trounin.ru

Автобиографическая трилогия | Книга №3

Чем действующая власть плоха? Тем, что она настроена против людей. Вот именно так! И никак иначе! Отчего-то во все времена, везде и всюду. Но настроена против людей. А ежели кажется иное, так оно только так кажется. Нет ли в таком образе мысли некоего заблуждения, выражающегося, допустим, в недальновидности и узости способности к восприятию действительности? Хочется обвинять, защищая оскорблённых. Неважно кого, главное защищать. Александра Бруштейн ранее создавала благоприятный образ для осуждаемых обществом, теперь же она в одинаковой мере сочувствует несправедливо обвиняемому еврею Дрейфусу и террористу-сапожнику, метавшему бомбу в губернатора. Что-то в этом неправильно. Определённо стоит говорить о дефектном мировосприятии.

Главной героине третьей книги автобиографической трилогии уже четырнадцать лет. Скоро она завершит обучение. Она не может просыпаться по утрам, если на неё не выльют холодной воды. Сама же сообразительная, умная, способна репетиторством зарабатывать деньги. Да вот сочувствует едва ли не всем подряд, кроме государственных образований. Если Американские штаты и Испания оспаривают между собой Кубу, то за кого будет переживать Бруштейн? Только за Кубу, тогда как прочие страны по отношению к ней являются ворами.

Говоря о «Весне», нельзя обойти вниманием дело Дрейфуса. Бруштейн погружает читателя во все его детали. В том числе упоминает и вмешательство Эмиля Золя. Окажется так, что Дрейфус был подставлен, обвинён преимущественно из-за своего происхождения и будет сослав на остров-тюрьму. И кто более прочих окажется виноват в несправедливо вынесенном приговоре? Одна Франция с её гнилой судебной системой. Всё делается против людей — такое впечатление исходит со страниц «Весны». Пусть Дрейфус был обвинён, так почему оказался лишён человеческого к нему отношения? Разве преступник не заслуживал снисхождения? Бруштейн недоумевает.

А если сама Бруштейн поступит против чужой воли, чем она будет укорять уже себя? Вот отдавила Александра учителю ногу. С её слов, отдавила случайно. Благо учитель оказался хорошим, единственным способным адекватно относиться к ученикам. Иначе получилось бы совершенно удручающе. Пострадать могла главная героиня от неосмотрительности, быть подвергнутой наказанию от лица руководителя учебного учреждения. Где на страницах сочувствие к пострадавшему учителю от перенесённых им физических страданий? Такового в тексте нет. Лишь Александра корит себя, читает чужие дневники и жалеет не за собственный проступок, а за низкую заработную плату преподавателя, после всех ежемесячных расходов едва на еду деньги оставляющего.

Осуждению подвергается чаще не сама власть, а общество, созданное этой властью. К обществу у Бруштейн имеются претензии. Основное недовольство — предвзятое отношение к людям из низов. Буквально на смех поднимали тех, чьи родители работали прислугой. Такое отношение Бруштейн понятно, спустя годы осознавшей себя членом государства с равными правами для всех. И неважно, что лучше всем сообща плохо жить, нежели кто-то будет жить лучше других. Важен именно факт предвзятого отношения. Бруштейн оно не нравилось. Поэтому в очередной раз читатель становится свидетелем сцены унижения ученика сверстниками.

Годы обучения заканчиваются. Согласно миропониманию, главная героиня повествования вышла из стен учебного учреждения с ненавистью к действующему царскому режиму и любым проявлениям капиталистических воззрений. Она должна будет бороться за счастье и равное положение в обществе для всех. Не должно быть обвиняемых в угоду чьих-то интересов, полагается всякого преступника считать прежде всего человеком. Каждый склонен иметь собственную точку зрения, но она должна исходить из справедливого равного распределения. А кто против, того не стоит осуждать, к нему даже позволительно применить насилие, чтобы после судить за это террориста, понимая прежде всего помыслы исполнителя народной воли за человеческие. Кажется странным так думать, кому-то покажется кощунственным такой ход мыслей, кроме главной героини «Весны».

» Read more

26 марта 1959 года Даррелл открыл Джерсийский зоопарк. Он долго шёл к этому моменту, собирал животных всюду, и вот, когда друг предложил ему арендовать часть земли на одном из Нормандских островов, Джеральд согласился, положив начало тому, что ныне называется Парком дикой природы имени Даррелла. Какие трудности пришлось преодолеть, сколько стоило нервов и почему сперва потребовалось сделать зоопарк коммерчески успешным, Джеральд рассказал в книге «Поместье-зверинец».

