trounin.ru

Поговорим о последних публицистических работах Шукшина. Ничего не предвещало, что жизненный путь Василия должен оборваться. Шукшин жил думами о будущем, имея планы, должные быть реализованными. Но чего не случилось, тому и быть таковыми сталось не суждено. Первой статьёй за 1974 год нужно обсудить «Возражения по существу», опубликованную в «Вопросах литературы». Василий считал, насколько киноиндустрия влияет на писателей, чаще всего оказывающихся лишёнными способности вернуться чисто к литературном процессу. Так произошло и с самим Василием, он теперь мыслил себя сугубо в связи с кинопроцессом. Но как в литературе, так и в кино, существуют критики, выражающие какое-либо мнение. Поскольку на «Калину красную» был некоторый шквал осуждающих замечаний, то приходилось с этим только мириться. Шукшин к тому и хотел подвести статью, что личное мнение критика — это всего лишь его личное мнение, которое нет никакого смысла оспаривать.

Статья «Если бы знать» — это результат беседы с корреспондентом журнала «Правда», опубликованный под названием «Самое дорогое открытие…». После смерти Шукшина статья была дополнена реконструкцией самой беседы. Василий теперь говорил, насколько близок ему стал театр, как желает сосредоточить свою деятельность именно на нём, будет писать повести для постановок. Сюжетов для сцены у него полно, ими забит весь блокнот. Правда Шукшин сетовал, что этому пока мешает его участие в съёмках фильма «Они сражались за Родину».

Продолжение мысли Шукшина может прослеживаться по статье «Избираю литературу…», как ещё одного результата беседы, теперь уже для болгарской газеты «Народная культура». Василий говорил о впечатлении от встречи с Шолоховым, по произведению которого ставился фильм «Они сражались за Родину», и отвечал на вопросы о режиссёре — Сергее Бондарчуке.

Читателю должен быть интересен замысел участия Шукшина в работе над сценарием под названием «Квинтэссенция души». Василию предложили проработать текст про маньяка. Главный герой произведения не имел желания ехать на север, для этого он предпочёл совершить преступление. Даже не верится, будто Шукшин мог нечто подобное раскрыть в полной мере. Всё-таки задумывалось не воссоздать метания человеческой души, стремившейся породниться с утраченными корнями, отринув преступную сущность, каким образом это происходило в «Калине красной». Теперь сюжет выстраивался вокруг подлинного преступника, лишённого принципов. Полагалось воссоздать жизнь человека, замыслившего убить одиннадцатилетнюю сестру, заодно свести счёты с жизнью всякого, кто станет очевидцем данного обстоятельства. Главный герой был готов убивать каждого, невзирая на отношение к нему. Прорабатывался и план убийства отца, случись тому войти в момент совершения преступления. Всё задуманное будет реализовано. А ведь Шукшин это мог действительно описать…

В результате беседы с итальянским корреспондентом появилась статья «Я родом из деревни…». Может Василий лукавил, но он говорил, насколько далеки от него судьбы преступников. Если он и пишет о подобных людях, то в том надо искать совсем другой смысл. В первую очередь, Шукшина интересуют судьбы крестьян, вынужденных разрывать связи с деревней. И лишь во вторую очередь — всё остальное.

К 1974 году относится заявка «Предлагаю студии», в которой говорилось о необходимости снимать фильма про Разина.

Что касается прочих публицистических работ, они стали известны читателю уже после смерти Василия. В 1979 — «Отдавая роман на суд читателя…», «Из рабочих записей». В 1981 — «Будь человеком», «О Разине», «Ещё раз выверяя свою жизнь…», «Проблема языка». В 1989 — стенограмма выступления «Стенька для меня — вся жизнь». В 2003 — «Выдуманные рассказы».

Читатель должен понимать — насколько Шукшин готовился измениться. Но стоил ли такой надлом той цены, которую Василий в итоге заплатил?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Остаётся разобраться с последними короткими художественными произведениями Шукшина. Насколько Василий был в отношении подвержен взятому курсу на переосмысление подхода к творческому процессу? Скорее следует сказать, что такое практически нельзя отметить. Шукшин продолжал писать про людей, отличающихся от большинства, согласно присущего им необычного взгляда на мир. Читатель волен сказать, что Василий продолжил смещаться в сторону склонности человека к психическим расстройствам. Например, в рассказе «Други игрищ и забав» говорится про вроде бы адекватную реакцию, последовавшую у брата на беременность сестры. Дело в том, что сестра не желала сообщать имя отца ребёнка. Но разве такое допустимо? Нет! — решил брат, собравшись провести розыскные мероприятия. Тайными тропами перекрёстных бесед он выйдет на предполагаемого им в качестве отца человека, начнёт вести беседы с его родителями, дойдёт до рукоприкладства. Внимая всему этому, читатель видит лабильность поступков действующих лиц, чрезмерно импульсивных, скорых на поступки, минуя какое-либо осмысление. Тайна отцовства так и не будет решена, зато свар произойдёт изрядное количество.

