trounin.ru

1941 год — начало Великой Отечественной войны. Требовалось писать для пробуждения в народных массах чувства осознания необходимости задействовать всевозможные резервы, чтобы отразить агрессию бронированной сплочённости солдат Третьего Рейха. Для этого не было обязательным обращаться к теме фронта. На передовой проявлять отвагу важно и без лишнего напоминания, либо сурового взгляда в спину сотрудников НКВД. А что происходило в тылу? Там свершались геройские поступки, даже людьми — причастными к тому опосредованно, в силу имевшегося единого для всех горя, в том числе и горя каждого персонально, поскольку не осталось семей, не узнавших горечь от потери родных.

Паустовский начал издалека, отправив читателя в бескрайнюю степь Казахстана рассказом «Путешествие на старом верблюде». Там человек способен затеряться от проблем внешнего мира, может быть никогда никем извне не оказавшись потревоженным. Но война коснулась и степи. Молодые казахи шли защищать Советский Союз, не желая стать людьми второго или какого иного сорта, какими их желали сделать немцы согласно нацисткой идеологии. И казахи погибали на полях сражений. Константин взялся донести не об этом. Он представил героем рассказа старика, чей заботой являлась нужда в поиске прокорма для верблюда, тогда как остальное не представляло интереса. И вот он узнал о смерти единственного сына. Что осталось старику? Полностью отдать силы и энергию на обеспечение снабжения нуждающихся в тылу водой. Тем самым он внёс вклад в так ожидаемую советскими людьми победу над агрессором.

Рассказ «Английская бритва» — о парикмахере еврее, ставшем обязанным брить немецкого офицера. Читатель с первых строк понимал, какие думы беспокоили героя повествования. Оставалось дождаться, когда рука отвердеет и нанесёт офицеру смертельное ранение. В сходном духе писался и рассказ «Робкое сердце», он же «Встреча», но в нём наблюдалось больше отстранённости от необходимости пробуждать только лишь патриотические чувства. Этим рассказом Паустовский начал 1942 год.

Рассказ «Кружевница Настя» дополнил повествовательную картину о далёких от войны людях. Если Казахстан не настолько далёк, то Крайний Север отдалён значительно. И оттуда потянулись люди на передовую, пусть и разными путями. Константин показал девушку Настю, влюбившуюся в оказавшегося у них в гостях человека. Но её избранник не понимал северных традиций, тогда как стал вне своей воли мужем Насти, о чём он не мог узнать. Девушке осталось отправиться на его поиски, оказавшиеся безуспешными. Война забирала людей — погибнуть пришлось и её суженному. Важнее другое — Настя проявила умение в перевязках раненных, принеся пользу в качестве медсестры. Столь непритязательное раскрытие сюжета не несёт драматической составляющей рассказа — там есть из-за чего впасть в уныние, не соглашаясь принимать жестокости ниспосылаемой человеку судьбы.

Апофеоз отвращения к солдатам Третьего Рейха — рассказ «Белые кролики». Паустовский показал нацистов с самой отвратительной стороны. Это были не люди, а черти, вышедшие из ада, дабы ввергнуть планету в пекло. Если они ели, то не умея насытиться. Они опорожняли желудок и ели снова. И самих себя не ценили, кровожадно отправляя обратно в ад собственных подельников, даже уличая в мелочи. Конечно, Константин создавал угодные времени произведения, вполне возможно быв пропитанным советской пропагандой. Может он и не ведал, в какое пекло попадали русские солдаты, причём не из-за зверских проказ пришедших с запада чертей.

1943 год оказался переломным в войне. Наконец-то стало ясно, Третий Рейх не сможет продвигаться и захватывать новые территории. Из агрессора он превращался в гонимого прочь. Советским солдатам осталось найти силы в исчерпанных резервах, тогда победа будет восприниматься вскоре достижимой. Потому Паустовский уже не решался возвращаться к военной теме, ежели и говоря о ней, то в менее насыщенных оттенках. Мимо читателя прошёл рассказ «Дорожные разговоры», сменившийся рассказами «Бакенщик» (он же «На реке») и «Снег». Константин снова вернулся к пасторали.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1939 год — это год приобщения Константина к проблематике понимания значения леса для русского человека. Устойчивого общепринятого мнения не существует. Суждения разнятся от неуживчивого отношения именно русских к лесным насаждениям, о чём читатель мог узнать из произведений классика литературы Мельникова-Печерского, до точки зрения Паустовского — полностью противоположной — согласно которой русские издревле стремились оберегать лес, видя в нём средство защиты от набегов хотя бы тех же кочевников. Пока ещё Константин продолжал прорабатывать такую позицию, а из-под его пера вышли произведения «Мещёрская сторона» и рассказ «Старый чёлн».

