trounin.ru

Гонкуровская премия 1915 года — это книга о войне. И написал эту книгу Рене Бенжамен. Он стал первым автором, чьи заслуги в описании ужасов боевых действий были сразу отмечены. Годом позже такой же участи удостоится обладатель премии за 1914 год, пусть и написавший своё произведение раньше, но и опубликовавший вместе с тем позже. Но насколько разнилось содержание этих трудов? Можно смело сказать: различий — минимальное количество. Читатель должен был ознакомиться с бытом воевавших людей, познать все тяготы и невзгоды. Впрочем, в ходе Первой Мировой войны только счастливчикам удавалось долго воевать, тогда как основная масса доживала до первого боя, после которого отправлялась в лазарет, либо в лучший из миров. Вот и Бенжамен описал человека, чья жизнь решилась менее, нежели за сутки. Изначально лучезарный и жизнерадостный, к концу повествования — ничуть не сломленный, только уже получивший ранение, несовместимое с возможностью принимать участие в новых боях.

Что следует сказать про содержание произведения? С прошествием лет должны найтись слова. Только каким образом их получится применить к литературному труду Рене Бенжамена? Лауреаты Гонкуровской премии всё никак не могли себя обозначить. Читатель даже волен вопросить: когда премию начнут давать за поистине проницательные произведения, способные остаться хотя бы на слуху у современников и потомков? В том и проблема непосредственно Гонкуровской премии — её неизменный принцип награждать единожды никак не позволяет найтись нужному мнению. И всё-таки, с таким подходом премия была обязана соответствовать самым ярким событиям тех лет, когда вручалась. Собственно, в годы Мировой войны премию обязаны были получать непосредственно произведения, касающиеся как раз событий военного времени. Если бы так оно было на самом деле. По крайней мере, в годы войны давали за романы о войне — с этим читатель не может поспорить.

Вероятно, у Бенжамена имелись и другие достойные внимания произведения. Как же о том судить, ежели его самое важное творение, если исходить с позиций Гонкуровской премии, писалось под впечатлением от пережитого на полях сражений. Автор оказался на больничной койке, за ним ухаживали сёстры милосердия, он стал вспоминать, какой для него оказалась война, и какой она станет для главного героя произведения. Раз автор на больничной койке, там же окажется главный герой. Как тогда сложится дальнейшая жизнь? Об этом рано было рассуждать. Не знал своего будущего и сам Рене Бенжамен. Да и не ставил он цели размышлять о будущем. Пока ему казалось важным отобразить реалии современных для тех дней способов ведения войны.

Знакомясь с творчеством писателей-современников Первой Мировой войны, читатель желает видеть одно из самых страшных оружий того времени — боевые отравляющие вещества. Произведение Рене Бенжамена данный интерес восполнить не сможет. И читатель понимает почему — излишне массового применения не имелось. А поскольку солдату отводилось пробыть участником нескольких сражений, то и не всякий познавал на собственном опыте, что это такое, оказаться под ударом ползущего по земле смертельного облака. Без того хватало ужасов, способных сводить людей с ума.

Читатель волен укорить за сухое изложение сведений о произведении Бенжамена. В таком случае читатель волен самостоятельно ознакомиться с литературным трудом автора. Он увидит всё то, о чём ему уже сообщено. Останется разделить печаль главного героя, изуродованного войной. Можно разделить и радость, поскольку человек продолжит жить. Требовалась ли его жизнь хоть кому-то впоследствии, ведь будет ещё одна Мировая война, когда герои Первой войны проявят симпатию идеологии Третьего рейха. Но это будет потом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Европа погрузилась в до того ей прежде неведомую войну. На полях сражений и раньше умирали миллионы солдат, но редко это случалось за один единственный день. Теперь миллион убитых за один день — обыденность. И умирали люди, порою не успев осознать собственного участия в бою. Кто переживал накал битв, тот навсегда проникался ужасом произошедшего. Вполне очевидно, подобного рода война не могла пройти мимо тех, кто был наделён талантом писательства. Среди таких, кто сражался, с трудом пережив смертельные ранения, оказался и Адриан Бертран. Но война всё-таки стоила ему жизни, через три года после ранения в грудную клетку он умрёт. Пока же, находясь среди воюющих, он оставлял заметки, должные впоследствии принять вид произведения «Зов земли». О публикации речи не шло, ознакомление читателя с книгой пришлось отложить до более спокойного времени. Только в 1916 году «Зов земли» стался опубликован, тогда же он удостоился права быть награждённым Гонкуровской премией, в той же мере отложенной на два года.

