trounin.ru

Читая о прошлом, особенно советского государства, когда люди в подлинном смысле радели за всеобщее благополучие, не можешь не восхищаться. Неужели, действительно, были времена, когда человек жил ради других людей, всё делая для того, чтобы каждый в государстве чувствовал заботу о себе? Иначе не можешь осмыслить текст, видя на страницах стремление человека к лучшей жизни, которая обязана быть доступна всем. И на этом пути человек готов на самоотверженный труд, буквально прогрызать тоннели в горах, бурить скважины на морской глубине, всячески желая объять даже самую малость доступного. Именно такие предстают герои в произведении у Мехти Гусейна — отважные строители коммунистического будущего, которое для них уже наступило. Ведь разве будет человек когда-нибудь более счастлив, нежели он был в первые десятилетия после окончания Мировой войны?

Советское общество стремительно шло вперёд, ради чего среди трудовых коллективов устраивались соревнования. Но разве была какая-либо борьба за право стать лучше прочих? Нет, людей объединяла общая цель, единое для всех стремление. Не все могли быть первыми, но многие имели возможность добиваться похожих достижений. А самое главное — проиграть в соревновании было нельзя, так как чужая победа становилась твоим собственным успехом. И к тому лучшему результату человек сам прилагал старания, всячески изыскивая возможности помогать. Именно такое общество показывает Мехти Гусейн. И если подобный миг в истории страны был, он должен восприниматься за самое лучшее, к чему следует стремиться практически всем, кто допускает хотя бы малую крупицу справедливости в жизни. Только вот не найдёшь более в таком количестве людей, способных жить интересами во имя всеобщего блага.

Гусейн наглядно показал, насколько соревнование трудовых коллективов далеко от капиталистического представления. Нет ни грамма подобия конкуренции. Таковое советскому государству не требовалось.

На страницах «Апшерона» поднималась и такая важная тема, как забота о трудящихся. Насколько бы важным не казался результат, самым главным является сугубо благополучие людей. Нельзя допускать травмоопасных ситуаций на производстве. Лучше вовсе ничего не извлечь, нежели пострадает один-единственный человек. Столь трепетного отношения к людям в советском государстве не наблюдалось. Однако, если литература стала особо оговаривать данный момент, то и изменения в мышлении у граждан Союза обязательно произойдут. Какой бы не была необходимость добывать больше нефти, но это всё делается для людей же, которых следует беречь.

Ещё момент в произведении — обсуждение дополнительной нагрузки для трудящихся. Пусть кто-то является мастером своего дела, только он должен трудиться без остановки. А если случается непредвиденное? Допустим, происходит авария? Тогда неисправность нужно тут же устранять. Да ничего быстро не делается. Как следствие, срываются планы, предприятие простаивает, по итогам соревнования надеяться на высокие результаты не приходится. Решение созрело быстро, человек в советском государстве должен обладать многими навыками, способный заменять других специалистов. Например, если возникают проблемы со светом, в трудовом коллективе должен быть тот, кто обладает навыками монтёра. Соответственно, если случается нечто иное, то и тогда найдётся способный поправить ситуацию.

Не менее важным считалось давать дорогу молодым. То есть не так страшно, если юный специалист начнёт ошибаться, либо предлагать идеи, заранее обречённые на провал. Нужно поощрять людей к деятельности, к проявлению инициативы, не становиться у них на пути, сомневаясь в их компетентности. И тогда всё у советского государства будет хорошо. Поистине оно могло процветать в веках.

Автор: Константин Трунин

» Read more

После Великой Отечественной войны требовалось поднимать страну на ноги. И делать это даже там, где не велись боевые действия. Люди возвращались к прежней жизни, готовые трудиться в том же ритме, ни в чём себя не щадя. Поэтому Волошин показал в романе твёрдых характером людей, готовых дни и ночи напролёт работать, забывать про обед и сон, только бы добиваться пользы для государства. Читатель того времени мог с удовольствием принимать подобного рода трактование действительности, либо снисходительно смотреть на очередной литературный опус, описывающий жизнь таким образом, каким оно казалось потребным для власть имущих. Читатель более позднего времени недоумевает, видя готовность людей идти на самопожертвование, тогда как всего тридцать-сорок лет до того никто и не думал трудиться, себя не жалея, наоборот — требуя сокращения рабочих часов и повышение заработной платы. Но литература для того и нужна, чтобы формировать то общество, которое требуется. В Советском Союзе правильно понимали необходимость задействования писательского мастерства себе на пользу. Может поэтому, стоило Советскому Союзу рухнуть, как и литература времени его существования словно канула в ту же самую бездну.

