trounin.ru

Порою о самом себе нужно рассказывать самостоятельно. Не из побуждений остудить пыл будущих биографов, поскольку таковых может не быть вовсе. Сугубо из собственного желания, дабы создать представление, которого и следует придерживаться. Ещё не став доподлинно дельным человеком, а может из личного интереса, Павел сочинял автобиографии. Ни одна из них при жизни не публиковалась, оставшись в рукописи. Известны два варианта, один из них датируется 1859 годом. Мельников рассказывал о себе в третьем лице. Сообщил о десяти годах домашнего обучения, затем нижегородская гимназия и казанский университет. Павел признавался в увлечении с юных лет литературой и историей. Может потому предпочёл стать учителем. Увлёкшись изучением народа, объехал солеварни. Литературную деятельность начал с путевых записок. В дальнейшем был редактором и издавал следующие издания: «Нижегородские губернские ведомости» и «Русский дневник». Есть за авторством ещё одна автобиография, написанная от первого лица. Её содержание обрывается, в основном описывались предки.

Из критики можно отметить тщательный разбор произведения Островского «Гроза», написанный в 1860 году. Павел сразу охарактеризовал пьесу, дав направление многолетнему обсуждению — луча света в тёмном царстве. Сам разбор не ограничивался одним произведением, Мельников старался взять как можно больше пьес, написанных Островским к моменту публикации критической заметки. Видел Мельников практически одно — невежество русского люда, взращенного на «Домострое».

Что именно увидел Мельников в «Грозе»? Он сразу перешёл к очевидному — главную героиню произведения ни о чём не спрашивают. Желает она того или нет — её отдадут за человека, нисколько ей не симпатичного. Не посчитаются и с её пылкой натурой. Получалось, главная героиня, как морковка из загадки, должна сидеть в темнице, тогда как её коса остаётся на улице. Отчего вообще девушка должна становиться подобием собственности семьи мужа? — этому сильнее прочего удивлялся Павел. Он же предлагает вспомнить домонгольские времена, когда девушка, выходя замуж, пользовалась приданным на своё усмотрение, нисколько не спрашиваясь мужа. Следовательно, девушки в прежней Руси могли чувствовать себя обособленно. Теперь такого на страницах «Грозы» не наблюдается.

Но! Самое главное, что характеризует и самого Мельникова, в том числе и интерес его, в семье Кабановых Павел обнаружил раскольнические черты. Как не крути, Кабаниха придерживается заветов протопопа Аввакума. Тут можно лишь сказать, что к чему проявляешь рвение сам, тому находишь применение везде, где оно требуется, либо является совершенно лишним. Стоит предположить, сам Островский подивился сравнению Мельникова. Однако, по-своему Павел оставался прав. Другое дело, автор мог и не вкладывать подобного смысла.

Пророчествовал Мельников ещё вот о чём. Он говорил — кулибиным скоро станут открытыми все дороги в России. Как не принижай значение их деятельности, переоспорить стремление к изобретательству в человеке не сможешь. Да и глупо мешать тому, чему всё равно суждено явиться — не сегодня, так завтра, не с помощью одного, до того же обязательно додумается кто-нибудь другой.

Ещё отметим некролог от Павла «Заметка о покойном Н. А. Добролюбове» за 1861 год. Мельников посчитал обязательным уточнить информацию об умершем, сообщая дополнительно об его отце, никак не происходившем из бедной семьи.

Теперь можно обратить внимание на довольно интересную работу Мельникова, опубликованную анонимно, частично стилизованную под древнюю русскую письменность, изданную брошюрой. Польский вопрос в очередной раз накалил атмосферу, не желали поляки мириться с уздой, накинутой на них Екатериной II. Не сумев с помощью Наполеона отвоевать право на независимость, они раз за разом подготавливались к очередному восстанию.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Благими помыслами вымощена дорога в ад — вечно актуальное объяснение несостоятельности человеческих желаний. Зачем люди стремятся к лучшей жизни? Ответ очевиден — чтобы лучше жить. И так уж повелось считать как раз Америку — раем, куда следует стремиться всякому, желающему возвыситься над одолевающими его несчастьями. На деле всё обстояло иначе. Как раз то место, куда так манит — является смертельно опасным. Как муха не видит стекла, как мотылёк летит на пламя огня, и человек готов принять на веру всё, к чему требуется проявить сомнение, воспринимая не с ожиданием лучшего исхода, а в качестве жупела. Например, Максим Горький пришёл в ужас ещё на корабле, видя, на берег какой страны ему предстоит сойти. В 1906 году он посетил Америку, ужаснулся тамошним порядкам, написав по свежим впечатлениям цикл очерков «В Америке».

