trounin.ru

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» — книга №11 | Цикл «Она» — книга №3

Совместить всех героев Хаггарда в одновременно существующей реальности невозможно. Конечно, речь не касается подобия американской фантастики в лице Филипа Фармера, умевшего подобное сочетать в измышленном им загробном мире. Но Хаггард к такой мысли не обращался, оставляя сюжетную канву в рамках допустимого. Что случилось с Алланом на этот раз? Теперь он повстречал Айешу. Она великолепна в доставшемся ей по праву проклятия могуществе. Её образу поклоняются тысячи лет, а она сама ожидает перерождения давным-давно любимого человека. Таковым мог оказаться и Квотермейн, додумайся до того Райдер раньше. Теперь же, увы, подобного сказать не получится. Минуло слишком многое, чтобы отправлять прежде написанные книги в забвение. Осталось позволить Аллану пообщаться с Айешей, вместив действие в рамки какого-нибудь отстранённого сюжета. И вот перед читателем снова Айеша — вечно живущий человек, обречённый существовать всегда, ибо воздано ему было за возведение хулы против богов.

Дополнительно Хаггард поместил в сюжет некоторых героев сказаний о зулусах. Вновь предстоит встретить Умслопогаса, послушать о Наде, узреть традиционную борьбу за владение топором. Не обойдётся повествование без той, которую прозывают Дитя бури. И всё ради следования за каннибалами, в надежде отбить у них своего. Вполне очевидно, отправляясь за одним, никто не будет ожидать встречи с Айешей, не нисходившей до простых людей, а для Квотермейна сделавшей исключение.

Зачем понадобилась данная встреча? Не столько Айеша хотела рассказать о себе, как к тому стремился непосредственно Хаггард. Может он ещё не всё про неё сообщил? Ведь зачем-то разбавлял повествование, заставив читателя усомниться именно в вечном существовании. Либо Райдер понял, насколько ошибочным оказалось сводить легенду об Айеше на уровень верований в систему перерождений. Теперь Она предстала в подлинном блеске. Это Ей довелось нагрубить Афродите, и как раз она стала жрицей Исиды, и только от неё зависела судьба Древнего Египта, поскольку фараоны стремились слушать её советы, неизменно с ними соглашаясь и в дальнейшем действуя по её указке. Получается, Древним Египтом столетиями управляла Айеша, пока судьбою не оказалась отдалена, вынужденная пребывать в состоянии божества у ряда африканских племён, при том сохраняя себя от случайных взоров.

Айеша предстала перед Алланом в качестве человека, наделённого сверхъестественными способностями. Она знала о нём достаточно, умея подтвердить мельчайшие детали, о которых практически никто не знал. Айеша даже ожидала прибытия, сделав требуемые приготовления. Что же до Аллана, он с упорством продолжал сомневаться в рассказанной ему истории. Ежели сомневается, значит Хаггард поведёт повествование в сторону доказательства. Читателю остаётся идти за ним, хотя мало какой знакомый с творчеством Райдера вообще склонен подвергать его слова сомнению. Конечно, Аллан убедится в необычных умениях Айеши, о чём, по давно заведённой Хаггардом традиции, расскажет в оставленных воспоминаниях. Хронологически они укладываются до событий, описанных в «Дитя из слоновой кости», следовательно — Аллан ещё толком не коснулся мистических материй, должный в таковых принять личное участие.

Довольно интересно, почему Хаггард не допустил момент столкновения Айеши и Аллана в антураже древности? Читателю было бы более интереснее увидеть, как трагедия жрицы Исиды развивалась у него на глазах — то есть непосредственно в момент, ставший для Айеши роковым. Впрочем, в присущей ему художественности, используя проверенные способы изложения, Райдер создал очередное произведение, где всё построено по единой схеме, за исключением участия Айеши, что позволило сократить страницы, обычно отводимые на охоту и разыскивание чего-то необычного.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №10

Задумался Хаггард о вечном. Сколько бы не возрождал он к жизни почившего тридцать три года назад Аллана, согласно написания второй книги цикла. Но всё не может успокоиться, позволяя Квотермейну участвовать в событиях, в которых его участие практически не требовалось. Например, для какой цели понадобилось дурманить галлюциногенной травой Аллана, описывая пришедшие к нему видения? Увидеть Квотермейну пришлось собственные прошлые жизни, причём почти все они заканчивались трагически, не дав ему тем самым ни славы, ни почёта. Но однажды, единственный раз, довелось ему оказаться претендентом на владение эфиопским Египтом, причём начать осознавать действительность, находясь у царя царей. Далее последовало обыденное — охота на львов.

