trounin.ru

Вновь расцветающая литературная деятельность Василия Нарежного вскоре прекратится по причине его смерти. Став заметным после публикации «Славенских вечеров», он создал скандальный роман «Российский Жилблаз», вслед за запретом на публикацию которого — опять ушёл в тень. В двадцатые годы вышел «Бурсак», а следом множество повестей, выполненных в разных жанрах, но чаще в сентиментальных тонах, дабы пробуждать у читателя ответные чувства. Самым продуктивным в жизни Нарежного стал 1824 год. Помимо «Марии», им написаны следующие короткие произведения: «Богатый бедняк», «Невеста под замком», «Турецкий суд», «Заморский принц» и «Запорожец».

Повесть «Богатый бедняк» даёт представление о плутовском настроении людей, знающих нечто о заграничной жизни и пытающихся за счёт этого приобрести выгоды. Сообщаемую ими информацию никак не проверить. Уж если французские короли принимали при дворе аферистов, выдававших себя за послов османских султанов, то почему в таком же заблуждении не оказаться простым людям? Достаточно сказать, что являешься обладателем большого турецкого наследства, как заслужишь благосклонность каждого отца, сразу представляющего, кому быть женихом его дочери. А ведь в те времена все знали о плутовских романах, читали их, но всё равно верили проходимцам.

Иные отцы держат дочерей взаперти, а то так поступают и сами женихи. Повесть «Невеста под замком» про несчастную девушку, вынужденную томиться в неволе, покуда старик ожидает достижения ею необходимого для заключения брака возраста. От такого собственника нужно обязательно сбежать, тем более имея молодого красивого ухажёра. Сколько не держи свободолюбивую птицу в клетке, добиться от неё благосклонности не сумеешь.

Нарежный рассказал читателю о турецкой правовой системе. Насколько она правдива? Допустим, «Турецкий суд» вынес смертный приговор, теперь полагается казнить преступника. Где это сделать? Исполнители наказания взимают плату с каждого жителя, если тот не желает видеть из окна повешенный труп. Логично предположить, что всякий встреченный будет откупаться, а кто не откупится, тот и станет очевидцем казни. И будет висеть труп неделями, побуждая скупого в следующий раз всегда соглашаться внести требуемую от него сумму.

Ещё одной историей о плутах Василий разбавил повести. «Заморский принц» — произведение о лености русских дворян, считавших умение поставить подпись проявлением подвига. С такими людьми легко совершать любые действия, противостоять которым они не будут способны. Годы шли, Фонвизин с его «Недорослем» оставался таким же актуальным.

Завершить обзор повестей за 1824 год предлагается «Запорожцем». Жил человек печальной судьбы, как не женится, обязательно становился вдовцом, оставаясь каждый раз с ещё одним сыном на руках. Жёны погибали от разных обстоятельств, чаще глупых и никак не ожидаемых. То запорожец стрелялся на дуэли, убивал соперника, а тот, падая, стрелял в ответ, но попадал в жену своего убийцы. То из кустов неизвестный произведёт выстрел, лишая жизни другую жену. Насильственной смертью падёт и следующая супруга запорожца. Как жить с грузом подобных событий? Проще уехать далеко-далеко, может тем изменив столь неудачно складывающуюся жизнь.

Впереди у Нарежного «Страсть к тяжбам» и «Малороссийский разбойник». Талант расцвёл, чтобы быть похороненным вместе с писателем. Приходится сожалеть. Имелись у Василия и стихотворения, опубликованные им в различных журналах. Одно удручает, никогда не выходило полного собрания сочинений. Да и имя его оказалось забытым потомками. Если кто вспоминает Василия Нарежного, то исследователи русской литературы XIX века, прочий читатель так глубоко в изысканиях не погружается: предпочитая творчество Гоголя, продолжателя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не будите лихо, пока оно тихо! Так говорят, если возникает необходимость успокоить горячие головы. Но если лихо уже разбужено? Тогда придётся испытать на себе вымещение нанесённых обид. Об этом рассказал Василий Нарежный в повести о малороссийском разбойнике Гаркуше, которую не успел дописать. Читатель понимает, в предложенном ему варианте истории больше вымысла, нежели правды. Кто-то увидит в Гаркуше подобие Дон Кихота, только без желания сражаться с ветряными мельницами, а действующим целенаправленно против засилья творимой несправедливости.

