trounin.ru

Цикл «Повесть о жизни» | Книга №4

Пока Паустовский дописывал «Романтиков», Одессу покинули деникинцы. Установление новой власти не затрагивало мыслей Константина. Он трудился в журнале «Моряк». Беспокойная юность продолжалась, став теперь временем больших ожиданий. Но чего ждать, когда кругом разруха? Журнал печатался на царских чайных бандеролях, зарплату не платили, приходилось воровать дрова. И цены тех времён устремлялись к небесам. Миллион рублей уподоблялся ветру. Остаётся смотреть на происходившие в Одессе тогда события, поскольку ни о чём другом Паустовский не рассказывал.

Читателю предстояло узнать про корпус русских солдат, просидевших всю Мировую войну в Париже. Правда перед этим они совершили почти кругосветное путешествие через Тихий и Атлантический океаны, так и не сумев добраться до полей сражений. Как раз становление третьего десятка в XX веке побудило французов вернуть солдат домой, попутно переслав помощь белому движению. Это лишь первая история, которых у Константина с избытком.

Рассказывает Паустовский про встречи с литераторами. Он познакомился с Файнзильбергом — будущим Ильёй Ильфом. Особенно выделял Бабеля, неизменно с добром о нём отзываясь. В дальнейшем Бабель ещё не раз окажется на страницах воспоминаний. Где только не будет сводить его жизнь с Константином, как в Москве, так и на Кавказе. Есть в тексте и слова про Блока и Багрицкого. Отзывается Паустовский даже на творчество Куприна, с детских лет оказывавшего на него благоприятное воздействие. Кто бы знал, ведь и Константин того прежде не знал, у него с Куприным имелся общий знакомый Сашка-музыкант, тот самый из «Гамбринуса». С горечью, поскольку Сашка умер, Константин осознал, что близкий для него герой литературного произведения оказывается был настоящим, всегда находившийся рядом.

Всяких событий стал свидетелем Паустовский. Видел он и самый настоящий бунт на корабле. Не слишком ли сохранилось в памяти свидетельств? Ещё понятно: запомнить трудности работы в журнале, чехарду в творческом процессе, сохранить представление о коллективе, но пронести через годы столько деталей о прошлом, дабы поделиться ими через сорок лет. Это кажется удивительным. Впрочем, «Повесть о жизни», как бы не могло казаться, отнюдь не о всей жизни. Она обрывается на самом расцвете способностей Константина, не требующая продолжения. Поэтому с четвёртой книги, речь про «Время больших ожиданий», читатель должен быть готов к скорому окончанию повествования.

Не долго проработал журнал «Моряк», вскоре его закрыли, а после снова открыли, но уже иной по духу и содержанию. Паустовский нашёл себя в «Станке». Отныне он плавал по портам Чёрного моря, собирая материал для публикаций. Ему могло желаться воспеть каждый городок, известный малому кругу людей, если бы тем не занимался другой знакомый ему писатель. Приходилось наблюдать за становлением советской власти. Обстоятельства складывались так, что куда бы не отправлялся Константин, там вскоре его настигала революция. Он пережил этот период не один раз, поэтому ещё успеет подивиться подобной особенности своей жизни.

Впереди Паустовского ожидал «Бросок на юг». Ему предстояло расстаться с Одессой. Обо всех, с кем ему довелось встретиться, он ещё обязательно расскажет. Пути одесситов разойдутся, чтобы сойтись в Москве. К шестой книге воспоминаний Константин измается воспоминаниями, видимо позабыв, о чём он собственно хотел рассказать. Его юность излишне затянулась. Каким бы слогом он не владел, он всё-таки продолжал жить, чего по «Повести о жизни» не скажешь. Возникает ощущение, словно Константин выбрал момент во времени, предпочтя на нём навсегда остановиться. Пока это Одесса начала двадцатых.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Повесть о жизни» | Книга №3

Братьев нет, опираться отныне приходилось на одного себя. Москва гудела от революционных речей. Всякий деятельный человек лез на трибуну, откуда громко вещал, пока его не заставляли замолчать, принуждая уступить место другому оратору. Кто говорил убедительнее, того слушали. Но ровно до той поры, пока не появится среди толпы говорящий убедительнее. А на деле все вещали о разном, не понимая, к чему готовиться. Кто встанет у власти? Доверия никто не имел. Будь Константин постарше, оказаться и ему среди вынесенных к трибуне. Он бы обязательно сказал, неизменно призвав прежде уважительно относиться друг к другу. Но такого случиться не могло. Паустовский имел возможность приукрасить, показав себя горячим борцом за взгляды большевиков, однако он подобные суждения обходил стороной. Он старался сохранить собственное представление о действительности, смиряясь с необходимостью существовать в представленных ему условиях, но не готовый прямо говорить, о чём ему думается. Должны пройти десятилетия, когда он снизойдёт до откровенного разговора.

