trounin.ru

Лучшей доли не бывает — всякая доля плоха в той или иной степени. Её восприятие зависит от способности согласиться с ниспосылаемым судьбой. Принято думать, гражданская война принесла для России горе. Но разве когда-то россияне жили вне обоюдного противостояния? С древнейших времён люди внутри очерченных за Россией границ ходят по острию ножа друг к другу. Была ли Русь — случалась взаимная резня. Будучи под монголами — били в спину не стесняясь. И даже достигнув благополучия при Иване Великом, уже при Иване Грозном потонули в собственной крови. Не говоря уже о Смутном времени, а также закабалении при Романовых правителями религии, а верхами — низов. Всяк всякому приходился за врага, пока не случилось развала монархии. И тогда Россия продолжила жить во взаимной ненависти. Да не о России тут следовало вести речь. Человек, что волк среди волков. Он такой же волк, как окружающие его волки. Ему не видать лучшей доли ни при социалистическом режиме сталинской диктатуры, ни при колониальном строе Третьей Французской республики. Потому и показал Михальский судьбы одной семьи при различных обстоятельствах. Счастье ведь всегда возможно — нужно его лишь хотеть, не отказываясь видеть благое при самом чёрном осознании действительности.

Чем не пример, представленная вниманию мать-дворянка? Он осталась одна в стране советов на руках с малолетней дочерью. Но жить, ощущая себя побеждённой, она не желала. Нет, не срывался ропот с её уст. Она хранила молчание, став для всех представителем этноса малороссов. Зная ворох языков, делала вид, будто кроме украинского ничего более не разумеет, интуитивно понимая лишь говор русских. Счастье она видела в становлении дочери. И дочь ничего не знала о прошлом, храня твёрдую уверенность в справедливости происходящего. Ей не говорили о былом — о величии павшей империи. Наоборот, Советский Союз — это то государство, где каждому обеспечен почёт и уважение. И Михальский в этом не лукавил. Не случится пока ещё травли всесоюзного масштаба, не смешают советских граждан с грязью. Есть чему продолжать радоваться. Это одна сторона.

Другая сторона — французский Тунис. К его берегам отбыли корабли под руководством Врангеля. Среди находящихся на борту — девочка-сирота. Она, на минутку нужно задуматься, дочь той ранее упомянутой дворянки. Сойдя с берега России, произошло семейное расставание едва ли не навсегда. И ведь должна быть та девочка счастливой, коли избежала безумия сограждан, согласившихся жить под ожиданием наступления коммунизма. Но она будет взрослеть, и будет настолько же счастливой, как её сестра в Советском Союзе. Она станет успешной, легко взбираясь по карьерной лестнице. И ей было невдомёк, в лапы каких волков она изначально попала. Нет, не радостными были распахнутые объятия французов, согласившихся принять беженцев. Отнюдь, вне людского внимания оказалась суровая реальность — русских приняли, чтобы продать всё ими привезённое. И даже корабли пойдут на слом, ибо такова цена за право жить среди волков, выдающих себя за людей.

Так чья доля лучше? Девочки, оставшейся в Советском Союзе, должной вскоре столкнуться с оскалом жизни? Или её сестры, столкнувшейся с оскалом иного рода, вынужденная принять необходимость смирения? Они росли среди волков, и начинают понимать волчью суть человечества, и вот-вот уже сами станут волками, ибо ежели откажешься бороться за своё мнение, тогда будешь забит: хорошо, если просто останешься в живых. Как будут развиваться события дальше? Михальский не остановился на «Весне в Карфагене», он продолжил писать о судьбе русской эмиграции первой волны.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пусть читатель не обманывается — Салиас взялся повествовать о временах правления Екатерины Великой, и только о них, никак не о царствовании самой императрицы. Пусть читатель и не обманывается, будто обстоятельства времени скажутся на описываемом действии. Отнюдь, даваемая Евгением канва сообщена сугубо для привлечения внимания, тогда как подобные события могли случиться раньше, либо позже. Но точно им случиться в те дни, когда Молдавия отошла или готовилась отойти к России, а крепостное право ещё не было отменено, ибо в центре повествования окажется жадная до благосостояния молдаванка, помимо неё — влюбившаяся в крепостного свободная девушка, в их числе и парень, не знающий, как скоро ему предстоит из холопа перейти в князья. Без особого смака, долго впрягаясь, Салиас обрадует того читателя, что сумеет не забросить чтение до второй части произведения. Сказать бы, следовало Евгению заинтриговать с первых строк. Но не читателю о том рассуждать, помня о богатом литературном наследии автора.

