trounin.ru

Возвращаясь к письмам Булгакова, следует ещё раз отметить переход от работы на периодические издания к иной сфере литературной деятельности. Михаил возвращался к тому, с чего и начинал: к написанию пьес. Уже не безликий автор, прикрытый псевдонимами, он становился источником проявляемого к нему интереса. Именно в 1926 году к нему придёт с обыском ОГПУ. Он более не сошлётся на малую значимость среди советских литераторов. Отнюдь, к таким людям лично Сталин не звонил. А к Булгакову отмечено несколько звонков, в один из которых Михаил не мог поверить, самолично перезвонив в приёмную, получив ошарашивающее его подтверждение. Правда звонки будут через несколько лет.

В мае 1926 года Михаил писал Волошиным, сожалея, что не может вырваться из Москвы и приехать к ним в Коктебель. Через четыре дня сотрудники ОГПУ обыскали его квартиру. В ответ на это Булгаков написал заявление, прося вернуть рукопись «Собачьего сердца» и дневник. В июне пришлось утрясать моменты постановки «Белой гвардии», для чего Михаил писал совету и дирекции МХАТ, соглашаясь убрать сцену с Петлюрой. Потребовалось и изменять название на «Дни Турбиных», так как пьеса опиралась не на весь роман, а на определённые его эпизоды. В том же месяце Михаил написал заявление на имя председателя совета народных комиссаров, уведомляя об обыске ОГПУ, снова прося вернуть изъятое.

В июле Михаил столкнулся с очередным затруднением. Планируемая к постановке Вахтанговским театром «Зойкина квартира» требовала внесения изменений. По этому поводу Булгаков писал режиссёру Алексею Попову, недоумевая, как четырёхактную пьесу можно сделать трёхактной. Соглашаться Михаил никак не хотел, прямо говоря: заниматься этим не будет. К августу Михаил передумал. Он согласился с требованиями и внёс соответствующие изменения. В том же августе в послании к Вересаеву — просил его больше отдыхать.

Двадцать второго сентября Булгаков был вызван на допрос в ОГПУ, протокол которого ныне доступен и для читателя. Дело касалось возведённой против Михаила хулы, чем злопыхатели планировали сорвать премьеру пьесы. Булгакову приписывались симпатии к белому движению, особый интерес представляли годы жизни во время революции и гражданской войны. И Михаил соглашался: он проявлял критическое отношение к Советской России, его симпатии были на стороне белых. Он же говорил, что не может писать о нуждах крестьян и рабочих, так как далёк от этой темы.

В октябре отправлено письмо с заявлением на имя Луначарского с просьбой вернуть изъятое. В том же месяце пишет письмо Вересаеву, просит прощения за долгий возврат одолженных средств, негодуя на кредиторов, лишивших его заработанного на постановке «Дней Турбиных». Дополнительно Михаил сообщил об очередном вызове на допрос в ГПУ. К тому же он был уверен — за ним установлена слежка. Ноябрьское письмо к сестре Надежде касалось бытовых дел, последующие послания — это приглашение на представления пьес, Михаил раздавал билеты.

В феврале 1927 года Булгаков выступил в театре Мейерхольда, о чём сохранилось письменное свидетельство. Михаил обратился с резкой критикой на резкую критику. Он выражал непонимание недопониманием. Иначе сказать не получится, кроме использования приёма тавтологии. Булгакова обвиняли в том, в чём он вины не видел. Проще говоря, на него возводили обвинения, не стремясь убедиться в их обоснованности. Громко звучали слова о симпатиях к белому движению, о попытках скрыть их, изменяя название произведения с ярко выраженного на нейтральное и блеклое. По каждому пункту Михаил высказывал взвешенное суждение. Основной же укор критикам — они не знают эпохи 1918 года.

В ноябре Булгаков писал во Всесоюзное общество культурной связи с заграницей. В первом письме он просил выполнить переводы его произведений. Во втором — отчитывался о непричастности к уже появившимся за границей переводам. Он никак не связан с неким Каганским, будто бы действующим от его имени.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В начале 1923 года Михаил надеялся на улучшение ситуации в стране, об этом он писал сестре Вере. А к сестре Надежде обращался с жалобой на опустошённость и одиночество: он болен, всеми брошен, его угнетает ревматизм. В апреле он писал Павлу Садыкеру — директору берлинского издания «Накануне» — касательно проявленного им интереса к публикации «Записок на манжетах». В августе обращался к Юрию Слёзкину — товарищу со времён жительства во Владикавказе — рассказывая, как отправил «Дьяволиаду» на одобрение, и упомянул случай о посещении им Всероссийской выставки национальностей, где знатно поел на двоих, выставив за то счёт изданию «Накануне», заказавшему материал.

