Tag Archives: княжнин

«Княжнин, Фонвизин, Крылов» (2018) | Презентация книги К. Трунина

Трунин Княжнин Фонвизин Крылов

Русская литература требует изучения. И она успешно изучается, только выбор падает на ограниченный круг произведений. Читатель должен самостоятельно повышать свою грамотность, обращая внимание на замалчиваемых авторов или на те стороны творчества, о чём не принято говорить. Например, творившие во второй половине XVIII века Яков Княжнин и Денис Фонвизин, чьё творчество ныне известно в малом количестве, оставили достаточно произведений, обходить вниманием которые не следует. Безусловно, изучать от и до не требуется, однако не нужно и забывать, что таковые писатели вообще существовали.

Важно познавать мир с разных сторон. Обращаться сугубо к узкоспециализированным источникам чаще всего вредно. Нужен взвешенный взгляд на происходящие в природе процессы, лучше поддающиеся пониманию через художественную литературу, особенно имеющую стихотворный вид. Потому не стоит удивляться, если кто-то найдёт нестандартный подход к литературной критике, сумев рифмованную поэзию понять с помощью рифмованной же прозы. Осталось дело за читателем, обязанным согласиться, насколько важно подходить к изучение чего-то, прилагая сходные по построению текста способы.

Такое предисловие — важная составляющая данного труда. Особенно в части, касающейся творчества Якова Княжнина. Оно будет даваться трудно, скорее всего даст ощущение вязкости и не познакомит с изучаемым писателем лучше, нежели должно. То и не столь существенно важно. Сделана попытка разобраться, заслуживал ли Княжнин памяти потомков. Перенимал ли он в действительности сюжеты, порою выдавая переводы за собственные произведения. Ответ не окажется однозначным. Необходимо придти к бытовавшему в XVIII веке приёму, основанном на нахождении общего, создавая на его основе уникальное собственное творение.

В одно время с Княжниным жил Денис Фонвизин. Его литературное наследие не столь богато, зато им написано произведение, за счёт которого имя данного литератора не сходит с уст потомков. Речь о «Недоросле». Но знает ли читатель, что Фонвизин начинал творческий путь с басен, он же успел написать более раннего «Недоросля», почти не имеющего сходных черт с позднее написанным вариантом.

Третьим изучаемым автором в этом труде предстанет Иван Крылов. Известный баснописец прошёл путь от желания видеть нравы общества улучшенными, потому встречавшего постоянное сопротивление власти, до обласканного вниманием читателей поэта, при том ничуть не утратившего пыл радетеля за справедливость. Трудно сказать в двух словах, лучше прикоснуться к расширенному описанию, затронувшему все известные произведения Крылова, начиная с самого раннего — «Кофейницы», так никогда при его жизни и не ставшего опубликованным.

Три русских писателя: Яков Княжнин (1740-1791), Денис Фонвизин (1745-1792) и Иван Крылов (1769-1844). Годы их противления пришлись на конец XVIII века. Их произведения схожи, тогда как признание различается. Все они тяготели к переводной литературе, черпая из неё вдохновение и адаптируя сюжеты. Если Княжнин и Фонвизин не удостоились почёта при жизни (не пришёл он к ним и после смерти), то Крылов вовремя успел понять, встретив XIX век в качестве иначе смотрящего на действительность. Незачем выражать собственную точку зрения, даже мнения человека от него не требуется: пусть он на русской почве взрастит мудрость прежних тысячелетий, добавив немного и от себя.

Теперь, опираясь на сказанное, позволительно приступить к чтению. Основное внимание будет уделено Княжнину, как наиболее плодотворному писателю. Фонвизин за свою короткую жизнь успел создать много меньше литературных работ. Но и Крылов не был обделён вниманием. Не вина потомка, что Иван решил перестать противиться и начал радовать читателя сугубо баснями. Но именно басни — самая тяжёлая ноша его творчества, заставляющая восхищаться, вместе с тем ужасаясь. Так кто же всё-таки был среди представленных в этом труде писателей переимчивым?

Данное издание распространяется бесплатно.

Яков Княжнин — Переводы, письма (XVIII век)

Записки историогеографические о Мореи

Переводы Княжнина в основном не сохранились. До нас дошли тексты произведений «Гораций» и «Смерть Помпеева» за авторством Пьера Корнеля, «Записки историогеографические о Мореи» — Винченцо Марии Коронелли. Остальное кануло в Лету. Что-то всё-таки издавалось, но за давностью лет стало библиографической редкостью, едва ли не оказавшись навсегда утраченным. К переводам Княжнина относят ещё и роман «Несчастные любовники, или Истинные приключения графа Коминжа» Мадам де Тансен, «Цинна, или Августово милосердие», «Сид», «Родогуна» опять же Корнеля, «Генрияда» Вольтера, «Избиение младенцев» Джамбаттисты Марино.

