trounin.ru

К литературному творчеству Екатерина относилась снисходительно. Сочиняла она скорее для увеселения, испытывая для того возникающее у неё желание. Ей требовалось находить поддержку в глазах просветителей Европы, которым впоследствии она будет отправлять свои труды, обычно получая в ответ положительные отклики. Забегая вперёд, можно сказать, не всё её творчество известно, оставаясь разрозненным. Пусть и сочиняла Екатерина преимущественно на русском языке, среди её работ имеются произведения написанные по-французски. Дабы сразу настроиться, нужно согласиться с суждением касательно отношения к литературным изысканиям, гласящим, что писать допустимо любую ерунду, выдавая её за были и небыли. В конечном счёте не имеет существенного значения, о чём человек фантазирует на досуге, лишь бы то не задевало чьих-то чувств.

Собственно, «Были и небыли» вышли из-под пера Екатерины не совсем, чтобы волнующими воображение. Наоборот, это её раннее художественное творчество. Потому и относиться к нему нужно снисходительно. Хоть уже и имелись прекрасно написанные сказки про царевичей Февея и Хлора. Не станем поддаваться эмоциям. Особенно понимая, как мало ценятся подобные изыскания читателями, совершенно ничего не знающими об умении Екатерины сочинять истории. Сей просвещённый монарх предстаёт благодаря иным качествам, отчего-то оценёнными выше. Оставим без внимания и труд «Тайна противонелепого общества».

Остановимся на записках. Екатериной была составлена ежедневная записка «Общества незнающих». Царица хотела бороться с необязательностью. По её мнению, человек должен исполнять поручаемые ему обязанности, от них не отлынивая. Ежели вместо этого он объявляет себя больным, но не болея, или посещает театр или иным образом увеселяется, то ему полагается стать членом общества незнающих, награждённым чином ленивого. Екатерина определённо шутила, но подданные должны были понять, к чему царица клонила.

Так называемые «Записки первой части» — набор любопытных сведений о мире. Начиная с того, что в город Кяхта приехал китаец и стал сообщать разное. Так стало известно, что в Нанкине есть обитая фарфором башня о девяти ярусах, увешенная колокольчиками, чей звон далеко слышен в ветреную погоду. А также: в Китае почитают родителей, а в Сиаме — белого слона, в Африке знатные люди сидят в кувшинах с водой по горло, тем спасаясь от жары. Сообщают записки о торговле России с Персией через Каспий (прежде Хвалынским морем прозываемый), что грузины — самый красивый из кавказских народов, живут они там, где горы усыпаны снегом, но у подножия растут апельсины и виноград. Татары в кибитках живут, и никогда не соглашаются проводить время в обустроенных на европейский лад домах. Четырнадцатая заметка сообщает про легенду о царе, его сыновьях и пучке стрел, побуждая детей жить в дружбе, иначе их легко будет сломать.

С пятнадцатой и по девяностую заметку Екатерина сказывает различные факты о России и Европе. Вроде таких: Владимир Великий принял крещение в городе Корсун, он разделил Русь между двенадцатью сыновьями, после чего в стране начались раздоры. И так далее: про Херсон, Киев, поляков, Архангельск и вплоть до Камчатки. Про Курилы Екатерина сказала: они частью принадлежат России, а частью — Китаю. Но самое примечательное наблюдение про грибы на Шпицбергене, якобы они там выше деревьев! И это действительно так, просто там деревья выше земли не поднимаются.