Всё повествование от Бертрана — война. Ничего другого читателя не должно было интересовать, как ничего другого и не может происходить, кроме боевых действий. На страницах могли проявиться различные чувства действующих лиц, но Адриан о таком писать не решался. Того и не требовалось — пусть с начала и до конца читатель внимает самому основному, чем только и мог жить при таких обстоятельствах человек. Ничего не поделаешь со случившимся, придётся описывать кошмар обстоятельств. Ведь всё складывалось таким образом, что жизнь кипела на полях сражений, тогда как подлинное сражение за жизни велось в лазаретах. Нескончаемым потоком несли раненых для их спасения, толком не питая надежды на благостный исход. Да и сражался ли кто за человеческие жизни в лазаретах? Можно обезуметь, столкнувшись с правдой действительности, когда надежда заключается в истязании человеческой плоти. Бертран не пожалел слов, описывая ампутацию конечностей, сопроводив раздирающими душу подробностями.

Конечно, Адриан писал сухо. За яркостью описываемых им сцен оставалась пустота художественности, ничем не заполняемая. Можно с чувством важности говорить о перенесённом авторе потрясении. Можно рассуждать, насколько пагубным становится для человечества участие в боевых действиях. Можно даже призывать людей к благоразумию, более никогда ничего подобного не допуская. Но насколько это будет оправданным? Сам Бертран не знал, и не мог предполагать, какой будет доля Европы спустя ещё два десятилетия с небольшим. Он лишь описывал события, ставшие для него определяющими. Будучи молодым человеком, не мог он спокойно относиться к происходящему. Впрочем, говоря об ужасах войны, в каком бы то масштабе не происходило, ни в каком бы из периодов существования человечества, можешь в тех же красках описывать происходящее, как то делал Бертран. Это аналогичная пляска смерти, фатальные ранения, душевная травма. Так было и будет, с чем ничего не поделаешь.

Говоря про войну, Адриан мог делать акцент на ужасе. Но стремился ли он образумить род людской? Требуется ли просить людей жить мирной жизнью, не причиняя такого рода страдания себе подобным? Думается, Бертран говорил о случившемся, вполне понимая, повлиять на человечество он не сможет. Смотря в проблему глубже, он даже мог понимать, что война для человечества жизненно необходима, так как иначе люди становятся нежизнеспособными. В том и заключается парадокс человеческого существования — нужно соответствовать требованию природы, то есть бороться за создание лучших из возможных условий, лишая таковых других. Такой уж он — зов земли.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как рассказать о сборнике рассказов Георгия Гулиа? У читателя обязательно появится желание каждое повествование удостоить отдельного упоминания, настолько все произведения в сборнике написаны красивым русским языком. Если первый рассказ — «Встреча» — знакомит читателя с самым тяжёлым в восприятии, какое только может касаться Абхазии, с сохраняющейся традицией кровной вражды, то в последующих повествованиях абхазы показывались замечательными людьми, страстно желающими влиться в семью народов, составляющих единое целое с другими, кто уже избавился от заблуждений прошлого, оказавшись теперь в составе Советского Союза.

Рассказом «Снег» Гулиа показывал присущую абхазам способность радоваться жизни, невзирая на невзгоды. А если кто и оставался с угрюмым выражением на лице, того всегда ожидал единственный исход — полное разрушение надежды на спокойное существование. И читатель понимал: нужно верить в лучшее, тогда всё будет хорошо заканчиваться. Это сильнее раскрыл Гулиа посредством рассказа «Шуг — Кремневая Голень», повествуя про людей, решивших дать отпор немецким захватчикам. В 1942 году абхазские земли подверглись вторжению Третьего рейха. Стойкость людей позволила превозмочь силы противника, когда каждый был готов умереть, только бы занимаемая им позиция не досталась врагу.

Войны касалось и описываемое в рассказе «Кучир из Медвежьего Лога». Но для Гулиа оказалось важнее показать, насколько малое значение имеет храбрость, проявляемая людьми в боевых действиях. Нет славы тем, кто воевал: такое чувство внушает Гулиа читателю. Отстоять страну — это не храбрость, а обязанность каждого жителя. Гораздо важнее остаться человеком после, сумев найти применение себе в последующей мирной жизни. Образцом этого и стал Кучир, для которого двенадцать медалей на груди ничего не значили, как не должны были значить и для окружавших его людей, чьей задачей являлась необходимость поднимать родную землю на ноги, оставив воспоминание о невзгодах позади.

В рассказе «Интервью Саата Ранба» Гулиа показал древнего старика, родившегося едва ли не в 1799 году. С ним приехал знакомиться американский журналист, прослышав о старике от Анри Барбюса. Но американец едва ли не сразу разочаровался. О чём бы не говорил старик, то не вызывало у него интереса. А что мог ему сообщить полуторавековой старец? Разве только как на протяжении сотни лет он оставался очевидцем кровных свар, когда один княжеский род вырезал другой, пока остальные люди продолжали страдать, в том числе и старик. Что до нынешних дней, то старец гордится ожиданием светлого будущего, всё-таки в его деревне появилась электростанция… Но и это не могло заинтересовать американца.