Увидеть в переводной литературе непосредственно Якова нельзя. Внимательный исследователь творчества безусловно отметит особенности слога, подачи текста и проведёт сравнительный анализ, ежели для того имеет количество времени — равное целой жизни. Только труд тот окажется невостребованным. Хорошо бы, если хоть к чему-нибудь из наследия Княжнина просто прикоснуться взглядом, либо вспомнят, что некогда имелся такой литератор, чья деятельность пришлась по душе потомкам. Приходится признать, Фонвизин более знаком последующим поколениям благодаря одной пьесе, но Княжнин не добился и этого.

Рассуждать о наполнении выполненных переводов не имеет смысла. Коли рассуждать о Корнеле — получится разговор о Корнеле. Беря за основу книгу о Мореи, то не разглядишь в ней ничего, кроме стремления автора разобраться с одним из мест соприкосновения между Венецианской республикой и империей Османов — полуостровом, когда-то имевшим иные названия, вроде Пелопоннеса, и на территории которого располагались города спартанцев, лаконцев и прочих, кого теперь называют общим словом — греки. Побудить к переводу Княжнина могло и то обстоятельство, согласно которому хорошо известно, как именно с Мореи на Русь перешло почётное право именоваться Третьим Римом, поскольку морейские правители — последние представители византийской знати.

Современному читателю доступна переписка Якова с Григорием Гогелем, управляющим над московским Воспитательным домом, длившаяся на протяжении двенадцати лет. Особых фактов узнать не получится, зато станет заметно умение Княжнина беседовать на французском языке. Впрочем, Яков проявлял сочувствие и стремился помочь. Не нужно удивляться, вчитываясь в сожаления о невозможности переслать ещё несколько пар носков и перчаток. Этим и придётся ограничиться, не имея возможности дополнительно удовлетворить интерес к жизни непосредственно Якова. Время безжалостно расправилось с его знавшими, но поскупившимися оставить более-менее требуемую теперь информацию.

Приходится закрывать страницы, навсегда прощаясь с творчеством Княжнина. Уже не станешь верить потомкам, смевшим говорить о Якове несуразности, после передаваемые из уст в уста, без старания понять, кем являлся сам Княжнин, отчего вошёл в число творивших на русском языке писателей, достойных прозвания классиков. Не нужно продолжать оставаться категоричным. Пусть не богатое творческое наследие, но много больше, нежели у ряда прочих именитых авторов, заслуживших уважительное к ним отношением вопреки благоразумию.

Оглядываясь назад, как делаешь это периодически, читатель отметит начало зарождения новой словесности, до того на Руси казавшейся невостребованной. Подзадержались российские писатели, основательно отстав от европейской литературы, давно преодолевшей Тёмные века и двигавшейся к необозримым вершинам, постоянно преодолевая пропасти. Княжнин был из тех, кто вытягивал русскую литературу, совместно с другими деятелями пера на рубеже с восемнадцатого на девятнадцатый век. Но так как тяготел к академизму, не пришёлся по душе писателям-романтикам, забывших о глубоком прошлом в угоду лиричным переживаниям за день не так давно ушедший.

Подхватить найдётся кому. Будет множество писателей, для изучения творчества которых не хватит и нескольких жизней. Тем приятнее прикоснуться ко времени, когда художественные произведения создавали избранные, оставшиеся единственными представителями, не имеющие ныне конкурентов, как не имея и самого читательского внимания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Яков Княжнин «Рыбак и дух» (1781)

Княжнин Рыбак и дух

Обратить Емелю в дурака, видимо решил Яков Княжнин, сочинив для увеселения публики повествование про рыбака, выудившего причудливый сосуд, вмещавший древнее создание, теперь готовое исполнить три любых желания. Весьма незамысловато, зато без особой мистической христианской составляющей, всего лишь восточная сказка на новый лад. Кто только прежде на Руси до таких чудес не нисходил, пробуждая к жизни создания и пострашнее, нежели оступившихся во времена Соломона, на долгие тысячелетия заключённые в тесные объятия узкого пространства. И поскольку «Рыбак и дух» планировался к постановке на сцене под видом оперы, то зрителю предстояло удивляться, смеяться, грустить и облегчённо вздыхать.

Что требуется рыбаку? Может заставить жену молчать, дабы не мешала мечтать о вкусно приготовленной царской рыбе? Или добиться высокого положения в обществе? Горизонт доступен во всех направлениях. Ограничением выступает авторская фантазия, обязанная обратить действие в шутку. На первый взгляд всё кажется легко осуществимым, но в жизнь всякого человека вмешиваются неблагоприятные обстоятельства. Стоит пожелать великих свершений, как повседневность съедает свободное время и отравляет дальнейшее существование, заставляя забыть о задуманном. Таким же образом будет и с рыбаком.

