trounin.ru

Нет тягостнее чувства, нежели чёрная меланхолия, толкающая наложить на себя руки, забывшись под прикрытием желанного покоя. Нет соответствия между желаемым и происходящим в действительности — основной провоцирующий фактор такой меланхолии. Будь у человека хоть крупное состояние, оно не сможет уберечь от мрачных мыслей. Нужно с рождения быть ей подверженным, тогда, как не старайся уберечь, неотвратимое случится. Человек утолит печаль собственноручно или запрётся в четырёх стенах. Но пока такое не произошло, есть смысл за ним понаблюдать. Один из примеров предлагает Стендаль в романе «Арманс».

Арманс — имя кузины главного героя, в которую он влюблён. Она — дочь погибшего на войне русского генерала, сирота, бедна, ей восемнадцать лет. Главный герой, Октав, двадцати лет, выпускник Политехнической школы, себе на уме, по мнению учившихся с ним — псих. Оба они постоянно думают о самоубийстве, либо уходе в монастырь. Делают попытки к прекращению жизни: принимаю яд или стреляются. Напитаны романтизмом до противного, на происходящее вокруг не обращают внимания. Им безразлична политика и чехарда смены империй, республик и реставраций. Они представлены сами себе, их давит чёрная меланхолия, выход видят лишь в прекращении созерцания друг друга.

Оторванность от происходящего не заставляет действующих лиц задумываться касательно значения для общества. Погружение в мысли и отказ видеть что-то другое, кроме переживаний, само представляет опасность. Задумчивость на дороге легко обращается в инцидент, едва не послужив причиной ранней гибели Октава. Ему всё безразлично, возможно следовало опомниться и решительнее шагнуть к карете, дабы колесо не просто коснулось тела, а раздавило грудную клетку. Мученику мыслей не дано понять, насколько необходимо сберегать тело, иначе придётся стать мучимым физическими недостатками. При отсутствии желания бороться за жизнь, чёрная меланхолия его окончательно пожрёт.

Непонятным образом Октаву и Арманс симпатизирует борьба греков за освобождение от османского ига. Она их даже вдохновляет. Это единственный момент, показывающий читателю главных действующих лиц чем-то заинтересованных. Может нет смысла сводить напрасно счёты с жизнью, когда можно принести себя в жертву во имя других? Так думается, желается и мечтается, но не осуществляется. В думах чёрных меланхоликов чуждая им отвага — проекция собственного видения, положенная на понимание самоубийственных актов неповиновения, обречённых на прекращение мучения участников борьбы. В глазах Октава и Арманс сопротивление греков — такое же отражение чёрной меланхолии, но осуществляемой во имя явственной цели, а не из романтических представлений о пустоте бытия.

Нет в жизни главных действующих лиц определяющего предназначение события. Видя пыл других, сами они его лишены. И следовало бы оступаться, пробуя себя в разных сферах, набивать шишки, морально возвышаться поисками достойного дела. Не бояться, что кто-то подумает не так, как им того хочется. Коли обольют помоями или худо отзовутся, хуже от того не станет. Их же смелости хватает на сражение с руками, вливающими в сосуд яд и подносящих его к губам, либо нажимающих на курок, поднесённого ко рту оружия. Нет пользы и нет толка от чёрной меланхолии. Общество того времени ничего против неё не имело, поощряя дуэли и прочие негативно сказывающиеся на здоровье мероприятия.

Стендаль не нашёл средства для спасения Октава и Арманс. Может он и не хотел этого делать. Написанная им история оказалась наполненной трагическими событиями, спровоцированными неустроенностью молодых людей. Или им претило жить в неспокойное время, либо они стали отражением неопределённости французского народа, раздираемого противоречиями в лихорадке перемен, съедавших лучших из своих представителей. Как не быть подверженным меланхолии, когда будущее полнится неопределённостью?

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Что поделать — умами литераторов тоже владеет мания построения сюжетов по типу квестов: главный герой ходит из локации в локацию, беседует с важными для прохождения персонажами, стараясь построить беседу так, чтобы получить требуемые подсказки, не забывая выполнять определённые действия, без которых не получится пройти приключение. А ежели читатель лишён возможности влиять на повествование, являясь сторонним наблюдателем, то такие произведения следует именовать Солюшенами, то есть Прохождениями.

Алексей Иванов уже прошёл «Золото бунта», скрупулёзно его записал и предложил в виде художественного произведения. Все главы сходны между собой: сперва описание самой локации, затем главный герой совершает действия, направленные на поиски собеседника, в ходе беседы с ним выясняются новые подробности. Как правило, собеседники не скрывают информацию, сообщая её всю без утайки. С некоторыми персонажами главный герой может контактировать, чаще всего вступая в интимную близость, либо к подобной близости принуждают его самого. Отказаться от этого нельзя, иначе придётся блуждать по локации, пока требования линейного повествования не будут выполнены. Кого-то из персонажей придётся убить — должны ведь на пути возникать отрицательные действующие лица, строящие козни. От обозначенной схемы Иванов практически не отходит.