Есть среди рассказов «Горная баллада» — нисколько не идиллическое произведение. Скорее оно о том, как местные девушки мечтают получать образование и быть наравне с мужчинами. Похожим по содержанию являлся и рассказ «Обида», где женщина вполне воплощала силу, способная действовать наперекор обстоятельствам, становясь во главе всех деревенских процессов, о чём всё чаще начинали создавать произведения многие советские писатели. В рассказе «Возвращение» всё время изложения Гулиа готовил читателя к печальному зрелищу, так как главный герой повествования знал — ему предстоит вернуться туда, где всё разрушил обвал. Каково же будет его удивление, увидев обратное. Пусть деревню погубила стихия, местные жители быстро всё отстроили заново.

Рассказ «О том, как любил Темур» — про активиста, заставившего людей не унывать, а трудиться, покуда не прошло время уборки чая. Рассказ «Мой друг» — про другого человека, который хотел принести славу своему дому, доказав, какими богатства его деревня обладает. А вот в рассказе «День один» демонстрировалось, насколько человек способен на многое. Гулиа показал сюжет, где люди предпочли бороться с засухой, выстроившись цепочкой, доставляя воду к земле, уже тем доказывая, насколько деятельный человек способен всегда преобразовать окружающую его действительность.

Отдельным циклом стоят четыре рассказа, озаглавленные как «Рассказы Гуга Нанба»: «Заоблачный гость», «Наш Симон», «Упрямец Даур», «Караман Чкок». Гулиа взялся наглядно отобразить, насколько на Абхазию повлияло вхождение в Советский Союз. Если при царской власти ничего не менялось, то теперь в деревни стали приходить блага современности: проводилось радио и свет, сами абхазы получали возможность обучаться прежде неведомому. Ярким примером тому станет заоблачный гость — абхаз — научившийся управлять самолётом. Получив блага цивилизации, абхазы изменились и сами, готовые сражаться за торжество советской власти, не жалея отдавать за то жизни. Кто не шёл на поле боя, тот старался отличиться в тылу, хотя бы чем-то, хоть добывая белок и куниц. Кто-то догадался разводить чай, пусть и поднимаемый сельчанами на смех, зато впоследствии именно чай этого абхаза помогал солдатам на войне сохранять силы. Ещё отдельный цикл — «Рассказы у костра», в котором Гулиа продолжил рассказывать про абхазов.

Завершает сборник «Весна в Сакене» одноимённая повесть. Читатель знакомился с обстоятельствами жизни людей, о чьём поселении никто не вспоминал, настолько тяжело до него добраться. При царе с местных жителей даже налоги не собирали, так как приходилось больше тратить на процедуру сбора. Но теперь — при советской власти — в Сакене появился колхоз, число тракторов превышает количество буйволов. Скоро появится и электростанция, должная быть построенной в 1941 году, чему помешала война. Ещё и местные земли оказались богаты на природные минералы. И всё это только одно и может значить: Абхазия из забытого всеми места скоро превратится в лучший край на планете, а её жители позабудут о старых порядках, приобщившись к цивилизованному обществу.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда разговор касается Кавказа, то всегда вспоминаешь, насколько обитавшие здесь народы привыкли жить, обязанные поступать не во благо сегодняшнего дня, а постоянно оборачиваясь назад, порою в излишне далёкую седину навсегда канувших в небытие времён. Исстари повелось, что жизнью кавказца распоряжается обязательство блюсти право своего рода на непорочность. И если однажды происходит вражда, она более никогда не заканчивается. Ничего не могло изменить ситуацию, покуда не случилось приобщиться кавказским народам к социалистическим воззрениям жителей Советского Союза. Только тогда наступала пора образумиться, ибо иначе и быть не могло. Уже в том стоит искать положительные черты большевизма, сумевшего перебороть древние порядки на Кавказе, существовавшие там едва ли не с начала времён.

Как об этом рассказать читателю? Гулиа предложил ситуацию, согласно которой получалось, что в родные края решает вернуться учёный, некогда уехавший из Абхазии, теперь став именитым исследователем, занимающимся проблемами селекции растений, находя возможности переносить плодовые культуры туда, где о них не смели даже мечтать. Но читатель ещё не понимал, с какими проблемами учёный столкнётся в Абхазии. Покинувший Кавказ, селекционер вовсе уже не связывал себя с абхазскими традициями, тем более не помышлявший о кровной вражде, жертвой которой он мог стать в любой момент. Неважно, помнил ли учёный об обязательствах перед родом, об этом не забывали его враги. И они-то постараются до него добраться теперь, когда учёный вернулся в родные края. Не слишком ли поздно к учёному придёт осознание неизбежной кончины, должной вскоре обязательно наступить?

