trounin.ru

Продолжая разговор о второй части «Нового живописца…», читатель отмечает злободневность тем Полевого. Как пример, «Небольшие разговоры и заметки дел вседневных», состоящие из четырёх кратких повествований. Первый разговор касается дел помещика Якова Пафнутьевича, из-за скупости которого к автору обратился столярный подрядчик. Отчего помещик отказался платить за труд, прежде обычно проявлявший щедрость? Окажется, результатом работы он доволен. Одно его смутило — цена. По мнению автора, цена вполне по существу выставлена, не выше и не ниже, нежели берут за подобное ремесло другие. С чего помещик взял мнение о жадности столярного подрядчика? Он полностью доверился своему приказчику. И ведь теперь никак не переубедить, хотя суть была прозаическая — приказчик требовал откупные, которых не получил. Автор пытался это объяснить помещику, чем мог ему лишь услужить. Как результат, помещик отказался верить в подобное по отношению к приказчику. Наоборот, он разругался с автором. Какая же тогда мораль? На обиженном воду возят, чего он никогда и не заметит.

Во втором разговоре читателю сообщалась характеристика времени, полученная из анализа современных карточных игр. Вот раньше — замечал Николай — для игры требовалось делать расчёты, прикладывать соображение и одерживать скорее стратегическую победу, нежели рассчитывать на везение. Теперь же все повально играют в Вист и Банк, лишённые мудрости игры, излишне простые: они подойдут для неразборчивого обывателя.

Третий разговор о словах, утерявших исходное значение. Вот есть слово «причуды», и как бы забыто, что оно характеризовало нечто, соответствующее близости к чуду. Либо слово «изверг» — оно явно означало человека, нечто извергавшего. Само собой существовало и слово «низверг» с аналогично схожим осмыслением. Правда низвергов как-то не вспоминают больше, может по причине замены слова «низвергать» другим.

Четвёртый разговор — диалог Прова Яковлевича и Домны Ивановны. Это ведение переговоров о купле-продаже. Домна не желает отдавать имение за желаемую Провом цену. Ему следует самую малость накинуть сверху, хотя бы тысячу рублей, иначе договор между ними может не состояться. Будут задействованы различные убеждающие доводы, только Прову всё то без надобности. Домна не станет изменять позицию, будет стоять на своём до конца. Завершением станет заключение договорённости. Всё-таки согласится Пров добавить требуемую от него тысячу.

Произведение «Делать каррьер» вторит третьему разговору. Полевой рассуждает об изменяющихся в обществе выражениях. Совсем недавно, немногим более полувека назад, в ходу были такие выражения, вроде следующих: «ужесть как мил», «он не в своей тарелке», «делать куры». Ныне они кажутся устаревшими и их стараются не употреблять, чтобы не вызвать улыбку сочувствия на лицах собеседников. Конечно, «делать партию» или строить любовь — благозвучнее, нежели «делать куры», со временем и вовсе ставшее непонятным для русского уха, а то и воспринимаемое за поведение, характеризуемое ухаживанием. Несмотря на неблагозвучность, корни слова «куры» не в русском, а во французском и немецких языках.

К галлицизмам относится и слово «каррьер», нами должно быть понимаемое за «карьеру» или «службу», как ещё более ясное. Собственно, Полевой так и говорит, что ранее «делать каррьер» означало принадлежность именно к армейской или чиновничьей службе. После слово вошло во всеобщий обиход, «делать каррьер» стали все, кто занимается хоть каким-либо трудом. Впрочем, у слова «карьера» будут и иные трактования в последующем, о чём Полевой не мог помыслить. Теперь «делать карьеру» приобрело значение трудиться ради достижения самого высокого возможного результата, который только на данной карьерной лестнице может быть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вторую часть «Нового живописца…» цензоры одобрили двенадцатого мая 1831 года. Жемчужиной повествования стал критический рассказ «Вольный мученик», развивавший представление о закостеневшем в России дворянстве, нисколько не изменившемся со времён насмешек Фонвизина. Это прежние митрофанушки, живущие непонятно для чего, неизвестно к чему стремящиеся. В качестве примера на страницах выступил Увар Сарвилович — знатный наследник знатного рода, берущего начало из далёких от Руси земель от самого князя Прибыслава. Такому человеку есть из-за чего гордиться! Наследник древнего княжеского рода. И неважно, что сам он представляет изжившую ветвь, ничего, кроме памяти о славном предке, не имеющую. Гонору в нём хватит, дабы оправдать принадлежность к лучшим людям государства Российского. Но кто же ценит заржавевший дамасский кинжал или вино, перебродившее в уксус? Правда митрофанушки, подобные Увару Сарвиловичу, подобного к ним отношения не замечают.

