trounin.ru

Что не так с повестью Ислама Ханипаева? Перед читателем десять насыщенных дней из жизни мальчика. Если мальчику чего-то не хватает, он это придумает. Вообразит опытного товарища, будет с ним вести беседы. Придумает и всё остальное. Должен ли читатель всему этому поверить? Если желает смотреть на действительность с допущением — верить не возбраняется. Описываемый мальчик вполне укладывается в образ вольного духом человека, которому подвластно жить по заложенным внутри него принципам, не прогибаясь под обстоятельства. А если образ укладывается, позволим ему существовать. Кому-то ведь надо видеть мир полным возможностей. Иной раз задумаешься, почему не имел подобных мыслей в собственном детстве. Неужели и правда легко забыть обиды, воспринимая их за этапы взросления? В такое искренне хочется верить.

Раз главный герой является ребёнком, произведение автоматически воспринимается рассчитанным на детскую аудиторию. Теперь представьте, берёт маленький читатель книгу, на страницах которой творится следующее: главный герой строит из себя супер крутого воина, дерётся с мальчишками, гордится полученными синяками, дерзит матери, выделывается перед прочими взрослыми, беседует с воображаемым другом, бродит в тёмное время по стройке. Что после этого начнёт делать маленький читатель? Правильно. Постарается поступать аналогичным образом. Неважно, какие были предпосылки у главного героя, сколь неудачен был его путь с рождения, кого он успел потерять, и кого ещё потеряет за представленные вниманию десять дней. С другой стороны, ничего необычного Ислам Ханипаев не предложил. Мальчики такими и должны быть по природе: исследователями.

Нет необходимости с чрезмерной серьёзностью подходить к пониманию текста. Если допускать такие мысли, проследишь развитие действия дальше. Увидишь печальный конец главного героя. Ещё неизвестно, почему он остался без отца. Так ли была проста рассказанная история? Где-то ведь сокрыты подводные камни. Отец главного героя не смог совладать с действительностью? У него не было своего воображаемого друга? Или он подведёт итог всему, осознав бренность бытия? Потеряв жену, спившись, он утратил веру в необходимость борьбы за существование? Что тогда будет с его сыном? Ханипаев просто обязан продолжить повествование. Прежде романы описанием детских лет только начинались.

Поэтому не получается разобраться в тексте полнее. Он обрывается, ни к чему читателя так и не подведя. Можно делать предварительные рассуждения, но и они оборвутся на середине. Единственное, о чём хотелось думать изначально, что всё познаётся в сравнении. Какой бы не являлась предыстория, главный герой находится в атмосфере любви и созерцания мирного неба над головой. Ему не о чем печалиться. Живёт надуманностями. От безделья ищет опасные приключения. А рос бы в детдоме, у сварливой бабки за плинтусом, в асоциальной семье, да хоть в бразильских фавелах: действовал бы тогда иначе. Только есть ли смысл о том говорить? Ханипаев предложил для внимания определённые условия, вокруг которых и необходимо строить понимание повествования.

Надеемся увидеть продолжение истории. Пусть этот мальчик мужает вместе с нашим временем. Желается узнать, каким он станет, и насколько данная ему модель поведения окажется полезной для воспитания. Если характер ребёнка должен закаляться едва ли не с рождения, тогда задать вопрос государственным мужам, готовым настолько уберечь подрастающее поколение от абсолютно всего, чтобы в восемнадцать лет они сталкивались с действительностью без какой-либо подготовки. Желается думать, Ханипаев окажется прав. Узнаем об этом позже… На данный момент главный герой продолжает учиться в школе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Смотрите на мир с лицом попроще — основная мысль, возникающая при чтении с виду непривычного по содержанию произведения. Читатель не сразу поймёт, как ему воспринимать творение Дмитрия Данилова. Это гимн необходимости введения смертной казни? Призыв к гуманному отношению с преступниками? Это альтернативная реальность? Быть может автор подверг восприятие действительности через абсурд? Или Дмитрий излишне вольно шутит? Смотрите на мир с лицом попроще. Не воспринимайте данный труд через внутреннюю боль. Вам необходимо расслабиться перед чтением. Вспомните, мир наполнен несуразными вещами, смотря на которые не знаешь — плакать тебе или смеяться. Данилов лишь предложил читателю взглянуть на реальность с другой стороны. Задумайтесь, кому на самом деле вы вверили собственные жизни. Как раз тому бездушному Саше, способному в один момент прекратить ваше существование.

