trounin.ru

Писать о нынешней ситуации стоит всегда, чтобы оставить потомкам точку зрения на происходящие события от лица очевидца. Подумать только, Иван Бунин скрупулёзно записывал свои мысли в дневник, часть из которых позже опубликовал, а другую — потерял, надёжно спрятав и так и не отыскав, спешно покидая Одессу и навсегда уезжая из России. Его мнение было и останется личным пониманием того времени. Годы прошли, поменялись границы, на карте появились другие страны, а прошлое осталось в прошлом, да на страницах очевидцев, чья боль ощутимее информации из учебников по истории и плодов вымысла беллетристов в реконструкции утраченных страстей.

Царь отрёкся от Империи, большевики взяли власть: понеслась круговерть событий. Поступить правильно не сможешь в любом случае, так как не знаешь — как поступить так, чтобы оказалось правильно. Переступить через себя и согласиться на новые правила игры? Принять смену календарного стиля, основ орфографии — разве можно? Ждать немцев-освободителей или надеяться на успешное продвижение войск белых, с переменным успехом одолевающих красных, тут же теряющих захваченные позиции? А может всерьёз рассчитывать на коренной перелом в сознании людей, готовых не сегодня-завтра взорвать Кремль, родив нечто уродливое и непонятное?

Окаянные и тревожные дни нависли над Россией. Бунин болеет душой, не находя себе места. Его выводы из каждого момента — соединение чувств и эмоций: всплеск взбудораженной пены. В силу своей натуры Бунин язвительно отзывается о действительности, не питая надежд на светлое будущее, но и не вгоняя себя в чёрную хандру. Он пребывает в подвешенном состоянии, готовый покинуть страну в любой момент, для начала переехав из Москвы в Одессу. Он уподобился сарафанному радио, помещая на страницы любые слухи, служащие хоть малой возможностью успокоить его метания. Большевики сдают власть, Россия снова на пороге перемен, Ленин подкуплен немцами? Брожение в обществе отзывается брожением мыслей у Бунина.

В такой уж век родился Бунин. Спокойного времени не существует — человека постоянно сопровождают социальные потрясения: в центре бури всегда штиль. Бунин сожалеет; только было бы ему спокойней, живи он на пятьдесят или сто лет раньше? Будто тогда ситуация могла выглядеть иначе. Не будь он Буниным, был бы Тургеневым и примерял на себя маску эпистолярного борца, а то и Радищевым, страдая за желание показать своё время с максимальной достоверностью. Можно пенять на свой век, называя его окаянным и взывая к утраченным надеждам на спокойное пребывание на данном свете. Отнюдь, трещина от внутреннего разрыва проходит через все слои, поражая органы и больше всего сказываясь на психическом состоянии.

Энергия большевиков не сбавляла обороты, тогда как заряд людей старой формации, убыстряясь, сходил на нет. Бунин навсегда потерял Родину, ничего не сделав для её сохранения. Он отражает происходящее, осознаёт и печалится. За бездействием следует крах. И когда на улицах людей расстреливают на месте, когда лютый голод наваливается, тогда Бунин принимает собственный исход за необходимость. Его всё пуще одолевает тоска и боль — утраченного действительно уже не вернуть.

Позже в творчестве Бунина не раз возникнут аналогичные моменты, где действующие лица будут жить неспешной жизнью, понимая неотвратимость перемен, в итоге смиряясь с неизбежным и продолжая плыть по течению. В этом и есть точка зрения Бунина. Он также всё понимал и осознавал задолго до того, как революция свершилась. А свершившись, революция стала набирать обороты. Обновляться Бунин не пожелал, не имея для этого ни сил, ни желания. Он цинично отразил в дневнике пессимистический настрой: и теперь его мысли доступны потомкам.

Автор: Константин Трунин

» Read more

От гуманизма разит гноем разъеденных человеческих душ. Подвергаясь идее тотальной жалости к себе, общество подготавливает почву для будущих социальных катастроф: может разразиться война или произойдут другие глобальные перемены — что-то обязательно случится. До Фридриха Ницше подобное утверждение могло быть оспорено, но после него уже никто и никогда, находясь в здравом уме, не найдёт слов для сомнения в пагубности желания человека видеть окружающую действительность в розовых оттенках. Вбивать неоспоримый стержень придётся сильной рукой. Фридрих Ницше же был твёрд мыслями, но слаб в остальном. Именно о бренности бытия немецкого философа взялся рассказать читателю Стефан Цвейг.

