trounin.ru

Джеки — первая жена Даррелла. Та, кто шёл за ним в огонь и в воду. Она решила честно рассказать, кем её муж является в действительности. И рассказать именно в 1967 году, так как сам Джеральд публиковать тогда собственные книги не пожелал. У него — Джеральда — собственно, наметился творческий кризис, ибо он не знал, какими ещё натуралистическими заметками порадовать читателя. Более того, он — Джеральд — принялся за сочинение беллетристики. Кризис затянется ещё на несколько лет. Потому требовалось внести ясность в с ним происходящее. Что же, пришлось Джеки браться за перо, дабы сообщить о том, как всё на самом деле начиналось. А начиналось всё с очень больших проблем.

Они были молоды — Джеки и Джеральд. Но каждый хотел от жизни определённого. Для Джеки — оперное пение, для Джеральда — ловля или содержание зверей. Мечтания Джеральда имели больший вес. Как-никак, существовало намерение изменить подход к зоопаркам. Тут бы пошутить, вроде: нашёлся наконец-то Фёдоров от зоологии. Да шутить не получится. Джеральд всерьёз намеревался проявить заботу об ещё сохраняющихся на планете живых существах. Ни одно из них не должно исчезнуть с лица Земли. Только чего стоят мечты безработного юнца, чьё собственное существование не стоило и ломаного пенни?

Жизнь скудна на возможности, если не прилагать усилий к изменению такового её восприятия. Отговорка чаще следующая: денег нет. Тогда нужно заработать хотя бы ломаный пенни! У Дарреллов появилась к тому возможность. Джеральд любил рассказывать истории про им уже совершённые путешествия по Африке. Почему бы не предоставить их для эфира на радио? Там же сообщают такое, что даже близко не несёт такого же интереса. Подсобил и брат Лесли, подбивая начать писать о пережитом. Даже готов был помочь связаться с издателем, у которого публиковался сам. Джеральд пребывал в тягостных размышлениях. И Джеки полна уверенности — именно она сумела склонить его к решению наконец-то взяться за перо.

Теперь Джеки писала практически инструкцию для каждого, кому хочется стать знаменитым писателем. Конечно, у Джеральда были братья, уже испробовавшие прилив сил от получения авторского гонорара. Но не скоро он сам стал писателем. Он продолжал создавать тексты для радио, лишь после объединив их в сборники. Где же искать собственного издателя? Неужели придётся действовать через литературного агента? Страхов хватало. Оказалось, мир не без добрых людей. Говорят, литературные агенты — акулы? Отнюдь, дыра в кармане Джеральда была любезно заштопана и наполнена как раз литературным агентом, позволившим себе дать денег без обязательств на срочные нужды, а после и помогая в дальнейшем. Читателю лишь остаётся думать, каковым же везунчиком был этот Джеральд. Всегда ему встречались нужные люди, готовые делить с ним печали и радости.

Повествование на этом не остановится. Джеки продолжит рассказывать истории, порою в духе самого Джеральда. Она опишет Африку, Южную Америку, Австралию, Новую Зеландию и Малайзию. Будет ли то интересно читателю? Если он не успел познакомиться с воспоминаниями непосредственно Даррелла — возможно, в ином случае — определённо, нет. Даже можно сказать, Джеки вторит Джеральду, сообщая всё то, о чём он успел написать сам. Получается, творческий кризис настиг и её. Хватило бы ограничиться созданным зоопарком, не будь мир литературы излишне требователен к писателям. Как? Очень просто. Нужно выдерживать определённый объём. Либо заканчивать повествование брался непосредственно Джеральд. Впрочем, догадки высказывать не требуется. Главное, читатель узнал, с чего начинался путь Джеральда в качестве писателя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В Америке обязательно должен был появиться писатель, подобный Джеку Лондону. Само устройство государства к тому располагало. Американские штаты склонялись к империалистическому восприятию: таково мнение Богословского. А раз созидается империя, значит появляется угнетаемый класс, на принижении которого зиждется мнимое величие богатеющей прослойки населения. Приход Лондона казался ожидаемым. До него писатели Америки не раз пытались обратить внимание на нужды народа, особенно в среде крестьянства. Это у них не получалось, в чём повинна свойственная им прямолинейность. Пока ещё не требовался отход от предоставляемых читателю романтических сюжетов. И Лондон стремился соответствовать необходимому. Он писал о тяжёлых буднях, не переступая грань дозволенного. Когда же он стал читаем, тогда-то и появились в его произведениях призывы к необходимости обратиться к осознанию существующего в Америке социального неравенства.