Читатель с первых строк не понимает, почему главного героя осудили на смертную казнь, почему он не стал возражать. Его осудили не за измену, а за связь с двадцатилетней девушкой. Осудили обыденно, словно главный герой позавтракал, пролистал свежие сообщения в социальных сетях, отправился на суд, пообедал, продолжил жить в ожидании неизбежного. Наказан заслужено: таково его личное суждение. В дальнейшем Дмитрий проявил изрядную долю фантазии, дав зачин в виде антиутопии, сведя его в жанр утопии. Главному герою позволено жить в подобии отеля, проводить время, как ему заблагорассудится, с одним обязательством — несколько раз в день выходить на прогулку. Одного он не знает, когда смертная казнь будет приведена в исполнение, и умрёт он в «счастливом» неведении.

Как такое содержание должен понимать читатель? В меру собственной к тому способности. И желательно с лицом попроще, не выискивая в тексте ничего, что он не сумел бы примерить на самого себя. Нет необходимости размышлять, как такая ситуация стала возможной. Этого не требуется. Дмитрий дал исходные данные, которые надо принять за неизбежное. Почему бы подобному развитию событий не случиться? Человек XXI века итак находится в плену, проживая жизнь, выходя на прогулку два раза в день, не задумываясь, где его может поджидать тот самый бездушный Саша. Не всем суждено вернуться обратно домой. И эта данность понятна каждому, стоит посмотреть, сколь быстра и неминуема смерть, находящая людей в неожиданных местах. Главному герою гораздо легче, он знает, смерть его обязательно настигнет, пусть и неизвестно когда.

Единственный укор автору — обилие бесед с религиозными деятелями. Понятно, Данилов создал такую ситуацию специально, только их допуская до главного героя, запрещая в «отеле для ожидания» разговаривать практически со всеми прочими. Это позволило расширить повествование, не измышляя ничего сверх, удерживая повествование в рамках. Ставилась необходимость понять и осознать смертельный исход за совершённый проступок. Когда такие беседы затягивались, Дмитрий разбавлял повествование прочими абсурдными ситуациями, сильнее убеждавшими читателя, что перед ним именно утопия.

Как же теперь быть? Будем считать, Дмитрий Данилов дал понимание необходимости принимать неизбежное, благодаря чему существовать становится гораздо легче и приятнее. Ведь мог главный герой выступить против системы. Однажды он так и поступил, после чего был обласкан. Любое его неповиновение приводило к более мягкому отношению. Читатель даже может усомниться. Но вспомните ещё раз — перед вами утопия! Пусть бесчинства творятся за чертой оправдания в каком-нибудь «Заводном апельсине». Мы будем стоять за гуманизм, ибо ничто человеческое нам не может быть чуждо.

Автор: Константин Трунин

» Read more

А помните, как начиналась литературная премия «Ясная поляна»? Без поиска громких имён. Скорее с целью отдать дань уважения того заслуживающим людям. Прекрасные портреты и не менее прекрасные произведения, наполненные ускользающим духом русской литературы. Пусть не всё удавалось понять, к чему-то имелось не совсем уместное отношение, но за лауреатов такой премии можно было если не гордиться, то саму премию точно следовало уважать. Так и должно быть касательно всего, связанного с именем Льва Толстого. Но годы идут, уходят люди, стоявшие у истоков. Ушли Распутин, после Курбатов. Задуманное ими издание собственных писем было опубликовано уже после смерти. И тогда же стало ясно — премия начала давать крен. Теперь уже некому взывать к необходимости следовать курсу поиска положительно влияющей на читателя литературы.

Насколько оправдано читать переписку Распутина и Курбатова? Раз они сами посчитали возможным её сделать достоянием общественности, ничего зазорного в том нет. Да и не говорили они о том, чего после устыдятся. Либо такие письма не включили. Разговаривали они о делах литературных, о жизни, обсуждали политические процессы. То есть вели обыкновенную беседу на расстоянии, как когда-то было принято. Они обстоятельно готовились дать друг другу ответ, после длительно ожидали получения писем. Даже не удивлялись, когда письмо издалека доходило быстро, тогда как из рядом расположенных мест — шло гораздо дольше.

