trounin.ru

В рамках сайта планируется ознакомиться с лауреатами Сталинской премии в области литературы и искусства. Перечень произведений прилагается:

1941
— Художественная проза
— Первая степень
— Алексей Толстой. За роман «Пётр I»
— Сергей Сергеев-Ценский. За роман «Севастопольская страда» (Книга 1, Книга 2, Книга 3)
— Михаил Шолохов. За роман «Тихий Дон» (Том 1, Том 2, Том 3, Том 4)
— Вторая степень
— Николай Вирта. За роман «Одиночество»
— Лео Киачели. За роман «Гвади Бигва»
— Алексей Новиков-Прибой. За 2-ю часть романа «Цусима»
— Поэзия
— Первая степень
— Николай Асеев. За поэму «Маяковский начинается»
— Янка Купала. За сборник стихов «От сердца»
— Павел Тычина. За сборник стихов «Чувство семьи единой» *
— Вторая степень
— Джамбул Джабаев. За общественные произведения *
— Василий Лебедев-Кумач. За стихотворные тексты общеизвестных песен *
— Георгий Леонидзе. За поэму «Сталин. Детство и отрочество»
— Сергей Михалков. За стихи для детей *
— Александр Твардовский. За поэму «Страна Муравия»
— Драматургия
— Первая степень
— Константин Тренёв. За пьесу «Любовь Яровая», поставленную в новой редакции
— Александр Корнейчук. За пьесы «Платон Кречет» и «Богдан Хмельницкий» *
— Николай Погодин. За пьесу «Человек с ружьём»
— Вторая степень
— Самед Вургун. За пьесу «Вагиф»
— Кондрат Крапива. За пьесу «Кто смеётся последним»
— Владимир Соловьёв. За пьесу «Фельдмаршал Кутузов» *
— Литературная критика
— Первая степень
— Игорь Грабарь. За книгу «Репин»

1942
— Художественная проза
— Первая степень
— Илья Эренбург. За роман «Падение Парижа»
— Василий Ян. За роман «Чингисхан»
— Вторая степень
— Анна Антоновская. За 1—2 части романа «Великий моурави» (Часть 1, Часть 2)
— Сергей Бородин. За роман «Дмитрий Донской»
— Поэзия
— Первая степень
— Николай Тихонов. За поэму «Киров с нами» и стихотворения «В лесах на полянах мшистых…», «Растёт, шумит тот вихрь народной славы…» и другие *
— Вторая степень
— Самуил Маршак. За стихотворные тексты к плакатам и карикатурам *
— Драматургия
— Первая степень
— Александр Корнейчук. За пьесу «В степях Украины» *
— Константин Симонов. За пьесу «Парень из нашего города»
— Вторая степень
— Самед Вургун. За пьесу «Фархад и Ширин» *

1943
— Художественная проза
— Первая степень
— Алексей Толстой. За трилогию «Хождение по мукам»: «Сёстры», «Восемнадцатый год», «Хмурое утро»
— Ванда Василевская. За повесть «Радуга»
— Вторая степень
— Павел Бажов. За книгу «Малахитовая шкатулка»
— Леонид Соболев. За сборник рассказов «Морская душа»
— Поэзия
— Первая степень
— Максим Рыльский. За сборники стихов: «Слово про рiдну матiр», «Свiтова зоря», «Свiтла зброя» и поэму «Мандрiвка в молодiсть»
— Михаил Исаковский. За тексты общеизвестных песен: «Шёл со службы пограничник…», «Провожание», «И кто его знает…», «Катюша» и другие
— Вторая степень
— Маргарита Алигер. За поэму «Зоя»
— Драматургия
— Первая степень
— Александр Корнейчук. За пьесу «Фронт»
— Леонид Леонов. За пьесу «Нашествие»
— Вторая степень
— Константин Симонов. За пьесу «Русские люди»
— За многолетние выдающиеся достижения в области искусства и литературы
— Первая степень
— Владимир Немирович-Данченко *
— Ксения Держинская *
— Вера Пашенная *
— Вера Мичурина-Самойлова *
— Викентий Вересаев *
— Александр Серафимович *
— Вторая степень
— Борис Асафьев *
— Иван Павлов *

1946 (январь)
— Художественная проза
— Первая степень
— Александр Степанов. За роман «Порт-Артур»
— Вячеслав Шишков. За роман «Емельян Пугачёв» (книга 1, книга 2, книга 3)
— Вторая степень
— Ванда Василевская. За повесть «Просто любовь»
— Борис Горбатов. За повесть «Непокорённые»
— Вениамин Каверин. За роман «Два капитана»
— Константин Симонов. За повесть «Дни и ночи»
— Поэзия
— Первая степень
— Аркадий Кулешов. За поэму «Знамя бригады»
— Алексей Сурков. За общеизвестные песни и стихи «Песня смелых», «За нашей спиною Москва», «Песня о солдатской матери», «Победа», «Песня защитников Москвы», «Бьётся в тесной печурке огонь…», «В смертельном ознобе»
— Александр Твардовский. За поэму «Василий Тёркин»
— Михаил Лозинский. За образцовый перевод «Божественной комедии» Данте Алигьери
— Вторая степень
— Павел Антокольский. За поэму «Сын»
— Гулям Гафур. За стихотворный сборник «Иду с Востока» *
— Леонид Первомайский. За сборники стихов «День рождения» и «Земля» *
— Александр Прокофьев. За поэму «Россия» и стихотворения «Не отдадим!», «Клятва», «Застольная», «За тебя, Ленинград!»
— Драматургия
— Первая степень
— Алексей Толстой. За драматическую повесть «Иван Грозный»
— Вторая степень
— Самуил Маршак. За пьесу-сказку «Двенадцать месяцев»

1946 (июнь)
— Художественная проза
— Первая степень
— Александр Фадеев. За роман «Молодая гвардия»
— Айбек. За роман «Навои»
— Вторая степень
— Валентин Катаев. За повесть «Сын полка»
— Андрей Упит. За роман «Земля зелёная»
— Поэзия
— Первая степень
— Аветик Исаакян. За стихотворения «Моей Родине», «Великому Сталину», «Бранный клич», «Сердце моё на вершинах гор», «Наша борьба», «Вечной памяти С. Г. Загияна»
— Якуб Колас. За стихотворения «Майские дни», «Дорогой славы», «Салар», «Родной путь», «Моему другу», «На запад», «Голос земли»
— Вторая степень
— Микола Бажан. За поэму «Даниил Галицкий», стихотворение «Клятва», цикл стихотворений «Сталинградская тетрадь»
— Вера Инбер. За поэму «Пулковский меридиан» (1943) и «Ленинградский дневник» («Почти три года»)
— Драматургия
— Первая степень
— Борис Лавренёв. За пьесу «За тех, кто в море!» *
— Вторая степень
— Владимир Соловьёв. За пьесу «Великий государь» *