Богословский категоричен. Он постоянно ссылается на труд Филипа Фонера, представлявшего читателю Джека Лондона в качестве бунтаря. Добавить новое в понимание жизни и творчества писателя он словно и не пытался. Лондон хорошо известен по прежде написанным про него трудам, поэтому насколько важно составлять ещё одну книгу, ничего существенного не проясняющую? Есть единственное исключение — Богословский стремился показать Лондона продолжателем новой литературной традиции, где необходимым считалось говорить о проблемах. Но и не сообщить о юных годах было нельзя, чему Богословский уделил место в начале монографии.

Читатель вновь вспоминал о происхождении Джека. Про увлечение матерью оккультистом-передвижником, о её знакомстве с отчимом, о тяжёлых условиях жизни, продолжая вплоть до появления интереса к написанию рассказов. Тщательного изучения жизни писателя Богословский не предложил, он писал подобно предшественникам, хаотично двигаясь вслед за Лондоном. Всплывают отсылки к путешествию к берегам Японии, бродяжничеству с армией Келли, тюрьме, Аляске. Пока не наставал черёд пересказа ряда написанных Джеком произведений. К тому же, обязательно следовало увидеть в Мартине Идене самого Джека Лондона. Обо всём этом Богословский писал, оставляя интригу, разобраться с которой каждый исследователь и биограф старается на собственное усмотрение.

Речь о смерти. Джек убил себя приёмом дозы медицинского препарата для обезболивания или всё-таки организм его истощился от уремии? Богословскому ближе первый вариант. Им даже выведена экспонента. Однажды в творчестве случился перелом, Лондон уже не писал о чём он хотел, вынужденный удовлетворять запросы издательств. Соответственно и его произведения от призыва к обсуждению социальных проблем вернулись в русло романтизма. Это его угнетало. Писать приходилось много, и далеко не о том, к чему он желал стремиться. Да и стремления угасали. Будучи сломленным жизненными неудачами, Лондона подвело здоровье. Последовала уремия, появились мучения от нестерпимой боли. Надежд на лучшее не осталось. И, как следствие, закономерный итог.

У Богословского был иной социальный заказ, он писал во благо представлений советских граждан о социализме. Требовалось показывать Лондона так, чтобы читатель возненавидел Америку, ежели у него прежде имелись хоть какие-то симпатии. Капиталистическая Америка предстала Кроносом, пожирающим собственных детей, боясь потерять власть. Для того в тексте упоминались работы Энгельса, более широко представлялся Горький. Богословский порою забывал, о ком он всё-таки пишет. Читатель мог подумать и так, будто данный труд Богословского обрамляет статью, расположенную внутри повествования, о посещении Горьким Америки.

Часто сбивался Богословский и на обзор произведений прочих американских писателей. Всё это говорит, что монография о Джеке Лондоне объединила труды, написанные ранее в рамках единой темы. Теперь же их все решено было издать под одной обложкой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Ради поставленной цели Ленин был готов на всё. И цель эта — добиться власти. С 1902 года он — создатель конспирологической организации, ведшей агрессивную политику, исповедовавшей принцип террора. И никаких других обеляющих слов быть использовано не может. Волкогонов твёрд в таком убеждении. Но кем Ленин был до 1889 года? Почитай, что никем. Он — дитя Европы и Азии, имевший в роду евреев, немцев, шведов, калмыков и русских. Он — потомок буржуа и крепостных. Его дед по матери — Сруль Мойшевич Бланк из Житомира, принявший крещение. Для советских граждан Ленин явился подобием Бога, ибо за Вседержителя он и почитался. И этот Бог — истинный Сатана, бравшийся судить, кого расстрелять, кому быть повешенным. Таким Ленин стал как раз с 1902 года, встав на путь борца за диктатуру пролетариата. Впрочем, кроме диктатуры он ни в чём другом не нуждался, какие бы обещания людям не раздавал. И в таком убеждении Волкогонов был не менее твёрд.