Но Паустовский видит, как изменилось отношение людей к лесу. В рассказе «Старый чёлн» о том и сообщается — показывается старик, обижающийся на ныне происходящее. Он сам сажал деревья, видел их рост, теперь же вынужден лицезреть безразличие к его стараниям. Он многого не просил, всего лишь озаботиться охранением насаждений от насекомых-паразитов. Не человек рубил деревья, никто не устраивал пожаров — лес чах без заботы о нём. Вот где горе старика, не способного понять, отчего в сегодняшний день у людей переменились заботы. Впрочем, зная о начавшейся в Европе войне, Паустовский должен был вложить смысл ожидания уничтожения леса по более ужасающим причинам. Пока же речь шла о гусеницах.

Другой рассказ за 1939 год — «Стекольный мастер». В нём сообщается о ратующем за своё дело человеке. Есть у мастера мечта — отлить из хрусталя рояль. Ведь каждый желает чем-то отличиться от собратьев по ремеслу, выделиться на общем фоне. Совсем недавно таковым у Константина представлялся «Парусный мастер».

Ещё один рассказ за тот же год — «Ручьи, где плещется форель». Он опубликован в 1940 году под заголовком «Первый рассказ» в «Зимних рассказах». Вместе с ним опубликован «Второй рассказ» — теперь нам известный как «Старый повар». Вот о втором нужно сказать подробнее. Константин допустил возможность сообщить читателю эпизод из жизни Моцарта, преподнеся в виде откровения. Когда умирал старый повар, ему захотелось позвать с улицы случайного прохожего, дабы рассказать обо всём, что тяжёлым грузом лежало на совести, то есть пожелал исповедоваться. Он и дочь соглашался за того прохожего отдать. Как-то так вышло, что тем человеком оказался именно Моцарт.

Продолжая говорить о рассказах за 1940 год, сразу стоит оговориться, все далее упоминаемые произведения публиковались в 1941 году. Это и сказы о людях и животных «Жильцы старого дома», и пастораль «Прощание с летом», и пробуждающий меланхолию «Подарок», где показывается радость от присутствия рядом с человеком природы. Не так важно, зелёное дерево перед тобой в период цветения или засушенный лист в пору пробирающей до озноба стужи. Главное — помнить о природе, пробуждая воспоминания, когда приходится ждать наступления тёплых дней.

В 1940 году написан также рассказ «Сивый мерин», который служит напоминанием, что всякий писатель, стремящийся стать классиком после падения канонов сего литературного направления, должен обязательно написать про лошадь, причём отразить понимание, каким образом она воспринимает доставшийся ей в наследие мир, связавший её обязательным служением людям. В качестве ярких примеров написанного прежде — это «Холстомер» Льва Толстого и «Изумруд» Александра Куприна. Паустовский им вторил, задумавшись, как должно быть тяжело лошади, особенно на старости, отдавшей юные и молодые годы служению человеку, чтобы впоследствии заслужить чёрную неблагодарность. Хорошо, если находятся добрые хозяева, соглашающиеся скрасить остаток жизни лошади, чего обычно не случается. Прекрасно известно — ставших ненужными, лошадей пускают в расход.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1936 году Паустовский был настроен лирично. Его уже не тяготила необходимость прославлять путь советского государства к коммунизму. Он заработал себе имя, отчего брался за обыденные, либо исторические сюжеты. У него зарождался интерес к описанию впечатлений от им увиденного, тем возвращаясь к волновавшему его в 1912 году. Приятнее казалось описать путешествие, разобрав его на составляющие, нежели погружаться в нечто, уже не доставлявшее удовольствие.

Рассказ «Золотой линь» — один из первых, написанный в 1936 году. Читатель знакомился с историей похода на рыбалку. Дело осложнялось покосом, поскольку по приметам в данное время удить бесполезно. Зато тогда можно поговорить, хоть о пристрастии французов к поеданию лягушек, а там глядишь и будет пойманной какая-нибудь рыба. И не будь выловленным большущий линь, то и не написал бы Константин данный рассказ.

Другой рассказ «Кот Ворюга» — повествование о рыжем проказнике, всё делавшем для того, чтобы сеять вокруг беспорядок. Он мог и банку с червями выкопать, заготовленных для рыбалки, отдав на растерзание курам. Оставалось единственное — примерно наказать. А как? Самым гуманным способом! Насилие — не путь к исправлению провинившихся: гласит мудрость от Паустовского. Лучше кота накормить до отвала, дабы тот понял, почему лучше быть угодным, нежели заслуживать порку. К удивлению читателя окажется, что после наказания сей кот стал примерным охранником, ибо узнал на личном примере — насколько хорошо поступать на благо другим, ежели получаешь в благодарность сытный рацион.

Не всем котам везло на сознательных хозяев. Историю с иным смыслом Константин поведал в рассказе «Резиновая лодка». Тамошний кот из тех же проказников. Удумал он грызть пробку резиновой лодки, покуда не довёл дело до конца. Само собой, лодка зашипела и начала сдуваться. Кот перепугался, и будучи впоследствии наказанным, явно понимал, вследствие каких причин к нему проявили столь негуманное отношение.