Основной очерк — «Город Жёлтого Дьявола». Слегка поэтически, Максим повествовал о представавших перед ним картинах. Кругом него множество мигрантов, должных быть уподобленными муравьям. Они прибыли в Америку с надеждой разрешить груз проблем. И никто из них не представлял, с какой действительностью им предстоит на самом деле столкнуться. Хорошо было Горькому, он ехал с определённой целью, никак не в качестве рабочего. Случись так, быть очеркам Максима более злободневными. Он же говорил именно поэтически, пытаясь воссоздать словом удручающую картину американского быта.

В Америке точно нет счастья, нет и обилия богатых. Чего не отнять у американцев — это бедности. Беден тут не каждый второй, а почти каждый, за довольно редким исключением. Нищих на улице избыточное количество. Если с чем их и сравнивать, то с мешками, набитыми крупой.

Второй очерк — «Царство скуки». Настолько скучным показалось пребывание в Америке Горькому, повсеместно однотипным и лишённым разнообразия, что это само о себе оказалось должно напомнить. На самом деле Максиму имелось о чём сетовать. Но он не распространялся, посчитав необходимым ограничиться точкой зрения стороннего наблюдателя. Разве нужно читателю знать, с каким презрением к нему отнеслись американцы? Читатель о том и не узнает, зато увидит Америку в мрачных тонах, где особенно жалко выглядит рабочий люд, забытый даже больше, нежели в России.

Третий очерк — «Моб». Моб — характерное для Америки движение, направленное на вычленение из себе подобных посторонних элементов, имеющих отличие. Само слово «моб» может означать просто толпу людей, имеющую характерные черты. Всё прочее, способствующее вычленению чуждого элемента. Иногда достаточно человеку иначе поворачивать голову, чтобы его отказались считать частью американского социума. На то и направлено понятие «моб», может не совсем толкуемое именно в таком значении, особенно спустя прошедшие годы.

После ознакомления с представленным образом Америки, читатель тех лет должен был согласиться с точкой зрения Горького. Однако, разве Максим не извинялся за мягкость? Он толком и не создал ничего про Америку, оставив скудный набор очерков, не считая такого же скудного вороха из рассказов.

Остаётся понять, как восприняли самого Горького в Новом Свете. Вполне очевидно, писатель-социалист не мог вызвать подъём воодушевления среди американских дельцов, уставших от борьбы с пролетариатом. Казалось бы, именно за это Максиму должны были отказывать в расположении. Так оно и происходило. Только каждый в том увидел собственное объяснение. Кто-то действительно воспринял приезд Горького за вероятность создания нагнетания революционной обстановки, ведь мог он написать воззвание и для американского читателя, в духе всё того же «буревестника». Сами американцы это объясняли неприятием отношения Горького к браку — приехал он к ним не с официальной женой, а с женщиной, которую он за таковую выдавал. Впрочем, подобное рассуждение всё-таки кажется сомнительным.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Смерти бояться не стоит, нужно опасаться забвения, и потому прожить жизнь следует так, чтобы навсегда запомнили. Определённо точно можно утверждать, Наполеон навсегда останется в истории, он всё для того успел сделать. И даже его падение привело к повторению торжества. Новое падение привело к ещё одному торжеству, только в представлениях для будущих поколений. Чем же занимался Наполеон после окончательной утраты власти? О том можно прочитать в воспоминаниях людей, составивших компанию опальному французскому императору в числе отбывших на остров Святой Елены. Рафаил Зотов взял за основу их свидетельства, составив хронологию последних лет жизни Наполеона.

Хорошо известно, Наполеон думал переплыть океан и обосноваться на территории Северной Америки. Он желал основать город, заниматься научными изысканиями, продолжая прославлять своё имя, правда уже более мирными промыслами. Насколько это достоверно? Так утверждал он сам. Вполне логично предположить, окажись Наполеон за океаном, дух желающего властвовать вновь бы в нём заговорил. Но ничего не сбылось — он оказался пленён англичанами, решившими не казнить, а сослать на отдалённый от цивилизации остров, куда редко заплывают корабли, где климат оставляет желать лучшего. Это не Эльба близ Италии! Остров Святой Елены станет подлинной тюрьмой, откуда сбежать не получится.

Зотов рассказал о распорядке дня Наполеона, нашёл для читателя сведения и о прочих ежедневных занятиях. Вот Наполеон просыпался, приводил себя в порядок, совершал прогулку, вкушал пищу в рабочем кабинете. Вечером он читал художественную литературу, периодические издания и исторические труды, к тому же диктуя свидетельства из своего прошлого, проводя время в разговорах и играя в карты.

Поначалу Наполеон ещё мог чувствовать нужность обществу, о чём свидетельствуют его мысли. Про него говорили, хулили или отзывались благостно, что приходилось принимать с одобрением или возмущением. Так было, пока не проходили дни и месяцы, когда Наполеон лишится большей части сопутников, всё сильнее впадая в апатию. У него могли болеть зубы, беспокоить печень. Он и питался в последующие годы плохо, поскольку англичане не желали наладить доставку продуктов. Приходилось продавать скарб, выручая за него в пять раз меньше, чем тот стоил. Заканчивалось всё, в том числе и бумага. Ссылка превращалась в необходимость бороться за выживание.

