trounin.ru

Иногда стоит задуматься, как хорошо, что Россия за свою историю не была сильно связана с происходящими процессами вне её территорий, иначе изучать историю страны было бы мучительно больно. За пример можно взять Британскую империю, настолько распустившую нити влияния, отчего кажется — не каждый потомок из современных британцев способен хотя бы на пять процентов воспроизвести характерные особенности того или иного места владения. И это за совсем недолгое время, не стремясь заглянуть далее XVI века. И ещё меньше найдётся британцев, способных рассказать о событиях в Центральной Азии. А ведь именно там столкнулись интересы двух империй — Британской и Российской. Однако, среди населяющих Россию народов найдётся многократно меньше, кто сможет сообщить, было ли подобное вообще. Между тем, существует термин «Большая игра», который должен быть как минимум интересен. И вот Юлиан Семёнов решил приобщить читателя к событиям тех дней, написав художественный вариант биографии Яна Виткевича, дипломатического агента с миссией в Кабул.

Но как рассказать об этом человеке? Семёнов точно мог предполагать, каким он был в первые десятилетия своей жизни, тогда как последний десяток его лет — более окутан туманом. Юлиан предположил — если он благородного происхождения, значит привык к обходительному к себе отношению. По глупости юных лет имел мысли против государства, за это был приговорён к смерти. Семёнов решил смягчить его участь волей царя Александра, в 1823 году велевшего не казнить ребёнка, отдав навечно в солдаты. А куда его тогда девать? Как и прочих бунтарей — куда-нибудь под Оренбург. Будет там служить — в и без того последнем рубеже перед бескрайними пустынями и степями. В тех краях Юлиан придумает, теперь уже для главного героя, этапы его становления, подняв из солдат обратно в офицеры, после отправив бродить по Центральной Азии, где путь приведёт до высших государственных лиц.

Семёнов показывает знакомство главного героя с Гумбольдтом, Пушкиным и Далем. Причём Пушкин станет особым другом, которому впоследствии главный герой будет высылать стихи афганских поэтов. Однажды одно из писем будто бы попадёт к Бенкендорфу. Читатель, знакомый с поэтами персидского востока имеет хорошее представление, каким образом они описывали страдания людей под властью деспотичных шахов. Вполне очевидно, стихи с таким содержанием не могли оставить Бенкендорфа спокойным. Ближе к концу повествования читатель вспомнит об этом ещё раз, посчитав смерть главного героя за некое явление, произошедшее по воле Третьего отделения. Пусть это домысел, как и всё прочее, связанное с загадочной гибелью настоящего Виткевича. Такая причина в действительности никем не рассматривается. Но для чего Юлиан тогда брался столь часто и обильно радовать читателя переводами афганской поэзии, ещё и попавшей в руки Бенкендорфа?

Да и было ли всё настолько примечательным? Или жизнь главного героя должна была хоть как-нибудь складываться, чтобы читатель поверил в такую версию происходившего? Отбросивший спесь юношеских лет, семёновский Виткевич взялся за ум, решив делать полезное дело, поскольку пришёл к мнению о том, что люди не должны друг с другом воевать, им полагается дружески сотрудничать. Потому и превозношение позиции России, всех ставящих на один уровень с собой, в отличии от Британской империи, когда никто не может даже претендовать на положение равного. Юлиан последовательно придерживался данной позиции.

Читатель увидел ладно построенный слог от практически начинающего писателя, ещё не зная, сколь востребованным Юлиан Семёнов вскоре окажется.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Денис Фонвизин действительно был недооценённым писателем. Или не был? По его творческому наследию не скажешь, будто ему хотя бы в чём-то отказали. Если уже одно произведение осталось в памяти — огромное достижение. Но Георгий Макогоненко настаивает — Фонвизина не оценили по достоинству. Можно, конечно, задаться вопросом: а кто и для чего должен был этим заниматься? Среди писателей XVIII века не так много фамилий, которые остались на слуху. Можно согласиться, что при жизни Фонвизина не случилось публикации ни одного собрания сочинений. Разве в том беда для писателя того времени? Некоторые имели, например, десятитомные собрания, пусть совсем немного погодя после смерти, вроде Сумарокова. Да они остались в том же времени, не перешагнув далее. Нет, Фонвизина оценили по достоинству, какого бы мнения Макогоненко не придерживался.

