trounin.ru

Погружаясь в рассказы Тургенева, читатель старается понять их примечательность. Нужно ли это делать? Или надо воспринимать написанное за отражение эпизода, имевшего какую-либо возможность в действительности? Современная Ивану критика вовсе не стремилась воспринимать столь незначительные произведения, ни к чему в плане мысленного процесса не побуждающих. О чём говорить, если всё предельно ясно? И пусть ряд ценителей способен породить мысль на материале любого уровня, побуждая искать смысловое наполнение, либо к тому будут призывать различного рода интересующиеся, основной сути это не изменит.

Взять для примера рассказ «Странная история». Он примечателен обстоятельствами публикации. Первоначально Тургенев писал его для немецкого журнала, там же опубликовав в переводе на немецкий язык. Вскоре в России рассказ перевели, без разрешения автора опубликовав. Издателю — прибыль, писателю — ничего. Критика промолчала, не пожелав реагировать на новое произведение Тургенева. Зачем? Ещё одно творение от писателя. Однако, внимая «Странной истории» читатель отмечал непривычного для себя автора. Сложилось впечатление, Иван писал в духе страшных немецких историй, всего лишь угождая вкусам той читающей публики.

Что же такое имелось в содержании? Перед чтением произведения обязательно нужно впасть в ощущение созерцания мрачных внутренних начал. В некоем городе Н. рассказчик остановился в гостинице, где познакомился с юродивым Васькой. Умел тот Васька призывать духи умерших. Рассказчик загадал увидеть давнего знакомого… и юродивый на самом деле призвал его дух. Спустя время рассказчик узнает, как с Васькой сбежала приличная девица, непонятно из каких целей к нему проявившая симпатии, скорее потеряв положение в обществе. Единственное к чему читатель должен подойти — к понимаю мотивов этой девицы. Допустимо провести сравнительный анализ с прочими девушками из романов Тургенева, так называемых «тургеневских девушек», шедших за возлюбленными до самого конца, каким бы печальным исходом это не грозило.

Год спустя Иван пишет менее мрачный рассказ «Стук… стук… стук!..». Читатель остался глух к содержанию. Искать примечательное в том, как один человек изводил другого стуком, после чего изводимый предпочёл свести счёты с жизнью? Говорить о впечатлительности отдельно взятых людей? Про слабость человеческой психики? Про восприимчивость всего неясного, понимаемого за злой рок? Такое вполне позволительно, напиши Тургенев не рассказ, а роман. Нужно больше материала для понимания изложенного. Зачем делать глубокие выводы из одного события? Подобного вовсе не требовалось. Но если читатель имеет сильное желание толочь воду в ступе, никто не станет мешать намерению найти в тексте более, нежели сообщил непосредственно писатель.

Требуется быть честным с самим собой. Не всякий читатель знаком с большинством произведений Тургенева. И мало кто читал собрания сочинений от корки до корки. Желание придавать ценностью абсолютно всему, написанному писателем, является бессмысленным занятием. Такие рассказы нужно читать из побуждения удовлетворить любопытство. Основное, важное к пониманию, молва вынесет на поверхность, забыв про прочее. И Тургенев не стал исключением. Его всё равно не остановит читательская отстранённость. По правде говоря, писатель пишет об интересном лично для него. Поймёт и примет ли это читатель — значения не имеет. Ещё меньше значения отдаётся критике — отыскивающей в тексте наполнение, чаще всего автором созданное без определённого смысла, ни к каким мыслям не должное побуждать.

Читатель скажет, что и данный текст не требовалось публиковать. Ничего нового сообщено не было. Ради чего? Прочитал — и иди дальше. Критик мог бы не согласиться, посчитав за правильное промолчать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Про какую ещё историю рассказать? Тургенев решил взять пример реального случая из прошлого семьи, придав ему вид художественного произведения. Назвал рассказ без долгих раздумий — «Бригадир». Писал быстро и легко, в малых деталях исправляя. Критика вновь высказалась в недовольных тонах: «совершенный пустячок», «безвыходная пошлость». Не таких творений ждали от Ивана. Где полёт мысли? Почему не получается задуматься о происходящем из осознания высоких материй бытия? К чему эта история погружения в прошлое, к тому же явно должная быть отнесённой к циклу «Записки охотника»? Тургеневу только и оставалось сохранять спокойствие. Пока в Европе его стилем восхищались, называли первейшим из реалистов, русский читатель ждал большего. Но нельзя писать на одной волне, поскольку всегда следуют спад. Вот и Иван позволил себе продолжать писать на отстранённые темы.

