trounin.ru

Давайте посмотрим на Антона Павловича Чехова глазами Владимира Ермилова. Что увидел советский литературовед в этом писателе? А увидел он человека, выросшего при тяжёлых условиях. И жизнь он показал человека, жившего тяжёлой судьбой. Изложил всё так, какое представление складывается, когда речь заходит об Антоне Павловиче Чехове. Но что важнее всего? Конечно же, происхождение. Для советских людей нужно показывать людей с происхождением из народа. Негоже искать предков в землях литовских или татарских, каким образом прежде полагалось. Чем ниже происхождение, тем гораздо лучше. Вот у Чехова как раз дед вышел из крепостных, был настолько крепок, что встал на ноги и выкупил всю свою семью. Тут бы читателю не менее крепко задуматься, насколько данная характеристика служила в пользу непосредственно Чехова. Из крепостных — хорошее дело, но сумевшего наладить хозяйство, да ещё и иметь с этого солидный заработок. Значит, дед Чехова был зажиточным? Нет, это определённо не могло его показать с выгодной для Антона Павловича стороны. Таковы уж рассуждения о прошлом. Значит, крепкий хозяйственник к окончанию сороковых годов считался дельным человеком.

Рос Чехов в тяжёлых условиях, как уже было сказано. Пороли будущего писателя нещадно. Может из-за этого здоровье пошатнулось ещё с детских лет. Или не во всём дед был настолько хорошим. Получается, крепко встать на ноги самому — не означает хорошего положения для остальных. Только вот если Чехов впоследствии станет писателем, образование он всё-таки получил порядочное. Писать начал рано — в юношестве. И писал настолько хорошо, что сумел заработать на оплату обучения. То есть, получив изначальное направление к становлению, Антон Павлович грамотно распорядился представленными возможностями. Именно таким образом выходит, если судить по биографическим изысканиям от Ермилова.

А по какой стезе предстояло пойти Чехову? Сам Антон Павлович предпочитал медицину. Насколько оправданным было такое желание? Не сказать, чтобы врачи хорошо жили в Российской империи. Некоторые из них едва сводили концы с концами. Это не учитывая колоссальных физических нагрузок, поскольку дни не были нормированными. Врачей могли поднять среди ночи, не позволяли расслабиться ни на минуту. Врач должен был быть всегда при исполнении. Для некрепкого здоровьем Чехова это могло закончиться трагически. Надо ведь было и литературной работой заниматься. Где же найдёшь силы на всё подобное? К тому же, Ермилов показал Антона Павловича за любителя театра. Интересной жизнью должен был жить Чехов, должен подумать читатель.

Значительную часть труда Ермилова составляет обзор произведений Антона Павловича. Повествование строится по форме пересказа с последующими размышлениями о содержании. Читатель отметит, насколько тяжело даётся биографам изучение жизни именно писателей. Как про них рассказывать? Если самое важное в их жизни — литература. Помимо воли оказываешься вынужден заниматься дополнительной литературоведческой практикой. Правда, не всякая биография это подразумевает. Может это зависит от жизненных обстоятельств, которых у писателя порою словно и не бывает. Поэтому, должно быть решил Ермилов, как порою решают прочие биографы, жизнь писателя можно рассмотреть в соотношении с происходившим вокруг него. Например, какую позицию занимал Антон Павлович по делу Дрейфуса? Пусть Чехов — не Эмиль Золя, чья жизнь прервалась напрямую из-за активной позиции именно по данному делу. Но, отчего бы и не высказаться, должен был решить Ермилов.

Кто скажет, будто перед ним толковая биография Антона Павловича Чехова? Этот текст столь же толковый касательно её наполнения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Быть первым тяжело. И всё-таки Мариэтта Чудакова взялась раскрыть для тогда ещё советского читателя тайну над именем писателя Михаила Булгакова, за давностью лет совсем истёршееся из памяти. А почему читатель должен был его помнить? Книжных публикаций припомнить не получалось (все они затерялись в прошлом), разгадывать авторство псевдонимов в газетах и журналах желания не могло возникнуть. Разве только вспоминать по пьесам… Да кто бы мог их упомнить? Или судить по основательно переработанной экранизации о царе Иване Васильевиче? Время менялось, у ряда исследователей появилось желание открыть потерянные имена. Так в 1988 году Мариэтта Чудакова публикует объёмное «Жизнеописание Михаила Булгакова». На тот момент — наиболее точный труд. В последующем читателю станет известно о Булгакове гораздо больше. Но ведь кто-то должен был начать.