Что же делает Георгий? Он посчитал за нужное рассказать о творческом пути писателя. И вроде бы наладил пересказ произведений. Только в чём заключался творческий путь? И почему он увязан с правлением Екатерины Великой? Получается, Макогоненко писал об исторической действительности, на фоне которой жил Денис Фонвизин. Насколько такое вообще требовалось? Безусловно, особо много про него не расскажешь. И нечего там измышлять, если с толком пытаться разобраться. Однако, чем-то ведь занимаются исследователи творчества данного писателя. И успешно занимаются! Иным мастерам пера столько усердия вовсе не отдают. А может именно Макогоненко к этому побудил остальных. До него Фонвизиным интересовались Вяземский и Брилиант, а после — Кулакова, Рассадин, Кочеткова и Люстров. Не говоря о многих прочих.

Впрочем, очень часто биографы считают за необходимое поднимать сторонние темы. Это очень удобно для создания требуемого наполнения. А если пишешь о временах Екатерины Великой, материала будет предостаточно. Можно рассказать про совершённый переворот при начале правления, само её правление, обсудить шаткое положение Павла, рассказать дополнительно о тяжёлой доле крепостных, а потом вернуться к Екатерине и Павлу, свести всё к тому, что Фонвизин стоял за право Павла стать царём ещё при жизни Екатерины. Неважно, что темой исследования является непосредственно творческий путь. Не получается у биографов и исследователей оценивать Фонвизина без привязки к происходившим вокруг него событиям. Хотя, занимаясь исследованием творчества, не видишь предпосылок, каким-либо образом соотносящихся с политическими процессами.

Можно постараться найти любое угодное обстоятельство, вновь строя повествование о Фонвизине. Как к нему не возвращайся, находишь однотипные моменты. Это заставляет задуматься о необходимости прекратить изыскания в данном направлении. Если и будет найдено нечто утерянное, сомнительно, чтобы это привело к пристальному вниманию со стороны читателя. И было бы о чём говорить. Найти могут скорее неучтённые переводы художественной литературы. А кто-то может всерьёз заняться непосредственно переводческой деятельностью Фонвизина, учитывая это за его основное занятие. Слышал ли кто-нибудь, что переводил Фонвизин в качестве секретаря главы русской дипломатии? Пусть это не столь важно для понимания личности писателя, всё равно есть определённый интерес. Иначе зачем мы читаем басни в переводе Фонвизина? Но и тут читатель прав. Это в творчестве Фонвизина интересует лишь исследователей, а не рядового читателя, кому принудительно приходится в юношеские годы знакомиться с «Недорослем».

Остановимся на мнении, Георгий Макогоненко способствовал пробуждению интереса к творчеству Дениса Фонвизина в Советском Союзе, провёл соответствующие литературоведческие изыскания, в том числе написал труд о творческом пути писателя. Не станем думать иначе, пусть уже и существовали пособия для учителей, вроде труда Всеволодского-Гернгросса.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Страна находится в состоянии войны, немцы рвутся к Сталинграду, накал сопротивления нарастает, а где-то в татарских землях расположился колхоз, находящийся недалеко от боевых действий, но продолжающий функционировать на благо государства. Не идёт речи об эвакуации хозяйства, как то происходило в Белоруссии. Никто даже не помышляет, будто придётся столкнуться с немцем на этой земле. Даже подними хозяйство выше достойного уровня, никто не станет рассматривать вариант с возможностью потерпеть поражение. Такого рода произведение не так сложно помыслить, когда война уже закончена. Гумер Баширов брался повествовать позже. А если так, нет смысла проявлять волнение по поводу судьбы татарского колхоза. Более того, надо рассказать советскому читателю, каким образом данный колхоз стал на голову выше прочих, добившись получения переходящего Красного знамени, более не собираясь его кому-либо уступать.

Но Баширов не может рассказывать об особенностях колхозной жизни. Чего-то ему не хватает. Да и не каждый способен описывать действительность на уровне Галины Николаевой, чуть позже Гумера образцово наполнившей содержанием роман «Жатва». Баширов всё-таки показывал колхоз военного времени. Именно тот период, когда обходиться приходилось малыми силами. Не хватало практически ничего. Может потому читатель с интересом внимал жизни вообще. Например, его вниманию представлен сперва юный музыкант, чьи успехи заставляли гордиться, в числе прочих он отправится на войну, будет искалечен, и будущее его станет сомнительным. Баширов не позволит свершиться несправедливости, учитывая имевшиеся возможности у советских граждан.