Волошин писал о фактическом. Действительно, люди возвращались с войны. Кто-то ехал домой, иные — в другие регионы страны, подчиняясь тем или иным желаниям. Одному из героев романа хотелось ехать трудиться на Кузбасс, так как там должна жить девушка, с которой он имел знакомство на фронте. Но сможет ли он её принять такой, какой она стала? Ведь девушка ослепла. И сможет ли этот герой продолжать оставаться на Кузбассе? По Волошину, как и по другому советскому писателю, иного и быть не могло. Конечно, сможет. Ещё и много пользы принесёт.

Сам по себе роман Волошина ничего в себе особенного не содержит. Он точно такой же, какими были произведения того времени. И говорить о нём можно теми же самыми словами, ничего нового не прибавляя. Вновь сумасшедший азарт, с каким действующие лица готовы вгрызаться в землю, истощать недра без остатка, совершать трудовые подвиги, то есть слыть за передовиков. Будут и те, кто к такому откажется стремиться, сугубо из-за личных моральных принципов. С такими товарищами будут бороться, заставлять их переосмысливать понимание труда. Того требовала литература. Напиши Волошин иначе, его бы заставили подумать, насколько правильным является изложение, указали бы на моменты, которые нужно показать иначе. И уж тогда, может быть, он сможет претендовать на нечто большее, нежели смеет, — на Сталинскую премию.

Да и станет ли потомок читать роман Волошина? Может только ради интереса, каким образом жили и мыслили люди в прошлом. Либо это станет уделом интереса жителей земли кузнецкой в последующем, сугубо из-за привязки к местности. Однако, как не возникает интерес у жителей Алтая к описанию бытности советских колхозов, так и у жителей земли кузнецкой такого интереса не возникнет. Как бы не хотелось о том говорить, но то «преданья старины глубокой». С тем же успехом Волошин мог писать про Донбасс, Урал или другой регион, где добывались полезные ископаемые, либо велась заводская деятельность, смысл остался бы точно тем же самым.

Но роман был написан, удостоился Сталинской премии, имя Александра Волошина сталось вписано в историю. Теперь, говоря о прошлом, особенно касательно Кузбасса, не можешь обойти его вниманием. Так или иначе, роман «Земля Кузнецкая» соответствовал своим целям и задачам, когда-то нёс пользу для читателя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Константин Седых решил поведать о судьбе забайкальского казачества в период последних лет существования Российской Империи. Рассказ об этом не может быть наполнен положительными чертами, чего не скажешь об авторском наполнении. Следует определиться, насколько несовместимо понимание казачества в той России, ставшей частью другого государства, организованного на совсем других принципах, где защита границ перепоручалась силам сугубо Красной Армии. Казакам предстояло кануть в небытие, оставшись верными своим традициям, отныне принимая судьбу обыкновенных военных, кому предстояло пересесть с коня на другие средства передвижения, либо влиться в ряды пехоты. Но это всё идеализирование, поскольку казачество в Российской Империи следовало воспринимать как за особого рода силы, находившиеся под контролем, вместе с тем — сохранявшие определённую долю самостоятельности. И вот Константин Седых взялся за повествование, в радужных тонах рассказывая, как казачество растает прямо на глазах у читателя, при этом показывая переход в иное качество, понимаемое им за более лучшее.

Роман «Даурия» изобилен на содержание. Описание событий растягивается практически на десяток лет. Впервые читатель знакомится с забайкальским казачеством, когда оно живёт присущим ему укладом, а бывалые с благоговением вспоминают об участии в войне с японцами. Ничего не предвещает новой беды, изменений в обыденности для казаков не происходило. Они с удовольствием увлекались охотой, стреляя птиц. Причём, Седых своеобразно описывал казаков, ни в чём не показывая их умелыми воинами. Наоборот, забайкальский казак на удивление плохо владел огнестрельным оружием, с трудом попадая в намеченную цель. Может и не обязан был казак таким оружием владеть, тогда как ему потребно мастерски справляться с шашкой, либо иным холодным оружием, какое было в ходу у забайкальских казаков.

