trounin.ru

В северных краях, суровых крепостью людской, сложились сказания о былом — про отвагу славные саги. Сложились сказания позже, сохранённые скальдами. Спасибо скальдам, столько сохранили. Есть чем заняться предкам, занятиями примитивными. Обидятся за это мужи науки, мерятся начнут знаниями. Они нашли и сохранили, заслуги в том нет скальдов. Песни, правда, целиком не дошли, простор для предположений открылся. Без разбору набрано саг. Бой и рокот набата слышен. Одни составители взяли за основу одно, другие другое взяли за основу. Одни, переиначив, пробелы восполнили, другие пробелы иначе восполнили. Труд кажется восстановленным, теперь кажется важным его содержание: боги Исландии и герои Скандинавии, битва на небесах и горечь смертных.

Разделили мужи «Старшую Эдду» на три части, решив сохранить в таком виде. Сперва о пантеоне, о Сигурде позже саг набрав и солянку песен разных на закуску. Разнится стиль, стиль разен, слог разнится. Единожды собрав сказания (источники сказаний разные, понятно), преданий в любом количестве добавь, потомки думать о качестве не станут. Памятник культуры скандинавов так возник, представив прошлое в примерных вариантах. Пусть греки их не судят по себе, преданиями преданные греки.

Живут боги в божьем мире, жилище с боем отбивая. Они сильны и пользуются силой, вопросами смущают смертных. Частенько саги полнятся речами, где боги свой показывают нрав. Лишь мудрому дано с богами говорить, мудростью богов на место ставить. Задаст вопрос сын Одина иль Один сам, сам Один иль сын Одина вопрос задаст. Ответ на вопрос сын Одина иль Один сам получит, Один сам иль сын Одина ответ на вопрос в уста вложит. Сказали скальды о мире богов, богам о мире дав самим сказать.

Вершили боги власть свою, великанов божьим гневом устрашая. Знают боги участь свою, заранее известно о битве. Раз победили — раз проиграют. Покуда необозримо далёк последний день, по ту пору необходимо давать отпор. Об этом повествуют саги: про удаль, смелость и непримиримый нрав.

Поют песни скальды о героях, поют песни скальды. Поют об одном, поют о разном. Где герой — герой, там он герой, но где герой — герой, там он не всегда герой. Изначально сказывают скальды про Сигурда одно, иначе сказывают скальды про Сигурда после. Как было на самом деле? Было ли на самом деле? А было ли само дело? Было ли было? Скальды сказывают саги, саги сказываются скальдами дальше, скальды дальше сказывают скальдам сюжет услышанных саг — саги сказаны. Памятник культуры скандинавов так возник, представив прошлое в примерных вариантах. Пусть греки их не судят по себе, преданиями преданные греки.

Старый мир остался в народной молве, о «Старшей Эдде» народ не молчит. Былое в былом, но былое внутри. Порядки древних повержены во прах — порядки древних переживут во прахе тяжёлые дни. Частицы прошлого не покинут людей, люди частично не покинут пошлое. Всегда будет желание сохранить утерянное, утерянное будет желать истлеть навсегда. Скальды наших дней, дней наших скальды, сказывайте саги сами, сами саги не сказываются. Прошлое каждый поймёт на свой лад, каждый прочитает саги исландцев. Каждый не прочитает саги исландцев, не исландцев саги прочитает. Боги должны погибнуть, погибли герои. Сказания только начинаются: судьба толкает народ, народ толкает судьбу, боги оживут, оживут герои, скальды поют новые песни, песни про Рагнарёк.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В любой момент, в любые времена, рождается герой всегда. О ком-то народу нужно петь, хвалить его и крест свой несть. Для немцев Нибелунги стали таковыми, их свары помнят и поныне. Их предки могли римлян бить, а после чашу горя пить. Судьба свела однажды два рода, чья дружба крепла год от года. Они объединились в целое одно. Казалось, не разобьёт их теперь никто. Надежды прахом разом все пошли, люди есть и были всегда людьми. Немцы себя же взяли в плен — накрыл Нибелунгов зависти челн. Спасу не смогли найти, измучены ненавистью от ревности они.