Местом действия обозначена река Чусовая на Урале. Читателю предстоит проследить за одним из бурлаков, чей отец некогда был местной легендой — он будто бы нашёл пугачёвское золото, вследствие чего отчалил в мир иной, оставив в наследство сыну опороченную репутацию. С грузом такой славы жить тяжело, поэтому Иванов взялся провести его вниз по реке теснин, дабы узнать правду, найти сокровища снова и позволить главному герою наконец-то зажить вольно. А времена тогда были лихие: спокойно в одиночку по реке не проплывёшь, на берег не причалишь. Если собираешься в дорогу, то возьми кого-нибудь с собой, хоть товарища со съехавшей крышей — всяко не скучно будет, подойти тоже никто не решится.

Кто они — персонажи «Золота бунта»? Фармазон на фармазоне, в самой из мошеннических и разбойничьих ипостасях. И главный герой имеет разбойничий нрав, кем бы он не представлялся. На той реке, прозванной автором Чусовой, ничего светлого нет. Лишь людская злоба, зависть и желание всякого встречного крошить, давить и выпускать ему внутренности наружу. Настоящий край мира, расположенный за границей понимания цивилизованности. Доказывать право на честное имя там не требуется. Но разве это объяснишь молодому человеку, ещё не утратившему веру в возможность существования высоких идеалов?

Солюшен не обязательно читать в полном объёме. Ключи разложены Ивановым в описательной части локаций, тогда как беседы с персонажами служат дополнительной развлекательной вставкой. Не всем нравится видеть отвлекающий контент, пусть на его создание автор затратил большую часть усилий. В случае, когда читатель сам мог беседовать в локациях, выбирать вопросы в соответствии с полученными ответами, то смысл вникать был бы. Да и не пишутся так прохождения. Их цель — это объяснение трудных моментов. Иванов же рассказал про «Золото бунта» от начала до конца, ничего не упустив.

По данной работе можно снять сериал. Отдельно сценарий писать не придётся, ибо текст итак с ним схож, настолько точно описываются сцены и действия персонажей, а диалоги между ними — идеальная заготовка. Так и представляется, как камера переходит с одного лица на другое. Поэтому-то про такие произведения говорят, что их лучше смотреть на экране, нежели читать — получаешь эстетическое удовольствие, не затрачивая усилий для воссоздания в голове образов. Особенно, когда речь идёт о столь мрачных образах, представленных Ивановым.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

При внимательном чтении трагедий античных авторов читателем определяется важная особенность — сюжеты повторяются, либо взаимно дополняются. Благодаря этому потомкам проще ориентироваться в событиях Древнего Мира. Может оказаться, что до нас дошли именно те трагедии, эпические моменты которых наиболее нравились поздним составителям сборников наследия предков. Прочие трагедии были навсегда утрачены. И это при обилии написанного! По плодотворности ни Эсхил, ни Софокл, ни Еврипид друг другу не уступали. Только Еврипиду повезло более, нежели двум другим великим эллинским трагикам: сохранились в полном объёме восемнадцать произведений, в виде кратких фрагментов или только упоминаний о них ещё семьдесят.

Как Эсхил и Софокл, Еврипид также уделял внимание сказаниям о событиях Троянской войны и её последствиях, особенно выделяя линию Атридов, начиная с заклания Ифигении в Авлиде, вплоть до окончания мытарств Ореста в Тавриде. Им же дополнительно проработан образ Электры, вышедшей замуж за пахаря и воинственно взиравшей на мать, самолично готовой свести с ней кровавые счёты за убитого отца. Точка в предположениях о судьбе героев прошлого была поставлена окончательно. Прояснилась вся цепочка происшествий, завязавшаяся вследствие божественного вмешательства. По сохранившимся трагедиям Еврипида к такому выводу придти нельзя, необходимо дополнительно читать труды старших поколений трагиков.

Тесно связана с темой Атридов история Елены. По Еврипиду с неё снимается ответственность за главную роль развязывания Троянской войны. Вновь боги играют судьбами людей, обманывая их и меняя действительность на своё усмотрение. Так, оказалось, Елена провела годы противостояния в Египте, подобно Ифигении, перенесённая за пределы конфликта интересов между микенцами, связанными клятвой воспитавшего Елену Тиндарея, и троянцами. О её судьбе Еврипид рассказывает и в трагедии про Ореста, делая неповинную жену брата отца жертвой неистового гнева.

