trounin.ru

Везувий извергается — беда. Он предвещает смену власти! Во власти Тит, не знает он, какие ожидать ещё напасти. Пожар в столице или бунт созреет? Никто будущего в его окружении предсказать не смеет. Иная причина катастрофой грозит, должен был понимать то легко влюбчивый Тит. Обидеть женщину опасно, в её руках все власти нити, любые благодеяния жаждой мести окажутся смыты. Но коли справедлив, и правишь честно, разве мыслить о предательстве тебя уместно? О том Княжнин рассказал, пускай и со слов других, снова использовав для личного творчества иными написанный стих. Об этом писал Корнель, и Метастазио писал, у Моцарта схожий мотив оперой стал. Теперь очередь Княжнина, он подобрал к сюжету русские слова.

Недолог срок правления Тита, то правление никогда не будет забыто. Везувий в том повинен, накрывший пеплом города, восстанавливать Кампанию задача была не проста. Подготовку к бунту разве заметить в условиях таких? Или понять, кто предаст из друзей лучших твоих? Рим перед зрителем — это надо учесть. В Риме по малому поводу готовится месть. Против властителя или простого люда, никто не знает беду ждать откуда. Всё спокойно, проблемы уже решены, всем устранившим последствия извержения награды даны, теперь заметно станет, чего ранее Тит не понимал: увидит он в глазах друзей отблеска сжимаемый за спиной кинжал.

Правитель восседает шатко, медвяное вкушает сладко, он рад за окружение, ему почёт, а зритель понимает, что подданных гнетёт. Одна рабыня (ибо женщины — рабы, пока не случалось в Риме для них другой судьбы), обижена за поруганную честь, она надеялась по правую руку от Тита воссесть. Желала править, на свет императрицей она рождена, и править могла, но другой достанется римлян страна. Как то перенесть, разве терпению быть? Проще ядом обидевшего её императора напоить.

Кто в жизни понимает суть, тот вершит дела чужой рукой. Виновным будет не он, о кто-то другой. Так и с Титом, который не мог осознать, как на друзей обещание враждебно настроенных к нему сил станет влиять. Ударять не кинжалом положено и не яд подносить, женщине мстящей о том должно забыть. Не ей решать, какой кары обидчик достоин, решение примет оружием в её руках оказавшийся воин.

И вот оно — милосердие Тита. Должна быть казнена враждебная власти клика. Зритель понимает — император простит. Раскаявшимся грех будет забыт. Нет нужды мучить людей, если они пуще прежнего стали верней. Был в том от Княжнина императрице рефрен, спасшей его от грозивших казнью проблем. За десять лет до написания трагедии сей, Княжнин жизни мог лишиться своей. Но всё обошлось, слава царям: теперь это понимал и некогда оступившийся сам.

Пустые помыслы владели сценой на протяжении действий трёх, задуманный против Тита замысел оказался плох. Мести желало лицо одно, тогда как другим то не несло ничего. И не быть бунту, поскольку никто его не хотел, не найти мстительнице того, кто окажется для сего дела смел. Оставалось пленять красотою и нравом своим, говорить, что пошедший на императора будет ею любим. В таком ослеплении, иначе никак, действовал и действует по чуждому наущению всяк. Если задуматься, оценив гнев человека сполна, то увидишь, насколько история ошибками остаётся полна.

Удобный сюжет для оступившихся измыслил Княжнин, Тита вспомнил и его милосердие с ним. Торжество справедливости надо понять и оступившихся неизменно прощать. Не по уму своему творят беды они, пешками являются — зачинщиков прежде исполнителей старайся найти. Но и их прощай, если осознают проступок честолюбивый, Титу подобный правитель народом любимый.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Во славу русского народа, и дабы слава процветала, то надо лучшее из лучшего присвоить для начала. Взять драматургов европейских, сюжет их популярных пьес, и показать, как их обходиться можно без. Вот, например, Дидона — Карфаген основавшая царица, первейшая из первых, троянцам беглым давшая кров львица. Она любить могла Энея, тем доли женской воплощая суть, поскольку не стерпев измены, отправиться решила в свой последний путь. В мучениях жестоких, длившихся мгновенье, она умерла, о том помнит спустя тысячелетия каждое молодое поколенье.