Не меньше психопатических расстройств читатель увидел в рассказе «Как Андрей Иванович Куринков, ювелир, получил 15 суток». Жил-был человек, постоянно страдавший от доносов соседа. Теперь он решил разобраться, использовав для этого форму милиционера. В ходе пылких бесед из угроз и разоблачений тщетности каждого доноса, этот человек почти достиг цели. Одно его сгубило, форма с чужого плеча. Таким образом он был разоблачён, и получил те самые пятнадцать суток, как гласит название рассказа.

Ещё один человек с расстройствами — герой рассказа «Мужик Дерябин». Взъелся гражданин на несправедливость — существует в его населённом пункте улица, названная в честь попа. Стыдно жить на такой, ведь постоянно приходится вспоминать про служителя церкви. Так ещё и узнал гражданин, какую жизнь тот поп вёл. Его оскорбили вольные взгляды на жизнь, выражавшиеся в склонности к пьянству. То есть теперь — советский гражданин — обязуется жить на улице, названной в честь попа-пьяницы? Не бывать такому! Стал гражданин писать письма во все инстанции, в том числе и не только от себя, но и от лица пионеров.

Значительно отличается от этих рассказов повествование «Рыжий». Шукшин делился собственными воспоминаниями, внося дополнительные элементы для связки. Когда-то была у главного героя действия мечта осуществить себя в профессии бухгалтера, тому помешали обстоятельства: не имел он способности. Пришлось ехать обратно домой, и в дороге провёл время с рыжим водителем. Настолько главному герою понравится данный человек, что всю оставшуюся жизнь он с особым трепетом относился к рыжим людям. Попутно в рассказе описывались красоты Алтая, сопровождаемые молчаливостью водителя, приправленной для азарта погоней.

Стоило бы ещё рассказать про следующие короткие художественные произведения: «Вечно недовольный Яковлев», «Жил человек…», «Ночью в бойлерной» и «Привет Сивому!». Но оставим это на нужды читателя, может быть способного найти интерес к подобного рода изложенным историям.

Есть ещё рассказы: «Жена Степана» (всего лишь являвшийся частью романа «Я пришёл дать вам волю»), таким же рассказом стало повествование «Хлопоты», чья публикация состоится позже — в 1985 году. А вот рассказ «Приезжий от 1969 года, несмотря на его мимолётность, при жизни Шукшина читателю известен не был, его публикация состоялась в 1975 году.

Из отдалённых по времени публикаций — речь про 1996 год, нужно отметить два рассказа. Первый — «Письмо любимой» — был написан Василием в возрасте пятнадцати лет. Являлось ли это художественным произведением? На страницах письма выражалось сожаление автора: он не хотел мириться с тем, как девушка, в которую он влюблён, собирается иметь отношения с парнем, кому если и светит нечто в жизни, то только стены тюремного каземата. Второй рассказ — «Самые первые воспоминания». Тут от Шукшина читатель узнавал эпизоды его детства. Например, Василий рассказал про пирожки из крапивы, которые он выкладывал на дорогу, каждый раз наблюдая за реакцией проезжающего. Тот вроде бы их давил, но на их месте быстро возникали целые, чему проезжающий каждый раз сильно удивлялся. Рассказывает Василий про то, как любил стянуть у знакомой бабки шанежки, как стремился то и дело приврать. Припомнил Шукшин и родной для него край Сросток, имя которому прозывалось Мордвой, выходцем из которой Василий себя и считал. Дополнительно важным Василий посчитал упомянуть, как потянулся народ по Сибири в прошлых веках.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Нет, не по той дороге решил идти Шукшин. Он направлялся прямиком в пропасть. Не мог советский писатель мыслить о подобного рода сюжетах, это становилось для него потенциально гибельным. Можно сказать, Василий сам себе рыл могилу. И даже закрадываются недобрые мысли, касательно его скоропостижной смерти, случившейся в 1974 году. Излишне вальяжно Шукшин входил в литературный процесс, более не описывая проблемы села, где случалось быть эпизодам раздолбайства. Василий брался за отражение проблем общества в более крупном масштабе, нисколько не сомневаясь, что поступает правильно. Только опасно говорить правду там, где от правды человеческого бытия попытались скрыться за иллюзорной ширмой стремления к коммунистическому будущему. Ну нельзя со страниц произведения громогласно заявлять про стремление к воровству, так присущее гражданам Союза. И нет смысла рассуждать, насколько данная черта являлась характерной для любого человека, из населявших Россию ещё со времён Руси. Теперь Шукшин говорил прямо и открыто — всё в государстве сделано специально так, чтобы люди сознательно шли на воровство.