Не будь Трои, о чём тогда было писать античным трагикам? Есть ещё вдохновляющие эпизоды из истории города Фивы, тесно связанные с царём Эдипом, невольным мужем собственной матери, породившим детей, чьим проклятием стала братоубийственная война, получившая прозвание в трагедии Эсхила «Семеро против Фив». Еврипид раскрывает причины, побудившие сыновей Эдипа стать непримиримыми врагами, а после уже о том, как лучше похоронить тела погибших участников осады, дабы не стали они кормом животных, а были погребены по бытовавшим тогда правилам.

Построение всех трагедий Еврипида имеет сходные черты. Неизменны: раскрытие сути действия в прологе, развитие истории, отвлекающие хоровые партии, поясняющие речи корифея и сообщающий известия вестник. Этого вполне достаточно, чтобы предположить, что в сходной манере были написаны утраченные трагедии. Впрочем, потомкам важнее не манера изложения, а содержавшиеся в них события прошлого, ныне принятые за негласную историю. У любого мифа имеются настоящие предпосылки, прочее же не столь существенные детали, поэтому-то и важно, о чём писали древние авторы.

Написано на основании трагедий: Электра, Елена, Финикиянки, Ион, Орест, Вакханки, Ифигения в Авлиде, Просительницы, Троянки. Часть из этих произведений не удостоились упоминания. Например, «Ион» схож с историей про Эдипа в плане запутанности, главный герой озабочен поисками неизвестных ему родителей. «Вакханки» повествуют о Дионисе, виновном в буйстве девушек.

Таково наследие Еврипида. Остаётся надеяться на случайные находки. Вдруг где-то мирно покоятся тексты авторов древности. И вдруг когда-нибудь случится возможность ознакомиться с полным собранием сочинений Еврипида, Софокла и Эсхила. Но, увы, читатель начала XXI века, скорее всего, останется с уже имеющимися трагедиями. Может оно и к лучшему, не придётся расстраиваться. Утраченное может оказаться посредственным.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Почему писатели стремятся писать, писать и писать, хорошее или плохое, но непременно писать, не щадя ни себя, ни читателя? Только истинные ценители творчества смогут достойно оценить писательскую усидчивость, тогда как остальной массе хватит для ознакомления нескольких произведений, и не будет никому важно, о чём ещё писал, со всех сторон достойный внимания, писатель. Стоит согласиться, писать не так трудно, ежели ограничиться определённым количеством слов в день. Допустим, ежедневно писать по пятьсот слов. Сколько за год выходит? На публикацию отдельным изданием текста вполне хватит. Но это о наболевшем. Вероятно и у Райдера Хаггарда были определённые рамки для творчества, после чего он расслаблялся. Выходили из-под его пера великолепные произведения, случались и проходные, например про девушку смешанных кровей Бениту, отправившуюся в Африку к отцу и поддавшуюся на уговоры найти сокровища.

Европейцы и Африка — тема для неисчислимого количества историй, было бы кому интересно их писать. Молодые годы Хаггарда прошли на африканском континенте, поэтому он с удовольствием брался рассказать читателю про ещё одно приключение в таинственный мир скрытых от глаз тайн, где находится место благородству действующих лиц, считающих обязательным принести себя в жертву обстоятельствам, лишь бы, например, спасти тонущую женщину с ребёнком. А может Райдер Хаггард таким образом интригует читателя, отправляя на смерть персонажа, считавшегося с первых страниц за главного героя. Только и останется думать, выживет ли поступивший благородно, утонет или проявится ближе к финалу повествования.

Что же до самой Бениты, то ей в пору находить такое, что не под силу предприимчивым мужам, разрушив запреты, поступая по праву рождения, ибо с малых лет наречена именем, открывающим двери племенных мистерий. Без Бениты достичь цели невозможно, вот и приходится ей идти с людьми, всерьёз рассчитывающими обрести европейцами давным-давно утерянное. И идти придётся долго, поскольку Райдеру Хаггарду требовалось выдержать требуемый ему размер при имеющемся ограниченном наборе происшествий. Будет читателю охота на антилоп Гну — практически ничем не примечательная. Будут и рискованные геройства — чаще безрезультатные.

Мистику ждать тоже не следует. Если в тексте и встречается её подобие, то это так кажется. При всей присущей Африке загадочности — всегда имеются возможности найти разумный ответ. Европейцы — люди цивилизованные, верования примитивные всерьёз не воспринимают. Серьёзно они относятся лишь к племенам, истово в веру предков верующих, которых невозможно переубедить. Но и племена не станут помехой, когда историю рассказывает Райдер Хаггард. Не должна исчезнуть экспедиция, ей предстоит пройти весь путь. Или не весь, или не всем — смотря кому будут сопутствовать авторские симпатии.