Снимем нимб с образа Ленина — таков призыв к читателю. До конца не станут известны все обстоятельства его жизни. Опирайтесь на имеющееся. Ежели у Ленина спрашивали совет, как ему поступить с Великим князем Михаилом, симпатизирующим большевикам, то прямо не отвечал, полностью полагаясь на благонадёжность спросившего. Ежели узнавали, как поступить со сторонниками белых, тем суждена одна участь — казнь. Говорят, Ленин не повинен в терроре, развязанном Сталиным. Волкогонов возражает! Ленин умер, хотя как раз готовил почву для террора, дабы убрать всех, кто оспорит его власть, в том числе и прежние соратники. Ленина и убить пытались как раз из-за того, что он предал социалистические убеждения, создавая государство, нисколько не близкое к воззрениям Маркса, ведь убивать его шли эсеры, столь же радикальные в представлениях, какими являлись большевики, якобинцы Октября.

Любопытный факт: Ленин учился в школе, директором которой был отец Керенского. Как раз Керенский выступит главной преградой на пути к власти. Эту преграду Ленин устранит. Волкогонов утверждает, что через семьдесят лет случится обратное — дело Керенского одержит победу над делом Ленина. И всё-таки, почему Ленин загорелся идеей вести революционную борьбу? Казнь брата тому не явилась причиной — выразил уверенность Волкогонов. Может прочтение «Капитала» тому способствовало? Учиться царская власть ему не позволила, сослала в родовое имение, где Ленин и принялся за штудирование труда Маркса. Кстати, за всю жизнь Ленин работал всего два года, будучи адвокатом. Более трудиться ему не приходилось, если не считать за труд партийную деятельность. Потому стало важным аспектом обсудить — на какие средства Ленин жил.

Жил Ленин за счёт государства. Его мать выбила пенсию в сто рублей по смерти кормильца семьи, то есть отца Ленина. Это не те восемь рублей — заработок Ленина в ссылке. На такие деньги можно было спокойно совершать заграничные поездки, никогда и ни в чём себе не отказывая. С созданием РСДРП дополнительно кормить стала партийная касса. Деньги приходили от сочувствующих, а также пополнение происходило за счёт разбоя, за каковое направление ответствовал Джугашвили. Получается, Ленин воплощал собой тот тип оппозиционера, что существует за счёт пожертвований, ибо иначе деньги он зарабатывать не умеет. То есть, может и не желал Ленин так существовать, но иного выбора у него не было, кроме как создавать определённое представление.

Чем именно занимался Ленин на протяжении десяти лет после 1905 года — Волкогонова не затрагивает. Сей временный отрезок почти полностью выпал из повествования. Читателю должно быть интересно, как события развивались после отречения царя в 1917 году. Однако, с 1914 года Ленин задумал перевести империалистическую войну в гражданскую, стремясь через поражение России в Мировой войне раздуть всеобщий пожар революции. Волкогонов посчитал таковое намерение схожим с поступком генерала Власова, во время Великой Отечественной перешедшего на сторону Третьего Рейха. Да и разве не обвиняли Ленина, будто он брал деньги на революцию у немцев? На самом-то деле Ленину было безразлично, кто его снабдит средствами, отчёта за то он никому предоставлять не собирался, как и угождать тем благодетелям.

Нет нужды излишне вспоминать про Плеханова, Мартова и Николая II, как то делает Волкогонов. Достаточно сказать, что первый разочаровался в революции, второй — пострадал за слишком мягкие политические представления, а третий — за ещё более мягкое отношение к действительности. Николай нисколько не был кровавым, он всегда ратовал за мир во всём мире, и если случалась война, то её следовало вести без лишней жестокости: гуманно относиться к военнопленным и не применять отравляющих веществ. Не стоит вспоминать и прочих, кто противился революции, либо ей содействовал, едва ли не абсолютное большинство впоследствии оказалось уничтожено, ежели смерть их не наступила раньше в силу естественных причин.

Во Франции была Великая революция, в России начиналась столь же Великая революция: опять запускалась гильотина, срубавшая головы всем. Ленин всё же сумел добиться власти. Значит и торжество советских якобинцев зальёт государство реками крови.