В рассказе «Михайловские рощи» Паустовский отразил пастораль пушкинских мест, а в рассказе «Акварельные краски» сообщил о художнике Берге. Из оставшихся малых произведений за 1936 год остаётся отметить рассказы «Последний чёрт» и «Жёлтый свет».

Содержательнее по смыслу вышли работы за 1937 год. Прежде всего, это рассказ «Заячьи лапы», направленный на детскую аудиторию, для которой Константин трудился уже не первый год. Ставилась задача показать — как важно соразмерять потребности и способности в мире, где всё взаимосвязано. На примере старика, решившего отблагодарить зайца за спасения из объятого пожаром леса, Константин взялся о том внятно донести. Но в рассказе присутствовала интрига. Никто не понимал, зачем старику оказывать помощь зайцу, которого проще съесть. Проблематика ситуации как раз во взаимосвязанности — старик сего зайца думал подстрелить, сам попал в опасность и, благодаря тому же зайцу, оной избежал.

Рассказ «Парусный мастер» об уходящей в прошлое профессии. Век парусников закончился, значит и парусных дел мастера не нужны. В них возникает необходимость, когда снимается исторический фильм. Как раз такая ситуация и возникла. Что хотел в оплату мастер? Всего-то указать имя в титрах. В другом рассказе — «Колотый сахар» (он же «Гостинец») — Константин сообщил историю про карельский край. Он от тамошнего деда узнал про другого деда, что пел песни и даже услаждал слух Пушкина, ещё не зная, как скоро Александра Сергеевича убьют. Это произвело такое впечатление — уже отпевая — дед охрип и уже никогда не пел.

Рассказ «Потерянный день» — повествование о писателе-лентяе, всю жизнь мечтавшем написать произведений больше, нежели то удалось Бальзаку. Ему вполне по силам было создать никак не меньше ста восьмидесяти книг за жизнь. Помешало самое простое — отсутствие стремления к претворению желания. В рассказе «Лёнька с Малого озера» Константин дал представление о мальчике, который жадно читал привозимые книжки и мечтавшем побывать в Москве. Тема была продолжена в рассказе «Австралиец со станции Пилево», согласно которому мальчик совершил многое, как раз то — к чему стремился. Начав работать у китайца в прачечной, он вскоре был принят на корабль и плавал по морям и океанам, порою сходя на берег, принимаясь за не менее тяжёлое ремесло — вроде рубки сахарного тростника.

Отметился Паустовский за 1937 год ещё и рассказом, противоречащим мальчишеским устремлениям, он создал повествование «Поводырь» — оно о слепом старике, что мечтал дойти до моря, но так и не сумел, умерев как раз тогда, когда люди наконец-то решились помочь осуществиться его желанию. Впервые рассказ опубликован в январском выпуске «Правды» за четвёртое января 1938 года под названием «Самолёт шёл к югу».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Занятый написанием более крупных произведений, заслуживший славу создателя исследовательских работ «Кара-Бугаз» и «Колхида», Паустовский с 1930 года словно обходил стороной малую художественную прозу. Если он к ней и обращался, то писал сумбурно, нагружая сторонними размышлениями и не позволяя читателю сконцентрировать внимание на определённом. Так 1931 год — это только рассказ «Снега», он же после публиковавшийся под названиями «Пятый день» и «Московское лето». А 1932 год — рассказ «Медные доски», в той же мере не оставлявший у читателя чувства удовлетворения от знакомства с творчеством Константина.

О рассказе «Соранг», написанном в 1933 году и вовсе устоялась легенда, что он был создан за полтора часа, так как среди литераторов в определённом месте возникло желание создать произведение за минимально короткое время. Паустовский взялся поведать об экспедиции Роберта Скотта на Антарктиду, погибшую в полном составе. Честно ли поступил Константин? Он написал не рассказ, а скорее подобие некоей беллетристической обработки бывших многим известных фактов, в итоге подведя читателя к понимаю существования жаркого южного ветра — соранга, будто бы возникающего раз в несколько столетий.

И всё же 1933 год — это ещё и рассказ «Тост». В нём сообщалось о людях, всегда существовавших, верящих в важность стремления к идеалу. Об одном из таких и поведал Паустовский. Он составил повествование о капитане Шестакове, перед которым была поставлена задача добраться с посланием императора к адмиралу, для чего требовалось с боем прорваться сквозь ряды немецких миноносцев. И когда с невероятными усилиями то было осуществлено — оказалось, что император всего лишь направил благодарность адмиралу за когда-то высказанный им благоприятный его величию тост. Что сделал Шестаков, стоило ему узнать из-за чего он и его команда рисковали? Он затопил судно. Понимание описанного Константином останется для читателя спорным, зависимым от многих моментов способности принять совершённый капитаном поступок.