Сама Чудакова строила повествование, исходя из личных сомнений. Как рассказать о человеке, когда не обо всём следовало говорить? Читатель начинает недоумевать, почему биограф ставит перед фактом обязательно должной быть в тексте недосказанности. Значит, честно рассказав о возможном сокрытии одного, Мариэтта в другие случаях вовсе о том не обмолвилась. И писала Чудакова по большей части опираясь на слова других, создавая жизнеописание Булгакова, используя свидетельства очевидцев или имевших знакомство с ними. Иначе она не могла поступить. Это немного позже читатель получит больше возможностей для чтения трудов Михаила Булгакова, уже по ним способный самостоятельно проследить историю его становления в качестве творческого человека.

В тексте есть краткая информация о предках Булгакова, практически ничего не рассказано о детстве. Булгаков в мгновение предстанет врачом, женится, станет невольным участником гражданской войны. Чудакова покажет реалии труда Михаила, по сути выполнявшего задачи полевого хирурга. И где-то на этом пути случится первая публикация в какой-то из кавказских газет. По состоянию на 1988 год Мариэтта ничего не знала о содержании самого рассказа. К 1920 году Булгаков окажется в Москве, жил в постоянной нужде. Почему не стал продолжать работать по медицинской специальности, читатель не понимает до сих пор. Не объясняет того и Чудакова. Вероятно, писать фельетоны было гораздо выгоднее. Да и статус писателя в советское время имел огромное значение.

Как протекала трудовая жизнь фельетониста — по жизнеописанию непонятно. Столь же скоро Булгаков примется за написание пьес. И не менее скоро ему припомнят годы гражданской войны. Чудакова делает особый упор на влиянии Сталина, однажды позвонившего писателю. Как это воспринял Михаил, какие он испытывал эмоции, что он мог сказать, что он не сказал, как ответил, сколько мук испытывал после, сколько раз переосмыслял тот краткий разговор, и почему ему показалось, будто его разыгрывают: обо всём этом Мариэтта рассказывает подробно. Только звонил ли Сталин на самом деле? Всё это дошло до нас со слов знавших от самого Булгакова, других сведений не имеется.

Мариэтта Чудакова посчитала уместным пополнить жизнеописание в меру тщательным разбором редакций романа «Мастер и Маргарита», проследив его создание от замысла, показывая читателю эволюцию действующих лиц. Мало кто знаком с данным романом настолько, чтобы иметь представление даже о таких деталях, вроде того, когда именно появились непосредственные участники повествования, вынесенные в название произведения. Требовалось ли всё это на страницах жизнеописания? Думается, оно стало лишним.

Как уже было сказано — быть первым тяжело. Но последующие биографы Булгакова всё равно обязательно будут обращаться к труду Мариэтты Чудаковой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Мир человеческих фантазий порою чрезмерно причудлив, воспринимаемый за абстракцию фантасмагорических явлений. Рагим Джафаров вновь взялся за эксперименты со способностью читателя суметь адекватно отнестись к им написанному, отделив возможное правдивое от надуманного. А как иначе думать, если по сюжету произведения в психиатрическую лечебницу попадает непосредственно Рагим, пожелавший написать книгу о соответствующем медицинском учреждении. Вполне легко поверить в рассказываемую историю. Но Джафаров продолжает терзать читательское воображение, заменяя действительность вымыслом. Хочется думать, будто Рагим всё это на себе испытал. На самом деле окажется иначе. В психиатрической лечебнице он был скорее в качестве наблюдателя, быть может в качестве одного из им описанных санитаров. Он смотрел со стороны, чтобы потом поместить себя в центр повествования, и полностью разрушить понимание происходящего, сведя суть к одному из популярных сюжетов в произведениях на тему психиатрии.

К сожалению, произведение не подлежит повторному прочтению. С ним можно ознакомиться только один раз. Узнав авторскую версию, разуверишься в прочитанном прежде. Джафаров настолько был правдивым, что читатель познакомится с его личными воспоминаниями о детстве. И то не знаешь, насколько они правдивы. Касательно обстоятельств обрезания Рагим вполне мог изложить имевшее место быть, поведав про твёрдый нрав деда, посчитавшего нужным провести данную процедуру. Может и отец был жесток, в чём сомневаешься ещё сильнее, учитывая его определяющую роль для повествования, если исходить из точки зрения непосредственно Джафарова.