Автор: Константин Трунин

» Read more

У России осложнение во внешней политике? Ищите концы в Польше. Они обязательно есть, но доказать правоту таковых суждений никогда не сможете. Из-за чего поляки могли взъесться на Екатерину II? Конечно, вследствие первого раздела Речи Посполитой 1772 года. Тогда же зародился ряд польских конфедераций, ставивших целью вернуть Польше утраченное. Одним из участников Барской конфедерации был Кароль Радзивилл, более известный под прозвищем Пане Коханку. Именно ему приписывается создание мифа о княжне Таракановой, будто бы дочери царицы Елизаветы Петровны. Он же мог стоять за бунтом Емельяна Пугачёва, что остаётся на уровне грубого предположения. Мельникова более озадачила фигура Таракановой, интерес к которой проявился в шестидесятых годах. Художник Флавицкий поддержал версию смерти княжны при наводнении, будучи заключённой в Петропавловской крепости. Требовалось разобраться – так это или нет. Заодно понять, кем в действительности являлась самозваная принцесса Владимирская.

Действительной истины установлено не было. Исследователи её жизни пытались найти факты, чего сделать не сумели. Прошлое княжны окутано таинственностью, как и её смерть. Мельников в той же мере утверждал – княжна сама не знала о себе. Она и на следствии постоянно ссылалась на безвинность, поддерживавшая суждения о происхождении, не придавая им значения. Может она и не дочь царицы Елизаветы – того ей знать не дано. Но если так говорили другие, она того не отрицала. Во всяком случае, ходивший по Европе слух побудил Екатерину II взять ситуацию под личный контроль и направить в Италию графа Орлова-Чесменского. Обманом Тараканову пригласили на корабль и заключили под стражу. Может показаться, самозванка не могла причинить беды. Однако, некогда поляки уже пришли в Москву с самозваным сыном Ивана Грозного – Дмитрием. Повторение такого следовало избежать.

В княжне Таракановой смущало многое. Но самое основное – её склонность именовать себя принцессой Владимирской, каковых никогда в России не существовало. Другие сомнения – богатый набор впечатлений, пережитых самозванкой. Она побывала во многих местах Европы, была с поездкой в империи Османов. Осталось думать про стремление к впечатлениям, для чего требовалось обязать кому-то её содержать. А как не сыграть на чувствах противников России, предоставив им право на мечту о казавшемся неосуществимым? Сама или по подсказке Радзивилла, Тараканова раздавала обещания, лишь бы сыскать поддержку. Что же, сказочность аппетитов княжны охлаждала благодетелей. Незадолго до заключения под стражу, от неё отвернулись практически все, в том числе и Пане Коханку.

Мельников занял однозначную позицию – Тараканова умерла от чахотки. Наводнение случится через несколько лет после её смерти. Впрочем, для создания негативного мнения о России, в Европе допускалось широкое отступление от имевшего место быть. Жестокостей на допросе Мельников не упоминает. Самозванку допрашивали, но без пристрастия. Не желала она сообщать о себе так интересовавшее Екатерину II. Требовалось узнать имена заговорщиков. Пусть известен Кароль Радзивилл, чего казалось мало, и уже стало не столь важным. Кто стоял непосредственно за его действиями? Этого Тараканова точно не знала. Да и как судить о допросе, опираясь лишь на официальные источники? Всё равно известно малое, остальное могло быть уничтожено.

Про княжну Тараканову Мельников рассказал в духе исследования. Это не художественный текст, и даже не исторический детектив. Требовалось разобраться в личности человека, одного из числа самозванцев, так часто заявлявших о правах на престол. Однако, Тараканова таковых требований не предъявляла. Скорее нужно судить так: она стала жертвой интриг.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Булгарин дружил с Грибоедовым, они имели совместную переписку и одинаково хвалили творчество друг друга. И вот Александра Сергеевича не стало — он трагически погиб вдали от родного края. Как это случилось? Фаддей не знал, он лишь мог предполагать, объяснив причину ненавистью персов к армянам, в результате чего и случилось непоправимое, случайной жертвой чего Грибоедов и оказался. Надо сказать, Александра Сергеевича обычно любили. Он был вхож в императорские и шахские дворы, всюду принимаемый с воодушевлением. Даже смерть заставила скорбеть всех, с кем он был знаком. Его гибель опечалила население России, Грузии и Персии. Теперь же — на 1830 год — становилось важным опубликовать произведение «Горе от ума», так ещё и не получившее официального издания.

Несмотря на посмертный почёт, юный Грибоедов симпатий у людей не вызывал. Он спокойно взрослел, выучился и определился с жизненными предпочтениями, тогда как до его нужд никто, кроме родных, не нисходил. Когда у него появились друзья вроде Булгарина и Греча, симпатии к нему наконец-то проснулись. По причине способности к овладению иностранными языками, Грибоедов получил направление в Персию, с чем связано последующее его существование, в том числе и творческие порывы.

