trounin.ru

Что Бога вспоминать, когда дела вершат земные боги? Исчезло божественное из государства, прежде называвшегося Россией. И боги в том государстве далеко не те, какими были небожители до них. Раньше власть считалась бессмертной, переходя от старшего поколения к младшему, чаще от отца к сыну. После всё изменилось — кому хватало больше наглости, тот и брал бразды правления. Было ли тем людям до забот о нуждах страны? А если было, то они понимали, для совершения им потребного у них есть единственный шанс. И насколько таковой шанс окажется оправданным, ежели потомки его запомнят просто в качестве тридцать седьмого года? Белов подвёл повествование трилогии к неизбежному — к кровавым чисткам. Гильотина запускалась!

Год великого перелома свершился. Свершился и надлом в мировоззрении Сталина. Вождь начитался учебников по Великой Французской революции, усмотрев в былом неприятные для себя моменты. Он смело сравнивал себя с королём, действуя на опережение. Он не собирался позволить евреям положить конец его начинаниям. Он не даст накинуть петлю на шею. Нет! Сталин сделает всё быстрее. Это он даст волю маховику. Это он разберётся со злопыхателями. Никто ему не помогал добиваться власти, и уж не евреев заслуга в свершившемся. Такой ход мыслей внушил Белов вождю, посчитав достаточным обоснованием для развернувшейся под Россией бездны.

Кто ныне становился за бога? Тот, кому жрецы будут приносить жертвы, кого будут хвалить и возносить миряне, за заступничество кого станет молиться большая часть населения. Люди не избавятся от веры в существование Вседержителя. Им не так важно, в каких высях он обитает, хоть является обыкновенным человеком из плоти, ничего божественного в себе не подразумевая. Вера творит чудеса, поэтому в государстве обязан быть бог, каких бы приношений во имя собственной славы он не требовал.

Иные граждане вспомнят — не должны они поступать против человеческих ценностей. Что им некто на Олимпе, когда им за богов сами люди, прославившиеся отвагой и решимостью. Если станут предлагать доносить, будут ли? Не будут. Тогда их заставят, пригрозив. И тогда не будут, зная о поступках предков, шедших на смерть во имя чести, а уже потом во имя Отечества. И может быть во имя Бога, что становилось всё меньше похожим на правду. Теперь всё менялось. Бога не было, но бог был. Отечества не было, но оно сохранялось в сердцах. Честь и вовсе исчезла, заменённая необходимостью принести её на алтарь победы ложного пролетариата. Это год тридцать седьмой — утрата смысла человеческого существования.

Так тяжело думал Белов, не допуская иных вариантов. Видел он сугубо мрак, сим мраком отражая канувшую в Лету действительность. Он брался судить за других, не всё помня о былом лично. Может он ведал о разговорах очевидцев, слушал настрадавшихся от сталинской власти. И он смотрел наперёд, зная о должном свершиться. И читатель ему поверит, пропитанный создавшимся вокруг Сталина антуражем. Оказались забыты радостные чаяния современников, довольных достигнутыми свершениями. Каковым бы не было их горе, они крепко держались друг за друга, не позволяя овладеть ими другим чувствам. Но тридцать седьмой год наступал — избавляя государство от старой мысли, поселяя в гражданах мысль новую. Не страхом наполнялись головы людей, да принято теперь думать, что наполнялись головы как раз страхом. Такова парадигма, упавшая на сторону однобокого восприятия.

Точка зрения Василием Беловым высказана. Новые поколения будут сказывать о былом уже иными словами.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как начать так, чтобы заинтересовать читателя? Согласно заветам Чернышевского: требуется удивлять! Потому нет ничего лучше, чем с первых строк представить вниманию фигуру Сталина, опечаленную складывающимся положением дел. Время шло с двадцатых на тридцатые годы, а гордиться нечем. Россия лежала в руинах, союзные республики испытывали негативное воздействие советской власти. Невзирая на это, Сталин измыслил идею объявить о свершившемся великом переломе. Рядовой житель узнавал, что, оказывается, улучшения должны быть заметны повсеместно. В каждой сфере отмечался рост. Потому и обозначился год великого перелома, пусть и должный обязательно восприниматься с сомнением. Однако, проникнувшись успехом, тот рядовой житель начинал трудиться продуктивнее, стремясь становиться всё лучше и лучше. Оттого и начнут вскоре появляться стахановцы. Пока же, для будущих свершений требовалось задействовать человеческий ресурс. Где его взять? Страна переполнится лагерями. Кажется, читатель заинтересовался. Значит далее можно писать о чём угодно.