Константин видел и слышал всё, что происходило в Москве и её окрестностях. Он работал в газете, передвигался на железнодорожном транспорте, ничего не упуская. Так ему казалось лучше понять ожидания народа. Повествуя об этом, Паустовский не счёл интересным делиться подробностями. Читатель ждал другого. Как жила писательская братия тех лет. И так как Константину довелось общаться с многочисленным количеством деятелей от культуры, значит у него была возможность сказать от него требуемое. Так появлялись на свет короткие заметки, дополняющие чужие портреты. Вроде бы ничего особенного, зато лучше показана ушедшая в былое эпоха становления будущего государства Советов.

Паустовский стал свидетелем и речей политических деятелей, принимая участие в качестве слушателя на заседаниях ЦИК. Видел он горячий неуёмный нрав Мартова, не желавшего успокаиваться и продолжая вмешиваться в ход обсуждений, тогда как был раз за разом изгоняем. Случилось побывать в Лефортово, где назревавший солдатский бунт приехал успокаивать лично Ленин.

Довелось Константину увидеть происходящие на Украине события. Находясь в Киеве, ощущая себя гражданином советской России, он оказался между интересами гетмана Скоропадского с одной стороны и Петлюры — с другой. Ни в какую он не соглашался пополнять армейские ряды этих враждующую сторон, находя для того веские причины. Впрочем, служить Паустовскому всё же пришлось. Отправили его в специально созданный караульный полк под начальством некоего сумасбродного командира, чью фамилию Константин точно вспомнить не может. Тот отрезок жизни был слишком коротким, дабы придавать ему значение, но память всё равно сохранила самое важное.

Так можно вкратце сообщить о содержании третьей книги из цикла «Повесть о жизни». Паустовский ещё не уверился, чем ему предстоит заниматься в дальнейшем. Он конечно работал в газете, писал большой роман, находился среди литераторов. Но твёрдо утверждать, будто бы Константин свяжет себя с литературой ещё было нельзя. И в дальнейшем так и окажется. Кто может смело утверждать, что Паустовский именно писатель, а не умелый рассказчик, способный участвовать в различных мероприятиях, умея о них после доходчиво поведать другим? Это как бы и не писательство вовсе, при том — самое настоящее писательство. Впрочем, грань излишне тонка. Ведь живи Константин не в обстоятельствах краха и возрождения империй, а при каком-нибудь застое, когда вроде бы жизнь где-то кипит, а ты в тот момент ничего не ощущаешь, кроме каждый день повторяющихся событий, ничем друг от друга не отличающихся: сложно представить, о чём он мог тогда писать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Повесть о жизни» | Книга №2

Написав «Далёкие годы», Паустовский замолчал. О чём он мог сообщить? О многом. Но надо понять, как преподнести читателю воспоминания. Решением стало очевидное — писать с подробностями. Вслед за детством пришла пора юности. Ей и посвятил Константин следующую книгу. И юность он провёл в труде, не зная покоя. Он работал не покладая рук, стремясь прослыть ответственным работником. Итак, всё началось с трамвая.

Вожатый ли или кондуктор — всё едино. Требовалось знать Москву от и до. А ещё лучше научиться по-человечески относиться к людям. То есть как? Спросит читатель. Весьма просто. Ежели тебе известно о безбилетном пассажире, то не следует вступать с ним в спор, и уж ни в коем случае не высаживать. Человечность! Пусть гражданин едет, думая, будто кондуктор считает, словно его обилетил. Усвоив сей урок, в дальнейшем Константин о нём не забывал. Случались, разумеется, оказии, требующие указать пассажирам на недопустимость их вольностей. Вроде беззастенчивой езды утром с денежной купюрой крупного номинала — такого обязательно следует наказать, желательно выдав на сдачу невероятное количество монет номиналом самым малым, сопроводив то вежливой улыбкой и протянутым доказательством оплаты проезда в виде билета. И в этом будет проявление такой же человечности, поскольку нет ничего зазорного в ответной любезности, не допустимо и намёка на грубость.

Вот грянул 1914 год. В Европе разразилась Мировая война. Куда податься — вопрос не стоял. И Константин пошёл вслед за всеми на фронт, только в качестве санитара. Читатель помнит о братьях Паустовского, погибших в один день на разных театрах боевых действий. Теперь становится известно, что умереть мог и Константин, не опоздай он попасть на корабль, на котором собирался проходить службу. Как говорит Паустовский, вскоре он узнал — тот корабль был потоплен немецкой подлодкой, никому не удалось спастись. Фортуна сохранила для нас Константина, а он для нас — историю своего становления. Чем же он занимался в качестве санитара?