В 1924 году Булгаков отправил два письма Петру Зайцеву — работнику издательства «Недра» — в том числе и ныне утраченный текст наиболее полного варианта «Записок на манжетах». Во втором послании он сообщал, что лежит с припадком аппендицита. Обращался и к Илье Кремлёву — писателю — прося вернуть ему рукопись с редакторской оценки. Сохранилось также письмо бытового характера к Надежде. В том числе до нас дошла собственноручно написанная записка, составленная в ожидании Петра Зайцева. Её текст короток: упоминается телефон Вересаева, два раза повторяется слово «туман», задаётся вопрос о существовании загробного мира и выражается надежда получить завтра деньги. Помимо записки, сохранилась малая автобиография, составленная в том же году: родился, учился, ехал в поезде, написал рассказ, предложил в издательство, его приняли и опубликовали, стал сочинять фельетоны и пьесы, начал работать в различных газетах, возненавидел редакторов (ненавидит их до сих пор), «Записки на манжетах» купило немецкое издательство, но не опубликовало, сам он создал крупное произведение «Белая гвардия».

К 1925 году относится первое послание Максимилиану Волошину. Булгаков интересовался мнением о «Белой гвардии». Волошин радовал его, сравнивая ранние творческие изыскания Михаила с аналогичными первыми литературными опытами Достоевского и Толстого. Приглашал Максимилиан Булгакова приехать к нему в Коктебель. Собственно, Михаил и писал ответ с согласием. А через месяц отправил второе письмо, уже с благодарностью за оказанный ему приём. Октябрём датируется послание Василию Лужскому — одному из руководителей МХАТа. Возникла необходимость поставить на сцене «Белую гвардию». Но как? Ежели против выступал непосредственно Луначарский — нарком просвещения — видевший в подготавливаемой к постановке пьесе обывательщину. Казалось бы, когда писателем интересуется одно из главных ответственных лиц в государстве, его положение приобретает особое значение. Но Булгаков не чувствовал своей значимости, потому, когда его пригласили стать участником литературной выставки, он ответствовал во Всероссийский союз писателей, что такого права не заслуживает, за его плечами малое, он готов предоставить текст «Дьяволиады», а собственный портрет придавать огласке не решается.

Следующее послание во Всероссийский союз писателей направлялось в конфликтную комиссию. И с этого момента следует отслеживать последующие бедствия Михаила в плане невозможности контролировать зарубежные издания написанных им произведений. Булгакову отказывались возвращать текст на «Белую гвардию» в закрывшейся газете «Россия». Кроме того, роман стал выходить за границей. Важно понимать, согласия на то он не давал. В дальнейшем Михаил будет безуспешно бороться с нечистыми на руку предпринимателями, совершенно не способный оказать противодействие — уже не только из-за самой «Белой гвардии», но и любого его творчества вообще.

В декабре Михаил писал поздравительное письмо Викентию Вересаеву, радуясь его сорокалетнему юбилею. Он выражал уверенность — пройденный путь не может быть напрасным, книги продолжают жить и будут жить ещё долго.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Творчество писателя отчасти помогает понять его желания и устремления. Гораздо больше остаётся нереализованным. Можно браться и бросать, не доводя даже до реализации. Как пример, идея Булгакова составить справочник всех современных писателей. Для этого он обратился через периодические издания с призывом выйти с ним на связь. Это привело к интересу со стороны ОГПУ. В квартиру Михаила пришли с обыском, изъяли рукописи, в числе которых был и личный дневник. Именно о его судьбе печалился Булгаков, прилагая усилия к возвращению изъятого. Более он хотел получить обратно дневник, поскольку в нём содержалась информация, требуемая ему для продолжения творческих изысканий. Дневник был возвращён, но Михаил твёрдо решил отказаться от продолжения ведения личных записей. Сам дневник он уничтожил. Утраченные части получилось найти лишь в виде копий в архивах на Лубянке.

Но так ли важен тот дневник? Возможно, в нём содержались свидетельства, не подлежащие разглашению. Остальное, опубликованное в более-менее полном объёме, увидело свет в 1997 году. О чём писал Михаил? Прежде всего о ситуации в России. Страна голодала, сам Булгаков прозябал, не имея возможности не только худо-бедно питаться, но и приобретать одежду и обувь на замену сношенным. Так в 1923 году он писал, что годом ранее валенки пришли в совершенную негодность, а заменить их нечем. В 1922 говорил о стоимости хлеба — двадцать тысяч за буханку. И это при заработке в сто двадцать рублей за представление в театре на окраине, куда Михаил устроился на работу. Порою по три дня он ничего не ел. И немудрено ему было слышать, как в стране процветал каннибализм, вплоть до того, что родители поедали детей. Через несколько лет он писал уже совсем о других ценах: теперь французская булка стоила семнадцать миллионов. Схожая ситуация складывалась в Германии, там денежный знак стремительно худел, отчего немцы жили при подобных условиях гиперинфляции.