Юному читателю «Бенита» понравится: множество приключений в духе романтизма, отвага действующих лиц и постоянное продвижение вперёд. Взрослый читатель ничего примечательного не отметит: действие хоть и развивается, но медленно, герои вверяют судьбу ложным путям, что дополнительно удлиняет повествование. Одно событие сменяет другое, словно меняются декорации. Цель приключения, как обычно, находится ближе, нежели персонажам кажется. Меньше бы им отвлекаться, чего Райдер допустить не мог.

Хаггард к моменту написания «Бениты» находился на середине творческого пути. Одно произведение не может быть показателем для характеристики данного периода. Нужно читать больше, если такое желание у читателя возникнет. Каким бы Хаггард не был плодотворным, определяться с окончательным мнением о нём рано. Читатель желает найти новые жемчужины, не уступающие произведениям, таким как «Дочь Монтесумы».

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Чем «Белая гвардия» не образец современных ток-шоу? Участники действия тем только и заняты, что стараются донести собственную точку зрения, либо говорят будто бы по существу, чаще сотрясая воздух высказываниями низкой степени полезности. Точкой преткновения стала фигура Петлюры, противостоящая и активно действующая, пользующаяся успехом у части населения и одновременно вызывающая у многих противоречивые чувства, вплоть до непримиримого отторжения. Читателю хочется поучаствовать в словесных баталиях с дополнительными сюжетными вставками по теме? Пожалуйста, присоединяйтесь к кругу лиц, ставших причастными к раннему творчеству Михаила Булгакова.

Давайте послушаем действующих лиц произведения. Что становится понятным из ими сказанного? Правильно — ничего понять не получается. А почему? Конечно, Михаил является начинающим писателем, слог его труден, а проще говоря — Булгакову не хватает писательского мастерства. Он, безусловно, будет работать над этим, станет умелым беллетристом. Но пока до тех дней далеко, приходится внимать написанному под тем углом, с которого «Белую гвардию» можно оценить. Пусть и уставшим от словопрений взглядом.

Политическая обстановка времён Гражданской войны была сложная. И со слов Булгакова — невероятно сложная. Интересы людей сталкивались, приходилось из-за этого погибать заинтересованным, а остальным, всем держащим дистанцию, страдать. Проще ознакомиться со сводками, послушать непосредственных очевидцев, продолжая жить прежней жизнью, невольно принимая участие в повсеместно случающихся бедствиях, в том числе и в той квартире, где приходится коротать время. Что происходит вне деяний Петлюры — имеет малое значение. Хотя, если внимать прочим участникам Гражданской войны, то они с едким цинизмом отметят местные интересы украинских представителей, в итоге задавленных весом Красной армии. Только Булгаков их не допустил на страницы произведения.

Худо-бедно обстановка становится ясной. Как-никак четверть «Белой гвардии» посвящено освещению событий Гражданской войны. А в прочем разговоры, разговоры и ещё раз разговоры. Иногда содержательные, чаще о постороннем, практически — о житейском. Нет ответственного человека, способного остановить поток бессодержательных слов, удерживая речи в русле обсуждаемой темы: Булгаков этим не хотел заниматься, предпочитая скорее заполнить страницы текстом, нежели убирать лишнее. Остаётся надеяться, что кто-нибудь проболтается, скажет важное, обычно скрываемое и оттого желанное быть узнанным внимающими, но и этого нет. Всё тонет, не желая всплывать. И это странно. Обычно такая информация не тонет, плавая на поверхности.

Современников Булгакова содержание «Белой гвардии» должно было интересовать, поскольку достаточного количества свидетельств у людей не было, им приходилось опираться на любой источник, даже не беллетристический. Петлюра к началу публикации всё ещё здравствовал, мог опровергнуть содержание произведения, если бы того пожелал. Но это ему не могло потребоваться. Он — связующее звено проблем действующих лиц, выступает в качестве разрушающей их покой силы и заменяет собой фон, на который следует ссылаться при любом затруднении и асоциальных поступках невежественных второстепенных персонажей.

Что до прочего, то в остальных случаях действующие лица подвержены страданиям от игнорируемых ими причин. Не стоит вспоминать про автобиографичность описываемых Булгаковым событий, вполне вероятно имевшим место быть на самом деле. Так всегда проще писать, ежели есть о чём вспомнить. Посему, коли лично приходилось принимать наркотики, едва не умереть от брюшного тифа, быть ограбленным или близко общаться со всё это пережившими, то и отображение получится в рамках реалистичности, на чём действительность заканчивается и вновь диалоги уводят внимание читателя в дебри авторского вымысла.

Отведённое количество слов для выражения мнения закончилось. Заслушаем следующего участника ток-шоу. Напоминаем, тема программы — «Раннее творчество Михаила Булгакова».