Читателя не покинет ощущение, насколько суровыми продолжали оставаться абхазы. Не может такого быть, чтобы кровная месть отошла на задний план. Увы, житель Кавказа обязан быть последовательным в поступках, невзирая на складывающиеся обстоятельства. Однако, мир всё-таки менялся. Ежели в каких-то уголках люди продолжали придерживаться порядков предков, то далеко не всем такое казалось возможным к продолжению существования. И читателю оставалось дождаться, насколько удачливым окажется учёный, чудом избегающий смерти. Гулиа позволит ему вовремя сбежать, бросив занятия селекцией, лишь бы уберечь жизнь? Только возможно ли подобное, ведь каким бы абхаз не являлся цивилизованным, он всё равно найдёт возможность отстоять право рода на существование.

Чем же учёный стался знаменит? Он вывел сорт лимонов, способный выдерживать минусовую температуру, вплоть до двенадцати градусов. Для Абхазии это имело огромное значение, поскольку в горах ночные температуры опускались именно до таких значений. Теперь у абхазов появилась возможность выращивать лимоны, вследствие чего сельскохозяйственный потенциал региона повышался. Неужели кровная вражда не будет забыта, всё окажется повергнутым во прах, сугубо из-за права рода Аран доказать превосходство над родом Нанда? Так бы тому и быть, не возьмись жители Абхазии за ум. Наступило время, когда о кровной вражде обязательно следовало забыть, более не вспоминая.

Безусловно, кровные враги могли быть и у рода Гулиа. Жертвой обстоятельств всегда мог стать сам Георгий. Таковы уж традиции Абхазии, на которые требовалось обращать внимание. Может не всё получалось таким гладким, каким хотелось видеть со стороны. Всё-таки в Абхазии продолжалось сохранение традиции кровной вражды, но теперь скорее осуждаемой. Иного и не могло быть в Советском Союзе, граждане которого стремились к созданию лучших условий для существования, которых только можно было достичь. Об этом Гулиа продолжит рассказывать, благо повествованием «Встреча» начинался сборник его рассказов, символически названый «Весной в Сакене».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читая о прошлом, особенно советского государства, когда люди в подлинном смысле радели за всеобщее благополучие, не можешь не восхищаться. Неужели, действительно, были времена, когда человек жил ради других людей, всё делая для того, чтобы каждый в государстве чувствовал заботу о себе? Иначе не можешь осмыслить текст, видя на страницах стремление человека к лучшей жизни, которая обязана быть доступна всем. И на этом пути человек готов на самоотверженный труд, буквально прогрызать тоннели в горах, бурить скважины на морской глубине, всячески желая объять даже самую малость доступного. Именно такие предстают герои в произведении у Мехти Гусейна — отважные строители коммунистического будущего, которое для них уже наступило. Ведь разве будет человек когда-нибудь более счастлив, нежели он был в первые десятилетия после окончания Мировой войны?

Советское общество стремительно шло вперёд, ради чего среди трудовых коллективов устраивались соревнования. Но разве была какая-либо борьба за право стать лучше прочих? Нет, людей объединяла общая цель, единое для всех стремление. Не все могли быть первыми, но многие имели возможность добиваться похожих достижений. А самое главное — проиграть в соревновании было нельзя, так как чужая победа становилась твоим собственным успехом. И к тому лучшему результату человек сам прилагал старания, всячески изыскивая возможности помогать. Именно такое общество показывает Мехти Гусейн. И если подобный миг в истории страны был, он должен восприниматься за самое лучшее, к чему следует стремиться практически всем, кто допускает хотя бы малую крупицу справедливости в жизни. Только вот не найдёшь более в таком количестве людей, способных жить интересами во имя всеобщего блага.

Гусейн наглядно показал, насколько соревнование трудовых коллективов далеко от капиталистического представления. Нет ни грамма подобия конкуренции. Таковое советскому государству не требовалось.

На страницах «Апшерона» поднималась и такая важная тема, как забота о трудящихся. Насколько бы важным не казался результат, самым главным является сугубо благополучие людей. Нельзя допускать травмоопасных ситуаций на производстве. Лучше вовсе ничего не извлечь, нежели пострадает один-единственный человек. Столь трепетного отношения к людям в советском государстве не наблюдалось. Однако, если литература стала особо оговаривать данный момент, то и изменения в мышлении у граждан Союза обязательно произойдут. Какой бы не была необходимость добывать больше нефти, но это всё делается для людей же, которых следует беречь.