Продолжая повествовать о в разных оттенках понимаемом, Паустовский в 1934 году написал рассказ «Доблесть». Теперь он сообщал о безнадёжно больном мальчике. Его самочувствие зависело от сохранения покоя от внешних раздражителей — особенно шума. Узнав об этом, население города стало предпринимать попытки не шуметь. Сознание пришло во всякий дом, и мало кто нарушал общественный запрет. Но вот разразился шторм, когда нельзя сохранять спокойствие. Потребовалось забыть о договорённостях, направив усилия на сохранение всего, а не только здоровья мальчика. Приходится отметить — порицаемое прежде, ныне воспринималось терпимее. Нужды одного уже не казались настолько важными, если нужно думать о большинстве.

1935 год — детские сюжеты в творчестве. Опубликованы рассказы «Морская прививка» и «Барсучий нос». Ежели кто боится моря, тому следует отправляться в плавание — гласил первый из них. Во втором Константин кратко рассказал о звере, с которым ему пришлось столкнуться. Тот в своём любопытстве сунулся к горячей сковороде и обжёг нос, с недовольством отправившись его лечить одному ему известными способами. Что же, вскоре Паустовскому довелось иметь с ним знакомство вновь. Ни в чём барсук не изменился, разве только нос, ставший приметным за счёт шрама.

Впереди Константина ожидали годы, более богатые на малую художественную прозу. Впрочем, манера изложения Паустовского всё сильнее стремилась к фрагментарному восприятию им описываемого. По своей сути, последующие крупные произведения становились сборниками рассказов, поскольку Константин предпочитал писать именно так. Можно сказать, Паустовский обрёл собственный повествовательный стиль, по которому его литературные труды обычно и заслуживают характеристику неспособных придерживаться единственной беспрерывной сюжетной линии.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Литературный путь Паустовского, тогда ещё за подписью К. Балагин, начинался с рассказа «На воде» (1912), в дальнейшем получивший продолжение в произведении «Четверо» (1913). Константин описывал им увиденное. Его захватило путешествие на пароходе, он оказался в окружении красок, и не мог не высказать эмоционального впечатления. В оттенках пасторального живописания словом Паустовский сообщал на страницах киевских изданий собственные переживания. Так Константин сделал первый шаг в литературу, но только им и ограничившись, замолчав на несколько лет.

С 1922 года в периодических изданиях начинают регулярно появляться рассказы. Имея за плечами жизненный опыт, участие в журналистике, гонимый впереди ветра революций, Константин уже смело оглядывался назад, живо воссоздавая на страницах произведений отражение минувшей действительности. Уже не просто шагая, а идя уверенной поступью, Константин опубликовал рассказ «Репортёр Крыс», сообщив о судьбе знакомого ему парня, если чего и желавшего, то трудиться, невзирая на кажущуюся в нём ненужность. И вышло так, что тот, кто казался ненужным, стал для Паустовского важной персоной, позволившей запустить будто бы угасшую десять лет назад тягу к художественному творчеству. Потому и нужно запомнить репортёра по прозванию Крыс, чьё стремление к журналистике могло быть сведено на нет, однако парень продолжал работать за идею. В зародившемся тогда социалистическом государстве каждый понимал необходимость трудиться во благо именно идеи, так как ничего другого не существовало, если ты желал хотя бы каким-нибудь образом продолжить существование.

Художественно рассказывать о судьбах людей Константин продолжил в рассказе «Этикетки для колониальных товаров», написанном в 1924 году. Читателя ждали откровения человека, чья участь воспринималась печальной из-за грустного тона главного героя — его дочь погибла, а он продолжает жить и должен вспоминать былое. С публикацией Паустовскому пришлось подождать. В том же году, частично увидел свет рассказ «Лихорадка», вышедший полностью в 1925 году уже под названием «Минетоза». Читатель получил право увидеть зверства капиталистического мира, выжимающего из людей соки, дабы извлечь прибыль из рабского труда обречённых на смерть людей, благо нашёлся русский гражданин, сумевший поднять бунт и вывести рабочих из-под смертельной опасности. В пору роста самосознания советского читателя — такой сюжет казался жизненно необходимым во имя победы коммунизма.

К 1925 году можно отнести рассказ «Дочечка Броня» с подзаголовком письма из Одессы — описание реального случая, связанного с жизнью поэта Багрицкого. А вот через год Паустовский внёс в своё творчество элемент ответственности человека за им делаемое. Рассказ первоначально получил название «Пневматическая дверь», в котором повествование строилось на происшествии, когда погиб человек, спасавший чужие жизни. Но для читателя мораль состояла в другом. Мало спасать, важно остаться целым самому. Вследствие этого общественность обрушилась с критикой на изобретателя пневматической двери, способной отгораживать одну часть корабля от другой, в результате чего получается уберечь судно от затопления. И читатель понимал — человечество должно стремиться к сбережению людей. Да, судну следует оставаться на плаву, но и про простого человека нельзя забывать. Не может быть такого, чтобы одним жертвовать ради спасения большинства. Изобретателю ничего другого не оставалось, как усовершенствовать механизм. В последующем данный рассказ публиковался под названием «Кофейная гавань».