Вместо сюжета вокруг трёх желаний, Княжнин взялся отразить повседневное. Зрителю представлены страдания дочери. Той желается любить простого парня, тогда как мать настаивает на браке с богатым человеком, который к тому же пылает страстью к избранной к нему в невесты. И что выходит? Имея в руках духа, возникает затруднение. От простого парня приходится отказаться, как усомниться и в допустимости женитьбы на богаче. Теперь представляются горы гораздо выше, происхождение благороднее. Жизнь обещает преобразиться. Нужно лишь найти силы и правильно определиться с желаниями.

Итак, зритель удивился. Настала пора смеяться. Разумеется, ничего задуманного не случится. Нужны ли богатства и почёт, ежели обыкновенные человеческие потребности неизменно преобладают? Да и не стал бы Княжнин изменять миропорядок, даже с помощью сказочных сюжетов. Будь он членом царской семьи — ему бы простили допускаемые вольности. В его же положении требовалось угождать публике, тогда как прочее ничем амбиций не удовлетворяло. Довольно логично — рыбак и есть рыбак, о каких бы глубинах он не мечтал, ходить ему по мелководью и продолжать прозябать, чему виною им же совершённые ошибки.

Теперь зритель вдоволь взгрустнул, в чём-то осерчав на Княжнина, лишившего его лицезрения мужицкого преображения. Отчего же тогда облегчённо вздыхать? Причина легко становится понятной. Покуда бедный человек прижимист и боится отдать копейку, богатому такое вроде бы свойственным быть не должно — ему достаточно осознавать, насколько он помог людям в беде, нежели хоть как-то принимать благодарность за сделанное. В том-то и состоит благородство зажиточных людей — радующихся счастью других, оттого испытывая удовольствие сами.

Мало похоже на правду? Сам дух, обещающий выполнить желания — мало похож на правду. Всё прочее показано для удовольствия зрителя. Вполне сойдёт за настоящую историю, случись таковая в действительности. В традициях лучших итальянских и французских комедий: большие ожидания разбиваются о мелочь. И это правильно, ведь будь иначе, внимать подобным историям было бы крайне скучно. Какой интерес наблюдать за пришедшим успехом, достигнутым благодаря сверхъестественным силам? Может потому и предпочитают авторы, выбирая нечто подобное, сводить действие к возвращению всего к первоначальному состоянию. Таким же образом решил и Княжнин, предоставив возможность воспарить над обыденностью, сам же при этом подрезал крылья и не позволил осуществиться самой малости. Он дал другой намёк — счастье человека зависит от благосклонности способных его дать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Яков Княжнин — Ещё несколько слов о поэзии (1786-87)

Княжнин Ты и Вы

Когда закончатся слова, наступит тяжкое молчанье. Что говорили некогда, теперь преданье. Замолкнет Яков, не так долго ему жить, никто не сможет Княжнина нам заменить. Как не относись к нему, его поэзия подобна злату. Пусть и понёс поэт за то расплату. Не принимали, осуждали, видели далёкий от русского понимания сюжет. Но временем доказано — лучше так, чем когда вовсе ничего подобного нет. Душа его рвалась, и крылья её истончались, однажды взлетев, более они не поднимались. Парил Княжнин, всё ниже опускаясь, стараясь подняться и в выси той теряясь. Потом ударится он оземь, будет погребён. Не добившийся заслуг, ныне забыт он.

Стихотворения со смыслом простые Яков имел. «Письмо графа Комменжа к матери его» среди прочего вовремя читателю раскрыть не успел. Ведь ведал, понимая человеческое стремление страдать, из ничего находить то, ради чего жалко жизнь становится отдать. Как жаждет пить в пустыне странник, как плачет горец вдали от гор, как житель города теряется в деревне, то никакой совсем не вздор. В такой же тяжкой думе горек путь поэта, забытого, переставшего иметь значение для света. Он в мраке ночи, не видеть ему солнечных лучей, лишь сожалеть предстоит о горькой участи своей. И в этом поэты могут преуспеть, мысли о горе многим из них помогают ведь. Что грусти тогда предаваться, коли допустимо творить? Даже при условии, что придётся слезами себя изводить.

А если горе на любовном фронте, тогда лови столь грустные мгновенья. Довольно часто поэты о разлуке пишут свои лучшие творенья. И Княжнин к Лизе письмо писал, «Ты и Вы» его он назвал. Некогда на Ты, теперь только на Вы, среди окружающей влюблённых молвы. Она — жена другого, но в мыслях близка в мере прежней к нему. Приходится горевать без неё одному.