До двадцати пяти лет Гаркуша прожил мирно. Так бы и жить ему дальше, став образцом для написания жития агиографами после. Он исправно посещал церковные богослужения, не ел скоромного, придерживался постов, слыл за смиренного человека, если его кто вообще замечал. Но случилось непоправимое — его унизили. Гаркуша мог проглотить обиду, извинись перед ним толкнувший его человек и служитель церкви, выставивший с попранным уважением за дверь. Отныне смыслом жизни стала месть. И Гаркуша мстил с особым цинизмом, что нашло отражение в произведении Нарежного, вполне достойного прозвания — чёрный юмор.

Моральные принципы более не беспокоили обиженного. Он встал на разбойничий путь. Сперва истребил всех голубей у дьяка, после подпилил все деревья в его саду. Потом обрюхатил будущую жену обидчика, вследствие чего тому придётся воспитывать чужого сына. Об этом Нарежный рассказывает с азартом, буквально упиваясь восторгом от придуманных им сцен, которые, как знать, вполне могли произойти на самом деле. Мало ли проказников живёт на нашем свете — Гаркуша не последний из них. Про такого человека допустимо сочинять анекдоты самой разной направленности.

Логично предположить, что общество восстанет против Гаркуши. Разбойник будет обвинён за проделки и получит суровое наказание. Только суд встал на его сторону, объяснив, как следовало поступить изначально им ныне обиженным людям. Разве не мог толкнувший его извиниться? Мог. А дьяк имел право выгонять из церкви прихожанина? Нет. Так пусть и принимают заслуженное воздаяние. К тому же, беременность стала не результатом насильственных действий, а случилась по умственным способностям девушки, отчего-то не сумевшей противостоять ухаживаниям, когда уже была назначена дата свадьбы.

Несмотря на правомерность совершённого, Гаркуша не мог вернуться к прежней жизни. Утратил он веру в людей, не желал более мириться с действительностью. Постепенно он становится атаманом разбойников, всё равно оставаясь в душе ратующим за справедливость человеком. Не совершай он разбоев, уважали бы его все. Но как не грабить помещиков, если известно о творимых ими зверствах? Обижаемых людей нужно спасать от жестокости хозяев, поэтому Гаркуша не боялся нападать на хутора. И никто не мог ему противостоять, так как помещики военизированной личной охраны не имели.

Вершить Гаркуше дела дальше. Сойдётся он с другими атаманами, будет с ними объединяться. И далее, уже за так и ненаписанными страницами, обязательно должно произойти восстание. Ведь не станет терпеть правительство Империи унижение подданных, поставленных для надзирания за крепостным людом, введёт войска и подавит бунт, сослав или казнив его участников. Пусть жизнь настоящего Гаркуши отличалась от версии Нарежного, главное — создан образ, который заставляет читателя сочувствовать и не побуждает к поиску осуждения разбойника за им совершённые проступки.

Романтизм требовал прославлять героев прошлого и настоящего. Не быть им злодеями, как не пожелай их представить на страницах. Герой — он потому и герой, что он достоин хвалы и, быть может, подражания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Славное прошлое славянами славится, о славном со славою сказывается. Были то лета давние, за давностью лет забытые. Жили тогда мужи славные, жили и жёны их славнейшие. О том Нарежный сказывал, сказ славными словами скрепляя. За славян стояли тогда, славяне братьями тогда были. Вместе против соперника выступали, выходя из сражений с победою. Пусть измыслил Василий, придумал он прошлое: никто не осудит его, похвалит за дело важное.

О ком же сказывал Нарежный? О мужах славных он сказывал. Про их мудрость он сказывал, про силу их сказывал. Про их доблесть он сказывал, про неустрашимость их сказывал. Али кто шёл на них, так шёл на горе себе. Кто желал земли славян, тот уходил с пустыми руками назад. Кто желал жён славян, тот сердце себе своими руками разбивал. Кто не желал со славянами мирного соседства, тот растворялся в безвестности. А кто воевать решал до последнего, тому воздавалось со временем.

