trounin.ru

Тупейный художник — новый персонаж среди удивительных героев Лескова. И к тому же талантливый, каковых всё чаще стал изображать Николай. Умел он хорошо стричь, чем хвалился его барин. В округе более не встречалось столь умелого мастера. Как на таком построить занимательное повествование? И Лесков решил сделать то частным случаем, смешав правду и вымысел. Некогда, когда установить невозможно, случилась история, вроде бы печальная, но вместе с тем и воодушевляющая. Всё началось из-за брата барина, пожелавшего быть постриженным. Что тому мешало? Принципы. Вот они-то и привели к негативным последствиям, отчего тупейный художник перестал стричь, а барин оказался и вовсе без него.

Николай наделил тупейного художника множеством качеств, не обделив и внешностью. Такой должен вызывать зависть у окрестных помещиков. В одном не повезло — является крепостным. Потому безразлично, о чём он будет думать и к чему стремиться. Выбора он не имеет — обязан следовать воле барина. Барин как раз и решил — стричь полагается узкий круг людей, более никого. Ежели подработает на стороне, быть тупейному художнику битым, либо отправленным в солдаты. Тогда-то и появится в повествовании брат барина: тот ещё антик.

С жиру бесится: подумает про него читатель. Ибо требует хорошо его постричь, в ином случае грозясь умертвить мастера. Понятно, почему никто не брался ему услужить. Впрочем, Лесков нагнетал обстановку, прекрасно понимая, что нет опаснее для жизни человека, нежели тот, кого допускаешь с бритвой к горлу. Достаточно одного движения, как угрозы перестанут иметь значение. Требовалось нарушить барский запрет, заставив стричь именно тупейного художника, потому про данное обстоятельство Николай на краткий срок забудет.

Должный закончиться, рассказ продолжится. Лесков не ограничился описанием примечательного случая с произношением сентенций. Всё сложилось должным образом. Только зачем потребовалось продолжать повествование? Николай вспомнил про несчастную любовь, позволил герою повествования бежать и попасть в ловушку. Тут же очередной порции критики удостоились служители церкви. Никто иной, а пастырь паствы — святой отец, оказался подлейшим из задействованных лиц, совершив деяние, воспринимаемое много хуже причуд барского брата. Такой сюжет хоть всюду помещай, настраивая читателя на отрицательное мнение к церковникам. Кажется, ещё один шаг, и Николай Лесков опередит Льва Толстого, выступив против посредников в вере.

Дабы уменьшить подобное восприятие текста, потребовалось дополнить повествование. Лучше это сделать, всё-таки отправив тупейного художника в солдаты. Почему-то получилось допустить облегчение будущей службы, едва ли не записывая крепостного в офицеры. Как то получилось, судить лишь Лескову. Тупейный художник мог в армии продолжать стричь и брить, чего делать не стал. Наоборот, он служил достойно и стяжал славу. Читатель обязательно решит, будто Николай излишне словоохотлив, заполняя повествование ради самого заполнения.

Чем не жизненная история? Странные обстоятельства порождают совершение ошибок, в том числе и со стороны писателя. Вполне допустимо предполагать — всему существует объяснение. Может жили некогда похожие баре, имели схожие претензии друг к другу, разошлись на почве различного понимания отношения к крепостным, после чего случилась война, и всем стало безразлично, какие прежде имелись разногласия. Судьба у каждого оказалась своя, лишённая привязки к прошлому. И может к лучшему, что тупейный художник оказался в армейских рядах.

Требовалось бы обо всём этом рассуждать. Произведения Лескова того практически не требуют. Их проще оценивать в общем, не берясь за рассмотрение каждого отдельно. Иначе получается не совсем то, к чему хотелось быть причастным.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Писать надо не так, будто увидел и в том же виде сообщил. Лесков таким способом не писал. Он мог взять любую историю, переосмыслить её и преподнести в отличном от оригинала виде. Мог собрать несколько историй, скомпоновав их под видом одного произведения. Логично предположить, что не всегда Николай так сказывал. Иные его произведения прямо так и не хочется видеть выдумкой. Тех же «Печерских антиков», имеющих подзаголовок «Отрывки из юношеских воспоминаний». Впрочем, Лесков привык описывать чужие истории, словно выдавая за свои, но неизменно оговаривался о необходимости понимать авторскую позицию, далёкую от личности самого писателя.