Наполеон мог сколько угодно говорить о несбывшихся планах, представать в образе доброжелателя, но ежели ничего не было сделано, так отчего следует верить ему после? Наполеону хотелось счастья для людей — ради достижения сего желания он воевал. Как-то раз Наполеон принял большую дозу лекарств, пожелав умереть. Не умер. Верить? Подобное суждение не будет возбраняться. Все уверены в везении Наполеона? Он постарался данный миф разрушить. Его не раз ранили, под ним часто убивали лошадей, на него совершались покушения. Но Наполеону оказалось суждено погибнуть от болезни, тогда как он глубоко сочувствовал, не сумев разделить долю людей, служивших ради его славы. Им отказывали в жизни, так почему ему позволили жить? — сетовал Наполеон.

Пребывая на острове, Наполеон изучал английский язык, самостоятельно читая британскую прессу. До того бывший ему плохо знакомым, английский язык теперь становился необходимым инструментом для общения с тем же губернатором, чья должность являлась почётной уже в силу того, что тому вверялось наблюдать за именитым узником.

С сентября 1817 по май 1821 Наполеон практически одинок. Он — подлинный изгнанник общества. От него отдалили всех, ему отказали в медицинской помощи. И он умер неизвестно с какими мыслями, поскольку некому о том сталось рассказать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Паустовский женился, и задор романтизма в нём угас. К январю 1917 года Константин скорее сух, нежели душевно терзаем. И письма его утратили былой интерес. Зато не стесняется выражений в отношении прочих лиц, не скрывая мыслей от жены. Про Ахматову Паустовский говорил, будто она прострелила его своими египетскими глазами, а у Бунина отметил в речи украинский акцент. Далее в письмах следует лакуна, почему-то незаполненная. Переписку Константин продолжит будто с 1922 года.

Январь — Паустовский писал жене о необходимости ехать на Кавказ. В феврале уже там — рассказывает о красоте здешних мест. В июле писал своему дяде Николаю Высочанскому, сообщая о спаде голода в стране, сам собирается возвращаться в Москву.

За 1923 год лишь одно письмо — для матери. Он сообщал о значительном улучшении благосостояния, считая себя материально окрепшим. Упомянул и голод, от которого в прежний год вместе с женой бежал в Сухум, там они заразились тропической лихорадкой. Из самых радостных известий — в «Красной ниве» должен быть опубликован рассказ. В 1924 году было ещё одно письмо для матери.

1925 год — разлука с женой. Паустовский снова на Кавказе. За рассказы он начал получать гонорары. А ещё в этом году у него родился сын Вадим, за здоровье которого Константин серьёзно опасался. Последующая переписка с женой сводилась к нуждам сына, саму жену Константин всё чаще начал называть Кроликом, тогда как себя — Котом.

За 1929 год стоит отметить письмо Рувиму Фраерману — за факт сохранения послания человеку не из семьи. 1931 год — подготовка к карабугазской экспедиции, о которой и упоминалось в каждом письме. 1934 год — участие в экранизации «Колхиды», утомлявшей его и приносившей огорчения. 1935 год — Паустовский в Карелии, имел счастье гостить два дня у главы сей республики. С 1936 года Константин переписывается с сыном, рассказывал о макетах кораблей.

В 1937 году писал Фадееву, сетуя на трудности. Ему требовались ещё дни, чтобы закончить работу над одним из произведений, но его путёвка подходила к концу. Возвращаться в Москву он не мог, поскольку развёлся с женой, оставив ей квартиру. При этом из внимания упускаются послания Валерии Навашиной, впоследствии ставшей его второй женой. Их текст является общедоступным и с ним может ознакомиться любой желающий.

В том же 1937 году отправил письмо Эйхлеру по делу Пастернака. Константин не считал, будто тот достоин травли. Наоборот, есть те, кто заслуживает её больше.

Часто Паустовский сбивался в посланиях на увлечение охотой и рыбалкой, особенно на том делая акцент в переписке с Фраерманом, как и прочим адресатам в 1938 году.

Как становится заметно, переписка Паустовского носила исключительно опосредованный характер. Такой же степени информативности, каковой отличались и дневники, более схематические, и никак не близкие к варианту прозы в его исполнении. Казалось бы, военные годы станут чем-то важным в письмах Константина. Но может не все послания Паустовского имеют возможность дойти до читателя. Константин как-то привычно сух.

За годы войны он писал Таирову, сообщая о передвижениях по Сибири и Казахстану. К Фраерману обращался с сочувствием, зная о болезни Рувима, пребывавшего на фронте. С ним скорбел и об участи Гайдара — погибшего. Самому Рувиму Константин советовал заниматься тем делом, какое у него получается лучше всего, — писать.