Почему не сказать, к чему могли быть причастными казаки? Например, на Дальнем Востоке они не только следили за границей, но и исполняли функцию охранения при тюрьмах и каторгах. Если кто-то будет думать, что это не так, тогда на кого возлагались подобные обязательства? Константин Седых на своё усмотрение, опять же, описал присутствие каторжан в Забайкалье, наделив их стремлением к бегству. Всё-таки не нужно забывать, каков процент был именно у каторжан, находившихся в заключении по обвинению в политических преступлениях.

Следующее осмысление произведения начинается с вестей о новой войне — Первой Мировой. Согласятся ли казаки на очередную авантюру царя Николая? Памятуя, как прежнюю — с японцами — он проиграл. Но большее осмысление начинается с ростом революционных настроений. Тут-то и должен был Константин Седых показать, насколько казачество разделилось в представлениях о должном быть. Если старшее поколение отстаивало позиции сохранения царской власти, то молодёжь видела смысл в установлении большевистских порядков. То есть не красное и белое движение сталкивалось в Забайкалье, а поколение шло на поколение. Старшее поколение не принимало революционных порывов и по той причине, что казачество сходило на нет, прежние казаки становились обыкновенными рабочими, крестьянами, либо солдатами. Вот поэтому и говорилось о том, насколько Константин Седых выражал радость за отмену казачества. Оставалось только понять, зачем он так долго развивал повествование изнутри, чтобы в конце забить гвоздь в крышку гроба.

Разумеется, читателю всё и без лишних объяснений понятно. Такой являлась историческая справедливость, безжалостная ко всему, чему суждено остаться в прошлом. Но о былом нужно помнить, потому как иначе воспоминаний вовсе не останется. Итак, по прошествии времени, региональная история практически полностью стёрлась из памяти, мало кто имеет стремление о таком знать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Роман «Переяславская рада» состоит из двух частей. За первую часть Натан Рыбак был удостоен Сталинской премии. В произведении раскрывается путь, пройденный казачеством во главе с Богданом Хмельницким до объединения с Русским царством. Натан Рыбак рассмотрел все аспекта, чтобы у читателя сложилось правильное понимание происходившего в прошлом. В первую очередь, тяжёлое положение по отношению к Польше, считавшей казачьи территории за свои владения. Не менее тяжёлое положение складывалось из-за соседства с Османской империей. Но самое главное для казаков, что и определяло их пристрастия, — это православная вера, из-за чего они и стремились воссоединиться с Русью. Именно таким образом Натан Рыбак брался повествовать, в чём был прав, в тот исторический период для казачества не существовало иного пути, поскольку не будь объединения с Русским царством, случилось бы поглощение Польшей, что тогда большей частью казаков воспринималось за недопустимое.

Но речь про непосредственное объединение с Русью пойдёт во второй части романа, которая не столь интересна для читателя, которому важнее понять именно мотивы вручения Натану Рыбаку Сталинской премии. Что же такого рассказал писатель, если удостоился столь важной государственной награды? «Переяславскую раду» Натан Рыбак писал на украинском языке. Соответственно должен был последовать перевод на русский язык. И без этого Сталинская премия присуждалась, достаточным считалось заслушать мнение авторитетных украинских литературных деятелей. Тема поднималась действительно важная, ещё и с аспектом изучения народной среды, восстававшей против господства королевской власти. Что же до стремления к власти царской, то это совсем другое, так как русский царь принимал в состав государства казачество на правах широкой автономии. По своей сути, казачество оставалось при своём, только теперь более спокойное за пограничные споры с поляками и турками.

Пока по сюжету объединения не случилось, следовало описывать беды казачества, вынужденного постоянно бороться за право на независимость от чужого мнения. Не проходило дня, чтобы не разгорелись жаркие споры между панами, решающими раз за разом усиливать давление на Сечь. Этот аспект становился очень важным для повествования, и читатель то обязательно понимал, наблюдая не столько за стремлением поляков обладать, сколько за хищным взглядами шляхты. Оставалось понять, насколько Польша агрессивно действовала по отношению к казачеству, поскольку нуждалась в знании, что казаки не будут совершать неожиданных нападений, чего от них всегда ожидали. И Польше было бы спокойней, определись казачество, под чьей им властью находиться. Вполне очевидно, гораздо лучше, если столь непредсказуемая человеческая стихия встанет под панские стяги, отчего будет проще строить политику по отношению к Русскому царству и Османской империи.