1947
— Художественная проза
— Первая степень
— Эльмар Грин. За повесть «Ветер с юга»
— Вера Панова. За повесть «Спутники»
— Вторая степень
— Пётр Вершигора. За книгу «Люди с чистой совестью»
— Виктор Некрасов. За повесть «В окопах Сталинграда»
— Борис Полевой. За «Повесть о настоящем человеке»
— Поэзия
— Первая степень
— Саломея Нерис. За сборник стихов «Мой край»
— Симон Чиковани. За поэму «Песнь о Давиде Гурамишвили» и стихотворения «Гори», «Кто сказал», «Картлийские вечера», «Праздник победы»
— Вторая степень
— Петрусь Бровка. За поэмы «Хлеб» и «Думы про Москву», стихотворения «Брат и сестра», «Встреча», «Если бы мне быть…», «Народное спасибо»
— Андрей Малышко. За стихотворный сборник «Лирика» * и поэму «Прометей»
— Александр Твардовский. За поэму «Дом у дороги»
— Драматургия
— Первая степень
— Константин Симонов. За пьесу «Русский вопрос»
— Вторая степень
— Аугуст Якобсон. За пьесу «Жизнь в цитадели»

1948
— Художественная проза
— Первая степень
— Михаил Бубеннов. За 1-ю книгу романа «Белая берёза»
— Пётр Павленко. За роман «Счастье»
— Илья Эренбург. За роман «Буря»
— Вторая степень
— Олесь Гончар. За роман «Знаменосцы» (ч.1 «Альпы», ч.2 «Голубой Дунай»)
— Эммануил Казакевич. За повесть «Звезда»
— Берды Кербабаев. За роман «Решающий шаг»
— Валентин Костылев. За трилогию «Иван Грозный» («Москва в походе», «Море», «Невская твердыня»)
— Вера Панова. За роман «Кружилиха»
— Фёдор Панфёров. За роман «Борьба за мир»
— Третья степень
— Виктор Авдеев. За повесть «Гурты на дорогах»
— Борис Галин. За очерки «В Донбассе», «В одном городе»
— Тембот Керашев. За роман «Дорога к счастью»
— Вера Кетлинская. За роман «В осаде»
— Иван Козлов. За книгу «В крымском подполье»
— Иосиф Ликстанов. За повесть «Малышок»
— Николай Михайлов. За книгу «Над картой Родины»
— Поэзия
— Первая степень
— Николай Грибачёв. За поэму «Колхоз „Большевик“»
— Алексей Недогонов. За поэму «Флаг над сельсоветом»
— Владимир Сосюра. За сборник стихов «Чтобы сады шумели…» *
— Вторая степень
— Ян Судрабкалн. За сборник стихов «В братской семье» *
— Танк Максим. За сборник стихов «Кабы ведали» *
— Мирзо Турсун-Заде. За стихотворения «Индийская баллада», «Ганг», «Шли с туманного запада люди…», «Тара-чандри», «Висячий сад в Бомбее», «В человеческой памяти» *
— Драматургия
— Первая степень
— Борис Ромашов. За пьесу «Великая сила» *
— Аугуст Якобсон. За пьесу «Борьба без линии фронта»
— Вторая степень
— Николай Вирта. За пьесу «Хлеб наш насущный»
— Анатолий Софронов. За пьесу «В одном городе»
— Литературная критика и искусствоведение
— Первая степень
— Борис Асафьев. За книгу «Глинка»
— Вторая степень
— Борис Мейлах. За книгу «Ленин и проблемы русской литературы конца XIX и начала XX века»
— Милица Нечкина. За книгу «Грибоедов и декабристы»

1949
— Художественная проза
— Первая степень
— Василий Ажаев. За роман «Далеко от Москвы»
— Мухтар Ауэзов. За роман «Абай» (книга 1, книга 2)
— Константин Федин. За романы «Первые радости» и «Необыкновенное лето»
— Семён Бабаевский. За роман «Кавалер Золотой Звезды»
— Вторая степень
— Тихон Сёмушкин. За роман «Алитет уходит в горы»
— Вилис Лацис. За роман «Буря»(часть 1, часть 2, часть 3)
— Борис Полевой. За сборник рассказов «Мы — советские люди»
— Аркадий Первенцев. За роман «Честь смолоду»
— Владимир Попов. За роман «Сталь и шлак»
— Елизар Мальцев. За роман «От всего сердца»
— Олесь Гончар. За роман «Злата Прага» (3-я книга романа «Знаменосцы»)
— Третья степень
— Георгий Гулиа. За повесть «Весна в Сакене»
— Юрий Лаптев. За повесть «Заря»
— Виссарион Саянов. За роман «Небо и земля»
— Анна Саксе. За роман «В гору»
— Иван Рябокляч. За повесть «Золототысячник» *
— Тугельбай Сыдыкбеков. За роман «Люди наших дней» *
— Ганс Леберехт. За повесть «Свет в Коорди»
— Владимир Добровольский. За повесть «Трое в серых шинелях» *
— Юрий Яновский. За «Киевские рассказы» *
— Вадим Сафонов. За книгу «Земля в цвету»
— Фёдор Панфёров. За роман «В стране поверженных»
— Поэзия
— Первая степень
— Михаил Исаковский. За сборник «Стихи и песни» *
— Константин Симонов. За стихотворный сборник «Друзья и враги»
— Николай Тихонов. За стихотворный сборник «Грузинская весна»
— Вторая степень
— Степан Щипачёв. За сборник «Стихотворения» *
— Николай Грибачёв. За поэму «Весна в „Победе“» *
— Михаил Луконин. За поэму «Рабочий день» *
— Микола Бажан Микола. За сборник стихов «Английские впечатления»
— Аркадий Кулешов. За поэму «Новое русло» *
— Якуб Колас. За поэму «Хата рыбака»
— Мамед Рагим. За поэму «Над Ленинградом» *
— Самуил Маршак. За перевод сонетов В. Шекспира
— Драматургия
— Первая степень
— Анатолий Софронов. За пьесу «Московский характер»
— Николай Вирта. За пьесу «Заговор обречённых» («В одной стране»)
— Вторая степень
— Александр Корнейчук. За пьесу «Макар Дубрава»
— Анатолий Суров. За пьесу «Зелёная улица»
— Сандро Шаншиашвили. За пьесы «Арсен», «Герои Крцаниси», «Имеретинские ночи» *
— Валентина Любимова. За пьесу «Снежок» *