Хватало Якову слов, он ими делился. В полемику во строках вступал, тем словно забылся. От лица двух мужиков мог беседу вести: определению «Ладно и плохо» место в жизни найти. Лесть потоком мог изливать, стихотворением «Вечер» дев ему пришедшихся по нраву пленять. А то и «Письмо к гг. Д. и А.», похожим на набор пословиц и поговорок весьма.

Это Княжнин. Он мало творил. Но творил хорошо, чтобы кто не говорил. Опирался ли на творчество других, либо сочинял сам, оставил своего богатства он достаточно нам. Переводил порою, никого не спросив, выдавая за своё, малое в тех произведениях изменив. Тогда это зазорным никто не считал, наоборот — всякий чужое за своё выдавал. Один Тредиаковский чего стоил, «Тилемахиду» сочинивший, написанную ему угодным размером, в оригинальной форме довольно изменивший. И Княжнин, ибо классицизм управлял умами Европы в те годы, к античным сюжетам обращался, воссоздавая в древних декорациях своих дней невзгоды, а то и картины Руси оживали в свете ушедших в былое поколений людей, так ему казалось показать гораздо нужней.

Не пришла пора остановить о творчестве Княжнина рассказ. Есть нужное, достойное внимания тогда и сейчас. Думу задумает Яков, размышляя на разные темы. Но покажет всё-таки человека дилеммы. Куда не тянись, ответ заранее готов. Найдётся у него и у читателя достаточно слов. Не пришла пора забывать наследие человека, творившего прежде, он жил в такой же, как все мы, надежде. Лишь жестокой была к нему судьба. Знает потомок, в жизни поэта должна быть борьба.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Яков Княжнин «Судья и вор», «Добрый совет» (1787)

Княжнин Добрый совет

У точки нет представлений об ином, она конец всему определяет. Но если точку продолжать, она лишь в виде запятой предстанет. А если несколько точек поставить в ряд, о возникающей неопределённости подумает всяк. Как будет, куда творец человека поведёт, никто и никогда установить не сможет: не поймёт. Представим человека точкой, из которой исходит всё. Он — знак препинания, но и цифра с буквой ещё. Материал податливый, если иначе его представлять, хотя не начиная можно сразу точкой любое начало кончать. Будущее не определишь, думая об одном, но точкой заканчивая, точкой же и начнём.

«Судья и вор» — как представление, куда заводит человека жизни течение. Некогда на равных, люди разными пошли путями, теперь они удивляются сложившимся обстоятельствам сами. Мог судьёю стать вор, вор — судьёю, если согласятся с дарованной им судьбою. Но назад не вернуться, ныне всё именно так. Удивляться не надо — иначе не могло случиться никак. Творец решил, точке вид определённый придав, кому из людей нарушить измысленный кем-то устав, и кому тот устав создавать: очень трудно с этим согласиться и без возражений принять. Потому, дабы избежать недоразумений, хорошо подумайте сейчас, кого судите вы сегодня, тот осудит завтра и вас. Всякое случается, потому в настоящий момент лучше точку поставьте. Творец творцом, но и человек сам творит будущее — это представьте.

Из разных начал в единый конец, земные создания — заложники небес. Рождены, чтобы жить, потом умерев, неважно, осёл или царствовавший лев. «Добрый совет» надо дать, избегая проблем, не для радости жизнь положена всем. Приходит человек в мир, заботу проявляя о себе одном, устраняя преграды, возводимые против него мечом и огнём. И когда определит вотчину, станет спокойно жить, детей он должен много плодить. Родятся дети — вотчину отстаивать уже им, заботиться о благе доставшегося без чужой помощи: самим. Бывает и так, что нет знаний о ремесле отцов, неизвестно как оберегать отчий кров. Есть желание мирно вопросы решать, всем во всём всегда угождать, слушать басни, их смыслом проникаясь, созидать справедливость на их примере собираясь. Но не получится так, ибо никогда не получалось, иною бы жизнь человека давно сталась.

Отцы жили во славу, потомкам на благо поступая. Так желается думать, действительность не зная. Почему родитель, к примеру, успешно торговал вином? Он качеством брал или превосходил конкурентов в чём-то ином? А может доливал воды больше других? Такой рецепт извлечения прибыли из самых простых. Как теперь сказать, что отец доливал воду в вино? Совесть не позволит, да и такого быть не могло! Не позволит человек родителя укорять, светлую память о предке нельзя с грязью мешать. На деле, как бы то печальным не казалось, добавлял тот воду, причём не самую малость.

