trounin.ru

Цикл «Приключения Эраста Фандорина» | Книга №5

Ладно скроенная, в меру симпатичная повесть. Акунин — талантливый писатель. Получается у него излагать мысли красивым языком, от этого глупо отказываться. Строчки ровные, абзацы прямоугольные, мысли не расползаются — читатель строго привязан к тексту, что не допускает ухода от сюжета в сторону. Можно следить за событиями, но нельзя предполагать их развитие. У Акунина есть своя точка зрения, за ней и надо следовать. Удручает при чтении частое повторение и зацикленность автора: вновь в сюжете присутствуют драгоценные камни, раджа, индолог и японец. Вышибает слезу присвоение собственной фамилии одному из мошенников. В целом же, Акунин был на этот раз удивительно сдержан и не позволял себе более грубых высказываний, к которым ты внутренне постоянно готов, чтобы сразу начать гасить волны негатива.

«Пиковый валет» — первая часть дилогии «Особых поручений» Фандорина, написанная раньше приключений Эраста Петровича в Японии, что несколько выбивает из колеи при чтении. «Особые поручения» надо читать после японских приключений или приготовиться к наличию некоторых спойлеров автора. Впрочем, спойлеры ли они — читатель твёрдо уверен в благополучных исходах дел Фандорина при такой-то фантастической гениальности и везучести в любом деле. Если включить воображение, да прибавить чуток маразма — Фандорины могли заменить Романовых на престоле, а то и стать лидерами нового движения после революции — это при современных подходах кинематографа. Такого, разумеется, быть не может. Но, согласитесь, было бы просто замечательным. На крайний случай, Фандорин должен дослужиться до высшей ступени в своей карьерной лестнице.

Я не зря соскочил на рельсы маразматического хода развития сюжета, поскольку в «Пиковом валете» тоже присутствуют линии, которые точно не назовёшь благоразумными. Оставим на совести Акунина портрет афериста мирового масштаба, что почувствовал малый размер своей Родины, решил выйти на международный уровень, конфликтовал с самим Фандориным и стал в итоге довольно харизматичным персонажем, чем-то симпатичным. Оставим на совести Акунина и нежелание делать Фандорина главным действующим лицом. Читатель привык видеть Эраста Петровича на вторых ролях — «Пиковый валет» не станет исключением. Читатель следит за действиями товарища Тюльпанова, честного малого и заботливого брата. Фандорин не выходит из образа: всё такой же надменный, заикающийся и стремящийся поделиться со всеми своими умозаключениями по делу.

Остаётся надеяться, что сюжет «Пикового валета» задержится в памяти хотя бы на пару месяцев.

Автор: Константин Трунин

» Read more

К «Вию» отношения однозначного быть не может. «Вий» — не произведение Гоголя. Понимаешь, что Гоголь его автор, но сознание говорит об обратном. Страшная славянская сказка. Что-то из легенд о домовых и леших. В существование ведьм и сил зла на славянской земле не веришь. В народе бытуют байки и сказания, дабы уберечь отроков от неблагоразумных походов в лес, да дивчинам будет смысл дом в порядке держать. Запугивание использовалось с рациональной целью. Не стоит забывать, что рядом с той частью Руси, где происходят события «Вия», в недалёком прошлом проживал Влад Цепеш, более известный как граф Дракула. Все черти с той стороны Бессарабии проникли в земли Малороссии. Там, где до этого, дети спали спокойно — теперь стала твориться чертовщина.

Вурдалаки и нечисть — всё пошло от славян и их соседей. Народ занимался самобичеванием, сохраняя в своём сознании заросли дремучих лесов, куда не проникает солнце, но светит луна. Первобытный страх благополучно был экспортирован, оставив собственное сознание идеально чистым, будто не было никогда в этих землях таинственных историй. Гоголь служит лишним напоминанием. Без него, возможно, всё было бы напрочь забыто. Наше стало чужим, а чужое обратно принимать не хотим, либо принимаем со скрипом, тщательно взвесив каждую пугающую историю.