Действие начинается с 1762 года — времени воцарения Екатерины Великой. Перед читателем древняя старушка, воспринимаемая едва ли не столетней. Помнит она ещё бунты стрелецкие, замуж выходила, когда царствовал Фёдор Алексеевич — старший брат Петра. Трудилась с мужем, себя не жалея, из-за чего сумели они выкупиться и стать вольными. Вскоре умер супруг, остались дети на её попечение. Прославилась она за деятельность — умела гадать. Не сказать, чтобы предсказывала будущее, скорее туманно о нём сообщала. И не сказать, чтобы прошлое по руке или кофейной гуще отгадывала, ибо имела широкую сеть информаторов, заранее всё узнавая о жизни того, к кому шла в дом. Нажитого хватило бы на жизнь спокойную да всё на детей истратила, а дети померли, оставив внучат малых, кои и стали её заботою. Более кручинилась старушка из-за нужды выкупить холопа у графа Орлова, ибо любимым он пришёлся внучке её. Да больно хорошо тот холоп самовары ставил, из-за чего копить и копить на его выкуп. Такова первая из сквозных историй.

Вторая история касается судьбы молдаванки Земфиры, худо-бедно просуществовавшей, покуда не пал на неё выбор князя, до женщин охочего. Прежде менял женщин как перчатки, а с Земфирой обустроился на долгие годы. Знала новоизбранная пассия, каким образом сдерживать порывы княжеские, находя потребное ему развлечение. Вот у князя того и был племянник — к слову о третьей сквозной истории — отосланный им сызмальства на воспитание, без какого-либо упоминания, какое положение ему в обществе занимать полагается. Разумеется, сойдутся интересу Земфиры и племянника за обладание должным им достаться наследством. Да ведь нехорошо делить таковое при живом человеке. Потому придумает Салиас, чем обуздать порывы жадных и воздать проявляющим кротость.

Сходятся три истории в единую сюжетную линию, крепко связанную и неразрывную. Порою возникает на страницах описание жизни власть имущих. Для украшательства ли то сделано, или иначе не представлял создание исторического романа Евгений? Так и думалось читателю — вот появится Екатерина Великая и внесёт некое слово в происходящее. Однако, её роль пока оставалась мала. Удалось ей добиться государственного переворота, но инициативы оставались размытыми. Не взялась ещё серьёзно за то же искоренение азартных карточных игр, на чём Евгений построит сцену обязательно. Не ужасно ли проигрывать любимую женщину в карты? А ведь таковое будет описано на страницах. Впрочем, петровские дни продолжались, но при Екатерине Великой они вскоре зазвучат с иным оттенком их понимания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В исполнении Даниила Гранина получилась апология Петра Великого. Кто говорит, что царь был жестоким и до крови жадным, тот явно не понимает, в какое время Пётр обретал себя — в полном кровопролития мире. А кто подозревает Петра в содомии, тот не настолько уж и ошибается, ведь чего не могло случиться с хорошим человеком, пребывавшем в окружении расположенных к нему мужчин. В таком духе и продолжал Гранин повествование, отразив в излюбленной им манере рассказ о некоем человеке, который будто бы ему знаком. Портрет Петра вышел подобным возведённому ему Этьеном Фальконе памятнику — взмывающий на скалу всадник без регалий, стремящийся к свершениям, забывший, что земля уходит у него из-под ног.

Зачем Гранину понадобилось создавать образ императора-благодетеля? Даниил не верил, будто возможно оправдание кровавого режима, позволяющего государству обретать могущество. А ведь и при начале царствования Петра, Русь — тогда ещё Русь — лежала практически в руинах, обезлюдевшая от чумных лихорадок и раскольнической деятельности патриархов. В таких же руинах пребывала Россия — ещё до установления советской власти — сама себя обескровившая. Стояла задача перед государями переломных эпох преобразовать им доставшееся. И Пётр — по мнению Гранина — более достоин уважения, чем — непонятно из каких побуждений — в белый цвет выкрашивают заслуги Сталина.

Конечно, если писать подобно Гранину, всякая историческая личность окажется незаслуженно унижаемой. Потому и применяется к труду о Петре Великом прозвание апологии. Это защитительная речь, она же — восхваление. Облегчить бремя рассказа Даниил смог с помощью беллетризации прошлого, то есть сообщив о чём-то, чему не может быть полной веры. Так он и начал сообщать читателю историю за историей, показывая Петра глазами окружавших его людей. То мог быть Якоб фон Штеллен — мастер иллюминаций и фейерверков, предок рассказчика. Мог и сторонний наблюдатель, заставший гнев Петра на бывшего участника стрелецкого бунта, разглядевший в царе доброту, поскольку — вместо казни — велено было отослать повинного подальше от глаз. И так далее.

Чего Пётр хотел, так это справедливости: уверен Гранин. Ежели русские лентяи и пьяницы, как о том думает Европа, то сами русские должны о том знать. Если кто на казнокрадстве попадётся, тому быть показательно растерзанным. Как раз за казни из-за казнокрадства Даниил особенно защищал Петра. Читатель узнал, что Пётр нуждался в честных людях, и видел — стоило кому-то занять положение в обществе выше, сразу тот начинал набивать некогда пустовавший карман — и видя это, Пётр казнил нещадно. Да так и не стало меньше в России казнокрадов — разворовывание продолжалось, невзирая за должное обязательно случиться наказание.