1950
— Художественная проза
— Первая степень
— Семён Бабаевский. За 1-ю часть романа «Свет над землёй»
— Вторая степень
— Фёдор Гладков. За «Повесть о детстве»
— Айни. За 1—2 части книги «Бухара» («Воспоминания»)
— Эммануил Казакевич. За роман «Весна на Одере»
— Натан Рыбак. За 1-ю книгу романа «Переяславская Рада»
— Константин Седых. За роман «Даурия»
— Александр Волошин. За роман «Земля Кузнецкая»
— Третья степень
— Мехти Гусейн. За роман «Апшерон»
— Василий Ильенков. За роман «Большая дорога»
— Александр Чаковский. За роман «У нас уже утро»
— Григорий Медынский. За роман «Марья» *
— Антонина Коптяева. За роман «Иван Иванович»
— Вера Панова. За повесть «Ясный берег»
— Иван Василенко. За повесть «Звёздочка»
— Ксения Львова. За повесть «На лесной полосе» *
— Алексей Мусатов. За повесть «Стожары»
— Поэзия
— Вторая степень
— Александр Яшин. За поэму «Алёна Фомина»
— Рустам Сулейман. За сборник стихов «Два берега» *
— Агния Барто. За сборник «Стихи детям» *
— Иосиф Гришашвили. За однотомник стихов *
— Третья степень
— Евгений Долматовский. За сборник стихов «Слово о завтрашнем дне»
— Пётр Комаров. За циклы стихов «Зелёный пояс», «Новый перегон», «Маньчжурская тетрадь» *
— Мирсаид Миршакар. За поэмы «Золотой кишлак» и «Непокорный Пяндж»
— Степан Олейник. За цикл сатирических стихов «Наши знакомые» *
— Максим Рыльский. За перевод на украинский язык поэмы А. Мицкевича «Пан Тадеуш»
— Драматургия
— Первая степень
— Всеволод Вишневский. За пьесу «Незабываемый 1919-й»
— Вторая степень
— Сергей Михалков. За пьесы «Я хочу домой» и «Илья Головин»
— Константин Симонов. За пьесу «Чужая тень»
— Борис Лавренёв. За пьесу «Голос Америки»
— Литературная критика и искусствоведение
— Вторая степень
— Владимир Ермилов. За книги «А. П. Чехов» и «Драматургия Чехова» *
— Сергей Макашин. За книгу «Салтыков-Щедрин» *
— Яков Эльсберг. За книгу «А. И. Герцен. Жизнь и творчество»
— Третья степень
— Гейдар Гусейнов. За книгу «Из истории общественной и философской мысли в Азербайджане XIX века» *
— Евгений Мозольков. За книгу «Янка Купала»

1951
— Художественная проза
— Первая степень
— Фёдор Гладков. За повесть «Вольница»
— Галина Николаева. За роман «Жатва»
— Вторая степень
— Семён Бабаевский. За 2-ю книгу романа «Свет над землёй»
— Гумер Баширов. За роман «Честь»
— Мирза Ибрагимов. За роман «Наступит день»
— Алексей Кожевников. За роман «Живая вода»
— Николай Никитин. За роман «Северная Аврора»
— Кави Наджми. За роман «Весенние ветры»
— Анатолий Рыбаков. За роман «Водители»
— Михаил Соколов. За роман «Искры»
— Александр Чейшвили. За роман «Лело» *
— Третья степень
— Сергей Антонов. За книгу рассказов «По дорогам идут машины»
— Николай Бирюков. За роман «Чайка»
— Александр Гудайтис-Гузявичюс. За роман «Правда кузнеца Игнотаса» *
— Виталий Закруткин. За роман «Плавучая станица»
— Анна Караваева. За трилогию «Родина» (романы «Огни», «Разбег», «Родной дом»)
— Лев Кассиль и Макс Поляновский. За повесть «Улица младшего сына»
— Берды Кербабаев. За повесть «Айсолтан из страны белого золота»
— Вадим Собко. За роман «Залог мира»
— Михаил Стельмах. За роман «Большая родня»
— Салчак Тока. За повесть «Слово арата»
— Юрий Трифонов. За повесть «Студенты»
— Мариэтта Шагинян. За книгу очерков «Путешествие по Советской Армении»
— Иван Шамякин. За роман «Глубокое течение»
— Поэзия
— Первая степень
— Андрей Малышко. За сборник стихов «За синим морем»
— Самуил Маршак. За сборник «Стихи для детей» *
— Степан Щипачёв. За поэму «Павлик Морозов»
— Вторая степень
— Григол Абашидзе. За циклы стихов «Ленин в Самгори», «На южной границе» *
— Алексей Сурков. За сборник стихов «Миру — мир!» *
— Теофилис Тильвитис. За поэму «На земле Литовской» *
— Гамзат Цадаса. За сборник стихов «Избранное» *
— Третья степень
— Ольга Берггольц. За поэму «Первороссийск»
— Петрусь Бровка. За сборник стихов «Дорога жизни» *
— Платон Воронько. За сборники стихов «Доброе утро», «Славен мир» *
— Миклай Казаков. За сборник стихов «Поэзия — любимая подруга»
— Семён Кирсанов. За поэму «Макар Мазай»
— Расул Рза. За поэму «Ленин» *
— Геворк Эмин. За сборник стихов «Новая дорога» *
— Драматургия
— Вторая степень
— Ило Мосашвили. За пьесу «Потопленные камни»
— Анатолий Суров. За пьесу «Рассвет над Москвой»
— Александр Штейн. За пьесу «Флаг адмирала»
— Третья степень
— Николай Дьяконов. За пьесу «Свадьба с приданым»
— Александр Корнейчук. За пьесу «Калиновая роща»
— Кондрат Крапива. За пьесу «Поют жаворонки»
— Юлий Чепурин. За пьесу «Совесть»
— Литературная критика и искусствоведение
— Вторая степень
— Дмитрий Благой. За книгу «Творческий путь Пушкина (1813-26)» *
— Третья степень
— Владимир Орлов. За книгу «Русские просветители 1790—1800 годов»

1952
— Художественная проза
— Первая степень
— Степан Злобин. За роман «Степан Разин»
— Вилис Лацис. За роман «К новому берегу»
— Вторая степень
— Ванда Василевская. За трилогию «Песнь над водами» («Пламя на болотах», «Звёзды в озере», «Реки горят»)
— Ярослав Галан. За памфлеты из сборника «Избранное»
— Дин Лин (Китай). За роман «Солнце над рекой Сангань»
— Николай Задорнов. За романы: «Амур-батюшка», «Далёкий край», «К океану»
— Орест Мальцев. За роман «Югославская трагедия»
— Андре Стиль (Франция). За роман «Первый удар»
— Третья степень
— Тамаш Ацел (Венгрия). За роман «Под сенью свободы»
— Владимир Беляев. За трилогию «Старая крепость»
— Янка Брыль. За повесть «В Заболотье светает»
— Дмитрий Ерёмин. За роман «Гроза над Римом»
— Георгий Марков. За роман «Строговы»
— Игорь Муратов. За «Буковинскую повесть»
— Шандор Надь (Венгрия). За рассказ «Примирение»
— Лев Никулин. За роман «России верные сыны»
— Николай Носов. За повесть «Витя Малеев в школе и дома»
— Валентина Осеева. За 1—2 книги повести «Васёк Трубачёв и его товарищи»
— Виктор Полторацкий. За книгу очерков «В дороге и дома» и очерки 1951 года
— Евгений Поповкин. За роман «Семья Рубанюк»
— Чжоу Ли-бо (Китай). За роман «Ураган»
— Поэзия
— Первая степень
— Николай Тихонов. За циклы стихов «Два потока» и «На Втором Всемирном конгрессе мира»
— Вторая степень
— Антанас Венцлова. За сборник стихов «Избранное»
— Сильва Капутикян. За сборник стихов «Мои родные»
— Георгий Леонидзе. За поэмы «Бершоула» и «Портохала»
— Третья степень
— Расул Гамзатов. За сборник стихов и поэм «Год моего рождения»
— Владимир Замятин. За поэму «Зелёный заслон»
— Микола Нагнибеда Микола. За сборник «Стихи»
— Юхан Смуул. За сборник «Стихотворения. Поэмы»
— Драматургия
— Вторая степень
— Хэ Цзин-чжи и Дин-Ни (Китай). За пьесу «Седая девушка»
— Третья степень
— Абдулла Каххар. За пьесу «На новой земле»
— Павел Маляревский. За пьесу «Канун грозы»
— Литературная критика и искусствоведение
— Третья степень
— Берта Брайнина. За книгу «Константин Федин»
— Николай Горчаков. За книгу «Режиссёрские уроки К. С. Станиславского» (2-е издание)