Если читателю интересно, при каких обстоятельствах произведение «Горе от ума» создавалось, то Булгарин поясняет — делал это Грибоедов далеко от России: в скуке по родным и по друзьям. Когда ему становилось невмоготу, Александр Сергеевич садился и работал. Поэтому, невзирая на случившееся в 1829 году трагическое событие, необходимо признать — стремление к России позволило Грибоедову создать «Горе от ума». Расценивал ли он сам подобный творческий порыв за нечто для себя важное? Он давал читать текст друзьям, получал восторженные отклики, и всё же оставался известным в узких кругах. Пусть Булгарин и говорит, будто к концу двадцатых годов представление о содержании «Горе от ума» имело значительное количество россиян.

Пребывая вне России, Грибоедов отчего-то чувствовал себя в изоляции. Персия для него стала подобием далёкой страны, куда не доходят известия о происходящих в Европе событиях. Какие политические процессы имеют место, например, во Франции? Чем живёт французская нация? Не письма он ответные просил слать, а сведения о событиях, совершенно разного содержания. Хотя бы нечто иное, что на самую малость способно приблизить к европейским реалиям.

Фаддей показал Грибоедова противником войн. Якобы не терпел Александр Сергеевич насилия, более склонный к мирному течению жизни. Вместе с тем, он был рад успешной осаде Россией турецкого Карса в 1828 году. То есть Булгарин продолжал создавать противоречивое мнение. Говоря, будто Грибоедова любят, сказывал — прежде не любили. И вот касательно продолжения политики военными методами: должен стремиться к мирному разрешению конфликта, сам же выражая удовлетворение противоположной событийности. А может путался непосредственно Фаддей, писавший заметку по поводу столь неожиданного для него происшествия, каковым явилась преждевременная гибель друга.

Цели сообщить о Грибоедове больше Булгарин не ставил. Он сказал ровно то, что укладывается в рамки воспоминаний, дав некоторую вольность, кратко изложив ряд моментов взросления. Но ни про участие в Отечественной войне 1812 года, ни про семейную жизнь — он оговариваться не стал. Вполне хватило для создания определённого портрета, которого для Фаддея было вполне достаточно. Сообщать более тог не требовалось. Да и читателю нет нужды знать абсолютно всё — о том успеют рассказать биографы из современников Александра Сергеевича, а также далёкие потомки.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Гиммельфарб создал мнение — Эмиль Золя писал эротику и слыл за порнографа. Создав, сам же начал подобное утверждение разрушать. Не стал ли Борис делиться с читателем собственной точкой зрения? Он сам сознаётся — наследие французского классика осилить невозможно. Чем неимоверно лукавил. Золя создал не так уж много. Другое дело, что на русский язык он мог быть к 1930 году переведён довольно плохо. Как же исправить ситуацию? Например, написать биографию, представив Эмиля в качестве предвестника социалистической революции. И пусть Золя будет назван только утопистом, зато к нему обязательно следует обращаться гражданам Советского Союза. Потому не должно быть слухов! Лучше заменить знание о чём-то со слов других на выработку личного мнения, посредством знакомства с первоисточником.

Золя — это, прежде всего, обозреватель времени правления Наполеона III. Почти не осталось жизненный сферы, в которую Эмиль не заглянул. На страницах его произведений оживал и сам президент-император, были задействованы и стремящиеся жить за счёт чужого горя, в том числе и ушлые люди, готовые объегорить каждого, лишь бы иметь с того выгоду. Но больше Золя принято ценить за обнажение проблем социального дна. Французы тогда стремились к борьбе за классовые права? Гиммельфарб в таком предположении уверен. Как-то позабыл он про иную страсть французов — в течение ста лет не угасавшее желание объединиться в коммуну. Вот при таких обстоятельствах и вырисовывался портрет Золя, чтобы перейти к изучению оставленного им в наследие человечеству творчества.

Борис предпочёл уделить внимание циклу «Ругон-Маккары». Подробно, смакуя нюансы, разбираясь с каждой деталью, для читателя сплеталось представление о литературном труде Эмиля Золя. Чем полезно именно подобное изложение? Можно лишить себя удовольствия непосредственного знакомства с текстами, согласившись принять авторскую интерпретацию исследователя. Но разве будет виден сам автор? Ответ очевиден: нет. Если о чём и узнает читатель, так это о предпочтениях биографа, желающего утвердиться в одном или разубедить в чём-то других. Оттого и упоминал Гиммельфарб восприятие Золя современниками в качестве создателя эротических романов, тогда как ничего подобного и близко нет. Впрочем, а было ли вообще таковое мнение? Пара романов ведь не может служить характеристикой для творческого наследия вообще.