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Привычное это дело — выживать. Не бунтовать и кого-то укорять, а молча терпеть. Ежели не хватает средств на пропитание — добывать их на стороне, трудиться, живота не жалея. Нет смысла надеяться на государство, ожидая милости власть имущих, оно выжмет соки и забудет сразу, стоит достигнуть неработоспособного возраста. Человек нужен для восполнения запасов рабочей силы: он подобен имуществу, на которое можно опереться, не сожалея, если его будет засасывать в болото. Таково отражение закономерностей естественного отбора, способствующих функционированию человеческого общества. И когда одни помыкают другими, тогда возникает желание выразить обиду словесно. Белов написал об этом повесть «Привычное дело».

Герой его произведения ясно понимает — не трудись он тайно, то не прокормит корову, значит не будет молока и денег, всё это приведёт к нужде. От всего им добытого ему полагается десять процентов, остальное требуется отдать колхозу. Да и то хорошо, что не забирают девяносто процентов молока, хотя могли бы. Трудно в таких условиях жить, ещё труднее выживать. Никто не желает понять проблему рядового гражданина, предпочитая придумать очередной способ изъятия денег. Человек, таким образом, становится рабом общества, не имеющим возможностей для чего-то иного, кроме постоянной необходимости работать.

В пору действующую систему сравнить с феодальными порядками. Крестьянин должен платить налоги деньгами и трудом. Его нужды никем не рассматриваются. Важно обеспечить право на спокойное существование, на прочее надеяться бесполезно. Спокойствие оказывается мнимым — нельзя заметить происходящее вокруг, не отрываясь от рабочего процесса. И если человек умрёт от голода, отдав последнее в качестве платы за проживание и иные навязанные условия, он будет в том сам виноват.

А ведь нужно, помимо себя, кормить семью: хворую жену и детей-оболтусов. Один бы человек может и справился, но, при возрастающем количестве ртов, остаётся трудиться явно и подрабатывать на стороне. И всё равно средств не хватит, поскольку платить будут прежние десять процентов, а за дополнительные доходы нести личную ответственность, принимая наказание за сокрытие от колхоза о том информации, да за неположенную деятельность вообще, до которой человека в любом случае не допустят.

Привычное это дело — выживать. Привычное дело — это всё обсуждать. Но не о том люди говорят. Они обсуждают Фиделя и Кубу, собирают малополезные свидетельства, показывают псевдоэрудицию, забывая сказать о важном. Проще спиться и сном забыться, чем ещё один день плодотворно трудиться. Перспективы на будущее отсутствуют, найти решение никто не собирается, продолжая плыть по течению и показываться типичным деревенским мужиком: малость хитрым и обязательно наивным. Каждый сам в тайне от других заботится о благополучии, заранее обречённый на крах. Объединять усилия было бы бесполезно — необходимо донести проблемы обыкновенных людей облачным сидельцам. Это Белов и делал, причём наглядно.

Печаль в том, что критикуя реалии Советского Союза, видишь схожую ситуацию и в России. Человек строит дом, его облагают большим налогом. Человек решает подработать собственным ремеслом, его также облагают налогом. Получается, за всё плати: чем бы ты не занимался, как бы не улучшал условия существования, человек должен чувствовать себя на прежнем уровне. Нет духовного роста и нет роста эмоционального, а есть обязанность отбывать пожизненную барщину, то есть трудиться даром, получая за это мизер денег, дабы хватило на квартплату и ещё немного осталось на пропитание.

Так было всегда и будет всегда, поэтому предлагается на минуту взгрустнуть и вернуться к выполнению трудовых повинностей.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Цикл «Христос и Антихрист» | Книга №3

Есть такой литературный приём — всегда придерживаться диалогов. Действующие лица постоянно говорят друг с другом, в результате чего страницы заполняются текстом. Через их беседу становятся понятны предпосылки, ныне происходящее и о чём поведёт автор речь в следующих главах. У Дмитрия Мережковского всё именно так, за исключением одного момента, раскрываемого через чтение дневника. Так как произведение разделено на десять книг, то и читателю следует ждать десяти плодотворных разговоров с редкими подключениями второстепенных персонажей, добавленных для пущей острастки, дабы показать зверский облик царя со стороны иностранцев и сектантов раскольнического толка.

Главные действующие лица — Пётр I и его сын Алексей. Согласно Мережковскому, Пётр брал лучшее у Европы и планировал повернуться к ней после спиной, забыв заранее озаботиться укреплением тыла. Тыл же подпирал Алексей, сторонник прежних порядков, готовый развалить начинания отца, повернув жизнь страны вспять. Как с таким наследником сладить? Это является основной причиной раздоров, побуждающих Петра неистовствовать и пытаться найти решение. Конец у истории трагический, как в действительности и следует согласно свершившейся истории. Читателю предстоит пройти через процедуру отторжения великой роли Петра для России, узнать перечень его пороков и придти к самостоятельному решению касательно правильности решений царя.