Знает ли читатель: однажды Пётр едва ли не отдал Россию турецкому султану. Тогда был он в тяжёлом положении, неспособный выбраться из окружения. Помог счастливый случай — свою роль сыграла Екатерина. Что же, не пройдёт и нескольких десятилетий, как некогда простая женщина станет императрицей. Как тут оправдать Петра? Гранин находит слова, объясняя неразборчивостью в женщинах. Вообще Пётр любил забавляться с девицами, кои счёту не поддаются. Вынести бы какое полезное суждение, да не получится. Даниил возводил хулу и тут же её разрушал. Так он и созидал повествование с первых страниц.

О чём бы не начинался разговор, всегда Гранин оправдывал Петра. Но возникает встречный вопрос: для чего обелять одного, безустанно создавая намёки на другого? Между строчек постоянно сквозит авторская ненависть к людям, восхваляющим Сталина.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Потребность в рассказах у Горького словно отошла на дальний план. Он продолжал писать о его беспокоившем, но не используя подобную форму произведений. Помимо привычного ему «Нижегородского листка», литературные работы находили место на страницах следующих периодических изданий: «Мир Божий», «Журнал для всех», «Жизнь», «Кавказ» и «Курьер».

В эскизе «Хороший Ванькин день» читатель узнавал про парня, желавшего всем угождать. В страничке из Мишкиной жизни «Встряска» давалось представление о мальчике, мечтавшем стать клоуном в цирке, чтобы веселить людей. Столь юношеская тематика работ Горького за 1898 год заставляет предположить сочинение сказок для недавно родившегося сына. Может ребёнок рос шаловливым? Тогда ему придётся кстати повествование о подобном ему мальчике, заслужившем за чрезмерно весёлое поведение встряску.

Рассказом «Дружки» Максим вернулся к обозрению существования людей из низов. Вниманию читателя представлены два вора, один из них постоянно жалуется на здоровье, чувствующий, что не так много осталось ему до смерти. Несмотря на это, с воровской деятельностью завязывать никто не хотел. А смерть всё равно пришла, ибо все смертны.

Рассказ «Фарфоровая свинья» — повествование об ожиданиях от наступающего года свиньи. Собственно, отчего люди считают новый календарный год способным изменить отношение к ним происходящего? Не покидает неизменное ощущение наступления лучших дней. И так из года в год.

Рассказ «Каин и Артём» закрыл для Горького 1898 год. В продолжительном повествовании Максим создал практически святочный рассказ, который перерос ожидаемое в конце чудо, разрушивший ожидания суровостью реальности. Жили два юноши:, первый был иудеем, а второй — силачом, способным в одиночку справиться со всякой группой, набравшейся смелости ему противостоять. Разумеется, иудея шпыняли, в том числе и силач Артём. Но случилось Артёму быть избитым, поскольку он чрез меры выпил и не смог оказать сопротивления. Его бросили умирать. На помощь пришёл Хаим, прозываемый Каином. Он выходил Артёма. И тот обязался заступаться за иудея, никому не позволяя над ним потешаться. Вроде бы пора ставить точку и далее не распространяться. Добродетель победила! Горький внёс коррективы и поставил точку горше ожидаемой. Не сможет Артём защищать иудея — его просто не поймут, и сам он окажется в числе презираемых. Потому святочного рассказа и не получилось.

Рассказом «Кирилка» Максим открыл 1899 год. Он составил сообщение о пьянице. На пару был выпущен рассказ-размышление «О чёрте», вполне считаемый святочным. Хотя, в очередной раз можно сказать, не всё то святочный рассказ у Горького, что к оному принято относить. Максим предложил следующую ситуацию: шёл чёрт по кладбищу и раскопал могилу писателя, и тот поведал ему о своих прижизненных и посмертных страданиях. Самая большая его обида — люди ходят мимо, если же обращают внимание, тогда обязательно сомневаются, будто бы таковой писатель вообще существовал. И это невзирая, что автор вообще-то был успешным писателем и не раз публиковался. Другая обида — жена живёт на отчисления с его авторских прав, и на них же содержит ухажёра. Немного погодя Горький опубликовал продолжение «Ещё о чёрте».

Насыщенное на творчество начало года губительно сказывалось на содержании. Уже в феврале Максим опубликовал рассказы «На базаре», «Свидание» и «Финоген Ильич». Их главная характеристика — сумбурное изложение. Того же наполнения опубликованные позже рассказы «Голодные» и «Сирота».