1942 год — прежде всего Барнаул. Паустовский выезжал из города, постоянно возвращаясь. Там же в театре поставлена одна из его пьес, причём в довольно суровых условиях промёрзшего зрительного зала.

В 1943 году опять писал Фадееву, пребывая уже в Москве, жалуясь на соседей.

Последующие годы — это письма без особенностей, моментами о творческих изысканиях, рукописях и погружении в мир внутренних переживаний.

Пятидесятые годы — мучение от изводящих приступов астмы. О них Паустовский сообщал доброй части адресатов. Дополнял сведениями о применении ингаляторов, порою нисколько не облегчавших самочувствие.

С 1961 года появилась слабость в руках, не мог держать ручку. К тому же, у Паустовского скоро случится инсульт. Он продолжал работать с помощью печатной машинки. Другой напастью за 1961 год стал инфаркт. Это не помещало Константину совершить заграничную поездку. Писем почти не писал, поскольку забыл взять записную книжку с адресами.

Но кому интересны письма, когда читатель предпочитает знакомиться непосредственно с литературными трудами Константина Паустовского…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как разобраться в творческом наследии Паустовского? Сделать это довольно непросто. Всё дело в том, что его произведения постоянно дробятся на части, представляемые в виде самостоятельных работ. Поэтому нужно истинно интересоваться сугубо творчеством Паустовского, позабыв обо всём остальном. То есть впору давать зачин таким учёным от литературоведения, каковые станут именоваться паустовсконистами, исследователями паустовсконистики. Уже само их именование отражает сложность восприятия со стороны. Так оно и есть. Конечно, можно следить за редкими выпусками периодического издания «Мир Паустовского», либо иным образом выискивать произведения писателя. Однако, порою можно просто открыть какую-нибудь монографию, вроде сего труда, откуда и черпать информацию, пусть и довольно субъективного содержания.

Самыми ранними литературными трудами Константина являются письма, датируемые 1915 годом. Писал он Екатерине Загорской, своей девушке. Был Паустовский тогда на фронте Мировой войны (ещё не именовавшейся Первой — по счёту), пребывал в качестве санитара, помогал перевозить раненных, оказывая им помощь во время передвижения по железной дороге. Разъезды помогли ему вернуться к воспоминаниям детства. Уже в апреле он побывал в Дерпте и Люблине, делился впечатлениями от посещения еврейского квартала. Посещал Паустовский и Галицию.

Участвовать в боевых действиях Константину, конечно же, приходилось. На его руках умер мальчик, раненный во время налёта бомбардировщиков. Бомбы сбрасывались прямо на поезд, в котором находился Константин.

Между письмами с фронта попадались и письма о впечатлениях от посещения Москвы. Что же представлял из себя город, некогда давший начало для Российской Империи? Паустовский увидел его в упадке, переполненным от творимого на улицах беспредела. Как не набраться юному сердцу дум, ежели в перерывах ухаживания за раненными он читает Рабиндраната Тагора? Явно осознавал Константин, насколько прохудился мир, покуда люди сходят с ума, проявляя желание друг друга убивать.

Писал с фронта и родственнику своему — Высочанскому, рвавшемуся на войну, видимо пропитанному романтическими представлениями, каковыми переполнялись произведения классической литературы XIX века. Что такое война? Это не возможность проявить отвагу и сделаться героем, постояв за страну. Скорее, война — это бесконечные переходы, чаще по грязи, ещё чаще ночные. И умирают больше не от полученных в бою ран, а подхватив инфекцию, либо истощив организм иным образом.

К концу 1915 года заболел и сам Паустовский. Врачи прописали ему полный покой, запретив читать и писать. Указание Константин выполнял ответственно. Удручало его молчание Екатерины Загорской. Прекрасно можно понять, какой печалью переполняется сердце влюблённого юноши, когда девушка, горячо им любимая, ничего не желает о себе сообщать.

Болезнь дала Константину возможность вдохнуть вольного воздуха. С января 1916 года он уже в мечтах об учёбе в университете. Теперь он будто бы не подлежал призыву. Настроение улучшалось, к Екатерине неизменно обращался на задорный манер, называя восточным именем Хатидже. Но в феврале Константина всё-таки призвали. Поехав, он принял решение вернуться обратно в Москву. Екатерина уже уехала в Севастополь, чем омрачила дни Паустовского, в пустых терзаниях проводившего дни, желая вернуться к прежнему общению. Чем тогда он занимался? Бесцельно бродил. Пробовал работать, но переходил с завода на завод, пока не уверился в необходимости ехать в Одессу. Тогда же — в одном из февральских посланий — он осмелился назвать Екатерину будущей женой.