В давние времена не было такого понятия как «страна». Тогда дела вершили короли, им подчинялись, превозносили, берегли. За королей шли на смертный бой, быть преданным им мог быть любой. Что до наций и прочей чепухи — всё это предки их поздней изобрели. Человек ценился за умение служить, доказывай верность и оставайся жить. Если призовёт король на войну, пойдут за ним, а не за страну. Потому покоя предки и не знали, они за личные амбиции воевали. Достаточно лишь волю людям объявить, как готово было войско врага бить. Но не зарились на чужое короли, границы только стерегли. Усмирять внутреннюю смуту считалось важнее, вот и лилась кровь очередного лиходея. Преданные люди имелись и у него. Так складывалось древнее бытиё.

Амбициями полны Нибелунги были, прежние друзья о дружбе забыли. Пусть Зигфрид доказал преданностью свою, услужив бургундскому королю. Кто он и кто король? Отчего он храбр и дерзок столь? Почему в бою непобедим? Разве он забыл, кто его господин? Зигфрид — вассал, обязанный служить. Его право помогать и в нужде опорой быть. Он может взять в жёны сестру короля, по рыцарским понятиям иначе нельзя. Добудут и королю жену вместе, исландку Брунгильду, заваренную на крутом тесте. И прежде из-за женщин вражда зарождалась, что на «Песни о Нибелунгах» тоже сказалось.

Оригинальности многое в сюжете о Нибелунгах лишено, читатель с этим встречался в других произведениях очень давно. Все приключения героев откуда-то взяты, не факт, что описываемые события коснулись преимущественно немецкой земли. Вспомнить хотя бы Трою, удела которой дела Зигфрида стоят. Тому имеются факты. Например, он отбирал артефакты. Герой бессмертен почти, хоть и приложил к тому усилия свои. Краткого перечня хватит, остальное читатель сам схватит. После нужно вспомнить плавание Одиссея, называется оно похоже — «Одиссея». Два гомеровских полотна дополняют «Песню о Нибелунгах» сполна.

Зигфрид должен умереть, это надо в виду иметь. Он добыл сокровища, победил дракона, кажется и не должно быть в сюжете иного. Во имя любви эпос зачинался, народ любил его и сказителям доверялся. Любовь же и привела Зигфрида к смертному одру, чтобы народ узнал трагедию ещё одну. Славным бургундам суждено в сечи погибнуть, нашествие гуннов их должно постигнуть. А чтобы помнили люди о племени таком, «Песнь о Нибелунгах» была сложена потом. Перемешались в эпоса строчках правда и ложь, что вымысел в них уже никогда не разберёшь. Был ли Зигфрид сыном кузнеца или он рождён от царского отца? Знавал ли Брунгильду до знакомства Гунтера с ней или не знал, но любовью пылал не к одной Кримхильде своей? Бургундов сомнут всё равно, героическому Зигфриду им помочь не суждено.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Славные дела происходили в истории данов, вдохновение само приходит, стоит проявить интерес. Чудом дошедший до нас текст «Беовульфа» — доказательство сей бравады. Произведение является стихотворным, выдерживающим определённую ритмику передачи смысла содержания. Следует воздержаться от прямого трактования некогда описанных событий, нужно понимать широкий разлив аллегорий: борьба с чужестранцем, как битва против чужеродного вторжения, а бой с драконом — одолевшее данов бессилие. Изначально непримечательное христианство всё более входило в жизнь скандинавов, непримиримо сталкивая лбами конунгов и их храбрые дружины. Народ спал и не желал перемен, властители жаждали противостояний, жестоко карая приносящих иной взгляд на действительность.

Беовульф — первый из храбрейших и последний из хвастливых, бросив вызов порождению хаоса, без сомнения величаво предпринял попытку помочь захлёбывающимся от вторжения проклятого поветрия. Он пел песни себе во славу, идя самоуверенно сражаться. И не было за восхвалениями ничего, кроме важной необходимости, проистекающей от верности неоднократно помогавших практик. Воин бил врага, воодушевляясь и изгоняя волну сомнений. Мог ли чужестранец устоять от порыва отваги? Чем он мог ответить уверенному противнику? Ему не позволили выступить с проповедью, дав право выйти под покровом ночи, задушив руками. Ведь нельзя зарубить мечом речь, как нельзя заставить разговоры умолкнуть.