Остаётся упомянуть «Записку о разделении лесоводства в России». Екатерина, выслушав Палласа, решила необходимым разделить Империю, касательно лесов, на северную, среднюю и южную, сообразно разнообразию растительности, учитывая множественные факторы, имеющие существенные отличия. Разумеется, не из простых побуждений такая мысль высказывалась. Разделяя, следует проявлять заботу, обогащая Империю лесами, проявляя наиболее рациональный подход. А коли так, значит нужно задуматься над улучшениями дальше. Например, разделить землю на первой, второй и третьей статьи, исходя из её качества. Землю худшего качества на пригодную к земледелию и непригодную, которую в свою очередь на совсем непригодную и на ту, которую можно удобрить и сделать пригодной. Екатерина не останавливалась, продолжая развивать мысль до разделения воды, рыб и зверей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Среди русских летописей принято выделять «Независимый летописный свод», датируя его восьмидесятыми годами XV века. Вёлся он с 1417 по 1485 год, должный вместить важные события того времени. Начало ему положено солнечным затмением, омрачившим землю наступлением темноты. Согласно прежде бытовавших представлений — такое событие случается к несчастью. Для Руси солнце закатилось несколько веков назад, и до сих пор не думало обозначить своего присутствия. Временное торжество Куликовской битвы через два года обернулось походом Тохтамыша, без жалости уничтожавшего города, в том числе и Москву. В начале XV века русские князья вновь набрали силу, вольные сами нападать на татар. Имеются свидетельства, согласно которым хан Махмет думал откупиться, но русские всё же пошли на него войной. Вот потому-то и исчезло солнце с неба, так как вместо мира князья пожали очередное поражение.

«Независимый летописный свод» — не летопись, это скорее историческое свидетельство. Его составитель брал известные ему события, истолковывая их заново. Сомнительно, чтобы записи создавались в соответствующий им год. Скорее всего это поздняя работа, восстановленная или переписанная, но с включением дополнительных свидетельств, вроде чудес, случавшихся по воле отцов церкви и деяний прочих чудотворцев. Описание религиозных свидетельств занимает основную часть свода.

Упоминается в летописи падение Царьграда. Город покорился не по слабости жителей, а из-за предательства. Неприступные стены имели одно место, которое больше других подвержено возможности оказаться проломленным. Туда-то и устремили турки свои орудия. Судьба предателя — назидание всякому, ибо стоило городу пасть, как тут же правитель агарян велел того сварить в котле, ибо предав однажды, он когда-нибудь предаст снова.

Другой примечательный случай — намерение новгородцев убить московского Великого князя. Полные решимости, они видели в том решение проблем. Остановить их смог только архиепископ Иона, знавший о бесполезности человеческой агрессии. Любое вмешательство в естественный ход вещей грозит болезненными последствиями. Пусть Великий князь совершает обдуманные или спонтанные поступки, за то он получит сполна, либо такая судьба ожидает его потомство, обязанное разрешать созданные для них затруднения.

Есть в «Независимом летописном своде» упоминание заметок Афанасия Никитина. Составитель имел чёткое о них представление. И скорее всего был знаком, может быть даже с первоисточником. Вероятно и то, что текст «Хождения за три моря» приводился полностью. Понять то не представляется возможным, покуда не получится ознакомиться с ним самостоятельно. Чаще всего вниманию он доступен благодаря трудам учёных, своеобразно составивших библиотеку литературных памятников Древней Руси, включив в неё различные произведения, некоторые разбив на части и представив в качестве самостоятельных исторических документов. Среди таковых оказался и «Независимый летописный свод», содержащий излишнее количество пропусков, делающих его слишком сухим и совершенно не приспособленным для чтения.

Окончание летописи знаменуется подготовкой Ивана Великого к походу на Казань, дабы сломить сопротивление территорий, над которым давно утрачен контроль. О том походе известно из других источников. На «Независимый летописный свод» нельзя рассчитывать — более должного он не сообщит. Свод и обрывается гораздо раньше, нежели тому следовало быть. Сбросившая путы ига, Русь обретала новый интерес в глазах современников. Из жизни исчезла главная угроза существованию, всегда бывшая предметом основных волнений. Уже не мог встать у границ непобедимый враг, чьи орды безжалостно сметут преграды на пути, уничтожив каждого встреченного. Теперь Московскому княжеству предстояло решать, кому позволять заходить за черту дозволенного. На осознании этого свод восьмидесятых годов XV века заканчивается.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Кого с детства любил Аксаков, так это Державина, высоко ценя за поэтическое мастерство. Он не скрывает — знал все стихотворения Гавриила Романовича наизусть. И когда представилась возможность личной встречи, то стало большим потрясением для него самого, но и для Державина то событие оказалось довольно важным, практически роковым. Умелый декламатор, Сергей проникал в душу поэта, завораживая умением проникновенного чтения текста, в том числе и зачитывая с листа. Аксаков не скрывает доступного ему дара, не считая нужным молчать, особенно памятуя о настигшей Гавриила Романовича болезни, связанной лишь с посещениями непосредственно Сергея, чьё декламаторство сводило людей с ума. Потому, как бы Сергей не хотел продолжать видеться с Державиным, на нецелесообразности того настаивали близкие поэту люди.