В остальном, дневник представляет из себя хронику событий. Булгаков узнавал новости и сам с собою о них размышлял. Он говорит о московском наводнении 1923 года, когда утонуло несколько женщин. Сообщил и о притеснениях патриарха Тихона, об образовании большевиками раскольнической церкви, бравшей бразды правления над православными храмами. Говорил и про крах коммунистического движения в Болгарии, о готовящемся нападении Германии на Польшу. К 1924 году упомянул Троцкого, про его высылку. Есть сообщение про сумасшедшую из Франции, что ходила с оружием и желала кого-то убить. Вероятно, подобного рода информация могла быть использована для фельетонов.

Из насущного нужно выделить следующее. Булгаков страстно хотел сменить место жительства. Если не за границу уехать, то хотя бы переехать на другую квартиру. Он бы и душу дьяволу продал, чтобы обеспечить спокойствие, в котором он сможет плодотворно созидать. Из литературных предпочтений Михаил назвал «Последнего из могикан», находя на страницах отражение себя. Иногда упоминал Бога. Есть даже свидетельства о намерении слыть за склонного к верованию человека, ибо посещал религиозные учреждения. Говорил и про здоровье: артрит разрушал его колени. Что до медицинской практики — к ней Михаил зарёкся возвращаться.

Таково содержание дневника, доступного современному читателю. Знать о его наполнении не так важно, вполне хватит и знакомства с письмами. Касательно же летописных свидетельств, оные доступны и вне написанного Булгаковым текста. Единственное нужное к пониманию — гиперинфляция, редко упоминаемая при рассмотрении существования советских граждан в двадцатых годах. Казалось, что великий сталинский перелом при головокружении от успехов был зрим, а на деле он и близко не казался достижимым.

Автор: Константин Трунин

» Read more

С творчеством Булгакова читатель может знакомиться, начиная с 1914 года. Ещё не писатель, даже близко о том не помышляя, скорее ещё студент, собирающийся закончить медицинский университет, Михаил писал письма сестре Надежде. Он сдавал экзамены, получал отличные отметки и переполнялся ожиданиями. Не против был бы посетить и Москву, где встретиться с сестрой. Михаил был уже год женат на Татьяне Николаевне, потому первое письмо получилось написанным в соавторстве. Второе письмо Надежде датируется 1915 годом, Булгаков узнавал, когда она навестит их в Киеве. В 1917 году переписка с Надеждой продолжалась. Михаил закончил учёбу, получил звание ратника и был готов к военной службе. У него получилось приехать в Москву, но сестру он там не застал — она вышла замуж и переехала в Царское село. Сам Булгаков слал письма из Вязьмы, но ответ на них не получал, из чего он решил, что у сестры нет желания с ним переписываться. В последнем послании за 1917 год Михаил сказал, что собирается получить отсрочку от службы, поскольку болен истощением нервной системы.

1921 год — Булгаков во Владикавказе. В феврале он написал письмо кузену Константину. Радовал его удачей на литературном фронте. Написанные им фельетоны взялись публиковать периодические издания. Более того, он успешен и в драматургии. К его пьесам проявляют интерес. «Дни Турбиных» ставят в театре. Прочие пьесы на рассмотрении на конкурсе. И тут стоит обязательно сказать о судьбе этих ранних пьес — они будут уничтожены самим Михаилом. Даже «Дни Турбиных» — далеко не то произведение, которое будет ставиться много позже. С похвальбой себе Михаил в том письме упомянул и о приглашении его лектором в местный университет.

Прочие письма за 1921 год — ворох бытовых проблем. Михаил просил Надежду перебрать вещи, пока не съела моль, ей же рассказывал про написанные пьесы, называя их хламом. К концу года вернулся обратно в Москву, снова не застав Надежду. Дела у него пошли в гору, заработок его составляет три миллиона, начал нормально питаться. Но читатель должен заранее знать — в стране разразилась гиперинфляция. Цены за день могли значительно изменяться в сторону увеличения, поэтому Михаил спрашивал Надежду, желательно в подробностях, какие цены ныне в Киеве. В том же году Булгаков писал другим сёстрам — Вере и Варваре — радуя достигнутыми им успехами.

С 1922 года Михаил начал приучать родственников заботиться о его литературных трудах. Так Надежду он выспрашивал про киевские газеты, можно ли туда пристроить фельетоны. Если ответ удастся получить положительный, он готов высылать требуемый материал. В последующем письме давал инструкции, как узнать нужные ему сведения. Прилагал один из фельетонов, повествующий о его первых днях в Москве. Соглашался стать репортёром для киевских изданий. К марту сообщил о работе в крупной газете, заработке в сорок миллионов и быстром росте цен: масло днём стоит шестьсот рублей, к вечеру уже шестьсот пятьдесят. За тот же год о злокачественном ценообразовании он писал и Вере.

