возвращение Мэбэта назад — отдельная история, контрастно выглядящая по отношению к остальным эпизодам повествования. Действительно ли так представляют себе загробную жизнь ненцы? Если так, то в своих представлениях они не ушли далеко от представлений других народов. Ненец может переродиться, но прежде ему предстоит пройти через ряд испытаний, от успешного прохождения которых зависит благосклонность потусторонних сил или продолжение мучений. Так и не узнает читатель, отчего всё происходит именно таким образом, как это рассказывает Григоренко, но справедливость должна восторжествовать. Иначе откуда берутся свято верящие люди?

Может Григоренко желает сказать читателю, что нужно внимательнее относиться к свой жизни и хорошо обдумывать планируемые или спонтанные действия? Ничего не происходит просто так: за всем кто-то стоит. Совершив множество ошибок за недолгую жизнь, человек вступает в стадию рефлексии, заново осмысливая им совершённое и упущенное. Для Мэбэта такая ситуация становится возможной только благодаря критическому повороту сюжета, ставящим его перед необходимостью понять ошибки прошлого. Вторую часть повествования Григоренко как раз и отводит под осознание главным героем его заблуждений.

Мэбэт является человеком, а потом уже ненцем — он стремится оставить след после себя, воспитав детей и внуков. Ему необходимо бороться с собой. Пускай на первых порах Мэбэт едва ли не воплощение бога на земле, прозванный любимцем божьим — у всех этот период проходит, когда дело начинает касаться проблем со здоровьем. Мэбэт же просто умер, но это начало нового пути.

В качестве дебютного произведения в художественной литературе «Мэбэт» можно признать удавшейся работой. Тему Александр Григоренко выбрал также примечательную — быт народов Севера. Сразу вспоминается многоликий Советский Союз, радовавший раскрытием культур входивших в его состав республик. Теперь пришла пора обратить взор на народы, что непосредственно населяют Россию.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рим успешно стирал иудейские города, ничего от них не оставляя, кроме памяти. Результат двух войн с Карфагеном известен, а вот касательно Иерусалима имеется ряд обстоятельств, мешающих пониманию прошлого. И основное, конечно, заключается в том, что современный Иерусалим менее связан с древним городом, нежели нынешние развалины Карфагена с Карфагеном времён процветания. Экскурсоводы вам об этом не скажут, водя вас по Виа Долороза, рассказывая красивые истории о днях минувших. В самом деле, что можно сказать о городе, от которого осталась часть стены, именуемой Стеной Плача? Но одно дело сказать и совсем другое показать. Вот тут и возникает проблема, поскольку в результате иудейских войн Иерусалим был стёрт в пыль. Про возведение позже на его месте римского поселения, ныне именуемого Старым Иерусалимом смысла говорить нет вообще.

Лион Фейхтвангер является именно тем экскурсоводом, который рассказывает историю по своему усмотрению для привлечения внимания читателя. Не единожды он строил повествование исходя из собственных представлений о прошлом, подменяя реальность в угоду красивому сюжету. Вновь и вновь это остаётся на его совести. В очередной раз находить расхождения нет никакого желания. Чтение трудов Фейхтвангера может быть только развлекательным — познавать по его книгам прошлое будет огромным заблуждением. Впрочем, Фейхтвангер чаще рассказывает о прошлом, опираясь на источники, согласно которым кто-то уже подобное написал. Посему ещё один камень летит на делянку Лиона.

В центре повествования Иосиф Флавий, изначально представитель Иудеи в Риме, а потом летописец. Он приехал помогать вызволить из тюрьмы трёх старых иудеев, позволявших себе вести активную антиправительственную деятельность; человек всегда боролся за свои права, и не имеет значения, что следующее поколение борцов снова будет бороться за свои права, понимая их иначе. Иудею штормило, ей не было покоя и данное государственное образование желало избавиться от влияния Рима. Война должна была разгореться, но это случится не сразу. Сперва Фейхтвангер познакомит читателя с устройством Римской Империи, нравами её населения и тем, как плохо обращаются с иудеями.