О знакомстве с Гавриилом Романовичем Аксаков написал в 1852 году. Опубликовать воспоминания сразу не удалось. То получилось осуществить спустя годы, когда читатель успел ознакомиться с его автобиографическими произведениями. Тогда-то и стало интересно, чем жил Багров-внук после, с кем встречался, как к нему относились, как сложилась его личная жизнь. Теперь публикация подобных трудов не вызывала отторжения. Наоборот, придавала всплеск интереса при переиздании прежде вышедших книг.

Чем же Державину был близок Аксаков? Не одно умение произносить красиво художественные тексты он должен был в нём ценить. Сергей потому и поясняет. Гавриил Романович чувствовал сходство. Хотя бы в силу похожего прошлого. Державин учился там же, где Аксаков, между имениями их отцов насчитывалось всего лишь порядка ста вёрст. А знал бы стареющий поэт о будущих достижениях Сергея в литературе, так и вовсе нашёл бы необходимость продолжать держаться за жизнь, дабы увидеть красоту прозаического слога. Возвышая себя и Державина, Аксаков создавал должное впечатление у читателя. Других свидетельств о встречах сих литераторов нет, поэтому остаётся доверяться доступному для внимания тексту.

Говорить о природе и о поэтах одинаково трудно. Не передашь созерцание увиденного скупыми словами, требуется наполнить строки эмоциональностью. Державин получил порцию заслуженных восторгов, ибо великий человек встретился с таким же великим человеком, иначе читатель и не подумает. Ежели всё было настолько восхитительно — остаётся порадоваться за нашедших друг друга людей, одинаково ценивших доступное им искусство создавать художественные произведения. Будь Сергей в возрасте в те дни, и ему пришлось бы трудно. И у него могло щемить в груди. Прекрасное очень сильно сказывается на здоровье, когда к нему испытываешь чрезмерное восхищение.

Среди воспоминаний Аксакова есть немного слов о Дмитрии Борисовиче Мертваго. Вернее, практически ничего нет. Сергею был сообщён интерес со стороны Владимира Безобразова, пожелавшего видеть статью за авторством Сергея на страницах «Русского вестника». Аксакову осталось написать ответное письмо, где он в сжатой форме поведал о некоторых обстоятельствах, позволивших ему поучаствовать в нескольких моментах жизни Мертваго. Особой конкретики он не сообщил, более сказав, что встречался с ним тогда-то и тогда-то, а чаще того не получалось. Впрочем, Сергею Дмитрий Борисович приходился крёстным отцом, исходя из чего общество серьёзно могло интересоваться именно его мнением.

Как видно, последние годы жизни Аксакова оказались насыщенными на литературное творчество. Им действительно заинтересовались. И как всегда — признание приходит тогда, когда оно не требуется. Пожинать славу требуется в молодом возрасте, ибо ближе к смертному одру то перестаёт иметь значение, и непременно становится важнейшей причиной наступления скорой смерти. Как некогда волновалось сердце Державина при встречах с Аксаковым, так теперь сердце самого Аксакова усиленно билось от внимания уже к нему.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда о Шишкове отзывались негативно, Аксаков находил с ним сходство во взглядах. Их объединяла нелюбовь к Карамзину, чьи рассказы Сергей совершенно не ценил. За это он всегда подвергался нападкам. Так относиться к замечательному творчеству, значит прослыть далёким от понимания прекрасного человеком. Долгие годы Аксаков жил именно с таким ощущением неприятия достойного восхищения результата не ставшей ему понятной литературной деятельности. Тем более приятно разделить ощущения неприятия со знакомым тебе с юных лет. Не вспомнить о Шишкове Сергей не мог, тем более в связи с набирающим популярность славянофильством, у истоков которого стоял в том числе и Александр Семёнович.