Сути в «Вии» нет. Он нам не пример и не другим наука. Есть силы, стоящие выше человека, существующие по необъяснимым законам. Цель их явления в мир непонятна. Для чего-то появляются в ночи, отчего-то боятся солнечного света. Питаются непонятно чем. Фольклор без обоснования. Просто страшная история о ведьмах и мрачных созданиях.

В очередной раз, Гоголь описывает быт казаков. Более никого не было в тех землях. Весьма любопытно.

» Read more

Цикл «Великий Кристалл» | Книга №6

Каждая книга цикла жёстче предыдущей. Видно, что читатель взрослеет. Пришло время поднимать взрослые темы. Крапивин не кривит душой. Уже не для малышей и не для детей, даже не для подростков, а как минимум для молодых людей, получивших паспорт. Книга пышет жестокостью. Выползают на свет не самые красивые элементы жизни. Впрочем, Крапивин ими порадовал ещё в «Белом шарике матроса Вильсона», ошпарив из ушата кипятком и остудив до состояния ледышки. Читатель пребывал в разных чувствах, окончательно сникнув к финалу. «Сказки о рыбаках и рыбках» продолжают повествование в депрессивных тонах. Такие сказки можно сравнивать со сказками Уайльда. Вроде бы не сказки, а суровая объективная реальность, где за примерами далеко ходить не надо.

Книга связана с циклом только миром, в котором происходит действие. Грани Великого Кристалла и переходы героев с одной грани на другую — полная аналогия с «Хрониками Амбера» Роджера Желязны. Только, если Корвин, сам создавал реальность вокруг себя, творя изменения действительности с помощью воображения, то герои Крапивина связаны по рукам и ногам. От их желаний ничего не зависит. Перемещения случаются спонтанно. Реальность может трансформироваться сама по себе, делая участников событий заложниками. Одна идея — разная реализация.

Крапивин дополняет космогонию мира. С планетами и глобальным масштабом всё понятно с прочтения «Белого шарика…», теперь дело за мелкими штрихами. Отчего-то мир Крапивина стал наполнен смертью. Если раньше переходы требовали человеческих страданий, но с благополучным исходом, то отныне нужна чья-то жизнь. Пускай, жизнь другого существа, однако, порой, для этой цели используются люди. Крапивин случайно оговорился, доводя до сведения читателя любопытные факты. Оказалось, что события во всех мирах взаимосвязаны, хотя в каждом своя реальность, своё время, иные события. При этом — все люди имеют своих аналогов в каждом из миров. Если что-то случается с одним, то с другим случается точно такое же событие. Крапивин не до конца проработал данный момент, оставив его сырым.

Про детскую жестокость и жестокость взрослых садистов не только к детям, но и к самим себе и к окружающим, пусть расскажут вам другие читатели. Слишком много негатива впитала моя душа от чтения книги. Нужна разгрузка более весёлой литературой.

» Read more

Улицкая любит зовущие названия. Они притягивают взгляд читателя, так и не привыкшего до сих пор, что под красивой обложкой или за чудного вида названием может скрываться пустышка. Отнюдь, не стоит считать «Медею и её детей» пустышкой. Книга имеет рациональное содержание при весьма громком названии, отсылающим читателя в далёкое прошлое — во времена аргонавтов, поплывших за золотым руном. Именно тогда появился миф о Медее и её детях, чья печальная судьба мало кому известна, но в сознании всплывают нехорошие ассоциации.

А теперь забудьте ту Медею. Перед читателем совсем другая героиня. Если верить Улицкой, то Медея Мендес — родственница её мужа. Та Медея имела печальную судьбу, моталась по стране, получила в семью полный интернационал. Реально существовавшее лицо. За зовущим названием скрыта обыденность отдельно взятой семьи. Действительно, есть Медея, есть её дети, но нет никакой связи с греческим мифом и искать какие-либо увязки не стоит. Медея работает в регистратуре, её жизнь, как уже сказано выше, печальна. Разбираться во всём трудно. Улицкая не слишком последовательна в изложении событий. Читаешь скорее хронику с размышлениями автора, перебирающего страницы истории.