Так почему нельзя повторно прочитать произведение? Если бы Рагим не ссылался на самого себя, не создавал представление реальности им описываемого, вместо чего представив образ некоего другого писателя, отважно пошедшего на такого рода эксперимент, всё бы сошло за вполне допускаемое. Единственный ключ портит едва ли не всё — книга «Сато», о которой читатель хорошо осведомлён. Даже не имея представления о других произведениях Джафарова, читатель внутренне ожидал скрытого подвоха. Если прежде он сомневался в возможности существования императора далёкой галактической империи в теле ребёнка с Земли, то и тут сохраняется ощущение не до конца раскрываемого по ходу повествования. Всё проще. На этот раз вместо императора выступил сам Рагим, поместив себя на время в описываемого им писателя.

Занимательный момент — принудительное безумие главного героя. Будучи человеком адекватным, как кажется с первых страниц, он начинает в себе сомневаться, поступая неблагоразумно. Зачем-то ведёт долгие беседы с психически нездоровыми, вступает с ними в противоречия, применяет физическое насилие. Его поведение кажется читателю странным. Для чего Рагим толкал главного героя к неадекватным действиям? Всего лишь из желания обострить повествование, лишив главного героя права на восприятие себя психически полноценным? Получается именно так. Читатель даже не удивится, ознакомившись с последней главой произведения, ни в одно там изложенное слово не поверив. Да и зачем потребовалось настолько всё усугублять, когда ничего к тому по ходу повествования не вело? И не надо говорить про упор на агрессию отца главного героя, этаким образом виноватым можно было выставить и деда.

Рагим Джафаров — интересный писатель наших дней. Определённо следует признать в нём талантливого рассказчика, умеющего играть с чувствами читателя. Пусть не всё кажется правдивым, зато приходится думать над многовариантностью содержания. Более ни слова лучше не говорить, чтобы не повлиять на будущее творчество. Остаётся ждать чего-то монументального и полностью самостоятельного, без включения элементов чужих задумок. Читатель ведь понимает, «Его последние дни» интересен по содержанию, но нечто отдалённо похожее он уже встречал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Добиться чего-то — тяжело. Удержать это — ещё труднее. Под таким девизом Захар Прилепин предложил посмотреть на жизнь и творчество Михаила Шолохова. Написав однажды «Тихий Дон», писатель до самой смерти стал его заложником. Быв оным и после смерти. Захару ничего другого не оставалось, как на протяжении почти всей биографии проводить сравнительный анализ. Поэтому очень тяжело вникать в текст, когда любое обстоятельство, связанное с Шолоховым, могло иметь место быть на страницах «Тихого Дона». Особенно в ранние годы становления Михаила. Но «Тихий Дон» придётся вспоминать постоянно. Как же так получилось, что главный труд писателя был поставлен ему в укор? Прилепин посчитал — не от далёкого ума хулителей.

Не вникая глубоко в детали биографии, удивляешься усидчивости Захара. Не так просто свести столько моментов биографии под одно, ещё и проявив умение разбирать до мельчайших нюансов написанные Шолоховым произведения. Основной упор сделан на «Тихий Дон», тогда как остальное творчество стало его тенью. Прилепин не раз сообщит, давая Михаилу право считаться талантливым человеком, не всегда находившим силы повторить успех написанного в молодости произведения. Иные литераторы остаются в памяти создателями единственного художественного труда, даже напиши они ещё с десяток романов. У Шолохова были другие примечательные работы, однако Захар раз за разом сводит всё к «Тихому Дону». Он твёрдо уверен, сомнений в авторстве быть не может.

Чем ещё Захар примечает Шолохова? Активной жизненной позицией. Михаил ратовал за казаков, всегда проявлял о них заботу, готов был рисковать жизнью, добиваясь лучших для них условий. Благо Шолохову не отказывали, находился он в высших кругах общества, имел знакомство со Сталиным. Прилепин описывает случай, когда непосредственно Сталин дал указание провести день рождения Михаила. А вот в случае предвоенных чисток Шолохов подвергался преследованию. Захар описал это всё более усиливавшимся охлаждением Сталина к Шолохову, переставшему оправдывать возложенные на него надежды. Требовался умелый литератор, способный писать великие произведения и дальше, желательно в духе Ремарка, чего Михаил уже практически не мог осуществить.

Всех аспектов биографии не обсудишь. Но некоторые из них становятся лишними. Прилепин усердно описывал ряд обстоятельств, не совсем должных присутствовать на страницах данной биографии. Как пример, разбирательство на тему необходимости запрета использования псевдонимов среди советских писателей, венгерское восстание, обстоятельства жизни и творчества Шукшина, и сам разбор обвинений Шолохова в отказе ему считаться за автора «Тихого Дона». Как не говори слова в оправдание Михаила, всё равно не услышат. Если человек нечто вбил себе в голову, не желая соглашаться с адекватным мнением, то он или клинический случай примера ослабленного интеллекта, либо провокатор. Чаще всего именно провокатор, поскольку трудно верить в существование настолько клинически ослабленных.