Перед читателем старый бригадир, вояка екатерининских времён. Что до рассказчика — это охотник, прознавший про бригадира, решив с ним свидеться, послушать про уловки всяческие, с коими охота в большую радость будет. Другая важная черта повествования — описание природы, поскольку действующие лица постоянно перемещаются с места на место. Каков же бригадир был прежде? Воевал под начальством самого Суворова, с оным брал Прагу. И воевал бы дальше, не прибейся к девице. Зачем это ему понадобилось? Читатель внимал рассказу с недоумением. Девица та вила верёвки из бригадира, любое её требование исполнялось безропотно. Выгод бригадир не искал. Даже однажды решил принять на себя вину в смерти казачка. После и вовсе разорился. К чему вообще тогда рассказ? Приехал тот охотник на кладбище, увидел надгробие девицы в качестве добротно выделанного, тогда как рядом лишь небольшой холмик, под которым и покоился бригадир.

Читатель согласится — история неказистая. Ещё один старый анекдот. Таковых историй сколько угодно рассказывай. А будет ли толк? Принимая такие возражения, Тургенев перебарывал гнев, предлагая друзьям вынести справедливые суждения. Вроде отзывались хорошо, пусть и сквозило сочувствием. Однако, не слишком ли много придаётся значения рассказу, пусть и довольно длительному? Другое дело — случившаяся годом позже повесть «Несчастная», относительно объёмная, при том — внутренне пустая.

Ознакомившись с «Несчастной», читатель вспоминал про расхождение во взглядах между славянофилами. Ни к чему другому в мысленном обозрении подойти не получалось. Писал Тургенев про события уже 1835 года. Рассказчик учился в Московском университете, жил у тётушки. Иван воссоздавал на страницах портреты людей, тщательно выписывая каждый. Через ряд знакомств рассказчик узнает про иностранца, проживающего в России с 1802 года. Был он то ли чехом, а может и немцем. На русском изъяснялся свободно, порою с заковыркой. В дальнейшем — значительная часть содержания про этого человека. Для читателя же случается провал в восприятии. Нет понимания, на каких моментах повествования следует останавливаться подробнее, к каким рассуждениям необходимо подойти. Да и сам Тургенев запутался в повествовательных деталях, переписав произведение столько раз, чтобы перестали сходиться связывающие рассказываемую историю нити.

На этот раз Тургенев сам не сомневался — получилось посредственное произведение. Он обратился за мнением к Полине Виардо, ей не понравилось. Кто прежде хвалил — предпочли воздержаться. Иные вовсе прямо сказали — с таким произведением Тургенев будто бы отдаляется от России, а может тем самым старательно отталкивает от себя читателя. Конечно, не всякий считал за необходимое читать абсолютно всё, написанное Иваном. Если повесть подверглась такой критике — читать его вовсе нет необходимости. Пусть для писателя это является неприятным, зато даёт ему подсказку — каких моментов в творчестве следует избегать. Впрочем, Тургенев не собирался ни под кого подстраиваться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что творит этот Тургенев? Публикуя серьёзные вещи, заставляющие общественность ходить на ушах, начинает сбиваться на проходные произведения. Этак недолго утратить интерес к его литературным трудам. Взяв в руки издание с «Историей лейтенанта Ергунова» едва ли не всякий читатель оставался с ощущением проведённого зазря времени. На Тургенева посыпалась критика — «пустенький сюжет», «обыкновенная история», «старый анекдот». Сам Иван понимал, вымучивая, в который уже раз публикуя в силу необходимости представить публике новое произведение. А требовалось ли так поступать? Читатель готов простить абсолютно за любой текст, когда автор создал хотя бы раз что-либо стоящее. Собственно, критика, в силу своей необходимости выражать мнение, высказалась о повествовании негативно. Это нисколько не говорит о будто бы его ненужности. Другой писатель мог рассказать подобную историю на иной манер, может даже лучше Тургенева, тогда как большинство писателей и на такое не оказывались способны. И всё же, негативная критика — есть портящее настроение писателя явление. Не будь столь резких высказываний, продолжи тогда Иван писать в аналогичном духе. Читатель, правда, возразит… Так ведь продолжит!

Тургенев начинал повествовать в духе историй прежних лет. Он либо сам слышал эти рассказы, либо принял сюжет из третьих рук. Собственно, история лейтенанта Ергунова — повествование о событиях сорокалетней давности. О таких событиях обычно принято умалчивать. Зачем показывать окружающим, как с тобою некрасиво поступили, воспользовавшись присущей тебе наивностью? А поскольку человеку свойственно говорить о разном, не имея ничего лучше, он сообщит даже о столь непримечательном случае. Что же произошло с рассказчиком? Его ограбили. Каким же образом? Вот о том в тексте произведения и сообщается.