Есть свидетельства, согласно которым Василий желал описать обыденную жизнь. Он хотел показать пьяницу, чья жизнь пусть и убога, зато никому не доставляет проблем. Этому должна была воспротивиться жена, в итоге решив развестись с мужем. После мужик возьмётся за ум, бросит пить, начнёт заниматься общественной деятельностью. Что до жены, то и тут она выступит против бывшего мужа, продолжая вставлять палки в колёса. Пусть некогда близкие люди часто обрекают себя на извечную вражду, но какой-то выход из всего этого следовало найти. Какой именно?

В итоге первоначальная идея разрослась шире. Для ненависти жены к мужу должен быть определённый повод. Пусть за таковой станет письмо, написанное любовницей. Предательство мужа кажется очевидным, он вполне заслуживал высшей кары за измену, хотя бы произойди она только в мыслях. Продолжая наращивать конфликт, Шукшин решил вмешать в дело государство, к которому имели право обратиться обе стороны. Само собой на страницах возникло опасное для Шукшина суждение, в котором высказывалось недовольство политическим режимом, никак не способствующим к приведению страны к коммунизму. Просто обязана существовать прослойка людей, живущих лучше других. И в государстве всё делается для того, чтобы таковая могла существовать. А чем он — муж — хуже? Если может взять там, где не возбраняется, то какие к нему могут быть претензии? А если и завёл любовницу, значит может себе такое позволить. Но как быть с тем, что жена выразила несогласие, готовая пойти в прокуратуру, дабы разобраться с мужем чужими руками? Вполне очевидно, заложив мужа, она поставит под угрозу всех его подельников. Ежели так, угроза нависнет и над женой, чья жизнь способна пресечься от насильственного вмешательства.

Да, Шукшин говорил про энергичных людей, чья энергия шла не во благо государству, сугубо лишь для удовлетворения собственных прихотей. Читатель должен был бы возмутиться… В Советском Союзе появлялись люди, думающие, будто общее благо должно быть разделено между ними, тогда как большая часть населения окажется вынужденной трудиться ради потребностей единоличников. Неужели история вновь повторялась? Столько лет боролись с кулаками и вольномыслящими, чтобы в очередной раз начать борьбу? Если о таком и рассказывать, то в несколько других тонах, используя для разрешения не последствия семейного конфликта между мужем и женой, а более серьёзные силы. Но по Шукшину получалось, словно он выступил с обвинительной речью. И эта речь могла оказаться для него фатальной.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Каждый творец обязательно упирается в стену, когда приходит к мнению, что устал от прежде им сделанного, что пришла пора меняться в творчестве, что так и запомнится читателю в качестве писателя, зацикленного на единственной теме. Попытку измениться Шукшин уже сделал, написав «Калину красную». В какую сторону идти дальше? Неужели писать про раскрытие души человеческой, не имеющей способности отказаться от исходящего изнутри? Но такой путь довольно опасен, учитывая крепко сложившуюся в Советском Союзе традицию не вступать в противостояние с обществом. Надо создавать такие произведения, которые современник примет с благостью. Вроде бы к «Калине красной» не возникло обилия претензий. Однако, воспринимать Василия могли начать иначе. И вот он взялся писать нечто такое, чему нельзя найти разумного объяснения. Впрочем, остаётся полагаться на задумку Шукшина излагать в форме аллюзии, не давая излишне ярких намёков на очевидное для сограждан.

Среди действующих лиц произведения затесались личности вроде Ивана Муромца, бедной Лизы, Акакия Акакиевича, Ивана-дурака, Обломова и прочих. Рассуждали они о разном, как о насущном, так и о тлетворном, пока бедная Лиза не посмела выразить осуждение в адрес Ивана-дурака, мол, он всех литературных персонажей позорит отсутствием ума. Не будет ли он так мил найти возможность доказать, насколько имеет право на присутствие среди выдуманных персонажей. Создав такой зачин, Шукшин отправил главного героя ходить-бродить по городам и весям, по полям и чащобам, вплоть до мест совсем дальних, вроде располагающихся за тридевять земель. И искал Иван-дурак не абы кого, а мудреца, имеющего право заключать, кому из людей полагается быть умным, а кому навеки прослыть за глупца. Вполне очевидно, без бумажки ты букашка. Ежели так, то Иван-дурак обязан раздобыть справку, в которой бы сообщалось, что он не дурак, а вполне очень даже умный человек.