Зоопарк пробуждается. В свой определённый час просыпаются животные, они поют или иначе приветствуют начало нового дня. Не красиво ли? Дарреллу нравится. Он в окружении собственной мечты. Против воли быть разбуженным криком птицы, встать с кровати и выйти из дома, чтобы пройтись по территории поместья-зверинца и лично посмотреть за очередным вхождением в жизнь недавно уснувшего царства зверей. Приходят на работу сотрудники, они кормят животных, выполняют требуемую работу для подготовки зоопарка к приёму посетителей. Было бы приятно пройтись вместе с Дарреллом по одной из дорожек, послушать его радостные возгласы. Но! Даррелла рядом нет, есть его книги, обыденная жизнь за окном. В лучшем случае пробуждению способствует крик соседского петуха на балконе, в худшем — возня мышей в межстенном пространстве.

Соседского петуха кормить не надо, мыши тоже обойдутся — они итак вот-вот прогрызут дыру в комнату. А вот зверей в Джерсийском зоопарке кормить требуется обязательно. Тяжелое это занятие. Всякий норовит снабдить продуктами на пределе срока годности или неликвидом, стремясь по бросовой цене соблазнить нуждающийся в огромном количестве кормов зоопарк. Приходится проявлять изобретательность. У Даррелла удивительно светлая голова, поскольку он не жалуется на боли. Ум его работает на пределе возможностей, он достаточно натерпелся от недобросовестных торговцев, теперь знает, чего ему именно требовать. Спасибо местным жителям, те мгновенное поняли, как поправить финансовое положение, угождая прожорливому предприятию. И ведь Джеральд ни с кем явно не конфликтует — он умело находит общий язык со всеми, за что поместье-зверинец дарит больше радости, нежели разочарований.

Некогда Даррелл лично раздобывал животных для зоологических садов. Он вдоволь потрудился в Африке, значительно обленился в Южной Америке. Поэтому не нужно удивляться его стремлению покупать животных, а не отправляться самостоятельно их ловить. Приобрёл он львов, пингвинов и обезьян. Всё-таки необходимо сделать зоопарк привлекательным для посетителей, каким-то образом добывать деньги. И тут Джеральду помогло умение писать книги. Не удовольствия ради теперь он рассказывает о буднях острова Джерси, ему нужно кормить животных свежей пищей. Даррелл выступал по радио, давал телеинтервью: становился известной в Англии личностью.

Не обходится без рассказа о питомцах. Истории из старых заезженных сюжетов. Вспоминает Джеральд жабу Пипу. Без неё он не может: эта история, почти идентичными словами, вновь и вновь возникает на страницах книг Даррелла. Есть и неизвестные доселе моменты, касающиеся появления зверей в зоопарке. К ним относятся заболевания, порой неведомые и обычно с печальным исходом. Не дано знать тонкости содержания в неволе животных, пока не будет обретён опыт. То и дело в зоопарке гибли питомцы. Смертью омрачалось последствие заражения коварной тропической хворью, в любом случае приводящей к летальному исходу. Животные могли гибнуть от хорошего питания, как гибли ящерицы от ожирения сердца, ибо имея хороший аппетит, не имели такой же тяги к активности.

Даррелл желал создать резерв для спасения исчезающих видов. Первые шаги к тому он начал делать.

» Read more

Что есть современный зоопарк? Джеральд Даррелл взялся об этом рассказать. Небольшой формы произведение — практически брошюра, чьё назначение скорее информировать людей, прежде предоставления им права зайти на территорию зверей. Уже не те времена, чтобы говорить о содержании животных в клетках и использовать их для кровавых забав — данные увлечения человечества должны были остаться в прошлом, так считает Джеральд. Теперь для зверей создают условия, максимально приближенные к естественной среде обитания.

Как же трудно стало содержать животных. Необходимо заботиться о них, грамотно подбирать корма, потакать всем требованиям, чрезмерно заботиться, не забывая решить за зверей проблему создания условий для рождения потомства. Посетитель зоопарка не должен думать, будто он посещает место, где требуется давать еду братьям меньшим. Животных накормят и без него. Сам посетитель скорее своей заботой убьёт зверя, так и не поняв, что натворил. Наоборот, посетитель будет возмущён, ежели ему не позволяют проявить внимание к животным. Даррелл о том прямо не говорит, но читатель понимает, доброхоты пусть кормят тех, кого действительно кормить некому — любых бездомных созданий.

Как же трудно создавать условия для обитания. Нельзя животных содержать в клетках. Гораздо лучше вольер или площадку, отделённую от посетителей рвом. Разве не приятно наблюдать за львами, которые располагаются совсем рядом, занимают с вами одно пространство и ничем вам не угрожают? Возможно, львы сами не ощущают узких рамок отведённого им для жизни мира. И покормить таких животных труднее — водная преграда спасает не сколько посетителей от хищников, сколько хищников от перегруженных опасной для львиного здоровья добротой людей.