Теперь читатель волен сформировать первое личное мнение о Михаиле Булгакове, не оглядываясь на само литературное творчество. Не может быть ясно, какова направленность его произведений. Нет и намёка на работу над крупной или средней формой. Михаил принимал на себя обязательства подёнщика, выполняя кратковременный штучный товар. Особых надежд он не питал, поскольку всё заработанное нивелировалось за счёт гиперинфляции. В качестве драматурга молодой Булгаков так и остался неизвестным, навсегда похоронив ранние опыты. Он же сам после надеялся, чтобы те пьесы никто и никогда не нашёл.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как начать так, чтобы заинтересовать читателя? Согласно заветам Чернышевского: требуется удивлять! Потому нет ничего лучше, чем с первых строк представить вниманию фигуру Сталина, опечаленную складывающимся положением дел. Время шло с двадцатых на тридцатые годы, а гордиться нечем. Россия лежала в руинах, союзные республики испытывали негативное воздействие советской власти. Невзирая на это, Сталин измыслил идею объявить о свершившемся великом переломе. Рядовой житель узнавал, что, оказывается, улучшения должны быть заметны повсеместно. В каждой сфере отмечался рост. Потому и обозначился год великого перелома, пусть и должный обязательно восприниматься с сомнением. Однако, проникнувшись успехом, тот рядовой житель начинал трудиться продуктивнее, стремясь становиться всё лучше и лучше. Оттого и начнут вскоре появляться стахановцы. Пока же, для будущих свершений требовалось задействовать человеческий ресурс. Где его взять? Страна переполнится лагерями. Кажется, читатель заинтересовался. Значит далее можно писать о чём угодно.

Надеяться на сознательность граждан нет необходимости. Всё следует насаждать силой. Крестьяне не могут быть разумны, ибо в их среде кулачество и сосредоточено. Так ли? Склонный к труду на земле найдёт возможность им заниматься всюду. Хоть сошли его на север, хоть на целину. Как бы не думали о точке зрения Сталина, предпринимаемые им меры меняли мировоззрение людей, с истовым желанием шедших на требуемые от них жертвы. В результате Советский Союз пережил массовые миграции населения, чего добровольно в цивилизованном обществе не происходит. Но Белов обратился к другой теме. Его заинтересовала каторжная судьба заключённых. Ведь без дела в лагерях не сидели, обязательно занимаясь полезным для развития определённого региона трудом. Что же, тому не способствовали комфортные условия существования, посему естественно читателю показываются тяготы вроде вшей, антисанитарии и тесноты.

Только зачем поднимать страну, бывшую и до того первой? Разве мало добывалось хлеба? Так зачем говорить, будто теперь его стало мало? Население должно жить в иной действительности, нежели есть. Пусть крестьянин трудится, создаёт ещё больше — излишки найдут применение. Главное сохранять у людей стремление к достижению лучшего. Ежели представить, что всё отлично, то чем тогда мотивировать? Белов мог и не утверждать, будто Россия после революции оставалась на ведущих позициях. Отнюдь, именно по той причине Сталин на первых страницах произведения и пребывал в унынии, не умея сладить с продолжавшимся спадом. Белов, в свою очередь, осуждал свершившееся, отнявшее у людей ими достигнутое. Впрочем, без рассмотрения нюансов таковой разговор ничего не значит.

И всё же, как бы Белов не описывал былое, у читателя создаётся неизменное ощущение идиллии. Сталин прослыл кровавым диктатором, уничтожавшим население, одновременно с тем добиваясь для страны могущества. Кажется странным так рассуждать, однако, требовалось сперва изменить как раз мировоззрение людей, поскольку иначе ничего бы не удалось добиться. Не по той ли причине советский гражданин, хотя бы в год великого перелома, стал восприниматься энтузиастом, готовым поступать сугубо на благо государства, забыв о личных предпочтениях? А кто не хотел по доброй воле, того заставляли силой. Вот и потонула страна в крови. Ужасная получалась идиллия. Но! Так ли плохо жить в плохих условиях и в великой стране, нежели жить так же плохо и в плохих условиях, но в стране, лишь намекающей на своё величие? Надо понимать и то, что начинал и продолжал писать Белов произведение в не менее зримый год великого перелома, но уже с утратой былых ценностей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Во второй части «Вечных спутников» Мережковский поместил критические разборы творчества русских писателей и русской литературы вообще. Брался он за наиболее маститых, по его собственному такому разумению. Ещё в 1889 году Дмитрий взялся написать труд о «Преступлении и наказании» Достоевского. Делал то он в духе классического понимания критического искусства, то есть разбирая текст на мельчайшие составляющие и выискивая нечто, к чему и сам писатель не прилагал раздумий. Навешав обвинений во грехе одним, сняв таковые с других, Мережковский словно выполнил поставленную перед собой задачу. Хотя, кто скажет, что подобного качества разборы понравятся читателю? Всегда нужно задавать тему для мысли, никак не подсказывая должные быть извлечёнными выводы. Дмитрий считал иначе, буквально разжёвывая, словно боясь оказаться неправильно понятым.

В 1890 году Дмитрий взялся за разбор творческих изысканий Гончарова. Сему писателю Мережковский отвёл особую роль — созерцателя пустоты. Чем занимался Гончаров во время шторма, застигнувшего его у берегов Японии? Нет, он не восхищался красотой буйства природы. Наоборот, Дмитрий в том уверен, Гончаров выразил возмущение подобным мерзким нравом стихии. Не следует воспевать грандиозное, якобы думал Гончаров, в чём Дмитрий был в той же мере уверен. Не потому ли и был написан «Обломов»?