*Данные произведения не представляется возможным найти в электронном, либо бумажном виде; либо по некоторым позициям требуется проводить отдельное исследование

Это тоже может вас заинтересовать:
— Большая книга: Лауреаты
— Букеровская премия: Лауреаты
— Гонкуровская премия: Лауреаты
— Госпремия РФ: Лауреаты
— Национальный бестселлер: Лауреаты
— НОС: Лауреаты
— Русский Букер: Лауреаты
— Ясная поляна: Лауреаты

Быть взрослым — не значит поступать против установленных обществом порядков. Быть взрослым — значит принимать ответственность за совершаемое. Когда ребёнок или подросток берётся за решение трудных задач, проявляет волю и показывает убедительность правоты занимаемой им позиции: он становится взрослым. Но демонстрация подобия не будет доказательством, нужно показать на деле, насколько способен действовать решительно. В годы Второй Мировой войны рано взрослели: трудились в тылу, числились сыновьями полка или занимались партизанской деятельностью. Дети становились равными взрослым, без ложных признаков возмужания. На роман Фадеева «Молодая гвардия» нужно смотреть как раз с такой точки зрения, поскольку прошлое скрыло от потомков образ подростков Краснодона, оставив память преимущественно в виде художественного произведения.

Александр взялся за написание книги о подвиге молодёжной организации «Молодая гвардия» с размахом, разделив повествование на две части, мало связанные друг с другом. Читатель может устать, не понимая, когда на страницах появится основное действие. Придётся запастись терпением! Немцы не сразу пришли на территорию Украины, не в один момент овладели сим краем, оставив нетронутым Ворошиловград. Когда их силы приблизятся, местному населению предстоит спешно бежать. Не все это смогут сделать, чаще по причинам обыкновенным, связанным с отсутствием транспорта. О чём следовало позаботиться прежде, не было сделано. Враг стоял у ворот, но словно никто не думал, как скоро он сомнёт ряды сопротивляющихся. Надежда оставалась, ведь Москва продолжала давать отпор немецкому натиску.

Вот немец завладел Краснодоном. Он должен зверствовать и устраивать расправы. Как это показал Фадеев? Лютый нрав захватчика представлен надменностью начальства и озорством исполнителей. Обижаться приходилось на гордый нрав немца, мало отличимого от помещика, некогда похожим образом показывавшего занимаемое им положение. Не дело человеку высокого ранга нисходить до разговоров с населением Краснодона, отчего жители и обижались. Немец попроще, начальником не являвшийся, издевался над детьми с особым цинизмом, постоянно показывая язык, на кончике которого располагалась конфета. Читатель не сможет понять, как после представители Третьего Рейха в момент изменятся, жестоко пытая и убивая местных жителей.

Поведение немцев не понравилось молодёжи Краснодона, выступившей против глумливого к себе отношения. Они организовали «Молодую гвардию», решив поддерживать положительный настой среди взрослого населения. Основной задачей молодогвардейцев стало расклеивание сообщений об успехах Красной Армии, повергающей противника и освобождавшей оккупированные территории. Занимаясь этим, молодёжь показывала, насколько она ответственна. Причём настолько серьёзно подошла к партизанской деятельности, что первого появившегося в их рядах предателя они приговорили к смерти. Со слов Фадеева получается, сперва агрессию проявили подростки Краснодона, лишившие человека жизни. Подобного в отношении немцев Александр в тексте ещё не допускал.

Не быть пролитой крови сверх меры, не решись молодогвардейцы уничтожать инфраструктуру немцев. Они сожгли биржу труду, будто бы тем лишив Третий Рейх рабочей силы. Стоит думать, ребята вели и иную борьбу против пришедшего в их дом врага, о чём Фадеев практически не рассказывает. Следует оставить возвышенный пафос и смотреть на происходившее взвешенным взглядом! Молодёжь имела право противодействовать захватчику. Она обязана была организовать сопротивление, чего не смогли сделать взрослые. А может подростками двигал юношеский максимализм, всегда лишающий разумного осмысления необходимости принесения бессмысленных жертв. Красная Армия всё равно бы пришла и освободила Краснодон, может быть ребята остались бы живы и смогли принести помощь в последующем.

Заключительные главы «Молодой гвардии» предназначены для сильных духом. Так ли пытали участников молодёжной организации? Почему немец на страницах романа неожиданно проявил склонность к кровопролитию? Тела ребят терзали, им отрубали конечности и выкалывали глаза, тогда как Красная Армия подходила всё ближе. Раскрытие подполья не давало ничего, из-за чего стоило немцу столь разительно преобразиться в зверя. Но один факт известен точно, молодогвардейцев заживо похоронили в шахте, чему Александр уделил чрезвычайно мало внимания. Кто именно и для чего пошёл на такой жестокий шаг, как сложилась его дальнейшая судьба — не сообщается. Немец словно испарился из Краснодона, осталась лишь память о мужестве мальчишек и девчонок «Молодой гвардии».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Роман-река «Два капитана» Вениамина Каверина о судьбе детей, выросших в сложные для них времена и ставших теми, кем они должны были стать. Начало повествования заложено основательно, ибо течь повествованию долго и далеко, часто попадая в водовороты событий, утягивающих действие на дно. Протекать происходящее будет постоянно, грозно скапливаясь и грозя затопить, если автор вовремя не передвинет задвижку, перепрыгнув дальше. Спастись от манеры изложения Каверина не получится — всё выверено от начала до конца, за исключением единственного момента — обилие однотипно выверенного текста обязательно начнёт докучать читателю. Но жизнь действующих лиц — истинная река: тихое течение перемежается со стремительным движением, ровная гладь с бурунами, а где-то там поджидает водопад, после преодоления которого жизнь становится иной.

Детство действующих лиц совпало со сломом царской России и с последующим становлением советского государства. Каверин рассказывает в деталях, как то обстояло. Рассказывает без спешки, воссоздаёт прошлое. И есть приятное в тех воспоминаниях, каким бы детство не являлось в действительности. Сложное было время, значит и понимать его сложно. Кому не досталось счастья, тот хлебнул порцию горя, став после того сильнее. И в этом ли счастье, когда характер закаляется испытаниями? В горниле юношеских страстей Каверин выковал людей, подарил им идею существования и отправил в свободное плавание.