Остальных тем содержания предлагается не касаться. Прилепин описывает не только положительные черты Шолохова. Михаил не был абсолютно во всём идеальным человеком. Имелись у него черты, которую его не красят. Но у кого нет подобного? Все мы не без греха. В каждом есть определённые моменты, за которые нас одни ценят, а другие ненавидят. Просто Шолохов был крупной фигурой, благодаря чему любой разговор о нём мог сделать имя всякому мнению, особенно заставляющему в Михаиле сомневаться. Захар поддержал Шолохова во многом, иначе бы написал биографию в другом духе.

Осталось определиться самому читателю, сходится ли его образ с тем, каким его воссоздал Прилепин.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как к тому не относись, именно советское время сделало писателей царской России теми, кого мы ныне знаем. Ежели писатель был неугоден, он оставался в забвении. Особенно тяжело пришлось жившим во второй половине XIX века, когда они не могли знать, в каком направлении им следует развиваться. Стоило делать упор на религиозные темы, осуждать социалистические идеи, того уже было достаточно для игнорирования в последующем. Собственно, Лесков известен по рассказу «Левша», тогда как прочее читателю осталось неведомым. И вот, в начале века уже XXI, разобраться с судьбой Лескова взялась Майя Кучерская. Правильно ли она это сделала? То, что Майя испытывала необходимость донести до современного ей читателя особенности творчества «прозёванного гения», хорошо. Другое дело, каким образом Кучерская это осуществила.

Должен ли биограф быть чужд художественного слова, чётко и по делу излагать информацию? Будем считать — да. Майя решила утопить читателя в беллетристике. Порою удивляешься, когда начинаешь читать биографию, на деле написанную именно художественным словом. Витиеватый слог затуманивает представление о герое повествования. Говоря наперёд, Кучерская практически не показывала самого Лескова, более сосредотачиваясь на его творчестве. А если где и пыталась найти его следы, вроде деревеньки Лески, результат оказывался тщетным. На судьбе Лескова его прошлое сказалось несущественно, поскольку он вступал в жизнь, оставшись у разбитого корыта.

Лесков начинал литературную деятельность в качестве публициста. Писал обычно на остросоциальные темы. Мог свободно рассказывать про пожары, винокуренную промышленность, об отношении к рабочему классу, о ветшающих и неприспособленных для деятельности зданиях. Мог и про отсутствие туалета написать. Заметки Лескова оставались вне внимания. Кучерская посчитала иначе! Великой важности дела совершал Лесков, громил обыденность жаркими словами, заставляя к ним прислушаться. Только в действительности всё было куда скромнее.

Что губит многих биографов, работающих над воссозданием особенностей жизни писателей, они пытаются находить в литературных трудах отсылки к действительности. Пытаются разобраться, что именно подтолкнуло писателя к созданию произведений, где они находили прототипов для персонажей. Может оно и является важным… Но насколько подобное должно находить отражение в биографии? Всё-таки читатель желает понять самого писателя. Ежели ему будут интересны произведения, тогда он найдёт соответствующие исследования.

Непонятно и стремление отражать реалии происходивших событий, практически не имевших отношения. Допустим, Лесков слышал взрыв, убивший царя. Требуется ли подробно рассказывать о самом убийстве в деталях, мотивах и прочем? Кучерская посчитала — лишним не будет. И так во всём на протяжении всей биографии.

Оставалось сказать про отношение к Лескову современников. Среди наиболее важных Майя посчитала Фёдора Достоевского и Льва Толстого. Рассказала и про сына, написавшего объёмную биографию отца, к сожалению — впоследствии уничтоженную во время Великой Отечественной войны.