Каково это — почувствовать себя в чужом теле, пусть и номинально в своём собственном? Права на владение чужим телом у человека нет. Да и стань он кому-то идентичен, то полностью сохранит присущий ему разум. Тут бы сказать, Хаггард написал фантастическое произведение с перемещением во времени. Однако, действие психотропных веществ такого сделать не позволяет. Скорее тут следует говорить про бред воспалённого ума — не в плохом смысле данного словосочетания. Подобное состояние случается с каждым, когда он погружается в сон, ведь стоит пробудиться, и будто ничего тобою увиденного не было. Тем же образом следует относиться и к содержанию «Древнего Аллана».

Читатель видит древний мир. Перед ним тот же Квотермейн, только в далёком прошлом. Опять приходится Аллану думать, как спасаться от с ним случающихся приключений. Может он и не стал бы беседовать с царём царей, если бы судьба не сыграла с ним злую шутку. Царь царей капризен, он легко казнит и ещё легче милует. Его нельзя ни в чём убедить, так как ему всё кажется лёгким к достижению. С одним он не сможет совладать — с неприятием сноровки Квотермейна. Так мастерски убивать львов, тогда как прочие оказались растерзанными хищниками, грозит подвергнуться наказанию. Поэтому Аллану будет суждена гибель от пресыщенности, так как его станут сытно кормить, но он будет крепко зафиксирован и обмазан мёдом, отчего всякий гнус сможет лакомиться уже им.

Задумка у Хаггарда получилась удачной. Читатель с интересом внимает происходящему, не желая продвигаться дальше по сюжету. Существование в пределах ближайшего охвата царя царей — лучшая часть произведения, но стоит Аллану освободиться от связывающих его пут необходимости угождать властителю, как сразу воображение Райдера даст сбой. Безусловно, Хаггард имел представление о прошлом. Откуда-то ведь он представил царя царей, всемогущего правителя, располагающего особой печатью, владельцу которой будут подчиняться во всех подвластных ему землях. Читатель сразу понимает, Аллан обязательно станет обладателем сего уникального предмета, на чём и будет основываться продолжение его похождений.

Сказать больше, значит излишне раскрыть сюжет. Не всякий читатель это оценит. Вполне достаточно обрисовать обстановку, к прочему каждый сам обратит внимание. Сам Хаггард увязывал «Древнего Аллана» с событиями произведения «Дитя из слоновой кости», показывая в качестве прямого продолжения повествовательной линии. Неспроста сперва описывается краткое содержание предыдущих приключений, тем позволяя читателю освежить память и придти к мнению, что не всё он прежде понял, оставшись при новой трактовке в лёгком недоумении. Но не стоит излишне переживать, главный герой цикла итак мёртв на протяжении тридцати трёх лет, значит и пробуждать его к жизни можно под самыми разными предлогами. В следующий раз Аллан может столкнуться хоть с Айешей. Почему бы и нет?

Автор: Константин Трунин

» Read more

На этот раз Хаггард решил рассказать читателю об Исходе. Случилось то во времена библейские, когда отяготило народ иудейский накинутое на них ярмо египетское. И пожелали они покинуть земли фараоновы, по воле Бога так поступая, ибо отделил Бог зёрна от плевел, не видя роста детям своим в землях языческих, где поклонялись божествам, чья сущность созидалась на жизни, клонящейся к закату, дабы получить после смерти право на возрождение в прежнем облике. И случилось ожидаемое, появилась среди иудеев красавица, Луной Израиля прозываемая, пленившая волю сына фараонова, что едва не забыл тот о божествах народа своего собственного. Осталось Райдеру совместить предания ветхозаветные с художественным вымыслом, тем породив произведение на тему так полюбившегося ему Древнего Египта.

Сложной жизнь египтян и иудеев обставлена. Сошлись два народа, друг с другом неуживчивые. О том помнит потомок, ибо всё, плохим воспринимаемое, порицаемое, хулимое и проклятьям предаваемое, тому есть объяснение, сокрытое водами, сошедшимися над головами египтян из древности. Всякое, чему египтянин был рад — тому не рады иудеи стали впоследствии. А чего чурались египтяне, то иудеи восприняли за должное им сопутствовать. Надо ли говорить о предрассудках людей, чья вера авраамическая? Запреты многие, умом не понимаемые, ложными суждениями объясняемые — есть прямое следствие событий, к Исходу приведшие.