Менялось время. Сам Курбатов не любил переписываться на первых порах, чаще получая письма от Распутина. С годами стал понимать необходимость переписки. В девяностые беседа обрела устойчивый вид. Обсуждалось очевидное — теперь они не нужны читателю. О чём писать и рассказывать? Создавать литературу на потребу публики у них не поднималась рука. Оставалось вести политическую деятельность. Но и тут имело место чувство собственного достоинства. Вступать в противоречие с властью — частое занятие. Да не по причине имеющихся разногласий, просто не хотели служить объектом, помогающим в реализации чьих-то амбиций. Будучи на слуху, они могли сохранять возможность влиять на мнение людей. Или они так желали думать…

Новый век потребовал иного подхода к манере изложения. Освоение компьютерных технологий давалось с трудом. Сама мысль претерпевала изменения. Отныне работа писателя упрощалась, вместе с тем приходилось быстрее мыслить. Уже не было прежней размеренности. Добиться внимания читателя стало ещё труднее. Вероятно по той причине и зародилась литературная премия «Ясная поляна», чтобы отсеять информационный шум и сохранить хотя бы частицу благочинности.

В переписке Распутина и Курбатова есть моменты, когда они рассуждают о происходящих с премией процессах. Они не могли влиять на них полностью, являясь лишь одной из составных частей. К ним может быть и прислушивались: с чем они не соглашались. С сожалением приходилось видеть, как произведения, достойные войти в короткий список, до оного не добирались. По итогу приходилось выбирать из того, к чему сердце вовсе не лежало. Такое мнение можно понять, учитывая наметившийся с 2015 года крен премии.

Имена прошлого легко забываются. Попробуй теперь восстановить информацию, где и когда Распутин и Курбатов могли оказывать влияние на «Ясную поляну». Да и требуется ли это? В памяти останутся названия произведений-лауреатов, тогда как их тексты могут навсегда затеряться в прошлом. Это легко проверить, попытавшись найти некоторые из них. Ничего с этим не поделаешь. Было бы хорошо, будь всякий, кто желает получить премию, следовал заветам Льва Толстого, отдавая произведения в свободный доступ.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Знаете, что более всего тяготило Джулиана Барнса? Собственная мать относилась к его литературным трудам с осуждением. Она отказывалась их воспринимать. А знаете почему? Даже Барнс о том не скажет. И не каждый читатель о том сможет поведать, в силу некоторого рода отсутствия умения читать даже не между строк, а сводить понимание прочитанного под определённую форму способности осознать. Джулиан писал не о настолько уж важном. О чём не беритесь рассуждать — вы не поймёте, пока не начнёте смотреть в сущность вещей. Каково было матери Барнса брать произведение сына в руки, постоянно читая об одном? Если сказать точнее, Джулиан действительно всегда пишет о смерти. Только не о смерти чего-то нам понятного. Нет, пишет он о смерти сперматозоидов, всякий раз выбрасываемых им впустую. Теперь вы понимаете, каков литературный путь Джулиана Барнса, у которого на каждой странице можно встретить смерть.

Гложет обида Барнса. Не хотят его понимать родные ему люди. А для кого он тогда творит? Ведь не настолько важно, каким тебя примут незнакомые тебе люди. Гораздо важнее ощущать поддержку наиболее тебе близких. Но нет в жизни счастья, зато читательского внимания с избытком. Заслуженный творец художественного слова, создающий истории, которые с удовольствием читают проникнутые европейским духом. Умирают представители старших поколений, до кого Барнс так и не донёс важности им создаваемого. Умирают все, даже куры. Чем ещё остаётся заниматься Джулиану? Он всё-таки вспоминает, вновь подводя читателя к самоудовлетворению, распаляясь до огонька. После смерти всё равно никогда не осудят, ни оставшиеся жить дальше люди, ни встречающие умершего в других пространствах.

Вновь берясь за книги Барнса, желаешь посмотреть в глаза его преданным читателям. Кто вы, кому нравится подобного рода литература? Годы идут, вас не становится меньше. Вы проникнуты европейским духом? Или всё-таки стоите выше этого? Если понять соотечественников Джулиана ещё можно, к остальным возникают вопросы. Не думается, будто где-нибудь в мусульманских странах о Барнсе отзываются с добром, а если печатают, то в виде брошюр, убрав из текста всё лишнее, негодное ко вниманию, да и совершенно бесполезное. В России же Барнса вовсе вскоре могут запретить, чтобы он более не занимался пропагандой отказа от сами понимаете чего. Поэтому, кто ещё не успел прочитать, смело поспешите. Или не спешите, если не хотите брезгливо прикасаться к наполненным смертью страницам.

Джулиану подлинно нечего бояться. Будучи настолько открытым перед читателем, ни в чём не сможешь его упрекнуть. Другое дело, насколько читатель готов внимать откровенности такого рода. И желает ли он прикасаться к подробностям личной жизни писателя. Ознакомиться с мыслями о родственниках, взгрустнуть над укорами матери, посочувствовать: не возбраняется. Остальное — дело личных предпочтений. Кому-то Барс покажется близким, сможете с ним разделить своё одиночество.