Жизнь не переделать, свершённого не исправить — остаётся судить о былом, занимая определённую позицию. Толка от того, правда, никакого не будет, кроме бесплотных словопрений. Что было бы, будь Пётр I менее склонным к переменам и более радел за Русь по старинке? И почему ему не придерживаться широких реформ, коли его отец допустил деяния Никона? Обсуждать допустимо и осуждать допустимо, побуждать к обсуждению и осуждению допустимо. Только зачем это делать с той степенью ненависти, которую Мережковский питал к личности царя?

Пётр I причинял людям боль, сам боясь боли. Давил всех словно насекомых, боясь настоящих насекомых. Боялся умереть и не передать власть продолжателю, настраивая против себя окружение. Обо всём этом читатель узнаёт из текста, а также о многом другом. Для этого Мережковскому и понадобилось задействовать приём дневника, написанный фрейлиной, чтобы с его помощью отразить реалии петровской России. Кроме того, в повествовании имеется ещё один дневник, якобы написанный царевичем Алексеем, противоположный по содержанию предыдущему.

Алексей у Мережковского — самая противоречивая фигура. Он горький пьяница, живёт в своё удовольствие и ничем не озабочен. Каким образом он в мгновение протрезвеет, возьмётся за ум и станет болеть за отца — непонятно. Пил бы и спился, околев в канаве, согласно построению сюжета, не случись с ним невероятное, поставившее на путь истинный, всё равно приведший к смертельному исходу. Нарисованная картина получилась сочной, берущей за душу. И что с того?

Пропитая страна дурнела и совершала бездумные безумные поступки, запираясь в четырёх стенах и пытаясь показательно себя спалить. Кроме спонтанного поведения царевича и, разрушающего старые порядки, царя, Мережковский дополнил повествование раскольниками, живущими вдали от первых лиц государства и совершающих такие же сумасбродные поступки. Через них, как и в случае с дневником фрейлины, Мережковский осуждает политику Петра I, раскрывая язвы обычных людей, зверевших наравне с правителем, готовых уничтожить делаемое для их блага. Никто и никогда не примет перемены без сопротивления — не принимают их и обыватели. Оттого положение Петра усугубляется.

Кто уговаривает совершить поджог, всегда стремится уйти от ответственности, но в пылу борьбы обречены сгореть все. Сгорит царь, царевич и народ. И пусть на пепелище пробивается молодая трава — источник новых перемен. Человеку не дано спокойно созерцать действительность, вот и страдает, обречённый страдать до скончания времён.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Какой была Москва в начале XX века? Кажется, обычный тихий город, в котором ничего не происходит. Задумаешь писать дневник, а о чём и не найдёшь. Так представляется юному человеку, чьи заботы не доросли до требуемого уровня, чтобы начать понимать окружающий его мир. На самом деле, на улицах Москвы и во всех уголках Империи бурлила жизнь, рос уровень народного недовольства, обильно проливалась кровь и множество людей отбывало наказание в застенках за ведение подрывающей государственный строй деятельности. Для понимания этого нужно было действительно дорасти. Но и это не помешает сохранить тёплые воспоминания о детстве, постоянных переездах и холодных квартирах.

Стиль Бориса Евгеньева определить трудно. Он лирично повествует, в новом свете даёт понимание ностальгии, пишет местами потоком сознания, а иной раз показывает мастерство беллетриста. Если говорить о «Московской мозаике», то нужно упомянуть раскрытие перед читателем портрета города, исторические выкладки и сравнение с настоящим. Касательно повести «Где ты, Лиза?» упоминания заслуживает уже неистребимая тоска по Родине. «В Лондоне листопад…» — иная жизнь с отличным от русского мировоззрением и вместе с тем с неоспоримо важной культурной ценностью.

Во всех произведениях Евгеньев опирается на семью Анохиных. Зачиная от одного из них, он показывает становление его потомства. Безусловно, особо выделяется судьба Лизы, покинувшей страну вместе с матерью, латвийской немкой, после смерти отца. И как бы она не стремилась вернуться обратно в Москву к брату — мечтам не будет суждено осуществиться. Тому есть ряд мешающих обстоятельств, о которых читатель узнаёт из писем. Потерянная для себя, Лиза желает красиво жить, но обустроить быт не может, вследствие чего вынуждена бороться с нуждой, являясь игрушкой сперва матери, потом дедов, мужей и в итоге оказывается всеми брошенной, в том числе и государством.