На исходе 1882 года Николай предложил читателю ознакомиться с байками. Поведать он решил о полковнике Берлинском, тёще киевского управителя Бибикова и прочих, кого казалось допустимым обсмеять. Представленные ситуации не казались правдивыми. Лесков брал забавный эпизод, изрядно его приукрашивая. Кто поверит, будто существовало лекарство, избавляющее от зубной боли, для чего хватало единственной капли. Может оно и существует в природе, если бы не оговариваемое Николаем предостережение: стоит веществу попасть мимо зуба — человека ожидает смерть. Посему сим лекарством допускалось лечить лишь зубы на нижней челюсти, и никоим образом на верхней. Вполне логично, что возникнет необходимость обезболить именно зубы верхней челюсти. Разве действующие лица не справятся с данной проблемой? Решение находится легко. Опять же, не сказать, чтобы Лесков предложил оригинальный подход, он скорее поставил описываемое действие с ног на голову.

Одним случаем Николай не ограничится. История получит продолжение, после перейдя в русло, далёкое от разумного осмысления, ежели не знакомиться с текстом пристально. Достаточно сказать, что «Печерские антики» получились чрез меры провокационными, вследствие чего недовольные найдутся и среди церковных служителей.

В «Левше» Лесков уже допускал возможность креститься левой рукой, поскольку главный герой не являлся правшой. Теперь он дозволил себе рассуждать о возможности отказаться от соблюдения поста, оправдывая то заболеванием описываемого им персонажа. Но надо понимать, читателю сказывается байка. Не требуется излагать так, будто в том необходимо найти подвох. Православие допускает отступления. Другое дело, если человек сознательно изображает больного, оным не являясь.

Как теперь понимать «Печерских антиков»? Лесков устал от обыденности и искал поражающие воображение сюжеты? Может у него накопился материал, должный быть представленным в объединяющей повествование работе? Вполне вероятно и то, что святочные рассказы приелись. Хотелось наконец-то развернуться, поведав значительного размера историю, превосходящую написанное за недавнее время. А может Николай действительно делился с читателем воспоминаниями, потому-то никого из действующих лиц и не жалея, выставляя на страницах в невыгодном свете.

Не зря в название вынесено слово «антики». Так на Руси принято называть чудаков, выделяющихся необычной манерой поведения, редко соответствующей принятым обычаям. Пещерные люди — более понятное современному человеку разъяснение. И не беда, коли будет отмечено, что таковыми персонажами Лесков всегда и славился. Кого у него не возьми — редкостный антик. С самых первых работ, вспоминая «Овцебыка», Николай следует намеченным курсом, изредка позволяя ставить в центр повествования адекватных действующих лиц. Либо всё дело в стремлении Лескова выделить представленных им героев, описав именно их своеобразие.

Вновь мнение о творчестве Николая Лескова было закреплено. Теперь легче разбивать утверждения литературоведов, отводивших ему особое положение среди знатоков русского народа. Безусловно, он знал и осознавал к чему и для чего сказывает. Но под другим углом он смотрел, оценивая с позиции его времени, не претендуя на понимание народных особенностей прошлого и предполагаемого будущего.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1881 год — особое время в истории Российской Империи: в результате террористического акта был убит царь Александр II. Требовалось понять и переосмыслить произошедшее. А лучше немного отойти от политической темы, вспоминая былое. Так и поступил Лесков, только к декабрю 1882 года свет увидел краткий сказ «Путешествие с нигилистом», вернувший Николая к обыденности. Перед этим в ноябре Николай опубликовал рассказ «Привидение в Инженерном замке». Читатель всегда найдёт связь там, где она могла и не подразумеваться. Как же из любящих шутить кадетов вырастают взрослые? Как случается так, что взрослые люди решаются в один раз изменить настоящее? Общество продолжают окружать призраки мнимого достижения благополучия. Сколько не борись за победу добрых помыслов, сперва требуется унавозить. Что же делает человек? Он желает придти к требуемому результату, достигнутому благодаря прогулке по саду из роз, где нет места для дурных впечатлений.

В чём суть «Путешествия с нигилистом»? Дана ситуация: едет поезд, в одном из вагонов присутствует подозрительный господин, о котором у пассажиров складывается отрицательное мнение. Пугает он ещё и тем, что вместе с ним в вагоне присутствует чемодан с неизвестным содержимым. Вполне может оказаться и так — подозрительный господин является террористом или сочувствующим народовольцам, либо вовсе достоин прослышать за нигилиста. Разобраться в ситуации сможет полиция, к чему и сводится повествование. На деле выйдет неожиданный финал, повергающий во прах предвзятое отношение. Одним словом, Лесков поддержал заданную несколько лет назад линию, придав теперь ей обрамление повседневности.