В 1928 году Константин вновь написал рассказ о нуждах простого человека. Им стали записки лейтенанта Жиро, озаглавленные как «Жара». Читателю давалось явное понимание — при большевиках о нуждах матросов всегда будут помнить, не в пример поведения западных держав по отношению к рабочим. Может возникнуть мысль, будто мнение о социалистической направленности рассказов Паустовского надуманное. Но нет, чему в подтверждение опубликованное в 1929 году произведение «Ценный груз», оно же «Драгоценный груз». В Англию отправлялся груз, казалось бы смешной — детские игрушки. К нему портовые грузчики проявили непочтительное отношение, не желая всерьёз воспринимать заложенный отправителями смысл, пока его им не объяснили. Не обыкновенные игрушки то были — это послание, должное разрушить мировосприятие англичан. Среди них были уменьшенные копии ребят пионеров и прочая социалистическая атрибутика, а также имитация английских королей, представленная в насмешливом над ними виде. Советский читатель не мог не порадоваться за столь умелое преображение обыденности в орудие борьбы европейского пролетариата за права. Для усиления впечатления Константин добавил в повествование историю об ирландском мальчике, чей отец восставал против англичан и бывший за то повешенным.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Повесть о жизни» | Книга №6

С 1923 года Паустовский ощутил одиночество. На оставшуюся ему жизнь он отныне один. Мать и сестра умерли, поэтому предстояло окончательно определиться, куда направиться. И Константин выбрал Москву. Но кто он? Знакомый для столичных литераторов одессит. Вот самая яркая его характеристика. Но именно благодаря обретённым в Одессе знакомствам, Константин получил возможность обрести почву под ногами. А устроившись работать в «Гудок», попал в требуемую для творчества атмосферу. «Гудок» тех лет — больше чем периодическое издание. Только отчего-то Паустовский следующий этап жизни воспринял за время скитаний. Тому стали причиной поездки на залив Кара-Бугаз и на болота Колхиды.

Теперь, как и раньше, на страницах воспоминаний появляются Бабель и Багрицкий. Вот и Женька Иванов — в качестве редактора газеты «На вахте». Булгаков рядом, чей жизненный путь вызывал у Константина чувства от радости до глубокого сожаления, ввиду первых успехов и последующей опалы. Встретился Паустовский и с Грином — кумиром детства. Не обходится повествование без литературного объединения Конотоп, созданного по аналогу Арзамаса. Пришвин выскажет Константину недовольство красиво описанной Мещёрой, куда теперь понаехали люди, загубив природу массовым строительством.

На страницах «Книги скитаний» Паустовский делится мыслями о Есенине, умершем за пять лет до Маяковского. И о самом Маяковском. Рассказывает про гениальное литературное чутьё Гайдара и Роскина, погибших на полях сражений Второй Мировой войны. Это заставит пожалеть о достающейся писателям доле, никогда не успевающим сообщить читателю всего ими желаемого. Есть у Константина слова про смерть Ленина. Он же вспоминает о единственной встрече со Сталиным.

Жизнь в окружении замечательных людей оказывается связанной с претерпеванием нужды. Константин не стал скрывать своего увлечения. Он любил куда-то идти, по пути собирая окурки. Ему не нравились жадные курильщики, ничего после себя не оставлявшие. А вот делавших несколько затяжек Паустовский даже уважал. Что он делал с окурками? Давал им новую жизнь: потрошил и делал самокрутки. И это он говорит читателю, вскоре переключая внимание на посещение во Франции тех мест, где прежде не ступала нога русского человека.

Но более важным Константин считал период жизни перед написанием «Кара-Бугаза» и «Колхиды». Это можно воспринять в качестве предисловия к соответствующим книгам. Паустовский сообщает о побуждающих причинах, каким образом собирал материал, чему приходилось становиться свидетелем. Зная о собственной манере изложения, Константин сам опасался, как бы не рассказать прежде им сообщённое. Он итак сказал достаточно, чтобы не потребовалось повторяться снова.

Завершит Паустовский «Повесть о жизни» беседой с Максимом Горьким. Тогда читатель в очередной раз поймёт, как быстро пролетели дни, описанные в шести книгах. Поймёт и то, что Константину предстояло жить ещё долго. Невольно возникло чувство недосказанности, забытых Паустовским оставшихся лет, проведённых в иных скитаниях. Как пример, вынужденная поездка в Сибирь и Среднюю Азию. Чем-то ведь жил и дышал Константин, когда создавал литературные произведения, вместо чего возникает единственное мнение, будто жизнь Паустовского завершилась с началом публикации его первых трудов, вроде пробы пера на заказ в «Блистающих облаках», ну и разумеется в написанных следом «Кара-Бугазе», «Колхиде» и других работах, в которых Константин показывал жизнь уже не свою, а некогда живших и боровшихся за присущие людям идеалы.