Что есть славянофильство? Это любовь ко всему славянскому или же всему русскому? О том Шишков не задумывался. Ему, воспитанному в духе тяготевшего к галломании общества, не желалось продолжать видеть засилье французского языка в родной для него культуре. Он стремился отказаться от использования заимствований в русской речи, к чему побуждал других. Это ли не то самое соперничество с Карамзиным, ценителем европейского быта? Но русская речь — явление особенное, никак не влияющее на жизнь. Потому как Аксаков отметил непонятное ему в Шишкове, так как по нему нельзя было заметить славянофила: женат он был на лютеранке, у него дома все говорили исключительно по-французски.

Сергей сам себе отвечает. Славянофильство зарождалось не в качестве инструмента для пробуждения в русском человеке самоуважения. Требовалось отстаивать имеющееся, не привнося новизны. Вот и всё, о чём следует думать, ни в коем случае не сравнивая мировоззрение Шишкова с мыслями последующих поколений, ставших на путь отчаянных мер. В том для него не было необходимости. Когда он общался с собственными крепостными, то видел в них проявление истинных черт русского народа. С ним говорили таким языком, будто он вернулся во времена Древней Руси. Да и не мог русский мужик перенимать иностранное, редко ему доступное. Если о чём и говорить, то о вкусах высшего света. А вкус высшего света, как известно, редко позволяет оценивать его со стороны благоразумия.

О литературной войне Аксаков старался не рассказывать. Всё, что говорит человек, ничем не является, пока его не начинают поддерживать или ему противоречить. Всякая беседа опасна, поскольку вне воли порождает симпатии или противоречия. Порою вне желания человек начинает опровергать свои же представления о действительности, не умея остановиться, в итоге понимаемый далеко не так, как он склонен думать обычно. И был ли смысл в литературной войне? Какой исторический отрезок не возьми, все постоянно спорят, неизменно разделяясь на сторонников сохранения самобытности и их противников, считающих обязательным интеграцию в культурные ценности других стран. Не сегодня это началось, значит не завтра оно и закончится. Лучше не обращать внимания, беря пример с Сергея. Ежели не нравился ему Карамзин, то таково его личное мнение, которого он не скрывал, получая множественные насмешки и упрёки.

Шишков поступал сходным образом. Придерживаясь определённых взглядов, он допускал исключения. Спорить со сложившимся укладом не было нужды, тем более делать это мгновенно, разрушая устоявшееся. Революции обществу не нужды. Зачем литературную войну превращать в бойню с человеческими жертвами? Он имел мнение, которое разовьют его последователи. Ему остаётся дожить свой век и спокойно уйти. Только разве бывает так, чтобы тобой задуманное не пошло иным путём? Так произошло и со славянофильством.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Масоны, какими их себе не представлять, объединены общей идеей, тогда как всё прочее, на что они стараются опираться, не подлежит критике. И Аксаков то наглядно доказал. Ему довелось общаться в мартинистами, старательно обходя острые углы. Сергей никак не мог согласиться принять на веру сомнительное, лишённое убедительности. Разве могут скрываться тайны бытия за размытыми фразами? Достаточно понять, что мистического не существует, после этого большая часть человеческих убеждений исчезнет. Причём под мистикой следует считать абсолютно всё, противоречащее доступным человеку материям. Пора преодолеть пережитки пещерного этапа развития, устремившись к поддержанию естественного. А если и говорить о масонах, тогда не следует забывать об Аксакове. Пусть ему довелось встречаться не с лучшими из представителей масонства, но именно таковыми, какими они в большей своей массе являются.

Будучи молодым, Сергей встречался с Рубановскими. Как бы он к ним не относился, по достоинству оценивал их дом, некогда принадлежавший Ломоносову. Аксаков всё в нем ценил, вплоть до чернильных пятен на столе. Величайший учёный оставил по себе столь важное наследие, достойное всяческого почитания. И, как знать, те пятна на столе могли пролиться в ходе записывания мыслей на бумагу. Сами Рубановские не ценили дома и его обстановки. Для них имя Ломоносова ничего не значило. Куда приятнее знакомиться с миром таинственности, который можно раскрыть благодаря переводным книгам. Это ли не пример того, как невежество стремится преобладать над истинным познанием Вселенной? Сергею приходилось мириться, посещая храм науки, оказавшийся в руках далёких от всего научного людей.