Даны сдержали первых чужестранцев, облачив сражение в народное предание. Появился образ Беовульфа, проявившего необходимые для конунга качества. Ему предстояло не раз затвердить за собой право на власть, отбиваясь от всех мстителей, имевших право заявлять о своих претензиях. Зарождавшаяся сила проистекала изнутри, словно заражённое ядовитыми миазмами болото. Тухлая речь противников отравляла воздух, побуждая Беовульфа к вынужденным поступкам. Трагедия данов ещё не сложилась в твёрдое понимание обязательного смирения.

Беовульфу суждено править, памятуя о битвах ранних лет. Он достойно проявит себя, давая людям спокойное созерцание мира перед наступлением краха. Бой с драконом принято трактовать обязательной частью эпоса о героических людях: Беовульфу не дано просто так умереть. Это противоречит пониманию жизни бравых людей, отдавших себя полю брани. Он стяжал славу, ему суждено сложить голову в бою. Глубокая старость тому не станет мешать, сражение с разоряющим страну созданием теперь пришло к нему домой. Помочь Беовульфу уже некому, он остался последним нуждающимся и по прежнему первым среди прочих.

Итог борьбы данов известен, на их флагах белеют-желтеют-краснеют кресты. Народ не сохранил веру предков, не было в его силах желания задушить дракона. Теперь «Беовульф», как укор за прошлое. Теперь «Беовульф», как устрашение перед лицом предстоящего. Придя единожды, чужестранец придёт ещё много раз. Он будет предвестником затишья, пока разжигает пламя могучий змей.

Элементы истины не стоит недооценивать. Нужно нравственно себя возносить. Борьба была и будет всегда, без боя человек никогда не уступает. Даны сражались, им было дано право сохранить веру предков. Жизнь не мёдом мазана! Всегда найдутся желающие менять представления масс о происходящем. Всегда настоящее будет преподноситься в виде аллегории, если нуждается в продолжении существования. Написанное в форме эпического сказания, оно переживёт века и формально этим обеспечит себя бессмертием.

Ничего такого в «Беовульфе» нет, скажет настроенный против бравый читатель. Твоё право, читающий, в браваде стяжать славу. За обвинениями была и останется пустота, не обеспеченная обстоятельным подходом. Никогда не узнать, чем обязаны потомки устному преданию некогда живших. Точно одно — мифический чужестранец служил воплощением определённых страхов, а чего могли бояться чуткие даны больше, что они не способны были одолеть силой оружия?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Великий Моурави» | Книга №6

Так в чём собственно заключается роль Георгия Саакадзе для истории Грузии? Казалось бы, шеститомная работа Анны Антоновской должна была раскрыть значительную часть эпизодов из жизни данного исторического лица, радевшего за объединение Грузии. Но, начав с малого, Антоновская не дала чёткой конкретики и в большем. Начиная с первых томов, читатель наблюдал за становлением Саакадзе и его влиянием на политические процессы внутри страны, а также его деятельность вне Грузии, на территории её непосредственных врагов. «Город мелодичных колокольчиков» заканчивается смертью основного действующего лица, уже давно не являющегося для Антоновской важной в повествовании фигурой. Помыслы Саакадзе отошли на тридесятый план, уступив место раскрытию взаимоотношений между Русью, империей Османов, Францией и Габсбургами.

Проиграв сражение у Базалети, Саакадзе навсегда покинул Грузию, перейдя на службу турецкому правителю. Антоновская не стала раскрывать подробностей жизни Георгия, ограничившись сохранением у Моурави патриотических чувств, всеми думами продолжающего оставаться в Картли. Читатель внимает трудностям взаимоотношения Руси с греками, даже становится свидетелем деяний кардинала Ришелье, не говоря уже о помыслах католиков и даже Франции получить в своё распоряжение опального грузинского политического деятеля, но Саакадзе служит только причиной, дающей Антоновской возможность раздумывать над процессами прошлого.

Не забывает Антоновская и про иранского шаха, продолжающего жить ради уничтожения Георгия. Других забот у Аббаса не существует. Можно предположить, что именно агрессивный настрой сего правителя мог свести Саакадзе в могилу. Однако, Антоновская не стремится раскрывать читателю факты, ограничиваясь намёками. Важнее сцены убийства Георгия в «Городе мелодичных колокольчиков» ничего быть не может. Впрочем, Антоновская считает иначе. Читать знакомится с чем угодно, только не с тем, что его интересует в первую очередь.