Чем прекрасна отдельная площадка? Можно увидеть то, чего не увидишь вне зоопарка. За животными можно бесконечно долго наблюдать, находя новые нюансы в их повадках. Джеральд к тому и призывает, чтобы не в быстром темпе обойти территорию, глянуть мельком на каждого питомца и довольным покинуть благоустроенное пристанище зверей, а остановиться на час, либо больше, дабы действительно рассмотреть красоту животного, его ценность для мира живых существ. То есть создать у себя определённое представление. Ведь чаще посетитель зоопарка с восторгом опишет поход в край диких зверей, не ощутив ничего, кроме факта посещения. Мало кто скажет, как он наблюдал за животным и сделал ряд удивительных открытий, никем ранее не описанных.

Интереснее всего наблюдать за семьями. Отмечать каким образом родители воспитывают детёнышей. Тут не просто анализирование и осмысление роли организмов, а целая вселенная возможностей разного подхода к обучению. Животные в той же мере стремятся хвалить и наказывать детей. Стоит остановиться у клетки на продолжительное время, как понимание действительности станет несколько иным.

Зоопарк создан и для того, чтобы человек не забывал, как он близок природе. И для пущей весомости, Даррелл говорит, что не следует делать при посещении зоопарка: дразнить, будить, кормить животных, носиться по территории. Ныне список ограничений можно увеличить. От «выключать вспышку при фотографировании» до «держать селфи-палку вне вольера с животными». Лучше принести с собой блокнот, куда заносить наблюдения. Впрочем, не всем дано быть Джеральдом Дарреллом, — не всякому под силу писать текст сходного уровня интересности.

Дополнительно в брошюре приводятся занимательные наблюдения самого Джеральда. Где-то он повторяется, рассказывая ранее опубликованный тексты, в чём-то остаётся интересным лишь для себя. Так или иначе, «Зоопарки» — полезная к ознакомлению информация, позволяющая понять, зачем и для чего необходимо посещать искусственно созданные места обитания животных.

» Read more

Какой родитель не любит рассказывать про своих детей? Пусть окружающим это и не интересно. Кто же такого родителя откажется слушать? Сколько азарта в его глазах, сколько радостных эмоций. Он приводит примеры озорства, либо сообщает о грустном, но непременно восхищается непосредственностью детей. А если при этом родитель умеет ладно переписывать их похождения, то получится нечто вроде «Денискиных рассказов» Виктора Драгунского. Не просто набор коротких бытовых зарисовок, а полноценная энциклопедия мальчишеского мышления.

Подходить со взрослой меркой к пониманию детей не следует. Не следует! Взрослые видят в окружающем мире множество опасностей, от которых стремятся оградить психику подрастающего поколения. Зачем? Это происходит вследствие непонимания психологии детей. Нужно обязательно вспомнить, что значит быть ребёнком. Как ты будешь воспринимать ту или иную опасность. Неужели детей следует ограждать от жестокостей? Скрывать от них правду, а после бросить без предварительной подготовки, промыв им голову запретительной информацией, способной лишь усилить влечение к запретному? Нет! Поэтому взрослым, для начала, подойдёт чтение «Денискиных рассказов».

Главный герой историй Виктора Драгунского — юный школьник, попадающий в различные смешные и не очень ситуации. Он не испытывает давления родительского контроля, познаёт жизнь в меру имеющихся у него способностей и, самое главное, никогда не унывает, поскольку никто его не укоряет за проступки, а с очень даже большим удовольствием выслушивает об очередном похождении. Не слушается юный школьник мнения учителей, понимая их несоответствие собственным представлениям. Одно дело — лично судить о чём-то. И совсем другое — впитывать сомнительную информацию. Учитель по музыке может требовать петь согласно мелодии, то есть подчиняться определённой модели, действовать сообразно ожиданиям. А учитель литературы заставлять понимать литературные произведения с такой стороны, словно он не с Земли родом, а с Луны свалился. Так и на уроке музыки лучше громко исполнять любимую песню, получая от того удовольствие и отрицательную оценку, нежели уподобиться, что-то там мямлящему себе под нос, отличнику.