Он продолжал сохранять человечность. Ухаживать за ранеными — задача. Особенно когда ты служишь на санитарном поезде, а твой вагон — в противоположной части от кухни. Попробуй пронести съестное через три или четыре десятка вагонов, чтобы еда продолжала оставаться горячей. Ведь ещё требовалось кормить тех, кто того сделать самостоятельно не мог. Как о том не рассказать, поведав в красках? Благо, было о чём вспомнить. Многие в наши дни не могут похвастаться жизнью, по событийности превосходящей любой из прожитых годов Константином.

Довелось Паустовскому побывать в австрийском плену, где он встретил внешне похожего на него человека, причём из рядов противника. Бывал он и в очаге чёрной оспы, вынужденный пребывать среди умирающих, не имеющий возможности оказать помощь, так как его отряд загнали в карантинную зону обманом, не позволив захватить требуемые больным медикаменты.

Юность Константина завершится вместе с отречением Николая II, тогда наступит новый этап его жизни, такой же новый, как для всей страны в целом. Он столкнётся с неожиданными проблемами, о чём он постарается рассказать в следующей книге воспоминаний, названной «Начало неведомого века». Воистину, к чему мог придти Паустовский, прежде помогавший людям, отличившийся стремлением к человечности? Направить свои силы он мог в сторону литературного мастерства, самого доступного из человеку инструментов, дабы стремиться познавать действительность и приобщить к тому других. Будучи романтиком в душе, Константин продолжал смотреть на мир наивным взглядом, хоть и познал ужасы человеческих деяний.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Даррелл прежде уже бывал на Мадагаскаре и Маскаренских островах. Об этом писал, когда описывал золотых крыланов и розовых голубей, а также повествовал о пребывающем в движении ковчеге. Читатель о том отлично помнит. Теперь предстоит повторить. Новым становится поиск таинственного существа — мадагаскарской руконожки, имеющей прозвание ай-ай. Это удивительное животное вызывает трепет у местного населения, побуждающего их его убивать. Всё бы ничего, но теперь ай-ай грозит полное уничтожение. Вполне понятно, почему Даррелл проявил к нему особый интерес. Он готов бороться до последнего, лишь бы на Земле никто не повторил судьбу додо, а вместе с ним и прочих вымерших созданий природы.

Ай-ай — кошмар малагасийцев. Увидеть его — плохая примета. Поэтому этих животных уничтожают. Такое должно быть знакомо читателю, тянущемуся убивать насекомых, беспокоящих своим присутствием. В случае ай-ай ситуация похожая. Только за тем исключением, что ай-ай беспокойства не причиняет. Он может разорять фермерские хозяйства, но это происходит в силу вырубки лесов, ведь им негде жить и нечем питаться. Во всём остальном ай-ай безобиден. Дабы суметь сохранить от вымирания, Даррелл отправился найти и поселить несколько мадагаскарских руконожек в Джерсийском зоопарке.

Кажется странным, во время прошлых путешествий Джеральд описывал заботу малагасийцев о природе. Тогда местные жители стремились сохранять имеющееся, активно боролись за сохранение уникальных представителей животного и растительного мира. Теперь же всё словно в один момент поменялось. Малагасийцы стали уничтожать всех, о ком прежде заботились. Они поедают каждое живое существо, ежели его мясо является съедобным. Никакие предупредительные меры на них не воздействуют, поскольку уровень оповещения оставляет желать лучшего.

К счастью Даррелла окажется, что ай-ай не так-то трудно найти. И это при том, что местные жители в лучшем случае припоминают встречу с сим существом последний раз лет пятьдесят назад, а может просто съедали, не разбирая, кто послужил для них в качестве пищи. Все испытания окажутся напрасными, поскольку с Джеральдом и его съёмочной группой всегда будет человек, позже сознавшийся о имеющихся у него экземплярах. Таким образом мытарства Даррелла закончатся радостью, продолжающей омрачаться пещерными предрассудками малагасийцев.

По доброй традиции, уже в третий раз Джеральд отправился на Маскаренские острова. Рассказывать про особенности островов Маврикий, Родригес и Круглый уже кажется бессмысленным. Остаётся отметить положительное воздействие предыдущих экспедиций. Некогда находившиеся под угрозой вымирания виды, теперь получили шанс на выживание. Даррелл уверен: нужно заботиться о природе, проявлять заботу о живых существах и создавать для них лучшие условия. И не надо быть излишне гуманным, если предстоит кого-то истребить, вроде коз и кроликов, ведущих самоубийственное существование в замкнутых экосистемах. Джеральд говорит без сожаления. О ком-то природа позаботилась без человека, но о многих человек должен проявить заботу вопреки всему, хоть даже здравому смыслу.

