trounin.ru

Как-то Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина спросили о книге, которую он читает в данный момент. Путин долго пытался уйти от ответа на вопрос, чтобы не делать лишней рекламы и не выдать случайным образом своих пристрастий. Настойчивый взгляд собравшихся людей, искренняя заинтересованность в ответе первого лица государства и общее давление, всё-таки вынудили Владимира Владимировича ответить. Он сказал, что читает цикл лекций курса русской истории Василия Осиповича Ключевского, чем создал у людей впечатление человека, заинтересованного не только управляемым государством, но и тем народом, что его в большинстве своём населяет.

Чем примечательна история от Ключевского? Автор не концентрируется на быте и нравах, он строго касается только политики и экономики: сути всех вещей, их первоосновы. Трудно сказать, насколько подход к истории Ключевского оправдан. Он оперирует множеством источников и самостоятельно делает на их основании свои собственные выводы. По тем же источникам, каждый сам сможет вынести как такое же мнение, так и мнение диаметрально противоположное. Примерно на тех же принципах позже работал Лев Гумилёв — исследователь жизни степи и кочевых народов. Однако, все мы прекрасно знаем, что Гумилёва никто и никогда всерьёз из маститых учёных воспринимать не хотел. Степь не оставляла следов после себя. Гумилёв оперировал множеством сомнительных источников и делал свои далеко идущие выводы, с которыми можно было либо согласиться, либо отказаться от их понимания. Ключевский и Гумилёв старались писать доходчивым для читателя языком — за это им большое спасибо. История рассудила так, что Ключевского уважают в России, а Гумилёва стараются не упоминать. Великороссам, впрочем, неважен Гумилёв, его ценят те государства, чей быт вышел из степных традиций.

В первом томе Курса русской истории Ключевский, разумеется, концентрирует внимание на понимании истории, особенно на понимании важности местной истории, причём, порой, без участия и влияния на неё истории всеобщей; автор размышляет: откуда пошли славяне, анализирует летописи, делится мнением о варягах и их влиянии, о превалировании Киевской Руси над остальными русскими землями, немного даёт информации о соседях и немного о другом. Я постараюсь тут рассказать об основных моментах, чтобы помнить.

О летописях. История Руси не настолько богата источниками, как, например, Поднебесная, да и, хоть одно хорошо, бумага, в идеале, разумеется, уже имелась, пускай, что археологи находят записи на бересте. Ключевский разбирает основные летописи, при этом сам говорит о том, что эти исторические документы не попадают под определение летописей. В них нет летоописания, а зачастую авторы летописей отражали события, произошедшие задолго до их рождения. Самая знаменитая летопись — «Повесть временных лет». Она рассказывает о событиях после потопа и до воцарения Олега, в повести много поздних вставок, сделанных другими людьми. Исходный летописец неизвестен, хотя у Ключевского имеются предположения на этот счёт. Повесть примечательно первыми упоминаниями идеи панславянского единства, когда-то существовавшего, но позже распавшегося под влиянием набегов венгров.

С суровой критикой Ключевский обрушивается на «Сказание о крещении Руси». Примерное время написания — XII век. Всем нам это сказание более-менее известно. Оно повествует о том, почему на Руси приняли православие, а не мусульманство и не иудаизм. Гиббон в одном из томов «Падения и заката Римской Империи» поверхностно, но зато обоснованно высказал свою точку зрения о превалировании влияния Византии. Ключевский об этом ничего не говорит, он и не анализирует текст, просто пытается докопаться до источника происхождения. Окончательный вывод — Сказание написано обрусевшим греком, поскольку упоминание Иерусалима, как земли христианской не имело под собой реальной основы в IX веке, ведь в это время Иерусалим принадлежал мусульманам, а до этого римлянам, лишь к XII веку, во время крестовых походов, ситуация изменилась в пользу христианства.

Среди прочих упоминается и «Киево-печерская летопись» от Нестора. Хоть она и является летописью, однако включает события до жизни Нестора. Это, опять же, не нравится Ключевскому.

Происхождение славян. Ключевский начинает отслеживать историю с Карпат с VI века, где изначально жили славяне. Возможно, они там жили и до нашей эры, установить данный факт не представляется возможным. В VI века, под влиянием агрессивного поведения кочевых племён, в Европе происходит массовое переселение народов, вследствие которого одни уходили на другие места, откуда до них кто-то тоже ушёл. Где были готы — там стали жить славяне. Время сделало своё дело, разделив славян на разные народы, теперь имеющих между собой так мало общего.

Касается Ключевский пантеона богов, культа рода, удивляет фактом о существовании многожёнства среди славян, рассуждает об языческом браке. Говорит о хазарах на юге, уникальных оседлых кочевниках, принявших иудаизм. Они брали дань с полян. Дань брали и варяги. Трудно принять такой факт вольному народу, который по нелепой случайности на триста лет попал под иго монголов. Не так проста история, как это пытаются делать в угоду национального самосознания. Впрочем, Ключевский лишь предполагает. Более детально разбирать историю Хазарского каганата пытался только Гумилёв, но его, как уже сказано выше, никто всерьёз воспринимать не хочет. Иных источников о существовании хазар практически нет.

Многие славянские города возникали по пути из варяг в греки. Точных данных о их первых днях нет. Просто эти города уже существовали, когда появилась официальная историческая хроника. Само понятие Руси возникает не раньше VIII века. На территории Руси существовало четыре варяжских княжества и два славянских. Ключевский отводит инициативу объединения Руси Киеву, так как он был центром всей торговли, был первым объектом для агрессии из степи.

Иностранные послы, бывавшие на Руси, жаловались на бесконечный лес. Лес и Русь — взаимосвязанные понятия. Города — свободные от леса места. Ключевский отводит лесу большую роль в развитии русского самосознания, но русский всегда боялся леса, населяя его всевозможными страшными созданиями. В противовес русским, Ключевский выделяет казаков. Он называет их оболтусами и неумехами, что заменили на заставах былинных богатырей.

Управление Русью. Самое интересное в книге — это описание принципа управления. Не было общей страны и одновременно с этим страна была общей. Очень запутанная система вызывает головную боль у читателей, поэтому Ключевский пошёл по пути наименьшего сопротивления, рассказывая в общем. Изначально, земли русские делились между сыновьями, а со временем, всё настолько разрослось, а наделы так уменьшились, что это крайне ослабило Русь, в которой самый уважаемый в роду сидел в Киеве, остальные по строгому ранжиру. В один момент князьям надоело бегать из земли в землю, после смерти более влиятельных родственников, они стали настаивать на своём решении остаться там, где они есть сейчас. Так земли стали закреплять за отдельными ветвями, а позже дробиться в ещё более усиленной прогрессии. При этом, князь киевский не считался самым главным в роду, он просто владел наиболее лакомой землёй, его мнение никого не интересовало, поэтому трудно говорить о едином государстве. Слишком сложной была система управления.

О многом говорит Ключевский в первом томе. Обо всём невозможно сказать. Не буду говорить о викингах, как они пришли, почему закрепились, как повлияли. Скажу лишь то, что мало кому известно. О причине упадка Киева. С XII века эта область пустеет, скорее всего это связано с набегами кочевников, население уходит на запад. В Киеве до XV века от силы насчитывалось двести дворов, не более, он уже не мог считаться крупным городом и его, тем более, никто больше не воспринимал всерьёз. Ключевский отводит на этот период факт возникновения малороссов. Другой малоизвестный факт — на Руси было в ходу рабство, рабов называли челядью. И самым последним становится известие о том, что современные русские — это смесь славян и финно-угорских племён. Ключевский приводит довольно любопытные факты по этому поводу. Весьма и весьма любопытные теории бродили когда-то в светлых головах, а нам о них почему-то не рассказывали.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Если вы возьмётесь за чтение этого монументального труда, содержание которого основано на реальных событиях, вы никогда не пожалеете о времени, проведённом за книгой. Ло Гуаньчжун — гениальный средневековый китайский писатель, его перу, кроме «Троецарствия», принадлежат «Речные заводи», такой же исторический роман, но более бытового характера. Перевод книги выполнен Панасюком, его кропотливому труду стоит поставить памятник! Не было бы без его стараний на нашем языке доброй части классической китайской литературы. Можно высказать ряд претензий к качеству перевода и некоторой однотипности, но сделаю это в другой раз — сейчас предлагаю сконцентрировать на самом «Троецарствии».

«Троецарствие» — это борьба трёх китайских царств между собой за право объединить империю под единой властью. Ло начнёт издалека, он полностью расскажет о том, как с восстаний Жёлтых повязок, империя Хань начала приходить в упадок, пока не была разделена. Не надо читать исторические хроники, если есть художественная литература — она всегда более доходчиво доводит до любопытствующего читателя суть событий. Нельзя взять и написать обо всём в короткой рецензии — для этого надо писать серьёзный исторический труд. Для труда нужно много труда (такая уж тавтология), а для рецензии достаточно выразить своё отношение к книге.