В декабре Максим публикует святочный рассказ «В сочельник». Он представил вниманию читателя группу ребят, промышляющих сбором милостыни. Одному из них повезло — тётенька дала солидную сумму вместе с кошельком. Вроде бы повезло? Но парень предпочитает спешить и поскорее уйти в другое место. Читателю кажется — воровство. Что же, мир не без добрых людей — заключит в итоге Горький.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Плодотворный на повести 1897 год дополняется ворохом рассказов. Это такие же впечатления Горького от встреч с людьми. Есть и беллетристические повествования, призванные отразить определённые качества морально раздавленных людей. Например, рассказ «Болесь», он же «Письма», датируемый автором обычно за 1896 год. Действие построено на загадке. Зачем внешне неказистой — мягко говоря, уродливой и до неприличия сварливой — женщине, просить писать возвышенные любовные письма, а потом обескураживать просьбой написать ответное письмо от объекта её любви. Невольно читатель задумается, что женщина живёт фантазиями, тем разбавляя удручающую беспросветность настоящего, никак иначе не умея наладить собственный быт. Сперва Горький выразил осуждение, а потом сильнее укрепился в тезисе — нужно ценить людей за то, что они являются людьми.

Два «Крымских эскиза» — «Уми» и «Девочка» — могли перерасти в прозаическую поэзию, став наравне с мифологическими песнями Горького, вроде сказаний Изергиль или вольных созданий, чьи порывы душила необходимость угождать общественным установкам на ожидаемое от граждан лояльное поведение. Что стоило внести чуть больше содержания в рассказ безумной старухи, чья семья погибла в море? Либо про девочку, должную к концу повествования умереть.

Очерк «Ярмарка в Голтве» — отражение Горьким увиденного. Шумный рынок — это место, где одни продают, а другие — покупают. Но не так всё обстоит в действительности. Кто-то продает ненужное, при этом обманывая. Иные покупают, чаще обычно доверяясь продавцу. Да вот кто продаёт, если товар хорош? Должен быть подвох. И он обязательно находится. Ведь ясно читателю — цыган, продающий коня, во всяком литературном сюжете обязательно обманет обыкновенного мужика. Рассказал Горький и о прочих случаях, имевших место на ярмарке.

Очерком «Озорник» Максим обрушился с критикой на газеты. Плох тот читатель периодических изданий, особенно политических, если доверяет всему написанному на страницах. Нужно обязательно понимать — многое недоговаривается, ещё больше подаётся со специально допущенными искажениями. Не о тех проблемах пишут в газетах, должных быть важными читателю. Раздуваются события, скорее замыливающие читателю глаз на должное быть ему сообщённым. Само собой, о проблемах рабочих газеты практически не писали, а может не сообщали вовсе. Недоговаривают? Да! Искажают? Ещё бы!

В очерке «Бывшие люди» Горький погрузился на социальное дно. Он описал ночлежку, обитатели которой обсуждают разное, неизменно являющееся важным. Обитают там люди, кто-то из них прежде считал себя за человека, другие и вовсе никогда к людям не относились, с рождения оставаясь сором под ногами. Уж не в ночлежке ли рассуждать о том, откуда пошли люди вообще? Всё мы дети Адама и Евы, следовательно — евреи. В той же ночлежке осуждают семейные ссоры, когда муж избивает жену. Извлекается убедительная мораль — если бьёшь беременную жену, то ребёнок твой родится калекой, которого ты содержать не сможешь, ведь он тебе нужен как раз для подмоги. Иной читатель увидит в очерке склонность Максима к возвышению униженных существованием людей, продолжающих сохранять достоинство, несмотря на должную быть им свойственной моральную подавленность.

Очерк «Скуки ради» — про отношение мужчины и женщины. Если он — это просто мужчина, то она — некрасивая женщина. Что сделал Горький? Он их свёл под покровом темноты, позволил мужчине осуществить природную надобность. Что касается женщины — ей наскучило бытие, ничем её не баловавшее. Отказываться от интимной близости она не стала. Только вот скука всё равно сведёт её в могилу.

Рассказ босяка «В степи» вполне достоин отдельного рассмотрения. Горьким показана ситуация, когда шли два голодных человека и встретили третьего, думая найти у него пропитание. Да времена тогда в России были непростые, даже прохожие могли без раздумий застрелить, пожелай к ним подойти на дороге. Все боялись разбоя, потому нельзя их осуждать за скоропалительно принимаемые решения. Тем более представлен эпизод, где двое явно намеревались поживиться, излишне навязчиво объявляя о необходимости поделиться с ними хлебом. Какова же суть произведения? Накорми голодного, если сам сыт. Все мы под Богом ходим, пусть и не все в него верим.

Есть у Горького за 1897 год набросок «Первый раз я увидел эту женщину…», впервые опубликованный почти пятьдесят лет спустя. Максим рассказал о женщине, часто участвовавшей в похоронных процессиях.