Вновь и вновь Джеральд напоминает: надо проявить внимание к исчезающим видам, нельзя оставаться безучастным. Все страны должны присоединиться к конвенции по запрету на торговлю редкими животными. Более того, надо рассказывать людям о богатстве животного мира, в популярной форме знакомя с практически никогда не встречающимися видами. Пусть человек не станет проявлять заботу, может он побудит к тому других.

Мы всё чаще оказываемся в ситуации, когда представление о природе не имеет для нас никакого значения. Человек настолько уничтожил окружающий его мир, что вокруг него остались животные, способные жить лишь рядом с ним. Других существ словно не существует.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Снова Даррелл на Маскаренских островах, им посещены Маврикий, Родригес и Круглый. Пришло время сравнить, насколько изменилось положение находящихся на грани вымирания видов. К радости Джеральда — динамика положительная. После его визита правительство Маврикия заинтересовалось работой по сохранению флоры и фауны, теперь всеми силами помогая Дарреллу пополнить коллекцию Джерсийского зоопарка. На этот раз поездка оказалась более насыщенной, так как дополнительно посещён Мадагаскар, интересовавший уникальностью природы и, самое главное, лемурами.

Особенность этой книги — большое количество фотографий при малом объёме текста. Читатель визуально воспринимает посещённые Джеральдом места, тогда как текст сухо излагает ход рабочей поездки. Даррелла интересовали розовые голуби и золотые крыланы, уже известные читателю обитатели Маскаренских островов. Этих животных трудно обнаружить в естественной среде из-за сложности добраться к месту их обитания. Становится понятна причина, почему они частично сохранились. Но положение всё равно катастрофическое — шестьдесят особей не дают гарантии сохранения вида в дальнейшем.

Остаётся отметить, с каким удовольствием Джеральд рассказывает об увиденном. Его деятельность наглядно показывает важность проделываемой им работы. Он сумел заинтересовать людей, всерьёз занимающихся тем же, чему сам Даррелл решил посвятить всю жизнь. Колония розовых голубей и золотых крыланов увеличивается, значит вымирание им не должно грозить. Если получится в этом же убедить каждого человека, то имя Джеральда навсегда станет синонимом борьбы за сохранение многообразия видов. Всех убедить не получится, но нужно двигаться именно в данном направлении деятельности по сохранению имеющегося.

Порой трудно убедить людей в необходимости сохранять животных. Допустим, очень тяжело избежать предрассудков относительно рептилий. Обычно эти создания воспринимаются противными, склизкими и ядовитыми. Даррелл заверяет: многие на ощупь подобны любимым модницами кожаным сумкам… приятные, мягкие и нисколько не способны отравить. К тому же, что особенно важно, рептилии поедают грызунов, тем помогая человеку сохранять сельское хозяйство от довольно негативного фактора, мешающего выращиванию продукции. Об этом Джеральд вспомнил, снова оказавшись на острове Круглый, чьё второе название — Вымирающий.

На Круглом тяжело находиться человеку. Днём на его поверхности можно разбивать яйца и жарить. Тут нет хищников, поэтому рептилии ничего не боятся. Как же сложно оказалось принимать пищу, уворачиваясь от жадных ртов ящериц, забиравшихся на колени и протягивающих мордочки к еде. И спать там ночью затруднительно, ведь если в палатку ворвутся бабочки, то не найти от них спасения. Даррелл предположил: можно убить пятьсот разом, как сразу их место займёт аналогичное количество новых особей.

Понравилось Джеральду и на острове Родригес. Этот лишённый деревьев кусочек суши насчитывает тридцать пять тысяч постоянных жителей, занимающихся рыбной ловлей. Некогда тут возвышались густые леса и обитало множество животных. Теперь былого великолепия будто никогда не было. Особенно обрадовало Даррелла стремление подрастающего поколения озеленить остров, для чего ученики одной из местных школ прикладывают значительные усилия.

Осталось посетить Мадагаскар, край множества редких видов. Древнейший осколок Гондваны шёл по собственному пути эволюции, обзаведясь отличающейся флорой и фауной от соседней Африки. Достаточно сказать про девять видов баобабов, тогда как рядом располагающийся континент имеет лишь один вид. Про лемуров можно вообще не сообщать, они — гордость Мадагаскара, рядом народностей издревле обожествляемые. Оказалось, государство заботится о природе, все силы прилагая для её охранения. Джеральду осталось посетить интересующие его места, раздобыв лемуров для собственного зоопарка, где уже имелись некоторые подобные им обитатели. Но не всё хорошо на Мадагаскаре — человек успел частично разрушить природу. Может в будущем всё утраченное вернётся.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Говорят о прошлом одно, современники тех дней помнят другое. Для них не было той очевидности, с которой подходят к былому потомки. Разве был на Украине голод? Коржавин его не помнит. Вернее, не помнит, чтобы в чём-то нуждался лично он, тогда как прочее его мало интересовало. Семья Наума не страдала от репрессий, либо ничего подобного припомнить не удалось. Но Коржавин успел поработать в тылу, побывать в рядах армии и отсидеть в тюремной среде, поэтому он со временем приобрёл необходимую ненависть к сталинскому режиму. А ведь как всё хорошо начиналось, Наум даже мечтал пойти в пионеры. Счастливому детству суждено омрачиться взрослой жизнью, чего не представлялось возможным избежать.