Читатель на короткий момент задумывается, пытаясь понять, какую именно мысль хотел сообщить Тургенев. Самая очевидная — молодым людям свойственно совершать глупости, порою расплачиваясь за них непозволительно долго. Гораздо чаще глупость совершается при участии противоположного пола. Хорошо, если никто не преследовал злого умысла. Ергунову не повезло — его вели на заклание с преступными намерениями. Ему казалось, он встретил наивную девушку, с которой у него уж точно всё сможет получиться. Быть может — станет будущей женой. Не беда, когда за душой практически ничего нет. Это, к слову, «наивную» девушку могло оттолкнуть на первых порах. Тем Тургенев словно подсказывал молодым людям — придержите свои возможности, вероятно отделаетесь малой кровью. Казалось бы, капкан захлопнется, и рассказчик останется с носом. К тому Тургенев и старался вести повествование, проявив снисхождение к Ергунову, позволив ему отделаться серьёзными травмами, зато остаться живым. «Наивная» девушка не имела принципов, способная устранить за самые малые безделушки, показавшиеся ей ценными.

Приходится отметить — подлинно незамысловатый сюжет предложил Тургенев. Только не всякий читатель оставит в стороне ряд нюансов, особенно памятуя в сторону национальности той девушки, включая оказывавших поддержку людей. Думается, читатель бы и без подсказки догадался, каким народом в те времена полнились западные пределы России, имевшего запрет на перемещение в прочие области государства. Впрочем, является ли то существенно важным? Рассказчик мог попасть в другие руки, способные действовать решительнее, доведя начатое дело до конца.

Что до значительной части содержания, редко кем упоминаемого, оно не воспринимается за придающее произведению вес. Действующие лица постоянно вели беседы, к происходящему имевшие опосредованное отношение. Читатель по ходу повествования сам понимал, к чему всё должно свестись, и потому Тургенев мог ограничиться в количестве отпущенных для текста слов. Вправду получается, читатель ознакомился с анекдотом. То есть, как его прежде понимали, с поучительной историей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Общественность взбудоражена. Тургенев написал «Призраков», и теперь поползли слухи — скоро будет опубликован новый мистический рассказ. Кто-то проговорился о названии — «Собака». Собака? Иван Сергеевич желает пошутить? Или рассказ не мистический? Может нечто в духе «Записок охотника»? Или всё-таки мистика? Неужели Герасим не утопил Муму? Общественность продолжала ожидать публикацию, которой не состоялось и на следующий год. Тургенев подогревал интерес? К нему обратился Достоевский, предлагая опубликовать у себя в «Эпохе», получив отказ. Иван ответил Фёдору Михайловичу — рассказом недоволен, получился дурно. И только в 1866 году «Собака» опубликована. Впечатление у критики неоднозначное. Основной вопрос: зачем Тургенев пишет о человеческих страхах, по сути ни на чём не обоснованных? Некоторым читателям произведение понравилось. Однако, содержание рассказа стало отражением некоего эпизода, всего лишь красочно описанного.

Что предлагается? Есть ситуация, когда в темноте мерещится, будто под кроватью скулит и суетится собака. Надо полагать, каждый в такой момент испугается. Мало ли чего мерещится по ночам. Но то игра света и теней, либо пылкости воображения. У Тургенева иначе — под кроватью действительно скулит и суетится собака. Можно предположить, словно мерещится. Это проверяется просто. Нужно пригласить переночевать у себя знакомого. Что происходит? Уже другой человек спрашивает: отчего столь беспокойна собака? Требует включить свет. А собаки-то и нет. Разве не мистическая история? Логического объяснения для такого найти нельзя. Можно обратиться к предположениям о домовых и прочих элементах фольклорной нечисти. Или может кто таким образом жестоко подшучивает? Вероятно, Иван о таком задумывался. Позже будет написан рассказ на отдалённо схожую тематику, показывающую слабость человеческого восприятия перед кажущимся за мистическое. Только в данном случае — собаки не было, но в темноте её присутствие казалось неоспоримым.

Что делать далее? Дабы развеять морок, требуется завести настоящую собаку, тогда несуществующая исчезнет. Как в таком случае завершать рассказ, в котором уже две собаки? Появится ещё одна — бешеная. Почти затихшее повествование взрывается случаем нападения бешеной собаки на рассказчика. И как знать, не случись несуществующей, не быть тогда заведённой, а рассказчика загрызла бы бешеная. Получается, всё сложилось так, чтобы рассказчик был спасён. По итогу, собак вовсе не остаётся — бешеную пристрелят.