И теперь, когда дела хуже пошли, посмотри на продаваемое вино: сообрази. Понимаешь причину возникших проблем? Честность губит — должно ясно стать всем. Какими бы басни правдивыми не казались, их авторы иное показать старались. Понятно, человек ест человека с давних пор, заслуживая за то постоянно укор. Но не перестаёт человека человек есть, ежели желает бремя такого благополучия дальше несть. Думается, совет Княжнина усвоен, будет применим, коли никто не желает быть жизнью гнобим. Это противоречит морали, принимается за несправедливость, но не будем пестовать правду, скрывающую лживость. Впору о трости вспомнить, что гнулась под ветра порывами, живя сносно, довольствуясь представлениями о счастье мнимыми.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Яков Княжнин «Дуб и трость», «Рыбак» (1778), «Мор зверей» (1779)

Княжнин Мор зверей

Не хвались, покуда слаб. Господин пусть хвалится, никак не раб. Прав всегда тот, кто говорит громко, такой не произносит слов тихо и робко. Но не в силе речи превосходство заключается, не для того людям говорить позволяется. Смотри на положение, ибо важнее оно. Говорит господин — слышно всем всё. А как не кричи, будучи ниже его, останешься неуслышанным чаще всего. Такова действительность, исправить не пытайся. Помни, возвышаясь — не унижайся. И помни о том, что сила голоса на самом деле важности не имеет, прав тот — кто это самому себе доказать сумеет. Прочие падут, как падали прежде не раз. Сильными им быть суждено лишь сейчас.

Есть басня из древности, много раз пересказанная стихотворцами после. Смысл её простейший из простейших вовсе. «Дуб и трость» — название той басне дано. В той басне всё просто и даже легко. Имеется дуб — древо, не вырвать из земли. Есть тросточка — возьми и легко преломи. Хвалится дуб, ценит себя сверх всякой меры, полный несокрушимой в то веры. Господин среди прочих — средь деревьев властелин. Трость же гнётся перед всеми, в том числе и пред ним. Гнётся трость и под ветром, всякой силе воздавая почёт, о чём дуб никогда не задумается, на подобное он не пойдёт. Вот ураган грозный подул, дуб с ним не смирился. Встал преградой на пути: не выстояв, сломился. Чем теперь хвалиться? Утратил властелин значение своё. Трость же гнётся снова. Гнуться во славу других — предназначенье её. Потому в том урок от Княжнина, подхваченный от баснописцев прежних веков — живи ярко и кратко, либо долго, но средь оков.

Хвалиться вредно, какой силой не обладай. Сейчас сильный, завтра другому место своё уступай. Лучше делай дело, не говоря о том, как делаешь его. Расскажешь после, достигнув должного всего. Допустим, «Рыбак» был голодом томим, рыбу поймать желал. Он удочку забрасывал и пустой крючок из воды извлекал. Не клевала рыба, избегала крючка. Один карп соблазнился заброшенной приманкой рыбака. Мораль сего сказа как раз в том, чтобы тянуть улов, не называясь хорошим рыбаком. Будет поймана рыба, тогда и хвались. Не поймал — крепче за уду держись! Как у людей, что берутся за дело, до конца не доводя, ибо чрез меры переоценили прежде себя. Легко остаться и без сапог, когда речей сдержать пред обстоятельствами в очередной раз не смог. Хорошо, коли рыба сорвалась, главное, чтобы голова на собственных плечах при этом осталась.

Как-то в лесу разразился «Мор зверей». Предстояло решить, кто повинен в напасти сей. Кто больше грешит — тот виновник, ясно каждому было. Установить сего проказника лесное общество решило. Сам царь леса — лев — с повинной к народу обратился. Знал за собою грех, он кровью так и не напился. Он ел овец и пастухов, зверей он ел и опечален ныне тем, что стал причиной мора — источником случившихся проблем. И быть ему наказанным, не случись лисе возразить. Всем стало ясно, таким кровожадным лев и должен быть. Зато осёл, траву монастырскую щипавший, в прохладе стен монастыря лежавший, божьих тварей не обижавший, виновным сам себя считавший, заслужил порицание и оказался причиной мора. Он думал, будто в деяниях свершённых хуже вора. Получилось, что кто сильнее — тот прав, а слабому мнится вина во всех смертных грехах.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Яков Княжнин «Флор и Лиза» (1778), «Феридина ошибка» (1779)

Княжнин Феридина ошибка

Из года в год, из века в век: сила крепнет — знает человек. Уверен в силах, иному не бывать. Ничто не сможет помешать. Уверен он во многом, упираясь крепко рогом. И вот оказия… Как произошла она? Не потрясение великое и не война. Любил один другого, тот его кажется тоже любил, ничего не предвещало, чтобы любимый взял и изменил. Шло дело к свадьбе, должен был случиться брак, но торжество окутал непроглядный мрак. А может и не шло то дело к свадьбе, мнилось действие сие. Требовалось малое — сохранять разум и думать прежде о себе. Что голову ломать, коль разрушена мечта, с другою теперь любимый — ныне она его жена.