Гумер правильно поставил точки над всяким, кто возвращался с войны. Получив ранения, они не могли вернуться к полноценной жизни. Что с ними делать? Для колхоза такие работники — обуза. Не в силу имеющейся у них неспособности, скорее по сломленному духу, отчего они испытывали уныние. Баширов нашёл применение для каждого. Можешь читать газеты? Тогда выходи в поле, знакомь работников со свежей информацией, пока они выполняют трудовые обязанности. Уже тем принесёшь пользу для общества. Главное, суметь принять себя способным давать людям всё, к чему они сами в тот момент не могут проявить внимания. Всякий труд в действительности полезен — словно ещё раз повторяет Гумер Баширов.

Людям могло казаться, кого не отправили на фронт, они продолжают оставаться бесполезными. Будут просить, и им бесконечное количество раз откажут. Особенно это касалось девушек. Не совсем понятно, почему Баширов вводил таких персонажей. Вероятно, труд в тылу не воспринимался за способный помочь одолеть противника. Читатель видит таких персонажей, проявляя сочувствие к их воле. Когда-нибудь желающие будут отправлены на войну, но не раньше, чем принесут пользу непосредственно колхозу. А пока битва под Сталинградом становилась всё жарче. Помочь в столь критичный момент считалось крайне необходимым. Потому и желали отправиться на войну. Хорошо, умные люди знали, насколько важно одолеть противника, но и оставить страну без продовольствия вовсе нельзя.

Ещё важный момент — сплочённость государства. Нет ни слова об интересах кого-то. Наоборот, Советский Союз населяет единый народ, живущий общим интересом. И добивается этот народ лучшего из возможного. Будь оно подлинно и действительно так, не случиться росту противоречий. Или вторжение противника заставило сплотиться для борьбы? На страницах «Чести» всё настолько хорошо, что именно такого должен желать читатель. А ежели кому-то мнится иное, быть тогда большой беде. Но у Баширова мир обязательно должен казаться прекрасным. Переходящее Красное знамя татарский колхоз действительно получит.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Люди должны сами создавать для себя неприятности: девиз повествования от Галины Николаевой. Читатель это понимает с самых первых строк, когда видит упёртого человека, получившего ранение в голову, решив теперь лежать в больнице, никого о том не предупредив. Его родные и похоронили, не получая вестей в течение двух лет. И вот теперь этот человек стремился домой, не подумав отправить письмо о возвращении. Даже в дом он входил, встречая удивлённые взгляды родственников, особенно жены и… другого человека, посчитавшего за необходимое взять семейный быт в свои руки, помогая растить детей. Это лишь первое обстоятельство, которое читатель видит на страницах. И не будь его, кто бы стал читать произведение, по плотности сельскохозяйственной мудрости сравнимое разве только с «Георгиками» Вергилия.

Слог у Галины Николаевой поставлен на отлично. Да и содержание — образец классической русской литературы. Герои действия сами создают себе проблемы, всячески пытаясь с ними справиться. То есть читатель понимает, насколько незаладится жизнь человека, приехавшего домой без предупреждения. Останется дождаться окончания повествования, чтобы понять необходимость нахождения путей для построения не собственного счастья, скорее общечеловеческой радости, поскольку бороться придётся в большей части за становление колхоза. А почему бороться? По очевидной причине — лучшие кадры ушли на войну, толковых управленцев не осталось, вследствие чего всё было развалено. Читатель волен подумать: как такое вообще могло произойти? А как же все те произведения об управлении колхозами, написанные непосредственно в пору самой войны, или об их функционировании в те годы? Взять хотя бы «Честь» Гумера Баширова. Но в том и заключается особенность литературы «хорошего и лучшего» — плохого происходить не может. Однако, читатель негодует: тогда кто разваливал колхозы?

Читатель быстро найдёт ответ, подсказанный самой Галиной Николаевой. Разлад вносили люди старой формации, противящиеся выполнять от них требуемое. На страницах «Жатвы» идёт в применение абсолютно всё, способствующее сельскому хозяйству и животноводству. Действующие лица умело применяют всевозможные принципы обработки земли и возделывания культурных растений, с лёгкостью выводят морозостойкие сорта, повышают удой и качество молока. А если кто идёт в отказ — получает наглядное осуждение. Такие лица обязательно поймут ошибочность заблуждений, не раз до того прилюдно опозоренные, они же примут меры к исправлению.