Изначально Тургенев не думал писать об этом. Прознав про данную историю, любил периодически рассказывать в кругу близких ему людей. Годы шли, реализм сменился в малой степени мистической составляющей. Тургенев писал рассказ о собаках, постоянно его переписывая. Отослал для публикации, прося придержать. Отзывал и переписывал. Общественность в то же самое время волновалась без чтения нового литературного творения. Получив для ознакомления, как уже сказано, остались без удовлетворения. Но читатель уверен — кто хотел ознакомиться с рассказом от Тургенева, нашёл в содержании всё ему нужное. Ничего мистического так и не случилось, фантазией это не оказалось. Что касается описанной ситуации — каждому мерещилось в темноте нечто подобное. Просто надо учесть — писатели обязаны обладать умением приукрашивать действительность. Отчего бы не скрипел пол под кроватью, воспринимаемый за собачий скулёж? Остальное не так-то сложно додумать, в том числе учитывая цепь случившихся событий.

Как не воспринимай «Собаку», в числе отмеченных вниманием рассказ не считается. Это одно из творений, созданных согласно авторского желания, придавшее силы Ивану для продолжения писательской работы. Читателю не составило трудности ознакомиться со столь невзыскательной историей, получилось сделать определённые выводы, продолжая знакомиться с творчеством Тургенева.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Тургенев — автор мистических историй? Воспринимаемый за писателя реалистического толка, Иван имел склонность к повествованию, вполне допустимого именоваться за фантазию. Но тут могло оказать влияние начало публикаций Александра Афанасьева, пробудившего интерес к сказочным историям, в том числе и относящихся к жанру мистики. Вполне допустимо предполагать разное. Кому-то покажется за вдохновителя Василий Жуковский с его «Людмилой», Николай Гоголь с «Вечерами на хуторе близ Диканьки», иные увидят влияние «Фауста» Гёте или некоторых произведений Одоевского, Соллогуба и Шевченко. Гораздо проще воспринять содержание за однажды приснившийся сон, для описания которого Тургенев не мог найти времени. Согласно сохранившихся свидетельств, идея о написании «Призраков» у Ивана появилась в 1855 году, постоянно отодвигаемая вследствие работы над другими произведениями. И вот к 1863 году возможность представилась.

Почему всё-таки сон? Согласно повествования к рассказчику приходила незнакомка во время ночного отдохновения. Она настойчиво звала явиться в определённое место. Проснувшись в первый раз, сочтя увиденное за сновидение, рассказчик не придал ему значения. Сон повторился, и вновь был проигнорирован. На третью ночь рассказчик уступил. Как охарактеризовать такое положение дел? Этого рассказчик понять не мог. Незнакомка говорила с акцентом, на лицо казалась за иностранку, к тому же начала утверждать, будто его любит. Её предложение — отправиться в любое место на выбор. Тургенев посчитал за позволительное дать им дорогу в известные ему места. Путешествия будут стремительными. Можно оказаться хоть в Италии, хоть во Франции. Или почему бы не поприсутствовать среди разинских казаков? Услышать их призыв: «Сарынь на кичку!»

Читатель не получит ответа, кем являлась незнакомка. Того и не требовалось. Мистическое приключение выполнено без обрамления в сказание об умертвиях. Поэтому трудно судить, насколько Тургенев склонялся к возможности написать страшную по содержанию историю. Это не русалка, желающая утянуть путника на дно. И ни кто-либо ещё, действующий из побуждения причинить вред. Остаётся только полагать, будто Иван описал сновидение. Только почему приснилось столь необычное видение? Искать причину того в той же мере нет необходимости. Главное, «Призраки» понравились современникам, никто не стал высказывать негативного мнения. Может рассудили, как хорошо видеть в Иване писателя, способного отстраниться мыслями от восприятия происходившего в действительности.

Можно упомянуть короткий рассказ «Довольно», с мучением написанный примерно в тех же годах, когда велась работа над «Призраками». О чём хотел сказать Тургенев? Мало какой читатель смог с точностью установить, разве только проведя сравнительный анализ с трудами Марка Аврелия, скорее найдя собственное осмысление оных от Ивана. Однако, подзаголовком к «Довольно» стало именование произведения в качестве «Записок умершего художника». Насколько оправдано вникать в содержание? Вероятно, Тургенев делал заметки, так и не найдя для них применения в более крупных произведениях. Можно даже предположить, невзирая на оставленные рукописи, текст созидался ради определённой цели, скорее для выражения имевшихся на тот момент мыслей. Иван мог оставить написанное в качестве черновика. В отличии от «Призраков» «Довольно» было встречено критикой, посчитавшей труд Ивана за ни к месту написанный. Грубо говоря, назвали проходным.