И дабы читатель ощутил горечь описываемого, Хаггард сочетал друг к другу враждебное. Взял он сына фараонова, влюбил его в женщину из иудейского племени, и ответила она взаимностью, будто тем самым способная повлиять на дела государственные. И влияла она, ибо окажется фараон разгневанным, увидев в сыне к божествам отсутствие почитания, склонность к иудейскому племени, и откажется считать такого сына наследником, передав право на власть племяннику, и умрёт в тот же день скоропостижной смертью он, не зная, какие казни Бога иудейского коснутся народа египетского. Но не прост сюжет, таким воспринимаемый. Став женой сына фараона, женщина племени иудейского окажется противной соплеменникам. Вслед за страстями последует разное, лишь Исход неизбежным окажется.

Откуда знать всё это читателю? Райдер предоставил документ, с тех времён сохранившийся. Написан он писцом фараоновым, знавшим цену себе, желавшим, чтобы не ему переписывать труды приходилось, а его труды другие переписывали. Сочинителем он был, либо летописцем, смотря насколько доверчив читатель к Хаггарду окажется. Всё едино в действительности, ибо как не слагай об Исходе, о нём мало подлинно известных свидетельств. Даже дата его под сомнением. Потому мог он произойти и при обстоятельствах, в «Луне Израиля» описанных. Ведь не желал фараон дать волю иудеям, жаден был и казни терпел. Ясно было ему, к земле близкому, не вода в кровь превращалась, а кровь водою наполнялась. И был фараон уже другой, о котором не сохранилось свидетельств точных, ведь правил короткий срок он, получивший власть незаслуженно, смытый водами при иудеев преследовании.

Ничего не скажет читатель сверх ему данного. Былое неподвластно ему, не знает о нём он ничего в подлинности. О чём ведает он, сохранилось благодаря древним сказителям. Говорили ли правду они? Или были они исказителями? Как пишут ныне, так писали во все века человека существования. Если представить далёкое будущее, когда от людей земных мало свидетельств останется, по разрозненным тогда отрывкам восстановят прошлое. Ежели возьмёт за основу сию книгу Хаггарда, будет считать за истину. Иного не бывает, обязательно приходится верить созидающим тексты, пусть и описавшим выдуманное.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №8

А был ли слон? Определённо слон был, но был ли он в прежней книге о похождениях Аллана Квотермейна? Легко запутаться, особенно учитывая случившийся в творчестве Хаггарда кризис. Завязка очередной книги построена по тому же принципу, но на этот раз не на просторах Африки, а где-то в тихом уголке Англии, куда отправился главный герой цикла, чтобы пострелять с друзьями фазанов. Читатель привык ожидать раскрытия повествования, покуда Райдер не удовлетворит собственный интерес к охотничьему ремеслу, тем более к такому, до какого он ещё не нисходил. Охотиться на птицу, причём без угрозы для жизни стрелка — весьма необычное обстоятельство. Тем не менее, охотиться на фазанов накладно — требуется значительная сумма, ибо всякая работа должна быть оплачена. Собирать фазанов не просто, считать их ещё труднее, а самое сложное — определить, чья пуля сразила птицу. Что же, разобравшись с особенностями стрельбы по обитающим на Туманном Альбионе созданиям, Райдер оказался готов поведать историю про путешествие за древним артефактом, представляющим интерес для узкого круга лиц.

Дитя из слоновой кости и есть тот самый артефакт. И он действительно древний. Эта фигурка была вырезана из слоновой кости не позже времён фараонов. Насколько к ней полагается испытывать интерес? Тут вопрос непосредственно к Хаггарду. В любом случае, важность представляют сборы, дорога, вероятное похищение и стремительное бегство. Сценарий известен — осталось придумать детали. И надо сказать, первоначальная охота на фазанов — уже занимающая внимание деталь. Второй таковой деталью является показ Аллана в качестве добропорядочного англичанина, не стремящегося нажиться за счёт чужого горя. И тут надо тоже сказать — такие англичане являются величайшей редкостью. Убив больше всех фазанов, он распорядился деньги отдать на благотворительность.

Говорят, в Африке есть арабское племя, издавна поклоняющееся мальчику. Насколько это правда? Не суть важно. Впереди читателя ждут другие приключения. Вполне логично предположить преграду в виде слонов, хотя бы один раз. Причём не простых слонов, а воинственно настроенных. Могли быть львы, но и без них Квотермейну хватит забот. Не придётся стрелять и по грифам. Лишь зулусы проявят себя, словно их край действительно способен порождать множество необычных ситуаций, чем Хаггард непременно пользовался.

Само дитя из слоновой кости — не великого значения ценность. Прибыль она точно не принесёт. Пусть Аллан не являлся склонным наживаться, но и проходить мимо очевидных залежей драгоценностей он точно не привык. Копи царя Соломона — это безусловно важно, только по внутренней хронологии цикла Аллан ещё не отправлялся на их поиски. Гораздо ощутимее для кармана узнать о кладбище слонов. С существованием подобного не поспоришь, понимая, всякий слон умирает, и может быть отправляется в последний путь в определённое место, либо некогда случилось событие, разом похоронившее стадо. Зная о кладбище слонов, обретаешь лёгкий способ обогащения.