Надеяться на сознательность граждан нет необходимости. Всё следует насаждать силой. Крестьяне не могут быть разумны, ибо в их среде кулачество и сосредоточено. Так ли? Склонный к труду на земле найдёт возможность им заниматься всюду. Хоть сошли его на север, хоть на целину. Как бы не думали о точке зрения Сталина, предпринимаемые им меры меняли мировоззрение людей, с истовым желанием шедших на требуемые от них жертвы. В результате Советский Союз пережил массовые миграции населения, чего добровольно в цивилизованном обществе не происходит. Но Белов обратился к другой теме. Его заинтересовала каторжная судьба заключённых. Ведь без дела в лагерях не сидели, обязательно занимаясь полезным для развития определённого региона трудом. Что же, тому не способствовали комфортные условия существования, посему естественно читателю показываются тяготы вроде вшей, антисанитарии и тесноты.

Только зачем поднимать страну, бывшую и до того первой? Разве мало добывалось хлеба? Так зачем говорить, будто теперь его стало мало? Население должно жить в иной действительности, нежели есть. Пусть крестьянин трудится, создаёт ещё больше — излишки найдут применение. Главное сохранять у людей стремление к достижению лучшего. Ежели представить, что всё отлично, то чем тогда мотивировать? Белов мог и не утверждать, будто Россия после революции оставалась на ведущих позициях. Отнюдь, именно по той причине Сталин на первых страницах произведения и пребывал в унынии, не умея сладить с продолжавшимся спадом. Белов, в свою очередь, осуждал свершившееся, отнявшее у людей ими достигнутое. Впрочем, без рассмотрения нюансов таковой разговор ничего не значит.

И всё же, как бы Белов не описывал былое, у читателя создаётся неизменное ощущение идиллии. Сталин прослыл кровавым диктатором, уничтожавшим население, одновременно с тем добиваясь для страны могущества. Кажется странным так рассуждать, однако, требовалось сперва изменить как раз мировоззрение людей, поскольку иначе ничего бы не удалось добиться. Не по той ли причине советский гражданин, хотя бы в год великого перелома, стал восприниматься энтузиастом, готовым поступать сугубо на благо государства, забыв о личных предпочтениях? А кто не хотел по доброй воле, того заставляли силой. Вот и потонула страна в крови. Ужасная получалась идиллия. Но! Так ли плохо жить в плохих условиях и в великой стране, нежели жить так же плохо и в плохих условиях, но в стране, лишь намекающей на своё величие? Надо понимать и то, что начинал и продолжал писать Белов произведение в не менее зримый год великого перелома, но уже с утратой былых ценностей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Литература многогранна, но писателю следует выбирать не грани, а одну из плоскостей, как и читателю интерпретировать текст не с граней, а с той же плоскости, либо какой иной. Такова литература, требующая определённого восприятия, сколько бы не минуло времени с создания определённого художественного произведения. На этот раз Василий Белов взялся отразить будни советской деревни накануне массовых процессов, связанных со стремлением власти преобразовать жизнь на селе, сделав то для пользы государства. Разумеется, речь идёт о борьбе с кулаками и обязательной коллективизации, когда частные хозяйства объединялись в единое целое с общим имуществом — в колхозы. Пока всё это происходило на добровольных началах. Можно то время считать наполненным позитивными ожиданиями от до того свершившихся перемен. Наконец-то крестьянин получил так долго ожидаемую землю, без которой он оставался в результате отмены крепостного права. Это казалось настолько близким, что никто не ведал, как поиски чуждого элемента на селе принимали всё более обязательный характер. Вскоре суждено свершиться страшному, а пока предстоит наблюдать за пасторалью.

Конечно, Белов лукавит. Он нарисовал на страницах примерно возможную ситуацию. Указанного им села словно не коснулись беды первых лет становления социалистической республики. Просто ушли одни, дав право на землю другим. Без каких-либо продразвёрсток! Случилось идеальное сочетание требуемого. И вот крестьяне зажили на селе, довольные снизошедшей на них вольностью. Зачем Белову потребовалось создавать именно такое впечатление о селе двадцатых годов? А может он сам тогда не ведал, подпитанный мифами советской пропаганды? Он знал лишь о свершившемся крахе крестьянского быта, связанного с курсом проводимой Сталиным политики. А как обстояли дела до того — лишь представил. Как результат — практически утопический образ, та самая пастораль. За единственным исключением — чуждый элемент обязательно будет разыскиваться, ибо среди положительного должно существовать и отрицательное явление.

Неважно, есть чуждые элементы или их нет — следует искать. Читатель понимает, какой размах таковое желание примет после. Дабы не печалить излишне, Белов растянет повествование на долгие страницы, чаще воссоздавая сцены, совершенно ничем не примечательные. Читатель так и решит, наблюдая, например, за карточной игрой, лишённой сути. Согласно её правил: кому достанется красная карта — тот победил, а кому чёрная — проиграл. Вместо краткого описания игрового процесса, Василий надолго остановится на подробностях, не продвигая действия вперед, не сообщая информации к размышлению. Подобных сцен представлено в «Канунах» с излишком.