Василий сделал всё, чтобы дурость Ивана не воспринималась за таковую. В самом деле, разве Иван потому дурак, коли дураком назван? Кто вообще определил, будто это означает присущую ему глупость? Отнюдь, дурак из Ивана далеко не глупый. Скорее следовало говорить с иной точки зрения. Проще было назвать Ивана простаком, поскольку он лишён хитрости. Вернее, Иван бесхитростный. Но и тут не совсем всё верно, учитывая присутствие у Ивана смекалки. Тут и читатель обязывался подметить, ссылаясь хотя бы на один известный указ Петра Великого, где сообщалось: подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство. Известная истина: проще сойти за дурака, как тебе всё простят, но сделай умное лицо, и ты потеряешь доверие после первого промаха. Потому, даже в самой непростой ситуации не берись за разрешение проблемы с видом знатока. Сия народная мудрость некогда и нашла воплощение в образе Ивана-дурака.

Как же Ивану добыть справку? Пусть он найдёт нужного ему человека. Но… по какой форме должна быть та справка? И почему именно справка, а не, допустим, диплом? И куда это он потом сможет приложить? Да и так ли важен сам документ, если на нём нет печати? Может важнее иметь печать, тогда и справку любую сам себе сможешь написать.

К концу повествования Василий внёс полную ясность в действие. Получалось так, якобы Иван ходил за тем, сам не зная за чем, и принёс то, чего от него не ждал никто. Просто в советском государстве, как и в стране российской, любят придавать значение документам о чём-то, тогда как они к самой деятельности человека отношения обычно вовсе не имеют.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Проживи Шукшин дольше, он мог раскрыть больше портретов из человеческих характеров. После «Калины красной» Василий словно пожелал отойти от деревенской тематики, берясь описывать жизнь с той стороны, о которой советский читатель мог и не задумываться, невзирая на абсурдность подобного рода мысли. О ком ему хотелось писать? Ответить на этот вопрос трудно, так как 1974 год стал для Шукшина роковым. Но если брать за пример незаконченную повесть «А поутру они проснулись…», то возникает мысль об излишнем интересе Василия к клоачной стороне жизни. То есть Шукшин брался поднимать темы, вроде бы повседневные, только не настолько и нужные гражданам Советского Союза, как мог Василий думать. Что же происходит на страницах? Читатель должен был узреть картину из мрака, истошные крики и ощущение наступления неизбежного — смерти. Однако, показавшееся моргом принимает вид вытрезвителя. И уже в его стенах Василием разворачивались для читателя судьбы людей, чьё существование ущербно. Безусловно, не всё казалось потерянным, ведь должно было хотя бы нечто брезжить на горизонте. Да вот никаких предпосылок к тому Шукшин не сообщал.

Вновь среди действующих героев лицо, причастное к противоправной деятельности. Этот представитель советского социума ни на секунду не прекращает поток противозаконных мыслей, наводя порядки в вытрезвителе. А так как особого удовольствия то ему не доставляет, он принялся кошмарить приличных людей, выбрав в качестве жертвы интеллигента. Манипулировать сознанием людей в такой ситуации не трудно, мало кто вспомнит, каким образом он провёл день накануне. Легко даже убедить в убийстве. Развивая тему, Василий поместил в повествование социолога, продолжая изучать черты тех, кто по проявлению высшей воли оказался в тот момент среди представителей дна. Вот и социолог, затесавшийся среди трезвеющих, добровольно обрёк себя на присутствие в вытрезвителе, задумавший проводить исследование на тему пьянства.

Дав зачин, Шукшин повёл повествование дальше, пытаясь нащупать нить сюжета. Он брался описывать жизни разных людей, может быть потом планируя одни сюжетные линии развивать, а иные оставляя вне внимания. Так на страницах возникло повествование про человека, вернувшегося домой, обнаружив там неизвестных ему людей. Последуют разборки с рукоприкладством. В целом, читатель должен догадаться. Всё это ему знакомо по сюжету сперва театральной пьесы, а потом и фильма за авторством Брагинского и Рязанова, имя которому «Ирония судьбы». Шукшин не описывал перелёт из одного города в другой, хватило сослаться на перепутанный маршрут троллейбуса… и всё встало на свои места.

Похожей оказалась история и про путешествие на поезде. Гражданин зашёл в своё купе, где ему сказали, что, согласно билетам, там находящиеся люди ничего не нарушают. Пришлось скандалить, требовать восстановления справедливости. И тут могла завязаться драка. Но всем вовремя стало ясно, насколько не прав именно гражданин. Дело заключалось в неприятном для него моменте: согласно билета он действительно должен был ехать на этом поезде, но вчера. В том и крылась разгадка неприятной ситуации.