С точки зрения Антоновской Грузия не смогла достичь объединения при Саакадзе, продолжая балансировать на грани, готовая пасть под ударами Османов или Ирана, но на её стороне оказываются казаки, ничему не придающие значения. Саакадзе мог повлиять на ситуации, благодаря чему Османы наконец-то смогут подавить власть Аббаса, а то и устранить его. Политическая ситуация имели ряд особенностей, согласно которым каждое государство планировало урвать кусок лично для себя. Где уж тут расцвести побуждениям Георгия, растратившим жизнь на пыль и ничего не добившимся.

Саакадзе может быть национальным героем и слыть борцом за право Грузии оставаться независимым и единым государством. Так трактуется его деятельность ныне. Антоновская изначально отталкивалась от понимания именно данного обстоятельства. Как же получилось, что из радетеля Саакадзе перешёл в разряд тех, кто будто думает о благе, а на самом деле всю свою деятельность свёл к отстаиванию личных амбиций, потерпев в итоге поражение?

Эпопея заканчивается шестым томом. Вопросы всё равно остались. Антоновская излишне распылила повествование, не выдержав основной линии. Читатель знакомился с ситуацией в общем, но так и не смог вычленить из предложенного вниманию материала нужные ему выводы. Может и не ставила Антоновская цели осветить жизнь Великого Моурави, предпочтя этому широкую панораму событий того времени.

Некогда Великая Грузия была смята ордами монголов, после чего всё никак не могла оправиться. Случались в истории страны объединения, за чем следовал раздел на несколько частей. Слишком грузины себя уважают и они никогда не смирятся с чьей-либо властью, помимо той, которую выберут сами. Саакадзе хотел одного, другие желали иного — кого было больше, тот и победил.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Великий Моурави» | Книга №5

Анна Антоновская уделила много внимания жизни Саакадзе, продолжая описывать его жизнь. Она сказала ранее так много, что теперь главному герою практически не уделяется внимания. Антоновская больше обращает взор читателя в сторону врагов Великого Моурави: царя Картли-Кахетии Теймураза I и персидского шаха Аббаса. А также к другим историческим лицам, включая детей Саакадзе. Но сам Георгий толком не прописан. Пятая книга подводит читателя к Базалетскому бою, заставившему радетеля за объединение Грузии навсегда покинуть родную страну и переехать в земли Османов. Скоро Саакадзе погибнет, а пока продолжает думать о нуждах народа.

На самом деле в истории действительно мало уделяется внимания деятельности современников Саакадзе. Чем они занимались, о чём думали и какие совершали поступки? Если читатель плохо знаком с историей Грузии, то он также плохо осведомлён касательно Персии и прочих сопредельных государств. А ведь политическая борьба ведётся и в самых глухих местах, поэтому стоит ли удивляться, что подобное происходило в цивилизованных странах. Проблематика Грузии заключается больше в том, что она напрямую вела сражение с иноверцами за сохранение христианской религии и старалась отстоять независимость населяющих её людей.

Саакадзе, допустим, хотел добиться большего — объединить грузинские народности в одно государство. Он был бы рад дожить до сего светлого момента, но был слишком честным человеком, не желавшим замечать необходимость самостоятельно встать у власти и совершить задуманное непосредственно сверху. Вместо этого он раз за разом совершал одну ошибку, позволяя садиться на царский трон себялюбцам, ведущим борьбу за обретение личных благ, покуда до народа они не нисходили. И когда Саакадзе наконец-то согласился принять регалии правителя, то было уже поздно. Собственно, потому и случилось сражение у озера Базалети, на берегах которого сошлись интересы царских особ.

Непринуждённо и незаметно случился военный конфликт, будто и не должен он был произойти. Манера изложения Антоновской настолько размыта и отстранена от описываемых ей же событий, что читатель скорее утонет в потоке сторонних сюжетов, нежели будет подготовлен к основному эпизоду из жизни главного действующего лица. Долго приходится внимать распрям и перетягиванию одеяла… и вдруг неожиданно разгорается бой. Также мгновенно остывает пыл. И вновь следует размытое повествование. Антоновская чрезмерно сконцентрировалась на деталях того времени, оставив без внимания суть происходивших процессов.