Не приходится рассуждать, насколько опасно находиться рядом с лицами, в которых сомневаешься. Не знаешь, кому всё-таки следует доверять. Ничего не стоило подозрительному господину стать более приятным в общении, отчего успешно провезёт любой опасный груз. В том и проблема — дружелюбие гораздо опаснее. Не тот должен вызывать подозрения, кто угрюм, а человек с кажущимися добрыми помыслами. Да не всё настолько просто. Уж лучше незнакомцу оказаться действительным нигилистом, за счёт чего сразу станет спокойно на душе. Ежели человеку ничего не надо, то и бурю в стакане он устраивать не станет.

Совсем иной сюжет Лесковым представлен в рассказе «Привидение в Инженерном замке». Совсем недавно Николай писал на схожую тему, теперь он взялся отразить будни кадетов в отдельно взятом эпизоде. Повествование коснётся мальчишеского озорства. Озадачить учителей неожиданной выдумкой — примечательная черта ученической поры. Не обязательно для того причинять боль, допустимо обойтись другими приёмами. Почему бы не показаться в виде приведения в одном из окон? Ничего страшного в том видеть не приходится. Но за всякий проступок полагается наказание. В случае кадетов — обязательное исключение.

Подобной истории Лесков не был свидетелем, о чём он сам и сообщил. Просто такое действие отлично подходило для написания святочного рассказа. Нечто мистическое — обязательная составляющая такого произведения. А привидение — настоящее оно или нет — помогает подвести читателя к умению заранее распознавать, в чём следует предчувствовать опасность. Всем прекрасно известно, потусторонних сил не существует, чему люди отказываются верить. Зато тем легче создать устрашающую легенду, пугающую изначально, и объясняющую природу мистических материй происками человеческого ума.

У писателей имеется особый инструмент построения историй. Приведение вполне может оказаться настоящим. В художественной литературе и не такие искажения реальности допускаются. Лесков мог спокойно мальчишеское озорство обратить в пугало, чем он и занимался, затем придав повествованию естественный ход. Другого читатель и не ожидал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Предубеждения всегда надуманны. Часто их причина остаётся непонятной. Человеческая реакция возникает бурно, стремясь уничтожить неугодное. Какое бы ранее отношение не существовало, достаточно малейшего сведения о противном, как следует скорая развязка, заставляющая задуматься. Порою это достигает такого масштаба, что впору объявить о неадекватности людей, не считающих нужным объяснять острое неприятие чего-то определённого. Но причина всегда может быть объяснена, о чём обычно не желается рассказывать. Например, имелся в Москве штопальщик по прозванию Лапутин, мастер высокого класса. Всем его работа была на радость, но один барин на него взъелся, заставив сменить фамилию. Для стимула он возвысил его, позволил поправить финансовое положение и трудиться с той поры под вывеской Лепутан. Причину того Лесков объяснил в конце повествования.

Не станем заставлять читателя знакомиться с текстом произведения. Достаточно сказать, что фамилия барина не отличалась от таковой же у штопальщика. Разве можно стерпеть, чтобы благородный человек одинаково звался наравне с мастеровым? Столь высокой чести явно недостойного. Не ясно, из какого дворянского рода происходил барин Лапутин, если вообще не являлся потомком того, кто добился такого положения благодаря ретивости, одобренной при Екатерине II, когда в дворяне мог попасть едва ли не любой. Вполне вероятно, что предок барина Лапутина мог быть из кого-то, чья деятельность не очень-то отличалась от мастеровой. Факт остаётся фактом, людей с фамилией Лапутин в Москве проживало предостаточно.

Штопальщик оказался первым человеком, кого барин заставил стать Лепутаном. В дальнейшем такой же участи удостоились многие, так как Лапутины встречались повсеместно. Проще сменить собственную фамилию, нежели пытаться исправить у всех, кому «посчастливилось» получить такую же. К тому и повёл повествование Лесков, сплетая историю в виде святочного рассказа, к чему он уже не в первый раз проявлял тягу, аналогичным образом написав «Белого орла» и «Дух госпожи Жанлис».

Следует ли бороться с предубеждениями? Они губительны по своей сути и не дают ничего, кроме разрушения имеющегося. Поразительно и такое наблюдение, согласно которому получается, что в итоге предубеждения оказываются разрушенными, всё возвращается на круги своя, но человеческие жизни уже поломаны и восстановлению не подлежат. Когда то становится ясным — остаётся лишь пожалеть о свершившемся. Требовалось всего-то запастись терпением, переждать пору негодования, выработав умение мириться с действительностью. Кому в итоге стало лучше? Умиротворение оказалось временным, самим же собой разрушенным, когда понимание происходящего в действительности наконец-то позволило максимально широко обозреть имеющееся.