Шукшин мог продолжить создавать аналогичного содержания истории, либо найти другой сюжет для повествования. Этого не случилось. Повесть осталась храниться в архивах. Только спустя четыре года зритель увидит постановку в качестве пьесы на театральной сцене. Насколько это было уместно? О том стоило бы спросить современников тех послешукшинских лет. Всё равно, Шукшин не успел изменить представление о собственном творчестве, умерев раньше, нежели замыслы смогли найти воплощение.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Кругом пишут о прошедшей войне. Написать большой роман решил и Василий Ильенков. Своё повествование он начал с относительно спокойного времени, когда о войне ещё не задумывались, но мощь Советского Союза казалась ощутимой. Читатель, не знакомый с аннотацией, даже может задуматься, о каких именно событиях взялся рассказывать автор. Сразу не получится определить, писал Василий про довоенное или про послевоенное время. На страницах разворачивалась сельская повседневность. И уже потом, ближе к середине повествования в произведении начинается описание именно войны. Что до окончания романа, то про него Ильенков словно не подумал. Такое решение кажется оправданным, поскольку требовалось продолжать работать над произведением, либо завершить его, не сказав ни слова про последующее отступление советских войск.

Начинается в романе всё с хорошего известия — планируется отметить круглую дату: колхозу исполняется двадцать лет. Но благое событие должно омрачаться печальными известиями. Так Василий описывал случай, когда лошадью придавило мужика, тот был доставлен в больницу, где боролся за жизнь. Ильенков даже сделал акцент на позитивном настрое, с которым получится одолеть любую хворь. Поэтому пострадавший мужик продолжит жить, а вот его сосед по палате — человек унылый, — умрёт. Причём для читателя не должно быть важным, от чего именно, словно умирают только отчаявшиеся обрести выздоровление.

Разбавляя сельские будни, Василий знакомит читателя с чернокожим гостем из Америки, специально приехавшим, чтобы посмотреть на быт советских людей. Появляется и обсуждение кровавых забав для детей капиталистических стран, с юных лет приучаемых к жестокости. Есть обсуждение судеб других детей, уже испанских, осиротевших вследствие режима Франко. Было и описание единоличников, не способных найти себя в нуждах колхоза, постоянно уходящих и возвращающихся, пытающихся себя сломить, никак не способные найти способ для обретения смирения с неизбежным.

Стоило начаться на страницах романа войне, как произведение обрело совсем другое звучание. Читателю даже могло показаться, будто он прежде знакомился с совсем другим литературным трудом Ильенкова, если бы не участие тех же самых действующих лиц. Впрочем, Василий ни с кем не церемонился. Война требовала принесения жертв, поэтому многие из ранее встречавшихся в произведении складывали головы на полях сражений.

Читатель понимал, поскольку действие разворачивалось на Смоленщине, то этому многострадальному краю вновь предстоит оказаться на передовой. Коли так, то действующим лицам пришлось задумываться о способствовании обороне. Не было человека, который не пожелал бы оказаться среди защитников, всякий стремился принять участие в боевых действиях. Традиционно для таких произведений в бой рвались и высококвалифицированные кадры, чей труд нужнее в тылу, нежели их героизм в бою. Василий не скупился на право действующих лиц прослыть за отважных воителей, достойно шедших на врага и принимавших смерть. Гибли все, кто мог оказаться гораздо полезнее в другом месте. Но право на такую смерть у людей никто не имел способности забрать, в начале войны с их мнением ещё считались, поскольку кому-то требовалось встать в ряды защитников, всё равно обречённых на смерть.

И вот произведение обрывается. Читатель остаётся с ощущением недоумения. Давно минули будни сельской жизни, жаром горели события военной поры… Быть бы всему этому описанным в тот же самый момент, когда читателю следовало внушить уверенность в завтрашнем дне. Но Ильенков просто остановил повествование. Конечно, читатель знал, какие события последуют после окончания романа, насколько возвысится дух необходимости защищать страну, благодаря чему получится опрокинуть поступь врага: да вот к самому роману Василия это уже не относилось.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Гонкуровская премия 1915 года — это книга о войне. И написал эту книгу Рене Бенжамен. Он стал первым автором, чьи заслуги в описании ужасов боевых действий были сразу отмечены. Годом позже такой же участи удостоится обладатель премии за 1914 год, пусть и написавший своё произведение раньше, но и опубликовавший вместе с тем позже. Но насколько разнилось содержание этих трудов? Можно смело сказать: различий — минимальное количество. Читатель должен был ознакомиться с бытом воевавших людей, познать все тяготы и невзгоды. Впрочем, в ходе Первой Мировой войны только счастливчикам удавалось долго воевать, тогда как основная масса доживала до первого боя, после которого отправлялась в лазарет, либо в лучший из миров. Вот и Бенжамен описал человека, чья жизнь решилась менее, нежели за сутки. Изначально лучезарный и жизнерадостный, к концу повествования — ничуть не сломленный, только уже получивший ранение, несовместимое с возможностью принимать участие в новых боях.