Ещё момент в произведении — обсуждение дополнительной нагрузки для трудящихся. Пусть кто-то является мастером своего дела, только он должен трудиться без остановки. А если случается непредвиденное? Допустим, происходит авария? Тогда неисправность нужно тут же устранять. Да ничего быстро не делается. Как следствие, срываются планы, предприятие простаивает, по итогам соревнования надеяться на высокие результаты не приходится. Решение созрело быстро, человек в советском государстве должен обладать многими навыками, способный заменять других специалистов. Например, если возникают проблемы со светом, в трудовом коллективе должен быть тот, кто обладает навыками монтёра. Соответственно, если случается нечто иное, то и тогда найдётся способный поправить ситуацию.

Не менее важным считалось давать дорогу молодым. То есть не так страшно, если юный специалист начнёт ошибаться, либо предлагать идеи, заранее обречённые на провал. Нужно поощрять людей к деятельности, к проявлению инициативы, не становиться у них на пути, сомневаясь в их компетентности. И тогда всё у советского государства будет хорошо. Поистине оно могло процветать в веках.

Автор: Константин Трунин

» Read more

После Великой Отечественной войны требовалось поднимать страну на ноги. И делать это даже там, где не велись боевые действия. Люди возвращались к прежней жизни, готовые трудиться в том же ритме, ни в чём себя не щадя. Поэтому Волошин показал в романе твёрдых характером людей, готовых дни и ночи напролёт работать, забывать про обед и сон, только бы добиваться пользы для государства. Читатель того времени мог с удовольствием принимать подобного рода трактование действительности, либо снисходительно смотреть на очередной литературный опус, описывающий жизнь таким образом, каким оно казалось потребным для власть имущих. Читатель более позднего времени недоумевает, видя готовность людей идти на самопожертвование, тогда как всего тридцать-сорок лет до того никто и не думал трудиться, себя не жалея, наоборот — требуя сокращения рабочих часов и повышение заработной платы. Но литература для того и нужна, чтобы формировать то общество, которое требуется. В Советском Союзе правильно понимали необходимость задействования писательского мастерства себе на пользу. Может поэтому, стоило Советскому Союзу рухнуть, как и литература времени его существования словно канула в ту же самую бездну.

Волошин писал о фактическом. Действительно, люди возвращались с войны. Кто-то ехал домой, иные — в другие регионы страны, подчиняясь тем или иным желаниям. Одному из героев романа хотелось ехать трудиться на Кузбасс, так как там должна жить девушка, с которой он имел знакомство на фронте. Но сможет ли он её принять такой, какой она стала? Ведь девушка ослепла. И сможет ли этот герой продолжать оставаться на Кузбассе? По Волошину, как и по другому советскому писателю, иного и быть не могло. Конечно, сможет. Ещё и много пользы принесёт.

Сам по себе роман Волошина ничего в себе особенного не содержит. Он точно такой же, какими были произведения того времени. И говорить о нём можно теми же самыми словами, ничего нового не прибавляя. Вновь сумасшедший азарт, с каким действующие лица готовы вгрызаться в землю, истощать недра без остатка, совершать трудовые подвиги, то есть слыть за передовиков. Будут и те, кто к такому откажется стремиться, сугубо из-за личных моральных принципов. С такими товарищами будут бороться, заставлять их переосмысливать понимание труда. Того требовала литература. Напиши Волошин иначе, его бы заставили подумать, насколько правильным является изложение, указали бы на моменты, которые нужно показать иначе. И уж тогда, может быть, он сможет претендовать на нечто большее, нежели смеет, — на Сталинскую премию.

Да и станет ли потомок читать роман Волошина? Может только ради интереса, каким образом жили и мыслили люди в прошлом. Либо это станет уделом интереса жителей земли кузнецкой в последующем, сугубо из-за привязки к местности. Однако, как не возникает интерес у жителей Алтая к описанию бытности советских колхозов, так и у жителей земли кузнецкой такого интереса не возникнет. Как бы не хотелось о том говорить, но то «преданья старины глубокой». С тем же успехом Волошин мог писать про Донбасс, Урал или другой регион, где добывались полезные ископаемые, либо велась заводская деятельность, смысл остался бы точно тем же самым.

Но роман был написан, удостоился Сталинской премии, имя Александра Волошина сталось вписано в историю. Теперь, говоря о прошлом, особенно касательно Кузбасса, не можешь обойти его вниманием. Так или иначе, роман «Земля Кузнецкая» соответствовал своим целям и задачам, когда-то нёс пользу для читателя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Свобода — понятие относительное. Нельзя с уверенностью считать то или иное явление за проявление свободы, поскольку в полном смысле свобода никогда не проявляется. Можно сказать, свобода является выбором большинства. Но большинство большинству рознь. Для кого-то право говорить свободно — есть отражение именно свободы, тогда как не всякий человек готов принимать разговор без границ за проявление свободного мышления. Или может существовать мнение, будто ограничение в чём-то — есть отсутствие права на свободу. Так ли это? В конечном счёте, человеческое общество всегда замкнуто определёнными рамками, за которые не может выйти. Если касательно государственных границ свободного перемещения нет (с этим ещё можно справиться), то как быть касательно планеты? В итоге получается, свобода — тот самый потолок, выше которого человек подняться не в состоянии. Поэтому, как не говори о свободе, — это лишь вольность в пределах допустимого. И ежели так, тогда свободным можно быть даже в самом тоталитарном обществе.