Девушке казалось: для любви рождена. Казалось: взаимной любовь быть должна. Кипела в ней страсть, пылала душа, жила мыслью единой, почти не дыша. Не видела преград, не знала проблем, не ожидала столкнуться вскоре с тем, как объект почитания, ею любимый, покажет норов, страстями иными гонимый. Осталось смириться или действие предпринять? Саму себя нельзя наказать. Лучше найти управу, чужую мечту испепелив, наказанной неверности чашу испив. Не так, чтобы заманчивый сюжет Княжнин показал. Может не бывает счастлив тот, кто никогда не страдал? «Флор и Лиза» разошлись, потеряв соприкосновение, о чём и повествует Якова стихотворение.

Но драма требует себя проявить, сентиментализму во строчках обязательно быть. Сейчас нельзя раскрывать подобные сюжеты, поскольку подобное читать могут малые дети. Поверьте, решение Лизы — вздор чистой воды, не так разрушать полагается чужие мечты. Разве дело — заставлять страдать, показывая наглядно, чем грозит любовь потерять? Ежели растаяло чувство, живи и не оглядывайся назад, только тогда всегда окажешься ушедшему в прошлое рад. А так померк свет в глазах одного из влюблённых. Приходится сомневаться, будто от того стало больше среди продолжающих жить огорчённых.

Иначе бывает, стоит человеку возомнить о себе больше, нежели он может принять. Ему кажется, не возникнет затруднений, стоит позицию твёрдую в каком-либо вопросе занять. Как пример: вариант заявить, будто внешность значения не имеет. Якобы ничего переменить это мнение не сумеет. Пусть длинный нос у суженого — жить то не помешает. Или лицо косое — всякое с нами бывает. Но нужно понять, не спешить, взвесив последствия слов, снизойти полагается до первейших основ. Нос длинный — природой такое дано. И природой дано косое лицо. А вдруг случится событие, убеждения во прах повергающее? Всякое действие может случится храбрый дух ужасающее.

Обещания пусты, пока их не исполняют. Сперва слово дают, потом его же на ветер бросают. Смыло волною из песка нанос, что вода принесла — не понадобилось причин измышлять, действительность за человека решила сама. О том сказку Княжнин сочинил, «Феридиной ошибкой» назвал и тем её смысл уточнил. Девушка позволила обещание пустое дать, не подозревая, насколько тяжело обещанное выполнять. Полюбит любого: сказала она. Вдруг разразилась война. Вернулся калекой будущий муж. Выполняй обещанное! Нет уж. Осознание пришло, стоило столкнуться с естественным ходом вещей. Природа зла, но человек к природе ещё злей. Длинный нос — разве грех такой иметь? Хуже совсем без носа, читатель, заметь. Поймёт то и Ферида, но не избавиться ей от укора. В любом случае, не получится избежать Фериде позора. Потому, дабы не утомлять, истину надо такую принять: ежели не красавец любимый — смиритесь и не серчайте, обещаний никому никаких не давайте.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Яков Княжнин — Дела писательские (1765-87)

Княжнин Бой стихотворцев

И сразу в бой: он в бой решительно пошёл. Княжнин «Орфея» сочинил, мир одарив рифмованной строкой. Что дальше? Замахнулся на святое. Крушил, ломал, доброе сея и злое. Авторитетов уже нет, на равных он со всеми, Сумароков и Ломоносов у него словно персонажи на сцене. Вот с ними в бой он и вступил, «Боем стихотворцев» поэму озаглавив, себя лично мужам сим славным против поставив. К чему всё шло? К величию, конечно. Пусть вёл себя Княжнин беспечно. Да не срослось, хоть и пытался Яков очень. Оду поэзии пропел, только стих оказался непрочен. Рассыпалась ода — долгий забег утомил. Дальше второй главы Княжнину биться не хватило сил. Среди прочих упомянутым фон Визин оказался, важным был тогда и ныне для потомков важным остался.

Ещё не раз приступит Яков к одам, немного скажет, зато пред всем народом. Он не скрывает, ибо вредно радость скрыть от государя. Живя под властью царской, об этом крепко зная. Когда бракосочетание престолонаследника случилось, выскажись, пока с тобой беды не приключилось. Утоми слух любыми сравнениями, речами уходя в древность седую, для того оды и поются, находя канву сюжетную простую. Сравнить с великими, величие пропев на век вперёд, мало кому такое поздравление нужно, ещё меньше текст тот прочтёт. Сумароков старался, старался и Яков Княжнин, хуже не будет, когда-нибудь и цесаревич станет властелин. На бракосочетание Павла с княгиней Натальей Алексеевной ода потому сочинена, знакомится с нею теперь редкий читатель мало когда.