Что следует сказать про содержание произведения? С прошествием лет должны найтись слова. Только каким образом их получится применить к литературному труду Рене Бенжамена? Лауреаты Гонкуровской премии всё никак не могли себя обозначить. Читатель даже волен вопросить: когда премию начнут давать за поистине проницательные произведения, способные остаться хотя бы на слуху у современников и потомков? В том и проблема непосредственно Гонкуровской премии — её неизменный принцип награждать единожды никак не позволяет найтись нужному мнению. И всё-таки, с таким подходом премия была обязана соответствовать самым ярким событиям тех лет, когда вручалась. Собственно, в годы Мировой войны премию обязаны были получать непосредственно произведения, касающиеся как раз событий военного времени. Если бы так оно было на самом деле. По крайней мере, в годы войны давали за романы о войне — с этим читатель не может поспорить.

Вероятно, у Бенжамена имелись и другие достойные внимания произведения. Как же о том судить, ежели его самое важное творение, если исходить с позиций Гонкуровской премии, писалось под впечатлением от пережитого на полях сражений. Автор оказался на больничной койке, за ним ухаживали сёстры милосердия, он стал вспоминать, какой для него оказалась война, и какой она станет для главного героя произведения. Раз автор на больничной койке, там же окажется главный герой. Как тогда сложится дальнейшая жизнь? Об этом рано было рассуждать. Не знал своего будущего и сам Рене Бенжамен. Да и не ставил он цели размышлять о будущем. Пока ему казалось важным отобразить реалии современных для тех дней способов ведения войны.

Знакомясь с творчеством писателей-современников Первой Мировой войны, читатель желает видеть одно из самых страшных оружий того времени — боевые отравляющие вещества. Произведение Рене Бенжамена данный интерес восполнить не сможет. И читатель понимает почему — излишне массового применения не имелось. А поскольку солдату отводилось пробыть участником нескольких сражений, то и не всякий познавал на собственном опыте, что это такое, оказаться под ударом ползущего по земле смертельного облака. Без того хватало ужасов, способных сводить людей с ума.

Читатель волен укорить за сухое изложение сведений о произведении Бенжамена. В таком случае читатель волен самостоятельно ознакомиться с литературным трудом автора. Он увидит всё то, о чём ему уже сообщено. Останется разделить печаль главного героя, изуродованного войной. Можно разделить и радость, поскольку человек продолжит жить. Требовалась ли его жизнь хоть кому-то впоследствии, ведь будет ещё одна Мировая война, когда герои Первой войны проявят симпатию идеологии Третьего рейха. Но это будет потом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Европа погрузилась в до того ей прежде неведомую войну. На полях сражений и раньше умирали миллионы солдат, но редко это случалось за один единственный день. Теперь миллион убитых за один день — обыденность. И умирали люди, порою не успев осознать собственного участия в бою. Кто переживал накал битв, тот навсегда проникался ужасом произошедшего. Вполне очевидно, подобного рода война не могла пройти мимо тех, кто был наделён талантом писательства. Среди таких, кто сражался, с трудом пережив смертельные ранения, оказался и Адриан Бертран. Но война всё-таки стоила ему жизни, через три года после ранения в грудную клетку он умрёт. Пока же, находясь среди воюющих, он оставлял заметки, должные впоследствии принять вид произведения «Зов земли». О публикации речи не шло, ознакомление читателя с книгой пришлось отложить до более спокойного времени. Только в 1916 году «Зов земли» стался опубликован, тогда же он удостоился права быть награждённым Гонкуровской премией, в той же мере отложенной на два года.

Всё повествование от Бертрана — война. Ничего другого читателя не должно было интересовать, как ничего другого и не может происходить, кроме боевых действий. На страницах могли проявиться различные чувства действующих лиц, но Адриан о таком писать не решался. Того и не требовалось — пусть с начала и до конца читатель внимает самому основному, чем только и мог жить при таких обстоятельствах человек. Ничего не поделаешь со случившимся, придётся описывать кошмар обстоятельств. Ведь всё складывалось таким образом, что жизнь кипела на полях сражений, тогда как подлинное сражение за жизни велось в лазаретах. Нескончаемым потоком несли раненых для их спасения, толком не питая надежды на благостный исход. Да и сражался ли кто за человеческие жизни в лазаретах? Можно обезуметь, столкнувшись с правдой действительности, когда надежда заключается в истязании человеческой плоти. Бертран не пожалел слов, описывая ампутацию конечностей, сопроводив раздирающими душу подробностями.