Писать мемуары Наум взялся в весьма зрелом возрасте: почти под восемьдесят лет. Длительное время он жил вне России, но болел за происходящие с ней перемены. Он с горечью принимал застой эпохи Брежнева, тяжесть положения страны при Ельцине и вот новый наметившийся застой, грозящий очередным тупиком. Самое время рассказать о минувшем. Действительно, как бы не складывались обстоятельства, главное их воспринимать без лишней критики. Никогда настоящее не будет видеться в позитивных тонах, постоянно чем-то омрачаясь. Но уж лучше видеть вокруг стагнацию, нежели существовать при кровавом терроре. Впрочем, жизнь для Наума складывалась скорее благоприятно.

Коржавин едва ли не с первых строк говорит о том, что он выходец из еврейской семьи. Обойти вниманием этот факт не представляется возможным. Пусть он ныне крещёный, но от самого себя уйти не получится. Он может забыть, только ему обязательно напомнят. Понимать озлобленность мира на евреев Науму придётся не скоро, сперва предстоит покинуть Киев, когда из города начнут эвакуировать людей. Именно при приезде в Россию он встретит первого антисемита, откровенно насмехавшегося над беспомощностью детей, женщин и стариков, бежавших с Украины.

Войну в Советском Союзе ждали. Она не стала неожиданностью, хотя само нападение Третьего Рейха оказалось внезапным. Просто замолчало радио и загрохотало на горизонте. Вскоре стало очевидно по привозимым в город раненым, что война всё-таки началась. Власть требовала вставать на защиту страны, отправляя солдат без оружия для сдерживания врага, тогда как сама спешно бежала в тыл. Непонятно, почему Наум сожалеет об этом, будто не понимая, какое возникает у человека желание при осознании грозящей ему опасности. Осталось в первый раз укорить Сталина, бросавшего войска на убой, тогда как Жуков старался их отводить, сберегая силы на будущее.

В 1941 году Коржавин пошёл в десятый класс, проживая в рабочем посёлке. Несколько лет он трудился на заводе, по данной причине на фронт его не отправляли. Наум честно говорит — отказываться от службы он не планировал. Он скрыл от медицинской комиссии порок сердца, а на проблемы со зрением смотреть не стали. Не для передовой, так для охранной службы такой солдат подойдёт. Не ладилось с самим Наумом, он никогда не умел найти применение рукам. Если брался за дело, то всё портил. На заводе ничего не получилось, на службе создавал не меньше проблем. О чём оставалось думать? Пойти по пути литератора, ведь его стихи всегда хвалили.

И вот Литературный институт. Но вот и интерес правоохранительных органов. Жизнь продолжалась. Эмиграция ещё не скоро, поэтому остаётся рассказывать истории других сидельцев, чья вина лишь в существовавшей тогда исправительной системе. Если имелась необходимость придумать обвинение, то избежать наказания не получится. И всё равно жизнь продолжалась. Главное то, что Коржавин рассказывает обо всём, не представляя себя пострадавшим от режима и не примеряя обличье страдальца. Он был таким, каким был. Разукрашивать прошлое ему казалось бессмысленным, к ушедшему нужно относиться с осознанием, что иного быть не могло.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Повествование не началось, а главный герой произведения уже помочился и облегчился. Это Буйда. Теперь он делится с читателем воспоминаниями. Вот сосёт холодные груди соседки. Вот вылизывает во всех местах девочку. Вот испражнения стекают по ляжкам. Вот убил собаку молотком. И далее в аналогичном духе. Если оставить подобные размышления Юрия, то получится книга о становлении скромного писателя, перед которым женщины ложились штабелями. Уж лучше бы Буйда с детства был развязным, нежели в зрелом возрасте начал уходить в отрыв с подростковыми фантазиями.