Что за мука, терпеть боль и осознавать старость. Фридрих Ницше страдал и не находил себе места. Его действительно делало сильным то, что не убивало, зато каких мучений ему это стоило. Казалось бы, такого не пожелаешь и врагу. Однако, человек есть человек, а значит всем суждено испытать влияние старения организма. Хоть бей кулаком о стену и кричи в порыве дурноты, а изменить собственное положение ты будешь не в состоянии. Кажется, Стефан Цвейг упивается немощью Ницше, загнавшим себя в угол, откуда не было обратного пути.

Природа немилосердна к себе и к созданным ею существам. Поэтому и Фридрих Ницше не видел смысла допустить над собой чью-то власть. От него не зависело только его рождение, в остальном же он сам был вправе решать каким именно образом жить. Навязанные обществом мораль и правила поведения лишь угнетали. Надо было бороться, если не идя на баррикады, то хотя бы за письменным столом. Сражаясь с недугами и выходя победителем, Ницше создавал труды, выражая на страницах отношение к миру.

Ежедневно болела голова, давно подвело зрение, но Ницше твёрдо верил в верность своих мыслей. Почему бы и нет. Он сам себе Заратустра и ему было под силу одолеть грубую физическую силу. В остальном же Фридрих Ницше оставался подверженным смерти. И более никому.

Владея тайнами души, можешь управлять людьми — так следует из понимания жизнеописания Фрейда. Не бумагу истязая, а работая с действительно страдающими от недугов пациентами, Зигмунд совершал удивительное, приходя к поражающим воображение выводам. Фрейд сумел отыскать бессознательное, разгадать сны и построить теорию, раскрывающую Эдипов комплекс. Он не опирался на прежние наработки, активно продвигая собственные. В краткой форме Стефан Цвейг постарался рассказать максимально подробно о достижениях Зигмунда Фрейда.

Миром продолжали владеть воззрения Месмера, а психиатрия зашла в тупик. Нужно было разрабатывать подходы к продолжению её изучения. Фрейд многому научился у Шарко, активно прибегал к практике гипнотического воздействия на пациентов. Вследствие изысканий перед Фрейдом закрылись двери научного мира, он же стал посмешищем. Ключом к успеху для него явилась разработка психоанализа и более глубокое изучение понимания истерии.

Заслуга Зигмунда Фрейда перед психиатрией ещё и в том, что он отчасти отделил её от медицины, позволив лечить души всем желающим, кто в должной мере будет владеть знаниями о его исследованиях. Главным при этом станет не практика, а теория, поскольку в рассуждениях кроется подлинная истина, суть которой нельзя понять, прибегая только к практическим способам без предварительных грамотных умственных заключений.

О чём-то подобном и попытался рассказать Стефан Цвейг, наполнив повествование дополнительной трудной для понимания информацией. А проще говоря, он загромоздил текст лишними словами.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Между разбойниками и врачами разница одна — первые действуют в горах, вторые — в городе»
(с) Гален, II век

В медицине XX века так прочно утвердилась фигура Гиппократа, что за нею не замечаешь ничего из медицины древности. Кто-то выудил из исторических источников обрывочные сведения об этом греке и стал их усиленно пропагандировать, трактуя в срезе гуманизма. Хотелось бы узнать фамилию того человека или группы людей, таким образом поставивших крест на медиках последующих поколений, сделав профессиональное призвание обязательным долгом обществу.

Алексей Стрельцов о Гиппократе ничего не говорит, ведь его интересует медицина Древнего Рима. Он собрал различные оригинальные свидетельства и старается их понять. Но источников мало, поэтому размышления автора являются примерным видением ситуации тех дней. Практически нет сведений о быте врачей до Цезаря. Единственное точное утверждение Стрельцова касается 46 года до н.э., когда Цезарь выселял иностранцев из Рима, то он не тронул врачей.

Скорее всего врачи не относились к свободным людям, то есть являлись рабами. Они могли состоять на государственной службе или при хозяине, их обязанностью становилась забота о здоровье определённого круга лиц. Встречались и врачи с собственной практикой. Может быть врачами были также женщины. Но чаще медики поступали в Рим из-за границы, что вызывало опасение у римлян, видевших в этом происки врагов.

Лучшее время для врачей пришло в годы правления Августа — их освободили от налогов. С этой поры положение улучшалось или ухудшалось, в зависимости от воли сменяющих друг друга императоров. Понимание власти над людьми привело к падению нравов среди врачей, если те вообще имели понятие о нравственности. Говорить о гуманности, сострадании и желании помочь больным людям в данном случае не требуется — до этого европейцы дойдут лишь полторы тысячи лет спустя.