Конечно, Адриан писал сухо. За яркостью описываемых им сцен оставалась пустота художественности, ничем не заполняемая. Можно с чувством важности говорить о перенесённом авторе потрясении. Можно рассуждать, насколько пагубным становится для человечества участие в боевых действиях. Можно даже призывать людей к благоразумию, более никогда ничего подобного не допуская. Но насколько это будет оправданным? Сам Бертран не знал, и не мог предполагать, какой будет доля Европы спустя ещё два десятилетия с небольшим. Он лишь описывал события, ставшие для него определяющими. Будучи молодым человеком, не мог он спокойно относиться к происходящему. Впрочем, говоря об ужасах войны, в каком бы то масштабе не происходило, ни в каком бы из периодов существования человечества, можешь в тех же красках описывать происходящее, как то делал Бертран. Это аналогичная пляска смерти, фатальные ранения, душевная травма. Так было и будет, с чем ничего не поделаешь.

Говоря про войну, Адриан мог делать акцент на ужасе. Но стремился ли он образумить род людской? Требуется ли просить людей жить мирной жизнью, не причиняя такого рода страдания себе подобным? Думается, Бертран говорил о случившемся, вполне понимая, повлиять на человечество он не сможет. Смотря в проблему глубже, он даже мог понимать, что война для человечества жизненно необходима, так как иначе люди становятся нежизнеспособными. В том и заключается парадокс человеческого существования — нужно соответствовать требованию природы, то есть бороться за создание лучших из возможных условий, лишая таковых других. Такой уж он — зов земли.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как не существует подлинного определения для «правды», так нет такого же определения для «веры», особенно такой, какую можно было бы назвать «истинной». Разговор об этом — тонкая грань, по разные стороны которой есть мнения «за», «против» и тех, кому это вовсе не кажется хотя бы на самую чуточку важным. Но ведь люди ради чего-то живут, готовые претерпевать мучения, с радостью принимающие ниспосылаемые на них невзгоды. И для себя эти люди находят то единственное, что они считают истинно правдивым и подлинно верным. К этому можно применить определение «фанатизма». Вполне очевидно, ратующие за определённую точку зрения с негативом станут воспринимать всё, произносимое против. Так и произносящие слова сомнения — есть те, кто склонен выражать аналогичный негатив. Только с одним осталось определиться, зачем Мережковский взялся за жизнеописание религиозных деятелей, живших во благо процветания католической церкви.

Первая часть трилогии про испанских мистиков — «Святая Тереза Иисуса». Описывая данного человека, Мережковский старался придерживаться некогда взятого им за основу принципа — сплетать повествование из деталей и фактов. Дмитрий не мог обойтись и без очевидного для жизнеописания святых — характерных черт. Говоря про Терезу Иисусу, Мережковский отмечал её скромность, отказ от какой-либо возможности почитания в качестве святой. Да и Дмитрий на страницах прямо сообщал — святого в Терезе Иисусе не было. Единственное, чем она выделялась, — чрезмерной говорливостью, вплоть до того, что забывала, с чего начинала речь. Вполне очевидно, когда рассказ касается святого человека, подобная говорливость — это достоинство Терезу Иисусы, ведь за неё говорил Бог. Дабы показать Терезу примечательней, Дмитрий оговорил важный для Испании момент — в роду у Терезы не было ни евреев, ни мавров. К двадцати годам Тереза ушла из дома в монастырь, где боролась с искушениями, после в видениях к ней приходил Христос. Особенность же верования Терезы заключалась в отстаивании позиций именно католической церкви, находившейся на пороге раскола в виду набиравшей силу реформации.

Вторая часть повествования — «Святой Иоанн Креста». Читателю следовало узнать, насколько мудрым должен был быть Иоанн, если с рождения оказался сед и старчески умён. Если описывался святой, значит следовало найти для такого человека свершение чудес. А всякое ли чудо за таковое следует принимать? Ежели есть желание, то любое избавление от беды — уже чудо. Выбрался из колодца? Свершилось чудо. Сбежал из тюрьмы? Свершилось ещё одно чудо. И таких чудес с Иоанном Крестой случилось порядочное количество, так как всю жизнь он претерпевал лишения и гонения.