Не имея возможности доказать надуманность взглядов мартинистов, Аксаков пошёл на эксперимент. Он самостоятельно сочинил чепуху, придав ей сходный вид с трудами масонов. Когда он зачитывал её мартинистам, те едва ли не впадали в экстаз, готовые благодарить судьбу за представившийся шанс прикоснуться к столь необходимым для познания знаниям. Не стоит думать, будто Сергей открыто посмеялся им в глаза, рассказав об обмане. Отнюдь, Сергей благоразумно предпочёл умолчать, опасаясь стать жертвой оскорблённых чувств. Нет ничего лучше, нежели собственное убеждение! Переубеждать других — дело неблагодарное и практически всегда бесполезное.

Как же указать мартинистам на их заблуждения? Аксаков брал их же книги, тщательно анализируя. Получалось, если слова в предложениях расставить иначе, получаешь вполне обыденную речь, лишённую налёта мистического откровения. Мартинисты в том убеждались, но не имели желания отказываться от считаемого ими важным. Всякое всегда трактуется в угодном человеку виде, так зачем отрицать доступные масонам предпочтения? Важнее видеть в них общество, чьи интересы стоят выше создаваемого ими антуража. Как раз этого Сергей понять и не мог, либо имел дело с людьми, далёкими от истинных замыслов масонства, необходимых сугубо для придания сему движению массовости, где слепо действующий служитель сможет принести требуемую от него помощь.

Оставив воспоминания о мартинистах на самый последний момент, когда опасаться более нечего, Аксаков посчитал необходимым заполнить пробелы в прошлом. Сообщать подобные сведения было в прежней мере опасно. Но то следовало сделать обязательно. Негоже человеку принимать за истину надуманное, пренебрегая существенными надобностями. Любые измышления, где требуется просто верить, изначально направлены на приобщение к некоему делу многоликой массы, за счёт чего гарантируется продолжение существования созданной организации. О чём бы не шла речь, нужно иметь голову на плечах, способную соотносить действительное с мнимым, не ставя мнимое выше действительного.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пастораль — особого рода литература, имеющая горячих сторонников, но не меньше и тех, кто прохладно относится к подобным творческим изысканиям. Описывать природу — удел способных подмечать мельчайшие детали, не менее умело придавая им вид текста. Понимать такой текст — такой же удел, только теперь уже способных воспроизвести в воображении представленные писателем картины. Касательно критики таких произведений и вовсе нет никаких критериев, кроме одобрения или порицания, что, снова опять же, зависит непосредственно от лиричного настроя критика. Если читатель не относится к ценителям, то творчество Аксакова ему явно не придётся по душе. А если ценит, тогда обязательно следует ознакомиться с трудами человека, чей литературный путь начался с ярко описанного оренбургского бурана и закончился очерком морозного зимнего дня.

В далёком 1834 году Аксаков не представлял, куда он направит свой талант. Он отмечался за умение декламатора, но всегда стремился к отражению присущих ему внутренних переживаний. Цензора из него не получилось, он пропускал сомнительного содержания публикации, вследствие чего встал вопрос о поиске другого призвания. А что вызывает меньше всего нареканий, где невозможно найти причин для взаимного недопонимания? Разумеется, описание природы ставит писателя вне ограничений и рамок. Доступно двигаться в любых направлениях, особенно учитывая тяжесть понимания таковой литературы. Никто с серьёзным лицом не станет взирать прелестям сельской местности, не видя в том ничего противного действующей власти.

И вот анонимно опубликован «Буран». И вот последовал ласковый приём. Талант воспевателя красот природы настолько прикипел к Сергею, что всякое игнорирование пасторальных сцен в дальнейшем ставилось ему в упрёк. Его прямо станут обвинять в скудости текста, не найдя в описании зимней стужи или снегопада ожидаемых ярких красок. Это побуждало Аксакова возвращать их внимание к некогда написанному «Бурану». Зачем переливать из пустого в порожнее, когда однажды сказанного должно быть достаточно? Поэтому пришлось снова вспоминать и представлять вниманию читательской публики.