Врачи по большей части были самоучками, некоторые из них после обучались в Риме. Но специализированную литературу они не читали и уровень знаний не повышали, если, опять же, у них имелись хоть какие-то знания. Так как Стрельцов трактует прошлое, часто опираясь на свидетельства Галена, то в части этих авторских размышлений читатель будет склонен поверить в действительность низкого уровня медицинской подготовки врачей в Древнем Риме.

Остаётся предполагать, были ли врачи в составе армии и флота? По обрывочным сведениям можно ответить положительно. В цирке они точно были — за гладиаторами требовался особый уход.

Алексей Стрельцов оставляет после себя много вопросов к прошлому. Нужно серьёзно разбираться, чтобы говорить о чём-то с твёрдой уверенностью. Увидеть положение врачей в Древнем Риме на основании этого труда не получится, но определённое мнение всё-таки будет выработано.

Разобравшись с проблематикой Древнего Рима, читатель задумывается о положении врачей в Древней Греции. Ведь на самом деле — как обстояло дело с медициной у эллинов? Были ли они настолько гуманны, как это принято думать? Пример Гиппократа доказательством быть не может — сведения о нём разнятся. Да и Стрельцов хотя бы воздал ему должное, обозначив его наработанные принципы среди древнегреческих врачей, осуществлявших деятельность на территории Римской Империи, но ничего подобного в монографии нет.

В нашем с вами мире надо, кроме обязательства соблюдать «клятву Гиппократа», даровать врачам освобождение от налогов, согласно делам прошлого. Это можно назвать «эдиктом императора Августа». А также, снова по законам Древнего Рима, максимально строго наказывать людей, совершающих противоправные действия против врачей, а не продолжать попустительствовать, требуя полной отдачи и абсолютно ничего не предлагая взамен искусственно навязанному альтруизму.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дмитрий Быков предлагает за один квАртал изучить каждому читателю свой собственный квартАл и получить за это большое количество денег. В качестве привлечения внимания с первых страниц на нас смотрит история о бешеной популярности данной книги, являвшейся едва ли не бестселлером в тех странах, где она выходила. Более того, одним из первых инструкции Быкова выполнял президент России Владимир Путин, чему служит доказательством эпизод, когда он неожиданно поцеловал ребёнка в живот. Правда, автор умалчивает, почему СМИ не сообщали про другие поступки президента, которые он должен был выполнить. Думается, ударь глава государства случайного человека на улице по лицу, то это не могло остаться без внимания. Разумеется, Дмитрий Быков потешается. Это и есть главная характеристика «Квартала». Ничего, кроме фана.

Выполнить задания Быкова может только человек свободный от обязательств. Если читатель ходит на работу или занимается хотя бы чем-то, то ему можно не мечтать о получении больших денег, так как они к нему никогда не придут. Поскольку, согласно Быкову, надо заниматься совершенно иными делами. Какими же? Вот краткое перечисление: искать деньги на улице, попрошайничать, покупать лотерейные билеты, ссориться с любимой, вычислять дельту финансового благополучия, сбрасывать вес и даже гадать на чипсах. То есть когда заняться будет совсем нечем, впереди ожидается три месяца ленивого внимания потолку, почему бы и не сделать своим гуру Быкова?

Дмитрий подаёт «Квартал» в качестве уникального явления. Его нужно не просто читать, а также рисовать на страницах, резать листы и совершать другие действия, в результате которых окажется, что, при желании перечитать, придётся покупать новый. Это сделано было автором специально — он пропагандирует бумажные книги, поскольку читать «Квартал» в электронном варианте или слушать аудио-версию бесполезно. Под видом интерактива Быков всё-таки даёт линейную схему прохождения, ведь кубик не прилагается и отсутствуют фишки. Быкову необходимо срочно исправлять эти недоработки, продумав выход новой книги, проходить которую можно будет вместе с другом или группой людей.

Под обложкой «Квартала» читателя ждёт не беллетристика и уж точно не прохождение, а скорее набор флешмобов, наводнивших нашу жизнь. Как иначе можно рассматривать предлагаемые рецепты счастья, если в одном из них советуется избавляться от ненужных вещей, в другом — навести дома порядок, а в третьем, опять же, скинуть два килограмма за день? Дмитрий мотивирует, обещая в итоге обретение богатства. Надо быть действительно сумасшедшим и свободным от всего человеком, чтобы не побояться переступить через привычки и начать новую жизнь, но не новую вообще, а сугубо по-быковски.