Большой город у Фейхтвангера напоминает деревню. Всё доступно и с каждым можно найти общий язык. Иосифу Флавию потворствуют влиятельные сенаторы и именитые актёры. Все готовы придти ему на помощь, оказывая услуги едва ли не просто так, не требуя ничего за это. Поэтому не вызывает удивления ситуация, когда сам император нисходит до мольб Иосифа, предлагая Иудее всего лишь отказаться от важного для неё города Кесарии, попутно устроив представление в театре, где иудеев будут унижать. Так и продвигается вперёд сюжет, согласно построению идеальной истории о человеке, в чьих силах совершать невозможное.

События развиваются постепенно. Фейхтвангер излагает часть правдивой истории, вкрапляя в текст красочные моменты. Читатель может лично убедиться, наблюдая за ростом влияния Иосифа, участием его в войне на стороне иудеев и последующую жажду от осады, вплоть до опалы и презрения соплеменников вследствие открывшейся ему истины о Спасителе. Первоначальный задор Фейхтвангера переходит к сухому толкованию конфликта, который римляне сперва проиграли, дав Иудее возможность увериться в способности противостоять силам превосходящего её соперника.

Не обошёл вниманием Фейхтвангер и любимую писателями тему цирка. Подавив восстание, возникла необходимость продемонстрировать другим провинциям пример наказания за неповиновение Риму: животные разрывали людей, пожирая их на глазах у зрителей.

Для примерного ознакомления с одним из эпизодов еврейской истории «Иудейская война» может подойти. Но лучше дополнительно ознакомиться с другими источниками, хотя бы с аналогично названной семитомной работой самого Иосифа Флавия, на которую Фейхтвангер прежде всего и опирался.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читая рассказы Джека Лондона всегда приходишь к пониманию, что вот ты в них запутался. Их поразительное обилие требует основательной усидчивости, иначе напрочь теряешь их привязку к времени написания. При этом у Лондона сюжеты остаются неизменными. Вновь читатель сталкивается с гавайскими сказаниями, мытарствами на Соломоновых островах, с тяжёлыми условиями Клондайка. Изредка внимание привлекают редкие, но всё же встречаемые темы, вроде исследования человеческой психики, погружения в реалии первобытных людей, а также впечатления китайцев, прокажённых и сумасшедших от первого лица. Талант Джека Лондона позволял ему писать легко обо всём, чем он и занимался всё отпущенное ему время.

Доподлинно установить связь многих рассказов трудно. Обособленно можно выделить сборник «Храм гордыни», включающий в себя произведения о Гавайи «Храм гордыни», «Кулау-прокаженный», «Прощай, Джек!», «Алоха Оэ», «Чун А-чун», и «Шериф Коны». Продолжает тему Гавайи «Принцесса». «Красное божество» переносит взор читателя на острова каннибалов. Тема Клондайка поднимается в рассказах «Как аргонавты в старину», «Золотой самородок». Научные изыскания встречаются в историях «Неизменность форм», «Тень и вспышка». Самостоятельными воспринимаются «История, рассказанная в палате для слабоумных» и «Осколок третичной эпохи».

О Гавайи Лондон говорил во многих рассказах. В основном дело касалось преданий и европейских или американских первопоселенцев. Иногда встречается нечто уникальное, вроде взгляда на жизнь островов глазами китайца или прокажённых. Собственно, невероятно видеть в тексте у Лондона оды представителям китайской нации. Чаще всего под ними Лондон понимал безропотных и унижаемых абсолютно всеми кули, подавшимися на заработки и претерпевающими лишения от жадных белых людей. Справедливость оказалась восстановленной, когда главным героем одного из рассказов стал китаец Чун А-чун, разбогатевший и обросший связями со многими влиятельными людьми Америки. На его примере Лондон показал возможность невозможного и благоразумие неблагоразумных. Вне своего желания, но тем не менее, богатство пришло к китайцу само по себе, а тому осталось лишь грамотно им воспользоваться. Лондон спел красивую песню.

Жили на Гавайи и прокажённые. Для них был отведённый отдельный остров. Лондон не просто рассказывает, он раскрывает перед читателем нравственные страдания больных людей, запираемых вдали от привычного им общества. Трагизм остро раскрывается, когда оказывается, что под проказой стоит понимать далеко не то, под чем её понимали ранее. Поэтому оказавшихся здоровыми пришлось насильно выселять с острова обратно на большую землю. Читателю предстоит ещё раз столкнуться с людским горем — обретённые семейные узы разрушались и впереди у людей опять обозначилась неопределённость.