Рекомендую подходить к книге хотя бы ознакомившись с двухсерийным фильмом Джона Ву «Битва у Красной Скалы». Сюжет не очень-то схож с официальной исторической хроникой, многое там извращено в угоду зрительского интереса и, возможно, каких-то современных взглядов китайцев на окружающий мир. Битва у Красной Скалы представляет один из эпизодов книги. В «Троецарствии» всё представлено несколько иначе, однако книга воспринимается гораздо легче, когда знаешь за кем из героев лучше следить. А следить нужно обязательно. Обилие китайских имён — всегда испытание для неофита. Попробуй к концу страницы по памяти перечислить тех, что только вот были перед глазами. Не получится! Персонажей слишком много. Более того — на каждой странице погибает минимум один человек, а иногда и три тысячи безликих людей, а порой и сотни тысяч. Главное знать откуда ветер дует.

Два главных исторических лица книги Цао Цао и Лю Бэй предстают перед читателем с первой главы. Очень интересно наблюдать за их становлением и утверждением в мире. Если Цао Цао — выжидающий полководец, приближённый императора, то Лю Бэй — дядя императора, на момент начала книги не владеет ни чем, что его тяготит, но желает служить императору всем своим естеством. Многое упирается в конфуцианство, плывущее на трёх китах: верность подданного государю, верность жены мужу и верность детей родителям. Наше мировоззрение не готово принять такой образ мышления, когда уважение к старшим, причём до беспрекословного подчинения, переплетается с истой жаждой служить старшему по званию. Никакого карьеризма через голову и никаких противоречий воле отца. Нужно подчиняться. Самобытное конфуцианство хорошо укрепляло государство. Но человек — всегда человек. Не каждый способен принять мнение большинства. Если Лю Бэй подчиняется императору, то Цао Цао очень быстро становится серым кардиналом империи Хань, держит императора в страхе, а сам пытается подмять под себя непокорных властелинов, что сопротивляются правительственным войскам под его началом. Казалось бы парадокс, но ничего удивительного в этом нет. Люди не желают подчиняться кому-либо иному кроме императора, что делает их поступки совершенно обоснованными.

Повествование «Троецарствия» не самое простое. Тут мало бытовых элементов. Читатель, задержав дыхание, следит на сильными мира сего. Есть мистика — без неё в китайской литературе не обходится ни одна книга. Поражает однотипность поведения. Возможно, китайское миропонимание так сильно завязано на принятии конфуцианства, что меняя социальный статус — человек изменяется сам. Стоит получить власть, так сразу перестаёт существовать здраво мыслящий человек, начинает рубить голову всем несогласным. А ежели человек добивается императорского титула, то отчего-то сразу предаётся разгулу, пьянству и разврату, напрочь забывая о каких-либо делах по управлению государством. Иной раз, от злости хочется плюнуть и закрыть книгу, восприняв очередную дурость, как неизбежную трактовку действительности. Как любить государя, если вокруг него плетут интриги евнухи, он сам верит гадателям, отзывает полководцев, отчего у тех накрывается последняя возможность нанести решающий удар по противнику. Легко судить спустя века, но и Ло легко судит, написав книгу о событиях, что случились за тысячу лет до его рождения.

Как уже сказано выше, империя Хань развалится (не воспринимайте это как спойлер — это же книга по историческим мотивам) — образуются на её территории империи Вэй, У и Шу. События, отнюдь, не отличаются быстротечностью. Читатель будет кропотливо узнавать подробности жизни героев, начиная с конца II века и вплоть до середины III века. Разумеется, за это время герои будут умирать на полях сражений, от болезней и просто от старости. Очень трудно принимать многие факты, хоть они и должны случаться, смерти главных героев. Казалось бы, незыблемый Цао Цао или такой положительный Лю Бэй — они умрут к середине книги, уступая свои роли другим лицам, что продолжат борьбу друг с другом до победного конца. Удивительно, но финал окажется совсем неожиданным. Нет, конечно, понятно, что в борьбе трёх царств победит одно из них, почему-то станет называться Цзинь, и на очень продолжительное время междоусобицы прекратятся.

Только к тридцать шестой главе в сюжетной канве появится один из самых положительных, загадочных и симпатизируемых персонажей — мудрец Чжугэ Лян. Молодой отрок, одарённый блестящим умом, сослужит верную службу Лю Бэю. Именно ему приписывают решающую роль в битве у Красной Скалы и именно он будет пытаться объединить государство после смерти своего покровителя. Трудно сказать, почему Ло будет уделять так много внимания именно Чжугэ Ляну, когда блестящая молодая карьера под конец жизни приведёт его к бесплотным попыткам сражений с империей Вэй и весьма умным полководцем Сыма И, который сам по ходу книги будет признаваться в собственном бессилии и превозносить Чжугэ Ляна, если не на каждой странице, то через каждые десять страниц точно. Борьба трёх царств тяжела не только обилием событий, но и наблюдением за личными трагедиями. Тот же Чжугэ Лян вынужден мириться с тем фактом, что его братья служат другим императорам, выступают против него. В китайской истории никогда не было простых периодов — всё очень запутано и трудно для осознания. Достаточно понять один из фактов их нравов — при проступке одного человека, казнили не только его, но и всю его семью, а порой и несколько соседних ответвлений семьи. При обилии людей — это не было проблемой. Ведь даже бой, где не было с одной стороны хотя бы двухсот тысяч воинов, считался незначительной разведывательной вылазкой.

Много в книге мудрых решений и глупых поступков. Энциклопедия жизни — можно со всем согласиться, только принимая особенности конфуцианского мировоззрения. Особый упор делается на тактику. Поражаешься решительным поступкам людей, готовых на всё ради победы. Пожертвуют собой без лишних раздумий, примут даже самую лютую смерть. Все события в «Троецарствии» — сплетение интриг, коварства и честных поступков. Люди действительно понимают ради чего живут, для чего сражаются, почему не ищут сиюминутную выгоду, а строго нацелены на достижение конечного результата, когда всё в мире начнёт процветать, а твои потомки станут вкушать плоды страданий миллионов умерших в мучениях сограждан. Однако, чётко никто не преследует цель мира во всём мире — есть установка, что надо служить императору. Император хочет владеть остальной частью мира. Война войной, в которой заинтересованы только сен-сяны (премьер-министры), покуда императоры толком ничего не делают, лишь снимая лапшу с ушей и кидая её в похлёбку с мясом.

Книга, которая способна изменить саму жизнь. Хочется закончить мудрыми словами. Они действительно мудрые. Они просты и понятны. Прочтите хотя бы их, если остальной текст просто пробежали глазами:

«Как известно, император Яо предпочитал хижины дворцам, и государство при нём жило в покое. Император Юй презирал дворцы, и Поднебесная при нём процветала. До времён династии Инь и Чжоу длина залов не превышала девяти бамбуковых циновок, а высота не более трёх чи. Мудрые государи и князья древности не истощали сил народа ради того, чтобы строить себе высокие и красивые дворцы и палаты. Цзе-гуй построил Яшмовую палату и галерею Слонов, иньский Чжоу-синь — загон для оленей, по богатству превосходивший дворцы, и династии их погибли. Чуский Лин-ван построил башню Чжан-хуа, и сам за это попал в беду. Цинь Ши-хуан возвёл дворец Афан, но тем самым погубил своих детей — Поднебесная отвернулась от него, и сын его Эр Щи-хуан погиб.
Ведь те правители, которые ради удовлетворения своих прихотей не считаются с народом, всегда гибнут!»

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Проклятые короли» | Книга №1

Морисом Дрюоном можно гордиться, он один из плеяды тех писателей, что вышли с просторов Российской Империи, но выросли, либо родились в других странах. Детские годы чудесные привили ему любовь к родной Франции, пленившей писателя своей богатой историей, мало известной нашему читателю. Книги Дрюона позволят восполнить белую дыру в знаниях истории XIV века, именно этого периода касаются романы цикла «Проклятые короли».

Почему именно «Проклятые короли»? Всё объясняется просто. Достаточно открыть книгу по истории и самостоятельно ознакомиться с событиями, которым положил начало судебный процесс над тамплиерами, на котором верховный магистр на костре проклял королевский род до тринадцатого колена. До конца отследить проклятие не получается, ведь царствовавший род довольно быстро пресёкся, уступив трон другой династии.

Дрюон пишет легко и доходчиво. Всё это благодаря совместным усилиям многих людей, что помогали Морису в работе. При написании книги он прибегал к помощи историков, романистов и сценаристов. Всё это помогло воссоздать очень достоверную картину событий 1314 года. Дрюон делится с читателем любопытными фактами. Так, например, можно узнать о быте разорённых дворянских семей, о жадности сборщиков налогов, о Филиппе IV Красивом, что выходил в город под видом простолюдина и чьи веки никогда не смыкались.