Тяжела оказалась жизнь Юрия. Видеть вокруг парад уродствующих — тяжёлое моральное испытание. Остаётся проявить к нему сочувствие, если столько разом навалилось на него одного. А может Буйда и не желал ничего другого замечать, либо описываемого им вовсе не было. Мало ли какие обстоятельства может воображение подкидывать разуму. Только как людям в глаза смотреть после таких откровений? Ладно бы ему довелось в двенадцать лет труп женщины увидеть, с которым он мог сделать всё, что захочет, но до окончания воспоминаний демонстрировать остановку на орально-анальной стадии развития кажется неправильным. Взрослого человека от малого ребёнка как раз то и отличает, что он должен понимать, к чему приведут его слова и действия.

Что же говорит Буйда о своём осознанном становлении? К писательству его подтолкнул гоголевский Ревизор. Он начал писать фантастические рассказы для журналов, где проводились соответствующие конкурсы. Фантастика его полностью удовлетворяла, пока не понял, что в Советском Союзе она идентична фиге в кармане, то есть ничего придумываемого никогда не произойдёт. Пробовался Юрий и на стихотворной ниве, стесняясь показывать результаты сочинений кому-либо. Опасения не были напрасными. Первая ознакомившаяся с ними женщина, к тому же учительница, сильно перевозбудилась и возжелала слиться с поэтом в единое целое. Интересно почитать бы было… Буйда честно сознался: вирши он сжёг сразу по свершении инцидента.

Юрий другого не скрывает. Он с молодых лет увлекался творчеством Кафки. Теперь можно понять, отчего такое стремление к абсурду. Остаётся сожалеть о неверном понимании трудов австро-венгерского писателя. Парадокс должен заключаться не в построении предложений, а в отказе от понимания происходящих в обществе процессов, ибо абсурд тогда принимает форму сюрреализма, который крайне трудно адаптировать к художественной литературе. Будь воля Буйды, ходить людям вывернутыми наизнанку, показывая богатство внутреннего содержимого.

После учёбы Юрий устроился в районную газету. Писать желаемое ему не давали, поскольку всё равно не будут печатать. Требовался определённый материал, показывающий рост самосознания, трудовые рекорды и страну на подходе к коммунизму. Неважно, если деревни спивались, хозяйства разваливались, а государство клонилось к закату. Буйда сразу взялся за колонку с письмами читателей, куда никто не писал, кроме него. Когда Юрию это надоело, рухнул Советский Союз, после чего началась другая жизнь, в произведении «Вор, шпион и убийца» не рассказанная.

Настала пора перевернуть последнюю страницу и закрыть книгу. Теперь понятно, как мировоззрение влияет на становление. Неважно, где ты родился и в каких условиях рос, ибо ты не мог появиться на свет в другом месте и расти при иных обстоятельствах. Быть тебе тем, кем ты в итоге станешь. В России Буйда — мастер сюрреализма и абсурда, в США он мог трудиться в жанре контркультура. Значение тут одно: сейчас у Юрия есть малые моральные препоны, будь иначе — отсутствовали бы и они.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вёл ли Даррелл дневник, будучи юным? Он написал о пребывании на острове Корфу три книги, продолжая вспоминать ранее не упомянутое. Допустимо предположить смутные воспоминания, но Джеральд всё рассказывает в красках, словно это случилось накануне, а ведь минуло порядка сорока лет. Он помнит должное быть забытым. Невольно возникает желание пожурить Даррелла за вольности допускаемой в тексте фантазии. Но, по традиции, написанному будем верить, так как опровергнуть слова Джеральда некому.

Лучший спутник тот, кто умеет молчать и готов терпеливо ждать. Таковым стал осёл, сопровождавший Даррелла в его прогулках по острову. Он никогда не подводил, даже когда Джеральд долго отсутствовал. За такое умение он первым удостоился похвалы. И только после Даррелл рассказал о наблюдении за охотой ласки на европейскую соню. Поймать ему хотелось то и другое животное. Планам оказалось не суждено сбыться, испытав ряд разочарований, Джеральд удовольствовался соней.

Другое дело, когда речь о собаках. Зачем подрастающему натуралисту нужен в питомцы обыкновенный домашний зверь? Даррелл ещё не стал задумываться о необходимости сохранять виды, пока он познавал окружающий мир. Осознавать смерть одиннадцати щенят он не хотел. Хозяйке те были без надобности, поэтому требовалось уговорить маму принять домой хотя бы одного щенка. Стоит ли говорить, что для Джеральда спасут их всех? Причём не в торжественной обстановке это произойдёт, у него на глазах они будут извлечены из земли. Хозяйка поспешила похоронить народившихся щенят сразу, стоило тем появиться на свет.