И читатель всему этому внимает с интересом. Но раз за разом продолжает возмущаться, когда понимает особенность привнесения деталей в повествование. Разве не порождается глупость прежде всего глупостью? Но глуп тот, кто её претворяет в жизнь, или оную будто бы обнаруживающий? И сколько можно подобное использовать для наполнения произведения? Зачем внимать изначально семейному разладу, чтобы он постоянно ширился? Читатель даже в дельном человеке начнёт находить склонность к неуживчивости. Вместе с тем понимая, внимание к «Жатве» строится именно на таких моментах.

Теперь же читатель скажет: а причём тут «Георгики» Вергилия? Разве не помнит читатель про сей замечательный труд римского поэта, по которому многие века после, и даже тысячи лет, занимались тем же искусством сбора дикого мёда. Конечно, по «Жатве» не станут вести сельское хозяйство. Галина Николаева показала лишь принципы, свойственные советским людям, начиная с тридцатых годов, твёрдо считавших за необходимое в кратчайшие сроки освоить абсолютно все доступные им ресурсы. Другое дело, насколько использованные методы сохранились, не уступив место более продуктивным. В любом случае, читать «Жатву» должно быть интересно, и удивляться, насколько автору удалось создать произведение, наполненное столь высоким уровнем читательского желания вникнуть в суть происходящих конфликтов.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не беспросветный мрак — но всё же! Читатель не сразу поймёт, почему Гладков за вторую книгу, изложенную в жанре беллетризованной автобиографии получил Сталинскую премию, на этот раз первой степени. Что такого он сообщил, отчего был поставлен на один уровень с таким произведением, которое безусловно заслужило награду, «Жатвой» Галины Николаевой. Рассказал Фёдор, прежде всего, о собственном представлении прошлого, каким он лично хотел бы его понимать. И не обязательно, будто он упомнил всё с предельной точностью, учитывая прошедшую с той поры половину века. Читатель увидит, насколько жизнь в России не претерпела изменений. И если по жизни в деревне это казалось вполне допускаемым, то теперь Гладков описывал другие места, где всё сохранялось в прежнем виде.

Что увидел Фёдор в своих воспоминаниях? За пределами деревни жили люди разительно иначе. Они причудливо одевались, отличались своеобразным поведением, могли улыбаться тебе, либо стараться тебя обобрать. Ни в чём герой повествования не был готов к ожидавшим его переменам. Он долго будет удивляться, почему жизнь менялась, а порядки оставались прежними. Вследствие какой причины продолжалось отделение черни от остальной части общества? Читатель ведь понимал — герой повествования относился как раз к той самой черни. Потому плыть им по реке четвёртым классом. И потому не иметь надежд на хорошее к себе отношение. Справедливо ли, должен был задуматься читатель. Заодно размышляя над целесообразностью существования того строя, где имелось подобного рода разделение. Иной читатель вовсе недоумевал, когда понимал, насколько уравнение низвело всех на положение четвёртого класса. Именно в таком духе читатель должен думать, принимая построение мыслей юного героя повествования, с таким непониманием тогда пытавшегося осознать новый для него мир.

Жизнь и не может измениться в какую-либо сторону. Может был краткий период мнимого благополучия, всегда переходящий от оного на прежнее положение. Как в юные годы Гладкова, так и во многие другие времена, не приходилось думать о праве на вольное мнение. Пусть в той же «Жатве» Николаева писала про способность каждого претворять свои мысли в действительность, но только некоторых членов общества, тогда как другие должны были следовать указаниям над ними вставших. В какой форме на это не посмотри, всё зависит от способности определённых людей добиваться соответствующего положения. Вот и кажется, будто баре ушли, вместо них появились другие — назвать кого можно хоть тем же самым словом, либо неким другим. И после иначе не будет. Даже в более поздние годы, когда всё придёт к очередному мнимому благополучию — редкий начальник станет отличным по своим размышлениям от тех же самых бар.