Герой «Денискиных рассказов» отличается самостоятельностью. Он всегда принимает требуемые обстоятельствам решения, обязательно добиваясь желаемого результата. Но так как Драгунский подаёт истории с юмором, то герою предстоит проходить через испытания, а не с лёгкостью добиваться желаемого. Да, он может украсть, причём делая это неосознанно, или провалиться на выступлении. Разве стоит из-за этого ребёнка укорять и применять к нему какие-либо меры? Разве он должен соответствовать определённым представлениям о получающем хорошее воспитание? Герой «Денискиных рассказов» всего-то мальчишка, он ведёт себя так, как должен вести себя мальчишка. И ему за это ни капельки не стыдно.

«Позвольте!» — вскричит впечатлительный родитель. «Позвольте!» — задумаются чиновники. «Позвольте!» — подхватят СМИ. «Это возмутительно! Этого не должно быть! Надо установить ответственных! Наказать! Предупредить! Оградить! Навешать ярлыки! Не допускать повторения!» — добавят они все, словно забыли собственное детство. «Прочитайте же наконец Денискины рассказы Виктора Драгунского!» — будет им дан ответ. «Остудите пыл! Посмотрите на жизнь проще! Не провоцируйте подрастающее поколение чрезмерной заботой!» — будет добавлено им сверх пожелания ознакомиться с Денискиными рассказами. «Вы забыли историю? Вы хотите превратить человека будущего в человека умственно стерильного? Не слишком ли вы заигрались в гуманизм?» — станет предпоследним аргументом в пользу прочтения историй Виктора Драгунского. «Ребёнок должен расти, ему следует помогать познавать мир. Он должен видеть всё таким, каким оно является на самом деле. Или радетелям стыдно за то общество, которое они сами породили? Лучше ребёнку понять заблуждения взрослых и поступить наоборот, чтобы гуманизм шёл изнутри, а не был навязан сверху!» — самый последний возможный аргумент.

Заблуждение современного общества в том, что оно, словно старый боцман из романа Джека Лондона, желает продлить угасающую жизнь, обманывая доверяющих ему людей, чем ведёт этих самых людей на погибель, зато старый боцман продолжает чувствовать себя нужным обществу. И когда люди понимают, что их обманывали, они более не хотят быть водимыми за нос. Лучше предоставить подрастающему поколению самому решать, каким ему быть. В итоге всё образуется так, как оно должно стать. Любые ограничения будут порождать агрессию. Следовательно, придёт время перемен. Теперь всем должно быть понятно: прежде чем браться за детей, нужно ознакомиться с энциклопедией мальчишеского мышления — с «Денискиными рассказами».

Перечень историй Виктора Драгунского о Дениса Кораблёве: Он живой и светится, Надо иметь чувство юмора, Слава Ивана Козловского, Одна капля убивает лошадь, Красный шарик в синем небе, Кот в сапогах, Сражение у чистой речки, Друг детства, Дымка и Антон, Ничего изменить нельзя, Заколдованная буква, Синий кинжал, Мотогонки по отвесной стене, Третье место в стиле баттерфляй; Сверху вниз, наискосок; Не пиф, не паф; Англичанин Павля, Смерть шпиона Гадюкина, Старый мореход, Запах неба и махорочки, Двадцать лет под кроватью, Девочка на шаре, Расскажите мне про Сингапур, Что я люблю, Что любит Мишка, Тайное становится явным, Профессор кислых щей, Главные реки, Зелёнчатые леопарды, Удивительный день, И мы, Шляпа гроссмейстера, Ровно 25 кило, Здоровая мысль, Похититель собак; Где это видано, где это слыхано; Куриный бульон, … Бы, Арбузный переулок, Слон и радио; Не хуже вас, цирковых; Мой знакомый медведь, Гусиное горло, Рыцари, На Садовой большое движение, Человек с голубым лицом, Рабочие дробят камень; Пожар во флигеле, или Подвиг во льдах; Хитрый способ, Как я гостил у дяди Миши, Белые амадины, Чики-брык, Подзорная труба, Дядя Павел истопник, Фантомас, Приключение, Тиха украинская ночь, Сестра моя Ксения, Поют колёса – тра-та-та.

» Read more

Некогда Аристотель сказал, что люди мыслят сердцем — и ему поверили. Позже Птолемей сказал, что Солнце вращается вокруг Земли — и ему поверили. Поверили и другим, приняв единственную точку зрения по определённому пониманию мироустройства, не стараясь переосмыслить устоявшееся о том мнение. Почти никто не задумался — вдруг раньше могли ошибаться и нужно заново осмыслить прежние воззрения. Если же кто задумывался — с теми был разговор короткий. Например, католическая инквизиция таковых объявляла еретиками, зверски пытала и не менее зверски казнила. И всё равно продолжали появляться те, кто стремился изменить общество. Среди таких был Иисус Христос, как самый яркий пример вступившего в противоречие с бытовавшим при его жизни мнением, таким был и Жоффруа Валле, переживший Варфоломеевскую ночь, но спустя короткое время сожжённый на костре за публикацию книги «Блаженство христиан, или Бич веры».