В повествовании присутствует ещё одна сила, которой боялся Саакадзе. Его опасения были направлены в сторону церкви. Либо не думал Георгий воспользоваться помощью религиозных деятелей, способных объединить страну духовно, а может страшился чего-то другого. Трудно об этом говорить с полной уверенностью. Антоновская лишь даёт понимание читателю тлетворного влияния церкви, способной отвратить взоры грузин от Великого Моурави. Сказалось ли тут мировоззрение самой Антоновской, жившей в стране, порицавшей культ веры в Бога? Вполне может быть и так.

Базалетский бой происходит под занавес повествования. Все устремления Саакадзе должны найти опору или рассыпаться во прах. У истории есть ответ на этот вопрос — с ним может ознакомиться и читатель. Сделает он это до чтения, во время или после — не имеет значения. Однако, сухие сведения об этой битве дадут читателю больше пищи для размышлений, нежели ещё одна книга из magnum opus Антоновской. Детали, разумеется, имеют большое значение. Только они не должны так преобладать над основной сутью, как это было сделано автором произведения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Подходя к творчеству Лиона Фейхтвангера, нужно быть осторожным. Ни в коем случае нельзя соотносить описываемое им с исторической действительностью. Общие детали имеются, но они лишь служат декорациями для авторского вымысла. Фейхтвангер в привычной манере мешает события и трактует происходящее по своему усмотрению. Касательно же одной из его первых работ, произведения про Маргариту Маульташ, можно сказать с полной определённостью, что используемые Лионом повествовательные приёмы будут им применяться во многих последующих трудах. Разумеется, крайними окажутся евреи, а всё остальное рассказывается автором только для подтверждения данного факта.

Была ли Маргарита настолько безобразной, насколько это трактует Фейхтвангер, и была ли она подвержена самобичеванию, как должно быть в силу человеческой психологии? На читателя со страниц книги смотрит косоротая и кривозубая женщина с мертвецки бледной кожей. Её мысли направлены на собственную внешность, пробуждая в ней комплексы. Вокруг сплошь красивые люди — страшнее её никого нет. Успокаивает Маргариту только осознание высокого общественного положения — она герцогиня независимого Тироля.

Печальная участь главной героини сама подсказывает Фейхтвангеру сюжет. Лион создаёт требуемый образ, дарует в противники красавицу, наделяет несчастным браком и извращает вкусовые пристрастия. Остаётся ёрничать над обстоятельствами, стремясь вызвать у читателя смех. Где же не улыбаться, ежели разнесчастный муж Маргариты осмеян всеми дворами Европы, став объектом для шуток и заслужив прозвище рыцаря безобразной дамы. Он и терпит-то жену ради её владений, хозяином которых себя мнит, и не забывает выполнять супружеские обязанности, отчего у Маргариты рождались дети.

Времена были тёмными: короли бились на турнирах наравне со всеми, чума выкашивала континент, тела трупов перед захоронением варили. Вместо собственных денег в Тироле рассчитывались веронским серебром. Когда не хватало умственных способностей, тогда приглашали евреев для управления финансами. Фейхтвангер на свой манер реконструирует некогда имевшие место в истории события. Читатель, конечно, ему поверит, даже споёт оду и восхититься умениями автора.

Если разбираться с повествованием, то не видишь в происходящем ничего интересного. Фейхтвангер ещё не набил себе руку, поэтому его слог тяжеловесен и подвержен повторению ранее сказанного. Впрочем, этот приём можно охарактеризовать заботой Лиона о читателе, дабы произведение было более понятным. Может читатель уже не помнит у кого какой оттенок кожи, какое лицо у главной героини и о чём же думает её муж. Совсем не имеет значения, что об этом читатель способен догадаться самостоятельно, без конкретизации определённых моментов.