Никто из действующих лиц, оглядываясь назад, не сожалеет о прошедшем. Собственное былое минуло — оно основа для свершений в будущем. А вот чужое былое может послужить данной основой. Чья-то судьба — море проблем. Разобраться с ними необходимо. Сравнивая с ними, понимаешь, личность твоя ничего не стоит, если до тебя жили более деятельные люди. Вот и поместил Каверин на жертвенный алтарь устремления действующих лиц, подменив понимание собственной значимости в угоду необходимости оказаться полезным обществу. Пускай, обществу ничего от той пользы не требуется, поскольку сомнительна польза, совершаемая во имя чьего-то блага, когда то благо интересно непосредственно исполнителю.

Логика — парадоксов друг. Что же может быть в логике такого, чтобы говорить, что Каверин не удосужился ей уделить внимание? Вполне вероятно, его действующие лица живут ради устремлений, ведь не может человек ни о чём не мечтать. Имеется желание — остальное ему подчиняется. Безусловно, детская мечта способна томить душу до старости. Бывает ли такое? У кого детская мечта пережила порог переоценки жизненных ценностей, когда он переступил черту, отделявшую фантазии от реальности? Появляются новые устремления, исчезает прежняя беззаботность, возникают обязанности. Каверин об этом забыл. Как были действующие лица детьми в начале повествования — ими же останутся до конца.

Повествование плывёт по волнам. Но кто бежит от волны, не идя ей наперерез и не стремясь возвыситься над ней? Это Каверен. Вениамин не возводит мостов, он дал читателю утлое судёнышко. И из этого судёнышка видно, как на действующие лица, находящиеся в схожей с читателем ситуации, давит подпирающее сзади течение, не позволяющее им переменить курс. Судёнышки подбрасывает на волнах, люди травмируются морально и физически, после восстанавливаются и плывут дальше, пока течение не ломает их жизнь на очередной волне. От горестей к счастью протекает действие. Чёрная полоса сменяется белой, чтобы снова смениться чёрной.

Обретённое в детстве желание — оно одно удерживает повествование на плаву. Куда бы действующие лица не направлялись, они будут добиваться его осуществления. Прочее не имеет значения. Кости срастутся, дыра в душе зарубцуется. Один капитан искал другого капитана, не зная, насколько тот хотел уйти от прежних воспоминаний. И если капитан найдёт капитана, не захочет ли он сам забыть то, к чему стремился?

Автор: Константин Трунин

» Read more

О подвиге нужно рассказывать так, чтобы он вызывал в людях гордость за принадлежность к человеческому роду. Борис Полевой взялся рассказать про лётчика, лишившегося ног и решившего вернуться обратно в строй. Героизация поступка главного героя произведения видна с каждой страницы: от нежелания сдаваться в плен до борьбы с собственными предрассудками. Нужно с осторожностью верить в предложенный автором вариант развития событий — он всегда подходит с личной точки зрения, пытаясь представить себя на месте героя, словно таким образом может получится близкое к оригиналу подобие. Вот Полевой терпит крушение на оккупированной территории, что рассказать читателю дальше?

А дальше начинается борьба за существование. Борис показывает ужасы немецкой военщины, уничтожающей поселения и расстреливающей мирное население. Нет во враге ничего человеческого, значит такого врага надо бить, но пока возможность для этого отсутствует — нужно ползти с перебитыми ногами к своим. Полевой исходит из того, что представленный внимаю герой произведения вырос в городских условиях и не имеет представления о том, как выжить в лесу. К тому же, он никогда не сталкивался с врагом непосредственно на земле, ведя бои с ним только в воздушном пространстве. Аналогично можно заметить и про самого Полевого, воспринимавшего войну более с позиций её очевидцев, придавая впоследствии в публикациях краски подвигов участников войны.

Борьба за жизнь — главное предназначение человека. Жить нужно на зло врагу и на зло себе. Страдать и приносить этим пользу, стараясь любым способом оказать помощь. Душевные страдания придётся смирить, какими бы беспокойными они не были. Читатель понимает, тяжело осознавать необходимость ампутации ног, после стараться найти место среди здоровых людей и наконец-то ощутить груз ответственности полноценного члена общества. Главный герой произведения Полевого пройдёт через всё, лишь бы вернуть потерянное. Смириться с утраченными ногами ему придётся в любом случае, как и принять от любимой девушки возможный отказ продолжать отношения. Борис излишне драматизирует события, будто в стране останется достаточное количество здоровых и целых мужчин, а советским женщинам будет претить искалеченный муж-герой.

И всё-таки Полевой рассказывает о настоящем человеке. И так получается, что в его произведении все действующие лица являются именно настоящими людьми. Все кто борется с врагом и не сдаётся — тот настоящий. Кто идёт на жертву и не боится отдать жизнь за другого — такой же настоящий. Кто способен оказать помощь другим, ничего для них не жалея — тоже настоящий. Кто верит в людей и позволяет им обрести веру в себя — настоящий. А вот можно ли назвать настоящим человеком того, кто о них пытается рассказать, делая упор сугубо на героизацию? Конечно. Кто не жалеет бумаги, превознося заслуги достойных людей — настоящий. Пусть и приукрашивает он случившееся, всё равно он верит в то, что пытается донести до читателя.

Главный герой «Повести о настоящем человеке» обязательно встанет на ноги и поднимется в небо. На самом деле это не так важно. Полёты в сюжете второстепенны. На первое место Полевой поставил стремление людей бороться с обстоятельствами. И когда они против, приходится одерживать над ними верх. Сталь всегда закаляется, если сердце объято пламенем — остаётся выковывать характер и придавать ему требуемую форму. Остальное уйдёт и забудется.

Ищите героев, возносите их, сочиняйте в их честь произведения. Иначе к чему тяготиться пустыми заботами? Лучше приукрасить действительность, нежели окрашивать её в чёрный цвет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как показать читателю конец казацкой вольницы? Думается, именно этот вопрос больше всего беспокоил Михаила Шолохова во время написания четвёртого тома «Тихого Дона». Ничего лучше, кроме сведения в могилу всех действующих лиц, автор не придумал. Постепенно, со смаком, одного за другим, под видом постыдных заболеваний, мучительных душевных переживаний, шальной пули и осознанного убийства, Шолохов облегчает повествование, закрывая сюжетные линии. Несмотря на это, четвёртый том не воспринимается окончанием эпопеи о рождении, юности и взрослой жизни Григория Мелехова. У Шолохова имелось достаточное количество исторической информации, чтобы сделать из некогда удалого казака убеждённого воина Красной Армии или заклятого врага советской власти.

Шолохов уже не повествует с былым азартом, используя каждое действующее лицо сугубо ради необходимости донести до читателя определённые моменты гражданской войны, а также быта населения вне боевых действий. Хватает на страницах четвёртого тома и задорного юмора, разбавляющего общую картину погружения в мрачное осознание отсутствия перспектив. Когда враги повсюду, когда ты сам себе враг, то невозможно принять верное решение. Не определяется и Шолохов, пуская действующих лиц в хаотические передвижения, забывая о цельности сюжета. Тот же Григорий скачет везде, изредка вспоминая об Аксинье, чтобы позволить автору отодвинуть решение основной проблемы под самый конец.