Лесков продолжал взирать на непотребства человеческой жизни. Он должен был сожалеть, понимая, какие сюжеты приходится ему использовать. Черпал ли из жизни или иначе обрабатывал нечто похожее, в любом случае на страницы ложилось повествование, призывающее людей не быть настолько категоричными, запрещая существование отличных от их мнения суждений. Ведь в том и заключается беда населяющих планету разумных существ, отчего-то с разумом как раз и находящихся в разладе. Существенных различий между людьми всё равно нет — имеются одни надуманности, порождённые теми самыми предубеждениями.

Поведав в малом, Николай дал представление о большем. Он же показал неизбежность, позволив заглянуть дальше, нежели оно вообще возможно к осуществлению за одну человеческую жизнь. Отнюдь, не смирится настоящий барин Лапутин, то предстоит сделать его детям. Именно они, частично растерявшие отцовский задор, а то и внуки, далёкие от представлений деда, смирятся с неизбежным. И вполне вероятно, кому-то из них предстоит стать штопальщиком.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как понял читатель, предвзятое отношение — худшее суждение из всех возможных. Всяких людей хватает, как в России, так и в прочих странах. Теперь Николай предложил обсудить отношение к современной литературе. В самом деле, кто читает творения современников? Как им не противно внимать всей той непотребности, встречаемой на страницах? Подумать только, чем дольше существует человек, тем он сильнее раскрепощается. С ума можно сойти, читая подробности человеческой физиологии, более годной для узкоспециализированной литературы, раскрывающей определённые аспекты человеческого существования. С осуждением надуманных установок выступил и Лесков, рассказав, почему современная литература важна, отчего не следует ею пренебрегать.

Почему ценится старая и классическая литература? Он пережила время упадка, став важной составляющей нынешнего понимания, каким следует быть художественным произведениям. Но задумывался ли читатель, чьи вкусы послужили сохранению именно таких образцов прежней письменности? Должно быть ясно, всё, что не соответствовало представлениям о должном быть, уничтожалось или забывалось. Осталось только то, чему предстоит сохраниться в памяти человечества на продолжительное время вперёд. И так получилось, литература прошлого переполнена от моральных установок, не допускающих человеческой развращённости, если она не создана в глубокой древности, но в аналогичной мере порицающая людские пороки.

Сохранились редкие труды, поныне заставляющие краснеть читателя, их названия произносятся с трепетом и редко удостаиваются непосредственного прочтения, так как слишком высок уровень отторжения, не позволяющий прикоснуться к запретному. Но так ли те произведения уникальны? Наоборот, подобных им хватало, и скорее всего они были не так хороши. Всего лишь, говоря нынешним языком, оказывались переполненными бульварщиной. Похожая литература существовала во все времена, только умирала она вместе с её авторами.

Дабы закрепить представление читателя о подобном, Лесков создал на страницах произведения «Дух госпожи Жанлис» одну из впечатлительных дам, отторгающих современную литературу. Описания локтя ей хватало, чтобы отложить книгу в сторону, предав её забвению. Само слово «любовь» ей казалось противным. Всем этим чрезмерно переполнены романы современных писателей, поэтому она отдавала предпочтение проверенным авторам прошлого. Среди высоко ею ценимых оказывалась госпожа Жанлис, подвергавшая постоянной критике труды Вольтера. Но всему суждено поменяться, стоит случиться спиритическому сеансу. Кого же посоветует героине ею ценимая персона? Как бы то не показалось странным, но дух госпожи Жанлис окажется лишённым пуританства, дав начало новому осмыслению происходящего в литературной среде.

Можно долго рассуждать и бесконечно осуждать, вооружившись чьим-то мнением, как героиня произведения Лескова. Воспитанная на словах других, пропитанная чужими воззрениями, она не желала обрести собственный опыт. Ей хватало слов наставников, чьё мнение она уважала. Живя в темноте, не думала допускать возможности существования иных суждений. Было достаточно единственного представления, полученного собственным опытом, как уважение к прежде написанному растворилось. Не она сама пришла к мнению, будто созданное классиками бесценно и заслуживает обязательного уважения — такое представление ей навязали. В действительности современные писатели заслуживают не меньшего уважения, создающие такую же достойную литературу, но согласно сформировавшимся представлениям — заочно осуждаемую.

Не вся современная литература достойна внимания. И даже та, о которой возвышенно отзываются, может оказаться сомнительного качества пробой пера писателя. Не о том сейчас разговор. Нельзя отказывать в праве на существование произведениям, не зная, какая судьба их ожидает. Вполне вероятно, что ценимое ныне в будущем подвергнется забвению, а вот те художественные работы, которым читатель не придаёт значения — войдут в число шедевров на все времена.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Говорить об особом положении русского народа хорошо, но не стоит забывать, насколько преобладает число безответственных людей, губящих всякое благоприятное впечатление. Это среди мастеровых встречаются ответственные рабочие, готовые самозабвенно трудиться, обеспечивая государство славой и ничего за то не требуя. В прочих слоях населения всё далеко не так просто, особенно когда речь касается власть имущих. Что им стоит пообещать? Они и обещают, заранее не собираясь совершать осуществления данного слова. Лесков и про таких деятелей не забывал, им он и посвятил такое произведение, имя которому «Белый орёл».