Значит, жизнь литератора трудно назвать жизнью. Скорее её следует именовать существованием. Всё забывается и отодвигается на второй план ради написания текста. Откуда только потом биографы находят материал для жизнеописания?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Повесть о жизни» | Книга №5

Паустовский прибыл на Кавказ. Он начинал с Сухума, дабы дойти до Батума и Тифлиса, и далее в сторону Армении. Что он мог отметить в здешних местах? Разумеется, первое — это нравы кавказцев, вроде кровной мести. Второе — красота природы. Третье — богатая история. Всему этому Константин посвятил очередную книгу из цикла о собственной жизни.

Революция пришла и сюда. Но каким образом? Как резали друг друга из-за свар, так и продолжали. Нельзя разом изменить сложившиеся веками традиции. Ежели попытаешься — будешь едва не сразу убит. Поэтому с кровной местью придётся смириться. И с почётом в отношении представителей княжеских родов… их продолжат уважать, будут вставать в их присутствии. Если чему и суждено измениться, то не в столь короткий срок.

На Кавказе Паустовский начал страдать от приступов малярии. Периодически у него будут случаться обострения, из-за чего он в течение нескольких лет окажется вынужден претерпевать высокую температуру и галлюцинации. Это не остановит его от посещения красивых мест с красивыми названиями, от вкушения яств. У читателя обязательно сложится впечатление авторской нарочитости. Даже возникнет недоумение, из-за расхождения данного в предисловии обещания показать столкновение с революциями.

Лишь в Батуме Константин опомнится. Вспомнит про Бабеля, газету «Маяк» и приюты для моряков. Если с Бабелем всё понятно, газетные страсти вокруг периодического издания в той же мере ожидаемы, то про приюты предстоит узнать порядочно. Впрочем, более будет сказано о непорядочном. Приют для моряков — это публичный и питейный дом вместе с вытрезвителем под одной крышей. Попадают туда отставшие от своих кораблей.

Отдельно Паустовский рассказывал про лейтенанта Шмидта. Знает ли читатель, насколько Шмидт стремился помогать людям? Как он отказывался видеть плохое, неизменно придавая всему позитивное восприятие? О том и говорит Константин. Сообщается о жене Шмидта — бывшей проститутке. Несмотря на желание изменить человека, Шмидту пришлось смириться. Всё должно было катиться под откос, и, как известно, бунт на крейсере «Очаков» обязательно случится, вследствие чего Шмидту вынесут расстрельный приговор. К чему вспомнился Шмидт Константину? Может по причине двух дней сидения за решёткой, куда Паустовского определили в виду революционной сумятицы.

Напоследок читатель прочитает историю про Армению, её исторические ценности, про любовные чувства. Святыни армянской нации расположены на территории соседней Турции. Это и возвышающийся на горизонте Арарат, и развалины древнего города Ани. Видом Арарата Константин насладился, побывал он и на развалинах под пристальным наблюдением турецких пограничников. Имелась и любовь к девушке Мари, отчасти разбившая ему сердце.

«Бросок на юг» завершается на печальной ноте. Паустовский принял решение уехать в Киев. Он слишком долго не посещал родных. Ему желалось увидеть мать и сестру. К таким мыслям он не стал подводить читателя, понимая, сколько тягостных слов ему предстоит о том сказать в следующей книге цикла.

Что остаётся сообщить дополнительно? Константин с трудом подходил к завершению «Повести о жизни». Он сообщал читателю далеко не то, о чем требовалось рассказывать. Да и жизнь не заканчивается в юном возрасте, её течение переходит в зрелость и в ту же старость. Но Паустовский излишне старался придать всему им сообщаемому вес важности, отчего часто не сходил в повествовании далее определённого рассказываемого обстоятельства. Ничего тут уже не изменишь, с мнением автора читатель всё равно не может спорить.

Но вот спрашивается, почему Константин так спешно покинул Боржом? Он мог остаться на Кавказе если не навсегда, то не намного меньше.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Повесть о жизни» | Книга №4

Пока Паустовский дописывал «Романтиков», Одессу покинули деникинцы. Установление новой власти не затрагивало мыслей Константина. Он трудился в журнале «Моряк». Беспокойная юность продолжалась, став теперь временем больших ожиданий. Но чего ждать, когда кругом разруха? Журнал печатался на царских чайных бандеролях, зарплату не платили, приходилось воровать дрова. И цены тех времён устремлялись к небесам. Миллион рублей уподоблялся ветру. Остаётся смотреть на происходившие в Одессе тогда события, поскольку ни о чём другом Паустовский не рассказывал.

Читателю предстояло узнать про корпус русских солдат, просидевших всю Мировую войну в Париже. Правда перед этим они совершили почти кругосветное путешествие через Тихий и Атлантический океаны, так и не сумев добраться до полей сражений. Как раз становление третьего десятка в XX веке побудило французов вернуть солдат домой, попутно переслав помощь белому движению. Это лишь первая история, которых у Константина с избытком.