Но это малая часть повествования от Фёдора Гладкова. Он вспоминал, как ему приходилось трудиться. На первых порах делал это неумело, до волдырей на руках. Не мог тогда соотнести порывы сделать качественно и быстро с реальными физическими возможностями. Со временем научится, найдёт друзей по наивному пониманию истинности дружбы, когда скрепляют негласное соглашение посредством соприкосновения кровавыми порезами. Под конец Фёдор предложит читателю осознание пришедшей на Волгу холеры. Период становления героя повествования должен был перейти в следующую стадию. Вероятно, и за неё Гладков обязательно бы получил Сталинскую премию. Но того не случится, поскольку её написание затянулось, публикация книги «Лихая година» состоится только в 1954 году. Если читатель готов продолжить знакомиться со становлением Фёдора — есть смысл обратить внимание.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Давайте посмотрим на Антона Павловича Чехова глазами Владимира Ермилова. Что увидел советский литературовед в этом писателе? А увидел он человека, выросшего при тяжёлых условиях. И жизнь он показал человека, жившего тяжёлой судьбой. Изложил всё так, какое представление складывается, когда речь заходит об Антоне Павловиче Чехове. Но что важнее всего? Конечно же, происхождение. Для советских людей нужно показывать людей с происхождением из народа. Негоже искать предков в землях литовских или татарских, каким образом прежде полагалось. Чем ниже происхождение, тем гораздо лучше. Вот у Чехова как раз дед вышел из крепостных, был настолько крепок, что встал на ноги и выкупил всю свою семью. Тут бы читателю не менее крепко задуматься, насколько данная характеристика служила в пользу непосредственно Чехова. Из крепостных — хорошее дело, но сумевшего наладить хозяйство, да ещё и иметь с этого солидный заработок. Значит, дед Чехова был зажиточным? Нет, это определённо не могло его показать с выгодной для Антона Павловича стороны. Таковы уж рассуждения о прошлом. Значит, крепкий хозяйственник к окончанию сороковых годов считался дельным человеком.

Рос Чехов в тяжёлых условиях, как уже было сказано. Пороли будущего писателя нещадно. Может из-за этого здоровье пошатнулось ещё с детских лет. Или не во всём дед был настолько хорошим. Получается, крепко встать на ноги самому — не означает хорошего положения для остальных. Только вот если Чехов впоследствии станет писателем, образование он всё-таки получил порядочное. Писать начал рано — в юношестве. И писал настолько хорошо, что сумел заработать на оплату обучения. То есть, получив изначальное направление к становлению, Антон Павлович грамотно распорядился представленными возможностями. Именно таким образом выходит, если судить по биографическим изысканиям от Ермилова.

А по какой стезе предстояло пойти Чехову? Сам Антон Павлович предпочитал медицину. Насколько оправданным было такое желание? Не сказать, чтобы врачи хорошо жили в Российской империи. Некоторые из них едва сводили концы с концами. Это не учитывая колоссальных физических нагрузок, поскольку дни не были нормированными. Врачей могли поднять среди ночи, не позволяли расслабиться ни на минуту. Врач должен был быть всегда при исполнении. Для некрепкого здоровьем Чехова это могло закончиться трагически. Надо ведь было и литературной работой заниматься. Где же найдёшь силы на всё подобное? К тому же, Ермилов показал Антона Павловича за любителя театра. Интересной жизнью должен был жить Чехов, должен подумать читатель.

Значительную часть труда Ермилова составляет обзор произведений Антона Павловича. Повествование строится по форме пересказа с последующими размышлениями о содержании. Читатель отметит, насколько тяжело даётся биографам изучение жизни именно писателей. Как про них рассказывать? Если самое важное в их жизни — литература. Помимо воли оказываешься вынужден заниматься дополнительной литературоведческой практикой. Правда, не всякая биография это подразумевает. Может это зависит от жизненных обстоятельств, которых у писателя порою словно и не бывает. Поэтому, должно быть решил Ермилов, как порою решают прочие биографы, жизнь писателя можно рассмотреть в соотношении с происходившим вокруг него. Например, какую позицию занимал Антон Павлович по делу Дрейфуса? Пусть Чехов — не Эмиль Золя, чья жизнь прервалась напрямую из-за активной позиции именно по данному делу. Но, отчего бы и не высказаться, должен был решить Ермилов.

Кто скажет, будто перед ним толковая биография Антона Павловича Чехова? Этот текст столь же толковый касательно её наполнения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как удивительно смотреть на мир, понимая, смотреть на него таким образом способен только ты. Никто другой не сможет такого взгляда повторить. Почему? Каждый проживает собственную жизнь, претерпевая совсем другие жизненные обстоятельства. Поэтому постоянно возникают споры и противоречия. Достаточно одной малозаметной детали в понимании, чтобы разойтись по разные стороны. И ладно бы, когда дело касается знакомых людей. В случае проживающих на соседней улице, в соседнем районе, населённом пункте, регионе… градус противоречий только нарастает. Что уж говорить про людей, выросших в разных странах. Они могут смотреть одинаково, но понимать отличным друг от друга образом. Как такое возможно? Это следует считать за последствие становления при различающихся условиях. И так будет всегда, пока существует человек.