В 1891 году Мережковского заинтересовал Майков. Этот поэт происходил из семьи литераторов и художников, среди его предков — Нил Сорский. Воздав хвалу за создание прекрасных стихотворений, Дмитрий нашёл и за какие отступления от истины осудить. Например, ему не понравились представления Майкова о ранних христианах: ханжа на ханже. А какими они должны были быть? Разумеется, ревностными верующими, готовыми принять за веру мученическую смерть.

К 1893 году Дмитрий публикует трактат «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы». Ему казалось обязательным разыскивать скрытое от обыденного человеческого восприятия, принимая за действительное выдаваемое напоказ. Разве мог брать мир Тургенева, Достоевского, Гончарова и Толстого? Отнюдь, они пребывали в постоянной вражде, в доказательство чего Мережковский приводил собственные измышления. Продолжая размышлять, Дмитрий пришёл к убеждению: всё продаётся и покупается. Если публика жаждет определённого — её интерес будет удовлетворён. Причём неважно, в ущерб ли литературы это будет сделано. Апофеозом трактата стало превозношение Гаршина, показываемого в качестве идеального русского писателя.

В 1896 году рассмотрено значение творчества Пушкина. Сего писателя ни с кем не сравнишь, ничего плохого о нём не скажешь. Что о Пушкине тогда сообщить? Прежде всего, он — человек печальной судьбы. Своё больное сердце ему не позволяли лечить у европейских докторов, вместо них ему предлагали лучшего русского специалиста в медицине, правда по части свиней. То есть Пушкину посоветовали лечиться у ветеринара. А почему Пушкин однажды опубликовал повести под именем Белкина? Очень просто, он ожидал встретить негативную реакцию Булгарина, чему не желал становиться свидетелем. В порыве потока произносимых слов, Мережковский вскоре забыл про самого Пушкина, переключив внимание на Байрона и Шекспира. Даже упомянул Толстого.

Много позже, уже в последующем, во вторую часть «Вечных спутников» была включена речь про Тургенева, датой публикации которой стал 1909 год. Что скажешь о данном писателем? Он имеет огромное значение для русской литературы, но его заслонили от читателя Толстой и Достоевский. А что сказать про «тургеневских девушек»? Таковых, разумеется, не существует. Может Дмитрий не представлял женщин, способных жить ради убеждений любимых ими мужчин? И красотой они не блистали, зато умели притягивать мужское внимание. А может и сам Дмитрий оказался всё-таки неверно понят.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Свои крупные прозаические произведения Херасков писал на тему жития древних. Но он настолько желал воплотить в жизнь взаимосвязь между былым и настоящим, что всерьёз подобные фантазии воспринимать не стоит. Впрочем, отчего бы не искать предков славян среди вавилонян или египтян? Михаил всего лишь предполагал, не претендуя на правдивость. Да и кто может говорить о столь давних событиях с твёрдой уверенностью? Например, главным героем повествования является Кадм. Это тот, чью сестру — Европу — похитил Зевс в образе быка. Его дедом был Посейдон. Он сам основал город Фивы в Беотии. Он же — прапрадед царя Эдипа, печально известного женитьбой на матери и убийством отца. Супругой Кадма выступает Гармония — дочь Афродиты и Ареса — богиня согласия и счастливого брака. Поэтому не следует искать подтверждение описываемого в произведении. Читатель бы о том и не задумался, не реши Херасков изыскивать корни славян в столь спорном мифологическом эпизоде.

Боги богами, но есть ли боги, когда нет иного бога, кроме самого Бога? Не Зевс похитил Европу, то сделал владыка Крита, именуемый Таурусом, то есть быком. А если так, то следует отправляться на Крит. А чем остров знаменит? Лабиринтом! Как известно — войти в него легко, а выйти нельзя. Михаил поступил проще, связав лабиринт с аидом — посмертным местом в греческих верованиях. Дальше в сюжете будет Мавритания, Беотия, Египет и Вавилон. Уж не на творчество ли Фёдора Эмина — уже почившего — оглядывался Херасков? Действие продвигалось без возможности логически его осмыслить. И не так важно, что, говоря о древних греках, подразумеваешь не общий народ, а множество разных. Но для Михаила такого различия не существовало. Более того, греки шли быстрее в развитии, нежели известно по дошедшей до нас философии. Херасков вполне уверен, что к идее единобожия они пришли задолго до.

Если довериться Михаилу, вполне можно считать Кадма прародителем славянских княжеских родов. И в змей он и Гармония обратятся не в ставшей ему родной Беотии, а где-то среди скифов, следовательно и славян. Ему будут предлагать стать царём — от этого он откажется. Почему? Иначе нельзя. Не связана греческая мифология с прошлым славянских народов. Казалось опасным проводить параллели, доводя до критического допущения, способного разрушить бытовавшую уверенность, будто Рюрик для истории важен, якобы он — один из прямых потомков императора Августа. Всё это, разумеется, такие же вольные отступления от сюжета, каковые позволил себе сам Херасков.