К данному труду, как и ко многим прочим, написанным Барнсом, в прежней мере подходят когда-то сказанные строчки: «Так или иначе, но результат получился неважный, скучный, малоинтересный, откровенно зевательный, по диагонали читательный и потом уже откровенно листательный. При чтении удручают различные факты, выдаваемые читателю от случая к случаю, постоянные прыжки от одного к другому, много левой и ненужной информации, уводящей читателя в сторону». И это добрые слова, которые можно повторять при каждом знакомстве с любым трудом Джулиана Барнса. Иначе ничего хорошего сказать не получится.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Прошлое — тема интересная. Интерпретация прошлого — тема ещё более интересная. Всё зависит от умения поднимать и соотносить: как со стороны рассказывающего, так и со стороны внимающего. Возможны разногласия! Чаще всего взаимопонимания достигнуть не получается. Виною тому разность оценочных суждений. Допустим, Садулаев имеет одну точку зрения, читатель — другую. Что им делать? Лучшее решение — ознакомиться с чужим мнением. Переубеждать не требуется! Для чего? История полна неоднозначностей. Мы не можем касательно современного дня говорить с твёрдой уверенностью. А уж про дела давно минувших дней и подавно такой уверенности быть не может. Однако же, Герман взялся за повествование с усердием Льва Гумилёва. Можно затронуть лишь некоторые детали повествования, остальное оставив без внимания.

Какова она — историческая сущность готов? По большей части основанная на мести. Им не давали спокойно жить, они несли ответную любезность. И чем больше наносили урон сопернику, тем более теряли сами. Садулаев взялся рассказывать про походы Аллариха с уверенностью очевидца. Ныне имя знакового для тех времён вождя вспомнит не каждый. Поэтому говорить о нём можно едва ли не разные небылицы. Читатель поверит Герману на слово, а после опять забудет, кем был тот самый Алларих.

Очень быстро речь переключается на современные автору события. Он — чеченец. Ему есть о чём рассказывать. Особенно про события 1996 года. Учитывая множественные сложности, Садулаев словно сам теряется, разуверяя читателя, будто он именно тот, кем представляется на страницах «Готских писем». Мягко говоря, Герман называет себя сочетанием всевозможного, в том числе и различных комплексов. Но в какой-то момент читатель совсем перестаёт понимать ему сообщаемое. Показалось, словно Садулаев именовал себя преуспевающим магом среди зороастрийцев. Или читатель где-то не так понял содержание? Герман едва ли не стал восприниматься проекций Эрманариха. И окончательно читатель перестал понимать, когда на страницах появилось упоминание рептилоидов. Видимо, особого состояния людей с душой готов.

Нужны ли были оценочные суждения исторических личностей? Каким на самом деле был Аттила, чтобы его сравнивать с Черчиллем и Гитлером, называя грубым словом? Такого рода категоричные суждения Садулаев высказывает постоянно. Ему готы и гунны — суть одного поля ягода. В общую кучу не помешало добавить разбор «Слова о полку Игореве».

Не самое однозначное чтение — решит для себя читатель. Знакомиться надо с разными точками зрения. В комплексе понимания исторических процессов любая информация может быть необходимой, хотя бы с целью выбрать для себя наиболее полезную. Не будем говорить, будто труд Садулаева лишний. Но и пользы в нём в плане познания готов нет. Просто очередное напоминание о прошлом. Может кому-то действительно пригодится. Вдруг получится поразить слушателей интеллектом. Правда, не совсем понятно, кому без подготовки понравится рассказ про готов. Там и без того трудно, особенно попутно разбираясь с происходившими вокруг Римской империи событиями.

Другое удивительно дело — признание «Готских писем» литературной премией «Ясная поляна» в рамках номинации «Современная русская проза». Ознакомившись с ситуацией лучше, понимаешь, насколько «Ясная поляна» ступила на шаткие позиции, выбирая в качестве ведущих произведения сомнительного качества. Теперь изредка промелькнёт нечто действительно стоящее. Может, вкус у премии совсем испортился? Впрочем, всему своё время, значит для отображения важного нужно поступать именно таким образом. Нет смысла задаваться вопросами. Пока не появится чётких критериев, и ответственные за выбор не будут знакомить со своими суждениями, ничего в сущности не поменяется.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Могло подуматься, вскоре российские фантасты начнут брать престижные литературные премии. Они уже начали, например, посматривать в сторону «Большой книги», в лице первопроходца — Дарьи Бобылёвой. Пускай пока приз читательских симпатий. В следующем за тем году все места могли распределиться не между приевшимися авторами, а свежей волной литературы схожего с действительностью толка. И только об этом подумалось, «Большая книга» с 2025 года объявила об изменении до того существовавших правил. Можно такое развитие событий принять за попытку повлиять на ситуацию в обратную сторону. Отныне получить премию можно только один раз в жизни, и более никогда не попасть даже в число номинантов. И пока таковых авторов хватает, ведь последует разворот назад, с дальнейшим упоминанием в числе лауреатов тех же приевшихся фамилий. Действительно ли тому послужило произведение Бобылёвой? Вероятно.