Невзирая на высказанное, Тургенев вскоре примется за ещё одну мистическую историю. Отчего бы не писать о том, что в тот момент более всего нравилось? Не всё ведь думать о России и о происходящем вокруг неё. Достаточно услышанных мнений после «Отцов и детей», чтобы дать себе некоторое время на отдых, собраться силами перед другим важным произведением — «Дымом».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Панкратов не меняется. Каким он был в 2015 году, таким остался и спустя семь лет. Вновь читателя ожидает пространное изложение мыслей в духе приснопамятного лытдыбра. Вновь Георгий вспоминает про профессиональные обязанности грузчика, мечтающего о большом жизненном успехе, теперь в качестве обретения писательской славы. Но на этот раз всё обёрнуто в форму беллетристики. Может показаться, автор говорит о собственной жизни, создав для восприятия подмену, переиначив фамилию главного героя на Стократов. Всё же Георгий писал о самом себе.

Что его не устраивает в жизни? Он желает быть писателем. Как он пытается им стать? Выходит на читателя через литературные премии. Получается ли у него? Вовсе нет. Как он относится к данному обстоятельству? Пребывает в постоянной депрессии. И вот Георгий решает написать, каким образом с ним однажды поступили в 2014 году. Тогда он — будем считать за начинающего писателя — рассчитывал на успех в премии «Дебют», став одним из трёх претендентов, вошедших в короткий список номинации «Крупная проза». Фактически его прокатили, разделив победу между двумя другими номинантами. После такого провала Георгий решил завязать с писательством.

Читатель не может понять, с какой стати вообще имеет смысл возлагать надежды на литературные премии? Во-первых, в жюри находятся не совсем компетентные люди, имеющие предвзятое отношение к процессу создания художественных произведений. Может им по нраву безудержный абсурд? Или они придерживаются неких нестандартных мыслей касательно мироздания? Во-вторых, премия должна быть действительно важной — вроде Нобелевской — и то, став лауреатом оной, в редком случае получишь читательское признание. Может будут читать и помнить в течение пяти-десяти лет, после чего забудут и никогда более не вспомнят. Важнее для писателя иное обстоятельство — материальная поддержка. Панкратов скорее нуждался в деньгах, нежели в читателе.

Георгий обязательно выразит гневное отношение к таким мыслям. Он желал писать, иметь обратную связь, быть читаемым. А если его уже читали прежде? Например, есть такой читатель, совершенно случайно ознакомившийся с текстом произведения «Чувство рохли». Теперь читателю предложили другой труд от Панкратова — собственно «Дебют. Как НЕ стать писателем». Появится ли желание знакомиться с прочими произведениями автора? Только при условии отсутствия там всё того же повествовательного настроя, продолжающего оставаться неизменным. Даже кажется — Георгий пишет автобиографию. И дело уже читателя, насколько он имеет желание знакомиться с мыслями человека, чьи литературные произведения не могут обрести успеха.

Может есть примеры, на кого следует равняться? Например, Стивен Кинг утверждал, будто первые произведения писал не ради денег, ему просто нравился процесс. Или Роулинг, изначально писавшая в стол, без надежды быть опубликованной. Или Толкин, всего лишь сочинявший сказки детям на ночь, вовсе не мысливший выставить оные на всеобщее обозрение. Или иные писатели, чьих имён мы не знаем, тогда как они продолжают создавать произведения, причём действительно качественные и интересные, про которые не суждено узнать в силу отсутствия о них широкой информации. В конечном счёте, писателей много. И только Панкратов решил выразить обиду, пожаловавшись на несправедливое к нему отношение.

Жизнь — дорога из случайных совпадений. Не может каждый рассчитывать на успех в делах. И уж точно никто не пожалеет, сколько о том не проси. Да и какой толк от проявления сочувствия в виде жалости? Нужно оттачивать писательское мастерство! Ведь не так важно сколько ты написал, порою в памяти остаётся одно-единственное произведение. И как знать, написано ли оно уже, или его время ещё не настало.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Любой рассказ о «Чайке» Николая Бирюкова обязательно сопровождает справка о том, что данное произведение написано по мотивам жизни и подвига Лизы Чайкиной. Очень часто это вводит читателя в заблуждение. Не сразу он сможет понять, перед ним история о выдуманной девушке, чья жизнь имеет несколько схожих моментов, тогда как во всём остальном — сходств нет вовсе. Если бы Бирюков придумал для главной героини совсем другое прозвище, но таким же образом подвёл её к трагической гибели, тогда отсылок к Лизе Чайкиной быть не могло. Но зачем Николаю рассказывать об ещё одном подвиге в военные годы, которых на первых этапах войны имелось в достаточном количестве? Он знал про гибель Лизы Чайкиной от рук немецких карателей, всё остальное сложилось само по себе. И уже читателю нужно предполагать, почему книга, изданная в 1945 году, получила Сталинскую премию лишь спустя шесть лет.