Прошлым живут и Анохины из «Московской мозаики». Пытаться звонить на телефонный номер бесполезно — никто не ответит. Но не истребить желание набрать на аппарате сохранившиеся в памяти цифры. И нет ответа, лишь гудки. Евгеньев собирал мысли для главного героя повествования, предпочитающего грёзы о былом, как одного из радующих его моментов. Что в его прошлом примечательного? Полуграмотная мачеха, промерзшая квартира с печкой-буржуйкой, с нужником, запасом дров и кадкой квашенной, отвратной на вкус, капусты в соседней комнате. Может прелести женщин лёгкого поведения с Хитровки? Или красоты Арбата и Мясницкой улицы? Что бы не происходило в юные годы главного героя, ему приятно о них вспоминать.

А если Анохины окажутся по туристической путёвке в Великобритании, что им там делать? Они в совершенстве знают английский язык, с пользой проводят отведённое для поездки время и с грустью соотносят оставленное дома с грузом нравов чуждой для них страны. Нравы действительно едва ли не противоположные: ценности советского гражданина не сравнить с представлениями о реальности заграничного человека, готового, ради прибыли, льстивыми речами попрать общечеловеческие нормы морали. Евгеньев мельком упоминает такие моменты, читателю скорее предстоит пробежаться взглядом по списку достопримечательностей.

В приведённый сборник также включены рассказы «Тверской бульвар, осень…», «На склоне наших лет…», «Открытие Москвы». Они могут позволить читателю лучше представить творчество Бориса Евгеньева. Снова идёт речь про Анохиных, либо их семейство оказывается опосредованно связанным с повествованием. Ознакомиться с текстом можно, особенно зная о Москве не понаслышке, а зримо представляя упоминаемые автором места.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Человек привык ждать неизбежного. Вся жизнь — вера в благополучие. А на деле впереди у каждого смерть. И как бы человека не пытались переубедить, он знает точно — для существования в этом мире ему отведён короткий срок. Что будет после — выдумки тех, кто никогда не переступал за грань. Чем не занимайся, существуй разумно или беспутно, поступай на пользу других или веди себя асоциально, старайся сделать лучше, заботься о будущих поколениях, подчиняй действительность себе, либо погружайся с помощью медитации в прострацию: явственно одно — неизбежное наступит. И ежели судьба тебя забросит на охрану рубежей, даст в руки оружие, снабдит уставом и сделает рабом обстоятельств — прими или сопротивляйся: смерть всё равно придёт.

Можешь, перед зияющим пустотой ликом вечности, ознакомиться с произведением Дино Буццати «Татарская пустыня». Его сюжет построен вокруг молодого человека, отправленного служить в крепость на границе с Татарской пустыней. Добровольно туда никого не заманишь. Если год будет идти за два или три, а провести там потребуется не более двух лет, то тогда можно ещё потерпеть… и навсегда остаться при крепости. Она не отпускает: манит, притягивает, заполняет досуг гнетущим ожиданием приближения мифического врага.

Об этой крепости знают все и никто про неё не может знать что-то определённое. Она нужна и в ней нет никакой нужды. На крепость могут напасть, но никогда не нападали. На её стенах служит постоянный дозор, ничего не видящий за бескрайними песками. В её стенах правят порядки устава, должного неукоснительно соблюдаться. И когда случается происшествие, устав соблюдать нельзя, иначе безвинный будет убит. Кто смирится со службой, тот взирает на горизонт и мечтает о враге. Враг же есть в действительности, либо его присутствие мерещится. Где, в происходящем на страницах, сокрыта правда?

Враг в пустыне или враг внутри страны? Внешняя угроза зрима — никто в осуществление пессимистических прогнозов не верит. Внутренняя угроза не поддаётся осмыслению, поскольку убрать преграды кажется оправданным поступком. И если нападение будет совершено, знай о том всякий, истинно в него веровавшие ранее упадут истощёнными, истратив силы на борьбу со слепотой обывателей. Когда уши, глаза и рот забиты песком, о песке таким людям говорить бесполезно — они не способны слышать, показывать тоже бесполезно — они не видят, лишь мычат в ответ непонятное, отрицая наличие песка.

В апреле 1940 года Буццати издал «Татарскую пустыню», в июне Италия объявила войну Великобритании и Франции. Этого факта вполне достаточно, чтобы видеть в произведении Дино нечто большее, нежели допускать сравнение произведения с работами мастеров абсурда. Пески великой пустыни Европа пришли в движение, чего не замечали и чему потворствовали народы её населяющие. Они всматривались в мирно существующие форпосты и не верили, успокоившись после окончания Первой Мировой войны (когда-то прозываемой Великой). Люди всерьёз считали, что никогда в истории человечества не произойдёт повторения подобного противостояния. Отказывались видеть, не хотели слышать и опасались говорить, сокращали бюджеты на военные расходы: делали всё, только бы создавать иллюзию покоя. Буццати иносказательно об этом рассказал, но и он, надо полагать, до конца не верил в реальность вооружённого конфликта.