Имея особый статус, орден Белого орла в Российской Империи не нёс существенных привилегий. Им одарённые получали его в обладание, тем и ограничиваясь. Следовательно, допустимо предположить, таковой можно вручить всякому, ничем себя не обязывая. О том и писал Лесков, от лица одного действующего лица пообещав орден лицу другому. Для того требовалось малое — совершить ряд обозначенных деяний, после чего предстояло оказаться представленным к награде. Само собой, выполнив поставленную задачу, герой произведения окажется с единственной заслугой, прозываемой «утёртым носом». Не стоило рваться, не запросив гарантий получения награды. Да никто никогда в том не утруждается: выполняй, либо иди на четыре стороны.

У Николая имелся яркий пример, связанный с деятельностью одного из пензенских губернаторов. Тот за долгий срок нахождения на руководящей должности никого не удосужился облагодетельствовать. За раздачей обещаний никаких наград не следовало. А если кто и получил в итоге орден Белого орла, то скорее всего он сам. Читатель обязан усвоить элементарную истину — ежели стал жертвой шутки, в следующий раз будь осмотрительнее. Власть имущим от обид холодно не становится, у них даже уши не горят. Они всего лишь добиваются им требуемого, забывая обо всём остальном. Как раз они и распоряжаются чистить ружья кирпичом, поскольку им глубоко безразлично, какими то последствиями обернётся в случае войны.

Схожим повествованием Лесков наполнил произведение «Леон дворецкий сын, застольный хищник». На первый взгляд читателю кажется, что перед ним рассказ про лакеев, чьё мастерство передаётся по наследству от отца к сыну. Они умельцы особого рода, ничем не уступающие по значению мастеровым. Но пока в Туле созидают прекрасные творения рук человеческих, эти с особым умением прикипают к хозяйскому телу, становясь неотъемлемой частью его существования. При более пристальном внимании понимание происходящего на страницах расширяется. Не просто лакей перед читателем. Лакей для него — описательная характеристика. Таковые могут быть кем угодно и находиться рядом с любым человеком, если то им сулит получение выгод. Этим личностям и ордена не нужны, поскольку им приятнее получать крохи с господского стола, в числе коих и разномастные награды перепадают.

Тут приведено не совсем точное описание изложенного Николаем. Но нельзя толком представить, какой цели желал достичь непосредственно Лесков. Он итак шёл по краю, рискуя получить негативные отклики о творчестве, тем более к нему итак проявляли интерес, связанный с опубликованным сказом «Левша». Будучи постоянно в противостоянии с действующей системой, Николай приоткрывал завесу тайны над должным оставаться без внимания. А на самом деле, ничем особенным Николай не удивлял. Описываемых им деятелей хватало не только среди русского народа, таковых предостаточно в среде всех наций на планете: есть среди них талантливые, а есть и посредственности, как есть заботящиеся об общем благе, так и не считающие себя кому-либо чем-то обязанными.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Левша» — самое знаменитое произведение Николая Лескова, чтением которого чаще всего и ограничивается читатель. Оно сродни «Аленькому цветочку» Сергея Аксакова — вроде бы творение глубоко личное, но всегда воспринимаемое за неотделимую составляющую народного творчества. Как не подходи к смысловому наполнению, обязательно встретишь множественные разночтения. Неважно о чём писал Лесков до и после, так как то становится на фоне «Левши» вторичным и порою даже воспринимается лишним. Ошибочность сего мнения не подлежит опровержению, ведь читатель всё понимает так, как ему о том будет рассказано, поскольку лишён права на собственное мнение, да к таковому он вовсе и не стремится.

Началом действия Николай определил сказ о добродушном правителе России Александре Павловиче, что всему дивился, будучи гостем на англицкой земле. Что ему не покажи — всё вызывало восторг. Благо при нём был казак Платов, скептически относившийся к англицким диковинам. Именно ему принадлежит открытие, опозорившее англичан. Самое дивное среди имеющихся у них див оказалось выполненным тульским мастером Москвиным. Вот тогда-то и появится перед взором Александра Павловича блоха, заводимая ключиком. Заплатит за неё он миллион серебром, ещё и за футляр доплатив, ибо жадность англичан не так-то просто утолить. А потом о той блохе и вовсе все забудут, покуда не найдёт её среди прочих диковин новый русский царь Николай Павлович, которому и будет объяснено Платовым, откуда она взялась.