Самую последнюю точку в художественном творчестве Аксакова стоит поставить, упомянув «Очерк зимнего дня». По страницах разливается стужа, холодок пробегает по пальцам. Ртуть давно замёрзла в термометре. Снег за окном тонким слоем покрывает землю. Пора брать ружьё и идти на охоту. Как приятно слышать скрип сапогов. Как тягостно осознавать ранний приход морозов. Хлеб не убран с полей, скоту не хватит корма до весны. Выстрелом прервана задумчивость тетерева, упавшего вдали, тем пробудив к жизни окружавших его птиц. Сергей вспоминал о том, пока холод пробирал его самого. А после он записал о событиях того зимнего дня.

Стала ли читателю ближе пастораль? Восхищается ли он картинами природы? Ему нравится взирать на полотна художников, отмечать подмеченные за него особенности окружающей действительности? Наглядное оценить не трудно, когда всё представлено и не пробуждает ничего сверх доступного взору. Пожалуй, Аксакову следовало стать художником. Но картина — это увидел, запечатлел в памяти и забыл. Художественный текст — иное! Всегда можно вернуться и ознакомиться заново, дабы отметить упущенные детали. Воображению доступно не одно полотно, ведь не существует ограничений, способных прямо утверждать, будто писателем показано всё или нечто специально упущено. Есть многое, чего не воссоздать художникам, оставляющих зрителя в состоянии отстранённости. Аксаков должен был то понимать, фиксируя на бумаге картины жизни.

«Буран» и «Очерк зимнего дня» — малое из его наследия. Кто не может познать большего, пусть ограничится хотя бы этим.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Почему во всём, чего бы не касалась рука Аксакова, современный ему читатель стремился находить соответствие с действительностью? Литературная критика придерживалась тех же позиций, словно самобытность в историях Сергея напрочь отсутствовала. Взявшись писать про Наташу, понимая, насколько много похожести на знакомых ему лиц, совсем затравленный Аксаков предпочёл остановиться и не продолжать развивать повествование. Ему, кому на склоне лет пришла пора принимать заслуженный почёт, не желалось оказаться в числе презираемых. Ведь люди не понимают писательских замыслов, часто далёких от обыденности. Пусть в центре повествования рассказа «Наташа» имелась реальная история, то разве это к чему-то побуждает? Отнюдь, редкий писатель создаёт текст, при этом ни на что не опираясь. Так и Сергею требовались истории, поскольку именно на их основе он создавал собственные.

Повествование рассказывает о молодой девушке, должной вскоре выйти замуж. Как поступить, чтобы не опечалить родителей? Они желают дочери счастья, но и о собственной участи в её дальнейшей жизни не забывают Есть два жениха со своими положительными и отрицательными моментами. Один из них — богатый промышленник, способный содержать многочисленное семейство, но он живёт далеко и уже утратил близких родственников. Другой — не совсем богат, живёт с родителями, причём не так далеко. Кого выбрать? Отдать дочь живущему вдали, едва ли не утратив с нею связь? Или остановиться на доли поскромнее, зато не терять родственных связей? Как бы не хотелось, выбор останется за Наташей.

Аксаков видимо действительно опирался на произошедший в действительности случай. Сама постановка проблемы не разрешается требуемым для неё способом. Писатели в таком случае используют достаточное количество приёмов, чтобы пробуждать в действующих лицах различные эмоции. Позволь разыграться фантазии, как порядочность схлестнётся в сражении с бесчестностью, принципы окажутся в шатком положении перед чувственностью. Боль, страдания, либо осознание приятных перспектив и радость до гробовой доски. Но как раз об этом Сергей ничего и не написал. Хотя, продолжи он работать над рассказом, то мог получиться примечательный роман, способный скрасить русскую классическую литературу.

Обыденность поставлена во главу описываемого. Наташа совершает типичные для молодой девушки поступки. Она особо не выбирает, сразу решая, кому быть героем в её жизни. Для неё важное значение имеет первое впечатление, естественно оказывающееся обманчивым. Так и хочется спросить Аксакова: насколько он желал в дальнейшем всё повернуть с ног на голову? Сразу данное счастье просто обязано обратиться во прах, ибо это всё-таки художественная литература. С этим-то, скорее всего, и возникла проблема. Могло потребоваться вносить правки в имевшее место, чем порочить честь представленных вниманию людей. Остаётся предполагать, что исчерпав доступное, Сергей остановился и более к данному рассказу не возвращался.