Судьба должна была свести два сердца. Только как? Константин не мог приблизиться к Екатерине. Сперва он оказался послан в Екатеринослав, где на заводе делал гранаты. Вдохновение не приходило в окружении скверно настроенных людей, угрюмых до невозможности. Затем переезд в Таганрог. Пришлось побывать и в Юзовке, где наблюдать за гиблым местом под названием Юзовский завод — тот самый, описанный Куприным, послуживший причиной для написания им «Молоха».

В апреле страшное известие! Погибли оба старших брата. Тогда же Константин пробовал себя в написании лирических стихотворений. Расценивать их нужно сугубо с позиции пробы пера.

Летом Константин и Екатерина поженились.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Надо уметь соотносить собственную личность для истории с теми обстоятельствами, под каковыми понимается сама история. И Булгарин осознавал, насколько он мал, когда в его современниках великие люди, более достойные рассказа, нежели он. Пускай это выглядит странно, когда воспоминания превращаются в историческое свидетельство очевидца. С другой стороны, хоть есть о чём вспомнить таким образом, нежели повествовать о том, к чему руку не прикладывал. Собственно, может и не о чем толком сообщать, отчего и вынужден Булгарин расползаться мыслью по древу. В продолжении воспоминаний Фаддей повёл повествование от первого участия в бою и вплоть до результатов войны России со Швецией, в результате которой Александр отторг на вечные времена Финляндию от власти шведских королей.

Воевать с европейскими державами — такая себе война: следует вывод из мыслей Булгарина. Кому показывать величие русских? Неужели тем европейцам, что за всякую им оказанную помощь спешат предать? Определённо, Россия блистала на арене боевых действий в 1806 году, нисколько не уступая жадным аппетитам Наполеона, скорее заставляя французского императора ограничиваться ни к чему не приводящими сражениями. Однако, сие — есть лирика. Булгарин отправлялся в Лифляндию, любовался девушками, принимал сухое гостеприимство. Но всё же он ждал боя, в котором проявит отвагу, поскольку всякий в войске тех лет желал того же. Лишь бы поскорее проявить отвагу в сражении. Когда же бой случится, Булгарин не пожалеет красок на описание смерти рядом с ним находившегося, совершенно случайной и будто бы полагающейся свершиться — всё согласно необходимости принимать неизбежное.

Воевать Булгарину действительно пришлось, однажды он чуть не утоп, благо был извлечён из воды и отогрет. После случится Тильзитский мир, будет встреча двух императоров, примечен окажется и сам Фаддей, напомнив тем главного персонажа из произведения «Леонид» за авторством Рафаила Зотова. В дальнейшем Булгарин посетит могилу отца, встретившись тогда же с одним из рода Радзивиллов. Последнее обстоятельство показалось Фаддею настолько важным, что он взялся поведать историю рода Радзивиллов, особенно про их участие в связи с княжной Таракановой, и, вполне к месту, о необходимости Булгариных сняться с родовых земель и перейти под подданство России.

Четвёртая часть воспоминаний к оным вовсе не относится. Фаддей написал собственное представление о русско-шведской войне. Участвовал ли он в ней сам? Говорит — да. Но сам оговаривается — не собирается и слова сообщить, какие горести или радости ему пришлось испытать. Вместо всего этого, текст наполнился исторической сводкой с некоторыми занимательными фактами.

Как воевали русские? Храбро и с открытым забралом. А как воевали финны и шведы? Весьма подло. Но под подлостью следует понимать сугубо отсутствие благородства. Пока русские стремились вдохновляться участием в столь важном мероприятии, их соперник, чаще в виде ополчения, массой наваливался на малые отряды, пленил воинов, предавая их, уже безоружных, жестоким пыткам и казням.

Что же до самих финнов. После взятия контроля над Финляндией, выяснялось, почти все представители сего народа-племени отныне входят в состав Российской Империи. Единственным исключением оставались угры, славные сохраняющимися и поныне венгерскими владениями. Выяснялось и ещё одно обстоятельство — шведы никогда уважительно не относились к финнам, постоянно их принижая.

Тем и завершится четвертая часть воспоминаний, словно глава из труда историка. Читатель непременно поинтересуется, зачем в такой манере понадобилось Булгарину писать мемуары. Впрочем, может есть Фаддею о чём умолчать, потому и приходится соглашаться с таковой формой подачи информации.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Нельзя просто взять и промолчать, не написав ни строчки о предпринятом в 1900 году паломничестве. Отправился Хаггард через Италию и острова Средиземноморья в сторону священной палестинской земли, где его интересовало всё то, к чему и поныне стремятся паломники, то есть в Иерусалим. Будучи склонным подмечать сельскохозяйственные особенности местности — этому Райдер и придавал больше всего значения. Получилось не паломничество с целью приблизиться к древним святыням христианской религии, а нечто из сферы культурного просвещения. Хаггард разумно замечал, как мало смысла в прикосновении к тому, что прежде уже было не раз разрушено и возведено заново, ничего по себе не оставив, кроме воспоминаний.