Вновь и вновь Лондон поднимает проблематику прокажённых. Вот перед читателем пролетает жизнь успешного человека, вынужденного забыть о прошлом и стать одним из тех, чьи тела теряют чувствительность и отмирают при ещё живом организме. А вот несогласный с участью бежит и вступает в перестрелку с преследователями. Трагизм за трагизмом — Лондон всё описывает очень достоверно.

«История, рассказанная в палате для слабоумных» контрастирует с остальными рассказами Лондона. Главный герой — пациент психиатрической клиники. Он старожил — на излечении находится более двадцати пяти лет. При нём сменилось множество врачей и больных, а он продолжает жить и созерцать. За это время совершались побеги, вот и ему захотелось поучаствовать в подобном безумии. И ведь действительно, чем сумасшедший хуже других, решившихся на сумасбродный поступок, ведь ему по состоянию здоровья полагается вести себя неадекватно. Однако, Лондон в неполноценную голову помещает здравые мысли, а видение мира психически нездоровым человеком показывает, что не так плохо отличаться от членов так называемого здорового общества, а скорее наоборот — размышления психов логически обоснованы и соответствуют устремлениям основной массы людей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Почему человек всегда считает, что прав только он и никто другой? Кто даёт ему право однозначно трактовать свою точку зрения? Отчего мнение собеседника служит только поводом для жарких споров, вместо выработки общей позиции? Из-за подобного склочного свойства характерной для человечества черты никогда не возникнет между людьми взаимопонимания, поскольку нужно научиться не свою точку зрения доказывать, а обрести умение понимать логику суждений другого человека. Человеческий век короток, но жарких споров возникает достаточное количество. Самому человеку это ничего не даёт, кроме кратковременного утоления жажды обратить на себя внимание. Вот и всё. Поколения меняются — люди продолжают презирать чужое мнение.

В истории России есть много наглядных примеров подобного. Один из ярчайших — это деятельность Патриарха Никона, расколовшего православную церковь. Его мысли и причины поступков постарался доходчиво отразить Владислав Бахревский, написав исторический роман «Никон». Содержание остаётся под сомнением, являясь по многим моментам плодами воображения писателя. Например, нет точных сведений о марийском происхождении Никона, но Бахревский усиленно делает акцент на этом предположении, пробуждая в Патриархе спектр чувств от ненависти до желания загладить вину.

Со слов — тогда было тяжёлое время для Руси — можно начинать описание любого исторического отрезка. Было ли когда-нибудь легко русскому народу? Тяжело жилось и при царе Алексее Тишайшем, больше озабоченным огородными посадками и войной с Польшей, нежели делами внутри государства, особенно касательно религии. Своим неведением правитель страны позволил Никону осуществить проект, за который Патриарха его окружение сравнивало с антихристом, видя в якобы богоугодном деле богохульство.

А как иначе могли смотреть люди на бесчинства Никона? Он собственноручно выкалывал святым на иконах глаза и подвергал осуждению всё, что ранее считалось священным. Патриарх был ярым формалистом, превознося форму над содержанием. Так ли верил Никон, если вера была для него лишь поводом к закреплению за собой права считаться истинным хозяином положения? Возможно, православие требовало принятия суровых мер, ведь русский люд после смутных лет совсем распоясался.

Основным противником Никона считался протопоп Аввакум. Бахревский описывает его истовым борцом за веру. Аввакум на личном примере показывал, как надо поступать и каким образом принимать наказания. Для веры символы значения не имели, главное было просто верить, согласно сложившимся традициям. Бахревский никак не прорабатывает тему противостояния: он попеременно описывает деяния Аввакума и Никона, чтобы читатель самостоятельно мог убедиться в разном подходе к одной и той же проблеме. Аввакум желал преобразить религию, взывая к почитаю святых, тогда как Никон перечеркнул прошлое и ввёл новые порядки.

Церковный конфликт в православии не выглядит чем-то особенным, если читатель знаком с историей христианства и теми жаркими баталиями, которые не утихали до VI века, то дела Никона не станут для него чем-то особенным. Вокруг обрядов сломано достаточное количество людских жизней, поэтому раскол в любой религии — это вопрос времени. Если кажется, что нынешнее православие продолжит существовать в современном виде вечно, то это действительно кажется. Достаточно одному способному человеку захотеть перемен — тогда и обозначится начало реформации.

