trounin.ru

Чем ближе по времени история, тем более о ней свидетельств, тем труднее её интерпретация. Гораздо проще оперировать информацией, зная один или несколько фактов из жизни правителя. Там допустимо высказывать любые предположения. Но история русского народа усложнялась, происходившая между князьями борьба оказывалась лишённой здравого смысла. Всякий шёл на всякого, имея целью получить более имеющегося. В перспективе это грозило потерей всего, вплоть до утраты самостоятельности. Такое вскоре случится, пока же в руках читателя второй том истории от Полевого, где происходит самое тяжёлое в понимании канувшего в прошлое: множественные столкновения князей, проследить за которыми не представляется возможным.

Нужно хорошо знать былое, чтобы знакомиться с трудом Николая. Ежели Карамзин давал удобную разбивку по годам, планомерно рассказывая о повсеместно происходящих процессах, то Полевой постоянно спешил, редко на чём-то акцентируя внимание. В и без того сложный период требовался грамотный подход, позволяющий читателю выделить некую сюжетную линию. А так как сказ идёт о русском народе, то о его страданиях или радостях и нужно рассказывать. Так бы и следовало поступать, отстранившись от непрекращающихся княжеских дрязг. Николай почему-то забыл об этом, будто бы боялся упустить важные исторические моменты, всё равно до него рассказанные историками не один раз.

А есть ли о чём вообще рассказывать? Читатель жаждет мифотворчества, кое ему представлено от Рюрика до увязших в братоубийственной войне сыновей Владимира Крестителя. Следующий всплеск интереса происходит при лицезрении нашествия монголо-татарских орд, где вслед за угнетением обязательно произойдёт преображение в ожидаемое объединение русских земель под властью Москвы. А вот какие события происходили между двумя данными периодами — ни у кого в голове не откладывается. Редкий историк сумеет дать требуемое представление, не вызывая нареканий. У Полевого это не получилось. Основное нарекание понятно: как всё-таки русский народ себя чувствовал?

Чем занимались русские? Ныне говорят о богатстве доступных им технологий. Они стояли на вершине тогдашнего европейского прогресса, славные не одними делами, но и составляемыми ими законами. На первое место неизменно ставилась неприкосновенность человеческой личности. Важное значение отводилось и духовным качествам, где обязательно должно было быть нечто, заставляющее возносить тогдашний народ до уровня высокоморальных представителей когда-либо жившего человечества. Вот об этом следовало рассказывать Полевому, вместо чего он углубился в разбор бесплодных распрей властителей, забывших о необходимости являться грозной силой для соседей, тогда как воля случая не позволяла им кануть в небытие. Очень скоро всё встанет на свои места, а пока допустимо напрасно лишаться покоя, не позволяя жить в мире кому-либо.

За долгий срок преодоления внутренних противоречий созреет очевидное решение — будет выбран достойный правитель, воссевший на киевский стол не по праву старшинства, а согласно общего на то желания. Пусть казалось очевидным, что стоит ему умереть, как начнётся новая борьба за власть, ещё более разрушительная и менее полезная для русского народа. Владимир Мономах не отказался и правил достойно, не сумев изменить доставшегося ему во княжение разрозненного государственного образования. Ему требовалось озаботиться укреплением внутренних стен, помимо дружбы с обитавшими на границах кочевыми народами. Чего он не смог сделать, так как время для того ещё не пришло.

«История русского народа» ещё более растворилась в текстах летописей. У читателя возник вопрос: не лучше ли историю познавать непосредственно по сохранившимся хроникам? Самостоятельно их анализируя и определяясь с тем, что всё-таки на самом деле происходило в прошлом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Отчего не написать историю русского народа, где главная роль должна отводиться как раз народу? Разве не может человек существовать так, чтобы о нём потомки могли рассказать, не упоминая о находивших тогда у власти правителей? Можно, и крайне затруднительно. Пока от воли одного или группы людей зависит жизнь многих, до той поры не получится поведать о народе отдельно. Такое допустимо, но должно пройти изрядное количество веков, а лучше таковой народ вовсе должен сгинуть в былом, дабы уже не имело значения, кто и зачем им руководил, ежели то не принесло требуемого результата. Думается, Полевой поспешил. Русский народ продолжал здравствовать, даже более того — имел самую сильную армию в Европе. Поэтому, рассказывая историю, нужно упоминать и властителей. Уже первый том заставит Николая переосмыслить начинание, перестроив повествование так, что он, к сожалению, действительно напишет подобие труда Карамзина, только исполненного много хуже.