Последнее произведение — рассказ «Проходимец», собранный из частей, публиковавшихся на протяжении 1898 года в «Нижегородском листке» и журнале «Жизнь». Структура произведения построена на нескольких планах. В первой части Максим писал про знакомство с героем повествования, после дал сообщение о нём от первого лица. Оказалось, тот человек от родителей хорошего не видел, в юные годы успел отсидеть в остроге, после вышел и работал солистом, порою напивался, женщин любил и ненавидел до бешенства, заводил с ними отношения, дабы впоследствии отравлять их существование. Губит рассказ примечание, будто не всё сообщённое читателю является правдой, в чём-то рассказчик откровенно солгал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Свет терпит красивых женщин, ценит за ту радость, которую они доставляют глазам. К таким подсознательно тянешься, прощая всё, чего делать никогда не следует. И хорошо, когда красивые женщины соотносят возможности и потребности, не растрачивая жизнь на поиски должного их окутывать счастья. И плохо, если красота туманит мозг женщин комплиментами мужчин, их прожигающим взглядом и пожирающим их естество вожделением. Сам падкий на общение с женщинами, Горький отразил как раз горечь отношения с оными, когда в результате разрушается собственная жизнь. Человек — не пчела, чтобы оказываться падким не только на цветочный нектар, но и за выдаваемый за него сахар. Однако, человек в данном случае именно пчела, поскольку довольствуется внешним сходством, готовый погибнуть за чуждые ему идеалы. И гибнет человек, а разрушившая его красота женщины продолжает существовать, неся смертельную угрозу уже другим мужчинам.

Кем является Мальва? И Мальва ли она? Сия девушка — характерный случай нарцисса. Она влюбляет в себя каждого, заигрывает со случайными встречными и упивается восторгом обласканных ею мужчин. Ей просто приятно, тогда как безразлично на чужой душевный дискомфорт. Пусть природа её наградила внешностью, притягательными манерами и дала шанс на построение крепких отношений с определённым мужчиной, самой Мальве то без надобности. Она — однодневка, готовая лететь на отблеск огня, не задумываясь об ожидающей гибели. Этому обязательно быть, только за страницами предложенной Максимом истории.

Суть предлагаемого читателю конфликта — недопонимание между отцом и сыном. Некогда родитель оставил мать ради привлекательной девушки. Он поступил некрасиво, что не принуждает заочно негативно к нему относиться. Да вот Горький к тому и будет склонять действие произведения, выводя злокозненность судьбы к заключению о существовании некоего — общего для всех — обстоятельства, обязательно должного наступить за прегрешения. Собственно, через Мальву будет созидаться наказание отцу, когда его сын заинтересуется той, ставшей причиной распада семьи. Сыновья очень часто идут по стопам родителя, посему немудрено видеть, как дитя, падшей на сахар пчелы, оказывается такой же пчелой. Изрекать суть при этом не требуется. Случилось именно то, чему следовало произойти.

Горький не сразу огласил сюжетную канву. Он показал читателю идиллическую картину сельского быта. Молодой человек мечтал о девушке, не умея найти себе места, чтобы дождаться долгожданной встречи. Та девушка представляется прекраснейшей из нимф, способной воздать пламенному сердцу за страдания. Ведь не зря она в мечтах прелестнейшее из земных созданий. Всё разрушится в момент, стоит случиться драке молодого человека с отцом, ибо реальность излишне сурова — девушка и не девушка вовсе, а вполне себе женщина, пускай и довольно молодая. Она слегка познала жизнь, успела родить ребёнка и, вроде бы, должна быть привязана к семейному очагу. Но нет! Ей нравится пленять красотой мужчин, доводить их до сводящей скулы боли от неспособности к единоличному ею обладанию. Прочее меркнет.

А может и не давала девушка намёков молодому человеку, она легка на общение с мужчинами, склонная к лёгкому флирту и всё-таки продолжает сохранять внутреннюю серьёзность, хотя и не кажется способной таковой быть. Её восприятие зависит сугубо от интерпретации читателя, тогда как автор сказал и без того достаточно.

Горький видел и обличал способность женщин разрушать размеренное существование, о чём он всячески старался сказать. Это отстранённо кажется, будто женщины создают добро и заботятся о сохранении спокойствия. Умело сглаживая углы. Всегда мешало и будет мешать одно существенное обстоятельство — чувство соперничества у мужчин. Самое странное то, что женщинам до безумия нравится наблюдать за проявлением этого мужского чувства. Избавиться от него получается по мере обретения мудрости, но всё-таки каждой суждено утвердиться за счёт проявления к ним внимания. И было бы хорошо, понимай они это изначально, не поступая столь же легковесно, каким образом Горький заставлял действовать Мальву.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Довелось как-то Горькому встретиться с Орловыми, услышать их историю и переложить для читателя. Начать он решил с семейной ссоры — муж избивал жену, причём на улице и при большом скоплении людей. Никто их не останавливал — это же Орловы: как не выходной день, так вечно их мир не берёт. А почему? Сугубо из-за скуки. Жизнь их такова, что всё время они тратят на изготовление и ремонт обуви. Каждый день напоминает предыдущий. Им бы родить детей, но из-за побоев жена не может выносить плод. Потому пил Орлов и по наступлении выходного снова избивал жену, а та, вместо яростного сопротивления, стойко переносила удары, зная, муж вскоре успокоится и будет её жалеть. Именно ожидание проявления жалости от мужа скрашивало необходимость терпеть побои. И жизнь продолжалась без перемен, пока не пришла в город холера.