Третья часть повествования — «Маленькая Тереза». Мережковский переносил внимание читателя на более близкое для себя время, теперь уже говоря про своего современника. Это Тереза из Лизьё, с детских лет пожелавшая присоединиться к ордену кармелиток. Добившись желаемого, кротко служа и не выделяясь из сестёр, она вела дневниковые записи, опубликованные уже после её смерти. Вот к ним и было приковано внимание, благодаря которым Тереза из Лизьё посмертно получила признание. Но насколько её взгляды имели общие черты с представлениями католиков? Если вникнуть глубже, то в её взглядах можно увидеть социализм с христианским лицом. И, вполне очевидно, случись взглядам Терезы стать известными позже, она могла сойти за еретичку. Но так как разговор про человека, объявленного святым, то следовало повести речь со всего, благодаря чему святость подтверждалась. Поэтому Мережковский рассказал про человека, чьи родители стремились родить великого святого, для чего они дали жизнь девяти девочкам, младшей из которых была Тереза. Росла она слабой здоровьем, едва не отдав душу Богу. В целом, святость Терезы может показаться надуманной.

Так зачем Мережковский разбирался в особенностях католических святых? Читатель должен ответить на этот вопрос самостоятельно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда нет груза прожитых лет, для окружающих становишься наивным мечтателем. К числу таковых стоит отнести и Отто Вейнингера, невзирая на иногда придаваемое значение его трудам. Не стоит забывать, Отто покинул наш мир в возрасте двадцати трёх лет, не сумев справиться с пониманием должного вскоре последовать изменения в его мировоззрении. О чём же он смел мыслить? Часто работы Вейнингера объединяются в один том, например под обложкой основного труда, им оставленного. И так уж получается, что высказывая мысли в самом начале XX века, Отто отражал всё то, о чём станут размышлять люди в дальнейшем, придавая тому вес чрезмерной важности. Самое главное, заложенное Вейнингером, — это право каждого человека считать, будто ему с рождения свойственны черты обоих полов. Получается, Отто внёс новое в обсуждение вопроса о «табула раса».

Вместе с тем, Вейнингер не становился на сторону Дарвина. Он не считал, будто мужчина с течением последующих миллионов лет окончательно перестанет иметь с женщиной общие черты, как и наоборот. Либо Отто предпочитал смотреть на положение вещей здесь и сейчас. Он подметил сходство волосяного покрова, не настолько развитого у женщин, но всё-таки присутствующего, хоть и в более скудной мере. Подметил и такую особенность как комплексы молочных желёз у мужчин. Размышляя дальше, Вейнингер заключал: каждая клетка в организме имеет женскую или мужскую природу в совокупности с остальными.

Отдавая женщинам право на равноправие с мужчинами, Отто выражал сомнение в необходимости того. Он не видел ничего, что женщины могли делать в той же степени хорошо. Но к чему-то женский пол всё же стремился больше. Потому Вейнингер предпочитал думать с позиции мужчины, которому не может быть интересно совершаемое женщинами. Он бы и книг не стал читать, к созданию которых приложил руку представитель противоположного пола. И причина того в отсутствии интереса к манере женского письма, готового говорить о чём угодно, только не о способном заинтересовать мужчин.

Изначально давая женщинам возможность заявить о важности их присутствия, должном предоставлять уважении на ими делаемое, Вейнингер постепенно перестраивался, выражая мысль совсем иного от исходного замысла. Он заключал, как человек может быть мужчиной, либо женщиной, без каких-либо иных вариаций. Даже приводя в пример людей, поддерживающих гомосексуальную связь, кто-то из них в паре будет представлять мужскую половину, тогда как другой — женскую. Тут должно возникнуть противоречие в суждениях, однако читатель способен домысливать всякие размышления самостоятельно, без знакомства с дополнительными поясняющими абзацами.

Продолжая размышлять, Отто скатывался в абсурд. Отказывая женщинам в праве на гениальность, он к тому же лишал их права казаться сострадательными. Казалось бы, сформировавшийся в обществе образ сестры милосердия, по мнению Вейнингера, не нёс ничего положительного. Оказывается, женщины аморальны по натуре. Им просто нравится смотреть на страдания людей. А если на лице женщины отражается горечь за переживания других, то тут уже стоит говорить о бесстыдстве. В целом, читатель должен отметить некоторое сходство с трудом Чезаре Ламброзо «Женщина-преступница и проститутка». Почему? Отто вздумал разделять женщин на матерей и, как раз, проституток.

Так к чему читатель должен подойти в итоге? Нужно представить, если бы Кант задумался свести «Критику чистого разума» не к объяснению возможности человека познавать непознаваемое, а к рассуждению о том, насколько мужчине должны быть противны женские половые органы. В том и беда, для выражения дельных мыслей нужно иметь груз прожитых лет, от приобретения которого Вейнингер отказался, сведя счёты с жизнью.

Автор: Константин Трунин

» Read more