Весьма занимательно было узнать почему не любили евреев во Франции и почему их при любом удобном случае сжигали. Самый удобный способ расквитаться с долгами — сжечь того, кому ты должен. Так и поступали с теми, что в большинстве своём предпочитали считать должниками других. На этой волне пострадали другие главные банкиры — орден тамплиеров. Хоть и существует версия о зарождении масонства, связанного именно с уничтожением тамплиеров, однако смысл и значение у них совершенно другие. Функции банковских работников переняли итальянцы из Ломбардии — от них и пошло понятие ломбарда.

По мнению Дрюона, уничтожение тамплиеров обозначило начало заката эпохи Средневековья — рыцарство практически сведено на нет; мелкая знать разоряется от налогов, когда при вступлении в наследство нужно заплатить непомерную сумму. Ещё Дрюон приводит любопытное наблюдение, связанное с четырнадцатым годом, приносящим неприятности: 714 год — вторжение мусульман в Испанию, 814 год — смерть Карла Великого, 914 год — нашествие венгров, 1114 год — потеря для Франции Бретани. 1314 год, как оказалось, был не менее печальным на события.

Первая книга из цикла «Проклятых королей» несёт на себе отчётливый отпечаток главного проклятия человечества — жизнь ради сиюминутной выгоды.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1787 году Эдуард Гиббон поставил точку в труде всей своей жизни «Закат и падение Римской Империи». Он не раз говорил, что в своей работе будет отражать историю любого народа, что так или иначе был связан с процессом, приведшим Римскую Империю к упадку и уничтожению. Седьмой том стал продолжением — Рим давно не существует, Византия тоже пала — о чём же ещё можно было поведать читателю. Гиббон сильно не старался, он выжимал из себя слова, не желая делиться новыми мыслями. Он стал уходить так далеко от основной темы, что даже к судьбе Византии это не имело никакого отношения.

Гиббон рассказывает о последних десятилетиях существования Византии, окончательно ослабшей после последнего Крестового похода, уничтожившего столицу Восточной Римской Империи, последнего оплота латинской культуры. К такому исходу, безусловно, привели религиозные распри. Византию трясло, императоры серьёзно намеревались обратиться в католичество, что иногда даже делали, но быстро возвращались к православию. Западная Европа уже не могла терпеть такого соседа. Сперва лично уничтожила, а позже отказалась поддержать последних императоров, пребывавших в слёзных просьбах и избегавших собственной страны, предпочитая находиться при королевских дворах других стран, нежели наблюдать нищету своих сограждан.

Французы и венецианцы довели Византию до краха. Когда к стенам подошёл Мехмет II, преследующий только одну цель — взять Константинополь и сделать его своей столицей — Византии никто не стал помогать. При штурме города использовались все технологии для осады, доступные к тому моменту и старые проверенные средства. В ход шли камнеметательные орудия и пушки, приводимые в действие порохом. Константинополь пал за пятьдесят три дня. Последний император не согласился на равноценный обмен, он решил стоять до конца — это стало последними днями существования Империи. Самого Императора в свальной драке внутри города убили. Так закончилась история великого государства.

Дальнейшее повествование уже не представляет интереса для обоснования причин падения. Гиббон расскажет подробнее о Мехмете II, знавшем пять языков, мощно продвигавшемся на запад. Только смерть в пятьдесят один год уберегла Европу от его захватнических планов. Гениальный военный стратег почил, завоевав для турков земли, где ныне они и живут. Немного Гиббон расскажет о предательском поведении поляков и венгров в их противостоянии с турками. Зачем-то Гиббон даст понимание политического устройства Италии, объяснит существование двух враждебных партий гвельфов и гибеллинов, чьи корни уходят глубоко, а причины расхождения во мнениях никому неизвестны.

Неожиданно, Чингисхан. Совсем немного о нём самом. Чуть больше о завоевании Китая и походе его сыновей и внуков на Европу. Совсем ничего о причинах остановки завоевательных походов, когда Европа могла легко пасть под ударами бесчисленных войск — всё-таки полтора миллиона всадников обрушились лавиной. Ничего странного в падении Руси поэтому нет, перед такой массой никто не устоял бы. Впрочем, Гиббон о Руси ничего не говорит. Однако, Гиббон находит следы монголов за полярным кругом и в самых глухих закоулках грузинский гор, объясняя это тем, что монголы не оставляли ни одного метра без своего внимания.

Очень путано Гиббон повествует о турках. С Мехметом II всё понятно. Но откуда и как пришли турки? Складывается впечатление, что османы (переиначенное слово «атаман») пришли откуда-то из Сибири, перебрались через Персию, обосновались в Крыме, откуда грозили Балканам, окружая Константинополь с двух сторон. То есть турки получили контроль над Балканам раньше, чем взяли столицу Византии. Гиббон повествует об янычарах. Это жители Балкан, подвергшиеся исламизации в детском возрасте и призванные в армию. Турки были категоричны в военном отношении — существовал налог, по которому османы забирали из семьи каждого пятого ребёнка, либо по ребёнку каждые пять лет. Суровые времена требовали суровых решений.

Как о Чингисхане, также Гиббон говорит о Тамерлане. Характеризует Великого Хромца с положительной стороны, в стране которого нельзя было даже кошелёк у мальчика отобрать, но при этом Тамерлан воевал ради добычи, оставляя разорённые земли наедине с самими собой, ему не нужны были новые страны. Так, по крайней мере, говорит Гиббон.

Закрывает седьмой том печальное повествование о безжалостности времени, уничтожающего архитектурные реликты, да о бесчинствах людей, растаскивающих исторические объекты для своих нужд. Так, например, римляне разбирали кирпичи с Колизея только для производства из них извести. Время идёт своим чередом, не подвергая ничего консервации, поступаясь в угоду сегодняшнему и на благо завтрашнего дня.

Римской Империи давно нет, но Римская Империя заложила основы западного общества.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сингапур — искусственная страна, насыпной остров, образец создания всего из ничего, пример грамотного политического управления и развития. Некогда бедная страна, в шестидесятых годах XX века была поставлена перед очевидным фактом — этот остров был никому не нужен. За него никто не держался. Во многом, проблема заключалась в преобладании китайского населения, которое не хотели видеть в своих государствах соседи, боясь, в большей степени, возможной агрессии коммунистов, что стала бы прорастать изнутри.

Сингапур можно назвать аналогом Тайваня, но более раннего заселения бегущими китайцами. Сбегали не от коммунистов. Бежали от нестабильности. Китай никогда не отличался стабильностью экономических и социальных процессов. Многовековая история его всё-таки сплотила, но нет гарантий, что Китай не развалится вновь. Цикличность истории наглядно подтверждает брожение в сознании людей, усвоивших из истории непростую жизнь государства. Быть единым лучше, чем быть просто большим. К сожалению, природа человека выходит за рамки интересов других людей. Что русскому хорошо, то немцу смерть — согласно этой поговорке, множество китайцев покинуло родную страну, кто-то переехал в Сингапур, остальные рассеялись по миру. Поэтому нельзя считать сингапурских китайцев прокоммунистически настроенными. даже прокитайски настроенными. Им это несвойственно. Они давно стали самими собой. У них не было в ходу пекинского диалекта, даже кантонский диалект китайского языка в Сингапуре понимался с трудом. В этом полинациональном государстве всё было непросто.

Ли Куан Ю столкнулся в шестидесятых годах с очевидной проблемой. Мир тогда делился на коммунистов и тех, кто был против коммунистов. Внутри страны велась борьба двух партий. Одна из них была коммунистической, другую возглавлял Ли Куан Ю. Изначально, Куан Ю был человеком запада. Он отлично знал местные языки и свободно владел английским языком, получив образование в престижном университете за пределами Сингапура. Лавируя между интересами соседей и крупных политических игроков, Куан Ю строил страну для народа, идя на компромиссы и делая всё для процветания.

Не так просто уговорить людей терпеть нищету или иные неудобства. Ли Куан Ю это удавалось, а его партия всегда переизбиралась. Результат всем известен. Жить в Сингапуре — дорого и престижно. Азиатский вариант Монако. Куан Ю обо всём подробно расскажет, начиная от трудностей внутренней и о проблемах внешней политики, об отсутствии инфраструктуры, свободной земли, даже о пресной воде, которой нет в стране. Из ничего — всё. Куан Ю вовремя понял ценность людей, что человеческие способности стоят дороже продуктов труда. Утечки мозгов не было — все студенты возвращались обратно поднимать экономику родной страны, при низкой зарплате в чиновничьем аппарате. Сингапур стал площадкой для мировых корпораций, создававших рабочие места для населения.

Читая книгу, видишь и понимаешь ситуацию в Юго-Восточной Азии, лучше усваиваешь важность этого региона для планеты. Ли Куан Ю расскажет о дестабилизирующих факторах, о кризисе в результате падения тайского бата, об агрессии Вьетнама, об его отставании в развитии, о нападении на Камбоджу, о войне с США, о планах Вьетнама на захват Таиланда и о китайском разрешении вопроса, когда милитаристские планы были разрушены коротким вторжением. Каждая страна региона удостоится конструктивной критики. Куан Ю расскажет о посещении Китая, США и СССР.