Читатель задумается и о том, почему книга удостоилась лишь премии третьей степени. Причин тому множество. Однако, насколько оправдано описывать придуманный подвиг, когда перед глазами имелся настоящий пример героизма? Вместо Лизы Чайкиной перед читателем Катя Волгина. А раз Волгина, ей придумают прозвище Чайка. Почему? А разве нельзя связать чайку с Волгой? И ведь гораздо проще рассказывать о вымышленном человеке, нежели восстанавливать информацию по крупицам. Только вот позже Бирюков начнёт иным образом подходить к написанию произведений, именно проявляя усердие в собирании фактов и обстоятельств. Надо полагать, Николай получил немало гневных посланий от современных ему читателей, с тем же огорчением узнававших, насколько они глупо выглядели перед товарищами, начав приписывать Лизе Чайкиной описанные в «Чайке» моменты.

О чём же Николай рассказывал? Про молодую активистку, жившую согласно заветам Ленина. Она гордилась за достижения на государственном уровне, и её не покидала надежда на правильный путь партийной линии. Четверть повествования проходит ещё до начала войны. Только вот читатель знает должное неизменно произойти в конце, тогда как прочее — вынужденное знакомство с авторским вымыслом. Жизнь в мирное время — полотно в духе соцреализма, ничего не сообщавшее нового, не позволявшее прикоснуться к удивительным открытиям советской науки. Может описание начавшейся войны чем-то вдохновит читателя? Если исходить из высокой мотивации на чтение. И, опять же, до того момента, когда станет ясно — Катя Волгина не является Лизой Чайкиной.

Может Бирюков подробно изложил обстоятельства подвига главной героини произведения, ознакомившись с которыми, читатель хотя бы в малой мере поймёт важное значение книги? Николай разве только сгладил впечатление от коллаборационизма, показав добровольное согласие с необходимостью трудиться на врага, таким образом помогая своим. Кто не соглашался быть податливее, считался немцами за подлежащих уничтожению. Оттого главную героиню ждала смерть в конце повествования, касательно чего Бирюкову полагалось отразить действительные события. Получилось ли у него? Остаётся только предполагать, скорее склоняясь к отрицательному ответу.

Николай Бирюков стал заложником образа. Хотел ли он отразить жизнь именно Лизы Чайкиной? Или ему настоятельно посоветовали провести параллели между трагически погибшей партизанкой и главной героиней произведения? Это перестало иметь значение. Главное, чтобы читатель понимал отличие «Чайки» от некогда происходившего, считая книгу за самостоятельное осмысление способности людей совершать подвиги при тяжёлых жизненных ситуациях. Может в таком случае получится смотреть на произведение чистым взглядом, понимая художественность его наполнения. Или не получится, так как название книги само по себе наталкивает на ошибочный ход мыслей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пора бы забыть годы царизма, мог подумать советский читатель. Зачем постоянно возвращаться в прошлое? Но пока были живы очевидцы тех событий, кто-то из них обязательно будет писать о былом, особенно учитывая, если падение царизма случилось как раз в начале их умения осмысленно понимать происходящее. Пусть другие говорят о революционных событиях, росте потенциала государства и о перенесённых трудностях во имя заслуженной победы в недавно отгремевшей войне, Соколов обратил внимание на проблемы казачества за с лишком тридцать лет до того. Что тогда происходило? Должно быть очевидным, неугасимый ропот от творившейся в стране несправедливости. Жившие люди были уверены, нужно идти против, чтобы обрести так желаемое ими счастье.

Есть ещё одна проблема — историческая несправедливость к подобного рода литературе. Некогда считаемое за важное, со временем становится вовсе ненужным. Если современный Соколову читатель мог ознакомиться с его произведением, в последующем такого не произойдёт. Следует становиться классиком при жизни, либо утратить читательское внимание в последующем. Причина того очевидна — в предсказуемости повествования. Авторский замысел прозрачен и понятен. Нет необходимости предполагать о должном происходить, как и размышлять над развитием событий. Вполне очевидно, сообщаются обстоятельства, способные вызвать недовольство, после чего волнение раз от раза нарастает. Виноват ли в том непосредственно царизм? Или виноваты люди, которым позволялось жить вольно, без оглядки на власть? Да вот не каждый читатель придёт к выводу, что управляющие государством люди должны быть чрезмерно строгими. А если всё же к такому выводу придёт, он сам не поймёт, из каких тогда побуждений в дальнейшем начнут осуждать Сталина, давшего людям настолько желаемое ограничение в праве на вольную жизнь.