Что теперь делать читателю? О жизни Лескова больше, нежели мог, он не узнал. Такого рода информация есть в свободном доступе. Достаточно взять в руки любое из собраний сочинений, прочитать художественные произведения, быть может прикоснуться к публицистике, и портрет Лескова возникнет перед глазами без лишних к тому слов. Другое дело, Лесков действительно не удостоился читательского внимания в советское время, отчего к нему нет внимания и в последующие дни. Так ли это плохо? Кто захочет, проявит к нему внимание… А прочий читатель Лескову не нужен. На его счастье, имеются в России лесковеды, способные восполнить пробелы. Пусть биография в исполнении Кучерской пока побудет одной из книг, побуждающих читательский интерес не ослабевать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Паустовский прославился жанром короткого повествования. Даже его крупные произведения — набор рассказов. И сложилось это благодаря тому, что Паустовский входил в литературу более в тридцатые годы, когда данная форма изложения считалась наиболее оптимальной. Но не на этом Елена Алексанян останавливалась, предпочитая раскрывать понимание творчества Константина через его сравнение с другими писателями. И всё же Паустовский — писатель, опиравшийся на одни воззрения, к зрелости придя к прямо противоположным. Довольно просто судить, если брать для начала первые опыты писателя, от которых веет романтизмом в духе Александра Грина, а потом переход к работам, вроде «Кара-Бугаза» или «Колхиды», где нет ничего, кроме стремления к рационализму. Затем и вовсе Паустовский уходил размышлениями куда угодно, только бы не задевать тему противостояния человека и природы. Именно на этом изменении взглядов Елена Алексанян строила собственное понимание писателя.

Однако, не каждый обладает способностью красиво описывать окружающую действительность. Ежели брать любую местность, где побывал Паустовский, попробовать её описать, то скорее всего не сможешь найти вообще никаких слов. Как не пытайся — не заметишь ничего примечательного. Алексанян так предлагает судить на примере города Таруса. Есть в данном поселении некая черта, способная взволновать душу? Сколько не пытайся, обнаружить такую не сможешь. А у Паустовского получалось. Он не раз рассказывал про город, находил в нём своеобразную прелесть, невзирая на неустроенность тамошнего быта, ничуть не поменявшегося за все годы царизма, оставаясь таким же и при советской власти. Не обязательно говорить про Тарусу, мало примечательного человек находит и в тех местах, где постоянно проживает. Кто-то скажет, будто ему приелась окружающая обстановка, и будет в чём-то прав. Только вот живи в тех краях Паустовский, он бы нашёл множество моментов, используя порядочное количество слов для восхищения. Всё это Алексанян подмечает с самого начала повествования.

Стремясь понять взгляды Паустовского, Елена использовала выдержки из его творчества, дабы на том основывать собственную позицию. Пускай тот метод веет неким академизмом, ни в чём не имеющим отношения к реальности, так привыкли делать, особенно при составлении сочинений. Учитывая количество оставшегося после Константина материала, не каждое его слово может быть увязано непосредственно с бывшим ему присущим мировоззрением. Скорее Елена находила так ей нужные слова, того считая вполне достаточным для обоснования высказываемых суждений. Оставалось озаботиться главным, придать творчеству Константина вес. Поскольку при жизни Паустовский был читаем, да не настолько, чтобы о нём смели громко говорить. Для этого Алексанян дополнительно внесла в повествование отсылки на творчество Льва Толстого, Антона Чехова и Максима Горького. Вспоминать при этом про Пришвина и Грина не требовалось, но совсем этих писателей Елена обойти вниманием не могла, учитывая их явное влияние на произведения Константина.

Отдельно Алексанян разбирается с героями произведений Паустовского. Ведь они были отражением автора, такими же неисправимыми романтиками сперва, впоследствии изменяясь в тех, для кого действительность становится подспорьем в осуществлении планов по преобразованию лица планеты. Вроде бы уже не литературные герои, а сам писатель становился персонажем. Именно Паустовский был тем, кого он постоянно описывал на страницах произведений. Но насколько это имеет отношение к нему, когда о нём говорят как о писателе? И надо ли об этом вообще говорить? Ничего иного не оставалось: было бы подлинно важно с чрезмерным вниманием к этому обращать внимание читателя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Если читателю нужно сухое описание обстоятельств жизни Фонвизина, то труд Кулаковой для него вполне сгодится. Останется закрыть глаза на притягивание воззрений исследуемого писателя под нужды социалистического строя. От этого никуда не денешься, так как именно подобного рода литераторы почитались в Советском Союзе, более прочих изучались, чьё наследие оберегалось, став доступным и для потомков. А кто не был угоден социалистическому строю, те писатели остались в прошлом, может никогда более не способные приковать внимание потомка. Поэтому, как бы того не хотелось, нужно всегда уметь подходить с пониманием. Когда-нибудь будет выработан новый подход, не такой, какой был в Российской Империи, Советском Союзе или Российской Федерации, а некий иной, которому всё равно когда-нибудь быть. И раз перед читателем труд Кулаковой о Фонвизине, надо понимать творчество Дениса Ивановича именно через призму мышления автора.