Если проводить связь с «Казусом Кукоцкого», то в творчестве Улицкой понимаешь большую роль медицины, космополитичных взглядов, быт страны после смерти Сталина. Погружение в эпоху происходит, но с медициной творится что-то странное. В «Медее» нет тех вопиющую сравнений, которые Улицкая станет использовать позднее, украшая текст довольно странными описаниями. Если не принимать их всерьёз и закрывать глаза, то чтение не представляет проблем.

Книги Улицкой полны сексуальной распущенности и кровожадности. От жизни никуда не деться, спорить не имеет смысла. Важны все элементы. Только в «Медее» смерть присутствует в изрядном объёме. Возможно жить нужно так, чтобы потом можно было снять сериал на основе её событий. В этом случае — творчество Улицкой заточено идеально.

» Read more

Как бы вы не относились к Андрею Белянину, как бы не проводили аналогии с Пратчеттом, Асприном или Твеном, но надо принять как факт — у нас в стране тоже есть авторы юмористического фэнтези. Насколько широкого пошиба — судить не берусь. Насколько книги Белянина полны смысла — тоже не могу говорить. Я знаком с автором только по этой книге, по этой же причине совершенно не могу судить о его творческом потенциале. Но, по написанному с 1996 года, можно судить о плодотворности. Опять же не знаю, какого качества те книги.

Предлагаю анализировать «Меч без имени» без привязки к конкретному автору. Поступим, следуя советам Борхеса, нужно взять разные произведения, приписать их одному автору и провести сравнительный анализ. Предлагаю к сравнению «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура», «Ещё один великолепный МИФ» и «Мрачного жнеца». «Меч без имени» по хронологии написан четвёртым, а значит от этого и будем отталкиваться.

Долгая подготовка к написанию «Меча без имени» заняла продолжительное время. Когда-то на горизонте путешествий в пространстве и времени с юмористическим уклоном стала неподражаемая история предприимчивого Янки при дворе короля Артура. Полная загадок история с таинственным перемещением главного героя на тысячелетие назад, где главную роль сыграло стремление к прогрессу и знаниям по астрономии. Это во многом спасало героя. «Меч без имени» впитал многое из той истории, только герой напрочь лишён каких-либо стремлений, кроме отторжения средневекового быта и мечтаний о прошлой жизни, откуда его по нелепой случайности выдернула злая рука Фортуны. Прекрасного погружения в мечтания героя не получается. Читателю предлагается заштампованный фэнтези-мир, где нет-нет, да промелькнёт луч лазера, вызывающий ощущение несуразности. Не стоит вешать нос раньше времени — книгу спасают персонажи.

Персонажи в «Мече без имени» мало чем уступают героям МИФического цикла или полным харизмы героям Плоского мира, но есть в них что-то простое человеческое, наивное, напрочь лишённое стремления к независимости, принимающих ситуацию без трепета, подстраивающихся под ситуацию, иногда исходя на депрессивные высказывания, но остающиеся при этом верными основной линии поведения. Буквально, характеристика целой нации получилась. Такие персонажи в «Мече без имени», все прописаны с юмором. В книге много аналогий — можно искать связь со всем. Книга впитала в себя многое из жизненного опыта автора. Не зря ведь главный герой вызывает чувство полного сходства с аферистом из «Иван Васильевич меняет профессию».

Книгу нужно просто читать и смеяться. Больше ничего не требуется. Она не нацелена на серьёзную аудиторию.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эту книгу написал не Достоевсткий. Её написал кто-то другой. Сколько не ищи, а Фёдора Михайловича в «Бесах» нет. Стиль повествования разительно отличается от всего, что до этого написал Достоевский. Кардинально переработан слог, отошедший от детского образа мыслей. Персонажи уже не безликие истерики, но всё-таки довольно пусты. Ко всему готов перед чтением, но в итоге столкнуться с реальностью — происходит тяжёлое отторжение текста. За что раньше ругал Достоевского, теперь хочешь вернуть назад. Вспомнить толстый картон и порадоваться красочным описаниям. Отныне этого нет. В книге лишь несколько запоминающихся эпизодов, связанных с двумя преступлениями против личности: дуэль и убийство.