Вот перед читателем русский и американец. Один из них смотрит на мир просто, и второй — просто. Но один готов с миром делиться, а второй — готов от мира брать. Возникает взаимовыгодная предпосылка к совместному существованию. Именно так может показаться. Вот просит американец у русского звёздочку, предлагает целый доллар. Русскому не жалко этих звёздочек хоть коробку отдать, даже денег не возьмёт. Как поступит американец? Возьмёт звёздочки бесплатно, после продаст другим американцам по двадцать пять долларов за штуку, ещё и пожалев, как мало он встречался с русскими, иначе давно бы стал богачом. Собственно, Лавренёв наглядно показал, почему русские привыкли отдавать им принадлежащее даром, думая тем нести радость людям. И не понимают русские, отчего над ними смеются, желая у них не просто брать даром то, что они готовы отдавать, скорее отхватив дающие руки по локоть, прибрав попутно ещё что-нибудь.

Но американцы — люди разные. Читатель ведь знает, как формировалась американская нация. Предприимчивость у них в крови, иначе не владеть им занимаемой ими территорией. Есть среди них совестливые люди. Быть может, чьи предки являлись выходцами из России. Иначе трудно объяснить, каким образом у Лавренёва появляется персонаж, считающий долгом чести отстаивать прежде занятую позицию. То есть Вторую Мировую войну американцы выиграли с русскими, данный персонаж получил за то от русских награду. Со временем политические предпочтения изменились. Теперь от того персонажа стали требовать показать русским едва ли не неприличный жест, вернуть награду, навсегда разорвать с ними отношения. Но как это сделать, если совесть не позволяет быть флюгером на ветру? Вчера он считал их за друзей, сегодня — за врагов, завтра вновь станет другом? Причина таких требований вполне понятна — поиск лучших условий для существования. Чего русский человек как раз и не поймёт, задавшись вопросом: зачем?

Что с этим делать? Как это исправить? И нужно ли с этим что-то делать, это как-то исправлять? Должно быть ясно, таковы условия существования человеческого общества. Не бывает так, чтобы два человека смотрели на мир одинаково. Даже сойдись они во многом, в чём-то между ними случится разлад. Лавренёв смотрел на взаимоотношение русских и американцев глобально, не нисходя до деталей. Потому как при тщательном разборе вникать в конфликт станет гораздо интереснее. Вместе с тем, формата пьесы уже не хватит. Читателю достаточно будет знать, что среди американцев в той же мере идёт борьба между «лучшим» и «хорошим», где каждый желает видеть положение государства на гораздо более выгодных позициях, воспринимая достижение такого состояния с разных позиций.

Борьба взглядов нам жить помогает: такую мудрость должен извлечь читатель из «Голоса Америки».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Каким образом люди должны взаимодействовать друг с другом на уровне государств? С одной стороны кажется, будто человечество едино. А на деле? На деле таковым оно никогда не будет. И ничего с этим не сделаешь. Вероятно, в отдалённой перспективе, человечество действительно станет единым, только то настолько утопично, что подобно несбыточной мечте. Или даже антиутопично, поскольку подобное возможно лишь под диктатом беспрекословного подчинения, когда люди уподобятся бездушным телесным оболочкам. Тогда вовсе становится непонятным, почему люди должны друг с другом взаимодействовать. Зачем? Особенно в сфере собственных достижений. Можно поступить проще, взяв за пример западную модель. Согласно оной центр достижений человечества находится под их контролем. Если хочешь быть причастным, принимай условие находиться в их подчинении. Кажется, это является не совсем честным. Однако, другой модели общего для человечества принципа взаимодействия предложено не было. Всякий другой принцип становился посредником, в конечном итоге переходящий на западную модель. А как предстояло быть советским учёным, желавшим приобщения к всеобщему? Как раз об этом и постарался рассказать Константин Симонов.