Сколько не говори, а лучше автора никто не скажет. Сингапур — не вкусная конфета, это котёл противоречий.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Шестой том не вносит дополнительной ясности в судьбу Римской Империи, окончательно исчезнувшей в VI веке. Гиббон концентрирует своё внимание на Византии и её соседях, внёсших тот или иной вклад в разрушение остатков былого могущества. Закончив пятый том жизнеописанием Мухаммеда, в шестом Гиббон продолжает рассказывать об арабах, об их продвижении к берегам Атлантического океана, переброске сил в Испанию и захвате юга современной Франции. Будет читателю и история русского народа, минуя остальных славян, кроме болгар. Пары ласковых слов удостоятся венгры и норманны Опять же не обойдётся без турков-сельджуков и христианских разногласий, положивших начало будущим реформаторам. Заканчивают книгу крестовые походы и падение Константинополя от рук своих бывших братьев по вере. Обо всём этом чуть ниже, но не так подробно, как у Гиббона. Цель рецензии — закрепить прочитанный материал.

Мусульмане — воинственные представители человечества. Пока христианская мораль призывает принимать страдания и жить со всеми в мире, мусульманская религия распространяется путём насаждения под угрозой уничтожения в случае любого несогласия. Мухаммед сам часто воевал. Он не раз приравнивал один день на поле битвы многим годам смиренных молений. Его последователи внесли большой вклад в развитие религии, быстрыми темпами разойдясь на три стороны. Персия не долго сопротивлялась — исповедуемый ей зороастризм ушёл в прошлое. О дальнейшем продвижении на восток Гиббон не рассказывает, но читатель итак прекрасно осведомлён до каких пределов мусульмане прошли в сторону Китая.

Более успешными оказались завоевательные походы на запад к Атлантическому океану, принеся на север Африки свою религию. Приносить было просто, но делать это приходилось часто. Племена сопротивлялись и часто свергали мусульман, подвергаясь новым волнам захватчиков. Дольше всего держалось северной побережье Африки — греки сражались как львы, препятствуя распространению мусульман на свои земли. Безусловно, походы мусульман в Африку — это агрессия против Византии, сохранившей тут свои колонии. Не совсем удобно было управлять западной частью страны, имея посередине такого агрессора, долгая борьба не была успешной — греки сдали свои позиции, уступив мусульманам весь север Африки.

Многие знают о долгом пребывании арабов в Испании, откуда их с большим трудом потом удалось выбить. Мало кто знает, что арабы пришли в Испанию по приглашению самих испанцев, пребывавших в раздорах и искавших поддержку у соседей. Арабы сперва помогли, проведя разведку местности, но потом с успехом осуществили захват территории. Также мало кто знает о продвижении арабов далее на восток, им удалось на некоторое время захватить юг современной Франции, Сицилию и Крит. Гиббон не идеализирует силу захватчиков, он с сожаление говорит об измельчании некогда воинственных готов в ленивых и жизньпрожигающих остготов, разучившихся воевать. Захват Испании стал делом двух месяцев. Арабы владели полуостровом продолжительное количество времени, изредка союзничая с соседями-христианами. Правившие в Испании Омейяды отличались добродушным нравом. Они более не делали попыток распространить свою религию в сторону франков, особенно после того как их из Франции изгнал дед Карла Великого Карл Мартелл. Впрочем, во многом продвижению мусульманства мешали внутренние распри арабов.

Нудно Гиббон повествует о быте Византии и быте Франков. Читатель может почерпнуть только любопытные факты. Например: франков по другому называли латинами. они предпочитали сражаться пешими, используя лошадей только для передвижения, были обжорами и их фигуры страдали от изрядной тучности, были готовы на всё ради прибыли; в Византии Юстиниан отошёл от латыни, перейдя на греческий язык, создавая тем самым множество проблем внутри государства, где подданные не владели греческим. После Юстиниана последующих императоров принято называть греческими. Тиберий и Маврикий — были первыми греческими императорами Византии. Однако, любое сравнение жителя Византии с греком считалось обидным.

Сейчас принято считать религию чем-то устоявшимся, любые попытки иначе её воспринимать и по другому толковать — добром не закончатся. Иные взгляды сразу заносятся в разряд сектантских. Хотя, в своё время, православные считали такими же сектантами католиков. Сейчас всё воспринимается более гладко, но, думаю, отношение от этого не сильно изменилось. Ушедшая в православие, Византия тем самым обрекла себя на уничтожение, когда западная церковь начала использовать крестовые походы для своей выгоды, борясь не только за освобождение вечного города, но и за искоренение иной трактовки христианства. В VI веке арианство сдало позиции государственной религии, манихейство же предприняло последнюю попытку изменить ситуацию к лучшему — появились Павликиане.

Что отличало павликиан от остальных христиан? Покуда греки считали вредным показывать Библию верующим, тщательно оберегая от любопытных глаз, католики не отставали. А вот павликиане смотрели на иконы, как на простые картины, на мощи, как на простые кости, на крест, как на кусок дерева, тело и кровь Христа — кусок хлеба и чаща вина — лишь благодать, мать христова — просто мать, а ангелов никто не просил кого-либо защищать. Они отвергали все предметы религиозного поклонения. Старый завет — нелепое произведение людей или демонов. Христу приписывали небесное тело, а распятие на кресте было призрачным. Павликиане не искали мучительной смерти, но сто пятьдесят лет они были преследуемы.

Цвингли, Кальвин и Ян Гус, по мнению Гиббона, являлись частичными последователями павликианства, став реформаторами, они разрушили до основания величественное здание церкви, начиная с индульгенций и заканчивая святой девой. Подражание идолопоклонству было заменено культом молитв к Богу. Реформация позволила ханже мыслить без влияния авторитетов, а рабу — говорить о том, что он думает. Папа и соборы перестали быть последними истолкователями веры, теперь каждый мог это делать как ему угодно.

Весьма коротко стоит поведать о болгарах, венграх, русских, норманнах и турках.

Все они были соседями Византии и периодически тревожили спокойствие восточной империи. Впервые болгары были упомянуты во времена Теодориха, готского вождя, что одним из первых пошёл на Рим войной. После этого упоминание о болгарах исчезло, появившись много позже. Гиббон склонен считать, что имя болгар взяли другие племена, обосновавшиеся в тех же местах, где до них жили первоначальные болгары. Новые болгары крепко воевали с Византией, пленив как-то одного императора и убив его. Позже болгары приняли религию Византии, стали цивилизованным государством, отправляли детей учиться в Константинополь.

Когда-то прошедший по Европе Аттила, оставил после себя только венгров (они же мадьяры). Греки считали венгров тюрками. Гиббон же скорее склонен относить их к славонцам (протославянам). Венгерский язык однако больше похож на финский. Венгры брали дань с германцев, являясь довольно грозно силой. Чтобы дойти до Константинополя, воевали с болгарами, ставших удачной защитной прослойкой для Византии. То было лихое время. Венгры с одной стороны, арабы с другой, норманны с третьей — тяжёлое время для политического спокойствия в регионе.

О русских Гиббон ничего конкретного не рассказывает. Про русских знал ещё Карл Великий, только под русскими он подразумевал соотечественников шведов и норманнов. На земли Руси когда-то пришёл один варяг и основал царский род, просуществовавший семьсот лет. Русские делились на северных оседлых и южных кочевых. Было две столицы — Новгород и Киев. Русские ходили воевать с Византией. Более ничего Гиббон не поясняет. Однако, всё-таки в его словах есть толк. Гиббон говорит о том, что природу варваров нельзя переделать с помощью уговоров, это может сделать только религия. Поэтому, навязывая христианство болгарам, венграм и русским, Византия обеспечивала себе, как минимум, надёжный тыл.

Русским уделено мало места, чуть больше Гиббон рассказывает о норманнах. Но его повествование касается выборочных мест из истории и не вносит никакой ясности в дело о самих норманнах. Только вот сицилийское, да неаполитанское королевство, а север Франции и набеги в V веке будто не происходили.

А вот турки — это провокаторы Крестовых походов. Захваченный ими Иерусалим, спустя тридцать лет, вызвал возмущение у некоего Петра Пустынника. Притеснение христианских паломников возмутило общественность. С тех пор в Европе ничего интересного не происходило и историки присвоили этому времени название Тёмных веков. Вся европейская политика перенеслась под стены Иерусалима, куда в отважных порывах каждый раз отправлялось очень много людей. Шли воевать сотнями тысяч. Шли военные и шли мирные. Иные не знали ничего о Иерусалиме, такие в конечном счёте потеряли разум и захватили Константинополь, толком не разобравшись, куда их высадили.

Первые крестовые походы шли по суше через земли болгаров и венгров, вызывая возмущение местных жителей, нескончаемым потоком. И если Алексей Комнин ещё мог получить выгоду для Византии, то последующие походы всё больше использовались в интересах римских Пап, а позже французских королей, кому существование Византии было более противным, нежели мусульманство. Был в те времена налог для тех, кто не желал идти в поход — приходилась отдавать часть доходов церкви. Седьмой поход стал последним — Византия была разграблена. Хороший плацдарм для противника веры.