Кулакова не использовала в тексте описания бытовых неурядиц. Разве нужно знать читателю, какие проблемы со здоровьем имел Фонвизин? Или какой интерес в знакомстве с письмами, когда с оными можно ознакомиться и без помощи данного исследования? Любовь смотрела глубже, стараясь разглядеть детали, доступные для внимательного исследователя. Например, разве нельзя найти в творчестве Фонвизина черты родителей? Кто-нибудь из персонажей произведений ведь должен быть похожим на отца… Пусть таким станет Стародум.

И всё-таки Любовь Кулакова использовала элементы биографии Фонвизина. Иного и быть не могло, так как показалось бы странным. Как известно, Фонвизин вёл род от иностранца, прибывшего на Русь в период Смутного времени. С той поры предки Дениса Ивановича обрусели, поэтому искать в его крови часть фон Визина становится бесполезным занятием. Говорит Кулакова и про самый примечательный момент из детства Фонвизина, когда он честно ответил учителю, что не знает ответа на заданный вопрос. Хотя, отчего бы в меру образованному человеку не знать, куда впадает Волга? В прошлом были иные дисциплины, где такого рода информация могла статься за бесполезную. Поэтому, уж лучше говорить про склонность Фонвизина к языкам, благодаря чему он и состоялся в жизни, поскольку за успехи в учёбе сразу был определён в переводчики: его труд использовался при царском дворе.

Что до творчества Дениса Ивановича, оное у современников вызывало споры. Самое главное, вокруг чего разгорались страсти, так это нежелание части общества принимать позицию Фонвизина, согласно которой иностранное произведение можно переделать, создав по русскому образу и подобию. Разве таковое не кажется кощунственным? При Фонвизине видимо до такого никто не додумался, никогда чужое не выдавая за своё, пусть и в уже изменённом виде. Но такие споры возникали в начале творческого пути Дениса Ивановича, в дальнейшем он находил силы и для своего личного творчества. Опять же, было бы желание найти сходство с заграничной литературой, либо отныне Фонвизин делал такие перемены, что быть полностью уверенным в переделке не получится.

Что до жизненных обстоятельств Дениса Ивановича, он стался неприятен царствующему лицу, сугубо из-за нахождения под покровительством Панина, вероятно считавшего, что императрице не дело занимать трон законного наследника — Павла. Что из этого вышло? Ничего хорошего. Кулакова не стала распространяться, насколько Фонвизин страдал от опалы, так и не увидев изданным собственного собрания сочинений. Но всё это лишь может дополнить повествование, как и анализ произведений Дениса Ивановича, выполненный Кулаковой.

Как итог, данный труд следует признать полезным в качестве одного из жизнеописаний Фонвизина.

Автор: Константин Трунин

» Read more

А не рассказать ли про Крылова в художественной форме? Почему бы не дать право знаменитому баснописцу прожить жизнь на страницах литературного произведения? Да как сделать то удобоваримым и не скучным? Михаил Гордин сделал попытку, наполнив содержание моментами, о которых читатель прежде нигде не встречал упоминаний. Правда то или вымысел? Таких вопросов при чтении художественной литературы не задают. Непременно понимание описываемого должно восприниматься за авторскую фантазию, пусть и имеющую в основе следование определённым моментам, без упоминания которых нельзя создать произведение о человеке, некогда жившем. Про Крылова действительно можно рассказывать с увлечением, вспоминая, какой он проделал путь, поскольку басни далеко не сразу стали его отличительной чертой.

Само детство Крылова — становление в атмосфере народного негодования. Неспроста был порождён бунт, возглавленный Пугачёвым. От восстания казаков погиб отец Ивана. Отчего не остановиться на этом моменте подробнее? Иные исследователи творчества Крылова так и поступали, но Михаил Гордин оказывался скупым на слова, не желающий растекаться мыслью по древу, излишне фантазировать и выходить за рамки допустимости предполагаемого. Какой бы художественной биография не была, всё-таки нужно опираться на общеизвестные факты. А так как про детские годы Крылова сохранилось незначительное количество свидетельств, Михаил предпочёл обходиться малым. Впрочем, таким образом он поступал в начале повествования, впоследствии всё-таки допуская домысливание.

Нельзя обойти вниманием Якова Княжнина, из-за которого Крылову пришлось иметь трудности с продвижением литературного таланта. Но кем был Княжнин? Гордин предпочёл показать этого поэта опальным подданным, должным принять казнь за растрату казённых денег. Безусловно, такой момент был в жизни Княжнина, как и его обвинение по адресу Ивана, которого он подозревал в излишне наглом вмешательстве в личную жизнь. Ведь известно, Крылов написал пьесу, в действующих лицах которой Яков узнал себя и свою семью.