Современникам Лескова таковой сказ не мог понравиться. Сугубо из-за отношения к Николаю Павловичу, что был хорошо известен за жестокое и недальновидное правление, сковывавшее Россию, едва ли не отбрасывая страну на уровень допетровских времён. У Лескова он показан радетелем за русскую землю, верящий в её народ и готовый на всё, лишь бы утереть нос англичанам. Благо он хорошо знал, насколько способные в Туле мастера, которым под силу не только подобную блоху выковать, но создать нечто ещё более уникальное. Собственно, возникает интрига! Смогут ли русские превзойти создателей блохи? Читатель знает — смогут. Другое дело, к чему это в дальнейшем приведёт.

В том и не люб должен быть сказ Лескова для современников, увидевших в Николае Павловиче не только радетеля, а к тому же и человека, обделяющего государство ценою тщеславия. Блоху, выкупленную за миллион, он бесплатно подарил обратно, отправив вместе с нею за границу одного из тульских мастеровых, попавшего под горячую руку Платова. Лесков усилил нажим на негативное восприятие, показав отношение к левше, высоко ценимого в Англии, но уподобленного сору под ногами в России. Получается так, что английские мастера на вес золота, поскольку их мало. Зато в России собственным мастерам цены нет, так как их настолько много, что можно смело сгноить, не заметив потери.

Только одно останется непонятным. Как в стране, переполненной гениальными людьми, царствуют порядки, характеризуемые недальновидностью? Этот вопрос вопросов так и не удалось разрешить до наших дней. В России продолжают гордиться соотечественниками, нисколько не заботясь об их благосостоянии. Как прозябали талантливые мастера, так и остаются без признания, обречённые выполнять не годящуюся для их способностей работу. Зато иностранные специалисты, ничем не лучше российских, в самой России пестуются, ибо те знают себе цену.

Прав Лесков и в том, показав, почему Российская Империя проиграла Крымскую войну. Очевидность заключалось в банальном — какое бы отличное ружьё на имел на вооружении русский солдат, он ухаживает за ним так, словно в руках у него нечто посредственное. Причём не сам он на такое отважился — так ему сказало делать начальство. И проблема России в том и заключается, что талантливый народ должен следовать указаниям выбившихся на руководящие должности людей, только на то и способных, как раздавать распоряжения, более ничего не умея.

Один раз, уже после смерти Николая Лескова, народ получил в руки власть и распорядился ей таким образом, создав сильнейшее государство на планете, заложившее основы существования другой страны, продолжающей пользоваться достижениями канувших в былое поколений. И пока народ снова не получит в свои руки власть, до той поры не видать нового расцвета. Почему? Вспомните обстоятельства смерти левши. Ценя русский народ, им же он оказался предан, растерзан и смешан с дорожной пылью, ибо такие указания шли сверху, против чего никто не смел возражать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда кто-нибудь спросит, что представляет из себя фантастика Сергея Лукьяненко, ему следует ответить: это фантастические допущения о будущем, основанные на не должной к тому времени существовать архаике. Не раз Лукьяненко использует данный приём в творчестве. Им же он вооружился, взявшись за написание большого романа «Звёзды — холодные игрушки», являющегося первой частью, где продолжением служит дописанный годом позже роман «Звёздная тень». Проще говоря, это одно произведение, специально разбитое на два, дабы не пугать читателя эпическим размером. Но, если быть честным, им нет места под одной обложкой, как сомнительна подача под видом одного произведения романа «Звёзды — холодные игрушки», должного быть разделённым, настолько разнится начало и конец, связанные между собой лишь личностью главного героя.

Читатель снова в будущем. Перед ним отважный космопилот, совершающий рейсы с помощью уникальной технологии «джамп», доступной одним людям (другие обитатели космоса крайне болезненно переносят столь скорый перенос в пространстве). Вследствие этого человеческая раса стала выполнять функцию перевозчиков, ни к чему более вроде бы и не приспособленная. Становится ясно, люди недавно вышли в космос, буквально каких-то сто лет назад, поэтому занимают одно из низших мест. Их могут уничтожить в любой момент, стоит того пожелать высшим расам. На беду людей, ибо так предпочёл Сергей, они летают всё на тех же шаттлах и буранах, выход в космос является такой же трудной задачей, как и в XX веке. И это лишь первая часть архаических представлений Лукьяненко о будущем. Остальные касаются Земли, но таковые допущения всяко лучше, чем безудержный полёт фантазии, сути повествованию не добавляющий.