Опять же, мышление человека устроено таким образом, что он разным образом понимает свободу. Может показаться, кастовая система Индии — приговор свободе выбора. И если индиец оказывается при иных обстоятельствах, видит совсем другую жизнь, он может подумать, будто попал в условия подлинной свободы. И он будет думать именно так, более ничем не ограниченный. Только вот нужно ещё научиться различать в свободе оттенки ограничений, с которыми мирится общество. Можно допустить, воспринимая западный образ мысли за подлинное стремление к свободе в мышлении и поступках. Только того и в помине нет. Тут уж ничего с этим поделать не сможешь. Но, опять же, Найпол мог думать на собственный лад, тогда как другой человек — совсем иначе. Проблема появляется тогда, когда кто-то начинает говорить за всех разом, как именно нужно понимать свободу.

Свобода у Найпола представлена в трёх историях. И читатель, в силу своего понимания должного быть, склонен соглашаться с автором, либо оспаривать его мнение. Вполне индиец может заслужить право на свободу в западном обществе, только теперь иначе ограниченный в мыслях и поступках. Достаточно ему вспомнить про Индию, как оказывается — он и там был свободен, только беднее финансами и более связанный обязательствами… Тут просто нужно уразуметь: свобода каждым всегда воспринимается разным образом.

В другой истории оказывается, что свобода — есть заблуждение. Люди живут определённой целью, связанные по рукам и ногам, должные получать образование, работать и платить налоги. При этом люди лишены свободы в полноте действий. Например, запрещены преступления. Разве в государстве, где все свободны, могут существовать ограничения? Выходит, свобода всё-таки имеет границы.

Ещё одна история отражает проблему извечного выбора: каким путём следует идти тому или иному государству. Почему граждане лишаются права видеть над собою короля, кому они поручают заботы о стране, радение за благополучие всего, что их окружает? Разве другая форма правления способна дать людям свободу? Неужели такое состояние возникнет от республиканской формы правления? Невзирая на то, кому стоять во главе — президенту или премьер-министру. Всё это фикция, поскольку сторонники монархии лишаются свободы.

Сколько не говори, следует остановиться на мнении: свобода — есть выбор большинства. Как решит основная часть определённого социума, таким образом и следует трактовать их право на волеизъявление. Когда-нибудь свобода будет подразумеваться не за правом мыслить на угодный тебе лад, а в качестве выбора из ограниченного количества вариантов. И то окажется в той же мере свободой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1925 году Грин написал пять рассказов, четыре из них опубликованы в журнале «Красная нива». В тринадцатом выпуске — рассказ «Победитель». В двадцать четвёртом — рассказ «Четырнадцать футов», в котором исследователи творчества нашли сходство с одним из рассказов Джека Лондона. В тридцать пятом выпуске — очерк «Золото и шахтёры». В сорок пятом — рассказ «Шесть спичек». Приходится говорить сухо, учитывая отсутствие в повествовании Грина привлекающей внимание черты. Исключением может быть лишь рассказ «Четырнадцать футов», раскрывавший обстоятельства отношения двух мужчин, бывших влюблёнными в одну женщину, как они решили выяснить, кто более её достоин. Финал у истории вышел крайне печальным.

В составе сборника «На облачном берегу» был опубликован рассказ «Серый автомобиль» — повествование, наполненное мистическими моментами. Грин старался заинтриговать, рассказывая историю будто бы задом-наперёд, тогда как события развивались линейно. Сперва главный герой смотрел фильм, увидел автомобиль, показавшийся ему знакомым, потом играл в карты, размышлял о значении джокера, после описание азартной игры, в результате чего получилось сорвать куш, где главной добычей оказался тот самый серый автомобиль из фильма. Всё это сопровождалось многочисленными рассуждениями и отступлениями.

В 1926 году Александр вновь ограничился пятью рассказами. В «Красной ниве» опубликовано два: «Брак Августа Эсборна» (тринадцатый выпуск) и «Змея» (сорок второй выпуск). В рассказе «Змея» живо повествовалось про случай, как была укушена девушка, мужчина попытался отсосать яд. В результате девушка осталась жива, зато мужчина скончался.