Жестоко? Даррелл никогда не говорил об этом. В природе нет несправедливости. Всему быть таким, каким то предрешено. Сам Джеральд станет противиться подобной закономерности, сделав выбор в пользу одних, отказавшись от других. Как не думай, а животных следует кормить. Не стоит недоумевать, видя в одном случае Джеральда за охотой на воробьёв, а в другом — страстно стремящимся тех же воробьёв сохранить. Деваться некуда! Если питомец питается мясом, значит кому-то для того предстоит лишиться жизни.

Может потому Даррелл не любит в детских воспоминаниях затрагивать вопрос питания? В редкие моменты он говорит, как добывал корм. Ему гораздо приятнее описать упрашивание мамы снабдить его заготовленным мясом, из которого предстоит приготовить блюдо, дабы им накормить вечером семью. Маме приходилось отдавать мясо, придумывая нечто иное на ужин. Немудрено видеть реакцию братьев и сестры Джеральда, снова и снова негодующих, явно противящихся оказаться лишёнными вкусной еды, когда оной предпочитают накормить зверей «сходящего с ума» братца.

Не устаёт Даррелл обличать родственников. Он высмеивает дела всех, не считая нужным щадить их чувства. Пускай о сестре думают разное, он же обязательно расскажет о сватавшемся к ней турке, ухаживания которого прекратились после объяснения необходимости принять в качестве приданного одиннадцать щенят. От прочих женихов избавлялись иначе, о чём Джеральд с удовольствием и рассказывает.

Складывается впечатление, все Дарреллы любили язвить друг другу. Им бы только поиздеваться, со смехом рассказывая знакомым о проделке. Джеральд выделился из всех, сообщив не кому-то определённому, а всему миру. По сравнению с происходившими в семье неурядицами, восемьдесят паучат не кажутся чем-то необычным. Те, прямо в буквальном смысле, съедают собственную мать. Так отчего Дарреллам не перемывать кости? Физического вреда им это не причиняет.

Осталось рассказать о визите английского короля на Корфу и устроенном мамой Джеральда концерте лучших исполнителей острова. Под фейерверк и весть о новых талантах можно закрывать знакомство с детством Даррелла.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Даррелл почти ничего не знал о Маврикии, пока не задумал его посетить. К тому обязывал символ созданного им зоопарка — дронт додо, вымерший вследствие деятельности человека. С чего начать? Джеральд решил обратиться в посольство острова, имея целью получить исчерпывающую информацию. Как всегда Дарреллу попадаются не совсем те люди, с которыми он мог вести приятную беседу. Он сразу понял, найти общий язык с населением Маврикия не получится, настолько оно лишено каких-либо обязательств, что не считает нужным отвечать на любезность любезностью. Казалось бы, бывшая британская колония, но добраться до неё проще с помощью французской авиакомпании. Так Джеральд попал на Маскаренские острова, занялся отловом животных и снова вернул себе умение с улыбкой встречать неприятности.

Даррелл с ужасом замечает шаткое положение животного мира Маврикия. Любой катаклизм приведёт к катастрофическим последствиям. Некоторые виды насчитывают не более тридцати особей. Если сейчас же не взяться за их сохранение, они вымрут подобно дронтам. Самым важным стало добыть розовых голубей, а после отправиться на остров Родригес, откуда вывезти золотых крыланов. Прежде, чем приняться за это, Джеральд уведомляет читателя о разрушительной деятельности человека. Даррелл постоянно об этом говорит, поэтому следует остановиться и сейчас.

К человеческим поступкам можно относиться с разных сторон. Взять тот же зоопарк, посетители которого словно решились выполнить миссию предков, невольно стремясь истребить животных внутри созданной для их охраны территории. Так и на Маврикии человек не задумывался, когда вносил разлад в природу острова, в неограниченных количествах вывозя животных, в основном для употребления в пищу. Ситуацию усугубляли сопровождавшие его обезьяны, крысы и прочие существа, чьё вмешательство ещё скорее подвергло уничтожению не готовых к тому зверей и птиц. Теперь требуется сохранить оставшееся.

Не все разделяют точку зрения Даррелла на зоопарки. Для людей они являются увеселительным местом, где можно посмотреть животных. И одновременно им жалко видеть зверей в вольерах, воспринимая такое явление негуманным отношением. А ведь им стоило задуматься, что не окажись те в «клетках», то не жить им и на воле, будучи давно уничтоженными. Имея такое представление, Джеральд взялся исправить подобное отношение к зоопаркам, да так и не сумев добиться понимания занимаемой им позиции у посещающих зоопарки людей, что своим поведением как раз и создают угрозу для жизни животных, ибо страдают от ложного гуманизма.

Маврикий — идеальный пример идеальной среды для животных, где всё изменилось мгновенно, стоило ступить на берег европейцу. До того не знавшие хищников, обитали острова невольно оказались перед угрозой уничтожения. К визиту Даррелла имелись виды, требующие пристального к ним внимания. Именно их он в первую очередь постарается вывезти в свой зоопарк. Всё прочее не будет иметь столь же важного значения.