О Кие и Дулебе Василий сказывал. О земле близ града Киева, куда пришло племя дулебово. Возжелал Дулеб, повелитель их, взять себе Лебёду, Кия сестру. И согласился на то Кий, огласив условие. Племя дулебово пусть забудет о крае родном, обоснуется близ града Киева, пусть забудет богов своих, почести богам племени Кия воздавая, пусть забудет о вражде и о войнах забудет пусть, мирно близ града Киева земли возделывая. Чем же ответил Дулеб? Смирился ли? От края родного отказался он, забыл богов своих он, землепашцем стал он? Нет. Но стало племя его таким, каким то пожелал видеть в них Кий, отец града Киева. Не захотело племя дулебово враждою жить, мира захотело оно. Так пал Дулеб в глазах племени своего, осталось единственное ему, и разорвал он сердце себе, ибо так полагалось в те времена поступать проигравшему.

Сказав повесть сию, Нарежный продолжил сказывать далее. О печенегах он сказывал, о Батыя нашествии. Бились богатыри славные, славу тем по себе оставляя долгую. О Рагдае он сказывал, о Велесиле сказывал, о Славене он сказывал, о Громобое сказывал, про Ирену он сказывал, про Мирослава сказывал, про Михаила, Любослава да Игоря он сказывал. Для славных мужей истории славные, о славе мужей сих и о славе жён их. Как не скажешь слова доброго о сказанном Василием? Но скажешь недоброе, ибо хвалению мера положена, ибо без меры не будет толку. А без толку хвала потребна ли?

Сказывая, сказывай с важностью, понимая, о чём сказывать взялся. Не хвали прошлое, забывая былые бедствия. Не столь славно ушедшее, дабы утратить к нему всё доверие. Как не видишь вокруг добра сплошь творимого, так зачем в прежних днях зла заметить не пытаешься? Не пришлые люди беду несли следом, от беды своей могилу на землях славян находя. Не славные люди славу распространяли, живя укладом жизни обыденным. Славное видеть — не славой окутывать. В доблесть былого потому вкралось сомнение. Издревле человек не находил покоя внутреннего, так откуда он взялся у славян Нарежным описанных? Всему место своё, всему хвала воздана будет. Чем меньше знает человек, тем больше ценит мало знаемое.

Тринадцать вечеров приготовил Василий для чтения. О славном перед сном для славного самочувствия. О мужах древности, кои жили для восхваления в будущем. Не помня заслуг их, ценим дела их, другого не желается.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Посмертно опубликованная повесть «Два Ивана» показывает окончание жизненного пути Нарежного. Недооценённый современниками, он оказал некоторое влияние на ближайших потомков, вдохновлявшихся его творчеством, дабы те уже своими работами вытеснили из читательского внимания представление о нём. Спустя века, читая Нарежного, не можешь уловить былой прелести. Не раскрываясь, он отражал проблемы общества, проистекавшие из особенности поведения людей вообще. Внимать им можно и сейчас, поскольку человек, как бы не менялся внутренне, остался в прежней мере прежде всего человеком.

В центре сюжета два Ивана и их пристрастие к сутяжничеству. Судиться могли по любому поводу, чаще из корыстных побуждений. Об особенностях их поведения пусть рассказывает сам Василий, тогда как читателю стоит отвлечься от произведения и совершить экскурс в прошлое.

Русский человек всегда был склонен выяснять отношения на публичных слушаниях. То родилось не недавно, а пришло на землю Русскую вместе с ним. Знакомство с берестяными грамотами подтверждает это. Изучение редакций «Русской правды» наводит на аналогичные выводы. Неизвестно, в какой именно момент желание судиться стало восприниматься с усмешкой. Может быть причину стоит искать в середине XIII века, когда нашествие Батыя уничтожило русский народ, оставив после кого угодно, только не тех, кто населял Русь до того.

С той поры страсть к тяжбам сошла на нет. Если у кого после и искали защиту, то у Бога. В любых решениях уповали на милость Всевышнего, былое трактовали сугубо из необходимости опираться на благоволение Его же. И вот на страницах Нарежного старинная русская забава возрождается. Она выглядит не очень красиво, ведь доказывающий свою правоту человек чаще представляется в смешном образе. Он обижен и оскорблён, пытается пойти против сложившихся условий и не согласен принять ему даваемое, вследствие чего не может восприниматься серьёзно.