Читатель спросит, каким образом это вообще может функционировать? Если передашь информацию, например, о новом способе борьбы с чумой, то практически сообщишь секрет биологического оружия. Тут, как минимум, речь пойдёт о государственной измене. В последующем оно так и будет восприниматься, отчего учёные окажутся под постоянной угрозой провести несколько десятков лет на положении заключённых. Но в первые годы окончания Второй Мировой войны западные государства скорее считались за дружественные. Пусть никто не верил в возможность такого отношения в хоть самой малой продолжительной перспективе. Да вот учёные — люди другого склада ума, желающие развивать науку совместно, из-за чего не всегда способны соотнести реальное положение дел с необходимостью заниматься совместными разработками. Правильно будет поставлена проблема: если сообщить им о новом способе борьбы с чумой, на западе сэкономят три года. Почему-то в обратную сторону это не работает. То есть советским учёным никто не станет помогать. Причина чего очевидна — они сами согласились находиться под контролем центра достижений человечества.

Есть ещё одна проблема. Когда представляешь собственные разработки для изучения, можешь оказаться посторонним лицом. Буквально — тенью чужого успеха. В учёном мире к тому не привыкать. Но в случае, когда достижение приписывается руководителю проекта, это практически само собой разумеющееся. Совсем другое, если авторство приписывают учёные из других государств. Получится так, что изначально создавший достижение отодвигается в сторону. Разве не того он сам хотел? Либо твои достижения становятся объектом владения некоего центра достижений человечества, или можешь оставить свои изыскания при себе.

Константин Симонов затронул действительно важную и сложную тему. Ещё не один учёный разобьётся о стену несогласия с принципами того самого центра достижений человечества. Система настолько окажется отлаженной, продолжив манить умы учёных делиться разработками. Оправдано ли это? Учёные должны быть альтруистами, работая во благо всего человечества, создавая нечто для всеобщей пользы, и ничего не требуя взамен. Только на уровне государств согласия по данному поводу не наступит. Будут задействованы совсем другие принципы обогащения научными знаниями. Как не трудись учёные, в некоторые моменты их согласия не станут спрашивать. Получается, вне зависимости от человеческих устремлений, наука продолжит движение вперёд, идя если не прямо, то обходными путями. И пока это могло оставаться на уровне государств, соблюдалось равновесие.

Осталась незатронутой последняя проблема. Многие ли имена учёных сохранила история?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что есть путь творца? На этот вопрос рано или поздно должен ответить любой человек, склонный к творчеству. В данном конкретном случае речь шла про способность к созданию музыкальных композиций. Вниманию представлен композитор, не умеющий найти место в окружающем его пространстве. Он всегда творил будто бы для себя, при этом желая найти отклик в сердцах слушателей. Но как это сделать, если ты живёшь в советском государстве? Результат твоего труда людям не нравится, если судить по реакции общества. А вот где-нибудь за океаном ты очень даже популярен. Как быть такому композитору? Ответ довольно простой — к нему Михалков и хотел подвести зрителя в очередной пьесе.

Как же такому творцу быть? Возможно для этого Сергей затевает спор между композитором и художником. Один на разный манер может «Снегурочку» исполнять, другой постоянно иначе создаёт изображения маков. Со стороны кажется — делают однотипную работу. Однако, сами творцы с этим никогда не согласятся. Что зритель должен в таком подходе увидеть? Разве только невозможность понять грань между доступным его пониманию. Вроде бы одна манера создания творческой работы понравится, другая — нет. Тогда же, людям с прочим подходом к мировосприятию, всё может быть с точностью до наоборот. Почему? Чаще всего — случайность. Нельзя заранее предугадать результат, слишком много задействуется смежных факторов, учесть которые невозможно. Но композитору, представленного вниманию зрителя, от этого не легче — не любят его творчество в Советском Союзе.

Почему же так происходит? Ещё одно предположение — оторванность от народа. Пиши какие угодно композиции, если ты духом далёк от происходящего в стране, к тебе никто не потянется. Тогда зачем к композитору приходит пионервожатая и просит рассказать детям о творчестве? Окажется, композитора очень даже ценят, особенно полюбив в военные годы. Как-то так получилось, что в руках танкистов оказалась тетрадка с нотами, пришедшимися им по душе, с ними прошедшими военные годы. Может они не знали, насколько композитор далёк от народа? И не значит ли это, что более всего вершит дело случайность? Не окажись в руках танкистов тетрадка с нотами, так и остаться композитору наедине со своими сомнениями. Всё в мире подлинно происходит по воле случая. На этот раз было суждено стать важным для страны композитором.

Михалков ставил перед зрителем новую задачу — понять изменения в подходе главного героя к творчеству. Будет ли он продолжать создавать композиции в угоду собственным устремлениям, не обращая внимания на народ, либо наконец-то задумается, насколько важно трудиться во имя желающих услышать результат его труда? Так и окажется. О чём ему предстояло написать? Лучшее из им созданного — композицию о Родине.