Не знал Княжнина двор императрицы, не ведал Сумароков о нём, но стоило «Дидоне» на сцене появиться, имя Якова вошло во всякий дом. Тем озарилось небо, поэзия преобразилась, публика наконец-то ладным слогом насладилась. И было в этом нечто, чего не просто нам принять, но о том не раз придётся после повторять. Ведь Яков не искал сюжетов сам, их он искал в успехах драматургов прочих, чьи пьесы переводил, порою в словах излишне точных. Но дабы прославленье отыскать, потребовалось ему своё создать.

Пред зрителем Дидона. Троянцев ласково принимает она, не понимая, какая ждёт её судьба. В пяти действиях о том будет рассказ, своего рода античных мифов пересказ. Не требовалось нового, ведь той истории известен нам сюжет, не стоит вносить в него изменения спустя множество прошедших лет. Чем заполнить происходящее? Княжнин разумно рассудил, он действующих лиц памятью о потерях наградил. Ежели о чём и заходила речь, то об утраченной Трое и о горечи будущих дней, не знали троянцы куда двигаться им, не знал то ведший троянцев Эней.

Чем разбавить действие, к чему приковать внимание? Разумеется, к необходимости проявлять к богам почитание. Какой правитель не увидит в том отношении уважение самого себя, божественным промыслом посаженого на трон править странами царя? Нужные струны задел Яков Княжнин, посему успех и следовал после повсюду за ним. Поставив «Дидону», он добился положенного ему внимания, зятем Сумарокова вскоре став, оценившего молодого таланта прилежное старание.

Как же быть? Как относиться к первому произведению поэта? Ежели чувство царское было его словами так сильно задето. Увидела публика, куда шли герои со сцены, на смерть шли они: шли на смерть во славу Мельпомены. И шли умирать, коли положено им было смерть принять, не вольны они смерть свою оказывались выбирать. Кто соглашался, тот принимал положенный рок, оканчивая созерцание жизни в положенный тому срок. А кто не желал, тот уходил со сцены или устранялся сам, уже тем становясь приятным богам. Впрочем, жизнь человека всегда в чужих руках: не он принимает радость, не его постигает крах.

В беседах пройдёт «Дидона» пред взором, растворившись в сознанье. Не поймёт зритель, в какое сия трагедия дана назиданье. Античный сюжет оказался приятен, ибо в те времена внимание обращали вглубь времён, откуда любой сюжет мог был быть всегда извлечён. Не о проблемах дня говорилось в трагедиях, не дошёл до того европейский зритель ещё, не дошёл и российский, не понимавший пока в драматургии ничего. Тем легче оказывалось Княжнину творить, потому его имя нам помнить, ведь нельзя такое имя забыть.

Да забыт Княжнин, померкла слава его. Впрочем, классиков XVIII века мало помнит кто. Нужно восполнять сей пробел, и восполнен будет он, Яков Княжнин снова украсит своими стихами литературный небосклон.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Мир устроен далеко не так, как о нём склонен думать всякий простак. Вот для Саади мир устроен точно иначе был, ежели он с упоение яд из рук любимой пил. Здравомыслие не касалось его речей, он с верой смотрел на людей и зверей. Не съест его гепард, коли того сытно кормить, когда ему голодному далее рядом с тобою быть. Так думал Саади, о том он писал, и о любви он рассказывал, и в смирении толк он знал. Главы следующие «Бустана» как раз о том, о них давайте скорее прочтём.

Любовь не исцелить бальзамом, такое лекарство не ищи, врачей искусных не старайся найти со всей Земли. Понять иное нужно — от любви положено сгорать. Жар естества не перебороть в себе, если пришла пора изнутри сгорать. Лучше вспыхнуть пламенем, чем отдалиться от любимой пери своей, не стерпит влюблённый вдали от неё проведённых дней и ночей. Сгореть всё равно предстоит ему. Так зачем отдалять столь тягостный миг, от света уходя во тьму? Как мотылёк летит на огонь, от ярких лучей сгорая, человек столь же слепо к любимой летит, опасностей не замечая.

Такой представлял любовь Саади, и видел любовь он в разных проявлениях, о том он говорил в прочих написанных им стихотворениях. Он видел пустыню, и видел умирающего от пустынного жара, того томила сошедшая с небес ему кара. Уж лучше в пучине тонуть, до смерти напившись водою, нежели истлеть, огорчаясь ниспосланной с неба судьбою. Глупцы! И нет иного понимания мыслям их. Разве есть разница, погибать в условиях каких? Не от любви же им умереть предстоит, умерший всё равно будет вскоре забыт. Им бы думать о чувствах любимой, должной остаться без них, но перед смертью думы всегда лишь о бедах своих.