Таким остаётся русский человек, продолжающий сохранять внутреннее презрение к тяжбам. Это не признак боязни совершить лишнее движение или оказаться пострадавшим из-за противоправных действий. Национальный характер так просто не изменить, ежели не пройтись по представителям народа подобно ордам Батыя. Однако, остаются те, кто всё равно склонен к сутяжничеству. Над ними вне воли приходится смеяться, оставаясь уверенным, что хотя бы кто-то не опасается выставить себя на посмешище, добиваясь при том положительных результатов.

Похоже ли описываемое действие в повести «Два Ивана» на тут представленное? Возможно, было бы Нарежным доходчиво изложено им написанное. В любом случае, читателю важнее общая обстановка произведения, уморительная без дополнительных разъяснений.

Читатель обязательно спросит — точно ли речь о русских нравах? Придётся согласиться. Нарежный не давал представления об этом. Его героями чаще являются обитатели украинского и польского ландшафта. К чему склонны тамошние жители — судить только с ними знакомому лично. Впрочем, сутяжничать славяне всегда любили. Да не всех славян коснулись монголо-татарские военные походы. Западные народы оного и вовсе не испытали, в том числе и территория, где происходит действие повести. Доподлинно известно, что галицкие и волынские земли печальной участи большей части Руси избежали, а значит сохранили все те черты, от которых в русских почти ничего не осталось.

Нарежного стоит поблагодарить уже за само пробуждение подобных мыслей в читателе. Многое становится яснее и понятнее, почему количество противоречий постоянно возрастает. Покуда один народ старается сдерживать себя, другие склонны к нападкам на него. Коли сутяжничество в крови, искоренить его не так легко. Батыя бы на мешающих спокойно созерцать действительность.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Позвольте молодым людям ошибаться. Пусть ломают жизнь, совершают неверные поступки и горько после сожалеют о содеянном. Пока не позволить осуществляться ими желаемому, до той поры они будут к тому стремиться всей душой, не принимая возражений. Но стоит воспротивиться, встать на пути и высказать заботу о нежелательности неблагоразумия, как это обернётся ещё большими печальными последствиями, грозящими крахом для всех. Трагедия создаётся без дополнительного участия, хотя молодые люди могли совершить единственно верный шаг, тем породив всеобщее счастье. И когда не случается благого, жизнь наносит разрушающий бытие удар.

Не отмеченный способностью связать слова в увлекательную историю, Нарежный дал читателю почувствовать переполненные сентиментализмом прозаические строчки. В угол повествования поставлен исход взаимоотношения влюблённых действующих лиц, не имевших возможности сойтись и жить до старости в окружении переполняемых теплотой взаимных чувств. Различие в социальном положении стало непреодолимым препятствием, пока ещё непонятным юноше. На том и строится история, что оправиться от пережитых эмоций он никогда не сможет, поражённый в сердце случившейся трагедией в тот момент, когда преграды перед обретением счастья наконец-то пали.

Юноша застаёт агонию, свершившуюся до его прибытия. Перед ним последствия любви, которую более не возродить. Почему он не успел, как такое могло произойти? Нарежный о том рассказывает, неизменно возвращаясь с повествованием от другого персонажа, дополняя действие новыми деталями. От подробностей читателю легче не станет. Приходится разделять страдание главного героя от переживаемых им горестей. Всему бы быть, свершись необходимое раньше. Не пяти минут не хватило, но месяц такой же короткий срок. Ежели он упускается, то обретение утраченного воспринимается через необходимость принять более страшное. В меру благой случайности сия история обошлась без внимания к столь тяжёлым эпизодам для проявления сострадания.

Не нужно судить о произошедшем на страницах, применяя к ней ум зрелого человека. Зачем размышлять о делах молодости, не понимая её именно от лица плохо знающего про жизнь юноши? Кто перешёл тот трепетный момент и осознал последствия канувшей в прошлое влюблённости, тот поймёт. У кого таковой влюблённости не имелось, будет относиться к ней крайне серьёзно, не допуская мысли о скоротечности чувства и обретении столь же кратковременного счастья с другим столь же пленяющим воображение человеком. Только осознание всего этого не способно уберечь молодых людей от повторения с ними всё тех же ломающих восприятие ситуаций, неизменно сопровождающих взросление каждого из нас.