Читатель видит у Соколова две стороны — казачество и шахтёров. Каждая линия раскрывается отдельно. Рассказывая о казачестве, Соколов не показывал тех казаков, какие привычны для читателя по произведениям Толстого или Гоголя. Это просто зажиточные крестьяне. Проблематика произрастала из нежелания молодого поколения следовать воле родителей. И Соколов объяснил причину, указав на преступное поведение некоторых членов казачества, вполне дозволявших своей совести обкрадывать соседей. А когда этим занимается отец, сын обязательно выступит против. Это ли не причина пойти в революционеры? У шахтёров иначе — молодых специалистов отказывались ценить, порою вовсе создавая угрожающие для их жизни ситуации, когда ропот становился чрезмерно сильным. То есть хозяева сами устраивали аварии на шахте. Как при таких условиях не бороться за право на справедливое к себе отношение? И как не закричать — долой царизм? В такого рода обстоятельствах революция казалась неизбежной. Но читатель всё же заметит лёгкость изложения событий, когда автор знает наперёд об успехе задуманного мероприятия, позволяя действующим лицам идти против обстоятельств.

В дальнейшем Михаил Соколов будет главным редактором журнала «Дон», напишет продолжение книги, уже с 1950 года занимая пост ответственного секретаря ростовского отделения союза писателей. И не так важно, по какой причине его роман «Искры» станет интересен в плане рассмотрения быть лауреатом Сталинской премии по литературе, хотя бы и второй степени. Никто не скажет, будто объективнее роман сильнее «Жатвы» Галины Николаевой, но может лучше по смысловому наполнению, нежели другие произведения за 1951 год, ставшие лауреатами той же второй или третьей степени. Будут ли читателю следующих поколений интересны «Искры» в качестве необходимой книги для ознакомления? Вероятнее всего — выбор будет сделан в пользу «Тихого Дона».

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1918 году для готовящегося к публикации сборника «Жизнь и литературное творчество В. Г. Короленко. Сборник статей и речей к 65-летнему юбилею» Горький написал критическую статью, ныне озаглавливаемую как «Из воспоминаний о В. Г. Короленко». Что мог он о нём сказать? Прежде всего выражал своё почтительное отношение. В пору начала литературной деятельности, именно Короленко особенно нещадно критиковал работы ещё молодого литератора, упрекая в излишней многословности, тогда как следует быть более кратким. Но Горький всегда отмечал, насколько много встречалось критики вокруг работ самого Короленко, скорее связанные с их социальной направленностью. Однако, по большей части благодаря Короленко Горькому удалось войти в литературу. И пусть с течением времени он становился всё более многословным, чрезмерно растекаясь мыслью по древу, уже было некому его в том укорить. За тот же год для журнала «Альбатрос» написано короткое пейзажное повествование «Песня».

В первых выпусках за 1919 год журнала «Северное сияние» опубликована сказка «Яшка». Горький затронул тему религии. Случилось Яшке попасть в рай, посмотрел он вокруг, увидел как безрукие, безногие, безглазые да безголовые Богу постоянно рассказывают о перенесённых во славу Его муках прижизненных, ползая теперь вокруг на четвереньках. Разве Богу то может быть приятно? Яшка понял, что теперь мучиться приходится Богу, внимая на такое окружение. Потому пожалел Яшка Бога. И за то Бог смилостивился, позволив Яшке продолжать жить.

С сентября по октябрь в журнале «Жизнь искусства» Горьким публиковались заметки о Льве Толстом. Писались они на протяжении последних семнадцати лет, в основном после встреч с Толстым. Публикация могла состояться раньше, но Горький о них забыл, лишь в 1919 году вспомнив. Помимо того, в 1910 году Горький написал для Короленко объёмное письмо в связи с кончиной Толстого, оставив его неотправленным. По итогу в 1919 году заметки и письмо были опубликованы отдельным изданием как «Воспоминания о Льве Николаевиче Толстом», в 1923 году дополненные новыми главами. Касательно непосредственно наполнения читатель отметит сумбурность изложения. Видно, насколько наброски выполнялись хаотично. Горький мог переосмыслить текст, заново переписав, используя накопленный материал за исходные данные. Ничего в сущности сделано не было. Потому воспоминания будут интересны сугубо толстоведам и в какой-то мере исследователям творчества непосредственно Максима Горького.