Куда было идти казакам? Их мечты о собственном государстве не оправдались. Кайзер пал. Англичане не смогли внести ясность. Белые усугубили положение. Осталось казакам забыть о своём предназначении и бежать с земель, оплотом которых они были на протяжении долгих веков. Миграция казаков Шолоховым задета не с тем размахом, что, например, у Серафимовича в «Железном потоке», но общее направление движения читателю понятно — к морю или в Грузию. Снова Шолохов использует действующих лиц лишь для отражения данного исторического факта. В числе передвиженцев оказывается и Мелехов.

Читатель не совсем поймёт авторское желание примирить казаков с Красной Армией. Если верить автору, то получается, будто казак — флюгер, поворачивающийся по воле ветра. Их не устроили белые, они не смогли отстоять самостоятельность, поэтому решение влиться в ряды красных оказалось самым естественным выходом, коли надоело бегать по донским землям и захотелось вернуться в родную хату.

Исторически Шолохов должен быть прав. Он в сознательном возрасте застал становление Советского государства, мог принимать активное участие в происходивших тогда процессах, значит всё видел своими глазами. Именно увиденное он отражает на страницах четвёртого тома. Читатель наблюдает за первыми шагами новой власти, сперва одарившей, а затем начавшей душить население экономической политикой. Казак к тому моменту перестал быть казаком, став частью интернационального самосознания. Да и Шолохов перестал описывать бытовавшие ранее нравы. Народившиеся внутренние противники быстро были подавлены.

Шолохов не забывает делать Григория основным участников всех важных событий. Почти всегда позволяя ему оказываться в центре внимания. Читатель и ранее подмечал необычайную притягательность Мелехова, которому всегда всё прощали, каких бы убеждений он не придерживался. Его всюду принимали за своего, а он так и не смог определиться, с кем ему будет лучше всего. Григорий, под пером Шолохова, не воспринимается флюгером; он подобен прибрежному утёсу, разбивающему накатывающие на него волны и со временем, под воздействием водной и воздушной стихий, изменяет облик, утрачивая острые углы и становясь податливым.

«Тихий Дон» нельзя оценивать под видом единого произведения. Каждый том имеет собственное наполнение: осмысление прошлого подаётся автором с позиций всё более осознанного понимания прошлого. Задор от прихода к власти большевиков сошёл на нет. Видимо из-за этого и обрывается повествование так, словно не было смысла бороться за личные убеждения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сломаться может каждый. Сломался и Михаил Шолохов. Его слог утратил прежний блеск, а представленное им для читательского внимания повествование служит тому наглядным доказательством. Почему такое произошло? Во-первых, Шолохова очень хвалили, что редко сказывается положительно. Во-вторых, Шолохов переосмыслил прежде написанное, решив сконцентрироваться на описании роста влияния большевиков, ничего толком не объясняя. Он мешает с грязью казаков, не делая между ними особых различий. Получается, казаки выполнили своё историческое назначение и теперь в них нет необходимости. Страшно это осознавать, но иного для них не предусмотрено, если верить именно Михаилу Шолохову.

С давних пор казаки стояли на охране рубежей Руси, не давая иноземным захватчикам вторгаться далее стен своих застав, а порой и сами шли, без царского дозволения, наводить страх на ближайшие и дальние государства, не гнушаясь, весьма часто, устраивать разбой и у себя дома. Минуло множество смут, а казаки продолжали стеречь границы. Вспыхнувшая в начале XX века гражданская война на обломках Российской Империи дала казакам уникальную возможность отделиться и стать самостоятельными. Казалось бы, такое противоречит казацкому духу. Однако, казак выродился, как и все остальные слои населения, решившие начать совершенно новую жизнь, забыв о старых порядках.

Не с самого приятного момента Шолохов начинает повествование. Казаки словно устали воевать, желая обособиться и присоединить к себе недостающие города руками германского кайзера. Быть такого не может — подумает читатель. Не посмеют казаки просить кого-то со стороны оказать им военную помощь, помочь деньгами и снаряжением. Только ничего не изменишь — так было на самом деле.

Неспроста главный герой «Тихого Дона» Григорий Мелехов оказывается на стороне большевиков. Если раньше он озлобился на царскую власть, поскольку она заботилась лишь о себе, отправляя солдат погибать вследствие неразумного мышления, то ныне ему претит находиться среди людей, чья основная страсть сводится к грабежам. Ему противно видеть осатаневших казаков, ведущих бой ради последующей за ним добычи. Он более не чувствует себя казаком, исповедуя совсем другие ценности. Как-то это не мешало раньше Григорию быть отчаянным человеком, почему-то именно теперь у Григория проснулась совесть.

Обосновать упадок казацких нравов у Шолохова получилось. Казаки стали пережитком прошлого. Если они и будут существовать в дальнейшем, то на их долю выпадет сугубо декоративная функция, не связанная с их прежними обязанностями. Новое время смололо во прах абсолютно всё, не оставив ничего существовавшего прежде. Хотелось бы подробнее об этом узнать из «Тихого Дона», но ничего подобного читателю понять не получится, так как автор сосредоточен на резне, разговорах и посторонних занятиях, вроде охоты. Повествованию необходимо движение вперёд, чему Шолохов не удосужился придать значения. Читателя ждёт мясорубка с заранее известным результатом. Кто встал на сторону будущих победителей, тот уже сейчас обязан быть показанным на страницах во всём блеске.

Всё это кажется понятным сейчас. Сомнительно, чтобы сам Шолохов это осознавал. Возможно, он ничего плохого о казачестве и не хотел сказать, сообщая читателю известные в его время факты, согласно которым часть казаков действительно желала обособиться, пока остальные искали лагерь, к которому лучше всего примкнуть. Симпатии читателя в любом случае будут на стороне Григория, какие бы пути он не выбирал. Он представлен сугубо в положительном ключе, каким хочется видеть людей вообще. Таковым он стал именно сейчас, претерпев необъяснимую трансформацию, чему причиной стала авторская воля.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Русско-японская война была глубоко трагичной, последствия которой привели к событиям 1905 года. Почему русские тогда проиграли и была ли у них хоть малая возможность победить? Александр Степанов смотрит в прошлое довольно категорично. Он трактует те дни так, будто люди на самом деле могли знать о замыслах противника и принимать ответные адекватные действия. Легко Степанову строить версии, опираясь на воспоминания свидетелей и постоянно поливать грязью порядки царской России. Из светлого в сюжете «Порт-Артура» можно вывести любовную историю молодых людей, ставших заложниками обороняющегося города. В остальном же, если не стремление автора опорочить память прежнего режима, то попытка обосновать крах желанием военных сохранить лицо, думая о высоких идеалах.