Орловы жили если не в грязи, то в пыли. Жена не показывается добродетельной хозяйкой, наоборот, она всегда занята работой или принимает неизбежные побои выходного дня. Целей обеспечивать домашний уют она не имела. Да и не видела в том смысла. Жизнь постепенно подойдёт к старости, затем последует смерть. Чем бы она не занималась — всё обречено обернуться ничем. С такой внутренней философией жить вполне можно, но со стороны воспринимается с отвращением. И вот в город пришла холера — опаснейшее из заболеваний. Это стало — своего рода — способом разнообразить быт. Первым то понял Орлов, добровольно нанявшийся для ухода за больными в холерном бараке.

Выпить воду больного холерой опасно, но Орлов то воспринимал с забавой. Если итак умирать, то зачем бояться неизбежного? Требуется проявлять незначительные меры предосторожности, связанные прежде всего с гигиеной. Так Орлов изменялся, ему уже не хотелось бить жену. Он чувствовал преображение, как становился полезным обществу. За ним последовала и Орлова, ставшая заниматься тем же. Вызывавшие ранее приступ отвращения у читателя, теперь они воспринимались с воодушевлением. Молодцы Орловы: должен думать читатель. Однако, не потому прежде супруги по выходным истязали друг друга, будто им было скучно. Совершенно по другой причине. И причина та — требование их естества. Значит недолго продлится благость, всё обязательно вернётся на круги своя.

Орлову всё равно станет скучно. Он получил разнообразие, вскоре ему ставшее противным. Что делать обувь, что заботиться о холерном больном — беспросветное ремесло, не подразумевающее духовного роста. Каждый день опять приближал Орлова к смерти, не давая ему гарантий на воздаяние за сделанное. Оттого ему суждено напиться и вновь поднять кулаки на жену, только та более не согласится принимать удары, почувствовавшая необходимость проявлять хоть о ком-то заботу. Уже не способная зачать ребёнка, ибо сказались побои, она продолжит уделять внимание больным, более не допуская мужа к себе. Их пути и вовсе разойдутся.

Такую историю рассказал Горький об Орловых. Разумеется, не столь сухо, а в красках и с задействованием иных нюансов. Вполне можно предполагать, что жизнь им описываемых людей складывалась не совсем похожим образом, зато Максиму удалось отразить горемычное положение низов, существующих неизвестно во имя чего, должных подвергнуться гниению и дать место гнить волне очередных обитателей социального дна. Хорошо, когда возникают обстоятельства, позволяющие возвыситься и стать нужным обществу. Только бы не случилось вновь вернуться скуке. Понимая это, каждый день должен приносить пользу, ежели не самому человеку, то для его окружения. Ведь в чём смысл существования? Так или иначе, но человек должен бороться со скукой, и не допускать, чтобы скука возвращалась. Удивительно и то, что бедняку скучно из-за опостылевшей бедности, а богатому — от пресыщения богатством.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В цикл «Жалостливые люди» входит два очерка: «Ванька Мазин» и «Зазубрина». Горький создал ещё два портрета людей, с которыми ему приходилось встречаться. Общего между приведёнными в очерках людьми нет. Они друг с другом несхожи. Если Ванька Мазин — калека, над которым потешаются за его нескладность. То Зазубрина — человек с низкой моралью, любящий издеваться над всяким, кто слабее его. Важной в цикле воспринимается авторская сентенция — всякого человека ценить нужно, невзирая на ему данное природой состояние. Мазин достоин этого изречения сам по себе, а вот Зазубрине следовало бы прислушаться к словам Максима. Впрочем, писались очерки явно много позже, да и сомнительно, чтобы после выведенные на страницах узнали собственные личности в данных Горьким портретах.