О жизни Валле известно мало. Беллетристика Константина Курбатова — лишь робкая попытка показать нравы периода заката французской королевской династии Валуа. На страницах мало самого Жоффруа, зато события увязаны в крепкий пучок, где все действующие лица взаимосвязаны, каждое из которых обречено претерпеть ряд страданий, ибо в конце XVI века жилось людям крайне тягостно. Важно понимать, Курбатов не просто рассказывает красивую историю, он доводит до читателя важную составляющую грамотного мировоззрения, выражающегося в необходимости постоянного самосовершенствования.

Да, движение вперёд необходимо, иначе человечество погибнет. Разве не является примером тому Европа, пережившая Тёмные века и Средневековье? Она лишь спустя полторы тысячи лет смогла задуматься о необходимости сбросить путы застоя, заново открывая забытые знания древности. И как же трудно большинству людей даются перемены. Кажется, нет ничего опасней для общества, нежели задуматься о ином понимании происходящего. Всегда общество будет против резких изменений, будет держать в застенках желающих осуществления коренных перемен, будет объявлять войны, только бы не допустить наступления переломного момента. Да, перемены обязательно наступят в будущем, когда общество для них созреет, но человеку отпущено не так много лет, чтобы он мог ждать.

Курбатов говорит, что Жоффруа Валле мог одуматься. Ему было ради чего жить. Но Жоффруа не одумался, он был верен идеалам до конца. Так получается, что не прояви один волю, не зарони он семена сомнения в сердца других, не случится подвижек к осуществлению его представлений о должном быть. Читатель верит. Читатель не может не верить. Какую бы он не взял книгу о Средневековье, всюду натолкнётся на жестокость католической церкви. Аналогичную ситуацию читатель видит и в произведении Курбатова. От пыток на страницах стынет кровь в жилах, поскольку понятно, отчего люди сознавались в чём угодно, согласны становились на смерть, стремясь таким образом остановить мучения. Это тяжело и не всегда доступно пониманию, так как жертвами становились истинные еретики и безвинные люди.

Вот отчего Жоффруа Валле старался показать, насколько неоправданно применение насилия в вопросах веры. Человек верил в Бога не из-за убеждений, а из боязни быть обвинённым в отсутствии веры. Хотя, казалось бы, пусть человек думает всё-таки головой, а Земля вращается вокруг Солнца — разве это разубедит его в существовании Бога? Конечно, вера тут не имеет значения. Она — понятие второстепенное. Церковным служителям требовалась покорная паства, а королям — лояльные подданные. Вольнодумцы никому не нужны.

Не забыл Курбатов показать властителей, живущих чаще одним днём и не заглядывающих далеко вперёд. Они оберегали себя, занимались суетой вокруг своих мелких страстей, обеспокоенные возможностью в одиночку передвигаться по тайным ходам замка, не позволяя того никому иному. В их дворцовых интригах нет примечательных деталей, но всё сказывалось на положении людей в целом. Властителям проще отказаться от старых убеждений, обеспечив тем укрепление власти. Отказался ведь Генрих Наваррский от гугенотов, перекинувшись в стан католиков, чем, как покажет история, обеспечил право на королевский трон Франции. Вольнодумец избежал гибели, когда других резали в порыве остервенения. Прочие не отступились от убеждений, поплатившись за это жизнью.

Бич веры — сравни метафорическому понятию. Он над всеми нами. Мы продолжаем оставаться заложниками веры. Вернее, заложниками служителей веры. Именно служители веры погубили Жоффруа Валле. Следует это помнить.

» Read more

Край зулусов — таинственная страна. Измыслить о её прошлом можно разное. Хаггард посчитал нужным добавить к неисчислимому количеству тамошним племён ещё одно — жадных до крови Людей тумана. Авторская фантазия требовала открытия доселе неизвестных уголков планеты. Пускай в сознании Хаггарда перемешались континенты. Примитивные африканские народности ничем у него не отличаются от развитых народов Южной Америки. Всё происходит однотипно и по единому сценарию. Снова бедные европейцы, богатые туземцы, сошествие богов и полный крах надежд со счастливым завершением истории.

Историю о Людях тумана никто не рассказывает, главному герою предстоит лично отправиться на поиски их страны. Такой подход редко, но всё-таки встречается в творчестве Хаггарда. Сюжет у Райдера складывался по мере написания произведения. Сперва он задумал обобрать главного героя, после лишить родственников, а потом уже столкнуть с хитрой чернокожей рабыней, чью хозяйку увели португальские работорговцы. За помощь в освобождении хозяйки главному герою обещано указать на место, где можно найти красные и синие драгоценные камни. Так завязывается очередное приключение, в меру скучное, с повторением излюбленных Хаггардом сюжетных поворотов. Предсказывать последующие события не требуется, они сами встают перед глазами, стоит Райдеру начать знакомить читателя с новой сценой.