Мало какой человек нейтрально отзывается о поражениях России, да и всего провального, что связано со страной. Это можно назвать характерной чертой русских, готовых съесть кого угодно, только бы не сознаться в собственной неспособности грамотно реагировать. В очередной раз, говоря о прошлом, русские были не готовы к войне. Кажется, русские никогда не готовы к чему-либо. Они думают, будто вокруг всё благополучно, с ними готовы дружить и их соседство в важном для противника регионе устраивает абсолютно всех, включая самого противника. Степанов заявляет категорично — японцев в Порт-Артуре никто не ждал. Это не начало войны, поскольку японцы не соблюли должных формальностей, а всего лишь салют в честь случившихся именин.

За подобным вступлением читатель не сразу замечает отрицательное отношение Степанова к царскому режиму. Писатель постепенно добавляет в повествование дополнительные свидетельства, трактуемые односторонне. Проиграть войну Россия была обязана, поскольку тому имелось множество сопутствующих факторов. И дело не в том, что лицо нужно действительно сохранять, а в том, что люди стремились придерживаться заведённых порядков, не позволяя себе вольностей.

Степанов наоборот хвалебными речами поощряет бунтарей, видя в их стремлении поступать наперекор требованиям залог надежды на победу. Будто не помолись рядовой лишний раз или не допусти он изменения в военной форме, так могло стать гораздо лучше. Степанов открыто выражает собственную неприязнь. И больше всего его удручают насквозь прогнившие армейские традиции. Разве может капитан пойти на дно с кораблём или бросить моряков наедине с силами противника? Разумеется нет. На это и негодует Степанов. Ему не нравится, что человек способен оставаться человеком, подчинённым принятому в обществе негласному кодексу поведения.

Самое странное, Степанов осознаёт значение совести. Его герои на самом деле не могли заботиться о ком-то другом. Для них данное поведение должно стать противоестественным. Но читатель видит проявление мужества и героизма, смирившихся с необходимостью воевать людей. Красочное описание батальных сцен служит тому лишним подтверждением. Расписывая жар сражений, Степанов после вволю обругает командование, допустившее промахи, ведь силы противника располагались там-то и там-то, а иногда уже готовы были пойти на харакири от бессилия. Что знает Степанов, того не знали участники обороны Порт-Артура — этого нельзя забывать при чтении книги.

Ошибки могли быть допущены — такое возможно. О русском командовании времён Николая II лестные отклики найти крайне трудно. Оставленное Александром III в качестве наследства мирное государство не было готово к агрессии со стороны. Слишком армейские дела стали переполненными чем угодно, кроме умения воевать. Русскому солдату оказывалось проще маршировать на параде, нежели идти в бой. От этого и исходил Степанов, откровенно позоря ответственных за оборону Порт-Артура. Не пел бы он при этом дифирамбы разложившейся дисциплине…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Для шолоховского казака любой бунтарь — казак. Именно казаки восставали против действующей власти и несли разрушение. Примеров этому в истории есть достаточное количество. Новое время требует ещё одного великого казака, способного справиться с волнением людских масс и встать во главе разрастающегося пожара. Таковым становится Владимир Ленин — яркий пример, вписывающийся в логику размышлений действующих лиц «Тихого Дона».

Жаркие дни разгорающейся гражданской войны требуют особого подхода к рассмотрению. Во главе дум властвует чья-то ложь, приправленная правдивостью. От этого и Ленин кажется казаком, по сути им не являясь. Да и кто может быть казаком, если данное понятие не имеет чётких рамок для выработки определения. Казак Михаила Шолохова отличается от казака Льва Толстого, как тот отличается от казака Николая Гоголя.

Главное, для желающих одержать победу, склонить на свою сторону большинство. Этим и занимаются все основные силы, присутствующие во втором томе эпопеи Шолохова. Читатель внимает не истории отдельной станицы и полюбившихся персонажей, а варится в политических распрях на самом высоком уровне. Поэтому не получается данное продолжение «Тихого Дона» приравнять к первому тому — общее между ними заключается во вставках, увязывающих повествование в единое целое. В остальном же, второй том представляет из себя калейдоскоп судеб реальных исторических лиц.

Фигура генерала Корнилова стоит особняком. Этому человеку было суждено повлиять на ситуацию, объявив себя единоличным диктатором. Действительность жестоко к нему впоследствии отнеслась, но он внёс свой вклад в развитие событий. А так как перед читателем разворачивается история с точки зрения казаков, то и мысли Корнилова устремляются к станицам южных рубежей страны, без которых говорить о цельности государства не приходится — может произойти развал и обозначиться ещё одна влиятельная сторона в потерявшем контроль конфликте.

Собственно, республика Всевеликое войско Донское будет создана. Это исторически достоверный факт, о чём Шолохов сообщает читателю. Для этого нужно не только устоять против нарождающихся белых, но и найти управу на, разлагающие мораль казаков, речи большевиков. В этой ситуации, окрасившийся в красный цвет, Григорий Мелихов выглядит наиболее колоритно — он утратил доверие казаков, но твёрдых убеждений всё равно так и не обрёл. В его воображении есть осознание настоящей правды, а пока ему необходимо быть сторонним созерцателем.

Продолжающаяся Мировая война с немцами даёт Шолохову возможность показать значение воззрений социал-демократов для будущего. Наглядное братание русского и немецкого участников боевых действий на фоне языкового барьера выглядят весьма правдиво. Не нужны слова, когда люди внутренне не принимают обязанности участвовать в противном им конфликте, если совсем скоро рабочие создадут новое мироустройство, согласно которому все будут жить с ощущением наступившего долгожданного счастья.

Подобных сцен с разными подтекстами у Шолохова встречается достаточно. Вдоволь забив голову читателя художественно обработанной исторической информацией, он разыгрывает на страницах трагедии обыкновенных людей, принимающих чуждую им волю других. Агитация за страдание перед наступлением благоденствия наглядна и служит отличным примером соцреализма.

Война продолжается и конца ей пока не видно. Не верится, что хватит нескольких лет для преодоления вскрывшихся противоречий. Каждый будет тянуть одеяло на себя, пока окончательно не наломает дров. Верную позицию занял только Мелихов, совершив это без чёткого осознания ожидающих общество изменений. Шолохов не даёт пропаганде большевиков отыскать место в сердцах казаков, но читатель заранее знает о том, что это обязательно произойдёт. Второй том «Тихого Дона» подготавливает к последующим актам кровопролития, поэтому, умирающие на страницах произведения, красные активисты — пострадавшие за убеждения герои. Иначе быть не может.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В переломный для России момент в стране происходило многое, о чём Михаил Шолохов предпочёл умолчать. Его простыня о вольной казацкой жизни не выдерживает никакой критики, если вообще стоит рассматривать описываемое автором за отражение будней общества, стоявшего накануне революции. Первый том «Тихого Дона» писался в качестве самостоятельного произведения и имел одну цель — показать переворот в самосознании людей. Только у читателя складывается стойкое ощущение, будто данную идею автору подсказали, поскольку последние страницы резко контрастируют с остальным текстом, не имея никаких предпосылок к финальным суждениям главного действующего лица казака Григория Мелехова.