Теперь читатель подводит итог под прочитанным. Действительно ли творец должен жить ради внимания к его творчеству? Ответить на данный вопрос нельзя. Можно разделить творцов на тех, кто творит ради внимания, и тех, кому важен непосредственно процесс творчества. Тогда забывается отпечаток времени. В прежние годы приходилось творить ради внимания, иначе никто о твоём творчестве не узнает. Не исключено, археологам удастся раскопать творения непризнанного творца, быть которым в числе остатков от безымянных мастеров древности. А так как перед читателем пьеса от советского автора, ещё и получившего за неё Сталинскую премию, вывод будет самым очевидным — кем бы ты не являлся, работником умственного или физического труда, всё тобой делаемое должно служить на пользу всего советского общества.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сергей Михалков решил обозначить важную для понимания тему — необходимость возвращения советских детей домой. Неважно, каким образом они оказались в Германии, теперь должен быть поставлен вопрос о неправомерности их насильственного удерживания. Для этого была написана пьеса о сиротском доме на территории, находившейся под управлением Британской империи. Там содержалось много советских детей. И главный герой повествования должен был считаться за советского ребёнка, за одним исключением — на которое британцы желали ссылаться более всего — они в тот период не признавали украинцев за отдельную нацию, считая их скорее за поляков. А если это так, тогда Советский Союз не имеет права требовать возвращения таких детей.

Другой аспект повествования — нежелание отдавать даже советских детей. По причине того, что они будут воспитываться в духе советской идеологии. А пока они находятся под контролем, следует всячески унижать моральное достоинство, показывая, насколько неправильно поступают дети, о которых проявляют заботу, кормят, обеспечивают досуг, должные за то демонстрировать ответную благодарность. Например, надо забыть русский язык. Если к тебе хорошо относятся, говори на английском языке — таково требование. Но Михалков не стал оговариваться, какими методами британцы к этому принуждали. Зная об их воспитательных нравах, вспоминая книги Чарльза Диккенса, Сергей правильно поступал, недоговаривая.

Третий аспект — убеждение через введение в обман. Детей убеждают в том, что в Советском Союзе не осталось живых родственников, они там теперь никому не нужны. Могут убеждать, будто их бросили. Так происходило по причине нежелания работать с представителями Советского Союза, либо по злому умыслу, должному быть ясным по прежде изложенным аспектам.

Читатель волен на свой лад соглашаться или искать иные доводы, видя в ему представленном варианте способ обращения к советскому зрителю юного возраста, выраженный представителем как раз Советского Союза в форме пьесы. Но не думается, возьмись за подобную тему британский писатель, будто он иначе покажет тогда происходившее. Вполне очевидно, при повествовании будут расставлены иные приоритеты, где читательская аудитория рассчитана на необходимость противления всему, связанному с социалистическим мировоззрением. И читатель всё воспримет тем образом, исходя из внутреннего желания понять ему сообщаемое. Вот и в пьесе Михалкова такой читатель увидит очернение британских порядков, которые наоборот стремились уберечь советских детей, пусть и не самыми лучшими для того способами.

В случае Михалкова, он показывал действительность в её неприглядном виде. Советский читатель ему в том очень даже поверит. И поверит более по причине согласия именно с такой позицией. Дай ему вышеозначенный другой пример, к нему последует аналогичное отношение. Британцы вообще не скрывают своего отношения к окружающему миру, скорее стремясь подчинить себе, нежели допустить любое прочее. Убедить советских детей в необходимости служения идеалам Британской империи гораздо проще, пока они не стали взрослыми. После они сживутся с новым для них миром, полностью переняв мировоззрение западного человека.

Что для читателя важно — поставлена новая для внимания проблема. Со временем окажется, данная проблема не потеряет актуальности. Лишь за тем исключением, что понятие Советского Союза сменится соотносимым с Россией вообще. И что-то подсказывает, тем детям, на чьё мировоззрение британцы повлияют, впоследствии окажется горько больно, когда с ними совсем перестанут считаться. Но если об этом говорить, содержание пьесы Михалкова станет вовсе неинтересным, учитывая скоротечность политических устремлений Британской империи. Разве только в качестве примера, когда британцы начнут повторять нечто подобное снова.

Автор: Константин Трунин

» Read more