Любопытно то обстоятельство, что верующие в богов, готовы легко от них отказаться. Для примитивных племён божество требуется до тех пор, пока оно готово удовлетворять потребности. Если случится неурожай, таких богов уничтожат, призвав новых. То есть Хагград низвёл богов до божков. Не люди должны верить в них, а боги — в людей. Столь необычный подход к пониманию сверхъестественной сущности — ценная находка. Он ни с чем не вступает в противоречие и сохраняет возможность властвовать над людьми. Умелый подход к религии позволяет жрецам всё равно находиться на равном положении с вождём племени. Чего не хватало европейцам раньше, то Хаггард позволил обрести африканцам.

Если читатель спросит, где искать крааль Людей тумана, то не получит на него ответ. Попасть к ним трудно, это сопряжено с риском и того не следует делать, так как туземцы по принятой традиции убивают всех чужеземцев. Нужен опытный проводник. Но, конечно, Людей тумана никогда не существовало, как бы того не хотелось читателю. Поэтому низведением богов до положения божков оставим фантазии Хаггарда. Райдер ставит иную проблему Африки — работорговлю.

Царь зулусов Чека пал. Читатель помнит о том по другому роману Хаггарда. Приток европейцев усилился. Они наводнили земли Южной Африки. Не обошлось и без их излюбленного занятия — разграбления поселений и массовый увод местных жителей на невольничьи рынки. Хаггард показывает, каким образом происходило столь бесчеловечное действие. Тех, кто не выдержит дорогу, убивали сразу. Кто уставал — добивали в пути. Кто терял товарный вид, того убивали без раздумий. Могли торговать и европейцами — угрызений совести от этого никто не испытывал.

Денная тема трудно поддаётся осознанию. Чтобы человек, причём совсем недавно, мог наживаться за счёт других людей, продавая их другим людям. После подобных погружений в историю все проблемы XX века кажутся надуманными. Толкового освещения разбойных действий европейцев в Африке не делается. А стоило бы! Если и укорять кого-то в жестокости, то не конкретных представителей стран Европы, а всех европейцев разом. Впрочем, сей абзац о пустом. Прошлое не остаётся в прошлом, оно всегда показывает примерное будущее.

Нынешний читатель воспринимает Хаггарда писателем для юношества. Подрастающее поколение с удовольствием прочитает его книги, будет считать любимыми, но какого-либо значения содержанию произведений не придаст, ежели не удосужится прочитать в зрелом возрасте, что весьма затруднительно — возраст уже не тот.

» Read more

Что до правды, то правда людям не нужна. Людям нужно рассказать красивую историю о целеустремлённом человеке, каковым был товарищ Орджоникидзе. Как было на самом деле — не имеет значения. И если не пытаться узнать больше о Серго из прочих источников, то так и останешься уверенным, будто Григорий Константинович болел сердцем за нужды тяжёлой промышленности Советского Союза. Болел так, что сердце не выдержало и подвело его в начале рокового 1937 года. Владимир Красильщиков создал интересную историю для юного читателя, готового поверить в правдивость изложенного.

Интересно, верил ли Красильщиков тому, о чём сам рассказывал? Он не упоминает никого из партийных руководителей, кроме вечно умудрённого знанием правильного пути Владимира Ленина, но показывает действительность рядовых граждан, пребывавших в острой нужде. Так со страниц на читателя и смотрят голодные люди, питающиеся в столовых водой с сеном. Верит Владимир Красильщиков, верит Серго, верят голодные люди, что наступит день, когда поднимется промышленность, будут накормлены абсолютно все. Кто-кто, а уж Владимир-то знает, насколько поднялась промышленность и насколько изменился рацион рядовых граждан. Советский человек первым вышел в космос, а оставшиеся на земле продолжали есть воду с сеном и жить на тех же казарменных условиях, как во время становления этой самой промышленности.

Орджоникидзе верен идеалам Ленина, он стремится сделать за один год то, для чего англичанам потребовалось тридцать пять лет. И люди хотели того же. Никто не жалел себя, отдавались полностью работе. Самое время вспомнить о Молохе, том самом, пожиравшем приносимых ему в жертву младенцев. Советские граждане отдавали себя без остатка, а после в тридцатые годы появилось движение стахановцев, сумевших из до того непосильных шести тонн выработки за смену добиться цифры, превышающей пятьсот тонн.