Всего один раз участники квартального флешмоба могут сойтись в одном месте, дабы разойтись и больше уже не встречаться — есть и такой пункт в программе быковского преображения. Очень интересно, вдруг случится так, что некоторое количество людей возьмутся за реализацию задуманного Быковым? Уж не станет ли это в итоге религиозным культом под названием Квартал? Подумаешь, длительность мероприятия три месяца, а не определённый день, когда призывают, допустим, не пользоваться автомобилем или не делать что-то ещё, и не на определённый час, вроде отключения света по всей планете, и не на мгновение, когда людям нужно однократно подпрыгнуть, чтобы сдвинуть планету с оси.

«Квартал» — ещё одно безумие сходящих с ума людей. Он же — проклятие глобализации. А также дань повседневности. И, конечно, наглядное пособие наблюдаемой повсеместно деградации Человека Разумного.

Автор: Константин Трунин

» Read more

История всегда понимается с позиции конкретного времени. Если первые издатели воспоминаний Брусилова видели в них только возможность показать наглядный пример заблуждающегося и «политически неграмотного» человека, то спустя век читатель смотрит на прошлое иначе, в том числе и на предисловие безликой Редакции, проникнутое духом своих дней. Всё случившееся будет ещё не раз пересматриваться, но мемуары непосредственных участников навсегда останутся ценным источником ушедших событий. Алексей Брусилов прошёл долгий путь, до последних дней не покидая Родину. Он был участником турецкой компании, отличился в Первой Мировой войне и с тем же успехом влился в ряды Красной Армии.

Интересны размышления Брусилова. Читатель найдёт в них много нового. Самое удивительное, о чём не принято говорить, так это о немцах, чьи идеалы сформировались задолго до того, как их стали приписывать одному единственному человеку. Впрочем, почему именно с немцев стоит начинать рассмотрение воспоминаний Алексея Брусилова? Это очевидно. Немцы занимали высшие руководящие должности, поэтому агрессию Германии в отношении России никто не ждал, а если кто-то смел открыть глаза на действительность — того осмеивали. Брусилов замечает, что его имя нелепо смотрелось среди немецких фамилий.

И всё же, пусть руководящие слои были онемеченными, но интереснее другое. Брусилов характеризует данную нацию ровно теми же словами, которыми потомки характеризуют Третий Рейх с его идеей расового превосходства. Уже с 1871 года немцы задумались насчёт избранности своего племени, должного занять ведущие позиции на планете, смешав с грязью остальные народы, особенно славянские, нужные немецкой нации ради удобрения. И это говорит Алексей Брусилов, а на дворе двадцатые годы XX века.

Чем Брусилов знаменит? Разумеется Брусиловским, или Луцким, прорывом. Это событие ставит перед осознанием того факта, что русская армия оставалась боеспособной, несмотря на обстоятельства. В ходе операции было взято в плен порядка 380 тысяч человек, под контролем оказалась большая территория, а союзные страны смогли из обороны перейти в наступление. Всё это произошло вопреки здравому смыслу, поскольку сам Брусилов говорит об удручающем положении армии и ещё более удручающих людях, ею командовавших. У читателя воспоминаний складывается ощущение всеобщего упадка, коли таковой имел место быть. Алексей Брусилов не говорит, но рост напряжения внутри государства явился прямым следствием проводимой политики.

Не только при Сталине советские люди шли на войну без вооружения и снаряжения, точно такое же положение было и накануне Первой Мировой войны. Солдатам если и доставались сапоги, то основательно заношенные. А когда дело доходило до боевых действий, тогда командованию приходилось ломать голову из-за приказа экономить боеприпасы. Алексей Брусилов говорит, что Россия могла быть готовой к войне не раньше 1917 года. Только была бы она готова, случись конфронтация на три года позже?

О многих проблемах говорит Брусилов. Вполне доходчиво у него получается объяснить к чему привели годы мира после правления Александра III Царя-Миротворца, почему Россия проиграла войну с Японией в 1905 году и отчего никто не усвоил уроков из столь печального опыта. Страна катилась под откос и повинны в этом люди, ею руководившие. Брусилов категорично относился ко всем, начиная от солдат и вплоть до Николая II. Между строк сквозит боль за отсутствие возможности лично на что-то повлиять. В итоге Алексей Брусилов принял решение остаться среди своих, чем бы для него это не закончилось.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В начале XX века психологи изучали поведение человека. Во второй половине XX века — разрабатывали методы воздействия на принятие людьми решений. Надо полагать, в XXI веке будут освоены инструменты, которые позволят непосредственно управлять человеческим мышлением. Понимание этологии, бихевиоризма и когнитивной психологии отойдёт в прошлое — будущее же будет за программированием человека, а специалисты этим занимающиеся получат прозвание хакеров подсознания. Это обязательно будет, а пока остаётся читать труды таких специалистов, как Роберт Чалдини, одного из тех, кто поставил себе целью понять причины определённых ответных реакций на заданные исследованиями эксперименты.