Человек любит жизнь, любит он и злато. И хотел бы жить каждый человек богато. Да не купить на злато любовь, дружбу не купить, об этом не стоит мечтать, сии мечты лучше забыть. Не умалить зверя голодного, злато ему предлагая взамен себя. Зверь человека съест, если насытить брюхо возникла нужда. А ежели страсть встанет перед человеком, он пожелает её за злато решить, то пусть про зверя голодного вспомнит, иначе умрёт, долго ему с осознанием страсти не жить. Пусть златом богат более прочих, пусть староста деревни — твой отец, это не означает, что отличным от прочих будет твой, предстоящий каждому из на Земле живущих, конец.

Смиренье — вот мудреца путь. Смирись, себя в страстях не забудь. Твори добро, милость не трать на подлецов, нищим воздай за страданья, для того хватит самых простых слов. «Спасибо» скажи, благодарность важнее всего прочего в мире людей, пусть облегчение придёт к кому судьба оказалась твоей судьбы злей. Будь осторожен, лесть принимай с осознанием качеств своих, как бы дней не закончить среди нищих, о коих частью гласит данный стих.

Саади мечтал, к тому привык читатель его, немного устав внимать мечтам его. Идеальная среда, которую с человеком не совместить, если не желают люди жизнь поскорее в кратких муках прекратить. Думая, каков конец человечество ожидает, то перед глазами картина, согласно которой вся планета в пожаре сгорает. Любви ради, а не ради корысти, погаснет навеки свет, окончив в сём чувстве прожитый срок в миллионы отпущенных для нас лет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Позвольте молодым людям ошибаться. Пусть ломают жизнь, совершают неверные поступки и горько после сожалеют о содеянном. Пока не позволить осуществляться ими желаемому, до той поры они будут к тому стремиться всей душой, не принимая возражений. Но стоит воспротивиться, встать на пути и высказать заботу о нежелательности неблагоразумия, как это обернётся ещё большими печальными последствиями, грозящими крахом для всех. Трагедия создаётся без дополнительного участия, хотя молодые люди могли совершить единственно верный шаг, тем породив всеобщее счастье. И когда не случается благого, жизнь наносит разрушающий бытие удар.

Не отмеченный способностью связать слова в увлекательную историю, Нарежный дал читателю почувствовать переполненные сентиментализмом прозаические строчки. В угол повествования поставлен исход взаимоотношения влюблённых действующих лиц, не имевших возможности сойтись и жить до старости в окружении переполняемых теплотой взаимных чувств. Различие в социальном положении стало непреодолимым препятствием, пока ещё непонятным юноше. На том и строится история, что оправиться от пережитых эмоций он никогда не сможет, поражённый в сердце случившейся трагедией в тот момент, когда преграды перед обретением счастья наконец-то пали.

Юноша застаёт агонию, свершившуюся до его прибытия. Перед ним последствия любви, которую более не возродить. Почему он не успел, как такое могло произойти? Нарежный о том рассказывает, неизменно возвращаясь с повествованием от другого персонажа, дополняя действие новыми деталями. От подробностей читателю легче не станет. Приходится разделять страдание главного героя от переживаемых им горестей. Всему бы быть, свершись необходимое раньше. Не пяти минут не хватило, но месяц такой же короткий срок. Ежели он упускается, то обретение утраченного воспринимается через необходимость принять более страшное. В меру благой случайности сия история обошлась без внимания к столь тяжёлым эпизодам для проявления сострадания.

Не нужно судить о произошедшем на страницах, применяя к ней ум зрелого человека. Зачем размышлять о делах молодости, не понимая её именно от лица плохо знающего про жизнь юноши? Кто перешёл тот трепетный момент и осознал последствия канувшей в прошлое влюблённости, тот поймёт. У кого таковой влюблённости не имелось, будет относиться к ней крайне серьёзно, не допуская мысли о скоротечности чувства и обретении столь же кратковременного счастья с другим столь же пленяющим воображение человеком. Только осознание всего этого не способно уберечь молодых людей от повторения с ними всё тех же ломающих восприятие ситуаций, неизменно сопровождающих взросление каждого из нас.