Что до Мазина — этот человек, обычный член общества, лишённый физической способности быть на равных со здоровыми людьми. Судьбою ему определено статься кривым и переломанным. Да ведь не прекращать существование, виня жизнь за нанесённую обиду. Нет, Мазин продолжает жить, неся тот крест, который на него взвалили обстоятельства. Он берётся выполнять тяжёлую работу, невзирая на возникающие при её выполнении сложности. Единственное ему мешает — насмешливые высказывания товарищей. Тем бы, так называемым товарищам, переломать руки и ноги за шутки, дабы ощутили горечь Ваньки. Но и за их словами есть правда. Вместо слаженной работы, качественного выполнения поставленной перед ними задачи, всем приходится вспоминать об ущербности Мазина, который ходит криво, отчего справиться с возникающим разладом неимоверно трудно. И будь Мазин лишён способности ответить обидчикам, оказался бы забит. Нет, он умеет доказывать право на достойное существование кулаками, остепеняя всякого, кому подумается над ним подшутить.

Что до Зазубрины — на этого не хватало мазиных. Если всякий им обиженный вступал бы с ним в схватку, бил нещадно и не жалел о последствиях — быть Зазубрине тихим существом, не смеющим выступать против других. Но было в Зазубрине другое качество — он мелкий пакостник. Нет, он не насмехался над слабыми, глядя им в глаза. Отнюдь, он совершал им задуманное под покровом темноты, либо пользуясь неспособностью оказать ему сопротивление. Почему бы не приклеить волосы спящего, а потом резко его разбудить? Или окунуть котёнка за хвост в ведро с краской, наблюдая потом на муки умирающего животного. Когда-нибудь такие люди, вроде Зазубрины, доживают до общественного осуждения, принимая положенную им кару сполна. Их так изобьют, что мысли о проказах должны улетучиться. Так думается, но стоит успокоиться, зазубрины берутся за старое. И поделать с этим ничего нельзя. Разве только взять за пятку и окунуть в бочку с краской… Говорите, так негуманно поступать с людьми? А разве гуманизм применим к негуманным?

Потому нужно ценить людей. И мазиных ценить. И даже ценить зазубрин. До определённого предела ценить, пока они способны оказываться полезными обществу, либо после осознания неких причин, мешавших им быть полезными. Тогда-то и допустимо применять принцип необходимости ценить всякого. Разве не так? Когда человек творит во имя общественной пользы — он должен пользоваться уважением. Ежели человек встаёт на шаткий путь, вредящий обществу — к такому применяется остракизм. Просто обязательно нужно собраться с силами, забыв о гуманности на миг, воздав полностью за специально нанесённые человеком обиды обществу. И пусть таким правом воспользуется каждый. Можно удовольствоваться примером Горького — жестоко избить обидчика всем обиженным. Либо полностью вымазать краской — вследствие чего дни его будут сочтены. Сам виновный должен заранее знать, какая участь его ожидает.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Главная ценность жизни — встречаемые люди. Пусть все мы одинаковые, но при этом неповторимо разные. Порою встречаются два почти похожих человека, чего они понять не в состоянии. Чаще такие не сходятся, ибо провидение не позволяет им оказываться одновременно в одном месте. Вот, допустим, мог Горький познакомиться с собственным подобием? Если бы! Наоборот, ему встречались отличные от него люди, вроде Коновалова. С ним ему довелось встретиться за десять лет до написания очерка, когда он работал в булочной. Тогда приходилось выпекать хлебобулочные изделия, и не сразу ему довелось приметить нужное для последующего повествования. Сперва он имел дело со старым запойным солдатом, предпочитавшим отстраняться от труда. На него хозяин быстро нашёл управу, и только тогда Горькому довелось познакомиться с Коноваловым. Что же, этот большой оказался практически малым ребёнком, поскольку жил, не соотнося себя с окружающим миром. Всем Коновалов желал добра, чем люди бессовестно пользовались. Он словно не понимал — мир к человеку жесток и нужно за счастье бороться. Да только всё для Коновалова не представляло трудности. А если нечто шло совсем плохо, он просто уходил в продолжительный запой.

Коновалов — славный работник! В его руках дело спорилось. Пёк он быстро и умело. Любил слушать книжные истории. Особенно переживал за судьбы лишённых радости людей. Уж чего, а с чужим горем он не мог смириться. Потому-то перед читателем разыграется одна из драм, с ним связанных. Окажется, что Коновалов сочувствовал женщине с низкой социальной ответственностью по имени Капитолина. Понятно, таковых нужно чураться, какими бы не являлись обстоятельства их трудовой деятельности. Но для Коновалова то не имело значения — он даже любил её, ничего не требуя в ответ. При этом — великая странность — он считал как раз себя тем, кто не может заслуживать женского внимания. Он считал себя много хуже, вплоть до того, что ничего не может быть для женщины более постыдным, нежели сочетаться с ним браком. Парадокс!

На примере Коновалова Горький опять доказал важность существования литературы, описывающей жизнь без украшательства. Очередной человек предпочитал романтической беллетристике суровую правду жизни. Коновалов любил слушать истории о бунте Разина, особенно сочувствуя судьбе Стеньки, оборвавшейся казнью. Он не замечал предпосылок к подобному исходу человеческой жизни, он только осознавал приходящее горе, никак не способное оказаться исчерпанным. Будь его воля, он бы помог Разину, встал бы рядом с ним и боролся за его же идеалы, при том оставаясь простым человеком, о себе совершенно ничего не думающем.