И всё же Михаил писал о другом, к чему постоянно склоняются исследователи его творчества, въедающиеся в текст так, трактуя с позиций буквоедства. Им привидится утопическое воззрение Хераскова, они разберут каждое движение Кадма, выискивая им требуемое. И совершенно упустят из внимания славян. Как же быть? Искать славянский след в былом — равносильное исканию любым народом собственной причастности к минувшему. Зачем так делать? Доказать невозможно, если бы оно вообще требовалось. Отнюдь, Михаил созидал приключение, акцентировав внимание на для него занимательной теме. Просто к другому проявить интерес не получится, когда глаз выхватывает из текста момент, которому там нет места. Опять же, если не браться за идеи хотя бы того же Фёдора Эмина. И он видел след в старине глубокой. Так почему бы не согласиться? Ежели нельзя доказать, никто не сможет и привести аргументы за противоположную точку зрения. Однако, славяне были, есть и будут, какими их прошлое не представляй.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из цикла рассказов «Потревоженные тени»

Освобождение от крепостного права в России принято называть эмансипацией. Этот процесс ломал мировосприятие населявших страну людей. Ломались копья задолго до 1861 года, и было о чём спорить, как не утихал жар споров после. Всему объяснение как раз кроется в умении соглашаться с переменами, умело под них подстраиваясь. Не все оказывались к этому готовы, в результате чего часть крепостных потерялась при данной им свободе, не сумев извлечь выгоду. Другая часть не тужила и при крепостном праве, всегда изыскивая лучшие возможности и быв в услужении у барина: такие продолжили процветать, невзирая на всё сильнее разгорающийся жар споров. На самом деле, сколько бы человек не предпочитал говорить о беспокоящих общество проблемах, с одной стороны будут ратующие за негативные ожидания, с другой — за положительные. Третий вариант кажется недостижимым, поскольку оставшаяся часть настолько аморфна, что её мнение жарко спорящим оказывается безразличным. Дабы было яснее, предлагается посмотреть на воспоминание из детства Серёжи Терпигорева, специально раскрывающее для читателя понимание данной проблематики.

Был у его дяди крепостной, с детских лет живший в Петербурге. Особого внимания ему не уделяли, почти забыв о его существовании. Но вот он появился на пороге барского дома, привыкший к вольной жизни, потому допускающий излишне навязчивые действия. Как должен вести себя крепостной? Как минимум: стоять, потупив глаза в землю. Художник так себя не вёл. Он знал себе цену, гордился знакомством с влиятельными лицами столицы и был уверен, барин не сможет ему отказать в просьбе. Хотел художник испросить разрешения выехать за границу, где собирался продолжить обучение мастерству живописца. Вот тут и орошает Терпигорев читателя холодным душем. Несмотря на успехи, художник числился крепостным, а значит и человеком полноценным он не являлся. Его могли, как собаку, посадить на цепь и более из имения не выпускать, что и произошло.

Куда испарилась напыщенность? Осознание действительности больно ударило по самолюбию художника. Вместо отстаивания прав, ибо мог бежать, найти покровителей и уже никогда не возвращаться назад, он встал на скользкий путь, прослыв горьким пропойцей. Особенность социального устройства Российской Империи тех лет нельзя понять здравым умом. Но! Император Николай не допускал разговоров о том, чтобы ослабить крепостное право. И баре зверствовали. С воцарением Александра II жестоко обращаться с крепостными уже было нельзя.

Как не относись к нравам иных помещиков, судьба человека всегда оставалась только в его руках, умей он ей грамотно распоряжаться. Уж не потому ли Терпигорев ввёл в повествование описание деятельности другого крепостного? Тот никогда не тужил, снабжал барина сластями и прочими полезными вещами из столицы. Персональных выгод он будто бы не искал, умея извлечь ему нужное без особого старания. Он и барина-то уговорил выделить ему незначительный надел у проезжей дороги, на котором планировал возвести дом с торговой лавкой. Своим положением он не гордился, вполне довольный доставшейся ему долей. Вполне очевидно, отмена крепостного права на нём негативно не скажется. Наоборот, он продолжит прислуживать прежнему барину, теперь занимаясь и собственной жизнью на собственное же усмотрение.