Нарежный отразил для читателя понимание сего, воспользовавшись возможностью поведать историю от лица стороннего рассказчика. Он знал про данную ситуацию, проявлял к ней интерес, и застал её окончание в церкви, обнаружив там не находящихся пред алтарём лиц, дающих клятву верности, а гробы, стоящие посередине обтянутого тканью помещения. Кто в тех гробах, рассказчик догадывается сразу, а после узнает все те подробности, что сообщены Нарежным в повести «Мария». Осталось испытать боль за случившееся, вроде бы завершившееся смягчением сердец, добившихся понимания чувств нуждавшихся в любви людей. Как всегда, требуемое свершается, когда в том более нет необходимости.

Поэтому призыв разрешить молодым совершать ошибки остаётся в силе. Какими бы те заблуждения не отразились последствиями, главное, чтобы горе детей исходило от их собственных деяний, а не было спровоцировано заботой родителей, тем убивающих в молодых людях душу, покуда заставляют их сердца оставаться запертыми в клетке. Если голубям суждено пасть в когтях поджидающей за дверью опасности, то главное их об этом предупредить, а решать уже им.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Предков нужно возвышать! Какими бы они не прославились делами — задачей потомков становится грамотная интерпретация прежде происходивших событий. Например, прадед Александра Пушкина имел уникальную судьбу для подданного Российского государства, так как происходил из африканских земель. Но как вёл себя сей прадед? Если не воспринимать в радужных оттенках сообщаемую о нём информацию, то окажется он человеком с сомнительной репутацией. Может потому и не стал писать о нём Пушкин дальше, ибо требовалось создавать преграды на его пути, всегда непременно связанные с происхождением.

Читатель встречает главного героя произведения, когда тот набирался ума за пределами России. Не хотел Ибрагим (или Абрам) менять просвещённую Европу на край Петра, продолжая отдалять момент возвращения. Только вместо приобретения знаний он совершал амурные подвиги. То ему было позволительно, ибо успел Ибрагим отметиться на испанской войне, получив ранение в голову. Яркая внешность и обходительность позволяли располагать к себе дам высшего общества.

Почему Пушкин выбрал в качестве начала момент интимной близости с некой французской графиней? Мало ли тёмных пятен в биографии Ибрагима, так потребовалось добавить, будто бы имеются возможные родственники, которых никогда уже не найти. Пушкин вообще многое добавляет от себя, если не опирается на семейные предания. Может нет ничего похвального в иных делах его прадеда, если на страницах произведения о нём потребовалось рассказывать ситуации, чьё отношение к действительности сомнительно.

В любом случае, «Арап Петра Великого» не предназначался для публикации. Поэтому Александру допускалось мыслить о чём угодно, не боясь быть обвинённым в преднамеренном искажении исторических событий. Даже заключительный ключевой момент произведения — явный вымысел. Общие детали вероятно имели место быть, а вот во всём остальном, где описывается исключительная роль крестившего Ибрагима царя, следует всерьёз не воспринимать. Согласно дошедшим до нас сведениям, прадед Пушкина женился спустя шесть лет после смерти Петра, успев пять из них отбыть в сибирской ссылке, да не на Наталье Гавриловне, как в тексте, а на гречанке, имея с ней довольно трагические события. Стоит ли говорить, что прабабкой Пушкина она не являлась? Но не стоит исключать, что в судьбе Ибрагима действительно имелась Наталья Гавриловна, на которой пожелал его женить Пётр.

Теперь понятно, почему повесть не публиковалась. Она должна была отлежаться, дабы в будущем, когда личность Ибрагима Ганнибала станет слишком далёкой, чтобы всерьёз ею интересоваться, тогда повесть Пушкина будет способна заменить прочие источники, став определяющей, прославляя деяния предка. Лишь в таком понимании получается её воспринимать без укоров, либо считать её исторической беллетристикой.

Интересен факт, согласно которому Пушкин обрисовал общество времён Петра. Ежели во Франции Ибрагим пользовался успехом у женщин, не вызывал осуждения у мужчин и считался достойным человеком, то в России он всяким поднимался на смех и без стеснения именовался «обезьяной». Неудивительно, что в такой обстановке ему потребовалась помощь царя, дабы найти жену и более не рваться за пределы страны, где он перестанет ощущать навязываемое мнение об ущербности. Опять же, доверяться в этом Пушкину не стоит. Неизвестно, какие внутренние комплексы заставляли его создать образ прадеда: пленительного красавца, ставшего в России объектом издевательств.