Как повествует Натан Рыбак? Он взялся рассказывать в хронологическом порядке. Все события, происходившие в жизни Богдана Хмельницкого, соответствующим образом зафиксированы, либо имеются свидетельства, позволявшие судить определённым образом. Ежели так, то и повествование разворачивается перед читателем как целое полотно, раскрывая не сами чувства и мысли людей, скорее отражая ход исторических процессов. Большей частью приходилось повествовать о разладах казаков с Польшей, между которыми и происходила основная борьба. Понимая же казачество в качестве свободолюбивого народа, то довольно очевидно, казаки могли сопротивляться бесконечно долго, ни на чью власть не соглашаясь, кроме как ставя над собою избранного ими же гетмана.

Сможет ли читатель лучше понять происходившее в прошлом? С помощью книги Натана Рыбака — самую малость. Затруднение возникает по причине существования разных взглядов, ведь были казаки, согласные на владычество шляхты над Сечью.

Автор: Константин Трунин

» Read more

У «Весны на Одере» есть две части. Первая — удостоилась Сталинской премии, вторая — нет, поскольку после смерти Сталина данная премия не вручалась. Но была бы она такой почести удостоена? Вопрос, на который нет необходимости отвечать. Лучше посмотреть, к чему проявили внимание, когда обращались к тексту произведения, считая его достойным ведущей государственной литературной награды. Тогда Казакевич уже успел себя зарекомендовать, написав пронзительную повесть «Звезда», рассказав о том, как погибла группа разведчиков, с самого начала понимавшая — вернуться не получится, но они обязаны добыть ценные сведения. Теперь Эммануил писал на другую тему, говоря о коренном переломе в войне. Вернее, о той стадии, когда падение Третьего Рейха казалось очевидным. Советские солдаты пересекали границу Германии, сами не веря, насколько подобное оказалось возможным. С этого и начинается повествование.

Как вообще воспринимать перелом в войне? Каким образом соотнести перенесённые страдания народа с должным вскоре произойти? Куда деть мысли людей, рвущихся истребить нацистскую заразу в её самом главном логове? Казакевич рассказывает, насколько считалось важным защищать родной край, люди вступали в ряды Красной Армии, готовые дни и ночи проводить в окопах, отбивать атаки врага, самим идти в атаку, занимать вражеские траншеи, сражаться за уничтоженное врагом прошлое и попираемое им настоящее, воздать за всё, к разрушению чего приложил руку солдат Третьего Рейха. Но разные были судьбы у бойцов, кого-то отправляли в тыл, заставляя служить зенитчиком в глухой станице. И о таком Казакевич посчитал нужным рассказать.

И вот человек возвращается на Донбасс, приходит к себе… и не видит родных. Где они? Кого-то убили, родную же дочь угнали в Германию. Как теперь быть? Только вперёд, воевать до последней капли немецкой крови. Уже не получится отсидеться в глухой станице, куда не пошлёт никакое командование, поскольку человек пребывает в горе, с которым он должен справиться самостоятельно.

Казакевич ставит перед читателем вопрос: зачем немцы продолжают сопротивляться, когда исход предрешён? И немцы отвечают, указывая на необходимость исполнения приказов. Неужели Казакевич полагал, будто немецкий солдат не был уверен, что сможет добиться нового перелома в войне? Или может Казакевич забыл, почему немцы вообще развязали Вторую Мировую войну, отчего они не могли согласиться снова оказаться на положении всеми презираемых в Европе, о кого будут вытирать ноги. Поэтому немцы продолжали сражаться, хотя бы собственной смертью доказав право Германии на достойное к ней отношение. Казакевич до таких выводов не доходил. Но, как бы оно не было, немцы сопротивлялись. И будут сопротивляться после подписания мирного договора, не способные согласиться с необходимостью смириться перед унижением.

В «Весне на Одере» описано взятие Берлина. Эммануил подробно изложил, каким образом советские войска продвигались по городу. Было принято решение использовать танки и пехоту одновременно. Причём, пехота шла низом, тогда как танки расстреливали только крыши. Для пущей собственной важности Казакевич возьмётся размышлять о безысходности для Третьего Рейха, причём ведя беседу от лица Гитлера. Концом повествования будет взятие Рейхстага.