Впервые Джеральд сознаётся, как далеки от его понимания многие виды животных. Логично предположить, что ему симпатичны представители фауны, логика поведения которых не сильно отличается от человеческой. Потому и рептилии не привлекают Дарелла, не интересны ему и насекомые. Говоря же определённее, посетители зоопарков в той же мере не желают наблюдать за подобными созданиями. Некоторым исключением являются птицы, но и тут не всякий заинтересуется ими. Можно удивиться, но и Джеральд спокойно относится к птицам. Ему показывают розового голубя, а для него он практически ничем от обычного голубя не отличается. Дают ознакомиться с иной птицей, и она идентична знакомому ему виду, повсеместно распространённому.

Разное испытал Даррелл за время путешествия. Он столкнулся с собирателями травки, вдыхал аромат вонючего фрукта, садился на размытый дождями аэродром и пошутил над помощником, будто его съест. А потом он покинул Маскаренские острова, не думая, вернётся ли когда-нибудь на родину додо.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Даррелл желал бороться с ложным гуманизмом. Что под ним следует понимать? Это представление людей о содержании диких зверей в неволе. Посетителю зоопарка может казаться, будто нужно поместить животных в более крупные клетки, либо вовсе сформировать для них зону свободного перемещения. Так уж сложилось, что человек в действительности не может точно знать, каким образом лучше содержать питомцев. Для того и создаются зоопарки, дабы изучать повадки животных, обеспечивать их времяпровождение и стараться обеспечить возможность получения потомства. Прочее, в том числе и выставление зверей для лицезрения людьми — вынужденная мера, обеспечивающая нужду в притоке финансов на содержание учреждения. Будь всё идеально, то доступ в зоопарк был бы запрещён, чтобы не вызывать дискомфорт у питомцев, должных хоть где-то сохраниться, поскольку согласно естественному отбору они обречены на вымирание.

Человек — всегда человек. Обитателям зоопарка под его руководством в редких случаях будет обеспечено всё необходимое для существования. Джеральд видит подобные огрехи, намереваясь изменить представление человечества о содержании животных в неволе. Зоопарк — это минимир, где на малой площади получается воссоздать природу во всевозможном разнообразии. Опять же, зверей там содержат в вольерах, либо прибегают к иным конструкциям, неизменно заставляя питомцев обитать на строго определённом для них пространстве. И посетителю неважно, что для жизни семейной паре белок хватит нескольких деревьев, а обезьянам требуется галерея из клеток, как и слон не испытывает необходимости в непомерного размера территории. Разве человек не живёт в сходных условиях, проводя всю жизнь на ограниченном пространстве, большую часть времени в четырёх стенах, где он находит всё ему требуемое? В таковой же мере свободными себя чувствуют животные: свой век им предстоит провести в специально созданных для них условиях.

А как же сафари-парки или прочие территории, называемые заповедниками? Давайте говорить серьёзно! Кто в созданных там условиях занимается изучением зверей или старается их уберечь от угроз внешнего мира? Животным можно дать территорию, но не учтя многих факторов, зато обеспечив место, которое скорее приведёт к вымиранию видов. Получается красивая картинка, удовлетворяющая ложный гуманизм человека, являющийся на самом деле худшей из проявляемых о природе забот. Беда с делом зоопарков как раз из-за людей, готовых доказывать осведомлённость, но ничего не знающих ни о нуждах животных, ни о чём-либо ещё, кроме кажущейся им необходимости уподобить существование всякого вроде созданного в их воображении представления.

Сооружал ли в действительности Ной ковчег? Если ответ положительный, то он должен был позаботиться о сохранности взятых на борт животных. Даррелл не раз занимался схожим действием, перевозя зверей через океаны. Только Ной отпустил питомцев, стоило водам потопа схлынуть, чего Джеральд оказался лишён. Требовалось создать ковчег, где животные смогут найти спасение от человеческого потопа, уничтожающего Богом построенный для существования людей мир.

Истинно готовый к сражению за существование вид сумеет выжить. Да как бы человек не уступил это право другим обитателям планеты. Его склонность сохранять объясняется желанием видеть своё подобие не в числе вымирающих, так как богатое содержание Земли нельзя полностью освоить. Даррелл не стремился наполнять зоопарк теми же насекомыми, ибо такие обитатели планеты не интересуют людей. Джеральд отчасти сам оказался подвержен заблуждениям, сберегая то, чему всё равно предстоит измениться. Ничего не существует вечно, как бы того не хотелось человеку. Созданный Дарреллом ковчег прекрасен, но и он подвергнется разрушению.

Автор: Константин Трунин

» Read more