Раз паломничество — нужно начать писать воспоминания с лицезрения соборов. В качестве отправной точки был использован Миланский собор, произведший на Райдера самое сильное впечатление, если пытаться сравнивать с другими сооружениями подобного плана. Но куда же отправлялся Хаггард далее? На удивление — вслед за прикосновением к сокровенному, Райдер припал к так им чтимой земле и к плодам её, то есть к тосканскому вину, размышляя о местных фермах и ремесле виноградарей. Пресытившись увиденным и испитым, Хаггард переходил к терзаниям душевным, вдохновлённый посещением Флоренции на рассказ о прискорбной участи Савонаролы, посчитав необходимым посетить все монастыри, с ним связанные.

Визит по Италии затягивался. Райдер посетил Помпеи, затем Неаполь. И уже после отправлялся на Кипр, выбирая первым местом посещения Ларнаку. Надо обязательно сказать, что Хаггард предпочитал обходиться без выражения мыслей об ожидаемом и фактически узнанном. Отнюдь, слог Райдера оказывался сух и касался фактической стороны паломничества. Например, при прибытии на Кипр его сразу обезоружили. По местным законам запрещается держать при себе пистолет, каковой и был изъят. Возмущаться Райдер не стал, прекрасно догадавшись, отчего остров славится низким уровнем преступности.

Пребывание на Кипре не протекало быстротечно. Хаггард продвигался в сторону Лимасола, не забывая обозревать сельскохозяйственную составляющую. Ещё его приглашали на торжественные мероприятия. Там же Райдер высказывал негатив о турках, чья власть до сих пор не ослабла над Кипром. Но одно другому не мешает, поскольку Кипр всё же важен для англичан возможностью акклиматизации при последующей деятельности в Африке или Индии. Говоря конкретно, Хаггард предлагал сперва сюда посылать солдат, чтобы затем переводить на непосредственное место службы в колониях.

Основное впечатление от палестинских земель — жара. Привыкшему к погоде Туманного Альбиона будет затруднительно свыкнуться с постоянно высокой температурой воздуха. Само посещение Иерусалима — основное разочарование. К слову, разочаровываются все, стоит узнать, насколько не соответствует информация о действительно некогда имевшем место, если во всём полагаться на дошедшие до нас источники. Тем не менее, паломники продолжают посещать Иерусалим, не считаясь с тем, что город, по которому ходил Иисус Христос, был начисто стёрт при подавлении иудейских восстаний, а сам нынешний Старый город являет собой построенную римлянами крепость, к тому же на некотором отдалении.

И всё же паломничество совершать требуется. Не с целью прикоснуться к священному! Отнюдь. Важно знать и осознавать, чем является окружающий мир для человека, насколько человек соответствует познаваемому им окружающему миру. Нового Райдер для себя не открыл, он лишь запасся материалом, должный ему хотя бы несколько раз помочь, когда он возьмётся писать произведения с соответствующей тематикой. Отчего не может быть так, чтобы истории Хаггарда имели меньше права на существование, нежели иные истории, считаемые за правдивые?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Соратники Ленина были обречены. Революция всегда поглощает своих детей. Нет места после никому из тех, кто добивался её осуществления. Погибнут практически все члены первого Политбюро. И хорошо, ежели своей смертью. Среди сумевших безболезненно просуществовать до старости приходится считать Калинина и Сталина. Первый числился за бутафорскую фигуру правителя Советского государства, второй — напрямую занимался управлением. Сам Ленин умер немного погодя, стоило большевикам придти к власти. А какова же судьба прочих соратников? Троцкий изгнан и убит. Крестинский, Пятаков, Каменев, Зиновьев и Бухарин расстреляны. Так революция поглотила своих детей, хотя сохранилась в деяниях Сталина. Волкогонов в прежней мере его считал верным продолжателем идей Ленина.

Но благом ли обернулась революция для населения Советского Союза? Пожалуй, люди желали единых для всех условий существования. Что же, быть репрессироваными и трудиться в лагерях — стало осуществлением их чаяний. Сталин нуждался в бесплатной рабочей силе для больших строек, для чего и наполнял лагеря, невзирая на провинности людей. Сам факт одинаковости важен — то изначально подразумевалось, ежели кто не понимал, какие цели имели большевики, стремясь взять от страны всё, в том числе и её естество. И нет важности в ранней смерти Ленина — при нём всё было бы аналогично.

При этом, управление государством оказывалось из рук вон плохим, как бы о том не говорили. Советская идеология поглощала ресурсы, не умея ничего толком продуцировать самостоятельно. Сельское хозяйство оказалось едва ли не поставлено на колени, поскольку появилась нужда в экспорте продовольствия, чего при царской власти не случалось. И разбазаривались на это природные ресурсы страны, отдаваемые за прочие ресурсы, вполне способные быть произведёнными непосредственно гражданами страны.