Дождётся ли гарнизон крепости пред Татарской пустыней войны? Если читатель уже успел ознакомиться с текстом произведения, то он знает ответ. И хоть войны к апрелю 1940 года не случилось, она обязательно разразится в ближайшее время. Пускай она не разразилась через два года, не случилось её и двадцать лет спустя, но нет гарантий, что она не случится ещё через год, например в 1939 году. Но и тогда никто не поверит в передвижения врага, пусть он стал зрим близ границ. Война была поистине Странной, вплоть до мая 1940. Европа сама убивала своих солдат — отдавала части себя под безраздельную власть пустыни. А потом враг закончил приготовления и обрушился тяжёлым сокращающим ударом.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Жить, творить, издать и остаться забытым. Иных слов для творчества Александра Яковлева не подберёшь. Имеется информация о его плодотворной литературной деятельности, переводах иностранных изданий, ряде работ по заказу для издательских серий и в качестве составителя комментариев. Также Александр публикует рассказы в журналах. Надо понимать, сборник «Осенняя женщина» из них и состоит. В 2005 году за подобный дебют он удостоился награждения премией «Ясная поляна». А ежели оценили, значит надо ознакомиться.

Складывается ощущение, что Александр ничего не сочиняет, когда говорит от первого лица или повествование касается детских воспоминаний. Читателю предстоит побывать в непролазных дебрях, испугаться медведя, воспользоваться содержимым найденного кошелька, порыбачить и поговорить обо всём на свете. Описываемое, в первую очередь, интересно самому автору, тогда как читатель может и не понять фрагменты чужой памяти, отчасти забавные, но в большей массе вызывающие стеклянный налёт на глазах.

Рассказывать о жизни можно разное, только в том должен быть определённый смысл. Просто вспомнить эпизоды прошедших дней — не дело. Оттого-то и не пишет рядовой человек, не видящий в том смысла. Пусть личное будет сообщено посторонним, что тогда с ним надо будет делать? Потомки редко вспоминают имена великих литераторов, а подобное и вовсе забудут. Исключение одно, если книге посчастливится не исчезнуть и стать чей-то археологической ценностью.

Главное недовольство высказано. Стоит ли говорить о прочих разочаровывающих моментах? Нет, не всё так плохо. Несколько рассказов действительно способны заинтересовать читателя, об остальных же сказать вовсе нечего, даже критическому разбору их нельзя подвергнуть, так как красивое слово найти для них можно, имелась бы такая цель, но желания не возникает, да и вдохновение в следующий раз отвернётся, когда в нём будет острая нужда.

На то «Осенняя женщина» и сборник, чтобы произведения внутри разнились. Основной контраст составляет рассказ на историческую тему, состоящий из обработанных выдержек и сообщающий читателю житие арелигиозного Голицына, возглавлявшего Священный синод. И поведанное быстрое забывается, поэтому спустя неделю читатель не вспомнит, что именно не устраивало человека и каким образом он всё-таки с ретивостью принялся исполнять порученные ему обязанности.

Там, где Яковлев ставил задачу интересно рассказать, он и рассказывал интересно. А где была поставлена задача писать ради конечного результата, там-то и возникает недоумение. (Хм! Что-что? Э… Э-э… Э-э-э… А это-то зачем?) Получается, сборник вместил в себя лучшее и посредственное, зато получился полнее и производит вид солидного издания. Даже заслужил одну звёздочку в виде интереса к нему «Ясной поляны», а вторую уже в качестве оценки от читателя. На том звёздочки закончились — литература вмиг осиротела.

Впрочем, сборник «Осенняя женщина» — это всё-таки дебют. Надо с осторожностью подходить к таким авторам и не ранить их самолюбие. Мало ли в какого маститого писателя он превратится. К сожалению, в качестве отдельного издания — дебют, а вот в качестве публикующегося автора Яковлев отметился порядочное количество лет назад. Есть у Яковлева ещё один сборник рассказов от 2006 года. С тех пор тишина — Александр трудится на других направлениях, возможно собирая материал для очередного издания с рассказами.

Остался последний незаполненный абзац. Его предлагается заполнить информацией, способной заинтересовать читателя, сказав, кого книга Александра Яковлева не разочарует. Пожалуй, сборник понравится любителям бесконечных разговоров, что случаются в нашей жизни каждодневно, позволяя убить время, после чего в голове удивительная пустота, словно в одно ухо информация влетела, а из другого вылетела. Есть другое мнение?

Автор: Константин Трунин

» Читать далее