Остаётся сообщить о том, в какой манере Казакевич повествовал. Эммануил рассказывал, прибегая к полагающемуся для тех лет пафосу. С именем Сталина было связано абсолютно всё: он давал людям надежду, и он позволял каждому ощущать необходимость им совершаемого на благо страны. Неважно, насколько это так или нет, важен лишь итоговый результат, достигнутый общими усилиями, пускай и верили люди тогда в правильность всего, что делал именно Сталин.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Победа над Третьим Рейхом вознесла Советский Союз. С помощью Германии, или без, государство Иосифа Сталина получило контроль над желаемой территорией, даже больше. И страны, входившие в сферу интересов, не могли воспрепятствовать свершившемуся. Но были и те, кто горячо приветствовал социалистическую власть, всячески восхваляя, в том числе и мудрость Сталина. Тогда никто не думал, каким образом это станут воспринимать потомки, скорее всего от такого прошлого стараясь откреститься, невзирая ни на какие обвинения, в том числе и в пособничестве правительству Третьего Рейха. Поэтому книги, вроде художественных трудов Вилиса Лациса, — это отражение событий, когда-то происходивших. Неважно, с каким настроем смотреть назад, нужно научиться понимать, что иного прежде быть не могло. Не случись одних лиц, мы бы сохранили в памяти других, но преследовавших точно такие же цели.

В любом противостоянии нужно очернять противника. Это только в сказках рыцари пробуждали драконов, никогда не нападая на спящих созданий. Эти же рыцари всегда нападали на соперника, когда тот готов им дать отпор, иначе победа над ним не считалась за достойную. Если бы войны происходили по точно такому же сценарию, может и мир мог быть другим. Только люди уже привыкли, что нет единственной правильной модели поведения, так как всякого честного соперника всегда проще одолеть, навяжи на него порочащий ярлык. И пусть в советской форме правления имелись свои положительные черты и изъяны, настраивать против всё-таки требовалось, причём не делая различий, кто же в том повинен больше, в чём обвинялась противоположная сторона. Были такие же черты и у немецкой стороны, правда теперь уже не можешь сметь рассуждать, поскольку времена вновь изменились, отчего важным сталось говорить в угодной форме людям, иначе должный понести наказание. Вот и думай теперь, насколько человеческое общество подвержено гниению, даже делай оно нечто во благо, так как подлинного блага всё равно никогда не было и не будет.

В третьей книге Лацис показал, каким образом происходило возвращение людей назад. Некогда они бежали из родной страны, не имея другого выхода, если не желали прослыть за пособников немцев. Теперь оказывались вынуждены искать, каким образом настоять на праве подлинных владельцев, выселяя новых жильцов. Другое дело — ведение хозяйства по советскому типу, то есть следовало задуматься над организацией колхозов. Должны были появиться передовики. То есть всё сводилось к тому, чтобы Латвия стала полностью той страной, которая должна входить в сферу интересов Советского Союза, и более того — стать частью государства на праве одной из равных.

Что касается колхозов, как и прочего, — считалось делом добровольным. То есть абы кого не возьмут созидать социалистическое будущее, такое право нужно заслужить. Как и раньше, Лацис настаивал на добровольности совершаемого. Люди подлинно хотели, сами к тому побуждали других, словно большинством владело схожее желание. Оттого и выходило на страницах у Вилиса всё предельно гладко. Даже такой момент, как поездка делегации к товарищу Сталину, — особого старания описание, где вождь государства поражал людей своим видом, пленял доброжелательностью. Получалось чрезмерно поэтично, поскольку путь коммунистам из Латвии Сталин освещал собственной улыбкой, ради которой люди оказывались готовыми бесконечно трудиться на благо всего советского общества.

Буря уходила, уступая место спокойствию. Отныне Латвия переставала жить в море из страстей, которые не покидали их край на протяжении долгого периода. Может уже в том было некоторое счастье.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Если читателю нужно сухое описание обстоятельств жизни Фонвизина, то труд Кулаковой для него вполне сгодится. Останется закрыть глаза на притягивание воззрений исследуемого писателя под нужды социалистического строя. От этого никуда не денешься, так как именно подобного рода литераторы почитались в Советском Союзе, более прочих изучались, чьё наследие оберегалось, став доступным и для потомков. А кто не был угоден социалистическому строю, те писатели остались в прошлом, может никогда более не способные приковать внимание потомка. Поэтому, как бы того не хотелось, нужно всегда уметь подходить с пониманием. Когда-нибудь будет выработан новый подход, не такой, какой был в Российской Империи, Советском Союзе или Российской Федерации, а некий иной, которому всё равно когда-нибудь быть. И раз перед читателем труд Кулаковой о Фонвизине, надо понимать творчество Дениса Ивановича именно через призму мышления автора.