В семнадцатом выпуске журнала «Смена» опубликован рассказ «Нянька Гленау». В двадцатом выпуске — рассказ «Личный приём»: сумбурное повествование про умершего старика, передоверившего право истребовать долг. В тридцать девятом выпуске «Экрана Рабочей газеты» — рассказ «Чужая вина» (позже публиковавшийся под названием «Запутанный круг»).

В этом же 1926 году Грин мог написать «Автобиографию» — об этом есть упоминания на некоторых источниках, тогда как сам текст следует признать за библиографическую редкость.

Скажем столь же кратко и про короткие произведения 1927 года. В седьмом выпуске журнала «Смена» опубликован рассказ «Легенда о Фергюсоне». В семнадцатом выпуске «Красной нивы» — рассказ «Два обещания», в двадцать девятом выпуске — рассказ «Слабость Даниэля Хортона». В альманахе «Война золотом» — повествование «Фанданго». Возможно, требующее более пристального к нему внимания, чего сделано не будет, по причинам и без того понятным.

В четвёртом выпуске издания «На досуге» Грин опубликовал рассказ «Четыре гинеи», сообщив про моряка, которого всю жизнь носило по морям, пока он не пообещал умирающему товарищу доставить сундук со скарбом вдове, для чего он всеми способами будет пытаться добраться до Англии, попутно даже вынужденный плавать на утлом плоту по волнам океана. Прибыв в Англию, пропив всё заработанное, общаясь с вдовой, моряк начнёт понимать, с кем именно он должен прожить остаток отведённых ему дней.

В этом же году опубликован рассказ «Мотылёк медной иглы» — часть так и не состоявшего более крупного произведения Грина, но принятый за первую главу коллективного романа «Большие пожары» под названием «Странный вечер», имея незначительные расхождения в повествовании. Знакомясь с предлагаемым сюжетом, читатель понимал, что продолжения вовсе не требовалось, так как Грин предлагал задаться разрешением проблемы, сам же выводя самую очевидную для него причину, в действительность которой можно вполне поверить. Дело оставалось за читателем, насколько он был готов следить за новыми частями коллективного романа на страницах «Огонька».

Ещё можно упомянуть ответы Грина на анкету журнала «30 дней», озаглавленную как «Один день», — это следует считать за библиографическую редкость.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда была написана повесть «Сокровище африканских гор»? Возможно ли то установить? Есть точное мнение, что в 1925 году Грин сумел её опубликовать. У данной повести гораздо интереснее предыстория, нежели она сама. Исследователи творчества связывают с участием Горького в жизни Александра. Будучи тяжело больным, находившийся в инфекционном бараке, Грин не имел надежды на улучшение ситуации после выписки. Тогда и пришёл ему на помощь Горький, найдя возможность устроить Александру жилое помещение и поступление продовольствия. Чем Грин мог отблагодарить? Разве только рассказом или, может быть, целой повестью. Ещё в 1921 году он был готов отдать на публикацию произведение о Ливингстоне и Стэнли. Было и другое произведение — про Нансена, так Грином и не дописанное.

Знакомясь с содержанием повести «Сокровище африканских гор», читатель должен был узнать, каким образом европейцы спешили помочь угасающему исследователю Африки. Повествование подавалось в духе приключений. Если Грин был знаком с творчеством Райдера Хаггарда, то впору сказать, насколько близок был Александр в своём изложении. За тем досадным исключением — Грин слабо соответствовал возлагаемым на него надеждам. Писать, приблизившись к уровню Хаггарда, он не мог. Как не удавалось ему соответствовать и уровню Роберта Льюиса Стивенсона, когда на страницах его произведений оживали подростки, стремившиеся к приключениям. Но Грин прилагал старания, так как другого выхода у него не оставалось.

Читатель может знать про рассказ «Вокруг центральных озёр», опубликованный в 1927 году. Это сокращённая версия повести.

Так о чём Александр повествовал? Помочь Ливингстону — важная и благородная цель. Кто не пожелает помогать человеку, чья деятельность открыла для европейцев центральные области африканского континента? Всю жизнь Ливингстон находился в пути, обойдя неизвестные области Африки. И вот теперь он ослаб здоровьем, его силы уходили, он нуждался в медицинской помощи. И лучше было Ливингстона уговорить покинуть африканский континент, если не с целью излечения, то дабы поправить здоровье. Что же происходит на страницах? Вполне ожидаемое для такого рода литературы — долгое вступление, поскольку к экспедиции нужно основательно готовиться. Безусловно, Ливингстону нужно помочь, но и спешить не следует, поскольку можно вовсе не добраться до места, где он находился.