Что касается художника — изначально он и являлся главным героем повествования. Первое название рассказа звучало как «Рафаэль — Иван Степаныч». Покажи Сергей только его печальную долю, негодовать тогда читателю, посылая проклятия на прошлое из-за творимых в пределах России зверств. Нюансы всё-таки возможны. Возможны и разговоры под другим углом восприятия былого. Например, будь у художника хозяином отец Терпигорева, а у деятельного крепостного — дядя. Тогда звучать истории в другой тональности. Однако, Сергей разумно заключил: кто не рвался к лучшему до отмены крепостничества — тот не стал к оному рваться и после.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Семнадцатый год не позволял предполагать, как будут развиваться события. Встать на верную сторону — практически сделать случайный выбор. Но человек всегда идёт за тем, кто больше и убедительнее обещает исполнить задуманное. А как быть, если за таким человеком пойти, но он не сумеет преодолеть возникших на его пути препятствий? Вот взять Тамбовщину, где случилось одно из крупнейших крестьянских восстаний под руководством Александра Антонова. Почему за ним пошли крестьяне? Он давал слово скинуть власть царя. А почему от него после отвернулись? Ленин пообещал каждому по двадцать лошадей и по сотне тысяч тракторов на страну. И Николай Вирта брался рассказать, как поднимал голову Антонов, как её затем сложил, но не показал разбитые ожидания крестьянства. Всякий, кто не желал даром отдавать хлеб, кто добивался лучшего положения хозяйства, тех объявляли кулаками и лишали всего, за что прежде они ратовали. История не знает сослагательных наклонений, оттого и нужно идти всегда до конца, кляня судьбу за пропущенный поворот к счастью. И об этом Вирта сообщил читателю, только сделав всё для того, чтобы захотелось человеку вернуться к тому повороту, где он всё равно обречён оказаться растерзанным.

Кем же был Антонов? Он стоял за правое дело, то есть за то, которое поможет России достичь лучших перемен. Да знал ли кто до Семнадцатого года, какое дело окажется правее прочих? Имелись такие политические организации, вроде партий большевиков и эсеров, придерживавшихся радикальных способов борьбы за власть. Первые вооружали население, готовя к революции, вторые устраивали акты терроризма, надеясь склонить власть имущих к требуемым им изменениям. Антонов оказался в числе эсеров, хотя во многом симпатизировал идеям Ленина. Но большевики желали абсолютной власти, не намереваясь уступать и крупицы. Те же самые большевики хотели брать безвозмездно хлеб у крестьян, не думая за него платить. Потому и вспыхнуло на Тамбовщине восстание, ибо не желали крестьяне делиться нажитым. И так случилось, что во главе оказался как раз Антонов.

Почему Антоновщина расцвела? Как и всякое крестьянское восстание — в результате неких отвлекающих событий. Касательно этого исторического эпизода — противостояние Красной Армии Белому движению. Вот и действовал Ленин словом, подготавливая почву к недовольству среди антоновцев. Бороться с большевикам бессмысленно, ввиду доставшейся им изначально мощи. Кто это понимал — те ранее перестроились. Чего не скажешь об Антонове. Когда подойдёт время для подавления — восстание будет в срочном порядке обезглавлено. Останется сообщить, какого конца удостоились предводители крестьянского бунта на Тамбовщине. Тут-то и пригодятся заготовленные Виртой сюжетные линии. Ведь гремела Гражданская война, брат шёл на брата. Так же случилось среди тамбовских семей: отец мог отстаивать интерес Белого движения, а его сыновья тяготеть к различным партиям. В итоге выжить получилось единственному, шедшему одной дорогой с большевиками, если он умел сохранить жизнь в кровопролитной борьбе.

Вирта не из простых побуждений взялся сообщить читателю именно о происходивших под Тамбовом событиях. Он сам родился в Тамбовской губернии, встретив Семнадцатый год двенадцатилетним парнем, а основные события восстания кулаков и вовсе уже будучи пятнадцати лет. Получается, он жил в окружении происходившего, усвоив для себя определённые выводы. И действительно, события в России, начиная с Семнадцатого года, это не столько кровопролитие, сколько борьба между хорошими идеями, оспаривавшими право быть названной среди них лучшей. Может из-за этого Вирта излишне не очернял антоновцев, при том слишком не вознося коммунистов. Всё-таки братья убивали друг друга, делая то из побуждения помочь России стать лучше, нежели она была при царе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Поверхностная интерпретация истории — не есть подлинное знание имевшего место быть. Карамзин брался за то, в чём он отчасти был силён, но к чему не проявлял подлинного внимания. Россия для него представала могучим государством, чьё временное благополучие стало возможно благодаря отсутствию династического кризиса и сильной центральной власти. Покуда над государством стоял единый правитель, до той поры не знать России бед. В доказательство этого он составил записку, представленную вниманию императора Александра I, долгое время остававшуюся неизвестной его современникам. Излишне вольно Николай относился к былому, возводил на государей обвинения, неизменно подводя к пониманию необходимости сохранения имеющихся достижений, достигнутых за счёт деятельности прежних правителей. Нынешнему государю не следует продолжать перенимать моральные и политические установки европейских держав, ибо у России всегда был и должен быть в будущем только собственный путь развития.