Кулакова не использовала в тексте описания бытовых неурядиц. Разве нужно знать читателю, какие проблемы со здоровьем имел Фонвизин? Или какой интерес в знакомстве с письмами, когда с оными можно ознакомиться и без помощи данного исследования? Любовь смотрела глубже, стараясь разглядеть детали, доступные для внимательного исследователя. Например, разве нельзя найти в творчестве Фонвизина черты родителей? Кто-нибудь из персонажей произведений ведь должен быть похожим на отца… Пусть таким станет Стародум.

И всё-таки Любовь Кулакова использовала элементы биографии Фонвизина. Иного и быть не могло, так как показалось бы странным. Как известно, Фонвизин вёл род от иностранца, прибывшего на Русь в период Смутного времени. С той поры предки Дениса Ивановича обрусели, поэтому искать в его крови часть фон Визина становится бесполезным занятием. Говорит Кулакова и про самый примечательный момент из детства Фонвизина, когда он честно ответил учителю, что не знает ответа на заданный вопрос. Хотя, отчего бы в меру образованному человеку не знать, куда впадает Волга? В прошлом были иные дисциплины, где такого рода информация могла статься за бесполезную. Поэтому, уж лучше говорить про склонность Фонвизина к языкам, благодаря чему он и состоялся в жизни, поскольку за успехи в учёбе сразу был определён в переводчики: его труд использовался при царском дворе.

Что до творчества Дениса Ивановича, оное у современников вызывало споры. Самое главное, вокруг чего разгорались страсти, так это нежелание части общества принимать позицию Фонвизина, согласно которой иностранное произведение можно переделать, создав по русскому образу и подобию. Разве таковое не кажется кощунственным? При Фонвизине видимо до такого никто не додумался, никогда чужое не выдавая за своё, пусть и в уже изменённом виде. Но такие споры возникали в начале творческого пути Дениса Ивановича, в дальнейшем он находил силы и для своего личного творчества. Опять же, было бы желание найти сходство с заграничной литературой, либо отныне Фонвизин делал такие перемены, что быть полностью уверенным в переделке не получится.

Что до жизненных обстоятельств Дениса Ивановича, он стался неприятен царствующему лицу, сугубо из-за нахождения под покровительством Панина, вероятно считавшего, что императрице не дело занимать трон законного наследника — Павла. Что из этого вышло? Ничего хорошего. Кулакова не стала распространяться, насколько Фонвизин страдал от опалы, так и не увидев изданным собственного собрания сочинений. Но всё это лишь может дополнить повествование, как и анализ произведений Дениса Ивановича, выполненный Кулаковой.

Как итог, данный труд следует признать полезным в качестве одного из жизнеописаний Фонвизина.

Автор: Константин Трунин

» Read more

А не рассказать ли про Крылова в художественной форме? Почему бы не дать право знаменитому баснописцу прожить жизнь на страницах литературного произведения? Да как сделать то удобоваримым и не скучным? Михаил Гордин сделал попытку, наполнив содержание моментами, о которых читатель прежде нигде не встречал упоминаний. Правда то или вымысел? Таких вопросов при чтении художественной литературы не задают. Непременно понимание описываемого должно восприниматься за авторскую фантазию, пусть и имеющую в основе следование определённым моментам, без упоминания которых нельзя создать произведение о человеке, некогда жившем. Про Крылова действительно можно рассказывать с увлечением, вспоминая, какой он проделал путь, поскольку басни далеко не сразу стали его отличительной чертой.

Само детство Крылова — становление в атмосфере народного негодования. Неспроста был порождён бунт, возглавленный Пугачёвым. От восстания казаков погиб отец Ивана. Отчего не остановиться на этом моменте подробнее? Иные исследователи творчества Крылова так и поступали, но Михаил Гордин оказывался скупым на слова, не желающий растекаться мыслью по древу, излишне фантазировать и выходить за рамки допустимости предполагаемого. Какой бы художественной биография не была, всё-таки нужно опираться на общеизвестные факты. А так как про детские годы Крылова сохранилось незначительное количество свидетельств, Михаил предпочёл обходиться малым. Впрочем, таким образом он поступал в начале повествования, впоследствии всё-таки допуская домысливание.

Нельзя обойти вниманием Якова Княжнина, из-за которого Крылову пришлось иметь трудности с продвижением литературного таланта. Но кем был Княжнин? Гордин предпочёл показать этого поэта опальным подданным, должным принять казнь за растрату казённых денег. Безусловно, такой момент был в жизни Княжнина, как и его обвинение по адресу Ивана, которого он подозревал в излишне наглом вмешательстве в личную жизнь. Ведь известно, Крылов написал пьесу, в действующих лицах которой Яков узнал себя и свою семью.