Религия внесла свой вклад в развитие человечества, позволив ему встать на новую ступень эволюции. Что делать с религией дальше — слишком больной вопрос. Человечество не готово его решить. Когда-то христианство, в пылу борьбы, разделилось на две основные ветви. Позже религиозные споры между греками и латинами привели к новому разрыву между церквями. Споры касались не столько сути самой религии, сколько касались, на первый взгляд, незначительных различий в правилах выполнения обрядов и образа жизни. Брак священников, добавление дрожжей в хлеб, воздержание от употребления в пищу убитых животных, время проведения поста и сам рацион, как креститься, бриться и т.д.

Греки и иудеи выпестовали христианство. Арабы и иудеи в ходе раздоров породили мусульманство. Но Византию погубило только христианство, как и Рим до неё. Но не будем говорить об этом однозначно. Ведь известна теории пассионарности Гумилёва — она всё объясняет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Один из множества сборников мастера рассказов Эдгара По, предвестника Жюля Верна, Говарда Филлипса Лавкрафта и Артура Конан Дойля, а также родоначальника детективов и мистической литературы. В этот сборник вошли рассказы: «Четыре зверя в одном», «Король Чума», «Несколько слов с мумией», «1002 сказка Шахерезады», «Украденное письмо» и «Золотой жук».

При всей своей маститости, Эдгар По всегда отличался не самым простым языком повествования. На общем фоне часто находилось что-то интересное и увлекательное. Не знаю, как так получилось, но составитель сборника не нашёл ту порцию изюма, что могла скрасить эту книгу. Все рассказы довольно тягучи. Касаются тем археологии, расшифровки текстов и содержат непомерную долю сумбура. Общая оценка получилась довольно заниженной, от этого просто никуда нельзя было деться.

Прежде всего, что касается сумбура. Описание местности и быта Антиохии в рассказе «Четыре зверя в одном», также как заразной вакханалии «Короля Чумы», надуманного нового похождения Синбада Морехода от Шахерезады, и поиски «Украденного письма». Всё это для истинного ценителя почувствовать на себе истоки восточной мудрости от западного писателя и кое-какой загадочности Эдгара По. Остальные читатели могут смело воздержаться, дабы не расстраиваться лишний раз.

Любителям тайн и загадок подойдёт «Золотой жук». Такое не снилось даже Дэну Брауну. Найти, расшифровать некий кусок, дабы понять кое-какой секрет. От применения тепла для проявления текста, до расшифровки неизвестного языка. Эдгар По ловко обыгрывает все моменты. К сожалению, рассказ больше будет понятен знающим английский язык. До конца в рассказ не вникал, поэтому поверю Эдгару По, что там все были действительно такими умными.

А вот любители научной фантастики будут в лёгком восторге от «Нескольких слов с мумией». Во время Эдгара По (начало XIX века), думаю, не всё так хорошо было у египтологов. Конкретные мысли ещё не сформировались, многие открытия ещё не сделаны, все основные современные находки пока ещё погребены под песками. Эдгар По рискует и оживляет мумию, которая почему-то была мумифицирована с нарушением технологии, отчего многие органы остались на месте. Научная фантастика и только. Желающим побудоражить собственный интерес — тоже подойдёт.

Жаль-жаль. Тягучий язык не позволяет оценить всю прелесть рассказов в данном сборнике. Слишком узкая тематика, она так далека от простого читателя.

» Read more

Эдуард Гиббон писал своё исследование Римской Империи в течение всей жизни, переворачивая множество источников. Было ли это трудным занятием для XVIII века, сколько времени он провёл в библиотеках, куда только не ездил, с кем не общался, чтобы сформировать свою собственную точку зрения. Каждый том его трудов даёт наглядное понимание не только его взглядов, но и рост как писателя. Пятый том примечателен не только содержанием, Гиббон уже не скачет от одного момента истории к другому, понимая необъятность своего труда, теперь Гиббон всё грамотно разложил по углам и в нужный момент вытаскивает в центр повествования требуемые факты.

О чём пятый том: юриспруденция Рима от Республики до Византии и дальше, быт аваров и лонгобардов, взаимоотнощения Византии и Персии после Юстиниана, продолжение теологических споров, краткое изложение событий доведших Византию до краха, иконоборчество, жизнь Мухаммеда. Обо всё этом ниже.

Рим — стал отправной точкой для западной цивилизации. Сам Рим съели его же противоречия, христианство усугубило развал и на его фундаменте выросла Европа. Важную часть из римского образа жизни оттянула на себя юриспруденция. Законы — важная составляющая в жизни общества. Цивилизованная форма древних запретов. Давайте посмотрим на удивительные факты.
При Юстиниане (VI век н.э.) действовал сборник из трёх кодексов, куда входили как старые законы, так и новые. Каждый судья трактовал дело по тому из них, по которому считал нужным. Законы всё время совершенствовались и заменяли старые. Любой римлянин имел право помочь в составлении законов, которым он потом же и обязан был подчиняться. Как это было мудро. В Риме всегда действовала система прецедентов. Считалось, что законы исходят от богов и царя, им подчиняются не только люди, но и сами боги. Истоки современных законов пошли от Аристотеля и стоиков.

Мало кто знает, что до разрушения Карфагена, в Риме всё держалось на отцах. Отец семейства был чуть ли не рабовладельцем. Сыновья не имели никаких прав, пока их отец жив. Отец мог их продавать как рабов. Мужчины хоть на что-то надеялись, а женщины были полностью бесправными. Женщина была вещью. Её мнение никого не интересовало. Она никак не могла повлиять на свою жизнь. Довольно удивительный факт о высоконравственной стране.
Девочки вступали в брак с двенадцати лет, дабы муж мог воспитать жену под себя. Только после завоевания Карфагена появились послабления в общественной жизни. Люди увидели, что можно жить по другому. Женщина уже была не вещью, а личностью. Возникла традиция заключения брачных договоров. Впрочем, брак в Риме — непонятная форма общественной жизни. Он ни к чему не обязывал. Но для развода всё-таки была нужна веская причина: измена или импотенция. Только при Юстиниане появились разводы по общему согласию. Существовала отдельная богиня Верипляка — укротительница мужей, для жалоб женщин на свой брак. Кровосмесительные браки по восходящим и нисходящим линиям запрещались, зато по боковым линиям не порицались. Жениться на сёстрах можно, но на родителях и детях нет. Гражданская жена считалась наложницей. Римлянин мог заключать брак только с римлянкой, иностранки могли быть лишь наложницами. И как бы обидно не было Клеопатре — она была именно наложницей.

Весьма важной особенностью, напрочь утраченной варварскими последователями традиций Рима, была забота о детям. Если родители умирали, то дети попадали под опеку своих дядей. И если дяди были против, то подвергались суровым уголовным наказаниям. Только, если не было родственников, тогда государство брало сирот на воспитание. Совершеннолетие наступало в четырнадцать лет, окончательное взросление в двадцать пять лет.

Отдельно Гиббон делится мнением о греках, как об одичалом и диком народе, чьи заслуги остались в прошлом. И их значение для будущего полностью сошло на нет.

Если дикарь что-то изобретал, то право на изобретение принадлежало ему по праву. Если что-то добывал охотой — никто не мог уже это отобрать. Если разводил животных — имел право на приплод. То есть в Риме твёрдо закрепилось понятие, что на добытое собственными руками никто не мог претендовать. Если ты занимал плодородное место, то все доходы от его использования будут твоими.

Немного интересных фактов из римской юриспруденции: порядки наследования окончательно были установлены только при Юстиниане, помилование всегда можно было купить за деньги, действовал принцип «око за око, зуб за зуб», за ложные показания в суде потом скидывали со скалы, за уничтожение зернового хлеба вешали, авторов пасквилей били дубиной. Несостоятельным должникам давали тридцатидневную отсрочку, потом отдавали на тридцать дней в пользование кредитору и если до сих оставался должен, то продавали в рабство. Законы, в первую очередь, были призваны остановить римлян перед преступлением.

При Константине законы Моисея были приравнены к божественным. Гомосексуалистов стали притеснять, а греческие привычки в этом плане считались грязными. Наказывали смертью, отсекая орудие преступления или втыкая острые игры в проходы с особой чувствительностью, вплоть до отсечения рук. Хватало устных показания кого угодно.