«Милостивому государю Домашневу» есть ода одна, и есть прозой сказанные по случаю ещё одного события слова. «Речь, говоренная в публичном собрании Императорской Академии Художеств» — прозвание оды той, о первом выпуске её питомцев говорит Княжнин текст самый простой. За ребятами будущее, они России оплот, на их плечах удержится страна, никогда при них не падёт. Хвалу пел Княжнин и Дашковой Екатерине, «Письмо на случай открытия Академии российской» послал он данной княгине. О его содержании не составит труда догадаться, но хотелось бы найти чему удивляться. Ладно и просто, но не просто и ладно ведь всё: сладкие речи, восхваляет её. Пока друзья, и быть друзьями до гробовой доски, не пользовалась бы княгиня потом именем Якова для утоления тонущей от желания интриговать тоски.

Не столь радужно в жизни писателя, если другой автор дорогу перейдёт. Ответить на обиду в таком случае способ лишь один подойдёт. Ужалить получится произведением, задевая чувства оппонента, дождавшись необходимого для того момента. Так писал Княжнин «Исповедь Жеманихи», традиционно галломанов укоряя, говоря так, будто их восхваляя. Порою стоит восхититься Парижем, ежели там не бывал: как им не восхищаться, коли о нечистоты на его улицах ног не марал.

«От дяди стихотворца Рифмоскрыпа» сложил Княжнин послание, разумное тем определив напоминание. Вражда бессмысленна! Какой в ней толк? Допустим, бурю породишь, покажешь, что среди овец ты волк. И только. В том-то и беда. Ведь никто в ответ не похвалит тебя. Лей елей в уши, ежели без проблем хочешь жить, не думай, что твои слова могут забыть. Интересней сварам внимать, это знает Княжнин, хотя бы горошину нужно хранить меж перин. Кто разгадает, раскусит горох тот чёрного цвета, найдёт, чем следует похвалить поэта.

Но мудрость есть, её найти старайтесь. Не читайте просто, лучше просвещайтесь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Яков Княжнин «Вадим Новгородский» (1789)

Княжнин Вадим Новгородский

Чернеет жизнь, когда бушует чернь: всё умирает. Меняются порядки — каждый это знает. Приходит новое, неся благое будто в грозный час. Но среди мёртвых живыми не считают нас. Завоют волки пред рассветом, прогоняя тишину, и вторгнется беда в страну. И зазвонит набат, как будут биться братья, в чьих жилах кровь, достойная проклятья. Но чернь молчит, устав взирать на битву сильных, смысла ибо нет. И кажется, что не минуло кровью обагрённых тысяч лет.

Когда-то Рюрик правил Русью, он Новгородом владел, и его владениями Вадим владеть захотел. Почему? О том у Княжнина мнение своё есть. Любовь всему виною, а могла быть и месть. Забудем хронику, не станем о призвании варягов вспоминать. Зачем оно, когда иное надо знать. Имелась у Вадима дочь, красы такой, что не заметишь жажды в зной. Пленила сердце князя, завладев его душой. Рюрик покорился, не мысля для себя девушки иной. Осталось уговорить Вадима согласиться дочь отдать, дабы мер суровых постараться избежать. Что хроники гласят? Восстал Вадим на Рюрика без объяснения причин. Княжнин нашёл решение: таков зачин.

Что дальше было? О том драматургам известно. Им такое должно быть, разумеется, лестно. Ежели задуматься, человек не так уж многогранен, никогда не бывает он непонятен и странен. Разве не станет Рюрик своего добиваться? От Вадима он не отступит. Пыл его жаркий ярче разгорится, никто его не остудит. Станет пылать, набирая силу с каждым сказанным словом, пока не завладеет долгожданным уловом. Рыбку поймает, ей насладится, но об этом не пишут, такому в действительности не сбыться. Потому Княжнин предполагать может действие любое, но всегда неизменно банально простое.

Может зритель хотел увидеть раскрытие противоречий двух людей? Будут выяснять они иначе, кто же из них двоих сильней. Вроде оба внука Гостомысла, братьями допустимо назвать. Так отчего им теперь враждовать? Рюрик — старший в роду, поэтому князь. Вадим — на ветвях древа того младшая вязь. Мир не возьмёт, причину вражде надо искать, как же дочь у соперника не отнять? Глубоко залёг в повествовании мотив, найдёшь его, шелуху лишь авторскую смыв. Для красного словца о любви Княжнин написал, вдумчивому читателю на другое тем указал. За власть сойдутся мужи, стремясь друг друга убить, каждый сам поймёт причины должного быть.