Для Бориса Эмиль — утопист. Читатель должен знать о романе Золя «Труд», где показано прекрасное будущее — рай для общества. На нём и основывал свои утверждения Гиммельфарб. Может Эмиль и допустил вольную трактовку обязательного к свершению коммунистического будущего, в котором каждому воздастся по потребностям — никто тем не будет обижен. Борис это воспринял утопией. Почему? Остаётся предполагать. Может не стремились советские граждане к подобному, желая видеть своё будущее каким-то иным, либо Гиммельфарб вовсе в подобное не верил.

Говоря о Золя, считается нужным рассказать о деле Дрейфуса. Борис к нему не проявил интереса. Ему показалось лишним говорить о чём-то сверх сообщённого. Если его интересовала жизнь писателя — хватит краткой справки о детстве и о первых шагах на литературном поприще. Дальше имели значение сугубо идеи, к чему и обратился с желанием разобраться Борис Гиммельфарб. Не скажешь, чтобы у него получилось создать для читателя верное восприятие Эмиля Золя. Скорее нужно вернуться к тому, с чего начинался разговор о монографии — создано определённое мнение, должное быть разрушенным. Собственно, Борис мнение создал и старательно его разрушал. Симпатий к Золя он совершенно не испытывал. И антипатий он не имел. Просто сообщил, может быть, о чём его попросили.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель неизменно спрашивает себя: как умер Джек Лондон? Исследователи его творчества придерживались разных точек зрения. Никого из них не устроил ответ жены писателя. Разве мог человек с твёрдыми убеждениями пасть жертвой слабости? Чармиан сказала, что Джек специально изводил организм. Ему строго запрещалось есть мясную продукцию, чем он пренебрегал. Ему становилось всё хуже, а он поглощал мясо в ещё большем количестве. Как итог — Джек Лондон умер при всем кажущимся подозрительными обстоятельствах. Может Чармиан о чём-то отказалась рассказывать, создавая скорее оправдывающую Джека легенду, нежели способствуя истине? Пусть Лондон окажется стремящимся умереть от поедания мяса, но никак не человеком, принявшим излишнее количество обезболивающего препарата. Конечно, подлинно узнать уже не получится. Да и не акцентировала Чармиан на том внимание. Она просто рассказала, чему явилась свидетелем, а также сообщённое ей непосредственно Джеком.

Чармиан и Джек познакомились благодаря литературной деятельности. Лондон в те годы старался встать на ноги, у него наконец-то появился шанс стать писателем с большим влиянием. А она — тогда ещё под фамилией Киттредж — рецензировала некоторые его произведения до выхода из печати. Дальнейшая жизнь складывалась вне близкой связи. Лондон жил браком с первой женой, у него родились дети. Джек имел отношения и с Анной Струнской. К этому Чармиан не приковывала внимания читателя, посчитав более нужным сообщить о том, что было до, и, разумеется, после.

Можно долго повторять — Джек сам о себе хорошо рассказал. Его портрет прекрасно воссоздаётся по оставленным им художественным и нехудожественным трудам. Но о чём-то он умалчивал. Так читателю сообщается о тяжёлом детстве, когда Джек вполне был готов подбирать оброненную на землю еду школьными товарищами прямо у них на глазах. Однажды Лондон и вовсе украл кусочек мяса из корзинки. С десяти лет он постоянно трудился, о чём Джек рассказывал и сам. Да, он трудился порою по тридцать шесть часов. Облегчение пришло, стоило стать ему устричным пиратом. Довелось ему поработать и в рыбачьем патруле. Чармиан лишь вторила за Джеком, некогда говорившем, что никогда он не будет более заниматься физическим трудом, предпочтя ремесло писателя. Что же, читатель знает, как тяжело приходилось впоследствии, ведь чего не сделаешь качественно сам, то криво сделают другие. И в этом будет трагедия жизни Джека тоже.