История, рассказываемая Дарьей, банальна. У неё есть ряд особенностей. Но всё-таки она банальна. Никаких откровений читатель найти не сумеет. Да, рассказчик повествует с озорством, рушит устои привычного нам мира. Или показывает, будто возможно существование прочих сил, действующих вне понятных нам законов природы. Сюжет по сути сказочный. И аудитория у данной истории — детская. Тут бы не о «Большой книге» говорить, а отнести работу Дарьи куда-нибудь в раздел литературы для юношества при «Ясной поляне». Однако! Премии, берущиеся выбирать лучшее из современной литературы, практически никогда не нисходят до фэнтези. В кои-то веки случилось невероятное. С возможными последствиями пришлось разбираться сразу же.

Если вникать в повествование от Дарьи Бобылёвой, видишь бодрое начало, хорошую задумку, весёлую подачу материала, после чего изложение утрачивает задор, дописываемое через силу. Будем считать, перед Дарьей стояла задача создавать историю в реальном времени, выкладывая её по частям. Таким образом писали ещё в позапрошлом веке, стоит вспомнить хотя бы Диккенса, жившего за счёт издания газет из еженедельных сочинений. Только вот «Магазин…» Бобылёвой слишком быстро закончился, не дав читателю желаемого.

Что видно на страницах? Чертовщину. Обычно такое сопровождается мыслями о еле прожитом трудном дне. Герой повествования попал не туда, куда мог пожелать. Ему и скажут, дабы он поскорее забыл увиденное. Читатель мог бы подумать, к чему это всё приведёт. Благо Дарья — добрый писатель. Любая неприятность служит для увеселения чувств читателя. Разве зло может причинить вред людям? Нет. И не бывает плохого зла, оно всегда хорошее. Может мы глупые, того не понимаем, или зло глупое — в сущности значения не имеет. Читателю даётся необходимость осмыслить текст определённым образом, непременно в позитивном ключе. Ныне так принято — наделять зло положительными качествами. Читатель к тому успел привыкнуть за десятилетия разнузданности человеческой фантазии, переосмыслившей всё ужасное в претендующее на роль доброго и пушистого.

И всё же! Очень плохо не видеть труды наших фантастов среди ведущих литературных премий. Хорошая литература способна доносить смыслы в форме аллегории гораздо лучше. А если рассматривать западную литературу, начиная с середины XX века, и нашу на протяжении последних двадцати пяти лет, скорее ей откажешь в праве на существование, настолько она стала низкопробной, описывая низменные желания людей, вместо серьёзного разговора писателя с читателем. Будем смотреть за развитием положения дел. Всё чрезмерно быстро меняется. В скором времени и фантастов станут воспринимать всерьёз. Нам нужны люди, трезво соотносящие должное наступить будущее с ведущим в него настоящим. Пожелаем и Дарье Бобылёвой поднимать темы, важные для всего человечества.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как много в мире сокрытых тайн, о которых никто и никогда не расскажет. Чем занимаются люди, оставленные наедине со своими природными инстинктами, вынужденные выживать? В случае преодоления затруднений и возможности вернуться к прежней жизни — они не станут вам рассказывать. Они знают, им есть о чём молчать. Но для этого надо пройти полный путь отрешения, смирившись с неизбежностью одинокой смерти и вечного забвения. У Яны Вагнер всё не так. Она предложила ситуацию, когда люди внезапно оказываются запертыми в тоннеле. Почему это случилось? Никто не знает. Когда их освободят, и освободят ли? Чтобы это узнать, надо читать до конца. Только вот там ждёт разочарование. Слишком быстро всё закончится… За это время запертые люди не успеют пройти все полагающиеся стадии отрицания. Они и первой не достигнут. Скорее гнев испытает читатель. Поэтому скажем сразу — не трогайте писателя, он иначе не умеет.