Юстиниан не был гениальным правителем, как замечает Гиббон. Но он стал отправной точкой для падения Византии. Его сменил хворый Юстин, передавший при жизни трон Тиберию, начальнику императорской стражи. Спустя четыре года трон достался другому военному — им стал Маврикий. Фигура казалось бы незначительная, но он завязал крепкую дружбу с персами, самостоятельно ходил в походы с армией, укрепил могущество Византии. Однако, всё-таки был жестоко убит вследствие солдатских бунтов, подзабытых историей ещё в III веке. Последующий император Фока вверг страну в хаос. Все достижения Маврикия были разом перечёркнуты. Фока уподобился Калигуле и Дамициану, убивавших своих подданных без лишних раздумий. Дружный Маврикию царь Персии Хосров напал на ослабленную Византию и отнял восточные и южные области, включая Сирию, Египет, Кипр и Родос. Фоку сменил Ираклий. Далее повествование о смене правителей после Ираклия, что повторило историю солдатских императоров. Пока к власти не пришли Комнины. Иоанн отменил смертную казнь и спокойно правил двадцать пять лет, пока не поранился на охоте собственной отравленной стрелой и скончался от гангрены. Мануил правил тридцать семь лет. Воевал с турками и венграми, при этом участвовал в сражениях лично. Византия стала вновь обретать былое могущество. Андроник перешёл к туркам и воевал для их славы. Потом стал соправителем сына Мануила, устранил того от власти и удавил. Ввергнув страну в годы репрессий. Люди испугались и свергли тирана, его буквально разорвала толпа.

За последние шестьсот лет царствовали шестьдесят императоров, что противоречит Ньютону, утверждавшего нормальное время для правления в восемнадцать-двадцать лет. Зато не было иностранных завоевателей.

Надо сказать, что Византия была зажата со всех сторон. На западе агрессивные авары, да востоке персы, на юго-востоке воинственные турки. Война с Персией до Маврикия длилась без малого семьсот лет. Армения была окончательно потеряна в пользу Персии. Персии тоже было не очень уютно. Ей также досаждали как Византия, так и турки. И там нарушаются вечные устоит, когда развенчали божественность Ормузда и выкололи ему глаза. С большим трудом потом отбил власть наследный Хосров. Гиббон замечает, что в то время просто были необходимо две противовесные империи: Персия и Византия.

Пока мысль не ушла далеко, стоит задержаться на Византии. Именно тут развернулось иконоборчество. Первые христиане чувствовали отвращение к иконам. Закон Моисея запрещал изображать божество в каком-либо виде. Иудеи придерживались этого правила строго. Через триста лет после возникновения христианства, изображения по прежнему порицались. Твёрдое установление икон произошло только в VI веке. Черты лиц божьих уже никто разумеется не мог подсказать, поэтому фантазия не ограничивалась. Борьба продолжалась сто двадцать лет, стороны не гнушались даже грозить, что Христос нашлёт на них дьявола. На этой почве произошёл окончательный раскол между православными и католиками. Православные закрепились в Византии. Католики в Риме. Мухаммед, современник этих событий, уже при жизни озаботился и запретил своим последователям любые изображения пророков.

Теологические споры не утихали. Вроде бы вот только договорились о понятии Троицы, осталось понять саму суть Христа. Решили, что у Христа бесчувственная телесная оболочка. Кто-то считал, что Христос обычный человек, наделённый призванием. Соединение души с материей — недоступное нашему пониманию. Верования католиков держатся на краю пропасти, они не верили, что Бог явился во плоти, что был подвергнут бичеванию и распятию на кресте, что он не мог что-либо не знать и испустить дух на голгофе. Соединение естества человека и сверхъестественного — обосновал Керинф. Христос единоличен, но в двух естествах. Вот только одни из доводов. Кто-то считал иначе, тогда неверующего могли убить без боязни. При Юстиниане убийство неверующих не считалось преступлением. Возникла логичная мысль, что хуже того, когда заставляют верить под страхом наказания, ничего быть не может.

Совсем мало места в пятом томе Гиббон уделяет быту аваров и лонгобардов. Авары (они же скифы) занимали территории современных Молдавии, Румынии и Венгрии. Лонгобарды правили Италийским королевством, расположенном на территории бывшей Западной Империи. Немного Гиббон говорит про их быт. У них также было в ходу откупаться от наказаний. Говорили на изменённой форме латинского языка, позже ставшей итальянским языком. Гиббон объясняет трансформацию языка по той простой причине, что готы не могли усвоить спряжения и склонения, наполняя латинский язык словами из своего языка. Спустя четыре поколения лонгобарды стали цивилизованным народом, с отвращением глядя на портреты своих диких предков.

Совсем немного рассказано про Папу Григория Первого. Гиббон утверждает, что он был первым Папой, с которым считались. При нём у церкви было много земель и она вполне уютно себя чувствовала рядом с готским королевством.

Ещё меньше про Карла Великого, который не делал различия между христианами и мусульманами. Однажды помог мусульманам отстоять свои земли. Он первым соединил Германию под единой властью. Его дети разделили империю по частям. Позже Германия становится федеративным государством, где император не имел никаких прав, кроме как раздавать звания.

Заканчивает Гиббон книгу рассказом о быте Аравии, природе, родине лошадей, особенностях верблюдов. Арабы показываются как люди деятельные, всегда в движении, из-за обиженности климатом претерпевают лишения, посему довольно агрессивные как к самим себе, так и к окружающим. Их язык имеет родство с еврейским. Восемьдесят названий для мёда, двести для змеи, пятьсот для льва, тысяча для меча. Нынешняя азбука была изобретена на берегах Евфрата и доведённая до арабов иностранцем, поселившимся в Аравии после рождения Мухаммеда.

Арабы до Мухаммеда были знакомы с Ветхим Заветом и приняли его. Христа же считали простым человеком, на кресте был наказан преступник, а святой дух вознёсся в небеса. Для омовения можно использовать песок. Мухаммед порицал монашество, однако установил ежегодный тридцатидневный пост: от мяса, женщин, бани, удовлетворения чувственности. Бедным завещал раздавать десятую часть дохода. Обещал чувственный рай. Говорил, что на зло надо отвечать добром. Ратовал за распространение религии с помощью меча. Один день на поле сражения был более значим, нежели многолетний пост. Лично участвовал в боях. Про обрезание ничего не говорил.

Гиббон тщательно рассказывает читателю историю Мухаммеда. О том как был изгнан из родных мест, потом пришёл с войском и всё-таки стал править родной землёй. Со слов Гиббона, Мухаммед сперва пытался угождать евреям и стать очередным пророком, но их вражда обозлила его. Впоследствии на войне он либо принимал дружбу, либо полностью истреблял врага.

Гиббон рассказывает о грызне после смерти пророка. Но за скрупулёзным перечислением событий Гиббон забыл о главном — он хотел рассказать об ослаблении позиций Византии из-за активизации арабов, но так и не рассказал.

Крайне трудно усвоить такой объём информации, ещё труднее его кратко пересказать для самого себя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Быть жителем мелкого государства хуже, чем большого; быть жителем крупного хуже, чем жителем единого»
Фань Вэнь-лань анализирует древнюю историю Китая

Нет в мире больше такого государства как Китай. Государства древнего, единого, могущественного. Государства, выросшего в противовес западной цивилизации, наученного всему своим собственным горьким опытом. Это государство ведёт историю уже более четырёх тысяч лет. В этом государстве было сделано много изобретений, перенятых другими странами. Всё это Китай. Его история полна событий. Если о ином народе можно только строить догадки, то китайская история чётко выстроена. Всё тщательно записывалось современниками.

И вот перед нами одна из первых попыток увязать всю историю Древнего Китая в одной книге. Политическая обстановка коммунистического толка сильно оказывала влияние на Фань Вэнь-ланя. В книге присутствуют цитаты из сочинений Ленина, Маркса, Энгельса и Мао. Без такого в нехудожественной литературе того времени было просто не обойтись. С другой стороны, книга написана до Культурной революции, а значит в ней ещё остались крохи мыслей былого китайского миропонимания, сокрушённого беспощадной жаждой реформ и старанием забыть старые традиции.

Современный Китай — наследник Древнего Китая. Четыре тысячи лет назад было много мелких царств, но все они были населены китайцами. Принято считать, что Китай является многонациональным государством при преобладании одной нации Хань. Мы говорим китайцы и не делаем особой разницы между ними. Примерно как на западе говорят русские и не делают особой разницы в том, что есть русские, а есть россияне. Так и в Китае — есть Хань. Впрочем, почему именно Хань?

Наше с вами прозвание страны Китаем пошло от одного из злейших врагов самого Китая, с которыми русский народ вступил в контакт. Особой разницы не делал никто уже тогда. Давайте вернёмся к Хань. Поднебесное государство всегда называлось по имени правящей династии. До Хань — были Цинь. Хань и Цинь — первые государства, воплотившие в себе все мелкие царства в виде единого государства. И случилось это довольно давно — чуть больше двух тысяч лет назад. Единое государство мало касается «Древней истории Китая» за авторством Фань Вэнь-ланя, поэтому о нём скажем вкратце ближе к середине очерка.