Чармиан сообщает читателю кратко об экспедиции на Аляску, первом плавании к берегам Японии, а потом и работе военным корреспондентом на театре русско-японской войны. Как раз после возвращения с войны жизнь Джека покаталась под один из постоянно случающихся с ним откосов — первая жена решила подать на развод. Так наступило время для отношений с Чармиан. И читатель ждал каких-то подробностей, но их не было. Тут два варианта — Чармиан об этом умолчала, либо перевод её произведения был выполнен не полностью.

Помимо писательской славы, Джек Лондон не мог благодарить провидение за другое. Во всём жизнь обходилась с ним жестоко. Семейного счастья толком не обрёл, не стал он и толковым социалистом, разругавшись с поддавшимися в популизм деятелями соцпартии. И здоровье его подвело в период подлинного расцвета: он умер в сорок лет. Нет однозначного суждения и о его творчестве. С одной стороны он нетерпим за взгляды, расходящиеся с представлениями о гуманизме. С другой — некоторые работы вошли в золотой фонд литературного наследия. И всё же должно быть ясно — Джек Лондон был разносторонней личностью, чем и остаётся поныне интересен.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Все разговоры о прошлом — пустословная полемика. Какая разница, чем славны Пётр I или Екатерина II? Или какая необходимость ломать копья вокруг личности Сталина? Уже нет тех стран, которыми они руководили. Во многом изменились и нравы. Русский человек начала XXI века — это не русский прошлых столетий. Как и мировоззрение всякого россиянина, чьи предки некогда составляли единую державу, теперь раздробленные на множество государств. Потому не нужно допускать категорических суждений, чаще основанных на неполном владении информацией. Не получится составить точный портрет и Льва Троцкого, к каким усилиям не прибегай. Единственно возможный вариант — читать непосредственно его самого, особенно написанную им автобиографию «Моя жизнь». Всё прочее, в том числе и труд Волкогонова, лишь попытка понять былое под определённым углом зрения. Всякий волен изменить градус восприятия, как тот же Троцкий предстанет от демонических до ангельских оттенков. А как быть потомку? Не зацикливаться. Ушедшее в небытие стоит помнить, но иметь о том категорические суждения нельзя.

Кто есть Троцкий? Безусловно, он соратник Ленина и Сталина. Все они родились в годы правления Александра II. Есть один интересный факт — разница в возрасте Троцкого и Сталина всего в несколько месяцев. А что есть восприятие личности для истории? Краеугольный камень понимания происходивших в обществе процессов. То есть историю чаще принято понимать не по историческим периодам, ибо то важно сугубо современникам. Тем, кто будет жить спустя века, опираться придётся на личности правителей, никак иначе не умея соотнести имевшее место когда-то быть. Происходит так прежде всего из-за плохого владения информацией, ведь проще усвоить черты правителя, основывая на них предположения, чем вникать в деятельность прочих государственных и иных деятелей. А что же Троцкий? Политическим лидером он если и был, то крайне короткий срок.

Троцкий тот, про кого говорят, что он способен творить революцию, но ему не суждено воспользоваться её плодами. Волкогонов продемонстрировал преимущественно это. До прихода к власти большевиков, Троцкий — яркий агитатор, неутомимый писатель и оратор. Он зажигал сердце толпы, становясь её душою. Ему по силам было направлять людской поток в угодную ему сторону, благо сам поток желал как раз туда стремиться. Троцкий агитировал и за границей, особенно примечательным выглядит его деятельность в местах, где немного погодя случится убийство австрийского эрцгерцога Фердинанда, вслед за чем начнётся военный конфликт, теперь именуемый Первой Мировой войной. И всё же Троцкий считал себя гением убеждения, включая случай провальных переговоров с представителями Германской империи, тем спровоцировав временную утрату Россией огромных территорий. Пусть Троцкий продолжал убеждать людей, побуждая их бороться и в гражданской войне. Однако, стоило бурному морю из человеческих волнений успокоиться, сразу он оказался без надобности. Умея зажигать сердце толпы, Троцкий не умел убеждать лицом к лицу с одним собеседником, потому, за какое бы дело он не брался в новообразованном государстве, подвергался игнорированию подчинёнными.

Волкогонов не говорит, но читатель, знакомый с текстом автобиографии «Моя жизнь» знает, какие отговорки находил Троцкий, объясняя политические провалы, случившиеся с ним в последние годы жизни Ленина, в том числе и все последующие за тем несчастья. Ему оказывалось проще сказаться больным и проиграть заочно, нежели он станет непосредственным очевидцем собственного унижения. Во многом вследствие этого и складывалось дальнейшее существование Троцкого, ставшего вынужденным эмигрантом.