Стоит ещё раз повторить — предков следует возвышать. Пушкин с этой задачей справился. Если не разбираться, кем был его прадед, то Ибрагим прожил жизнь в меру достойно, согласно бытовавшим тогда нравам. Пусть он вернулся в Россию и обрёл счастье как это показано в повести. Ведь не имеет значения, как именно человек жил, если о нём хоть у кого-то сохранились приятные воспоминания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Давайте последуем примеру Райдера Хаггарда и отныне в человеческих противоречиях будем прежде всего искать проявление благородных черт. Просто так складываются обстоятельства, из-за чего честным людям приходится считаться противниками, тогда как все они являются лучшими представителями человечества. Более никакой грязи, только обеление противника и возвеличивание его склонности к справедливости. В качестве исходного варианта, где описываются необходимые элементы повествования, предлагается считать роман «Братья», рассказывающий о противостоянии крестоносцев и мусульман, где почти каждое действующее лицо — воплощение добродетели.

С первых страниц читатель проникается сочувствием к султану Сирии, чью сестру давным-давно похитил англичанин. С той поры минуло достаточно лет, от брака христианина и переменившей веры мусульманки родилась прекрасная девочка, которой предстоит стать ещё одним Яблоком раздора в череде женских персонажей Райдера Хаггарда. Девушка вырастет напитанной ароматами Европы с чертами восточной красавицы, она будет готова разорваться на части, поскольку любовь к ней будут испытывать не только её кузены, но и повелитель ассасинов, и это не считая желания её дяди — сирийского шаха — приблизить к себе родную кровь.

Сразу стоит отметить излишнее благородство. На страницах произведения нет подлинных противников. Их борьба — не сражение за веру. Победителем окажется обладатель прекрасной девушки, именно за это проливается кровь. Если кто и изобличается Хаггардом, так это люди без принципов, не считающие необходимым придерживаться твёрдых убеждений. Таковые долго не живут, быстро умирая. Персонажи с чувством чести продолжают появляться на страницах, пока не приходит их очередь умереть в наполненных возвышенными моментами битвах. Прочие доживают до конца, оставаясь верными предустановленным для них идеалов.

Единственным персонажем, должным из чего-то выбирать, остаётся только главная героиня. Но и она будет верна изначальным установкам, данных ей согласно её рождения. Пусть она наследная принцесса обширных владений на Востоке, это не имеет никакого значения, ежели ей на роду предписано оставаться христианкой. Нет нужды изменять своим представлениям о должном, когда тебя к тому никто не собирается принуждать. В этом Хаггард сам проявил благородство, позволив девушке оставаться Яблоком раздора, толком не становясь ни на одну из сторон.

События сменяются следующими событиями: действие перемещается с Востока на Запад и с Запада на Восток. Сирийский шах станет предпринимать всё возможное, дабы выкрасть племянницу, а её братья — всё, чтобы этому помешать. И если произойдёт кража, значит дело обернётся крестовым походом, который случится и без каких-либо сторонних объяснений, лишь бы усугубить проблему действующих лиц, должных после продолжать делить девушку, но и воевать.

В военном противостоянии Хаггард описывает трудности крестоносцев. Представители Востока в этом плане оказываются на высоте. Они не являлись варварами, даже наоборот, поражают воображение читателя присущей мусульманам мудростью. Недаром существует твёрдое мнение, что в Средние века именно арабский мир считался средоточием просвещения, тогда как Европа всё никак не могла избавиться от невежества. Это наглядно продемонстрировано Хаггардом. Хорошо хоть крестоносцы оказались не хуже мусульман, придерживаясь тех же твёрдых убеждений следовать благородным порывам души.

Не так важно к какому финалу будет подведён читатель. Нужно понять другое, на первое место следует ставить стремление поступать справедливо, не допуская никакой подлости в мыслях. Безусловно, в политике всегда преобладают двойные стандарты, позволяющие добиваться лучшего положения. Однако, в двойственности заключается частица подлости, от которой лучше избавиться. Если этому не бывать, так давайте всё-таки представим, что сильные мира исходят в помыслах именно из благородных побуждений. Даже будь это заблуждением. Ничего ведь в действительности не поменяется, зато ощущать принадлежность к человечеству будет приятнее.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не ждите фурий! Фурии придут! Фурии ворвутся в жизнь. И рухнет прежде созданный уют. Ворвутся фурии! И будут всё крушить, они в муках совести заставят белый свет забыть. Что фуриям страдания, от них им жизнь дана. Они не позволят испить чашу горести человеку до дна. Но почему страдать? Как одолеть фурий злость? Что надо делать, чтобы от фурий страдать не пришлось? Ответа нет, вина в том всех богов, не достойных произнесения лестных слов.