Не нужно искать несостыковки в «Тоннеле». Поверьте, таков хлеб создателей художественных произведений. Если учесть абсолютно всё, не получится достичь требуемого надрыва чувств. Писатель волен создавать описываемые им миры на недоговорённости. Разве не знаком читателю жанр детектива? Хорошо известно, что именно писатели скрывают важные детали, либо повествуют в угоду виновной в чём-то стороны. Так и Яна Вагнер выбрала путь полной изоляции от мира, уничтожив едва ли не все коммуникации, должные существовать в тоннеле. Оправдание она выберет для наших дней банальное. Однако же, в том заключается её право творца. Она создала условия именно такими, в которых ей удобнее излагать.

Читатель вторит себе о необходимости сквозного сюжета. Зачем ему внимать множеству действующих лиц, проникаться мотивами каждого? Или Яна Вагнер желала разобраться в психологии абсолютно всех людей? Только отчего-то действующие лица вышли излишне нервозными и неподготовленными. Если врач, то стоматолог. Если полицейский, то неуверенный парень. Если богач, то оторванный от реальности нытик-грубиян. Мы заслуживаем именно таких персонажей? Обычно в художественных произведениях существуют более цельные фигуры, способные взять ситуацию под контроль, будь они даже морально и физически слабыми. Таковых у Яны Вагнер не находится. Случись действительно серьёзная катастрофа, вымрет подобное человечество очень быстро.

А может всё действительно плохо? Изначально читателю сообщается неприятное известие — в живых люди остались только в тоннеле, снаружи жизни больше нет. Не такой уж это фантастический сценарий. Читатель вполне поверит. Почему он должен в этом сомневаться? Да и есть ли необходимость про это размышлять? Пусть Яна Вагнер сама придумывает развитие событий. Говоря наперёд, она умоет руки. Была поставлена цель показать примерную ситуацию, тогда как прочее уже не представляет интереса. Не ставилось цели писать цикл.

Что было бы гораздо лучше для повествования, взять совсем другую ситуацию. Например, съёмочная группа оказывается зажатой в тоннеле сошедшим ледником, шахтёры попадают в тиски обвалившейся шахты, без каких-либо надежд к спасению. Ощущение безнадёжности заставит читателя пролить реки слёз. Иначе зачем знакомить с сюжетом, где всё сводится в пустоту? Какие выводы должен сделать читатель? Подумает — такое в принципе может произойти. Почему бы и нет. И нервы у кого-нибудь сдадут, и в тяжёлых условиях люди проверят собственные возможности, и выйдут из всего этого сильнее, нежели были. Останется ответить на один вопрос: кто сказал, будто всё будет именно так? Но мы уже договорились не трогать писателя…

Автор: Константин Трунин

» Read more

И кто же такие калмыки в представлении Натальи Илишкиной? Некогда кочевой народ, по исторической несправедливости отказавшийся от развития. Тогда как цивилизации вокруг развивались, строили общество, калмыки жили заветами предков. И это, как утверждает Илишкина, выходцы с Алтая, продолжающие существовать именно кочевым образом. Читатель волен усомниться, памятуя о величии Алтая с древности и некогда до наших дней, как примечательна была его культура, породившая могущество многих степных народов. До сих пор должно быть ясно, что владеющий Алтаем способен управлять миром. А так как Алтай разделён между разными государствами, не помешает обратиться к прошлому, когда он входил в состав определённых цивилизаций. Калмыки — как раз осколок тех времён, по каким-то причинам низведшие себя едва ли не до состояния первобытства. Так приходится думать, если внимать предложенной читателю истории от Натальи Илишкиной. А дальше — беспросветное будущее, выраженное движением к цивилизованности. Только вот Илишкина это показала вынужденной необходимостью отказа от прошлого. Что же, пусть читатель узнает, как великий народ низводится Натальей на незаслуженно низкий для него уровень.

Улан-далай, хард-ярд, таш-баш: говорит Наталья. Не будем вдаваться в конкретику, как правильно произносить стук колёс, скрежет тормозов и прочие звуки от подвижного состава. Буквально с первых строк читатель должен быть погружен в ещё неизвестный ему мир. Как жили калмыки в конце XIX века? Будучи уже триста лет в составе России, жили они прежним укладом. Ничего толком о самой стране они не знали. Слово старших считали за необходимое к исполнению. Землю не копали. Жили в войлочных домах. Обыкновенный быт степного кочевого народа, как может подуматься читателю. Ничего вокруг них словно не существовало. Но однажды пришло опасное заболевание, от которого калмыки быстро умирали. Как-то так получилось, что из всего, что к ним могло проникнуть, оказывалось болезнью. Почему? Может никто и не хотел идти в край калмыков, не имея представления, чем он им может пригодиться.