Чалдини говорит, что его всю жизнь обманывали. Им бессовестно пользовались, опустошая кошелёк и заставляя поступать совсем не тем образом, которым бы ему хотелось. Разумеется, Роберту было обидно. Он чувствовал себя не очень хорошо. Именно поэтому он и увлёкся изучением этологии — наукой о поведении животных. Если братья наши меньшие способны подпадать под заблуждения, принимая без страха угрожающие их жизни ситуации, то может ли иначе обстоять дело среди людей? Не так далёк человек от пещерного предка — изменились лишь условия существования, тогда как всё остальное осталось на прежнем месте. И кто сметливее других, тот всегда добивался успехов. Но почему им это удавалось?

Не нужно далеко ходить за примерами. Достаточно взглянуть на себя со стороны и вспомнить поход в магазин за покупками. Что первым привлекает внимание покупателя? Правильно, акции. Совсем неважно, если стоимость товаров на самом деле не поменялась. Ценник другого цвета служит подобием красной тряпки, заставляя класть в корзину именно этот продукт, даже если он покупателю совершенно не нужен.

Причуды капитализма более всего беспокоят Чалдини. Он наглядно демонстрирует, ссылаясь на исследования психологов, приводя в качестве доказательства неоспоримые утверждения. Привлекать внимание может и завышенная стоимость, затуманивающая покупателю способность соображать. Это всё настолько тонкие наблюдения, что ознакомившись с ними раз, уже не будешь продолжать оставаться таким же наивным. Казалось бы, подорожание товара в два раза должно оттолкнуть от него, но понимание ситуации даёт продавцу шанс сбыть продукцию гораздо быстрее. Получается, кто хитрее, тот и определяет положение вещей.

С выводами Чалдини можно спорить, поскольку они не являются абсолютной истиной. Но и человек не всегда сохраняет хладнокровие, позволяя себе расслабиться. Именно в такие моменты его подсознанием начинают манипулировать. Необязательно опираться на денежные взаимоотношения людей. Подобное происходит и в других сферах жизни, где человек ещё более подвержен влиянию. Постоянно сохранять светлую голову невозможно, а обида за случившийся обман долго будет сидеть внутри. Роберт не призывает к осторожности, он лишь констатирует действительность.

Не обходится без понимания и явление взаимного обмена. Оно настолько плотно вошло в повседневность, что от него трудно избавиться. Человек превратился в существо, постоянно кому-то чем-то обязанное. Тебе оказали услугу и вот ты уже должен поступить ответным образом. Иное поведение выбивается из общего ряда и такого человека начинают обходить стороной. О взаимном обмене говорили ещё до Чалдини, но именно он дал наиболее верное и понятное определение. В связи с этим была выявлена новая проблема, ломающая отношения между людьми, поскольку любой добрый поступок начинает восприниматься навязыванием. Разрешение одной проблемы толкает психологов к изучению возникших последствий.

Пока человек может отвечать отказом и держать ситуацию под контролем. Ему ещё позволяют самостоятельно принимать решения. Поэтому исследование Роберта Чалдини можно подвергать сомнению. А вот с хакерами подсознания справиться будет невозможно. Достаточно научиться программировать поведение, как человечество войдёт в новую эру своего существования.

Автор: Константин Трунин

» Read more

На заблуждениях строится будущее. Нужно сильно ошибаться, чтобы твоим предположениям поверили. И когда верят — ищут искомое и добиваются аналогичного, но правдивого результата. То так ли важно — ошибался ли кто-нибудь вообще? Касательно Магеллана можно сказать следующее — он поверил чужим заблуждениям, уговорил испанского короля на выделение средств для экспедиции и отправился на запад с целью добиться того, чего не сумел осуществить Христофор Колумб, то есть доплыть до Индии. Потомки знают о факте подвига Магеллана, но им неведомы обстоятельства его путешествия. На самом деле, о плавании португальца доподлинно ничего неизвестно, так как документы были уничтожены, а его имя опорочено. Стефан Цвейг взял на себя ответственную задачу восстановить ход экспедиции, поведав читателю о её предпосылках, самом плавании и роли для истории.