Так и не удаётся понять, какими именно талантами обладала Маргарита. Сохранить Тироль за собой у неё не получилось. Интриг не плела. Остальное не имеет никакого значения. Подверженность страстям и стремление усладить горечь от довлеющих комплексов — единственные её заботы. Фейхтвангер описывает ситуацию в общем и не замечает со стороны главной героини каких-либо попыток повлиять на ситуацию. Вместо этого он раз за разом проникает в душу обезображенного человека, показывая читателю ожидаемое. Большинство довольно урурукает, остальные в очередной раз клянут Фейхтвангера за подобное пренебрежение к действительности.

Единственный раз Лион оговорился, будто Маргарита не позволит плохо обойтись со своей страной. Он поднял тину со дна, замутил воду и напрочь забыл об этом, сосредоточившись на переживаниях главной героини. Изредка в повествование проникает политика, чаще уступая место страстям. Как бы Маргарита не выделялась безобразность, но и она имела право на личное счастье. Какое-никакое, а счастье. Для этого было создано ответвление в сюжете — прекрасная легенда о любви двух «изгоев», где вновь угасает понимание об умственных способностях герцогини, готовой на всё, лишь бы быть любимой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Издательство «Художественная литература» в течение десяти лет, начиная с 1967 года, выпускало книжную серию «Библиотека всемирной литературы». Сама идея достойна уважения, была бы она грамотно воплощена в жизнь. К сожалению, часть изданий не была подготовлена на должном уровне. Как песок утекает сквозь пальцы, так и эстетическое удовлетворение мгновенно оказывается на нуле. Понятно на страницах наличие подстрочного перевода, но он имеет неприглядный и неудобоваримый вид. Лучше ничего не знать о поэзии других народов, нежели представленный «Художественной литературой» вариант. Аналогично «Классической поэзии Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии» ими было подготовлено издание, например, сборника «Античной лирики». Лишь вступительные статьи достойны похвалы.

Составители сборника взяли за основу временной промежуток от начала нашей эры и до XVII-XVIII веков. Написанное до этого времени практически не сохранилось, кроме Индии, чьё необъятное наследие издаётся отдельными самостоятельными книгами. XIX и XX века составителей не интересуют — поэзия этого времени ими не считается относящейся к классике.

Из представленных читателю произведений можно вынести общее суждение об особенностях смыслового наполнения поэзии восточных стран. Если японская поэзия, в силу своей чёткой структуры, хорошо поддаётся пониманию и даже подражанию, то такого нельзя сказать о китайской и связанной с ней поэзии Кореи и Вьетнама. Совершенно по своему воспринимается поэзия Индии, чьи литературные традиции были пронесены сквозь тысячелетия, так и не изменившись в итоге, сохранив всё тот же вид.

Можно сказать спасибо тем людям, которых уговорили подготовить данное издание к печати. Каким бы их отношение не было, а кое-что всё-таки удаётся понять. Допустим, индийцы писали о богах и любви; китайцы, корейцы и вьетнамцы — о природе, о своих чувствах, об увиденном; японцы — обо всём, лишь бы под количество слогов подходило. Говорить о рифмовке не приходится — её тут нет вообще. Читатель может возразить, будто её и не было. И ему за такие высказывания будет дан совет обратить внимание на отличные переводы китайской классической прозы, где наличие стихотворений является важной составляющей повествования, и там они имеют настолько отличную адаптацию, что удивляешься сметливости и умению складывать слова в столь притягательном для воображения виде.

Гораздо проще, казалось бы, должно обстоять дело с японской поэзией, где рифма не нужна, но требуется строгое соблюдение размера. Можно понять, когда сами японцы ещё не разработали чётких правил, отдавая большое значение прежде всего поэтичности. Однако, понимание этого исчезает, когда читателю предлагаются подстрочные переводы без какого-либо соблюдения размера у такого именитого поэта, каким является Басё.

Читать подобную книгу можно только с умным видом, поскольку иначе чувствуешь себя обманутым. Сборник пестрит множеством имён, которые ничего не говорят читателю. Об авторах можно осведомиться в обширной справочной информации, приведённой в конце, но и это ничего не даёт. Индийские поэты сливаются в единое целое в силу стремления самих индийцев объединять под именем одного многих неизвестных. А вот китайские, корейские и вьетнамские — похожи друг на друга, их просто невозможно отличить. Опять же, заслуга в этом именно составителей сборника, не сохранивших для читателя уникальность каждого представленного поэта.