Куда вынесет Квотермейна, Хаггард должен был определять по мере написания произведения. И кто против него выступит, заранее определить было нельзя. Впрочем, примечательно само желание Райдера разнообразить повествование. Он явно понимал — читатель ему не простит очередного проходного рассказа о приключениях Аллана. Нужно добавить опасность хотя бы в виде змеи. Вроде ничего особенного, зато подобных состязаний Квотермейну ещё не выпадало.

О чём читатель задумается по завершении чтения? Он непременно подумает о фазанах. Вот чего не хватало в приключениях Аллана — настоящей жизни из реальной действительности, а не из изрядно надоевшей фантазии о зулусах.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №7

У английских писателей не так-то просто установить, когда то или иное произведение было написано. Например, что считать за дату издания «Священного цветка»? Можно дату первой публикации отдельным изданием — это 1915 год. А можно взять во внимание журнальный вариант, выходивший годом ранее. А если нет точных сведений, остаётся разводить руками. Лишь кажется, будто время написания — не является существенно важным. Но ведь из-за подобных неточностей допускаются ошибки в суждениях. Потому и возникают домыслы, ибо иначе не получится размышлять. Ведь отчего-то Хаггард вернулся к циклу об Аллане, и всё-таки не Первая Мировая война его к тому подвигла.

Вновь читателя ожидает путешествие по неисследованным местам Африки. Причина — существует цветок в единственном экземпляре, считающийся самым дорогим растением на свете. Может даже дороже пьемонтских белых трюфелей, с чьей стоимостью не сравнится даже золото, взятое по весу в том же соотношении. Осталось собрать экспедицию, для чего найти человека, способного оплатить расходы. В этом плане Райдер ничего нового не предложил. Опять долгие сборы, обсуждение нюансов, распределение процентов будущей прибыли между компаньонами. И самое обыденное — главной наградой окажется туземка, должная достаться одному из членов экспедиции. Если читатель готов продолжать знакомиться с текстом произведения, тогда только различия в деталях смогут ему принести радость от чтения.

Так откуда Аллан узнал про цветок? Была охота близ Лимпопо, удалось сразить пару львов. Таким уловом не похвастаешься. Вот тогда и стало известно о цветке. Трудность в другом — до него необходимо сперва дойти. Преградой станут большого размера звери, довольно кровожадные, однако весьма дряхлые. Будет на пути страшная обезьяна, откусывающая людям пальцы. И непременно обозначит себя слон, способный нанести смертельные увечья человеку. Об этом осталось в красках рассказать, чем Хаггард и занимался. Можно сказать, Райдер держал в напряжении читателя, раз за разом обещая опасные приключения. На деле всё оказывалось предсказуемым.

А что же цветок? Всего-то очередной предмет архаичного культа. Охраняется он белокожими жрицами. Раздобыть его не сложно, просто нужно найти общий язык с девушками. Покуда они являются женщинами, значит и Хаггард найдёт старый как мир способ. Ему не составит труда пробудить пылкие чувства, а затем устроить спешный побег от разгневанных преследователей. Разве читатель не ожидал подобного развития событий? Очередная редкость на поверку получилась набившим оскомину сюжетом.

Раз цветок выкрадут, тогда он должен прижиться где-то ещё и ныне легко доступен. Значит и Хаггард рассказал всего лишь легенду. И было бы оно так, но Райдер предпочёл оставить повествование недосказанным. Цветок действительно разрастётся, только дальше отведённого для него пространства он распространиться не сможет. Да и цена его явно завышена. А вернее — если вещь бесценна, она в прямом смысле может не иметь цены, то есть оной вовсе не иметь, так как сия вещь в действительности никому не нужна.

Зато читателю рассказана ещё одна история из цикла о приключениях Квотермейна. Толком о ней не сообщишь, учитывая неоднократное авторское повторение. Получается пересказ, вполне имеющий право на существование. От таких произведений можешь ждать интересного повествования, вспоминая прежние яркие работы Хаггарда. Не всему светить ярким светом и служить путеводной звездой для литературы. Чему-то требуется быть созданным для оттенения славы прочих произведений. Примерно так обстоит дело со «Священным цветком», написанным, грубо говоря, для количества, тогда как читатель продолжил ожидать нечто, способное пробудить уже подзабытые благоприятные впечатления от чтения книг Райдера.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Хотите яркого поэта пример? Садитесь, перед вами Борис Заходер. Он детям стихи посвящал, оттого и популярным стал. Но как же так? Возможно ли такое? Поэтом стал человек, сочинявший простое. Вроде рифма хромает, в строках лишь задор. Надежда на юного читателя, не выскажет ребёнок укор. Шальные вольности, фантазии буйство и рваная строка — на редкость у Заходера лёгкая рука. Ему всё простится, поскольку надо прощать, ведь детям хочется мир окружающий знать. И Борис брался, прилагая немало сил, отчего и поныне юному читателю мил. Пред нами «Избранное», вобравшее значимые части Заходера трудов. Давайте узнаем, на самом деле Борис был каков.