Откуда пошли русские? То неведомо. Согласно христианских представлений всё неизбежно проистекает от описанного в Ветхом Завете. Если рассматривать более детально, тогда след теряется среди скифских племён. Ежели останавливаться на фактической стороне дела, приходится опираться на летописи, сообщающие хотя бы какую-то версию прошлого, пусть и не факт, будто бы правдивую. Так или иначе, русский народ зародился по приходу к власти над ним варягов. Странным это кажется или нет, да точно известно, каким образом после новгородцы предпочитали избирать над собою правителей, поскольку никто не смел над ними иметь наследственную власть. Призыв варягов на княжение в том и состоял, что их просто выбрали. А будь иначе, тому не сносить головы. Собственно, Полевому следовало сказать об одном из бунтов, связанном с Вадимом. Вероятно, Рюрика не захотели более видеть князем, но тот отдавать власть новому избраннику отказался.

Почему русских прозвали русскими? Николай выдвигает версию, согласно которой выходит следующее. Русами или россами прозывали странствующих варягов. Из этого следует вполне закономерное явление, так как по имени правителей их земли обычно и называются. На Руси случилось похожая ситуация. Уже из этого следует понимать зарождение русского народа именно от пришествия варягов. Странным кажется другое, славяне нисколько внутренне не изменились, кроме перемены самоназвания. Они остались такими же ленивыми, ожидающими добра от неба. Их воинственность сводилась к умению дожидаться благоприятного обстоятельства. Военная тактика заключалась в применении способности застать противника врасплох, возможно с вовлечением на свою территорию, дабы затем поглотить или изгнать. В случае варягов произошло поглощение. Единственный момент, оставшийся занесённым в текст законов, обязательство выплачивать виру за нанесённый вред или убийство.

На долю Рюрика пришлось основание Ладоги и Новгорода. Аскольд и Дир — другие варяги — основали Киев, откуда совершали грабительские набеги на Царьград: византийские греки предпочитали откупаться золотом, избегая таким образом боя и военных потерь. И как же сказывать о совместном существовании этих двух схожих, но всё-таки различных сопредельных государств? Полевой пошёл по проторенному пути, переключившись на деяния князей. В первом томе он доведёт повествование до Владимира Крестителя, а во втором — до Владимира Мономаха, известного оставленным потомкам «Поучением». Оба властителя призывали жить в дружбе и избегать противоречий. Как известно, добиваясь власти, никто не желает оную терять, советуя всем жить в мире и согласии, ибо не существует иного безболезненного способа удерживать достигнутое.

Итак, «История русского народа» отныне неизменно будет ассоциироваться с «Историей государства Российского». Ничего с этим не поделаешь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Животный магнетизм исцеляет. Месмеризм оказался оправдан на страницах повести «Эмма». Как бы не понимал влияние человеческого участия Николай Полевой, он сделал всё, дабы читатель думал, будто излечить психически больного человека возможно с помощью проявления к нему внимания особого рода. Как-то случилось ужасное: склонный к нанесению тяжких увечий, всегда прикованный цепями, человек разорвал привычные пасторальные будни девушки, напугав безумным взглядом и обозначив желание дать волю агрессии. Быть бы чему-то ужасному, не знай читатель — страницы повести пропитаны сентиментализмом.

Нельзя не сочувствовать действующим лицам. Эмма испытывает проблемы с социальной адаптацией, поскольку родилась в семье немцев и не может реализовать устремление по проникновению в духовные таинства православных монастырей. Противопоставленный ей сосед, сызмальства испытывающий муки от проводимых над ним медицинских опытов, наоборот ни о чём не задумывается, существуя подобно зверю. Всё изменится, стоит им встретиться. Животный магнетизм вступит в полагающиеся ему права, влияя на психику душевнобольного человека. Метод Месмера окажется действенным, либо то, что ему пытался приписать Николай.

Безумства соседа быстро утихают, стоит Эмме оказаться рядом. Это вызывает недоумение в глазах окружающих, привыкших видеть его каждодневное буйство. Нужно опасаться за жизнь девушки, ведь она общается с человеком, открыто говорящим о ненависти к докторам, умоляющим разрешить ему убить того, кто проводил над ним опыты. Ценою того станет постоянное смирение, только необходимо позволить малую вольность, так беспокоящую пробудившееся сознание в психически нездоровом человеке.