В такой книге, как «Бесы», можно найти что угодно. Каждый выделит своё. И каждый будет прав. Кто-то увидел угрозу для развала Империи, кто-то предрекание брожения революционных мыслей в головах людей, кто-то просто принял книгу без прикрас, оценив старание Достоевского в адаптации реально произошедших событий. Философию в книге найти трудно. Достоевский за долгие годы литературных трудов достиг того умения, когда слова складываются в предложения, предложения в абзацы, а абзацы в невообразимое количество взаимосвязанных событий. И при этом писатель не сдвигается с точки описываемых событий, ловко манипулируя развитием событий, удерживая взгляд в одном месте. Получается пустой текст, чтение которого может принести удовольствие подготовленным людям, остальные же его забывают к следующей странице, стараясь зафиксировать в памяти хотя бы основные события, не утруждая воображение концентрироваться на погружении во внутренний мир персонажей. Достоевский не использует поток создания, он стремится к реализму.

Согласно библейскому преданию, изгнанные Христом бесы из одержимого человека вселились в свиней, а те, аки лемминги, бросились топиться в воду. Из этого строится весь сюжет книги. Есть люди, они одержимы идеями, забродившими в мире. Грядущая борьба угнетаемых рабочих за свои права скоро разольётся широкой рекой — эволюция человеческого разума требует кардинального пересмотра мироустройства. Устранить старые порядки будет крайне болезненным делом. Старшее поколение не желает, младшее — начинает преобладать. Несколько сменившихся поколений подведут мир к осознанию нового положения дел, когда отходить назад уже невозможно. Либо по краю пропасти, либо в пропасть. Кто устроит, те всё равно рано или поздно утратят баланс.

События в книге идут своим чередом. Они могут быть связаны с основной идеей Достоевского, но могут быть далеки от неё. Цепь событий, плавно перетекающих к финалу, по моему скромному мнению, никак не связана с каким-либо поднятием революционного самосознания внутри людских душ. Имеет место лишь стремление к собственной безопасности, к непринятию мнений людей, имеющих другую точку зрения, боязнь высказать свои мысли вслух и боязнь быть наказанным за попрание устоев общества. Животное чувство и ничего более.

Достоевский взял ситуацию в более широком понимании. В конечном счёте, всё снова подводя к своему любимому определению — тварь дрожащая или право имею. В этом весь Достоевский. Только к такой развязке понимаешь, что книгу написал именно он. Из книги в книгу читатель наблюдает жизнь униженных и оскорблённых. Я уже говорил о большом влиянии на творчество Достоевского Виктора Гюго, такого же маститого писателя, создателя мрачных миров, раскрывавшего язвы западных стран Европы. До «Бесов» Достоевский ограничивался созданием мрачных миров, описывая пагубное влияние мира на тонкую человеческую психику. Теперь же Достоевский взялся за язвы родной страны, так обильно оросившие кровью последние десятилетия жизни писателя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цинизм и ехидство, злословие и тонна масс кала, псевдославянский мир будущего с имитаций элементов антиутопии — вот краткая характеристика для «Кысь» Татьяны Толстой. Книга писалась порядка четырнадцати лет, что нисколько не удивляет. Выжимать из себя, буквально по строчке, столько негатива. Изливать на бумагу, без лишних размышлений, самые невозможные мысли. Трудно прорваться через дебри словесности, ещё труднее штурмовать придуманный мир, где герои олигофрены без возможности нормального общения. Когда на любой вопрос, читатель получает «дикий» ответ, он начинает ёрзать на стуле. Скабрезный юмор иной раз просто вышибает почву из-под ног. После сравнения женщины с мешком из кишок, глаза закрылись и больше веки не желали подниматься. Сумбур проистёк в отторжение текста. Мозг сломался, а книга отправилась бродить в те самые места, куда её отправила сама Татьяна Толстая. Спроси любого из персонажей, что бы он сделал с книгой про его жизнь, и он бы ответил, никак не хуже самой Толстой, попросив засунуть эту книгу в мешок для кишок, чтобы она была переварена мозгом, чтобы был сделан нужный вывод… и наконец-то мысль о книге выйдет на свет, полная гадости, перебродив в тёмных закоулках всех изгибов.