Что читатель видит на страницах? Эпизоды истории, взятые в хронологическом порядке. Каждый Наталья Илишкина описывает на собственное усмотрение. Либо ей казалось так более похожим на правду, или то ей подсказали сами калмыки. Как бы не было на самом деле, читатель внимает интерпретации прошлого с позиции современного человека. Касательно происходивших со страной событий — интерпретация спорная. Аналогичным образом может судить каждый, пожелай он со своей колокольни обозреть времена, которых он сам не застал, зато наслушался других, чьё мнение более близко к его собственному мировоззрению. Касательно быта калмыков — есть вероятность, примерно нечто похожее имело место быть. Тут уже правда на стороне Илишкиной, проведшей этнографические изыскания. Будем надеяться, калмыки не станут возражать. Хлопать в ладоши они точно не будут… или будут. Хлопанье у них выражает осуждение.

Как бы не хотелось сохранять прошлое, нужно сделать выбор к движению вперёд, поскольку иначе уйдёшь в небытие. Пусть будет больно и придётся переступить через себя — другого решения не существует. Но писатели всегда на этом горе паразитируют. Особенно писатели современные. Где надо увидеть преображение, они постоянно занимаются очернением. Иначе у них не получится, художественное произведение обязательно должно рассказывать о несчастьях человеческих, особенно произведение, претендующее на нечто большее, нежели очередная беллетристика, написанная ради цели занять свободное время. Что до Илишкиной — написать про калмыков стало полезным делом. Кто-то ведь должен был. И получилось вполне удовлетворительно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

У всякого зверя норов особый! Это с виду они все одинаковые. А если за ними внимательно следить, каждый обладает рядом особенностей. Почему бы Прилепину не показать читателю, насколько умеет примечать детали? Были у него собаки разные, каждая имела разительные отличия в характере. Один пёс проявлял неумеренное благодушие, нёс за собою праздник, умел стать другом для каждого. Другой — держался особняком, ценил лишь хозяина, к прочему оставался безразличным. Третий — отличался озорством, мог издеваться, не опасаясь должного последовать наказания. И так Захар готов рассказывать про каждого своего пса. Любителям повествования о братьях наших меньших будет интересно ознакомиться. Прочим, кто излишне печётся о животных патологическим проявлением доброты, рекомендуется приступать к чтению только с согласия лечащего врача.

Особого внимания удостаивается сенбернар Шмель. С него ведётся знакомство читателя. Трудно не проявить симпатию к такой собаке. Особым образом начинаешь воспринимать умение Прилепина рассказывать истории. Наперёд думаешь, каких ещё рассказов сможешь ждать от него в дальнейшем, ведь с таким изложением недалеко до классиков русской литературы. Говорите, Пришвин и Паустовский? Добавьте в список Захара Прилепина. Его молчаливые персонажи способны надолго приковать внимание. А может это магия изложения? Захар сообщал ровно так, как читатель то хотел услышать. Принимал эмоции тем образом, каким они ему передавались. Или просто был выбран правильный сюжет? Внимать повествованию о собаке, несшей людям радость, дававшей ощущение счастья. Отныне двери для Шмеля были всегда открыты, для него стоит миска с едой, к его приходу одеваются, будто ждут желанного гостя.

Не сразу, чуть погодя, читатель увидит развитие в характере Шмеля. Он растеряет часть доброты, станет иначе воспринимать с ним происходящее. Но это случится уже после очарования первого рассказа, вслед за которым читатель должен простить Прилепину всё прочее, написанное им в последующих историях. Собаки в чём-то жестоки, ни в чём не уступая прочим живым существам. Согласно законам природы, жестокость является необходимым качеством для выживания. Кто излишне мягок, умрёт голодной смертью или будет растерзан. Рано или поздно к каждому приходит понимание этого. Но речь сейчас не о домашних породах. Можно вознегодовать, читая описание охоты собак на кошек. Только куда от этого деться? Животные инстинкты дают о себе знать.

При всех положительных качествах, собаки могут раздражать. Не для того они имеют особый норов, чтобы жить в угоду человеку. Иногда собака скулит, воет или лает бесконечно долго. Это злит! Прилепин того не скрывает. Возможно, в чём-то он приукрашивает самого себя, описывая нежелание строить насилие над собаками. А если зверь иначе не понимает? Пусть другим рассказывают, будто животные не способны чего-то там понять, они прекрасно осознают, чего и сами боятся, проявляя страх или самоуверенную надменность.