Стремление человека отстаивать свою позицию — вечно. Более ничего вечного не существует. Стоит об этом подумать, прежде чем вступать с кем-либо в полемику. Пусть спор будет лучшим средством, чтобы понять точку зрения оппонента. Но как быть с тем, что призыв сохранять благоразумие — это уже противоречие всему ранее сказанному? Тут уж решайте сами.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Прошлое переписать невозможно, зато можно переписать саму историю. Редкие моменты человеческого счастья раньше действительно были, но заканчивались они всегда одинаково — уничтожались грубой силой. К переменам нельзя подготовиться, каким путём к ним не двигаться — всегда остаётся необходимость смириться, проглотив личное мнение, или начать борьбу за возвращение былого, причём не всегда это достигается с помощью открытой конфронтации. Но коли ты являешься очевидцем дней минувших, то тебя до конца жизни будет душить обида из-за упущенных возможностей, в которых виноватым ты и окажешься. Только человек не склонен исходить от своей персоны, рассуждая о глобальных процессах: обязательно кто-то окажется виноватым.

Развал Российской Империи стал закономерным итогом бродивших в обществе процессов. О грядущем крахе знали за много десятилетий до случившегося. И не в том беда, что ослабела царская власть. Нельзя искать определённую причину, поскольку развал всё равно бы произошёл. Это вполне объясняется происходившими в мире переменами. И там где базаровы потворствовали грядущему краху, там же на баррикады забирались рудины, готовые избавить Россию от монархии, только ради того, чтобы избавить.

Разумно предположить, что Ирину Головкину не устраивала власть большевиков, а затем и товарища Сталина. Ей не давали спокойно жить, обирали и обижали, может быть ссылали и постоянно помыкали. Но кто в то время не подвергался страху, не зная чего ожидать на следующий день, если ночью к тебе не нагрянут и не увезут навсегда в неизвестном направлении? Ирину не беспокоит судьба других — те сами получили желаемое. А вот люди дворянского закала потеряли наследие предков и оказались перед необходимостью бороться за выживание. Да, им урезали жилую площадь, не давали учиться и работать, подвергали всеобщему позору, не позволяя чувствовать себя равными.

Слом старого уклада произошёл. Ирина Головкина предлагает читателю ознакомиться с судьбой людей, которым теперь предстоит жить в новой действительности. Кому-то из них придётся поменять имя, лишь бы избежать расправы. Они уже побеждённые — им осталось пропеть лебединую песнь и навсегда уйти со сцены. Будет очень больно и страшно за себя и за близких. Мучиться предстоит до последнего вдоха.

У Ирины Головкиной удачно получается описывать быт молодого советского государства. В своих словах она не расходится с тем толкованием прошлого, которое встречается у других писателей. Только Ирина Головкина делает это в более жёсткой форме, не боясь, например, указать на интернационал у власти или обвинить Сталина в создавшемся положении. Но за подобной обидой нет весомой подтверждающей истории. Читатель лишь взирает на мытарства некогда важных для государства людей, коих теперь всяк желает поскорее истребить. Впрочем, тогда все ели друг друга, поэтому акцентирование внимания на себе, без рассмотрения проблемы в более широком понимании, губит весь смысл произведения.

«Побеждённые» — это страдания ангелов в окружении пролетариата и люмпенов. Они сложили крылья и не могут смотреть на людей с прежней высоты. Им указали на специально отведённое для них место. Отныне взлететь не получится. Над ними довлеет робость. Вместо продолжения борьбы за права они выдумали для себя угодные действующему режиму биографии. Ангелы продолжают терпеть даже тогда, когда их низводят ниже людей. И неважно, что страдает кто-то ещё. Разве это имеет значение? Думали раньше только о себе, думают и теперь, будут думать и после.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В своём развитии Таджикистан прошёл такой же путь, что и остальные страны Средней Азии, влившиеся в Советский Союз. Основной задачей людей стал переход к новому осмыслению жизни. Пришла пора лишить земель и накоплений извергов-богачей, обиравших бедняков. Другая задача заключалась в примирении мусульманства с арелигиозным социализмом. То, о чём не могли подумать ранее, наконец-то наступило. На единой волне развернулась народная борьба, в последующем нашедшая отражение в произведениях соцреалистов.