При всём, да при этом, «Кысь» — книга самобытная. Если и есть что-то похожее, то подскажите. Западные аналоги по другому воспринимают мир после возможной глобальной катастрофы, способной уничтожить всё хорошее, доброе и вечное. Россия — извечный промежуточный вариант, где смешались понятия запада и востока. При этом Россия желает сохранить самобытность, своё естество. В этом случае и только в этом случае, «Кысь» является оптимальным вариантом славянофильства, когда разрушение приводит не к переоценке взглядов и не к тотальной деградации общества, человечество просто откидывается на пару тысячелетий назад, начиная жить чуть ли не с начала. Две тысячи лет назад мир был совсем другим. Что тогда было со славянами — тайна. Есть догадки, но нет определённой точки зрения. И если южные славяне достаточно известны со времён Рима и Византии, то северные — будто вышли из мрака. Свет принесли северным славянам норманны, поняв, что брать от этих племён, собственно говоря, нечего. Свалившись из ниоткуда, воцарились на Руси варяги, да стали править, да Византию третировать, покуда та православием не огрызнулась, дабы утихомирить очередного варварского агрессора. Всё это Татьяна Толстая проигнорировала, воссоздавая историю с самых истоков, погрузив читателя в те времена, о которых ничего неизвестно. Отличный ход, тут нечего добавить.

Бумага всё стерпит — читатель всегда найдётся. Писать — не дрова колоть. Мыслью рубить — не топором махать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Приключения Эраста Фандорина» | Книга №3

Как подойти к творчеству Акунина? С какой стороны за него лучше браться? Со стороны исторического детектива, со стороны альтернативной истории, со стороны подхода к бондиане или со стороны наплевательства? Если кто спокойно переваривает книги Акунина, да пропускает постоянное обливание грязью России, то я просто так не могу на это смотреть. При всей ладности сюжета, космополитичности взглядов писателя, делать укоры в сторону одной единственной страны, выгораживая остальных. Это Акунин умеет лучше всех из современных российских писателей. Наконец-то в издевательских отзывах Акунин коснулся и другой страны — объектом насмешек стала Япония. Любит и ненавидит то, что любит — такая яркая характеристика у меня для Акунина. Живи он во времена похождений Фандорина, то был бы воинствующим западником, впрочем он, скорее всего, таковым является и сейчас. Что сказал Акунин про Россию в «Левиафане»: «Уродствующая страна с планами гегемонии». Ладно бы в первый раз, ведь слова идут от персонажа-иностранца, но подобное переходит из книги в книгу.

Если читатель помнит, то Фандорин после «Турецкого гамбита» отправляется на новое место службы подальше от России в Японию. Путь его пролегает через разные страны на корабле «Левиафан», чей облик превосходит верновский «Плавучий остров», эпического размера, видимо, судно. Богатство и роскошь, что в очередной раз наводит на мысли об образе жизни Джеймса Бонда, такого же ловеласа, душки, умницы и героя из героев, как Фандорин. Только английское стремление к гегемонии почему-то считается нормальным явлением, а попытки России отбиваться от врагов — злыми деяниями. Путешествие первым классом не удивляет.