С торжества эксперимента начинает поэт советский путь, блеснуть он старался не великими виршами, а хотя бы чем-нибудь. Про последнюю букву в азбуке он мог рассказать, коллективное советское самосознание тем показать. Коль не положено человеку задирать нос, как бы ему жалеть о мыслях о себе не пришлось. Кто же поставил букву Я в конец алфавита? Эта буква не должна быть забыта. Эта буква — отражение каждого из нас. Но не должен настать её час. Давно под буквой Я понималась буква Аз, иной в империи Российской был бы про неё рассказ. Заходер — наследие мышления советских людей, ставивших общее выше личных идей.

Так и продолжал Борис творить, обыденность сокрушая он предпочитал жить. Мог описать катастрофу в планетарном масштабе, раздавив глобус под колёсами автобуса на радость маме, что прежде читала ребёнку про удивительного носорога, чья кожа тонка, отчего житель Африки не хмурый зверь, а недотрога. Пробовал Борис силы и на басенной ниве, описывая беды иных мест на Земле, но только не России. Как случилось с мартышкой, плясавшей от радости почти год, совершенно лишённой забот, изредка думавшей о необходимости дом возвести, к чему обращала только думы свои, так и не приложив усилий до сезона дождя, оттого и грустная она под ливнями теперь день ото дня. Под новым взглядом Заходер на мир смотрел, забавлялся, делал со словами всё, что хотел. Буквы местами менял, отчего кит становился котом, а мучимый без воя волк — волчком.

О Вове с Петей Борис писал порою, чтобы читатели видели оных промеж собою. Есть в каждом мальчике Петя и Вова. Да ничего нет в этом плохого. Они проказничают, поскольку мальчишки. Известно девочкам — не читают они книжки, проводят время во дворе и за всякой ерундой. Кто-то не верит? Тогда поскорее следующее усвой. Желают мальчишки, дабы всё делалось само, тогда не беспокоил бы их понапрасну никто. Если мешает уроки делать кто-то, то мешает кот, из-за него у мам о мальчишках забота. Если дело не ладится — в стекло летит каждый раз мяч, потому как хватает у мальчишек таковых неудач. И пусть на двоих четвёрка стоит в дневнике — не беда. Вот в морской бы бой не играли на уроках — это да.

Всего не перечислишь, о чём мог мыслить Заходер. Потому он самый яркий для детей из поэтов пример. Борис — мальчишка. Разве кто ему в том праве откажет? В одном спасение — за шалости его никто не накажет. Развеселит ребят историей про поросёнка в обличье человека, огласив разумно причину для смеха. Покажет глупого индюка, забывшего, насколько из него похлёбка вкусна. И кискино горе Борис огласит, про плач кошки о сосисках он ярко говорит. Про тяжёлую от грибов корзинку, что легка, в отличии от корзинки пустой горе-грибника. Про мудрую сову, знающей много, но от которой не услышишь вообще никакого слова.

Успевал Заходер переводить стихи, никогда не выдавая их за свои. Всякий помнит про Винни-Пуха — ярче не скажешь никак, уже по ним каждый уверен — Заходера творения он знает итак. Про опилки в голове, про общий путь с пятачком, и прочие — о том в переводах мы Бориса прочтём. На радость детям, пусть радость сия длится вечно, главное внушить ребёнку — человек от слова человечно. В том поможет Заходер Борис. Хорошо, стихи его всем по вкусу пришлись.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Над Европой и Америкой распространялось поветрие возрождения мистических материй. Густав Майринк дописывал «Голема», Джек Лондон — «Межзвёздного скитальца», а Райдер Хаггард уже успел предложить читателю «Ожерелье Странника» — сказание о путешествиях души, где путь начинается со Скандинавии, продолжаясь через Византию к событиям из Древнего Египта. Ключевым артефактом стало ожерелье — отсылающее к мифу о разделении полов. Весь сюжет две некогда половины единого целого будут искать друг друга, пока не окажутся вынуждены разорвать отношения. Хаггард уверенно поведёт читателя по закоулкам таинственных перерождений. Но сможет ли выдержать единую повествовательную линию?