Не приходится удивляться, наблюдая за исправлением чудовища. Сам ли он стал таким — узнать невозможно. Повстречав Эмму, он подвергнется целебному воздействию от её присутствия, наконец-то испытывав желанное обретение себя, коего он прежде никогда не ощущал. Следить за этим должно быть интересно, повествуй Николай более доходчиво. Как-то так случится, ибо сентиментализм того требует, выжатый от эмоций читатель окончательно упадёт духом, встретив типичное завершение истории, так хорошо знакомое по произведениям подобного жанра.

Одной смерти под силу всё излечить. Каким бы человек не подвергался душевным терзаниям, покой он обретает в единственном случае, когда смиряется с наступлением неизбежного. Не стремясь излишне печалить читателя, Николай внесёт в судьбу действующих лиц непреодолимые обстоятельства 1812 года, известные мрачным вторжением армии Наполеона, шедшей к Москве и сжигавшей поселения. Немудрено оказаться на пути французского нашествия месту действия повести, сравняв его с землёй и вымарав воспоминание о прежде наполнявших сии пределы страстях.

Но печалится всё равно придётся, как бы сентиментализм не продолжал будоражить мысли читателя. Осознать конец двух существ, случившийся в разное время и при отличающихся друг от друга обстоятельствах, но обретших одну могилу на двоих: повод излить слёзы вне зависимости от того, о чём желал поведать автор. Может и тут свою роль сыграл животный магнетизм, сохраняющий силу и в умерших телах. Эмма неспроста привлекала безумца, тянувшегося к ней без осознания необходимости. Они просто стремились слиться в одно естество, чему не могла помешать даже смерть.

Эксперименты Николая Полевого продолжаются. Выделить определённые пристрастия не получается. Он вдохновлялся чужим творчеством и пытался создать нечто подобное сам. Говоря об «Эмме», следует сослаться на Шиллера, упоминаемого на первых страницах, как любимого писателя главной героини. Чтобы проводить параллели, нужно иметь соответствующие знания. К сожалению, тянуться ко всему одновременно невозможно, а имея пристрастие ко многому, просто теряешь связующие нити, не добиваясь требуемого. Но Полевой не останавливался на достигнутом, он продолжал творить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Призвание рождается в человеке спонтанно. Хорошо, если это случается в детстве, тогда с юных лет происходит становление. Ежели позже, возможны разочарования и совсем иное понимание избранного душой предмета. Не должно быть у человека учителя, ибо научит он его не согласно призванию, а иначе, как был обучен сам. Для примера предлагается избрать направление художественного ремесла. Рукою должен двигать не сам человек, некто другой будет управлять его движениями, пробуждая нечто удивительно прекрасное, исходящее единожды и редко повторяясь во второй раз. Без всякой рутины, сугубо по наитию, призвание принимает определённую форму, услаждая органы человеческих чувств. Кому-то удаётся творить от Бога, наполняя строки словами, кому-то лучше удаётся наполнять красками окружающую действительность. Таким предстал и герой повести «Живописец» — трепетным созданием, живущим ради кратких мгновений привнесения в мир частицы своего естества.

Герой повествования выбран богиней удачи. Рождённый вне благоприятной среды, он оказался приближенным к меценату. Живя без хлопот, служа идеалам художества, сей живописец имел твёрдое убеждение, каким должен быть человек, воссоздающий на любой доступной ему поверхности изображения. Он не желает создавать реплики, писать картины, если то не будет продиктовано волей высшего создания, коему каждый живописец и должен служить. Не ради осуществления собственных надобностей, забывая обо всём на свете, должен он творить, ибо душа нуждается в этом.

Легко быть цветком в руках заботливого цветовода. Не менее легко являться персонажем произведения, если автор придерживается романтического представления в изложении. Не существует затруднений, пока человек не сможет понять, настолько трудна жизнь. Не вечно ему испытывать благоприятное влияние мецената, должного когда-нибудь умереть. Что произойдёт с живописцем тогда? Утратив обстановку для реализации творческого процесса, он столкнётся с необходимостью переосмыслить бытие, озаботившись необходимостью сперва накормить себя, дабы суметь найти применение им же создаваемому в последующем.

Желается увидеть крах идеалов, отказ от реализации данного Богом призвания, признание в никчёмности дарованного с ранних лет удела, ведь так и должно быть, когда почва уходит из-под ног, оставляя с осознанием продолжения существования у разбитого корыта. Должны найтись слова для сожаления, взрасти драма на упадке человека, всегда склонного к саморазрушению. Но Полевой не позволит тому случиться. Не для того он представил читателю трепетное создание, не имел цели показать крах всего. Возвышенное должно остаться возвышенным, не изменив представлениям и живя с ощущением исходящей изнутри правды.