Самое главное в каждой истории о любви — необходимость показать продолжение отношений. Постоянно приходится наблюдать за эмоциями действующих лиц, живущими и страдающими во имя светлого чувства, тогда как через год, а в лучшем случае — через три года, всё успокаивается и заставляет прежних героев чувствовать опустошённость, без особого удовольствия вспоминающих некогда ими совершённые поступки. Определённо, Аксакову следовало продолжать рассказывать, ведь он бы обязательно к такому развитию событий подвёл читателя. Теперь приходится внимать имеющемуся, домысливая остальное самостоятельно.

Против сделанного не возразишь. Выбрав, должен продолжать намеченный курс. Пропадёт желание? Брось всё и беги, но готовься к ответной реакции. Жизнь будет сломана при любом из доступных свершению вариантов.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Аксаков не был страстным собирателем бабочек. Просто однажды, когда делать было нечего, а между учебным процессом случился перерыв, он с однокашниками поддался увлечению поиска и создания коллекций из пойманных ими бабочек. Дело то не настолько считалось им важным, что написанные про это воспоминания он не публиковал, оставив то на усмотрение наследников. Так всё и обстояло. Прежде Сергей не оговаривался, будто ловил бабочек, чему он всегда предпочитал ружейную охоту, ужение рыбы и собирание грибов. Но ежели из-под его пера вышла работа о некогда с ним случившемся, значит нельзя такому оказаться без внимания.

Особых знаний у Аксакова не было. Как правильно ловить? Главное, не повредить крылья. Как оформить на лист? Наиболее лучшим из доступных фантазии способом. Бабочка должна лечь красиво и радовать глаз. Научить сему увлечению никто не мог. Каждый из описываемых в воспоминаниях делал то согласно собственному разумению. Сергей даже не скрывает, что допускал множество ошибок. Он мог принять за редкий вид бабочку, в действительности широко распространённую. Потому он вскоре с радостью осознавал, насколько бесполезно печалиться, ежели сам сумеет добыть похожий экземпляр.

Друзья Аксакова не останавливались на бабочках. Они собирали абсолютно всех встречаемых ими насекомых. Тут стоит говорить сугубо о соревновательном духе, стремлении показать себя с лучшей стороны, всеми доступными способами превзойти товарищей. Сергей не поддерживал их устремления, не считая нужным нисходить до маниакального преследования всего, что на свою беду обладает способностью передвигаться по земле, воздуху, либо воде. Может о том он просто предпочёл не распространяться. Хватит воспоминаний об определённом, тем более учитывая специфичность увлечения.

Аксаков пытался полностью понять, как устроена бабочка, каким образом гусеница через куколку принимает форму взрослой особи. И опять он честно признаётся в неспособности понять закономерности. Готовый к получению определённой бабочки, он становился свидетелем рождения другой, а то ему представало некое насекомое, никак не похожее на бабочку. В природе достаточно интересного, должного быть познанным. Сергею вовремя сказали, каким образом паразиты проникают в куколки, отчего личинки пожирают её изнутри, после чего они и нарождались на свет, чем безумно огорчали Аксакова.

Одним словом, хватало особенностей, захватывающих внимание читателя, ежели он склонен к проявлению подобной же страсти по собиранию бабочек. Ему окажется полезным чужой опыт, где описываются самые частые ошибки. Вполне допустимо поверить, что Сергей мог совершенствоваться в увлечении, став умелым собирателем коллекций, может не только бабочек, но вообще всего живого. Да не стремился он к тому. Поэтому, стоило учебному процессу возобновиться, он отставил собранных бабочек в сторону, более никогда не думая их ловить. Думается, читателя Сергей не обманул. Ему должно было хватать других увлечений, к которым он привык с детства, к которым пронёс пристрастие через всю жизнь.