Очень трудно нащупать сюжет, даже писателю, за плечами которого неисчислимое количество написанных произведений. Может ему ещё труднее это сделать, поскольку всякий писатель склонен писать о чём-то определённом, что ему трудно сделать, ежели он не желает повторяться. Ранее о скандинавах Райдер уже писал, правда то было представлено в духе «Песни о Нибелунгах». И тогда деяния храброго Эйрика Светлоокого заставляли верить в возможность с ним происходивших событий. Всегда легко веришь сказаниям, опирающимся на исландские саги. Теперь же Хаггард оказался настроен более сказочно, раз предложил сюжет с мифологической подоплёкой.

Итак, читатель сразу отправляется охотиться на медведя. В этом плане Райдер предсказуем. Ему всегда проще определиться с продолжением, когда его голова отдыхает от построения сюжетных линий, позволяя читателю всего лишь знакомиться с процессом по убийству зверей. Может в процессе у писателя родится светлая идея. В случае «Ожерелья Странника» — это запутанная канва, уводящая представления о происходящем в дебри авторского подсознания. Появляются мотивы с иллюзорным содержанием. Главному герою станет видится нечто, им до конца не понимаемое, и только после на читателя обрушится поток информации, окончательно разрывающий понимание должного быть с происходящим на страницах.

Ладно человеку придти в новую жизнь. Допустимо сохранение памяти. Но каким образом он сохраняет вещи из прежней жизни, причём не близкое подобие, а именно те, которые принадлежали ему прежде? Хаггард посчитал то необходимым. Прочее — построение действия вокруг мужчин и женщин, желающих найти точки соприкосновения. Не в каждом поступке главного героя видишь стремление к разумному разрешению проблем. Чаще он идёт на дело из-за чувства обязанности перед прихотями противоположного пола, тогда как поступает скорее себе во вред, поскольку не сразу к нему приходит осознание безвременности. Всё, к чему главный герой тянется, и так является ему принадлежащим. Почему-то без совершения проступков до такой истины он дойти не в состоянии.

Хаггард сохранил за главным героем черты скандинава. Может они были ему присущи с древнейших времён, однако привязка делается именно на необходимости принятия его изначально сообщённого состояния. Он и в последующей жизни будет напоминать себя предыдущего, у него будет такое же ожерелье, меч и прозовут его боевые товарищи тем же именем, словно ничего не изменилось, кроме антуража.

Собственно, читатель увидит будни Византии времён Льва IV, прозванного Хазаром. Большая часть внимания уделена взаимоотношению главного героя с матерью императора — Ириной. На втором плане — утихающий накал иконоборчества. Главный герой окажется способным дворцовым стражником. Исторически установлено — в Византии служили варяжские наёмники. Вполне уместно увидеть среди оных и главного героя. Остановился бы Хаггард на столь интересном моменте, не продолжая повествования вперёд. Читатель не требовал открывать очередные горизонты, их итак предоставлено вполне достаточно.

Весьма вероятно, не каждый читатель поймёт «Ожерелье Странника» именно так.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №6

Находиться рядом с Квотермейном опасно, даже гибельно. А может всё согласно авторского на то желания. Теперь Хаггард повёл речь о женщине зулусских кровей, рождённую в бурю, ставшую воплощением этого стихийного явления. Она всегда неслась вперёд, неизменно сокрушая собственное окружение, ставя целью личное благосостояние. О чём же она могла мечтать? О лучшем из возможного. Для неё, прежде всего, пределом желаний было выйти замуж за местного вождя, а после и вовсе за правителя зулусов. Как-то на её пути встал Аллан, чтобы в дальнейшем оказаться очевидцем разыгравшейся драмы.

У зулусов есть традиция — не заговаривать первым. Кто раньше обратится к собеседнику, тот признает своё подчинённое положение. По такому же принципу должны действовать иные закономерности. Например, ежели признаться в любви, тогда в семье оказаться на вторых ролях. Но когда положение становилось безвыходным — приходилось смирять гордость. Так поступила женщина зулусских кровей, изначально желавшая быть рядом лишь с Квотермейном. Она серьёзно утверждала, что сможет возвести Аллана до статуса правителя над зулусами. Получив отказ, она зажила прежними убеждениями, готовая сводить мужчин в могилу, пока не станет самой влиятельной среди своего народа.