Нарежный отразил для читателя понимание сего, воспользовавшись возможностью поведать историю от лица стороннего рассказчика. Он знал про данную ситуацию, проявлял к ней интерес, и застал её окончание в церкви, обнаружив там не находящихся пред алтарём лиц, дающих клятву верности, а гробы, стоящие посередине обтянутого тканью помещения. Кто в тех гробах, рассказчик догадывается сразу, а после узнает все те подробности, что сообщены Нарежным в повести «Мария». Осталось испытать боль за случившееся, вроде бы завершившееся смягчением сердец, добившихся понимания чувств нуждавшихся в любви людей. Как всегда, требуемое свершается, когда в том более нет необходимости.

Поэтому призыв разрешить молодым совершать ошибки остаётся в силе. Какими бы те заблуждения не отразились последствиями, главное, чтобы горе детей исходило от их собственных деяний, а не было спровоцировано заботой родителей, тем убивающих в молодых людях душу, покуда заставляют их сердца оставаться запертыми в клетке. Если голубям суждено пасть в когтях поджидающей за дверью опасности, то главное их об этом предупредить, а решать уже им.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда всё плохо, приходит время читать плутовские романы: действующие лица несчастны, попадают в неприятные ситуации и в итоге оказываются выше всех возможных для них условий. Порою так высоко заносит их авторская воля, что королям приходится уступать для них трон, либо судьба иначе к ним благосклонно отнесётся. Снова Нарежный не стал придумывать нового, пройдя по проверенной прежними поколениями писателей тропе. Его герой начнёт со школы, потеряет родителя и в ходе дальнейших приключений добьётся совсем уж мало похожих на правду регалий.

Нарежный знакомит читателя с бурсой — это особый вид учебного учреждения, ученики которого называются бурсаками. Представленный на страницах главный герой произведения становится посетителем подобной школы и внимает всем происходящим в её стенах событиям. Он скоро узнаёт внутреннюю структуру, схожую с римской, и начинает жить в новых для него реалиях. Как и в прочих литературных трудах на тему обучения, действие касается становления персонажа, внимающего жестоким порядкам, выраженных желанием подростков самоутверждаться за счёт слабых. Главному герою приходилось страдать, так как умственными способностями он похвастаться не мог.

Забитый и обманываемый главный герой с упорством несгибаемого человека будет противостоять действительности. Он — молчаливый созерцатель, потому ему проще оказывается пройти этапы взросления. Особой милости от автора он удостоится ближе к окончанию обучения. Нарежный вспомнит о необходимости наполнять плутовской роман характерным для него содержанием, поэтому всё, знаемое главным героем ранее, обесценивается. Его родитель окажется приёмным, умрёт в момент передачи сообщения об этой своей особенности. Полный надежд, персонаж выбрасывается Нарежным за стены учебного учреждения без каких-либо надежд на карьерный рост, ежели таковой предусматривался.

Осталось задействовать умение фантазировать, пуская главного героя в приключения. Где он только не побывает, чего только не сумеет осуществить. Задача ставилась единственная — возвысить бурсака, чем бы он не занимался. Герой может любить и создавать условия для женитьбы, а мог оказывать услуги королю, не подозревая, к каким последствиям всё это приведёт. Вектор его развития неизбежно направлен в сторону Польши, посему счастье ему искать среди панов, злотых и евреев, над чем ему предстоит утверждать свою волю.

Нарежный находит для повествования лишние элементы. Читателю ясно — автор взялся рассказать увлекательную историю. Только вместо правдивого изложения действительности, Василий пошёл по тому же пути, по которому шли авторы романтического толка, опиравшиеся на прошлое сугубо из возможности наполнить его вероятными событиями, на самом деле никогда не происходившими и не имевшими шанса быть случившимися.

Кому хочется, тот спокойно перескажет происходящие с главным героем события. Ничего в том нет страшного, поскольку приключения подобного рода быстро забываются. Не дано персонажам из плутовских романов остаться в памяти, если они не представляют из себя нечто необычное. Персонажи Нарежного проходят безлико и навсегда стираются из воспоминаний, будто они никогда не были наполнены жизнью: дышали, пока дыхание в них поддерживалось.