Таков уж Коновалов — тянет руку помощи нуждающимся, совершенно не думая, что нуждающимся может быть и он. Почему? Это легко объясняется. Существуют люди, лишённые личных устремлений. Для них жизнь — это череда событий, до которых им обычно нет дела. Они о себе-то не вспоминают, просто существуя. Коновалов был как раз из таких. По сути он всегда оставался ребёнком, чьё миросозерцание остановилось на уровне стремления познавать действительность, при том не стремясь её преобразовать. Хорошо оно или плохо — ответа дать невозможно. Нужно лишь знать о склонности таких людей к безвозмездной помощи, и том, что таковой все любят пользоваться.

Так почему Горький вспомнил про Коновалова? Максим уже не трудился в булочной, он странствовал по России. И довелось ему вновь встретиться с прежним знакомым, когда тот был среди строивших дорогу близ Феодосии. Далее они пошли вместе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

При жизни Булгаков окончательного варианта романа не предоставил, поэтому бесполезно говорить о каком-либо подлинном полном произведении — все посмертные издания ложны. Существуют редакции, написанные после шестой: они вносят собственное представление о структуре. Но подлинно увязать все главы, и даже текст в самих главах, в единый художественный массив — обречённое на провал занятие. Сам Михаил не раз менял части романа местами, давая приоритет одному, либо другому, переписывая или характеризуя иначе. Тогда как быть читателю? Очень просто. Следует забыть о вариантах романа, именуемых окончательными. Лучше взять шесть первых редакций, не соглашаясь принимать за истину что-то ещё. Нужно просто поверить, написанное после — разбавило повествование, прибавив только полноты, чем лишило многие дополнительные сцены смысла.

Булгаков — это Булгаков. Ни его соратники, с древности на Руси именуемые клевретами, ни прочие исследователи его творчества, не смогут предоставить ими желаемого. Для них словно забыто главное — цельность личности писателя. Чем он жил и дышал, кроме «Романа», выросшего в «Мастер и Маргариту»? Он прожил жизнь — горькую чашу. И по окончании существования, уже смертельно больной, видел одно дело, не дававшее ему покоя — это шесть редакций произведения, которое он всё не мог дописать. Хотя, некоторые редакции настолько хороши, что они заслуживают именоваться самостоятельными, но Булгаков искал нечто ещё, способное привнести элемент нового понимания.

Кажется, Михаил запутался. Он не писал мистической истории, а всё-таки её и написал. Задумав показать иллюзионистов, наделил впоследствии их полномочиями посланников ада. Зачем и для чего? Может сказалось действие морфия, унимавшего доводившую до безумия боль? Желая дописать роман, он писал совершенно не то, к чему некогда стремился. И даже если допустить, что предлагаемая его женой после версия романа должна считаться истинной, то хронология повествования оказывается лишённой смысла, если чему и служащая доказательством, то необходимости верить в существование нечистой силы, в полной безопасности совершающей непотребства в стране, чьё население отказалось от Бога.

Разрушается идея недосказанности. Зачем читателю знать, будто Маргарита замужем, ей тридцать лет, она бездетна и пребывает в апатии от пресыщенности сытым существованием? Она влюблена в скромного писателя, склонного к раздвоению личности. Вместе они жить не смогут, потому как не совладают с бытовыми проблемами. Остаётся их опоить зельем, свести вместе и прекратить земное существование. И куда девается проказничающий Воланд? Он уподоблен должному свести Мастера и Маргариту, чтобы всё им совершаемое утратило значение. Отчего центральный персонаж повержен? Вопросов можно задать бесконечное множество — требовались бы они вообще, когда речь об окончательных редакциях произведения.

Прежде игравшее красками, внутреннее повествование про Пилата разорвано на части, где первая не принадлежит перу Мастера, ставшая оправданием Воланда за убийство Берлиоза, а вторая — более не спор вокруг борьбы за правду сущего, ставшая отличными от создавшегося представления по предыдущим редакциям. Отныне Пилат карал за слова против права кесаря на власть, дозволяя жрецам простить преступника. И Пилату было безразлично, что станется с тем преступником. Его беспокоила необходимость убить Иуду, к прочему так и не проявив интереса. Таковым Пилат оказался в итоге, пусть когда-то и вызывавший сочувствие отчуждённостью от Рима, забытый на жаре вдали от доставшейся ему славы воителя с варварами севера.

Заканчивается роман полётом в потусторонний мир. Видел ли его Булгаков? Думается, морфий оказывал нужный эффект. И умирая, Михаил если о чём и сожалел, то лишь о нанесённых ему обидах, будто бы лишивших права на посмертное признание.

Автор: Константин Трунин

» Read more