Квотермейн смотрел на сделанное ему предложение рационально, вполне осознавая, насколько жар такой женщины вскоре грозит свести в могилу его самого. Он вполне мог оказаться жертвой, не выдержав пути на вершину власти. Ему бы охотиться на львов, беззаботно проводить дни в африканских степях, но не бороться за место под солнцем, став орудием по достижению целей. Конечно, страна зулусов могла бы вздохнуть спокойно, так и не столкнувшись с пролитием рек крови. Воссядь Квотермейн на место правителя, управлять ему зулусами во имя их же процветания. Однако, Аллан понимал — быть ему убитым ровно в тот момент, когда станет ясно, что теперь уже он оказался помехой.

Поэтому Хаггард предложил читателю наблюдать со стороны. Квотермейн оказывается случайным свидетелем. Он периодически наведывается к зулусам и узнаёт о произошедшем. Женщина зулусских кровей долгое время ходила без подозрений, тогда как её мужья кончали дни под презрением соотечественников. Шаг за шагом она шла к осуществлению главной мечты, всё ещё не добившись самого высокого для неё положения. И когда останется последнее — поступь будет остановлена. Просто в силу обыденной причины — всякая буря имеет свойство заканчиваться, тогда-то и придёт полное понимание наделанных ею бед. И пусть читатель знает подробно обо всём, о том не ведали зулусы, которым предстоит пожалеть о скоропалительно принятых ими решениях.

Расставляющий сети — рано или поздно в них попадается. Ставящему капкан суждено оступиться. Плюющий в колодец — обязательно выпьет из оного воды. В художественной литературе обычно именно так и случается, хотя в настоящей жизни многое сходит злодеям с рук. Но сколько верёвочке ни виться, когда-нибудь и этому наступит конец. Подобную историю не обязательно Хаггард мог связать с циклом про Аллана Квотермейна. Вполне допускалось отстранённое повествование. Только вот возродив героя к жизни, должен теперь давать ему право на существование, тем более учитывая заинтересованность читателя. Пусть и не сообщая ничего толком.

«Дитя бури» — мгновение из прошлого. Данная история не раз случалась в истории человечества, случится и ещё раз, а где-то происходит прямо сейчас. Женщины любят руководить мужчинами, поступая так, чтобы этого нельзя было распознать. Главное, соразмерять силы и не идти на неоправданные риски, ибо иначе итог будет худшим из возможных, а не лучшим — как того некогда хотелось.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №5

Так кто же всё-таки такой Аллан Квотермейн? Почему он так тесно связан именно с африканским континентом? Наконец-то Хаггард нашёл ответ. Аллан — англичанин, выросший на юге Африки. Но это и прежде было понятно. Как именно он рос? Вот над разрешением этого Райдер и трудился в новой книге из цикла о похождениях Квотермейна. Перед читателем юный Аллан, столкнувшийся с противостоянием африканцев европейцам. Более того, он сам убивал. И ещё более того, имел знакомство с вождём зулусов Дингане. Однажды от его решения зависело будущее. Квотермейн мог прекратить кровопролитие, всего лишь убив Дингане и погибнув при том сам. Такого не произошло, африканские реки наполнились кровью убитых. Аллан продолжал взрослеть, мысля своё существование благодаря Мари, первой девушки, разделившей с ним любовь.

Как читателю известно, Аллан погиб во втором произведении цикла. Был он тогда стар, предпочтя прекратить существование в наиболее соответствующей его духу форме. Теперь Хаггард находит различные источники информации, позволяющие восстановить жизнеописание Квотермейна по частям. На данный момент вниманию представлен фрагмент самого раннего становления Аллана, связанный с Великим треком — переселением европейцев вглубь Африки. Не только потомки английских и голландских переселенцев продолжали осваивать континент, то делали и французы, чьи предпочтения не имели общего с политикой Людовика XIV, вследствие чего они нашли новые земли для проживания. Как раз от французских переселенцев и происходила Мари. Квотермейн с ней познакомится, будучи вхож в дом, где обучался французскому языку.

По версии Хаггарда, очередное обострение между белым населением и, даже ещё не зулусами, а с кафрами (так некогда европейцы называли народ коса), случилось по вине самонадеянного пьяницы, гордого краткой встречей с Наполеоном Бонапартом. Он убил сына местного вождя, вследствие чего вспыхнул очередной конфликт (шестой или седьмой по счёту из десяти, постоянно случавшихся на протяжении XVIII и XIX века). Это побудило белое население сняться и двинуться в поисках более спокойных мест, причём шли они в земли зулусов, не менее для них опасные. Как раз тогда Аллан и получит прозвище Макумазан и будет представлен лично Дингане, дабы практически погибнуть, поскольку он окажется вынужденным пройти казавшееся невыполнимым испытание.