О чём ещё рассказать? Про страсть Крылова к карточной игре, про его силу, про любовные стихи, подписанные первой буквой фамилии. Можно сообщить и про Карамзина, как тот путешествовал по Европе. Карамзин хорошо пришёлся к слову, поскольку «Московский журнал», им издаваемый, имел тогда единственного конкурента за читательское внимание — «Почту духов» Крылова. Насколько это так? Может и не так вовсе. Да и всему могло быть придано преувеличивающее значение, учитывая тиражи периодических изданий конца XVIII и начала XIX века. Или того вовсе не было, а то и Гордин приводил данное обстоятельство в качестве любопытного момента.

Так почему Крылов оказался в опале при Екатерине Великой? Не по причине издания журнала «Почта духов», и не по творческим изысканиям, в которых он говорил практически прямо, не прибегая к хитрости, вроде басенного изложения. Михаил Гордин посчитал, что Иван стался неугоден из-за предвзятого отношения к нему Зубова — фаворита императрицы.

Что до басен, то это поздний Крылов, познавший горькую суть правды, должной подаваться читателю в забавной форме. Как и прочие исследователи, Михаил Гордин приводил в пример некоторые басни, объясняя их суть в качестве шаржа — юмористического отображения действительности. Причём у Крылова это выходило таким образом, что не всякий оказывался способным догадаться, о чём именно шла речь в басне. А если кому то и становилось очевидным, напрямую укорить в том Крылова не мог, учитывая специфику басенного сюжета.

Пусть текст Михаила Гордина и не покажется читателю уникальным, зато позволит посмотреть на жизнь Ивана Крылова с немного другой стороны.

Автор: Константин Трунин

» Read more

У какого деятеля пера не тянется рука написать про собственное становление? Иные начинают с того, что создают произведения о детстве. Может из-за оглядки на отца, Константин принялся за сочинение мемуаров. Но писать о совсем юных годах — особого рода талант, требующий умелого подхода к переосмыслению. Проще рассказать про себя, почти вступившего во взрослую жизнь. Поэтому Константин взялся за воспоминания о студенчестве. Что там могло скрываться? Неужели получится понять, каким образом с помощью образовательных систем готовят грамотных специалистов? Отнюдь, для Аксакова время учёбы стало весёлым времяпровождением, где до самих занятий дело доходило в исключительных случаях. Залог успеха — в собственном стремлении, познании изучаемого предметом посредством проявляемого человеком любопытства, тогда как прочее от того не отвлекает, скорее выступая в роли разрядки.

Константин отчасти сожалел, говоря о неподготовленности к ученичеству в университете. Будучи пятнадцатилетним, живя размеренным укладом, его вырвали из привычной среды, усадив на студенческую скамью. Спрашивали ли его, на какое отделение он должен поступить? Вместо этого Аксаков рассказал про начало учёбы на отделении словесности. Помимо него, там обучалось ещё двадцать-тридцать человек. И как обучалось? Довольно скверно. Молодые люди стремились жить весело, не обременяясь скучными занятиями. Они легко поднимали на смех преподавателей, смели с ними панибратски говорить. Во многом это объяснялось манерой самих учителей, которую студенты с удовольствием перенимали. То есть к ним обращались на «ты», таким же образом они отвечали, «тыкая». Но не только о собственных проделках казалось интересным рассказывать, ни в чём не уступали байки про дела прежних поколений учеников, порою более раскрепощённых, нежели сверстники Аксакова.

В числе прочих Константин вспомнил профессора Победоносцева, которого успел застать, только поступив. Этот преподаватель отличался чрезмерной дерзостью. И именно его лекции оказывались самыми скучными. Как на подобное реагировали студенты? Они не сидели, угрюмо взирая под ноги. Нет, они каждый раз заливались смехом, стоило профессору разойтись в злобе.

Всё-таки был у Аксакова интерес к ученичеству. Он рассказывал, как с приятелями переводил произведения Гомера, с тем же интересом читали перевод Гнедича. Да и сами приятели, которых было не более четырёх, больше прочих запомнились Константину, тогда как остальные — безликая масса. Пусть толка от того извлечь не получилось. Не вешает Константин нос и при воспоминаниях о шутках уже над ним — с кем такого не бывало в студенческие годы.