Разбираться в археологических находках нет нужды. Тем более с момента написания книги прошло слишком много лет, за это время современная археология Китая шагнула далеко вперёд и сделала больше выводов иного толка. Читателя больше заинтересует происхождение китайского письма. Прообразом иероглифов были триграммы. Там действительно были чёрточки, расположеные в виде квадрата по три горизонтальные черты. Фань Вэнь-лань даже пытается их сравнивать с азбукой Морзе. Уже тогда археологи нашли закономерность в триграммах. Они мало чем по своей сути отличались от китайских иероглифов. Только иероглифы трансформировались во множество видов при одинаковом звучании многих из них, а триграммы как и современный китайский язык при своей одинаковости могли иметь множество значений. Слово «цянь» может означать одновременно небо, отца, нефрит, металл. А слово «дао» не просто путь, как всем известно, но ещё имеет и другое важное для всего востока значение. «Дао» — это рис. Пока читаешь книги и смотришь на китайские слова, потихоньку начинаешь чувствовать себя знатоком. Мужчина — «фу». Шаг — «бу».

Из древних верований стоит отметить, что китайцы по своим верованиям произошли от собаки. Не зря ведь всю долгую историю соседства с варварскими племенами, эти самые племена поднимали на смех китайцев, ведь предки степняков — не иначе как волки. А волки сильнее домашних собак, сидящих за оградой, которую всё равно можно обойти, а при умении и перепрыгнуть. Однако, собаки собаками, а божественное мироустройство китайцы принимали, да не как западный человек. Китайцы никогда не приписывали природные явления и изобретения богам. Всего китайцы добились сами, посему на каждое изобретение есть свой древний правитель, а на каждое природное явление тоже есть правитель, сумевших его обуздать и научить китайцев как правильно с ним иметь дело. Так и повелось, что китаец теперь надеется в первую очередь на себя, а западный человек, выросший на философии древних греков, надеется на помощь сверхъестественных сил.

С 2000 года по 1500 год до н.э. возникает крупное государство Ся. Вводятся 10- и 12-ричные системы для нужд земледелия, связанные с анимизмом и астрономией. Это мы, неразумные, верим в год металлической лошади и читаем гороскопы, а китайцы уже четыре тысячи лет назад не чепухой страдали, а искали закономерности для собственных бытовых нужд. Во время Ся на востоке практикуется рабство. Раб — не считается человеком. Он хуже животного. Убить раба можно без зазрения совести. Рабы, разумеется, последствие войн. В Китае всегда было много людей и было много войн. Ся знаменуется для истории уходом от первобытного строя и переходом к созданию государственности.

С 1500 года по 1000 год до н.э. на смену Ся приходит Шан. Приручены все домашние животные, в обиходе появился металл, рабство осталось в силе. Помимо Шан было множество других мелких царств. Фань Вэнь-лань опирается только на крупные, послужившие основой для развития Китая.

После Шан возникает время Чжоу, золотого периода в истории Китая по мнению Конфуция. Формируется феодальный строй. Рабы превращаются в крестьян, их просто так уже не убьёшь, тем более отныне перестали их хоронить заживо в могиле знатного человека. Теперь крестьяне будут только крепчать и регулярно устраивать бунты против притеснений. Власть отныне государь передаёт сыну, а не своим братьям, как это было при Ся и Шан. Традиции моногамии уходят, уступая место полигамии, однако браки между представителями одного рода попадают под строгий запрет. Делалось всё это для укрупнения правящей прослойки и служило основой для зарождения будущей аристократии.

Если Шан пришёл на смену в результате внутреннего переворота, то Чжоу изначально являлись агрессивным соседом Шан. Внутренняя политика Чжоу была более революционной для своего времени, что привело к усилению позиций и постепенному захвату соседних царств. Со временем под их ударами пали Шан. Так возникло Западное Чжоу. Бывшее центральным государством Китая с 1000 года по 770 год до н.э.

Фань Вэнь-лань упоминает Пекин, бывший вотчиной одного из наследников Чжао-гуна, называвшийся тогда Цзи. Перечисляет наказания того времени: клеймо на лице, отрезание носа, отрезание ног, кастрирование мужчин, отрубание головы и обращение женщин в рабынь. От любого наказания можно было откупиться и это не было коррупцией. Существовал строго утверждённый тариф на все виды наказаний. Если есть деньги, то можно творить полное беззаконие, главное иметь кошелёк при себе. Со временем, это всё, конечно, превратилось в систему взяток, процветавшую в Китае до середины XX века. Может процветает до сих пор, этого я не знаю. Всё-таки трудно истребить традицию, официально признанную и существующую более трёх тысяч лет. Китайцы всегда осознавали сиё зло и иногда пытались с ним бороться. Любопытные могут прочитать «Речные заводи» Ши Най-аня. Вот там система круговой поруки во всей красе.

Во время чтения убеждаешься в истинности слов Фань Вэнь-ланя, в любом своём слове он ссылается на авторитетный источник современника событий и таких источников очень много. Я выписал для себя многие из них. Сомневаюсь, что среди переведённых на русский язык будет хотя бы десятая часть, однако для себя я выделил следующие: Инзин (книга перемен), Ле-цзы (даосизм), Байхутун (каноны), Хань Фэй-цзы (легенды), Дай дэ (этикет), Гоюй (истории царств), Шаньхайцзин (география), Лицзи (книга установлений), Шаншу (предания), Мо-цзы (моизм), Чжушу цзинянь (бамбуковые анналы), Мэн-цзы (конфуцианство), Шицзин (книга перемен), Шибэнь (родословные), Юэцзюэшу (юэ), Тунсисяньчжи (южные народы), Шицзи (исторические записки), Гуань-цзы (экономика), Сюнь-цзы (философия), Хуаянгоцзи (ба и шу), Чжаньгоцэ (борющиеся царства), Люйши чуньцю (земледелие), Хуайнань-цзы, Ян Дань-цзы (художественное произведение), Наньцзин (медицина), Нэйцзин (внутреннее), Линшу (акупунктура). Фань Вэнь-лань всё анализирует и со своей стороны выдаёт картину событий. Учитывая же время написания и его изначальный порыв рассказать историю Китая именно со стороны основных положений марксизма-ленинизма, то не удивляйтесь чрезмерному сочувствию крестьянам и иному трудовому люду. Ведь не зря Фань Вэнь-лань осуждает капитализм. При Западном Чжоу не было рабства, а в капиталистических странах оно есть, правда в скрытой форме.

При Чжоу разрослась сеть дорог. Китайцы любят сравнивать иероглифы именно с пересекающимися дорожками, так велико их было тогда и так велико их количество сейчас.

На смену Западному пришло Восточное Чжоу (770-400 до н.э.). Время тогда было лихое. Усиливается децентрализация власти. Многие царства подтянули свой уровень и стали влиятельными фигурами на политической карте. Чего только стоило изначально хилое царство Цинь, объединившее под своим крылом умных людей из других царств. Наверное именно Цинь, первым в истории человечества, ввело понятие «утечки мозгов». Цинь противостояли следующие царства: Чу, Ци, Цзинь, У и Юэ. Эти царства не раз пытались объединиться в борьбе против Цинь, но каждый раз кто-то больше заботился о собственных интересах. Этим Цинь и пользовалась, заключая союзы то с одним, то с другим царством, то против одного, то против другого. Шаг за шагом Цинь удалось объединить Китай. Именно в это время жили Конфуций (царство Лу), Мо-цзы (царство Сун). В царстве Чу зародился даосизм. Война Цинь за власть является одним из важнейших отрезков в истории Китая, известное как Чжаньго (период Борющихся царства). В 336 году до н.э. Цинь вводит в обиход деньги.

Хотя государства и боролись друг с другом, они всё-таки желали быть единой страной. Это выгодно для торговли, выгодно для земледелия и выгодно для мирного сосуществования. Никто не будет подтоплять твои рисовые поля, в засуху наоборот будут делиться водой. Свободная навигация по Хуанхэ.

Древним философам Фань Вэнь-лань отдаёт особое предпочтение. Может после этой книги у людей наконец-то откроются глаза на фигуру Конфуция, помимо которого большинству людей неизвестно китайцев. Назовите китайца? Конфуций. А ещё? Ээээ… Вот так и есть. Конфуций — средоточие мудрости. Ему Китай обязан всем. Конечно, Конфуций ведь был за сильную власть единоличного правителя. Мудрый Кун считал, что каждому месту нужен один человек. Не «незаменимых людей не бывает» как сказал бы Сталин. Конфуций так не считал. Каждый человек важен. Только кто-то должен править, а кто-то быть рабом. Конфуций возвёл в почёт сыновнюю почтительность, без которой немыслимо существование государства. Сейчас родителей подрастающее поколение редко уважает, а Конфуций за такое отправлял на плаху.