Начинает Цвейг издалека. Он желает убедить читателя в важности специй и их высоком значении для обществе того времени. И только после этого берётся рассказать про скромного дворянина Фернана ди Магальяйнша, начинавшего жизненный путь обыкновенным матросом. Фернан был молчаливым человеком, предпринимающим какое-либо решение после долгих раздумий. Каждый его шаг имеет обоснование. Он мог поступать отчаянно, если того требовали обстоятельства. Не раз мог сгинуть в безвестности, но достойно отслужил в Индии и в пределах Малайского полуострова, чтобы к тридцати пяти годам вернуться домой, имея единственную мечту — добраться с западной стороны до Островов пряностей (они же Молуккские острова в составе одной из индонезийских групп островов). И этому есть логическое объяснение, заключающееся в Тордесильясском договоре, одобренном буллой папы Юлия II, о разделе сфер влияния по демаркационным линиям между Испанией и Португалией: одна часть не открытых тогда ещё земель отходила Испании, а другая Португалии.

Скрупулёзно Цвейг разбирает все детали готовящегося путешествия Магеллана, уделяя внимание мелочам. Вот Магальяйнш заручился словами своего короля о вольном самоопределении, что ему не будут чинить препятствий, если тот наймётся на корабли других монархов. С той поры Фернан и стал известен под фамилией Магеллана, ибо его временным домом стала Испания, король которой пообещал мореплавателю золотые горы и открытые им земли в распоряжение, коли тот поплывёт на запад и найдёт по пути определённое количество земель. Читатель ещё не знает, как печально сложится дальнейшая судьба Магеллана и как будут разрушены все мечты, хоть и суждено тому открыть южный проход и первым из европейцев проплыть Тихий океан.

Цвейг дополнительно останавливается на том факте, что Магеллан был португальцем, а команда его кораблей в преобладающем большинстве состояла из испанцев. Это сыграло роковую роль, вследствие которой потомки не знают достоверных сведений о первом кругосветном путешествии. Ныне остаётся гадать, как там было на самом деле. Поэтому не стоит принимать историю Цвейга за правдивую — книга «Подвиг Магеллана» является его предположениями об экспедиции. Её вполне можно принять за беллетризированную адаптацию. Но это не так. К художественной литературе «Подвиг Магеллана» отношения не имеет. Это скорее дань исторической справедливости, где Стефан старается возвысить имя португальского мореплавателя, а членов его команды очернить, поскольку на кораблях был один идеальный человек в окружении предательски настроенных соперников. Не раз Магеллан терпит неудачи. Непонятно каким образом он держал часть команды в узде, когда другая бунтовала. Кто-то самовольно уплыл назад, забрав с собой весь фураж, оставив Магеллана без пропитания перед преодолением бескрайнего Тихого океана.

Кажется, Тихий океан легко переплыть. Он ведь Тихий. Магеллану действительно везло. Он без труда преодолел южный проход (ныне Магелланов пролив), долго плыл и наконец-то достиг земель, отдалённо напоминающие те, где ему довелось в молодости служить. Цвейг акцентирует внимание на преодолении самого океана, давая этому высокую оценку. Читатель может сам в этом убедиться, ведь Колумб плыл всего тридцать дней до Нового Света, тогда как Магеллан более ста дней не мог найти пристанища для кораблей. Казалось, вот-вот под ними разверзнется обрыв, если мир всё-таки не круглый, а плоский. Потомки знают, Магеллан одолел препятствия. Не было ему везения лишь на Филиппинах, где он пал жертвой вождя Лапу-Лапу на острове Мактан. Самое удивительное, Лапу-Лапу был мусульманином: может это и послужило причиной агрессии после попыток экипажа прибывших к его острову кораблей обратить местное население в христианство.

Именно так трактует плавание Цвейг. После смерти Магеллана на команду оставшихся кораблей несчастья сыпались в ещё большем количестве. Им предстояло без захода в порты доплыть до Испании, минуя португальские колонии в Африке. Путешествие вышло примечательным, но о нём известно ещё меньше, поскольку высоких идеалов никто уже не питал, пиратствуя и плывя дальше едва ли не по наитию.