Действующие лица произведения начнут друг друга испытывать, будут выяснять, кто более меткий, чья реакция лучше прочих. И это всё затягивает развитие событий. Сами события обязательно последуют, уже без особого интереса для читателя.

Вновь появляется нужда сослаться на манеру изложения Грина. Не из простых побуждений публикация повести откладывалась. Что-то не нравилось издателям, Александра могли просить переделывать некоторые моменты. Да и на какого читателя Грин смел рассчитывать? В государстве хватало собственных проблем, более основательных, нежели уделять свободное место в печати приключенческой литературе, тем более об уже ставшем историей, тем более — чужой. Но читатель у Грина был бы обязательно, только не в том количестве, какое требовалось для издания произведения.

Публикация всё-таки состоялась. Благоприятных слов от критиков Александр не услышал. Вновь на него обрушились с обвинениями в неуместности излагаемого. Грин это и сам понимал, ничего другого не ожидая. Как встретил повесть рядовой читатель? О том остаётся только предполагать. И поныне к данной повести Александра не проявляют излишнего внимания, как и к самому творчеству в общем. Уже не раз говорилось, про Грина чаще вспоминают из-за «Алых парусов». Порою по иному случаю, но о повести «Сокровище африканских гор» знает чрезмерно малый круг читателей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Мог ли Грин найти почитателя своего таланта в молодом советском государстве? Другие авторы создавали произведения в фантастическом жанре, делая то с успехом или без. А как быть именно с Грином? Фантастику он не писал, скорее отражая на страницах бытность миров, должных считаться за ожившие сновидения. Вот и теперь, беря за пример один из лучших образцов детской приключенческой литературы — «Остров сокровищ», Александр приступал к описанию удивительных событий, где главная роль отводилась юноше. Этот юноша отправится на остров, там вступит в пределы богатого замка, должный разрешить для себя ряд вопросов, при этом участвуя в жизни тамошних обитателей. Одно портило повествование — изложение истории самим Грином. Из-за этого читатель не в силах следить за сюжетом, сколько бы он не пытался это делать. Да и не было сюжета как такового, о чём Александр предупреждал с первых строк, уведомляя читателя, насколько «Золотая цепь» лишена цельности, более являющаяся раздробленным повествованием, до чего людям умным дела быть не должно.

На этом можно знакомство с произведением заканчивать. Лучше предоставить право совсем юным читателям внимать происходящему на страницах. Уж они-то сумеют понять авторский замысел, на том и основанный, что текст наполнен постоянными событиями, не требующими осмысления. Лишь действие стремительно продвигается вперёд, тогда как всё остальное не бралось для рассмотрения. И к чему же вообще читатель должен был склоняться, знакомясь с произведением? Следовало понять, какие мысли одолевают проживающих в замке, сколько мрачности в их душах, каким образом они желают с этим продолжать жить. Что до золотой цепи, то и она появляется на страницах. Но насколько это требовалось сюжету? Разве только обосновать, на какие средства был построен замок, где и происходят основные события.

Описываемое Грином не совсем рассчитано на детей. Всё-таки Александр рассказывал довольно тяжёлую для восприятия историю. Впрочем, так судить о литературных вкусах подрастающего поколения нельзя, готового внимать и не таким сюжетам. Сошлись хотя бы на творчество Александра Дюма, до сих пор пленяющее умы мальчишек и девчонок, готовых внимать всему тому, о чём писал классик французской литературы. Соответствовал бы тому же самому Александр Грин. Однако, если Дюма разворачивал полноценное полотно, волею творца забавляясь с созданными им жизнями, то Грин настолько широко не размахивался, ограничиваясь небольшими произведениями, пускай для него и бывшие довольно крупными.

Читатель всё же может уделить внимание описываемым событиям. Если того у него не получится, может найдёт другой способ разобраться, к чему вёл повествование писатель. Иногда случается полезным ознакомиться с кратким содержанием, любезно представленным сторонними мастерами пера, благодаря которым удаётся разобраться в упущенных моментах. Ничего тут нет зазорного, поскольку чтение оригинала хорошего не приносит, кроме неумения разобраться с авторской манерой изложения.

1925 год выходил для Александра богатым на романы, либо повести (смотря кому как нравится их называть), и совсем бедным на рассказы. Такой же ситуация будет и в последующем. Теперь Грин стремился создавать относительно крупные произведения, сугубо им уделяя внимание. Причин того может быть несколько, вроде такой, будто рассказы Грина уже не вызывали восторга у издателей, а значит и у читателей. Ещё причина: большое произведение оказывалось проще пристроить для публикации. Впрочем, Александру всегда было тягостно пристраивать литературные труды, особенно в молодом советском государстве, где иначе смотрели на художественные произведения. Только Грин не умел иным образом повествовать, и изменяться он вовсе не собирался.

Автор: Константин Трунин

» Read more