Африка — котёл противоречий, где европейцы обрели себе друзей и врагов. Например, зулусы ненавидели буров. Они были готовы их убивать без лишних размышлений. И будь Квотермейн буром — погиб бы сразу. Но он — англичанин. И даже если зулусы в действительности могли не питать и капли дружественности к ним, Райдер о том мог и не рассказывать. Англичане — самый дружественный народ ко всем живущим на планете народам, созданные для обеспечения всеобщего блага, как считают они сами. Поэтому доблестный Аллан будет спасать себя и своих друзей, и особенно Мари, ибо от его меткости зависит судьба всех, с кем он отправился в земли зулусов.

Порядка двадцати лет назад Хаггард уже писал о жене Квотермейна, тогда носившей имя Стелла. Она погибла, оставив Аллана одиноко созерцать достающуюся ему действительность. Теперь стало известно о более раннем увлечении, должном закончиться не менее трагически. И всё же важнее понимать не жестокость доставшейся Квотермейну судьбы, а представленную Хаггардом историческую реальность. Всё-таки Аллан имел знакомство с настоящей Африкой, а не только с придуманными для оправдания его существования обстоятельствами. Не мифические копи царя Соломона и не таинственные народы континента, а величественное прошлое.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Богатство африканской истории дано оценить лишь самим африканцам, поскольку за обилием происходивших событий невозможно уследить. Тем проще создавать новые легенды, не требующие проверки. Читатель всё равно поверит Хаггарду, зная наперёд — ничего подобного не существовало и существовать не могло, хотя вполне вероятно допустить подобное. На этот раз Райдер взялся рассказать о ещё двух затерянных племенах Африки, вступивших во взаимное противоречие, вследствие чего одному из них грозит гибель. Читателю обязательно стоит глубже посмотреть на предложенное Хаггардом повествование, так как он предугадывал будущее человечества, которому когда-нибудь предстоит столкнуться с точно такими же проблемами.

Суть затруднений погибающего племени — в величии истории, берущей начало от времён правления царя Соломона. С той поры этот народ никого не допускает внутрь своей общины, предпочитая сугубо внутренние кровные связи. То есть произошло отторжение прочих национальностей, не должных портить чистоту их породы. Вследствие чего племя постепенно вырождалось, пока с ним не предстояло столкнуться главному герою произведения Хаггарда «Перстень царицы Савской». Он увидит падение нравов племени, и вскоре поймёт, почему к нему обратятся за помощью. Оказывается, в этом племени несение военной обязанности приравнивается к наказанию за свершение тяжких преступлений. По доброй воле ни один из членов племени не соглашался тратить жизнь на защиту интересов родного для него края. И это при том, что племя сократилось во много раз, тогда как соседнее племя исповедует агрессию, грозя скорым уничтожением.

Погибающее племя считает себя абиссинскими евреями. Их обычаи и нравы не похожи на исповедуемые современными иудеями. Если есть желание — их можно назвать одним из потерянных колен Израилевых. И противостоит им, возможно, столь же древнее семитское племя, а может сложившийся в относительно недавнее время ставший исконным африканский народ. Живут абиссинские евреи в труднодоступной местности. Достаточно сказать, что обе экспедиции главного героя теряли людей по мере продвижения к ним, ещё более теряя на обратном пути. Так после заключения соглашения с главой племени, главный герой вернётся в Англию один, так как прочие его компаньоны не перенесут тяжестей дороги.

Для читателя основной интерес должна представлять вторая экспедиция. Хаггард длительно выбирал людей, определял между ними процент от будущей добычи, а после заставил продвигаться к расположению враждебного племени, применяя имевшийся у него талант беллетриста, то есть создавал ситуации, на описание которых могло хватить нескольких предложений, вместо чего Райдер сочинял отдельные главы. Разве читатель мало видел, как в прежних произведениях охотились на тех же львов? Хаггард посчитал нужным ещё раз повторить.

Приключения обязательно приведут к логическому завершению, когда главному герою должен достаться основной куш или ему предстоит погибнуть. Перед этим он обязательно окажется перед разбитыми ожиданиями. Временные трудности должны сказаться на укреплении его силы духа, ведь Райдер традиционно не обо всём открыто рассказывает. Зачем-то будет показана слабость человеческой души, согласно любовному чувству способной отказаться от традиций предков, дабы оказаться в объятиях чужестранца. Так абиссинские евреи предстанут перед угрозой вымирания, ежели в итоге они будут преданы той, кто происходил по прямой линии непосредственно от Соломона.

Произведение «Перстень царицы Савской» имело ещё одно важное значение — Хаггард задумался о продолжении приключений Аллана Квотермейна, о чём он не вспоминал последние двадцать лет, если не считать сказаний о зулусах, хронологически совпадавших с юными годами героя самого длинного цикла.

Автор: Константин Трунин

» Read more