Фернан Магеллан мечтал о многом, но ему так и не суждено было лично стяжать славу. О нём помнят, что он первым обогнул Землю. А тех, кто ему мешал и получил славу при своей жизни, никто теперь не назовёт. Не было счастья и детям Магеллана, они умерли раньше него самого, как и его жена. За великим подвигом скрыто больше горестных слёз, нежели радости. Обогнуть-то Магеллан обогнул, да нужно ли это было людям? Как тащили волоком корабли через Панамский перешеек, так и продолжали тащить. Спускаться до южного прохода решался только Френсис Дрейк.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Айламазян с первых страниц говорит об основном назначении данного учебника — он желает заинтересовать студентов именно своим предметом. А сделать это можно только одним способом — подать информацию в лёгкой и увлекательной форме. С этим-то и связаны основные проблемы учебника. Многое упущено, а что-то занимает неоправданно большое количество страниц. Практически полностью выпадает физиология. Автор готовил учебник скорее для хирургов, поскольку треть содержания посвящена оперативным вмешательствам. В тексте имеются грамматические ошибки, особенно заметные в названии параграфов. Учебник кажется переполненным устаревшей информацией, заметной невооружённым глазом; для этого достаточно прочитать несколько разделов, чтобы понять противоречие одного другому.

Начинается учебник с обзорного знакомства с половыми органами женщины, знакомит читателя с менструальным циклом и фазами женского развития. Автор делает упор на отклонения, уподобляя гинекологов следователям, которым нужно досконально знать особенности человеческого организма, начиная с головного мозга, из-за нарушения процессов в котором начинаются будущие проблемы со здоровьем. Всё это нужно устанавливать ещё на ранних этапах развития, поэтому автор останавливает внимание читателя на менархе, телархе и пубархе. Первые страницы наполнены терминами, но каждый из них объясняется. Чем дальше, тем учебник всё больше принимает вид настоящего учебника, а не научно-популярной литературы. Автор начинает разговаривать с читателем как с коллегой-медиком.

Начальные главы «Гинекологии» Айламазяна очень пригодятся девочкам 11-12 лет. Текст легко понимается. Отклонения в развитии заставят их задуматься и обратить на это внимание родителей. Раннее обнаружение и посещение специалиста становятся необходимостью, о которой лучше озаботиться раньше наступления необратимых последствий.

Большое значение Айламазян отдаёт методам обследования. Читатель знакомится с медицинской аппаратурой, подготовительными мероприятиями для пациентов и ходом выполнения процедур. Объясняя способы обнаружения отклонений от нормы, автор постепенно переходит к разнообразным синдромам, вплоть до ПМС, разъясняя их происхождение и лекарственную терапию каждого в отдельности.

В учебнике упор делается на патологию, тогда как физиология составителя интересует редко. Считается, она должна быть понятной студенту ещё до того, как он начал изучать гинекологию. Разъяснив строение половых органов, Айламазян уже не возвращался к нормальным физиологическим процессам. Вместо естественной беременности, он сразу говорит об эктопической и способах её разрешения, оговаривая пограничный срок в 28 недель и единожды в 22 недели согласно ВОЗ. Учебник написан русским языком и надо понимать — для России. В России же стараются соблюдать предписания Всемирной Организации Здравоохранения, поэтому плод считается жизнеспособным, начиная с 22 недель и весом более 500 грамм. Любое разрешение до 22 недель принято называть абортом. Согласно Айламазяну под аборт может попадать беременность вплоть до 28 недель.

Айламазян оговаривает в тексте темы опухолей, туберкулёза, опущения и выпадения женских половых органов, ЗППП и понятие бесплодного брака, снова возвращаясь к эктопической беременности. Автор не показывает физиологические роды и не оговаривает методы родоразрешения, предпочитая наполнять параграфы примерами оперативных вмешательств. Надо понимать, операция на женских половых органах чаще всего является «калечащей». Автор не сторонник консервативного лечения, либо он старался отразить именно возможность вмешательств как таковых. Последовательно и очень подробно Айламазян описывает весь ход всевозможных операций, сопровождая текст наглядными иллюстрациями. Понимание того, что «Гинекология» Айламазяна рассчитана на хирургов приходит к читателю не из-за обилия операций, а благодаря особому старанию автора отразить особенности послеоперационного периода, о котором редко упоминается в учебниках по хирургии. Хоть тут им станет ясной важность наблюдения за пациентом после операций.