В противовес Конфуцию выступает фигура Мо-цзы, проповедника всеобщей любви. Он отрицал консервативный взгляд на мир, порицал заносчивость и чванство, призывал быть скромным в быту. Фань Вэнь-лань особо пестует моизм, его по сути можно назвать предвестником идей Маркса. Конфуцию и Мо-цзы противостоял Ян Чжу с идеей «всё для себя». Мэн-цзы (последователь Конфуция) сравнивал янчжусцев с животными, отвергающими собственного отца, а значит и противников всего государства. Опровергал он и крестьянскую философию Сюй Сина, говорившего: «Правители и народ должны вместе обрабатывать землю; кто не пашет, тот не ест. Ткани разной длины должны цениться одинаково, пряжа разного веса — также одинаково, различное зерно — также, башмаки разного размера — также. Тогда не будет разных цен, и даже если на базар пойдёт мальчик, его не смогут обмануть». Казалось бы в словах Сюй Сина заключена сама идея коммунизма. Однако, Фань Вэнь-лань всё-таки добавляет мудрый ответ Мэн-цзы: «Товары неодинаковы, и цена на них тоже разная. Если большие и маленькие башмаки будут продаваться по одной цене, то кто же будет делать большие? Если делать так, как говорит Сюй Син, то в Поднебесной больше не будет товаров хорошего качества — как же тогда управлять государством?». Утопия невозможна, если верить конфуцианцам.

Рука об руку с конфуцианством шёл даосизм. Философия мифического Лао-цзы была такой же консервативной. Всё в мире идеально, лучше быть уже не может, лучше ничего не делать, а просто созерцать. Настоящий даос тот, кто сможет принять действительность как факт и будет жить в гармонии с окружающими. Весьма удобно.

Не все китайские философы пытались разобраться с поведение людей. Остались труды тех, что разбирались с окружающим миром. Они не выясняли из чего состоит мир, но также пытались найти хоть что-то полезное для человека. Китайцы до V века до н.э. считали небо круглым, а землю квадратной. Цзоу Янь призвал строить понимание мира по принципу «зная малое, можно размышлять о большем». Он внёс большой вклад в миропонимание китайцев. Китайцы всегда вскрывали трупы умерших. Во многом благодаря этому их медицина шагнула далеко вперёд.

Был у китайцев и отрицающий всё Сюнь-цзы. По его мнению человек должен стоять выше природы, ни с чем не считаться, заботить лишь о благе человечества. Дополнительный кирпичик для абсолютизма.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Четвёртый том замечательного объёмного труда Эдуарда Гиббона касается тяжкого времени для бывшей Западной Империи и благостного возвышения Византии. Античность уступает свои права средневековью. Близится тёмное время, что погрузит Европу на века в невежество. Пока же перед нами руины некогда единой Империи, покорившей практически весь известный ей мир, за это и поплатившейся, став прообразом для всех последующих крупных государств, разваливавшихся на пике своего могущества, дойдя до стадии морального разложения общества и всеобщего упадка на фоне усиления позиций соседних государств. Не всё ладно в книге, Гиббон откровенно наполняет том лишней информацией, которую следовало бы издать отдельными работами. Слишком уж она мало касается общего фона для разговора об упадке.

Начинается книга с гуннов. Толком ничего конкретно не рассказано. Аттила всем грозил, считал себя царём мира, требовал для себя покорности и всех несогласных стирал с лица земли, превращая каменные стены в пыль, а их жителей вырезал до единого. Умер после пьянки. Достойно жил, славно окончил свои дни. Боялись его все, даже гордые германцы. Везде Аттила оставил след и пожалуй именно ему надо было уделить больше внимания.

В пятом веке Западная Империя разрушена. Бывшие владения захвачены готами. В Италии Королевство Италийское, север Африки подмяли под себя вандалы (говорившие, между прочим, на языке схожем со славянскими), территория современной Испании и половина современной Франции принадлежит вестготам. восточная часть соответственно различным племенам остготов. Племена дружно не живут, а активно воюют. Саксы истребляют всех бритов и захватывают современную Англию и Уэльс. Франки и Алеманны тоже пытаются урвать свои куски. Особо интересно то, что король франков Хлодвиг вёл войну за овладение Галлией. Весьма неожиданная информация для человека, который считал Францию почившей Галлией. Всё оказывается было куда как запущенней. И франков никогда не было единых, там ещё больше тысячи лет своё право бургундцы имели и прочие ныне французы. Не стоит готов того времени воспринимать как варваров, они уже уподобились римлянам и отличались от них тем, что говорили на своих языках. Правда, почему-то не так сильно любили бани, видимо первые монахи на них так неблагоприятно влияли.

Агрессия готов заставляет чиновничий аппарат бывшей Западной Империи бежать под крыло Византии с потерей всех прав. Отсюда, безусловно, пошёл второй Рим. Мало кому известной информацией является и то, что при Юстиниане Византия вернула себе часть земель некогда единой империи. Храбрый непобедимый полководец Везалий уничтожил вандалов, преподнеся своему императору Африку, а затем отвоевал Рим, едва не возродив империю заново. Лично я никогда не знал до прочтения книги, что Рим был под управлением Византии. Длилось это недолго, но всё-таки это было.

Вновь Гиббон касается темы христианства. Именно оно погубило первый Рим, погубило второй Рим и, будем надеяться, не погубит третий Рим. По прежнему сильны позиции арианства. Католикам впервые удаётся найти покровительство целого государства — их веру принимают вестготы. Неудивительно, что наиболее набожными стали их наследники в виде современной Испании и тех королевств, что привели к её образованию. Католиков унижали как могли. Отрезать нос, уши, пороть плетьми, насильно переводить в арианство и карать за отступничество — считалось праведным делом. Православные в этом деле не отставали, хотя они тоже обделены вниманием Гиббона. Перед нами противостояние католичества и арианства. Гиббон не прописывает причины упадка арианства и толком не объясняет возвышение католицизма.

Отдельно Гиббон рассказывает о возникновении монашества. Некий Антоний из Египта стал первым. Его подвиг быстро обрёл популярность. А зная ранних христиан, патологически влекомых к самоистязанию, ревностному желанию доказать смысл жизни через страдания, не трудно понять причину массового исхода в монахи. Правда, ранние монахи скорее вызывали отвращение у окружающих. Внутренние кодексы запрещали мыться, хорошо питаться, пить много вина, одеваться в одежду дороже самой дешёвой, носить обувь. Разрешалось спать на голой земле, общаться только с себе подобными. С остальными контакты не поощрялись, дабы не искушать плоть и мысли. Неудивительны после этого заболевания чумой и прочими инфекционными заболеваниями. Очаг заражения всегда находился рядом, он постоянно мигрировал из одной страны в другую. Также поощрялось доносительство на оступившихся монахов. Внутренняя цензура в те времена была очень жестокой.

Вторую половину книги Гиббон посвящает Юстиниану. И рассказывает не всё. В пятом томе ожидается продолжение. Со слов Гиббона Юстиниан не был хорошим правителем, он был новатором. Византия при нём приняла новый облик, но почему-то он всё-таки был плохим правителем. Во-первых, он родился как дакийский крестьянин, пришёл к власти в ходе затянувшегося дворцового кризиса. Во-вторых, он выбрал себе в жёны гетеру Феодору, список клиентов которой превосходил весь его чиновничий аппарат. В-третьих, он изменял законы под себя, начиная с разрешения жениться императорам на актрисах и гетерах. В-четвёртых, люди для него являлись расходным материалом, даже непобедимый полководец Везалий после многих побед был отправлен им на свалку истории, а после смерти Везалия всё его имущество присвоил себе.

С любопытством узнал о войнах спортивных фанатов. Это сейчас баталии на футбольных стадионах кажутся явлением обычным, а смерть одного из фанатов принимается обществом с осуждением, но с принятием как данности. Во времена Юстиниана такие фанаты могли насмерть заколоть тридцать тысяч фанатов противоположной стороны и сделать вид, что так и надо было поступить. Только в Византии вместо футбола были скачки на колесницах и четыре команды, разделённые по цвету плащей: зелёные, синие, красные и белые. Это были не просто группировки, а ставшие со временем политическими партиями. Даже император мог принадлежать только к одной из них и своей властью делать уступки лишь своим. Такое явление возникло задолго до Византии, ещё в единой империи было такое разделение.

Византия активно контактировала с соседями. Если с западными соседями всё понятно, то другой интерес представляют восточные соседи. Перемирие с персами позволило навести порядок в Африке и взять Рим, зато последующая война вынудила Византию платить дань за спокойствие. На горизонте нарисовались турки, пришедшие из предгорий Алтая, гонимые слухом о разваливающейся империи на западе, им тоже захотелось откусить кусок пирога. Не знали те турки, что жить им спустя тысячу лет предстоит на территории Византии и иметь сильное государство. А пока ходили походами на Камчатку, плавали к северному полюсу и брали себе в жёны китайских принцесс. Другим важным соседом был, конечно, Китай. С ним Византия торговала и по суше, и по морю. Одно время Византия выращивала шелковичных червей, обойдя в этом искусстве даже Китай. Об одном сокрушается Гиббон — вместо червей надо было завезти книгопечатание.

Завершается книга жизнеописанием Везалия. Не знаю, зачем Гиббон сделал такой упор на его фигуре, написав про полководца больше, нежели про его императора. Зачем-то про изменницу-жену рассказывал. К основной теме книги похождения его жены уж точно никакого отношения не имели. Последние страницы посвящены кометам и чуме. Книга превратилась в мелодраму с элементами астрономии и медицины.

Автор: Константин Трунин

» Read more