Белов неизменно стремился показать утопичность представлений крестьян. Когда к ним приходили и заявляли о требованиях, они в ответ показывали газету, где чёрным по белому расписывалась прелесть быта советских граждан. Кто-то требовал искать чуждый элемент? Почему тогда пресса молчит и ни о чём таком не сообщает? Перегибы не касались сознания крестьян, всё они воспринимали за самоуправство отдельно взятых личностей. И ежели кто утверждал о необходимости создания колхоза на селе, его посылали в другие селения, ибо газеты не писали о принудительном порядке. Там сообщалось: всякий добровольно вступает в колхоз, либо не вступает. Поистине, Василий рисовал на страницах золотое время крестьянства… Может такое действительно существовало? Да вот о нём потомки совершенно забыли, воспитанные на обязательной негативной оценке ленинских и сталинских начинаний.

Но переменам обязательно быть. Уже гремела травля троцкистов. Оных выискивать принялись и на селе. Когда сельчане отказывались от добровольного согласия с политикой власти на местах, им грозило, как минимум, обвинение в симпатиях идеям Троцкого, что для них означало наступление теперь уже мрачных перемен.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Привычное это дело — выживать. Не бунтовать и кого-то укорять, а молча терпеть. Ежели не хватает средств на пропитание — добывать их на стороне, трудиться, живота не жалея. Нет смысла надеяться на государство, ожидая милости власть имущих, оно выжмет соки и забудет сразу, стоит достигнуть неработоспособного возраста. Человек нужен для восполнения запасов рабочей силы: он подобен имуществу, на которое можно опереться, не сожалея, если его будет засасывать в болото. Таково отражение закономерностей естественного отбора, способствующих функционированию человеческого общества. И когда одни помыкают другими, тогда возникает желание выразить обиду словесно. Белов написал об этом повесть «Привычное дело».

Герой его произведения ясно понимает — не трудись он тайно, то не прокормит корову, значит не будет молока и денег, всё это приведёт к нужде. От всего им добытого ему полагается десять процентов, остальное требуется отдать колхозу. Да и то хорошо, что не забирают девяносто процентов молока, хотя могли бы. Трудно в таких условиях жить, ещё труднее выживать. Никто не желает понять проблему рядового гражданина, предпочитая придумать очередной способ изъятия денег. Человек, таким образом, становится рабом общества, не имеющим возможностей для чего-то иного, кроме постоянной необходимости работать.

В пору действующую систему сравнить с феодальными порядками. Крестьянин должен платить налоги деньгами и трудом. Его нужды никем не рассматриваются. Важно обеспечить право на спокойное существование, на прочее надеяться бесполезно. Спокойствие оказывается мнимым — нельзя заметить происходящее вокруг, не отрываясь от рабочего процесса. И если человек умрёт от голода, отдав последнее в качестве платы за проживание и иные навязанные условия, он будет в том сам виноват.

А ведь нужно, помимо себя, кормить семью: хворую жену и детей-оболтусов. Один бы человек может и справился, но, при возрастающем количестве ртов, остаётся трудиться явно и подрабатывать на стороне. И всё равно средств не хватит, поскольку платить будут прежние десять процентов, а за дополнительные доходы нести личную ответственность, принимая наказание за сокрытие от колхоза о том информации, да за неположенную деятельность вообще, до которой человека в любом случае не допустят.

Привычное это дело — выживать. Привычное дело — это всё обсуждать. Но не о том люди говорят. Они обсуждают Фиделя и Кубу, собирают малополезные свидетельства, показывают псевдоэрудицию, забывая сказать о важном. Проще спиться и сном забыться, чем ещё один день плодотворно трудиться. Перспективы на будущее отсутствуют, найти решение никто не собирается, продолжая плыть по течению и показываться типичным деревенским мужиком: малость хитрым и обязательно наивным. Каждый сам в тайне от других заботится о благополучии, заранее обречённый на крах. Объединять усилия было бы бесполезно — необходимо донести проблемы обыкновенных людей облачным сидельцам. Это Белов и делал, причём наглядно.

Печаль в том, что критикуя реалии Советского Союза, видишь схожую ситуацию и в России. Человек строит дом, его облагают большим налогом. Человек решает подработать собственным ремеслом, его также облагают налогом. Получается, за всё плати: чем бы ты не занимался, как бы не улучшал условия существования, человек должен чувствовать себя на прежнем уровне. Нет духовного роста и нет роста эмоционального, а есть обязанность отбывать пожизненную барщину, то есть трудиться даром, получая за это мизер денег, дабы хватило на квартплату и ещё немного осталось на пропитание.

Так было всегда и будет всегда, поэтому предлагается на минуту взгрустнуть и вернуться к выполнению трудовых повинностей.

Автор: Константин Трунин

» Read more