Пишите, товарищ Прилепин, в удовольствие и дальше. Знакомиться с такими историями много лучше, чем погружаться в мрак прошлого и темень настоящего. Никто не спорит, смотреть на жизнь нужно с разных сторон. Главное не забывать о позитивном взгляде на мир. С такой стороны почему-то смотрят гораздо реже, чаще вовсе забывая. Вот вы решили посмотреть, чем доставили часы радости. Хотя бы один день под осознанием теплоты счастья стался благополучно прожит. На удивление, не все посчитают схожим образом, найдутся те, кто всё-таки не получил перед чтением согласие лечащего врача. Им мы посоветуем читать только Пришвина.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Моя жизнь до изгнания — гласит название. Но сам Шемякин говорит — его не изгоняли. Да, его подходы к творчеству не понимали. Особенно это стало явно, когда показательный разнос для такого рода мастеров устроил Хрущёв. Помните, размахивая кулаком, он обвинил художников в отсутствии совести, в уровне рисования хуже малого ребёнка. Хрущёв искренне считал, такое искусство противно духу советского народа. Что об этом говорит Шемякин? Ничего. Просто творчество Михаила не хотели принимать, находили в нём карикатуры на происходившие в стране события, впоследствии запрещая Шемякину устраивать выставки. Со слов Дмитрия, ему проходу не давали сотрудники КГБ, наложив запрет едва ли не на всё, кроме возможности трудиться подсобным рабочим. Эти же сотрудники КГБ, опять же со слов Шемякина, ценили и коллекционировали его творчество, по итогу создав для него легенду, по которой он смог добровольно покинуть Советский Союз.

С чего же начинает Михаил свои воспоминания? Он рассказывает про родителей. Его отец — примечательный человек, обладатель буйного нрава, любитель женщин, брал от жизни всё ему доступное, ни с чьими интересами не считаясь, практически безразличный к нуждам жены и сына. Мать — артистичная натура. Шемякин рос едва ли не в аду, будучи свидетелем постоянных пьяных разборок со стороны отца. Несмотря на это, Михаил отца не осуждает, считая себя во многом похожим на него.

Прочие воспоминания на страницах: становление таланта, психиатрическая лечебница, религиозные бдения, работа такелажником, подготовка к эмиграции.

Становление таланта происходило просто — Шемякин доходил до всего сам. Никто его не желал учить. Он брал за пример работы порицаемых в Советском Союзе художников. Описание психиатрической лечебницы показано избыточно. Непонятно, зачем читателю столько портретов психически нездоровых людей. Разве только из необходимости показать, насколько сам Михаил психически здоров, определённый в данное учреждение по политическим мотивам. Религиозные бдения — наиболее непонятная для читателя часть, пространное описание похождений по разным местам, практически отшельничество, беседы с богомольцами. А вот работая такелажником в Эрмитаже, Михаил увидел неприглядную сторону отношения к искусству. Уничтожалось всё! Особенно Шемякин противился реставрационным работам, после которых картины оказывались изуродованными. Так это или нет — судить могут лишь специалисты. Что касается эмиграции… Она ставит читателя в тупик. Михаил не хотел отдавать ребёнка в советскую школу, поэтому придумал хитрую схему для переправки своего дитя во Францию, после начал тренироваться, планируя переплыть в Турцию. У читателя просто не может не возникнуть вопросов о несостыковках в повествовании.

Рассказывать о себе Михаил Шемякин может любым угодным ему образом. Делает он это талантливо. Действительно увлекательное чтение. Во всём ему при этом доверять не стоит. Каждый из нас имеет право на более лучшее отношение. Некоторые аспекты не желается раскрывать вовсе. И Михаил рассказывает о себе, создавая повествование о непонятом гении, кому было проще уехать за границу, нежели продолжать влачить жалкое существование. Жизнь показала — поступил он правильно. После развала Советского Союза, его талант приняли и в России. Случись родиться Шемякину позже, прожить ему совсем другую жизнь. Впрочем, при отсутствии преград для творчества, не всякий талант сумеет пробить себе дорогу, поскольку не сумеет определиться, для чего это может быть необходимо.

Как бы потом не рассказывали биографы Шемякина, самое главное он уже сделал самостоятельно. Обязательно нужно оставлять воспоминания в виде автобиографии, в дальнейшем уберегая себя от кривотолков.

Автор: Константин Трунин

» Read more