О чём ещё рассказать? Про страсть Крылова к карточной игре, про его силу, про любовные стихи, подписанные первой буквой фамилии. Можно сообщить и про Карамзина, как тот путешествовал по Европе. Карамзин хорошо пришёлся к слову, поскольку «Московский журнал», им издаваемый, имел тогда единственного конкурента за читательское внимание — «Почту духов» Крылова. Насколько это так? Может и не так вовсе. Да и всему могло быть придано преувеличивающее значение, учитывая тиражи периодических изданий конца XVIII и начала XIX века. Или того вовсе не было, а то и Гордин приводил данное обстоятельство в качестве любопытного момента.

Так почему Крылов оказался в опале при Екатерине Великой? Не по причине издания журнала «Почта духов», и не по творческим изысканиям, в которых он говорил практически прямо, не прибегая к хитрости, вроде басенного изложения. Михаил Гордин посчитал, что Иван стался неугоден из-за предвзятого отношения к нему Зубова — фаворита императрицы.

Что до басен, то это поздний Крылов, познавший горькую суть правды, должной подаваться читателю в забавной форме. Как и прочие исследователи, Михаил Гордин приводил в пример некоторые басни, объясняя их суть в качестве шаржа — юмористического отображения действительности. Причём у Крылова это выходило таким образом, что не всякий оказывался способным догадаться, о чём именно шла речь в басне. А если кому то и становилось очевидным, напрямую укорить в том Крылова не мог, учитывая специфику басенного сюжета.

Пусть текст Михаила Гордина и не покажется читателю уникальным, зато позволит посмотреть на жизнь Ивана Крылова с немного другой стороны.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Кавалер Золотой Звезды» и «Свет над землёй» — одно большое произведение, за которое Семён Бабаевский получил не одну, а три Сталинских премии. За «Свет над землёй» сразу две, с перерывом в один год. Развивай повествование дальше, мог продолжить получать премии и в последующем. Так за какие заслуги Семён награждался? За демонстрацию наглядного примера, которому должны следовать люди — к правильному ведению хозяйства в колхозах. То есть не нужно иметь лишь желание, важно ко всему подходить с осмыслением совершаемого. Не абы как, а с полнейшей осознанностью. Не просто договориться о коллективном ведении хозяйства, стремиться построить подобие райских кущ, ежели такое сравнение можно посчитать за уместное. Не будет места унылому пейзажу, всё должно радовать глаз. Как минимум, облагородить территорию, проложить дороги. И не только… Впрочем, Бабаевский обо всём читателю обязательно расскажет.

Самым главным в те годы считалось электрифицировать страну. Мало какой писатель не сообщал, каких усилий стоило людям озаботиться проведением света в самые глухие места страны. У Бабаевского для этого создана отдельная история, с большим усердием им раскрываемая. Доходило до того, что люди соглашались осваивать дополнительные специальности, вроде электромонтёра, лишь бы способствовать ускорению внедрения электричества в колхозы. Ничего не могло остановить, когда возникала необходимость в максимально короткие сроки справляться с перебоями поступления электроэнергии. Семён не раз покажет, насколько люди признавали за собой вину, вынужденные простаивать, когда обстоятельства складывались против них. Чтобы такого не повторялось, люди брали на себя ещё больше обязанностей, непременно справляясь.

Тут бы остановить мгновение, крепко задумавшись. Ведь в Советском Союзе стремились вгрызаться в планету, использовать ресурсы в огромных количествах. В том числе и касательно электричества. Когда-то за счастье считали обеспечить светом каждого. Даже больше, дать свет всякому уголку, не оставив места мраку. Что случится позже? Человек одумается и начнёт экономить ресурсы планеты. Подобных мыслей не встретишь, знакомясь с произведениями советских писателей. Всё должно покориться человеку — такое мнение сквозит между строк. Да иного и быть не могло, пока горизонт ограничений для возможностей не казался очевидным. В годы написания «Света над землёй» многое казалось обязательно должным быть достигнутым, отчего и речи не возникало о другом. Тогда люди действительно могли менять русла рек и создавать подобия райских кущ, неся жизнь туда, где она не могла превзойти тысячелетнюю отсталость.