Красильщиков знает, Орджоникидзе поднимал промышленность страны, дабы опередить гитлеровскую Германию. Серго был уверен, что Третий Рейх обязательно нападёт на СССР. Нужно сделать всё для того, чтобы его армия, в случае нападения, столкнулась с разработанным специально на этот случай танком модели «111» (будущий «Т-34″). И ведь работали советские люди во благо счастливого будущего страны. И все знали, как придётся тяжело жить в годы войны. Красильщиков удивительно пророчески отражает устремления Георгия Константиновича.

Трудный жизненный путь прошёл Серго. Он рано познал вкус воззрений Ленина. Стал его горячим сторонником. Поддерживал и добивался осуществления его идей. Сидел в застенках, читал книги и, конечно же, в каждой из них находил революционные мотивы. Потом каждодневно работал, забыв о праздниках и выходных. Он хотел всех видеть счастливыми… И в итоге сердце не выдержало, согласно официальной версии. Красильщиков не стал говорить, что Орджоникидзе застрелился, либо его убили, как гласят прочие версии.

Читатель волен на своё усмотрение поддерживать точку зрения автора произведения. Красильщиков написал «Всех видеть счастливыми…» в честь столетия со дня рождения Георгия Константиновича Орджоникидзе. Со своей задачей он справился. Показал взросление физическое, душевное и умственное. Отразил на страницах первые увлечения и первую любовь, первые порывы и первые поступки. А после началась жизнь человека, со всеми её страстями, устремлениями и заблуждениями. Излишняя идеализация не является лучшим из возможных средств отражения событий прошлого. Красильщиков не идеализировал жизнь рядовых граждан, но Серго вышел под его пером излишне устремлённым к достижению до того недостижимых вершин. Может иную вершину он хотел покорить? Если есть желание узнать, нужно избрать другой источник: не такой предвзятый.

» Read more

Цикл «Истории заколдованного леса» | Книга №2

Главное в литературе — не расползаться мыслью по бездонным глубинам фантазии. Литературное произведение следует представлять в виде выдержки идей, кратко изложенных. Зачем читателю погружаться в бесконечные диалоги о пустом и внимать пустым же действиям? К сожалению, литература в основной своей массе пуста. Она повторяет ранее написанное другими, меняются только декорации. Когда одно повторяет другое — ничего путного в том нет. Поэтому нужно считать праздничным день попадания в руки действительно толкового произведения. Пускай оно будет даже относиться к жанру фэнтези.

Авторы, пишущие в жанре фэнтези, особенно авторы западные, очень любят выдавать толстенные книги. В итоге получается многотомное описание похождений действующих лиц, отчего-то ничего толкового не совершающих. От первой страницы первого произведения и до последней страницы последнего может оказаться с десяток тысяч листов, смысл который мог уложиться в половину любой из наполняющих его книг. Это довольно грубая оценка, тем не менее являющаяся объективной.

Не будем говорить о пустом, лучше обсудить дельное. Например, «Ловушку для дракона» Патриции Рэде. Поскольку перед читателем вторая книга цикла похождений принцессы Симорен, он должен быть в курсе предложенного автором мира. Проблемы у главной героини остались прежние: отбиваться от принцев, защищать драконов от колдунов и поддерживать порядок в пещере. Ничего не предвещало беды, не считая засорившейся раковины, опять активизировались колдуны, объявились принцы, к тому же снова катавасия вокруг короля драконов. Что же делать? Разбираться, разумеется.

Рэде решила наполнить произведение частичным переосмыслением сказок. Она показала, как трудно управлять ковром-самолётом, особенно в плане его переноски при неисправном состоянии. Вспомнила и сказку о Румпельштильцхене, дополнив её неизвестными до того подробностями — в самом деле, потом же детей надо как-то умудриться воспитать, вследствие чего некогда алчный карлик становится подлинно несчастным. Это малая доля примеров. Они не сильно влияют на рассказываемую Патрицей историю. Скорее отягощают её. Зато создают неповторимый колорит сказочной разудалости.

Главное же другое. Симорен повзрослела. Как не вороти она нос от принцев, когда-нибудь ей потребуется смириться с необходимостью обратить свой взор хоть на кого-то. И лучше будет, если избранником окажется подобный ей человек, не совсем согласный со сказочными стереотипами касательно принцев и королей. Для осознания внутреннего сродства нет ничего лучше, нежели пережитые совместно испытания. Так зачинается сказ о паре героев, чьему существованию угрожает опасность, кому предстоит освободить дракона из плена, кто в итоге не удовлетворится результатом приключений.