Медицинскую литературу следует читать всем пациентам. И не для поиска у себя заболеваний, а ради ранней диагностики.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Литературная критика — специфическое направление. Что вообще нужно критикам? Отчего они изливают столько яда? Эти люди готовы с потрохами съесть любого литератора, какими бы достоинствами тот не обладал. Отличается ли от собратьев по перу Дмитрий Быков? Отчасти да. Можно ли называть Дмитрия Быкова литературным критиком? Тоже отчасти да. И это при том, что он читает лекции по литературе в университетах и школах, ведёт тематические передачи на телевидении и радио. Нужно понять сразу, Быков — литературовед. Ему хочется донести собственное мнение до других людей, чем он и занимается. Однако, довольно трудно его статьи назвать критическим разбором. Для Быкова на первом месте стоит сам писатель, проживший жизнь тем или иным образом. Именно на этом акцентирует внимание Быков. Избери он в качестве интереса музыкантов или представителей других профессий — ничего не изменилось бы. Не так важно о чём писали объекты его внимания, Быков если и говорит об этом, то довольно скудно.

Вкус к литературной критике прививается людям со школьной скамьи. Написание сочинений — не глупость, а действенный инструмент, помогающий людям яснее выражать мысли. Отторжение к написанию сочинений прививает сама образовательная система, требующая излагать мысли по строго заданному шаблону, включающему в себя, помимо вступления и окончания, использование цитат, делая на их основании выводы. Данную модель стремится применять и Дмитрий Быков, когда приступает к разбору произведений. Нарекание есть одно — весьма существенное — он увлекается пересказом, лишь изредка позволяя себе выразить собственное мнение. Если же в ход идут цитаты, то понимание произведений, как правило, идёт по тому пути, по которому ведёт уже сам Быков. По вырезанным из контекста фразам нельзя судить о произведении в целом. Только это нисколько не мешает Быкову поступать именно таким образом.

Когда Дмитрий Быков начинает говорить о писателе, то надо сперва выяснить — знаком ли он с ним лично. Если нет, тогда следует разгромная статья. Если же знаком, то страницы смазаны елеем. А если Быков начинает кого-то сравнивать с творчеством братьев Стругацких, то вывод следует лишь тот, что надо читать книги самих Стругацких, а не обозреваемого им писателя. Обратите внимание на последнее утверждение! В доброй части статей Быков вспоминает Стругацких, порой необоснованно пересказывая сюжет их произведений там, где они вспомнились к слову, и никакой существенной роли их творчество не могло оказать на обозреваемого писателя, как и сам писатель на творчество Стругацких. Быков чересчур пристрастен. Он не может абстрагироваться от обстоятельств, сконцентрировавшись на отдельном человеке, постоянно сравнивая, даже тогда, когда писатель самобытен и его творчество не требует поиска аналогов. Противоречия в словах Быкова возникают часто. Касательно сравнений советских писателей особенно. Он сам говорит, что их нельзя сравнивать. Это не мешает самому Быкову сравнивать и сравнивать… и сравнивать.

Кроме факта личного знакомства, имеет значение общественный вес писателя. Если тот был популярен при жизни, либо популярен стал после смерти или популярен в наши дни, то это служит поводом для ярости Быкова, вымещаемую им почём зря. Когда Быков начинает искать негатив, то он его находит. Быков без жалости разносит в пух и прах Горького, Есенина, Бабеля и Шолохова. Но если кого при жизни не оценили по достоинству, да и после смерти так и не признали, то таковых Быков порицает (поскольку лично не знает), однако берётся их защищать, изыскивая слова особой теплоты. С нежностью он рассказывает о Грине, Олешко, Зощенко, Твардовском, Воробьёве и Шаламове. Некоторые писатели удостоились нейтральной оценки творчества, вследствие чего Быков рассказывает о них самих, не прибегая к анализу их произведений. О ком-то Быков судит только по одному произведению, не беря для рассмотрения другие книги, отчего статья получается неполной, а понимание писателя так и не складывается.

Плюс «Краткого курса советской литературы» от Дмитрия Быкова — это напоминание о некоторых авторах, с творчеством которых стоит познакомиться. Минус — выборка получилась поверхностной. Физически невозможно охватить всех людей, живших и творивших при советской власти. Быков, конечно, выражает частное мнение. В его словах чувствуется излишек пессимизма, но никто не будет утверждать, что Дмитрий не имеет права на собственное мнение. Право высказать мнение имеет каждый. Хотя бы в силу того, что цензуры как таковой ныне не существует. Пожурить Быкова следует за то утверждение, где он принижает значение русской литературы. Ведь и он сам уделяет внимание только известным писателям, не знакомясь с творчеством малоизвестных. А если и знакомится, то многие становятся для него приятным открытием.

Остаётся пожелать читать случайные книги. Очень часто они превосходно написаны и несут в себе больше, нежели труды добившихся известности писателей.

Автор: Константин Трунин

» Read more