Не стоит понимать под соцреализмом обязательный гимн советскому государству. Отнюдь, писатели искренне писали о некогда происходивших событиях и о том, что происходило при них. Трактовать их слова могли только так, как это позволяла внутренняя цензура. После краха Союза понимать былое начали по-новому. И вот уже читатель не видит в противниках народившегося режима врагов народа. Скорее, он начинал понимать возможность иных взглядов и желания не терять былое. Однако, жизнь всегда находится в движении, сменяя одно понимание вещей на другое. Нужно лишь помнить о прошлом, но не пытаться его сохранить. Обидно и больно, но с этим ничего не поделаешь.

Говоря о творчестве Саттора Турсуна, стоит отметить стремление данного писателя к разнообразию сюжетов внутри одного произведения. Взгляд читателя не задерживается на чём-то конкретном, поскольку меняются декорации, а с ними и действующие лица. Представленная картина даёт полное понимание стремления автора показать процессы на разных уровнях, а не сугубо в виде оды социалистическому реализму. Трагизм нарастает постепенно, унося жизни правых и виноватых, давая в очередной раз понять, что сегодняшние каратели сами завтра будут уничтожены. В колесе истории ничего долго не задерживается, либо мгновенно тает, стоит переменам всё-таки наступить.

Нельзя назвать «Три дня одной весны» чем-то определяющим в творчестве Турсуна. Это произведение о временах становления советской власти в Таджикистане и сломе старых традиций. Многое потеряли бежавшие из страны, не меньше потеряли и оставшиеся. В мясорубке человеческих страстей страдают абсолютно все. Саттор вводит в повествование даже представителей волчьего племени, невольно ставших третьей силой в данном конфликте. Овцы есть в каждом лагере — и правда у каждой из них своя. Надо понимать, правда остаётся правдой, покуда её носитель способен дышать — иначе правда превращается в ложь.

Способность советского народа на самопожертвование во время Великой Отечественной войны показывается писателями чаще всего однообразно. Так и у Турсуна можно увидеть в «Молчании вершин» готовность думать о благе страны в тяжёлое для неё время. И при этом Саттор не забывает о сути человеческой природы, склонной создавать конфликтные ситуации. Не все хотят быть добровольцами и не каждый пойдёт с поручением в лютый мороз. Вот и получается у Турсуна произведение, взывающее к совести. Если не на производство танков отдавать накопления, то уж отстоять право на честное имя колхоза его жители должны обязательно.

Противоречивые чувства возникают при чтении. Читатель внутренне понимает жажду людей жить и не страдать от произвола других. Хоть перевыполни план, а тебя обязательно унизит лицо, само не нюхавшее пороховой дым, но что-то там от тебя, ветерана войны, требующее, сомневаясь в честности твоего желания поступать на благо нуждающейся в зерне страны. И как быть, если при этом в вину ставят знакомство с дезертиром, до того напуганным боевыми действиями, что от страха тот готов пойти на любое безумие, лишь бы не возвращаться обратно? Турсун находит нужные слова для привлечения внимания — главное достичь при чтении того самого переломного момента, когда события начинают стремительно развиваться.

Оговорив тему гражданской и Второй Мировой войны, Турсун не обошёл вниманием и положение дел в современном ему тогда Таджикистане. Не такие уж и серьёзные изменения произошли в обществе. Человек ведь остался человеком, а значит и в радости жить не получится, покуда вокруг спекулянты и нерадивые работники. Как тут быть честным, коли травят со всех сторон? Ты можешь уподобиться «Луку Рустама», направляя свои усилия на благо государства, но надо быть осмотрительным, дабы не пасть под ударами близких тебе людей.

Простого в жизни не бывает. Где не соцреализм, там голливудский триллер, латиноамериканское мыло или индийское кино. У каждого жанра свои особенности. Точно также дело обстоит и со сценарием нашей с вами реальности… Но понять её смогут только следующие поколения. Они же всё будут подвергать сомнению, трактуя прошлое в угоду той или иной необходимости.

Автор: Константин Трунин

» Read more