Русский народ не чаял себя без царя. И не может такого быть, чтобы русский человек мог от чьих-то шальных мыслей всерьёз воспринять гибельность для страны исстари сложившегося государственного устройства. Шолохов и сам говорит об ограниченности населения, не знавшего ничего далее собственной деревни. Именно таким образом складывается повествование с самого начала: читатель внимает подростковому бунту Григория, не умеющему ещё разумно мыслить. Он «политически незрелый», да и о слове «политика» ничего не знает. Его мир ограничивается родным домом и степью, где донские казаки нещадно рубятся с хохлами, испытывая к ним лютую ненависть.

В прологе Шолохов сообщил читателю предысторию рода Мелеховых, ведущему начало от связи деда главного героя с пленной турчанкой. С той поры их потомков стали называть турками. Не раз в тексте делается упор на нерусскую внешность Григория: его чёрные глаза и тёмный оттенок кожи. Данное обстоятельство служит лишь красивой легендой, абсолютно не сказываясь на повествовании. Возможно, спокойный нрав и благоразумие главного героя как-то связаны с примесью чужой крови, но Шолохов ничего об этом не говорит. Скорее им этот факт был использован для того, чтобы показать разительное отличие Григория от его окружения.

Казацкая станица живёт спокойно, как и должна жить. Изредка происходят потасовки — без них люди в жарком климате не могут обходиться, покуда солнце припекает голову и заставляет совершать необдуманные скоропалительные действия. Читатель недоумевает — а где в тексте мало-мальский намёк на революционные настроения? Писатели того времени никогда не обходили эти моменты, широко освещая рост социального напряжения. Незадолго до описываемых событий Российская Империя проиграла русско-японскую войну и пережила всплеск гражданского неповиновения в 1905 году, что резко обострило внутреннюю обстановку. Крах было уже не оставить.

Шолохов на это не обращает внимания. Ему важнее показать взросление Григория. Может главный герой не замечал ничего вокруг, кроме себя самого. Ему важнее было наладить собственную жизнь, показав всем гордый независимый нрав. Психике молодого человека только предстоит устояться, но Шолохов стремительно толкает его вперёд, заставляя совершать ошибки. Это и брак без любви, и побег от родителей. Всюду Григория сопровождает неистребимый пофигизм, являющийся его основной характерной чертой, уходящей со сцены, когда автору требовалось изменить обстоятельства.

Так каким же образом мировоззрение Григория изменилось? Шолохов ни разу не написал о том, что казаки воевали за царя. Их призвали, значит надо исполнять волю государя. Не было на войне и какой-либо пропаганды, лишь жаркие сечи и множество смертей. Позже на излечении в сознание Григория проникнет революционная агитация. Вполне можно поверить внушаемости главного героя, но есть два обстоятельства, мешающие этому: данную информацию ему сообщил хохол (см. выше про лютого врага) и всё тот же пофигизм.

Выходит, что Михаил Шолохов — писал в духе социалистического реализма, согласно которому все события и поступки действующих лиц должны обосновывать читателю важное значение социалистического устройства. Главный герой будет исходить желчью при виде людей королевской крови и в его душе появится желание сбросить иго угнетателей. Именно окончание первого тома губит весь написанный ранее текст. Конечно, читатель может читать и ужасаться жестокости жизни, но так ли всё хорошо у самого читателя, чтобы чему-то вообще удивляться?

Важное значение для Григория также имела измена любимой женщины с близким к дворянству лицом. Но это произойдёт тогда, когда его взгляды уже трансформировались в ненавистническое отношение к действующему режиму. Шолохов выводит читателя к пониманию предпосылок для разгоревшейся вскоре гражданской войны. Впрочем, сами предпосылки возникли в один момент, не имея под собой толкового обоснования.

Это был первый том «Тихого Дона».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Советская литература о советском времени или о событиях, которые привели к образованию советского государства, по большей части однотипная. В ней присутствует тот самый ура-патриотизм, не дающий читателю объективного понимания описываемых событий. Автором рассматривается всё с одного угла, без малейшего смещения в сторону. При таком подходе остаётся созерцать браваду без возражений. Если люди верили в могущество одних над другими, не задумываясь над иной правдой, то в этом стоит видеть лишь особенность человеческой психологии. Легко обвинять, тогда как твои собственные убеждения через десятки лет последующие поколения будут подвергать осмеянию. Настоящей объективности никогда не было и не будет — произошедшее всё равно останется в прошлом. Советские люди были уверены в своём превосходстве. С таким же упорством в подобное превосходство верят англичане, американцы и русские. У каждой страны для этого есть свои основания.

Георгий Марков издал «Строговых» в 1946 году. Задумана им эта книга была давно. Нужно было лишь собрать больше материала, сесть и написать. Повествование начинается ещё при царской власти: писатель решил показать читателю преображение сибирского люда под воздействием бурных процессов в обществе. Отголоски народного недовольства проносились по стране с запада на восток, побуждая людей думать о возможных переменах. Марков не жалеет слов, заполняя страницы произведения. И в них заключается готовность действующих лиц свергнуть царя. Это заметно не только вследствие кровавых событий 1905 года, но и задолго до этого, когда страна готовилась к войне с Японией. Марков без смущения показывает крестьян, что всю жизнь веровали в Бога и царя-батюшку, а тут в один момент решили самостоятельно выбирать в чью правду верить. Ежели им не хотелось участвовать в войне за китайские земли, то они на неё не пойдут, спрятавшись в дремучих лесах. Никаких обоснований такого поведения Марков не предлагает — самосознание сибиряков перевернулось самостоятельно, никто их к этому не готовил.

С ещё большей радостью в Сибири приняли свержение царя, поголовно записываясь в ряды Красной армии. Толковой альтернативы Марков не предлагает. Не прописан рост бандитизма, нет сомневающихся в правильности слома старых традиций. Всё в «Строговых» аморфно и безжизненно, включая язык повествования. События в книге есть, а сути в происходящем нет. Даже Ленин получился у Маркова классическим рубахой-парнем, полностью своим. И неважно, что всё поменялось, главное — люди поверили обещаниям. Но, анализируя произошедшие за последующие годы события, Марков продолжает сохранять оптимистичный настрой, твёрдо уверенный в правильно случившейся смене царской власти на новую. У «Строговых» есть продолжение. Сомнительно, чтобы там манера изложения у Маркова изменилась.

Медовое восприятие реальности и вера в непогрешимость сопровождают читателя с первых страниц книги. Но отчего-то патриотизм людей, взращенный на предательстве родной страны, не воспринимается проявлением любви к Родине. Действующие лица отреклись от старого, согласившись примерить иной уклад. Ждали ли они действительных перемен? Это так и останется на совести Маркова, взявшего на себя смелость говорить за других. Впрочем, в его времени других мыслей у людей быть не могло, какой бы жестокой не была для них объективность. Трудно судить, не являясь очевидцем событий тех дней. Однако, думается, жившая в страхе страна не испытывала ура-патриотизма, затравленная ожиданием критических перемен, от которых судьба человека в один момент менялась по чьему-то сиюминутному желанию.

За «Строговых» Марков удостоился Сталинской премии третьей степени. Может быть есть в этом произведении какое-никакое цельное зерно.

Автор: Константин Трунин

» Read more