Рассказывает Паустовский про встречи с литераторами. Он познакомился с Файнзильбергом — будущим Ильёй Ильфом. Особенно выделял Бабеля, неизменно с добром о нём отзываясь. В дальнейшем Бабель ещё не раз окажется на страницах воспоминаний. Где только не будет сводить его жизнь с Константином, как в Москве, так и на Кавказе. Есть в тексте и слова про Блока и Багрицкого. Отзывается Паустовский даже на творчество Куприна, с детских лет оказывавшего на него благоприятное воздействие. Кто бы знал, ведь и Константин того прежде не знал, у него с Куприным имелся общий знакомый Сашка-музыкант, тот самый из «Гамбринуса». С горечью, поскольку Сашка умер, Константин осознал, что близкий для него герой литературного произведения оказывается был настоящим, всегда находившийся рядом.

Всяких событий стал свидетелем Паустовский. Видел он и самый настоящий бунт на корабле. Не слишком ли сохранилось в памяти свидетельств? Ещё понятно: запомнить трудности работы в журнале, чехарду в творческом процессе, сохранить представление о коллективе, но пронести через годы столько деталей о прошлом, дабы поделиться ими через сорок лет. Это кажется удивительным. Впрочем, «Повесть о жизни», как бы не могло казаться, отнюдь не о всей жизни. Она обрывается на самом расцвете способностей Константина, не требующая продолжения. Поэтому с четвёртой книги, речь про «Время больших ожиданий», читатель должен быть готов к скорому окончанию повествования.

Не долго проработал журнал «Моряк», вскоре его закрыли, а после снова открыли, но уже иной по духу и содержанию. Паустовский нашёл себя в «Станке». Отныне он плавал по портам Чёрного моря, собирая материал для публикаций. Ему могло желаться воспеть каждый городок, известный малому кругу людей, если бы тем не занимался другой знакомый ему писатель. Приходилось наблюдать за становлением советской власти. Обстоятельства складывались так, что куда бы не отправлялся Константин, там вскоре его настигала революция. Он пережил этот период не один раз, поэтому ещё успеет подивиться подобной особенности своей жизни.

Впереди Паустовского ожидал «Бросок на юг». Ему предстояло расстаться с Одессой. Обо всех, с кем ему довелось встретиться, он ещё обязательно расскажет. Пути одесситов разойдутся, чтобы сойтись в Москве. К шестой книге воспоминаний Константин измается воспоминаниями, видимо позабыв, о чём он собственно хотел рассказать. Его юность излишне затянулась. Каким бы слогом он не владел, он всё-таки продолжал жить, чего по «Повести о жизни» не скажешь. Возникает ощущение, словно Константин выбрал момент во времени, предпочтя на нём навсегда остановиться. Пока это Одесса начала двадцатых.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Повесть о жизни» | Книга №3

Братьев нет, опираться отныне приходилось на одного себя. Москва гудела от революционных речей. Всякий деятельный человек лез на трибуну, откуда громко вещал, пока его не заставляли замолчать, принуждая уступить место другому оратору. Кто говорил убедительнее, того слушали. Но ровно до той поры, пока не появится среди толпы говорящий убедительнее. А на деле все вещали о разном, не понимая, к чему готовиться. Кто встанет у власти? Доверия никто не имел. Будь Константин постарше, оказаться и ему среди вынесенных к трибуне. Он бы обязательно сказал, неизменно призвав прежде уважительно относиться друг к другу. Но такого случиться не могло. Паустовский имел возможность приукрасить, показав себя горячим борцом за взгляды большевиков, однако он подобные суждения обходил стороной. Он старался сохранить собственное представление о действительности, смиряясь с необходимостью существовать в представленных ему условиях, но не готовый прямо говорить, о чём ему думается. Должны пройти десятилетия, когда он снизойдёт до откровенного разговора.

Константин видел и слышал всё, что происходило в Москве и её окрестностях. Он работал в газете, передвигался на железнодорожном транспорте, ничего не упуская. Так ему казалось лучше понять ожидания народа. Повествуя об этом, Паустовский не счёл интересным делиться подробностями. Читатель ждал другого. Как жила писательская братия тех лет. И так как Константину довелось общаться с многочисленным количеством деятелей от культуры, значит у него была возможность сказать от него требуемое. Так появлялись на свет короткие заметки, дополняющие чужие портреты. Вроде бы ничего особенного, зато лучше показана ушедшая в былое эпоха становления будущего государства Советов.

Паустовский стал свидетелем и речей политических деятелей, принимая участие в качестве слушателя на заседаниях ЦИК. Видел он горячий неуёмный нрав Мартова, не желавшего успокаиваться и продолжая вмешиваться в ход обсуждений, тогда как был раз за разом изгоняем. Случилось побывать в Лефортово, где назревавший солдатский бунт приехал успокаивать лично Ленин.