Таковы должны быть все живописцы, достойные пристального к ним интереса. Они редко приковывают взгляд при жизни, становясь объектом пристального изучения после смерти. Всякий творец именно тогда удостаивается признания, когда пройдут годы и имя его в прежней мере продолжит оставаться не слуху. Случается и так, что жестокий потомок не знает о достойных памяти, остающихся в сфере интереса малой группы людей. Главное, чтобы хотя бы кто-то помнил, поскольку нет того человека, и он уже ничего не сможет оценить.

Остаётся думать, Полевой подразумевал не одних живописцев, указывая на всякого творца, способного перекладывать внутреннее во внешнее. Таким людям нужно научиться сохранять спокойствие при любых обстоятельствах, продолжая создавать, твёрдо зная о данном им свыше предназначении, обязывающем их трудиться без жалости к себе. Пусть окружающие не смогут понять, выскажут обидную критику и унизят в глазах современников. Лишь бы не оказаться в числе творящих на волне однотипности, истинно обречённых на вековечное забвение.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пробуя силы в исторической беллетристике, Николай Полевой не забывал о прочих литературных направлениях. Он решил обратиться к мистическим материям, вдохновлённый на написание произведениями Гофмана. Взяв за основу «Повелителя блох», задумал создать нечто подобное. Дабы далеко не отходить, не имея сил и соответствующих представлений, для начала он сообщил читателю через действующих лиц всё, что думал сам и пространно порассуждал над вопросом использования идеи мрачных миров в литературном процессе. Будучи писателем широкого круга интересов, Полевой брался испробовать написание подобных трудов лично, делясь с читателем приходящими мыслями. В том-то и беда, что мало пробовать, нужно стремиться создать качественный продукт. Но желание иметь лавры первопроходца неизменно побеждает умение писать выдержанные произведения, достойные читательского внимания.

По доброй традиции мистических произведений, история рассказывает про некоего знакомого, будто бы выделявшегося чем-то особенным. В случае Полевого не всякий читатель поймёт, чем он выделялся. В памяти останется только имя — Антиох, тогда как прочее поглотит пучина прожорливой памяти, жадной до новых знаний, без жалости расставаясь с прежде накопленной информацией. Потому придётся обращаться к различным ухищрениям, вроде кратких содержаний, либо критических заметок. К сожалению, Николай Полевой — не тот автор, чьё творчество ценят потомки. По данной причине возникает дискомфорт — придётся внимать повествованию самостоятельно, не прибегая к посторонним источникам.

Если кто думает тут найти раскрытие текста — надеяться не следует. Наоборот, нужно поддаться интересу и обратиться к первоисточнику самостоятельно. Это нужно для того, чтобы сформировалось собственное мнение, скорее всего идентичное тут сказанному. Мистик из Полевого не получился. Думается, Николай и не пытался создать интересное произведение, создавая очередное исследование, на основании которого он впоследствии сделает требуемые ему выводы. Он прощупывал потребность русского читателя в мистических историях, и может находил отклики, а то и пробуждал подсознание возможных последователей, чья задача сведётся к раскрытию мрачного мира через соотношение привычного с ведомым по сохранившимся сведениям из народных сказаний.

Будучи своим, Полевой не привносил в повествование самобытность. Пропитанный Гофманом, Николай стремился соответствовать сюжетам немецкого прозаика, излишне мечтательного и наглядно доказывавшего, как мала возможность существования им описанного в действительности. Будь Полевой внимательнее к читателю, прояви интерес к беспокоящим людей проблемам, как делал тот же Гофман, быть «Блаженству безумия» близким к пониманию, желаемым к принятию хотя бы за лживую правду, нежели за вымысел без существенной надобности.

Не лучше ли обратиться к «Повелителю блох»? Минуло едва больше десяти лет с написания, как о мистических произведениях задумался Николай Полевой. Литературный мир лихорадило новыми именами, достойными всяческого изучения и безусловного подражания. Русская литература на первых порах всегда черпала вдохновение со стороны, нередко повторяя опыт прежних веков, снова выражая стремление использовать чужое, придав ему вид нужного для русского читателя. Пусть мистика не так далека от представлений о настоящем, подана она должна быть всё-таки в далёком от вымысла состоянии и рассказана лаконичным языком, пробуждающим ответные чувства. Остаётся сожалеть, что изучая интересы читателя, Полевой не прилагал усилий к созданию действительно интересного и нужного произведения.