Боги вмешиваются в дела существ земных, желающих жить в устремленьях простых. Позволь любить, и будут они любить, вмешайся же в любовь, трагедий тех потомкам не забыть. Есть миф, восходит к древним грекам он, согласно ему Цефал в Прокрис был страстно влюблён. И Прокрис, Еристеева дочь, любила Цефала, царевича Фотиды, несмотря на день и несмотря на ночь. Они любили друг друга, и счастливо жить до гроба им, не будь Минос красотою Прокрисы пленим. И не будь Аврора, богиня из Олимпийцев числа, в Цефала нежно и неудержимо влюблена.

Как быть? Как брак расстроить молодых? Где найти средство, дабы разрушить счастье их? Минервы весть от Зевса оставалось небесам послать, разрушив ожидаемой неги взаимной любви сласть. Средство одно, коли так обидна судьба: наложить руки, так поступают герои трагедий всегда. Но рано тому случиться, не вдохновляет такой сюжет, нужно заставить страдать героев, если не пару мгновений, то хотя бы пару лет. Разлука ждёт, рой мыслей и драма под конец, то не брак счастливый, а несомый для фурий мучений венец.

Страданий полно — с ними бороться, себя не жалея. Вспомните, какие мучения сопровождали Прометея. Не фуриям он подвластен был, ибо муками совести он не мог быть томим. Он поступил оправданно, тем дав человеку право выйти из пещер, но вышедшие люди нашли замену им под видом опутывающих разум любви сфер. Теперь страдают люди сами, хотя могли не страдать, потому боги в том им стараются урок преподать. Но правы ли боги, когда сами желают любить? Имение такого чувства людям они не способны простить. Потому и страдает человек, так как месть то богов: то чувство словно проклятие, пусть и зовётся оно — любовь.

Ожидает разлука, уговоры и к страсти взывание, только молодым безразлично чуждое им сострадание. Они молоды, не понимают они, как однажды утопят нежные чувства в крови. Нужно стать взрослым, чтобы любить, да не может взрослый пленим таким чувством быть. Потому, непонятно совсем, Аврора мотивировала себя чем. Непонятен и лепет критского царя, Минос же правил Критом не зря. Зачем Аврора Миноса союзником в борьбе за любовь взяла, когда со смертным ей союз заключать было нельзя?

Не в том трагедия, что буря разразилась. Не в том беда, что кровь пролилась. Беда в отношении молодых к жизни, как ценят они её, не замечая вокруг себя ничего. Да, жизнь — не сахар. Да, горе случится. Любовью, как и кровью, друзьям и недругам не дано напиться. Торжествовать лишь фуриям отчего-то позволяют в веках, родившихся вместе с Афродитой, жертвенной жидкостью в море когда-то упав. Помните, Крон-сын отсек Урану-отцу мужское естество, породив власть свою и мук неисчислимое число? Тогда возникла любовь из пены морской, сёстрами её родились фурии — результат мук от страсти любой.

Сумароков о том первую русскую оперу сложил, чем читателя и зрителя ничуть не утомил.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Жена Адметова Альцеста, её поступок и деяния богов, то стало Сумарокова причиной плохих снов. Как пищу есть — вкушать амброзию стихотворений сочинителю, первому из первых русских опер родителю? Минуло время, пора настала для другой, мифологически выверенной и очень простой. О самопожертвовании тот сказ, не оригинальный теперь, но не будь удручён, читатель, поэту ты верь. Глюк позже расскажет историю схожую, а может и раньше, если в хронологии до нас дошедшей нету фальши. Посему, выпивая нектар сохранившихся строк, посмотрим, о чём Сумароков поведать смог.

Адмет, церь Феры, славный муж. В подвигах своих он доказал насколько дюж. На вепря с мужами славными ходил, с аргонавтами за руном он тоже плыл. И вот напасть случилась из-за обиды богов, умереть Адмет должен был быть готов. Или спастись, если за него умрёт кто иной. Да кто знал, что жена станет жертвою той. Она известна, имя ей Альцеста, или Алкестида, если это сильно интересно. Задача Сумарокова показать событий развитие, словно собственное то было наитие.

Вот действие первое. Горе на сцене. Адмет удручён, не готов опочить ещё в тлене. Аполлон поможет, он даст надежду избежать гнева Артемиды, взявшейся судить, кому погибать, если забыты бога силы.