Так получилось, что о себе Аксаков стал писать достаточно поздно, будучи уже зрелым человеком, познавшим достаточно, чтобы не скрывать, к кому и как он относился. Пусть его критиковали, выдвигали обвинения и укоряли за недопустимость излишне откровенных суждений, Сергей частично согласился, всё же понимая — возразить ему практически некому. Он — свидетель былого, важного быть сохранённым. Каким бы жестоким оно не казалось — нет причин скрывать происходившее. Как знать, всё ли о себе самом Сергей рассказал правдиво. В откровенности ему не откажешь. Так или иначе, жизнь его подходила к концу.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Есть ли смысл выражать мнение? Смысла нет. Сказанное сегодня, завтра для тебя не будет представлять ценности. А сказанное завтра, станет противоречием ранее выраженной точки зрения. Будучи молодым, человек видит мир иначе, нежели смотрит на прожитое годами убелённого сединами старика. И нет в этом ничего противоестественного. Это обыденное понимание действительности. Говоря проще, всё познаётся в сравнении. Покуда молодому человеку мнится одно, достаточно мельчайшего изменения в понимании усвоенного, как всё переменяется едва ли не на противоположное. Понимал ли это Андрей Битов, начиная работать над романом «Улетающий Монахов»? Он — двадцатилетний — пытался познать материи, довольно тонкие, чтобы о них размышлять. Понадобились долгие годы, прежде чем написанные им повести обрели законченный вид произведения-пунктира, вместившего чувства человека, прошедшего жизнь от пылкой первой влюблённости до осознания бренности бытия.

Нельзя спешить. Пусть время само даёт ответы на вопросы. Но как быть, если имеющее значение сейчас, грозит удалиться и оказаться навсегда утраченным? Только кажется, будто нужно поддаться чувствам, согласившись принять кажущееся важным именно в представленный для того момент. Не получится отсрочить, ибо не будет покоя голове, сжигаемой мыслями от необходимости предпринимать действия. Вот тут-то и следует остудить пыл, позволив всему идти своим чередом. Так ли важно совершить кажущееся необходимым? Будущее покажет, насколько ошибочными были те мысли. Потому человек не раз оглядывается назад, горько сожалея о сделанном. А ведь позволь он себе отстраниться, он бы если и жалел, то только о том, что тогда не попытался совершить задуманное. И как итог, боль от сделанного или не сделанного всё равно продолжит волновать до последнего.

У Битова читатель видит главного героя, изначально влюблённого в девушку на пять лет старше его. Он — скромный парень, стыдящийся отношений — пытается заявить о себе, завоевать любовь и жить в неге. Таковое ему мнится, поскольку иного он себе представить не может. Ведь и сравнивать ему не с чем. Будь у него любимая девушка раньше, теперь бы он не вёл себя настолько робко. Нет, он решительно бы разрушал возводимые против его мнительности преграды. Не остановить его пыл родителям, и девушке не устоять перед напором жаждущего обладания ею самца. Всё это так, но он молод и не понимает, зачем ему вообще потребовалось любить. Организм желал: чего он никак не мог понять. Против первой любви ничего не сделаешь, особенно той, которая не являлась бесплотными мечтаниями об отношениях, а протекала во взаимном диалоге, где один наставил на необходимости быть рядом, а другой — уже познавший жизнь — предпочитал держаться на расстоянии.

Дав читателю представление о главном герое произведения, Битов поведёт его дальше. Первая любовь растворится, будто её не было. Жизнь окажется поглощённой рутинными обязательствами. Главный герой женится на одной, потом разведётся, будет искать похожих женщин, обязательно их находя. Достаточно пожелать принять желаемое за действительное, как действительность преображается, позволяя в отдалённой схожести видеть явное сходство. С такими иллюзиями и будет жить представленный вниманию читателя человек, покуда не придёт к нему весть — тех, кого он некогда любил, более нет среди живых. Так для чего страдала душа, из каких побуждений изнывало тело? Теперь станет ещё больнее, так как когда-то требовалось всего лишь проявить хладнокровие.

Сам Битов в завершении говорит, отражая судьбу произведения «Улетающий Монахов», всеми одобряемого, но никем не публикуемого. Ярчайшей характеристикой стало рассуждение, будто им написан роман, на всём протяжении которого двое ищут момент, когда им удастся переспать. Тут допустимо ответить в духе высказанного: каков у человека жизненный опыт, такова его реакция на литературные произведения.

Автор: Константин Трунин

» Read more