Начав пробовать, требуется придти к окончательному согласию. Жанр интересный, поэтому так просто с ним нельзя расставаться. Нужно искать сюжеты, давая жизнь прежде невиданным обстоятельствам. Остаётся надеяться обнаружить оные и в творчестве Николая Полевого. Главное, чтобы не пришлось далеко заглядывать, иначе придётся горько разочаровываться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Для исторического романа Николай Полевой выбрал тему распрей князей за обладание московским престолом периода вокняжения Василия II Васильевича, прозванного впоследствии Тёмным. Причиной волнений послужило несогласие с необходимостью передать правление младшему сыну Великого князя Василия I Дмитриевича. Братья Василия II к тому моменту умерли в силу естественных причин или от случавшихся в княжестве моров. Помимо него на престол смели претендовать дети братьев Василия I, такие же внуки Дмитрия Донского: Василий Косой и Дмитрий Шемяка. Полевой решил показать зарождение междоусобицы, ставшей характерной особенностью всего правления Василия II.

Для начала Николай вводит читателя в курс дела. Он пожелал создать произведение в духе Вальтера Скотта. Для него Русь являлась широко раскинувшейся страной, младшей в европейской семье, население которой придерживается квасного патриотизма, проистекающего из стремления любить родной край. Скотт не является для Николая особым примером подражания, поскольку историческую беллетристику человек писал издревле, чему в качестве примера он предлагает Геродота.

Как же написать исторический роман? Полевой выдвигает предположения, стремясь в последующем им соответствовать. Страницы произведения превратились в экспериментальную площадку, мало имеющую отношения к действительно происходившему в прошлом. Читатель может не понять, о чём именно повествует Николай, пока не станут ясными основные черты, наконец-то сообщённые. Не менее важным Полевому показалось иначе представить Шемяку, близким не представлениям о нём у современников, а дабы он соответствовал летописным свидетельствам.

Проблема понимания передачи власти происходит не столько от Василия II, сколько от несогласия с положением Василия I, не совсем достойного считаться московским Великим князем. Уверовав в это, князья станут вступать в противоречия, ведя за собой людей и сталкиваясь на полях сражений, не имея никаких иных целей, кроме осознания важности вокняжения. Мысль действующих людей долго будет тревожить их сердца, тонуть в разговорах и предположениях. Требуется дождаться смерти Великого князя, уже после начиная желать регалий непосредственно себе.

Переломным в повествовании Полевого становится момент, когда необходимо принести клятву верности Василию II. На Руси клятвопреступление всегда считалось худшим из проступков, поэтому, согласившимся поклясться, требовалось до конца следовать данным обещаниям. Но кому приносить данную клятву? Василий Косой считал, что более достоин он, нежели кто-то другой. Новгородцы уговаривали Дмитрия Шемяку заявить о своём праве на престол, тем действуя против воли Московского княжества, стремясь избавиться от притязаний Великого князя на земли их вольной республики.

Как лучше трактовать происходящее на страницах романа? У Полевого собственное представление о прошлом. Допустим, возникновение Москвы он интерпретирует не по летописях, которых якобы придерживается, считая, что Юрий Долгорукий велел Степану Кучке строить город по определённому плану, вместо чего Кучка возвёл угодные ему одному требуемые строения, из-за чего и был впоследствии казнён. В той же мере Николай призывает смотреть на былое, воспринимая его оторванным от имеющего место быть сейчас. Объясняется это на примере кремлёвских стен, возведённых Дмитрием Донским из камня, и уже через пятьдесят лет имевших жалкий вид, как раз к моменту описываемых в произведении событий. Потому нужно понять, как трудно говорить о прошлом, имея о нём иное представление, нежели каким оно могло быть.

О разном пишет Николай, ни на чём долго не останавливаясь. Он хотел показать прошлое шире, нежели о нём можно было судить. Ведь не могли Косой и Шемяка лишь из злых побуждений действовать против Василия II, просто они желали того, что считали должным быть их по праву рождения, стремясь достигнуть обыденными для былых дней способами, убеждая окружающих в правоте суждений. Кто им верит, тот шёл за ними и не боялся отдать жизнь за такие убеждения. История всё рассудит определённым образом. Случись Шемяке взять верх, история могла пойти по иному пути. Но нет смысла рассуждать о так и не случившемся, лучше ещё раз задуматься, почему не произошло другого.

Автор: Константин Трунин

» Read more