Довелось Константину увидеть происходящие на Украине события. Находясь в Киеве, ощущая себя гражданином советской России, он оказался между интересами гетмана Скоропадского с одной стороны и Петлюры — с другой. Ни в какую он не соглашался пополнять армейские ряды этих враждующую сторон, находя для того веские причины. Впрочем, служить Паустовскому всё же пришлось. Отправили его в специально созданный караульный полк под начальством некоего сумасбродного командира, чью фамилию Константин точно вспомнить не может. Тот отрезок жизни был слишком коротким, дабы придавать ему значение, но память всё равно сохранила самое важное.

Так можно вкратце сообщить о содержании третьей книги из цикла «Повесть о жизни». Паустовский ещё не уверился, чем ему предстоит заниматься в дальнейшем. Он конечно работал в газете, писал большой роман, находился среди литераторов. Но твёрдо утверждать, будто бы Константин свяжет себя с литературой ещё было нельзя. И в дальнейшем так и окажется. Кто может смело утверждать, что Паустовский именно писатель, а не умелый рассказчик, способный участвовать в различных мероприятиях, умея о них после доходчиво поведать другим? Это как бы и не писательство вовсе, при том — самое настоящее писательство. Впрочем, грань излишне тонка. Ведь живи Константин не в обстоятельствах краха и возрождения империй, а при каком-нибудь застое, когда вроде бы жизнь где-то кипит, а ты в тот момент ничего не ощущаешь, кроме каждый день повторяющихся событий, ничем друг от друга не отличающихся: сложно представить, о чём он мог тогда писать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Повесть о жизни» | Книга №2

Написав «Далёкие годы», Паустовский замолчал. О чём он мог сообщить? О многом. Но надо понять, как преподнести читателю воспоминания. Решением стало очевидное — писать с подробностями. Вслед за детством пришла пора юности. Ей и посвятил Константин следующую книгу. И юность он провёл в труде, не зная покоя. Он работал не покладая рук, стремясь прослыть ответственным работником. Итак, всё началось с трамвая.

Вожатый ли или кондуктор — всё едино. Требовалось знать Москву от и до. А ещё лучше научиться по-человечески относиться к людям. То есть как? Спросит читатель. Весьма просто. Ежели тебе известно о безбилетном пассажире, то не следует вступать с ним в спор, и уж ни в коем случае не высаживать. Человечность! Пусть гражданин едет, думая, будто кондуктор считает, словно его обилетил. Усвоив сей урок, в дальнейшем Константин о нём не забывал. Случались, разумеется, оказии, требующие указать пассажирам на недопустимость их вольностей. Вроде беззастенчивой езды утром с денежной купюрой крупного номинала — такого обязательно следует наказать, желательно выдав на сдачу невероятное количество монет номиналом самым малым, сопроводив то вежливой улыбкой и протянутым доказательством оплаты проезда в виде билета. И в этом будет проявление такой же человечности, поскольку нет ничего зазорного в ответной любезности, не допустимо и намёка на грубость.

Вот грянул 1914 год. В Европе разразилась Мировая война. Куда податься — вопрос не стоял. И Константин пошёл вслед за всеми на фронт, только в качестве санитара. Читатель помнит о братьях Паустовского, погибших в один день на разных театрах боевых действий. Теперь становится известно, что умереть мог и Константин, не опоздай он попасть на корабль, на котором собирался проходить службу. Как говорит Паустовский, вскоре он узнал — тот корабль был потоплен немецкой подлодкой, никому не удалось спастись. Фортуна сохранила для нас Константина, а он для нас — историю своего становления. Чем же он занимался в качестве санитара?

Он продолжал сохранять человечность. Ухаживать за ранеными — задача. Особенно когда ты служишь на санитарном поезде, а твой вагон — в противоположной части от кухни. Попробуй пронести съестное через три или четыре десятка вагонов, чтобы еда продолжала оставаться горячей. Ведь ещё требовалось кормить тех, кто того сделать самостоятельно не мог. Как о том не рассказать, поведав в красках? Благо, было о чём вспомнить. Многие в наши дни не могут похвастаться жизнью, по событийности превосходящей любой из прожитых годов Константином.

Довелось Паустовскому побывать в австрийском плену, где он встретил внешне похожего на него человека, причём из рядов противника. Бывал он и в очаге чёрной оспы, вынужденный пребывать среди умирающих, не имеющий возможности оказать помощь, так как его отряд загнали в карантинную зону обманом, не позволив захватить требуемые больным медикаменты.

Юность Константина завершится вместе с отречением Николая II, тогда наступит новый этап его жизни, такой же новый, как для всей страны в целом. Он столкнётся с неожиданными проблемами, о чём он постарается рассказать в следующей книге воспоминаний, названной «Начало неведомого века». Воистину, к чему мог придти Паустовский, прежде помогавший людям, отличившийся стремлением к человечности? Направить свои силы он мог в сторону литературного мастерства, самого доступного из человеку инструментов, дабы стремиться познавать действительность и приобщить к тому других. Будучи романтиком в душе, Константин продолжал смотреть на мир наивным взглядом, хоть и познал ужасы человеческих деяний.

Автор: Константин Трунин

» Read more