Пока не приходится удивляться, почему Нарежный так спешно оказался забыт потомками. Не цензура тому виной, запретившая публиковать большую часть «Российского Жилблаза». Василию не хватило времени для раскрытия таланта. «Бурсак» подвинул его к цели, но жить писателю оставалось излишне мало, чтобы противопоставить желание писать необходимости прекратить существование. Не став мастером плутовского романа, Нережный попробует себя в других литературных жанрах, несколько раз отметившись самобытными и интересными работами. Других добрых слов найти не получается. И не станем их искать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Ослы Апулея никогда не переведутся среди героев литературных произведений. Приняв на себя роль сирых и убогих, действующие лица отправляются на социальное дно, откуда читателю показывается текущая на тот момент обыденность. Василий Нарежный за основу для первого крупного произведения взял плутовской роман Рене Лесанжа «История Жиль Бласа из Сантильяны», пользовавшийся популярностью в Европе. Он также был вдохновлён благодаря удачной адаптации этого романа под реалии других стран, к числу коих решил причислить и Россию. Современный читатель так и не узнал, чем закончились похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова, ставшего рассказчиком и главным героем произведения «Российский Жилблаз», в силу происков масонов, настоявших на изъятии труда Нарежного из продажи с запретом на публикацию продолжения.

А что такого особенного показал читателю Нарежный? Незадолго до него Радищев писал примерно о том же, но без сарказма. Даже больше — Радищев описал наглядное, заметное без напоминаний. Нарежный смотрел глубже, чему не всякий оказывался способен поверить. Например, принять желание дворянина развлечься с крестьянкой понятно, но возможность купить близость с дворянкой, как с дворовой прислугой, совсем не укладывается в голове. Царство разврата поражает воображение — добиться близости человека из высшего света оказывалось проще, нежели из низшего, поскольку крестьяне чурались поддерживать моральную деградацию господ.

Главный герой произведения Нарежного не отличался от людей своего круга. Жил он безбедно, удовлетворял прихоти и не думал, что от него может сбежать жена, а сына украдут. Затем перед читателем князь превращается в оборванца, вынужденного бегать по губерниям от судебных приставов, занимаясь различной деятельностью, лишь бы не умереть с голоду. Он много кем побывает, на него не раз прольют помои, пока не сумеет восстановиться в правах. Собственно, ослы Апулея обязаны принимать образ достойного общества человека, какие бы их не коснулись напасти.

Что Древний Рим, что Россия Александра I — суть едина: на дорогах правят разбойники, их образы разбойничают в судах, личность человека ничего не значит. Доказать право на что-то — не представляется возможным. Разденут донага путём беззакония и согласно букве закона. Княжеского ты рода или нет — никто не разбирается. Требуется одно — набить собственный карман. И в случае правоты будь добр оплатить оказанные услуги, хоть ты трижды гол, будучи перед этим обкраденным, из-за чего и затевал тяжбу против обидчиков.

Как и исходный Жиль Блас, Гаврила Симонович Чистяков должен долгие годы претерпевать неприятности, дабы обрести долгожданное счастье. Не будем искать сходства между произведениями Лесанжа и Нарежного, так как лучше опираться на «Золотого осла» Апулея, откуда, вероятнее всего, и черпалось основное вдохновение. Российская вариация мифа об Амуре и Психее тому в подтверждение, только вместо девушки тайну предстоит узнать главному герою, продолжительное время пробывшего в роли утешителя желаний незнакомки, сокрытой мраком ночи от его любопытства.

Запрещать книгу всё-таки не требовалось. Задор Нарежного вскоре пропадает. Обозначив самое интригующее, в дальнейшем Василий уже не был таким же поражающим воображение сочинителем. Может быть и так, что силу своего воображения он раскрыл через эротические эпизоды и сцены унижения человеческого достоинства. После к читателю приходит утомление от внимания бегству главного героя.

Ныне имя Василия Нарежного редко вспоминается. Единственная его положительная характеристика — предшественник Гоголя. «Российский Жилблаз» не приближает к пониманию, почему именно так. Более столь крупных работ Василий не писал, сконцентрировавшись на повестях и рассказах. Именно из них это и предстоит узнать.

Автор: Константин Трунин

» Read more