Среди прочих воспоминаний — упоминание про кружок Станкевича, куда входили, помимо Константина, Бакунин, Белинский и Боткин. Читателю могут быть интересны прочие обстоятельства студенческих лет Аксакова. Может показаться важным факт, что для получения университетского образования хватало трёх лет, после чего из стен образовательного учреждения выходили подготовленные к жизни люди, вступающие на порог восемнадцатилетия.

Будучи дописанными в январе 1855 года, воспоминания о студенческих годах будут опубликованы после смерти Константина, спустя два года, то есть через семь лет после написания. Остаётся предполагать, что сведения брались из личного дневника, либо наблюдений самого Аксакова, которыми он мог и не желать делиться. Причина чего очевидна, всегда лучше говорить о прошлом тогда, когда участников событий тех дней более нет в живых, либо умирает автор воспоминаний, утрачивая возможность скрывать от глаз собственные труды, становящиеся предметом особой ценности, всегда желаемой быть доведённой до внимания окружающих. Теперь же, спустя века, слова Аксакова и вовсе остаются ценными сами по себе, невзирая на отношение к ним его современников.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Незадолго до смерти Паустовского в издательстве «Советская Россия» вышла монография за авторством Василия Ильина, предлагающая читателю поверхностное ознакомление с литературными трудами Константина. Как всегда, поскольку Паустовский не был примечаем при жизни, о нём говорится в возвышенных тонах. У читателя может сложиться мнение, будто Константин прожил бурную жизнь, обласканный судьбой и познавший прелесть достижения вершины писательского Олимпа. Отнюдь, как бы не убеждал Ильин в особенностях прозы Паустовского, всё равно останется стойкое ощущение недостатка внимания к писателю. О Константине и поныне вспоминают, более восхищаясь умением описывать природу. Но о чём Паустовский в самом деле писал? К чему он стремился, какие цели желал осуществить? Монография Ильина того не раскроет, зато станет известно, каким образом Константин пришёл к мысли о необходимости работать со словом, и к чему это его привело.

Стоит ли писать биографию Паустовского? Можно попытаться, в значительной части пересказав содержание шестикнижия «Повесть о жизни». Но зачем? Может в том и есть смысл, если стараться понять побуждения Константина, чья молодость прошла в довольно сложной атмосфере, так как он работал санитаром на санитарном поезде во времена Первой Мировой войны. Он же мечтал о море, однажды едва не отправившись в рейс на корабле, ставший для того последним. Всё это нужно оставить в стороне. Пусть перед читателем будет раскрыт писатель, чей талант хвалили Бунин и Шолохов, кто верно и последовательно находил путь к сердцу читателя.

Каким был этот путь? Ильин взялся за дело с основательностью ученика, готового писать сочинения по каждому из крупных произведений. Но для начала нужно сказать в общем, показав Константина ценителем просторов России. На страницах монографии так и говорится, что Паустовскому милее берег Оки, нежели красоты неаполитанского побережья. Только о природе ли писал Константин? Иначе зачем идёт сравнение с фантазёром Грином? Разве Паустовский писал о далёком и загадочном? Разве только в первых крупных произведениях, когда ещё не понял, о чём вообще следует повествовать. И известность к нему пришла далеко не по произведениям «Романтики» и «Блистающие облака». Читатель заинтересовался его творчеством после своеобразного описания залива «Кара-Бугаз», где смешались правда и вымысел, чтобы в дальнейшем подлинности было больше, чем выдумок.

Анализировать литературные произведения — особого рода мастерство. Ильин предпочёл пойти по простому пути, воспринимая написанное Константином через отождествление с ним самим. О чём не рассказывай Паустовский, это должно находить подтверждение в им испытанном. Ещё лучше видеть в главных героях самого Константина. По большей части, если не брать первые художественные опыты, у читателя всегда формируется мнение, словно писатель и выступает от лица рассказчика. В случае Паустовского иного быть не может. Но не обязательно, чтобы он говорил подлинно от себя. Ильин всё равно продолжал использовать самые примитивные инструменты для анализа текстов.

Не зная год издания, можно подумать, монография специально была создана, дабы читатель смог ознакомиться с особенностями творчества почившего писателя. Вполне вероятно, поскольку Паустовский уже тяжело болел, такая цель и преследовалась. В любом случае, когда бы Ильин не взялся за данный труд, рано или поздно ему предстояло случиться. Не станем сетовать на полноту, поскольку в шестидесятые годы не имелось возможности подлинно установить всю широту литературного наследия писателя, о чём-то читатель узнавал много позже. А о чём-то ещё когда-нибудь предстоит узнать.

Автор: Константин Трунин

» Read more