У Акунина ловко получается сплетать разные истории в одну, хотя иногда хочется пожурить автора за лишнее неправдоподобие. Слишком нужные люди собрались среди пассажиров, способные довести следствие до конца, рассказав нужные факты. Преступление крутится вокруг одного, но находится умный человек-специалист в своей области, что выражает сомнение во всеобщем заблуждении, приводя пример из собственной жизни. Другая девушка — знакома чуть ли не лично с легендарной аферисткой, возможно связанной с произошедшим преступлением.

Есть в книге любопытные описания характеристики людей по усам, французской методики создания картотеки преступников, китайских крестьянах и их отпечатках пальцев, истории суэцкого канала, связей названия корабля с эпизодами из Библии, баек богачей, анекдотов тюрков, японских традиций, индийских драгоценных камней.

Акунину удалось создать увлекательную книгу, вполне сравнимую с энциклопедией.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Интригующее название скрывает за собой не такое уж интригующее содержание — с голубятни похищено пять голубей породы московский монах. Бойкие советские ребята бросаются на поиски и проводят собственное расследование, наполненное множеством приключений. Такая вводная часть.

К творчеству Юрия Коваля у меня мнение неоднозначное. Он безусловно талантливый детский писатель, в его историях главная роль отведена детям, проблематика отнюдь далека от детской аудитории, впрочем и язык написания — он тяжеловат для восприятия. Читая о Ковале, постоянно пребываешь в недоумении. Какие-то постоянные скандалы — советская цензура находила в его книгах аллегории, ставила их на вид, укоряла и не давала книгам ход в печать. При всём этом, книги Коваля пропитаны духом советской пропаганды. Он отнюдь не насмехается над советской действительностью, не делает предпосылок к сытой жизни Запада и крайне мирно рассказывает очередную историю. Отчего же его так не любила цензура? Пусть об этом ломают голову другие.

Книга «Пять похищенных монахов» не просто детская, она отражение действительности своего времени. Люди думали своими мерками, словно в той стране жили отличные от современных. При этом можно отметить схожесть взглядов. Телевизор уже нельзя использовать как ящик для рассады, но смотреть по прежнему нечего — тогда было четыре канала, сейчас за двести… и смотреть ведь нечего до сих пор. Городская баня большинству жителей городов уже стала неведомой, уступив место частным саунам, однако Коваль с такой любовью описывает процесс посещения бани, что понимаешь — ничего не изменилось, изменился лишь масштаб. С советских времён уменьшилось всё, начиная с размеров страны и заканчивая соотношением зарплаты и того, что на неё можно купить.

А какие в книге колоритные бандиты, возжелавшие достигнуть славы Герострата — махровые уголовники. Собиратель птичьих перьев достоин отдельного упоминания, как и посещение птичьего рынка. Всё в книге органично, но чего-то не хватает.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В своём завещании Гоголь упомянул следующее: не хоронить его тело до появления достоверных признаков смерти, не устраивать пир на его похоронах, не ставить памятник над его могилой, никогда его не оплакивать и издать сборник из избранных писем. Так появилась эта книга. У меня нет сведений, кто этим занимался, редактировал и решил именно в таком виде опубликовать книгу. Впрочем, этим мог заниматься сам Гоголь, умерший через пять лет после издания книги. Тяжело поверить, но в момент публикации — ему было всего тридцать восемь лет. Какие мысли о смерти в таком возрасте могут быть? Гоголь болел и часто впадал в состояния сходные с летаргическим сном, оттого он боялся быть заживо похороненным. Человеком был скромным и богобоязненным. Любил правду и справедливость. Такие выводы делает читатель после знакомства с этой книгой.

Раньше, намного раньше, чем себе можно представить. Люди писали письма. Не отписки. Большие многостраничные письма. Отдельные письма Гоголя в сборнике можно смело заносить в разряд повести, так они велики. Сейчас, заевшись в быту, мы ограничиваемся парой слов. Иногда поднимаем в разговоре глобальные проблемы, но этим стремимся делиться с миром, а не с друзьями. Им мы всё скажем в ходе беседы — по телефону, по интернету, любым способом. Только не письмом. Любая мысль расцветает на бумаге, над ней можно подумать, её можно переработать — такое редко получается в разговоре и практически никогда без должной подготовки.