Обидно за человека, рискнувшего прикоснуться к прекрасному и столкнувшегося с набором слов, кем-то прозванных поэзией. Недоумение вызывает пафос вводного текста, прививающий уважение к чужой культуре, после чего предлагаемые образцы начинают вызывать отторжение. Хорошо, если человек будет подготовлен, тогда он закроет и забудет такую книгу. А ведь иной читатель сочтёт поэзию Индии, Китая, Корея, Вьетнама и Японии навсегда недостойной своего внимания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Великий Моурави» | Книга №4

«Великий Моурави» — магнум-опус Анны Антоновской. За первые два тома цикла о грузинском государственном деятеле Георгии Саакадзе писательница была удостоена Сталинской премии второй степени. К четвёртому тому стала заметна однообразность сюжетных линий: «Время освежающего дождя» от «Ходи невредимым!» отличается незначительными деталями, во многом повторяясь. Основой сюжета в очередной раз является метание грузинского народа между Русью и мусульманскими соседями, утрата царём власти и дальнейшие попытки её вернуть, упорное нежелание Саакадзе сесть во главе страны. Вокруг этих тем Антоновская продолжает строить повествование. Всё на рубеже XVI и XVII веков было чересчур удручающе и автор действительно опирается на реальную информацию того времени.

Ещё больше, нежели раньше, Антоновская приближает решение Грузии вступить в добрососедские отношения с Русью, чтобы с её помощью отстоять независимость и не дать исламу упрочить свои позиции на Кавказе. Анна даже прибегает к шагам, в обход бояр и царя Руси, толкая русских на помощь грузинскому народу. Текст наводняется патетическими речами о братстве и необходимости помочь ценой жизни, лишь бы избавить грузин от опасности. Всё это воспринимается с недоумением, поскольку если такое и могло быть на самом деле, то не в подобном виде. Антоновская переигрывает с пафосом, сводя на нет общее радужное впечатление от чтения столь величественного эпоса.

История Георгия Саакадзе такая же реальная, как и описываемые Антоновской события. Политическая обстановка была тяжёлой. Царь Теймураз едва не погиб в бою, вследствие чего утратил власть. Перед Великим Моурави вновь встала задача выбора правителя. Также ему надо озаботиться слиянием земель Грузии в единое государство. Этому мешают амбиции свободолюбивого населения страны, не привыкшего, чтобы им распоряжались. Политической борьбой и думами о будущем наполнены все страницы. Действующие лица не оглядываются назад, размышляя над тем, каким образом защититься от агрессии соседних государств в ближайшее время.

Антоновская продолжает находить слова. Уже сказано было много до, но примерно столько же будет сказано ещё. Сюжет книги «Ходи невредимым!» вписывается в историю Грузии, значит читатель будет внимать жизнеописанию Саакадзе дальше. Нет отчаяния в речах Георгия — он в прежней мере намерен объединить народ в единое государство. Только вот не удаётся ему добиться стабильности. Пять царей сменилось за его сознательную жизнь. И никто не даёт гарантий, что не сменится ещё пять властителей. Внутренне Саакадзе понимает, согласись он сесть на трон, как изменится его мировоззрение, а отпущенный ему срок пребывания на этом свете закономерно укоротится. Кто же тогда будет бороться за целостность страны?

Георгий продолжает оставаться невредимым. Он довольно хлебнул горя, ныне возмужал и пользуется заслуженным уважением. Он давно пробудился, успел повидать мир, внести сумятицу на территорию родной земли и стал человеком, с мнением которого принято считаться. Антоновская сделала Саакадзе центральной фигурой повествования: его поступки напоминают нити, переплетающие разрозненный народ Грузии, удерживая рядом и заставляя понять необходимость перемен. Время освежающего дождя окутало страну, но осуществить цель жизни не получается — многие ищут выгоду лично для себя.

Грузия ещё не заручилась поддержкой северного православного соседа и не может самостоятельно вести политику. Остаётся надеяться на себя и на благоразумие людей её населяющих. Антоновская не обо всём ещё рассказала, как и Саакадзе не сделал всех намеченных дел. Значит, сказание о Диди продолжается. Нужно довести его до самого конца.

Автор: Константин Трунин

» Read more