Сюжет Сергеем был определён заранее. Пусть главный герой вернётся на родную планету, вместе с ним прилетит инопланетянин, должный сообщить некую информацию, причём безразлично, о чём он поведает. В ходе долгого размусоливания, в духе лучших образцов американского фэнтези, Лукьяненко неспешно подведёт читателя к какой-нибудь очередной космической тайне, где люди играют наиважнейшую из ролей. Достаточно вспомнить трилогию «Лорд с планеты Земля», где всё замкнулось на человечестве, неожиданно оказавшемся поставленным выше всех космических рас, включая самых древних. Похожая ситуация должна повториться и на этот раз. Только, к сожалению, уже не получится логически всему придать совершенный законченный вид. Скорее стоит говорить о сказочном развитии событий, учитывая количество излишних допущений, слишком далёких от реальности, о каких угодно технологиях не пытайся при этом рассуждать.

Главный герой обязательно вырвется с планеты, ведь именно ему решать задачи вселенского масштаба. По своей сути, ибо как же иначе, он воплощает в себе ребёнка, просто обязанного присутствовать на страницах произведения. Если хорошо задуматься, то происходящее больше походит на сон подростка, вообразившего себя космопилотом, на чьи плечи легла обязанность спасти человечество от угрозы. Поможет в том ему его дедушка, отважный человек — отчего-то уважаемый всеми молодыми космическими расами. И быть действию завершённым, не поверни Лукьяненко сюжет в совсем уж неожиданную сторону, ставшую той самой сказкой, далёкой от разумного её осмысления.

Лучше понять замысел противника получается изнутри. И ежели противник от тебя ничем не отличается, тогда необходимо стать лазутчиком поневоле. И без разницы, насколько настоящее окажется переполненным от предположений, главное создать красивую картинку. Потому и получается так, что роман «Звёзды — холодные игрушки» начинается выше всяких похвал, зато продолжается таким образом, которому применимо, в рифму сказанное, слово — провал. Вполне вероятно и такое объяснение: чрезмерным на творчество вышел для Лукьяненко 1997 год, поэтому понятно, почему не всё выходило из-под его пера достаточно качественным.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Внутреннее переживание — повод написать книгу. В том есть особое значение, когда величайшее горе приобретает вид художественного произведения. Именно так следует понимать, знакомясь с повестью Анатолия Кима «Лотос». У главного героя умирает мать. Её жизненный путь прошёл от Казахстана до Сахалина, как и у матери Анатолия. Уже на излёте лет, оставив позади тяжести существования в советской действительности, она нашла силы и позволила жить другим в менее сложных условиях. Как об этом следовало рассказать? Разными способами. И Анатолий сообщил таким образом, каким умел.

У главного героя фамилия Лохов. Он рос без отца, желая теперь с ним встретиться. То не имеет для него значения, поскольку, кроме осознания факта существования определённого человека, являющегося его родителем, ничего не даст. Всё повествование о нём превращено в авторские метания. Сугубо на воспоминаниях, ибо никак иначе, читателю преподносится история, переполненная переживаниями.

Тот самый поток сознания, присущий творчеству Анатолия Кима, присутствует и в «Лотосе». Думается, нужно хорошо знать самого писателя, чтобы иметь твёрдое суждение о данной повести. Во всяком другом случае появится мнение, согласно которому получается, что если уж написано, значит имелась существенная необходимость. Но стать причастным к описываемым событиям не получится, так как нельзя сочувствовать плохо знакомому человеку. Вот будь Анатолий знакомым, либо имей о нём хотя бы какие-то представления, говорить бы пришлось иначе.

Разумеется, проникнуться размышлениями автора произведения можно. Всё-таки он писал о личном, делясь со страницами болью души. Уже на этом основании нельзя отказать ему в праве на сочувствие. Он страдал, отразив эмоции в виде художественного произведения. Таков стиль Анатолия Кима, должный быть понятным читателю. На всё остальное допустимо пристального внимания не обращать, понимая авторскую манеру изложения. Если где-то написанное является сумбуром, то лучше обойти ту часть текста стороной, словно её не было.

Нет смысла обсуждать жизненный путь матери главного героя. Такое позволительно, ежели есть желание критически отнестись к имевшему место в советском государстве. Пусть сказанного о тех годах кажется достаточным, но каждый хочет высказать личное мнение. Поэтому Анатолий Ким писал честно, ничего не скрывая. Его мать не была святой, жила собственными убеждениями и в чём-то могла поступать иначе. Обычный человек с присущим ему стремлением облегчить существование, лишённый на то возможности созданными против того условиями. О таком получится написать, какой бы режим в тогдашнее время не существовал. И ныне некоторые граждане могут написать о тяжестях жизни матерей, влачащих худо-бедное существование. Их дети пребывают в схожих условиях, становящиеся свидетелями угасания жизненных сил родителей.