В самом деле, не так важно, что дракон будет в конце концов освобождён. Иного быть не могло. Сей момент столь незначителен, учитывая развитие отношений между главными героями. Они действительно проникаются симпатией друг к другу. Они готовы забыть о предубеждениях. Но как пробить брешь в эмоциях, ежели крепкий стержень не собирается сдаваться? Всему своё время. На их пути множество врагов и множество друзей.

Очередное похождение принцессы Симорен оказывается прочитанным. Совершился переворот в её жизни. Далее она не мыслит себя без короля Зачарованного леса по имени Менданбар. Ничего, кажется, более не может угрожать спокойствию придуманного Патрицией Рэде мира, ибо чары зла развеяны. Впрочем, зная умение авторов в жанре фэнтези изыскивать новые сюжеты в казалось бы истощившихся обстоятельствах, стоит ожидать новых приключений. Предположений о том почти нет, разве только вновь активизируются вездесущие колдуны. Но подождём до следующей книги — тогда и узнаем.

» Read more

Человек — не птица, не рептилия и не рыба, поэтому ему трудно рассказывать о них. Он может поделиться наблюдениями над ними. И не более того. Так думал и Игорь Акимушкин, составляя описательный перечень живых существ планеты. Из раза в раз он рассказывает про особенности взросления и размножения организмов, добавляя для любопытствующих любопытные же факты. Где-то Игорь считает нужным вспомнить вымерших животных, посвящая им больше текста, нежели ныне живущим. Систематизировать Акимушкин тоже не старался, стараясь рассказывать в общем, путано и беспорядочно углубляясь то в одних представителей, то в других.

Особенность изложения информации построена по принципу: сперва о чём можно много рассказать, про остальных хватит беглого упоминания. С кем человек сталкивается чаще, чьё упоминание на слуху, что представляется воображению без посторонних источников информации, то интересует Акимушкина в первую очередь. Редко он рассказывает про особенности строения тела, чаще предпочитая сообщать о поведении животных, поскольку птицы, рептилии и рыбы живут по другим правилам, передвигаются в других средах и имеют отличные от человека механизмы познания окружающего мира. В чём заключается различие, о том и следует рассказывать — девиз Игоря.

Этология — наука тёмная. Ежели человек в себе разобраться не может, то он честно пытается это делать в отношении прочих представителей животного царства. Кажется, проще понять поведение птиц, рептилий и рыб, так как они предсказуемы и подчиняются определённым инстинктам (как и человек, но сейчас не о нём речь). Например, очень многие виды стремятся размножаться там, где сами родились. Для этого они преодолевают невероятные пространства, гибнут и всё-таки делают всё для обеспечения возможности рождения потомства. Акимушкин не обходит данное обстоятельство вниманием, в красках повествуя о перелётах птиц, нересте рыб, акте самопожертвования угрей.

О естественном отборе Игорь более не рассказывает. Он и без того мало рассказывает, стараясь поведать обо всех представителях, постоянно ограничиваясь и не говоря лишнего. Где можно написать сводную характеристику, там он так и поступает. Кому интересна конкретика, тому предстоит найти специализированную литературу по нужной ему теме. «Мир животных» Акимушкина предназначен для другой цели — эта серия энциклопедий позволяет читателю повысить эрудицию, знать больше обычного. Но, как и прочий текст малого объёма о конкретном предмете, быстро улетучивается из памяти, словно никогда не читал.

Зоологи могут укорить Игоря в опускании важных фактов. Коли птица называется дятлом, значит всюду добывает паразитов из-под коры клювом. Такое складывается впечатление, если хоть чему-то придавать в тексте значение. Знакомство со сторонними источниками прояснит гораздо больше о дятлах, нежели Акимушкин пытался сообщить. Важнее ознакомиться с приспособляемостью кукушек, откладывающих яйца в чужие гнёзда, нежели распространяться о существовании дятлов, к деревьям отношения не имеющих. Читатель задумается — а есть ли кукушки, сами высиживающие потомство? Упоминания об этом в тексте нет.

Акимушкин в меру богато описывает мир пернатых, но рыб, земноводных и пресмыкающихся практически обходит стороной. Может нет в их поведении ничего интересного? Они предсказуемы, и значит достаточно всех скопом описать? Возможно причина кроется в том, что человеку мало о них известно. А если известно больше, то такая информация будет интересна специалистам. Как описать Акимушкину, допустим, змей? Он их описывает в общем, после кратко об особенностях наиболее примечательных представителей и совсем уж мало про прочих.

Подрастающему поколению труд Игоря Акимушкина всё-равно подойдёт. Нет ничего увлекательнее, нежели знакомиться с миром, в котором ты живёшь.

» Read more