Но Ленин умирал в начале правления большевиков. И как он умирал? О чём он думал? Его терзали головные боли, порою ему приходилось учиться читать заново. И этот человек продолжал оставаться наделённым властными полномочиями. Он не боялся просить дать ему цианистый калий, ежели его здоровье безнадёжно пошатнётся. И больше прочих возлагал он данное желание на Сталина, от исполнения чего тот в послании к членам Политбюро отказывался.

История — наука сложная. Интерпретация её неимоверна трудна. Документов о прошлом может быть великое множество, но следует ли им полностью доверять? Не надо ли искать скрытый смысл? Ежели так рассуждать, то всё может быть иначе переосмыслено. Однако, если так думать, вовсе запутаешься в различии взглядов. Всё равно, какую книгу о Ленине не возьми, не встретишь в них однозначности. Поэтому, как бы не повествовал Волкогонов, его трактование останется одной из возможных версией. Вполне способной оказаться правдивей остальных.

Волкогонов старался отстаивать термин «вождизм», синонимичный «ленинизму» — это особый вариант диктатуры, при котором население страны добровольно вверяет власть диктатору. Говорил Волкогонов и о посмертном деле Ленина, вернее о том, каким символом он стал буквально, положенный в саркофаг той религии, культ почитания которой расцвёл при Сталине, стал сбавлять обороты к падению Советского Союза, и продолжающий будоражить умы, покамест мумия сохраняется в построенной для её нахождения усыпальнице. Но для советских граждан Ленин оставался человеком, будто желавшим блага гражданам страны. Отчего-то никто не придавал значения, что на тезисы Ленина ссылались все генсеки, неизменно вступая друг с другом в противоречия.

На самом деле, говорить о Ленине можно бесконечно. И о нём человечество продолжит говорить необозримо долго. Или так кажется, но с полтысячи лет точно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что можно рассказать о жизни Дениса Фонвизина? Пожалуй, получится сообщить совсем немногое. А если требуется расширить повествование? Тогда придётся сообщать обо всём, обходя самого Фонвизина стороной. Как раз таким образом и писалась его биография. Для Рассадина Фонвизин остался автором «Недоросля», более никакого интереса не представляющий. Видимо поэтому, ибо иначе никак не сможешь понять, Станислав брался за совсем уж литературоведческие забавы, сравнивания то, к чему подобный подход вовсе не требовался. Догадается ли читатель, с кем Рассадин станет сравнивать Митрофана? С самим Гринёвым из «Капитанской дочки» Пушкина.

«Недоросль» — краеугольный камень в понимании творчества Фонвизина. Порою сию данностью называют трудом жизни, он же — магнум опус: величайшее творение. И в памяти потомков Фонвизин остался всего лишь автором как раз «Недоросля». Практически забыта другая его комедия — «Бригадир». Как забыта и ранняя версия «Недоросля», совершенно отличающаяся по содержанию от ставшего классическим варианта. Всё прочее — лишь прочее. Надо понимать и тот аспект, согласно которому Фонвизин трудился в качестве переводчика. Всего очень много, но для Рассадина всего этого не существовало. Сугубо «Недоросль» важен, остальное будет упомянуто вскользь.

Существование Фонвизина тесно связано с царствованием Екатерины Великой. Денис и умер на несколько лет раньше, нежели её правление окончилось. Может и быть ему более востребованным, потому как любили его приглашать в дома, ведь он отлично читал свои произведения, пускай и с некоторой ущербностью в произношении, но Денис считался за сторонника Панина, который, с воцарения Екатерины, почитался скорее за политического оппонента. Вот и Фонвизина воспринимали сугубо его шпионом.

Рассадин приводит в биографии свидетельство литературной наблюдательности, ныне ставшее хрестоматийным. Станислав отметил разность восприятия возраста у героев произведений писателей-классиков. Некоторым из них едва наступило тридцать лет, а они считаются уже за пожилых людей. К тому же, Рассадин вновь и вновь возвращается к правлению Екатерины, прослеживая её путь от желания либеральных реформ, вскоре отброшенных — за опасностью для трона — с окончательным закручиванием гаек.

И вот снова Фонвизин перед читателем биографии. Скорее не он, сугубо последствия его деятельности. Прежде слово «недоросль» не воспринималось негативно. После опубликования пьесы — приобрело строго отрицательное значение. Бригадирский чин и вовсе исчез из табели о рангах. Что же ещё? Более, пожалуй, ничего. Рассадин к тому и не стремился. Он показывал Фонвизина как раз таким, каковым его желалось видеть ему самому. Станислав создал определённый образ, поныне практически несмываемый.