Читатель не сомневается: мать главного героя к концу повествования умрёт. Для того и писалось произведение, дабы показать весь спектр чувств. Больнее станет как раз при осознании свершившейся утраты. А вот дальнейший провал Анатолий Ким описывать не стал. Не о том он написал повесть «Лотос», чтобы восстанавливать настроение главного героя. Нормализация произойдёт вне сюжетных рамок. И это, пожалуй, самое светлое, что есть в книге. Речь о понимании неизбежного краха человеческих надежд, за которым всегда следует такое же неизбежное рождение новых надежд.

А про дольки апельсина лучше и вовсе не говорить. Внутреннюю философию оставим на усмотрение самого Анатолия Кима: о чём он думал, называя произведение «Лотос», какой конкретный смысл вкладывал. Кто-то увидит и нечто такое, но основное внимание всё равно приковано к ожиданию грядущей смерти.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что теперь называется журнальной полемикой Михаила Салтыкова касательно расхождения во взглядах с Фёдором Достоевским, непосредственно полемикой не являлось. Если братья Достоевские могли выражать мнение в собственном периодическом издании, то таковой возможности Салтыков был лишён. Своё значение имела и цензура, не пропускавшая к печати острые выпады Михаила. Суть обоюдного разговора сводилась к продолжавшему будоражить умы разделению общества на западников и славянофилов. Достоевские отстаивали идеи почвенничества, призывая придерживаться обозначенных для русского человека рамок. Коротко говоря, что полезно для немца, то русскому всё равно не пригодится. Вот в русле подобного течения мысли и возникали разобщающие обстоятельства.

Большая часть полемических работ при жизни Михаила так и не была опубликована. Редкие статьи всё-таки печатались, но чаще без подписи. Следовательно и согласно этому нельзя использовать слово «полемика». Перечень следующий: Неизвестному корреспонденту, Литературные мелочи, Стрижи, Заметка, Журнальный ад, Литературные кусты, Но если уж пошла речь об стихах; Гг. «Семейству M.M. Достоевского», издающему журнал «Эпоха».

Время написания статей различается. Находятся рассуждения в духе негативного отношения к нигилизму. Салтыков не скрывал своей категоричности. Ежели кто-то в представлениях о должном быть опирается на «ничего», следовательно не станет предосудительным назвать данного индивидуума «ничтожеством». Смотря глубже, понимание нигилистов и должно строиться, исходя из меткого замечания Михаила. Нет нужды полемизировать, поскольку всё сводится к оскорблениям. Салтыков порою переставал понимать необходимость сдерживаться. Будто он не знал, насколько вчерашние представления имеют свойство быстро изменяться, становясь едва ли не противоположными к следующему дню. Отсюда вывод: не следует спешить и делать скоропалительных выводов, так как единожды сказанному придётся следовать до конца жизни, дабы не прослыть переменчивой натурой.

Не стоит искать политические аспекты, заставлявшие цензоров отказывать статьям Салтыкова в публикации. Михаил допускал излишне много грязи, не стесняясь оскорблений. Ежели сказанное слово растворится, сохранённое по воспоминаниям других, то напечатанное навсегда останется в памяти потомков. В этом Михаилу не очень повезло — деятельные исследователи его творчества не стеснялись публиковать всё им написанное, представляя читателю в изначальном виде, то есть без цензурных правок. По их мнению образ Салтыкова получался более верным, но, здраво рассуждая, он извращался в угоду стремления понять некогда жившего человека таким, каким он не был известен современникам.

Впрочем, Салтыков и не мог быть полностью понимаем современниками. Не все интересовались литературной или журнальной жизнью. Это легко понять, стоит проанализировать текущее положение дел. Много ли человек знает о происходящем на страницах периодических журналов? Что уж говорить про нарождающиеся литературные таланты, чаще всего читаемые узким кругом лиц. Можно возразить, сославшись на перемену интересов. Но так и во времена Салтыкова его современников интересовало аналогичное, но никак не страсти вокруг почвенничества. Безусловно, людей беспокоили проводимые Александром II реформы, изменявшие настоящее в совершенно отличную форму, казавшуюся невозможной в государстве во главе с монархом — обладателем абсолютной власти.

Нет, тут не укор в адрес Михаила. Он жил и дышал тем временем, какое выпало на его долю. Он знал о чём говорил, переживая за происходящее и желая лучшего. Только и он не мог сдерживаться от жаркие слов, считая себя вправе говорить на повышенных тонах. И это в стране, где никогда не спрашивали простых граждан, чего они хотят, что считают целесообразным. Но поскольку Михаил выражал мнение, то приходится ему внимать, обязательно о том рассуждая.

Автор: Константин Трунин

» Read more