К 1919 году можно было бы отнести воспоминания «О С. А. Толстой» (в год её смерти), опубликованные в 1924 году в журнале «Русский современник». Так кажется по той причине, что Горький рассказывал о смерти Софьи Андреевны, упоминая её властный характер, должный оказывать воздействие на Льва Николаевича. Горький не скрывает — Софья Андреевна ему не нравилась. При такой жене муж должен считаться за великомученика. Выразившись таким образом, остальную часть воспоминаний Горький продолжил непосредственно о самом Льве Толстом.

Дополнительно следует упомянуть про ещё одно воспоминание, написанное примерно в 1923-27 годах. Касались они А. Н. Алексина — земского врача, лечившего Горького в 1897 году. Выполненные в виде незавершённого очерка-некролога, воспоминания были опубликованы в 1941 году в журнале «Красная новь». Горький отзывался об Алексине как о неунывающем человеке, никогда не имевшем страха перед смертью, особо отмечая талант в деле врачевания.

Неспокойная пора переходных для страны лет давала Горькому новую пищу для размышлений. Читатель продолжал ожидать, появится ли в творчестве писателя что-нибудь на современный лад, к чему Горький не думал показывать стремление, или он продолжит создавать произведения по мотивам имевшего место в царской России.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Бурная революционная пора требовала людей, способных говорить с трибуны. О чём мог рассказать Горький? О самом для него главном — о том, какое влияние на человека оказывают книги. Если бы человек в России не учился читать и писать, быть ему и далее зависимым от обстоятельств. И вот Горький вышел на митинг двадцать восьмого мая 1918 года, изложив точку зрения на методы, благодаря которым каждый может напитать свои чувства и разум. На следующий день речь была опубликована в газетах «Новая жизнь» и «Книга и жизнь». К 1922 году Горький дополнил ту речь, опубликовав отдельным изданием.

Что можно узнать из текста? К грамоте Горького приобщал дед. Но не просто учил читать, он делал это в духе старых традиций, поставив за цель чтение Псалтыря. Но как учиться? Буквы назывались не абы как, имея сложную для запоминания структуру, сами по себе наполненные смыслом. То есть нужно было запомнить их в качестве «аз», «буки» и «веди», чтобы потом путаться в попытках прочтения слов. Горький придумал целую систему, когда буквы запоминал отличным от их изначального названия способом. И порою даже забавлялся, разбирая слова на составляющие буквы, произнося по им придуманной схеме. К чему это приводило? За непослушание дед порол нерадивого ученика.

Сложнее стало постигать грамоту при чтении непосредственно Псалтыря. С трудом освоив современные для того времени буквы, приходилось знакомиться с буквами, уже вышедшими из общего употребления. Зачем такие трудности? А может таким образом их понимал Горький, далёкий в предположениях от изысканий будущих поколений, продолживших придумывать сложности для постижения науки. Всё это стало причиной отвращения к чтению. Становилось понятно, из-под палки мил не будешь. Человек должен сам быть заинтересованным в постижении для него желаемого.

Значительный вклад в привитии любви к чтению остался за сказками Андерсена. Позволив себе совершить покупку книжки, получил от матери нагоняй за нецелесообразную трату. Это уже не имело значения. Горький прикоснулся к интересному чтению, после чего проникся желанием читать всё больше и больше. И как понять, в какой момент происходит перелом в миропонимании, если намечается переход от чтения сказок к серьёзным литературным работам, затрагивающим сложные для общества процессы? Горький особо выделил эту грань, указав, насколько опасными становятся некоторые книги, всерьёз воспринимаемые за способные повлиять на сознание человека, перестроив ход мыслей на совершенно другой лад. Пусть сам Горький понимал, как сложно сбить с намеченного пути, какого рода информацию не сообщай, но он же должен был знать — насколько эта грань иллюзорна, вовсе не подвластная осмыслению. Другое дело, власть может контролировать нежелательное к усвоению, вплоть до карательных мер к посмевшим прикоснуться к запрещённым ею текстам.

Но каков основной рецепт чтения? Чем больше человек усвоит материала, тем шире будет познание мира. Ограничивая знакомство человека с литературой, можешь спровоцировать на неправильную модель поведения. Человек обязательно подумает: если нечто запрещается, значит в нём есть важное. Но прочитай человек все точки зрения по интересующему его вопросу, он лучше сможет сформировать видение ситуации. Хотя Горький и говорил о том, что в книгах сокрыто всё знание мира, нужно обязательно дополнить и очевидным обстоятельством — общество можно воспитать на определённой литературе, исключив всю нежелательную. Главное, не создать ситуацию, которая породит бунт. Впрочем, модели общественного поведения всегда сложны, и порою зависят от никем не учитываемых обстоятельств.

Автор: Константин Трунин

» Read more