И что же Яков, смел ли он дать весть о трагедии сей? Не побоялся ли звона цепей? И не за такие сюжеты в Сибирь ссылали, о чём все тогда прекрасно знали. Опасно при монархии о монархах криво говорить, всегда можешь бед себе нажить. Может к добру, а может всё шло к результату плохому, молния прежде сверкала над головой Княжнина, быть значит и грому. Малый срок впереди, пусть трагедия сия отлежится, лучшее обязательно когда-нибудь случится. Да известно потомку, как в сложное время противоречия утяжеляют общее бремя. Не против власти выступал Яков тогда, только трактуют писателей труд иначе всегда.

Во Франции буря, она повторяет бывшее раньше. Знакомая поколениям Княжнина много старше. Имелись свои примеры в России из седой старины, о том черпать информацию из народной молвы. Известно ведь, как народ власть над собою выбирал, никому без разрешения собой управлять не давал. Но вот Рюрик у власти, конец смиренью настал, один Вадим ему на то указал. И пал Вадим, может и по причине такой, что не уступил Рюрику он дочери родной.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Яков Княжнин «Ольга» (1770-84)

Княжнин Ольга

Завешана сцена, на сцене бардак — по воле Якова окутал Русь тяжёлый мрак. Как умер Игорь, древлянами убит, сын его оказался всеми забыт. Не помнят люди Святослава, должного княжество россиян принять под власть, княжеским землям грозит иная напасть. Древляне убили, значит они вольны Русью владеть, того князь их — Мал — задумал хотеть. Пленил он Ольгу, тем воплотив сюжет античных трагедий, опять Княжнин прозрел, слагает рифмы будто гений. Меропа ли? Иль Клитемнестра? Из каких побуждений он Русь довёл до краха? Сказал бы честно. Задумаешься так, увидев трактование иное, словно Ольге мнилось благо такое. Но не падают властители России низко, ибо обязаны парить, осталось о том ещё одну трагедию сложить.

Сложна проблема, сказать попробуй о ней. Получишь от государыни укор, осудит она автора подобных затей. Екатерина Великая, что держала государство в руках, будучи уверенной в законных своих правах. Хранительница стола для потомка из Рюрика рода не станет терпеть поношение средь честного народа. Потому не публиковал и не ставил сию трагедию Княжнин, другими печалями был он томим. А ведь мог подобрать время иное, «Ольгу» иначе назвав, против официальной истории тем не восстав.

Древляне у власти — такова идея всего сюжета. Ограбленные Игорем, их честь оказалась задета. Поступок известен, жадного князя они уморили. И вот, по Княжнину, о праве на Русь они заявили. Не ведают о праве на трон кого-то ещё, итак им хватило Олега, Ольгу терпеть не станет никто. Святослав не подрос, малый совсем, скрытый от глаз, не сразу задумается над тем, кому полагается править, кто престола достоин. Он — юноша, из которого никак не получается воин. Он в раздумьях, никак не Орест, не знает, что происходит окрест. Ему бы восстать, отца убившего наказав, только слаб духовно представленный вниманию князь Святослав.

Сколько лет томилась Ольга у древлян? Княжнин не задумывался о том сам. Правили они русской землёй, принеся войну, где ждали покой. Тут бы развить повествование, античные сюжеты вспоминая, посмевших поднять руки на трон сего права лишая. Но не о том сказывал Княжнин, ибо Ольга — не коварная жена, она коварна, но в мужа, думается, была влюблена. Он умер, от древлян злобы павши, воздавших заслуженное, примером воздаяния ставши. По хроникам расквиталась Ольга, уничтожив Искоростень, и вела себя, будто не княгиня, а безликая тень, какой её Княжнин представить решился, отчего внимающий его истории заметно утомился.

Понятно желание о жизни сильных мира писать. Так внимание к труду своему проще всегда приковать. Известна Ольга, сын её Святослав известен, потому читателю сюжет о них будет весьма интересен. Добавь интригу, иное развитие событиям дай, и возмущения читательской публики скорей принимай. Хоть солгал, измыслил не так, как было оно, зато рифма легла, сказать было легко. Цельное зерно кому-то привидится и тут, если когда-нибудь трагедию сию прочтут.

Может проба пера? Яков силы пробовал, не претендуя на правдивость. Негоже говорить о нём, упоминая зримую в сюжете лживость. Раз не рассказывал про «Ольгу», так не нужно о том судить, поскольку всякое имеет место быть. Когда написал трагедию — гадают потомки, их предположения шатки и ломки. В начале ли пути, когда не ступал широко, или позже: не важно оно. Лучше задуматься об истории под новым углом, где ещё подобную версию о прошлом прочтём?

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 2 3 4