Вот действие второе. Разговоры, и за ними ничего. Сумароков писал, не жалел никого. Согласно легенде: ни шагу назад. В третьем действии Геракл появится, знаком и сей шаг. Знаком путь героя, как явит Адмету жену, спасённую, живую, верную лишь ему. Всё по мифическим преданиям, вернее по трагедиям древних поэтов, ставших источниками всех античных сюжетов.

Но Сумароков достоин похвал, как спорить о том, если русскому читателю старый сюжет мог быть не знаком. Он и сейчас известен не всякому, и не нужно то никому, всегда приятно искать забытую встарь новизну. Может хворал кто, что вдохновило поэта, ведь чем-то его любопытство к прошлому было задето. Пример яркой жертвы, причём во имя супруга, читатель согласится — велика сия заслуга.

Важно и то, каким показан муж, принявший жертву жены, он ведь не стал рвать волосы и стонать: это, читатель, пойми. Адмет согласился с волей богов, он смирился и жить с печалью собрался до скончания дней, не реши ему помочь Геракл, сделав остаток жизни светлей. Ведь мог Адмет обрести жену снова, словно не было жертвы и не было верности слова. Сохранил муж лицо, сохраняя его и тогда, когда девушку привели к нему, дабы принял её, ибо будет жена. Таков урок потомкам, дабы помнили и ждали, супругов умерших своих пред вечностью не предали.

Тем опера кончится, на сцене счастье и уют. Фурии к Адмету больше не придут. Их не было, но кто сказал, что фурии — не муки? Они — есть муки, как сведение всем из древней науки. Лишились мы свидетельств о мучениях Феры царя, может лишились их мы напрасно — лишились их зря. Страдал бы Адмет, ибо жизнь не сладка, когда на жертву пошёл человек, живший достойней тебя. А может он не стал бы страдать — не будем о том дальше гадать.

Сказание на русской почве ожило и задышало с силой прежней. Надеемся, муж к жене потянулся — стал прилежней. А если нет, то вывод может быть один — история не учит, сколь не минуло с давних пор годин.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вражда меж братьев на Руси, как скучен сей сюжет, да не отходят от него сказители-поэты разных лет. Но первый случай родственной вражды, важнее всей после бывшей суеты. Не стало властелина сей земли: Владимир умер, остались сыновья одни. Кому из них доставшимся наследством в полной мере овладеть? Тому поныне нет секрета, то и сейчас возможно лицезреть. Сумароков на свой лад ту историю рассказал, без новых черт, словно новизны он и не искал.

Правителям урок, как надо править государством. Не нужно быть жестоким, не обладать коварством. Так мнится подданным, хотелось видеть это. О том так много песен было спето. Справедливый царь, ведь радость принесёт. Хотелось бы, но кто его поймёт? Слетит глава, умрёт правитель, не ведая, кто отравитель. Посему, не то волнует Сумарокова на этот раз, важнее показать, как слабый мыслью может процветать.

Когда война, быть крепок должен дом. Нужно знать, что не будешь предан и смещён. Пока великие мужи ревнуют обоюдно к власти, народ возропщет, ощутив свободу в сласти. А если не народ, то хватит и бояр, источника извечных свар. Пусть повелитель уходит врага бить, тем проще будет его обессилевшего после сменить. Во главе встанут нужные люди, найдя слабину, как сразу ясно — дивчину одну.

Согласно трагедии, князь Мстислав в любви несчастен. Он любит, а она делает вид, что он над ней не властен. И взять бы князю силой, но не тот автор сочинял сюжет, достаточно девушке сказать лишь слово «Нет». Он упадёт к её ногам, кляня судьбу, ропща на брата, в которого любовь его влюбилася когда-то. Что за история такая, как можно об одном писать? Годы минули, не нам за то Сумарокова ныне укорять.

Мстислав обязан снисходительным быть, иного не достоин в трагедии он ощутить. Он будет сильным, покорит всё доступное вокруг, обретёт почёт, рабов и на удовлетворение страсти подруг. Не таков правитель, нужно иное ему, в том горе его: любить и быть одному. Он брата пленит, и будет нам ним властелин, и выбор его о судьбе брата не будет простым. Бери, что угодно, радуйся бытию, воплощай угодную тебе мечту. Казни брата, дабы не мешал, и бери девицу, её властелином ты стал. Какой только урок потомкам преподаст он тем, коли не ставилось перед ним таких проблем?