Некогда Русь была велика. И величие её созидалось едиными властителями. Не пойдут ей в пример римляне, за раздором утратившие независимость. Не пойдут и ближние соседи, вроде поляков, заигравшиеся в демократию, отчего они лишились государственности. Не станут примером и французы, некогда отказавшиеся от монархии, её же в итоге всё равно принявшие обратно. И англичане в той же мере, ранее французов казнившие королей, чтобы над ними снова стали владычествовать короли. Зачем подобное повторять в пределах России? Разве мало примеров смут, стоивших русскому народу спокойствия? Некогда князья начали резать друг друга в непрекращающихся междоусобицах — как результат: завоевание Руси монголами. Что до допущения до власти бояр, так и того хуже имеются примеры. Вот Смутное время, доведшее государство до пришествия интервентов, вплоть до коронования поляка Владислава властителем Русского царства. Хорошо, смута прошла, настало время выбирать правителя из своей среды. Кого выбрали бояре? Наиболее слабого — Михаила Романова — дабы им помыкать. Так стоит ли теперь снижать значение власти императора? Если к чему это и приведёт, то к новым бедам для России, пусть и через достижение мнимого благополучия.

Созидая логически верный вывод, Карамзин опирался на неполное знание истории. Ивана Грозного он хвалил, совершенно не понимая, из каких побуждений он проливал кровь бояр, церковников и русского народа. Бориса Годунова, наоборот, называл кровопийцей, заслуженно считаемого потомками худшим из правителей. А ведь о Годунове Николай впоследствии будет отзываться положительно, представив в качестве, опять наоборот, наиболее прогрессивного и заботящегося о народе государя.

Что до взятого Россией курса на Европу — к тому будто бы Пётр I изначально и вовсе не стремился. Словно не было подвижников, бравшихся переосмыслить существование русского человека, за своей уникальностью забывшего о необходимости соответствовать представлению о современном дне для всего человечества и каждого человека, будучи отдельно взятым. Разве брат Петра — царь Фёдор Алексеевич, рано почивший — не имел стремление к Европе? Нет, пока Карамзин не знал хорошо историю, интерпретируя сугубо по некогда ставшими известными ему обстоятельствам. В Европу Россию надоумил вести Лефорт, совершенно случайно оказавшийся в России. Как поступил в дальнейшем Пётр? Он взялся построить столицу ближе к европейским границам, для чего выбрал самое неприспособленное для того место, должное отталкивать промозглой погодой и болотами. Разве в таких местах возводят столицы? Отнюдь, выбирается красивое и благодатное место. Что же, Россия должна идти наперекор всем, поступая всегда плохо для самой себя.

До Екатерины Великой Россия падала в пропасть. Всякий поставленный во власть заботился о собственном кармане. И даже после Екатерины пропасть разверзлась вновь, ибо император Павел оказался истинным тираном, равным которому в истории государства был лишь Бирон, тогда как никто более с ними сравняться не мог. Уж таково об этом мнение Карамзина! Но и при Екатерине народ на озлобился на правительницу. Случилось то согласно обретения населением России пресыщенности. Когда человек забывает о плохом, он и в хорошем видит сугубо негативное. Не означает ли это, что заботиться о благосостоянии страны следует, но всё-таки держать людей в узде, ибо должны знать цену для них делаемого? Пусть император Александр о том задумается, покуда взятый им курс на либерализацию не привёл к похожему озлоблению населения.

Опять же, говорить о Павле требовалось осторожно. Но как, ежели был он тираном? Он награждал без заслуг и казнил без вины, армию превратил в капральщину. Такой болид горел ярко и сжигал сам себя, отчего оставалось дождаться, когда он начнёт угасать и потухнет окончательно. Власть такого государя требовалось терпеть, так как лишать властных полномочий правителя нельзя. Ведь кому дать подобное право? Чем тогда он будет отличаться непосредственно от самого Павла? И даже теперь, задумавшийся об ограничении власти, Александр должен понимать: во-первых, государь должен быть один; во-вторых, если в стране властными полномочиями будет обладать кто-то ещё, между ними возникнет противоречие, грозящее катастрофой. Важно придерживаться единственного правила — правителю следуют всегда быть добродетельным.

Что до внешней политики, важно придерживаться собственного политического курса. Да, можно помочь Пруссии и Австрии в борьбе с Наполеоном. Но нужно помнить, уже завтра бывшие союзники задумаются о войне непосредственно с Россией. Лучше озаботиться делами внутри государства. Ни в коем случае не стоит перенимать законов прочих держав, поскольку для России они применимы быть не могут. Гораздо полезнее заняться приучением к получению образования собственных граждан, как через пятнадцать лет общество преобразуется и измыслит для себя всё, что ему требуется. Пока же, когда в Москве с трудом наберётся сто человек, грамотных в правописании, задумываться о чём-то сверх того и вовсе не следует. И на службу нужно брать умелых людей, не довольствуясь сугубо их происхождением. И прочая, и прочая, и прочая…

А вскорости Карамзин и вовсе поймёт: нет величия для русского народа без созданной для него истории величия русского народа. Собственно, над тем Николай и будет работать до конца жизни.

Автор: Константин Трунин

» Read more