Кажется, в биографии от Рассадина более узнаёшь о литературной деятельности Екатерины, нежели про творческие изыскания Фонвизина. Узнаёшь и про страхи царицы, боявшейся передавать власть сыну Павлу. Она де хотела миновать законного наследника, которому давно полагалось сменить мать у власти, и передать полномочия внуку Александру. Вполне подумается: а причём тут Фонвизин? Просто Рассадин исчерпал необходимые слова, должный дополнить биографию хоть какой-либо информацией, чтобы книга стала полноценной, уйдя от размера расширенной статьи.

Приходится сожалеть, поскольку лучше всего Станислав описал заграничные поездки Дениса и обстоятельства, предшествовавшие его смерти. Объяснение простое — Фонвизин сам о том писал, оставив примечательные записки и письма. Станиславу пришлось только изложить их от лица пересказчика, чем он с удовольствием и занимался. Да требовалось ли доносить до читателя о том, к чему читатель уже успел проявить внимание самостоятельно? Впрочем, не станем смотреть далее положенного. Вполне может статься, что до 1980 года некоторых фактов или документов читатель мог и не знать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В конце от человека обязательно должна остаться идея, которой он жил. Ничего более! Неважно, при каких условиях воспитывался, какие вредные привычки имел и насколько он по своей сути мог казаться отвратительным. Зная излишнее, потомок обязательно накрутит сверх положенного, измыслив совсем уж мало похожее на действительность. Однако, Дуглас Боттинг являлся современником Джеральда Даррелла, имел с ним единственную встречу в 1969 году, спустя пять лет посещал остров Корфу, участвовал в экскурсиях, связанных с семейством Дарреллов, и постепенно пришёл к мысли, что требуется создать биографию, с помощью которой всякий сможет посмотреть на жизнь Джеральда наиболее трезвым взглядом. Наконец-то Боттинг принялся за её написание. Получилось у него жизнеописание обычного человека, который жил и творил, уничтожал и тут же созидал, действовал во благо других и сам себя губил.

Сразу Дуглас говорит про Джеральда — отказывая ему в присутствии английского духа. Нет, Даррелл не был британцем. Отнюдь, он из семьи, росшей в условиях Индостана. Потому Джеральда считайте за близкого по духу к индийским народам, нежели к какому-либо из европейских. Скажется ли данная информация на дальнейшем понимании жизни Даррелла? Ответ будет отрицательным. Отец Джеральда рано умрёт, а вот мать, всегда описываемую Джеральдом с особой любовью, Дуглас изничтожит, навесив на неё клеймо алкоголички. Впрочем, такое же клеймо заслужит и сам Джеральд, ибо его страсть к алкоголю Боттинг возведёт в абсолют. Пожалуй, никто столько не пил на пороге своей смерти, как поступал Джеральд. Почему? Когда ему предстояла трансплантация печени — он заявился на операцию пьяным.

Нельзя не сказать про увлечение Даррелла животными. С юных лет он наводнил дом различными созданиями. Но как складывались его отношения с животным миром в дальнейшем? Джеральд в своих книгах выводил мечту о создании собственного зоопарка как раз с детских лет. А вот Боттинг считал иначе. Читатель вполне осознавал, насколько Даррелл понимал необходимость борьбы животных за существование: если одних не накормишь другими — они умрут. Тогда отчего Дуглас вывел Джеральда на тропу жестокого ловца, готового убивать родителей детёныша, лишь бы завладеть желанным экземпляром? Об этом следовало сообщить иначе, но ведь ничего человеческого Дарреллу не должно быть чуждо.

Как быть со стороны симпатий Джеральда к противоположному полу? Тема не столь уж и важная для писателей прошлых веков, а вот ближе к веку двадцатому ставшая краеугольным камнем для придания книге полагающегося ажиотажа. Разве можно обойти вниманием биографию, откуда получится узнать интимные подробности? Впрочем, представления англичан о красоте и об остальном — это сугубо представления англичан.

Вот Джеральд повзрослел, взялся за написание книг, значит и повествовать о нём нужно особо. Боттинг пошёл по простейшему пути, выуживая нужный материал непосредственно из автобиографических трудов Даррелла. Помогали ему и сторонние издания, вроде откровений Джеки Даррелл — первой жены Джеральда. И пошёл сказ о прочем, чему находилось место среди многочисленных цитат. Становилось известно про обретение популярности, про создание зоопарка, функционирование природоохранного фонда, развод и новые отношения уже с Ли Даррелл.

И наконец следовало рассказать о смерти Джеральда. Умер он не великим человеком — простым обывателем, не сумевшим признать слабость души перед желанием плоти. Умирала для читателя и идея, так и не сформированная Боттингом. Кем был Джеральд в действительности? Неужели о нём создан миф, не имеющий продолжения? В это не хочется верить. И верить не следует! Понимать Даррелла лучше по написанным именно им книгам.

Автор: Константин Трунин

» Read more