Но для Волкогонова труд о Троцком позволил объяснить читателю, вследствие каких причин советское государство не могло воплотить идеалов революционеров, думавших построить коммунизм. Объяснение свелось к банальному: революция приводит к единственному результату — к смене власть имущих. Ничего существенно не изменяется — наоборот, происходит угнетение населения, должного принять обязательства по удовлетворению аппетитов новых властителей. Вновь следует закабаление, ничем не лучше приснопамятного крепостного права. Так на долгие годы советские граждане оказались в плену, тогда как их предки ежели и боролись за представления о счастье, то никак не в том понимании, каковое случилось в действительности.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рассказывать о жизни и деятельности Михаила Ростовцева лучше самостоятельно. О нём говорят — он большой специалист по античности. За ним остались выдающиеся труды и доводящая до восторга переписка с коллегами. Всё это так, за явной недоговорённостью. Жизнь Ростовцева сложилась таким образом, что он стался не нужен советскому государству, вынужденный остаток жизни провести в Америке, где ему совершенно не нравилось. При изменившихся обстоятельствах, изменился и язык Михаила. Работы он стал писать по-английски, чем отдалял понимание себя у потомка. Точно можно сказать — переводить труды Ростовцева нужно, но нерентабельно. Остаётся положиться на таких исследователей его жизни и деятельности, каковыми были авторы сборника «Скифский роман», изданного РАН под общей редакцией Григория Бонгард-Левина.

Сборник переполняет от писем, найденных в архивах по Европе, Америке и непосредственно России. Судьба наследия Ростовцева такова, что написанное им во время жизни в России оказалось в доброй своей части уничтоженным. Причём банально — его трудами отапливались в холода. Остаётся внимать богатству переписки, но и тут не всё ладно — не каждое учебное учреждение, располагающее его письмами, соглашается предоставить доступ. А ведь переписка сложна не только тем, что она рукописная, так к тому же и на не всем понятном английском языке. Впрочем, для специалистов по античности или востоковедению это затруднения не представляет, благодаря их склонности к многоязычности. Но кто из них возьмётся изучать чужое наследие, для усвоения которого может не хватить и собственной жизни?

Есть ещё одно затруднение. Пусть учёные имеют склонность не принимать точки зрения друг друга, вступать в бесконечные полемики, порою их скрепляет понимание необходимости общего дела. Ведь в споре иногда рождается истина, но в действительности она рождается от плодотворных бесед, где все прислушиваются друг к другу, тем вырабатывая новое, никем прежде не бывшее озвученным мнение. Собственно, на том и основывается наука, не способная застыть, потому и вечно развиваемая. В «Скифском романе» острые углы обойдены. Ко всякому Ростовцев проявлял любезность, отчего могущий считаться врагом — принимался скорее за соратника, чьему мнению нужно оказать внимание. Так в чём заключается непосредственно затруднение? О чём бы не говорил прежде Михаил — оно за прошедшее время признаётся устаревшим. А если так, то и к его взглядам будет проявляться всё меньше интереса.

Мир в первой половине XX века кипел от событий — рушились империи и нарождались идеологии. Где там до археологических раскопок? Случилась Первая Мировая война, затем Вторая. Человечество старательно стремилось к самоистреблению, за иные дни на полях сражений погибали миллионы людей. И Ростовцев был этому очевидцем, всё равно погружённый в необходимость изучения прошлого. Он мог рассуждать о лидерах социалистических стран и видеть между ними непримиримые противоречия, однако ничего поделать не мог, если к тому вообще проявлял рвение.

Что заботило и тяготило Михаила? Он испытывал неудобство от пребывания вне утерянного родного края. Ни к чему он не проявлял симпатию. Американская зарплата не позволяла чувствовать довольство жизнью, денег постоянно не хватало. Изменить в отношении себя он ничего не мог, потому как с сороковых годов все устремлялись именно в Америку, подальше от войны. Только сам Ростовцев никому в помощи не отказывал. Составители «Скифского романа» заставили поверить, что, например, Бунин получил Нобелевскую премию преимущественно по протекции Михаила, Набоков сумел адаптироваться в Америке тоже благодаря его усилиям, и все прочие, так или иначе, но обретали возможность существовать, стоило им обратиться к нему за помощью.

Не всё тут требуемое сказано, но всего и не скажешь.

Автор: Константин Трунин

» Read more