Счастлив должен быть не ты, и не твои мечты тебе воплощать, счастливыми ты должен делать других, разве ты не мог этого ранее знать? Такой властелин требуется стране, но он для страны подобен мечте. Когда над Россией вставал повелитель, о благе народа прежде думавший, как ласково любящий дитя родитель? Не ремнём наказывая, вину напрасно воздвигая, за вынужденный проступок других прежде них себя истязая? А если кто против блага бы выступал, тех ремнём он бы страшно карал. Был такой однажды, если был, Сумароков его в лице Мстислава сотворил.

Мудрый сюжет, приторно сладкий пускай. Главное, такое возможно: это, читатель, ты знай! Не ищи другого в трагедии Сумарокова и не задавайся вопросами иными, понять требуется темы, должные быть основными. Не любовь интересовать должна, а отношение князя к другим, как сильный правитель снисходил к просьбам самым простым. Человек перед обществом, вот загадка на века, почему ей не быть решённой никогда? Справедливый правитель — подобен мечте. Будем надеяться, такой достанется мне и тебе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Литература — проклятое ремесло, губило людей прежде и погубит многих ещё. Но есть те, кто не может без сочинительства жить, таким суждено сизифов камень в гору катить. И катят они, и откатывается камень назад, пробуждая дискомфорт в мыслях и в чувствах разлад. Криком кричи, осуждаемым быть обречён, в наши дни и в дни тех, кто ещё не рождён. Оставим печали, самозванцев хватает везде, лишь бы слагалось не в усталость себе.

Копилась раздражительность, минуя десятки лет, Сумароков трагедии сочинял, не находя стараниям должный ответ. Он пребывал в конфликте, и конфликт тот плодотворным поныне считается, только одна особенность в распрях поэтов прошлого выделяется. Ни Сумароков, ни другой стихотворец, живший в годы его, представляя что-то, после не представляли ничего.

Как же так? Ведь ладен Сумарокова слог. Рифма лилась: подобен ей речи поток. Смотри и любуйся — сюжет всем на диво. Коли в первый раз видишь, то будешь думать — красиво! А если не первый раз трагедия в исполнении автора в руках, то поймёшь, увидев прежнее и оттого устав. Опять любовь, опять страдания души, опять кинжал, опять желание решение проблем найти. Всё было ранее, есть отчего хандрить поэту, ежели оригинального сюжета со времён «Хорева» нету.

Добавить истории эпизод для верности придётся, о Димитрии Самозванце слов много найдётся. Погань у власти, от черни на троне сидел, православие предал и поляков призвать он хотел. Свергнуть старые нравы, как свергнул прежнее сам, не ему в болотах топить католиков, водя по лесам. Властелином слыть Димитрию в веках, земли Россов попирая властью своей, не влюбись он в Шуйского дочь, мечтая днём и ночью о ней.

Что Димитрий, важен он кому? Шуйский соглашался дочь отдать в жёны ему. Политика то, а политика — инструмент для интриг, говорить одно, делать иное, и так каждый миг. Если слаб правитель на ложь, и не умеет он правду скрывать, такому государю не дано страной управлять. Пусть Димитрий планы имел, хотел видеть порядки другие, может для оздоровления Руси желал дела делать большие. О том не говорят потомки, ибо сраму полон самозванца удел, святости Россов смевшего ставить предел.

Властелин для народа, по праву рода будто он, не замечая отчётливо слышный металла от подданных звон, Димитрий любил, не видя отраву готовой сорваться напасти, не понимая, что может скоро лишиться обретённой над русскими власти. Кинжал пустить в ход? Заколоть врагов и заколоть свою любовь? Не остановить царя! Готовь алтарь! Алтарь готовь!

Сумароков предсказуем. Каков будет финал? Чем зрителя поэт ещё не удивлял? Миром закончится всё, али жертвой сделают кого? Из истории известно — Димитрий падёт раньше «тестя» своего. Хоть Шуйский власти будто не алкал, отказываться от регалий он бы не стал. Смута завяжется, ведь Смута творилась в стране. Не находил народ спасения от Смуты нигде. И пока Смута мороком сводила умы, для лиц той эпохи верных слов не найти.

Всегда думать приходит пора. Думать приходится в пору тяжёлых годин, когда общество не знает решения верного способ один. Борение взглядов, интересов и должного быть, но никто не знает, как ему сейчас поступить. Сумароков ответил, найдя скопившимся бедам решение, тем указав на вернейшее для устранения разногласий направление. Правителю решать! И он определится. Как знать, может в будущем какой-нибудь правитель на такое тоже решится.

Автор: Константин Трунин

» Read more