Бабаевский показал, насколько человек способен ощущать величие, совершаемое во благо прогресса. Одно только умение передвигаться по воздуху — очевидное доказательство необходимости продолжать стремиться к достижению прежде небывалого. Вот и у Бабаевского одному из действующих лиц предстоит взойти на борт самолёта, подняться в небо и испытать спектр эмоций. Семён не жалел слов для описания возникающих у персонажа мыслей. Это действительно невероятно, особенно для большей части населения страны — никогда не отрывавшихся от земли. Невероятным была и возможность соединять какие угодно сёла напрямую с Москвой. Можно было сесть на самолёт, взлететь и сойти уже в столице Советского Союза. Так разве нужно отказываться от подобного рода достижений?

Несмотря на две Сталинские премии за произведение, отдельно рассматривать части «Света над землёй» не стоит. Вполне можно было не проводить разграничений и с «Кавалером Золотой Звезды». Главное, был бы читатель, согласный внимать жизни жителей канувшего в Лету государства. Стремления, некогда важные, может быть… когда-нибудь… оживут вновь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Обратившись к опыту Толстого и Горького, Фёдор Гладков решил написать о собственном детстве. Но о чём он мог рассказывать, если происходил из крестьянской семьи? Как раз о крестьянском быте. Показать его таким, каким сумел запомнить. На деле вышло, воспоминания Гладкова получились отражением той среды, которая и должна была сформироваться в представлении граждан Советского Союза о прошлом. То есть крестьян обязательно следовало показать примечательными на грубость, невежество и отсутствие образованности, словно ничего не поменялось с древнейших времён. Гладков не стал делать исключения ни для деда, жившего порядками середины XIX века, ни для отца, просто обязанного иметь отличия в мировоззрении от старших поколений. Зато он, Фёдор, получил возможность переосмысления, пускай и прожив для того более пяти десятков лет.

Как сложились семейные порядки при деде? Всё держалось на строгости. Дед наводил авторитарные порядки, не допуская свободомыслия. Кто заговорит за столом — тому мог дать ложкой по лбу. И не так важно, что в таком духе детей воспитывали всегда, невзирая на политический строй и социальное положение. Вполне очевидно, дед отличался набожностью, чего требовал от других. Всему этому находится объяснение, ведь жил дед при крепостничестве. Да вот при нём ли? Если исходить от года рождения Фёдора, то его дед мог быть уже вольным крестьянином, когда вступал в сознательную жизнь, пусть и сохраняя верность прежним традициям. А вот отец Фёдора явно не знал власти помещика над собой, вполне эмансипированный и вольный хозяйственник, только решивший слыть за подобие своего же отца, ставший таким же авторитарным главой семьи, применяя ложку для наказания и требуя трепетного почтения к Богу.

Каким бы отец не являлся важным для семьи, сколько бы не указывал на важность своей личности, то он показывал, исходя из очевидного, — был скудоумным, неграмотным и не представлял собою того, о ком можно говорить с гордостью. Мать Фёдора он бил жестоко, чаще даже без причины, дозволял грубить и кричать. Однажды случилось и вовсе непонятное для понимания личности отца, он пошёл против заведённых дедом порядков. Может понял, насколько жизнь меняется? Или не понял, просто жил таким образом, каким ему казалось нужным? Всё-таки ведь должен был наступить перелом в сознании крестьян, когда годы шли, а уклад не менялся, хотя наступили другие времена, требующие находить возможности, дабы прокормить семью, так как сидеть за пазухой у помещика больше не получится.

Что до самого Фёдора, если он писал подлинно о себе, то детство его прошло в тяжёлом труде, какой знаком каждому крестьянскому сыну. К девяти годам Гладков обладал всеми знаниями, благодаря которым знал и умел практически всё, требующееся от крестьянина. Имел он представление и о народных приметах, по которым протекала крестьянская жизнь. Фёдор умел боронить, не пользуясь помощью взрослых, в нужных случаях применял травы, когда к тому появлялась необходимость, используя и другие знания, поскольку понимал, насколько необходимо это знать, ибо наступления другой жизни тогда ожидать не приходилось.

Как же быть читателю? Следует ли знакомиться с воспоминаниями Гладкова? При желании ознакомиться с тем крестьянским бытом, на благости искоренения которого настаивала впоследствии советская власть, то читать нужно. А ежели мысль не принимает допустимости подобного среди населения Российской Империи, будто и не было эмансипации крестьян, и деятельность славянофилов ни к чему не привела, то лучше к произведению Гладкова не обращаться.

Автор: Константин Трунин

» Read more