«Выбранные места из переписки с друзьями» слишком выбранные. В них Гоголь создаёт свою собственную утопию. Он читает нотации, учит как жить, создаёт впечатление великого гуманиста. Большая-большая наивность во всех словах. Гоголь постоянно ссылается на Бога, уповает на него, ставит во главу всех дел и призывает строго соблюдать все христианские морали. И это при том, что творчество Гоголя было полно бесовщины, многие сомневаются в набожности Гоголя, приравнивая его скорее к сатанистам, нежели к истово верующему человеку. Книга раскрывает иную часть души, которая казалась читателю невозможной.

В своих письмах Гоголь говорит о нуждающихся людях, коим следует помогать, о своих сомнениях в благотворительности, он также как и многие сейчас не был уверен в том, что помощь дойдёт до окончательной точки, не осев по пути в чужих карманах, о духовности православной церкви, сохранившей себя благодаря избеганию светского образа католической, о правилах ухода в монастырь, когда предварительно надо раздать всё имущество бедным. Говорит Гоголь о России — в стране за десять лет случается столько событий, что случается в Европе за пятьдесят лет. Он призывает любить Россию, однако оговариваясь, говоря об унынии и досаде за страну — это не является любовью. Не надо жалеть Россию. Надо её именно любить.

Многое в письмах Гоголь уделяет своим книгам, особенно «Мёртвым душам». Как известно, Гоголь почти дописал второй том и думал о третьем. Но в бреду горячки сжёг пятилетний труд над вторым томом и некоторые другие произведения. Гоголь призывает так поступать и других писателей, чьи произведения иной раз надо именно сжигать. Порицает Гоголь таким образом, например, Державина, чьи «несчастные оды» нужны только ему самому. Не важно как ты писал, для чего писал, какая у тебя была мотивация, о твоих работах будут судить по самим работам, не делая различия в деталях. Так ведь оно и есть. Читателю важно произведение, но никак не писатель и его мотивы. Самобичевание Гоголя усиливается в призывах критиковать его книги. Многое в «Мёртвых душах» написано им специально. Гоголь осознанно создавал противоречивые кричащие образы персонажей, надеясь получить отзывы, дабы скорректировать сюжет второго тома. Не имея возможности путешествовать по стране, узнавать быт и нравы, заточённый в четырёх стенах, окружённый книгами и бумажной пылью, чахнущий над словами — это не поможет узнать жизнь людей. Особенно, если ты находишься за пределами страны. Гоголь серчал и переживал — его ругали, но никто не высказывал дельных мыслей по существу. Он хотел именно заслуженной развёрнутой критики, способной указать на огрехи, поправить в нужном месте, пролить свет на упущения. Всё это позволяет писателю самосовершенствоваться в своём труде.

Гоголь любил русский язык, считал его самым выразительным, созданным именно для чтения вслух. Он восхищался поэтами, давая яркие характеристики всем, кто творил до него и при его жизни, начиная с Ломоносова, обрисовавшего страну в общем, продолжая Державиным, первым современным поэтом, Жуковским, гением перевода иностранных поэтов, скупым на слова Пушкиным, создающим яркие образы из минимума слов, избегающим христианских мотивов, Крыловым, ярким баснописцем, при всей свой способности к критике, так и не нажившем врагов. Сожалеет Гоголь об одновременном уходе из жизни трёх ярких поэтов (Пушкин, Лермонтов, Грибоедов), всем им была уготована насильственная смерть в течение одного десятилетия.

При всей неоднозначности с этой книгой Гоголя стоит обязательно ознакомиться. Русская философия в чистом виде. Хочется спокойного счастья, есть желание обязательно поведать всем как правильно жить, да уповать на надежду в суровом мире вокруг и сокрушаться над обыденностью.

Автор: Константин Трунин

» Read more