Как живёт Увар? На широкую ногу. Нет такого бала или мероприятия, которое он обойдёт вниманием. Службой заниматься ему никогда не приходилось, потому ни в армии он не был, ни чиновничьих должностей не занимал. От отца ему достались последние крохи былого великолепия — три тысячи душ. Все крепостные при нём разорились, лишившись и без того последнего. Поправил положение Увар просто, женившись на княжне. Любовных чувств он притом не питал. Были таковые когда-то, имел он чувство к одной девушке, но счёл нужным о том забыть, не способный иначе поправить финансовое положение.

Пусть бы Увар Сарвилович был единственным в своём подобии. Да нет! Подобных ему — вся Россия. И что станет с государством, где таковых избыточное количество? Ясно ведь. Достаточно взглянуть на постигшее римлян и греков. Когда за людьми никто не следит, не куёт из них идеал государственности, они уподобляются дереву без ухода, вырастающему в урода. Брось Увара в пекло необходимости добывать кусок хлеба трудом — вмиг переменится его отношение к жизни. Пока же, покуда ему позволено кичиться предками, он продолжит чувствовать правоту мыслей и поступков.

Полевой выразил уверенность, сообщив, что перед человеком всегда должны быть препятствия. Не может никто из людей пребывать в счастливом созерцании бытия, не подвергаясь горестям и лишениям. Это убивает стремление к достижению лучшего. Создай для человека условие в виде славных предков, которыми можно гордиться, притом самому не являясь даже близким их подобием, и будет он прозябать в никчёмности, грозя разрушить представления о силе страны. Так и в России любят поминать заслуги отцов, дедов и отдалённой родни, самостоятельно из себя ничего не представляя. Никакой потомок не имеет права оценивать свою жизнь по делам предков, и не стоит ни к кому относиться лучше, нежели как к нему по им же содеянному.

Род Увара Сарвиловича продолжит вырождаться. Сам-то Увар сошёлся с княжной, а вот дочь его — с лакеем, сын и вовсе спивается в деревне. Остаётся задуматься, что Увар неспроста живёт на широкую ногу. Может природа озаботилась, вложив в людей механизм, дабы они проматывали у них имеющееся, чтобы лишить такой возможности потомство? Ведь мучается Увар, не живя, только существуя. Он бессилен измениться, и значит к нему следует относиться с сочувствием.

Читатель Полевого уже понял: Николай взялся осуждать дворянство. Не нужны России такие дармоеды. Их следует сделать жупелом, ибо лучшие из них, конечно, заслуживают уважения и почитания, зато основная их часть представлена ничтожествами.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Должно быть очевидно, в одиночку не создашь вороха прекрасных мгновений. Будь хоть семи пядей во лбу, требуется потрясающая гениальность, позволяющая писать так, словно это является для тебя воздухом. Да мало писать, ибо результат всякой жизнедеятельности известен — это отравляющие организм вещества. Примерно так же происходит и с гениальными людьми, вынужденными выбрасывать из себя абсолютно все мысли, невзирая на их качество. Обрадовав читателя предисловием и «Утром жениха и утром невесты», Полевой дополнял первую часть «Нового живописца общества и литературы» по остаточному принципу. Он испытывал необходимость иметь материал, не придавая значения его достоинству. Это надо понимать и так, что неважен продукт, который ты взялся продавать, главное озаботиться его реализацией. Потому и есть частично привлекающее внимание в содержании, тогда как большая часть скорее всего современниками Николая пролистывалась.

Сразу после предисловия издание давало возможность ознакомиться с пасторальной беллетристикой «Новый год», отдельно датированной 1826 годом. Без проявления особой фантазии, сугубо созидая по принципу отражения увиденного, Полевой дал читателю почувствовать ожидание чего-то стоящего. Следом за «Новым годом» располагалось сатирическое произведение «Утро жениха и утро невесты», окончательно настроившее читателя на нужный Николаю лад. Однако, далее возник провал. Развлечь читателя Полевой уже не мог, воспользовавшись тем самым остаточным принципом. Он наполнил издание до должного уровня, и настала пора задуматься о привлечении внимания. И всё же нужно кратко вспомнить, чем Полевой дополнил содержание.

Обличение пороков общества продолжилось беседой «Людские советы. Небольшое драматическое представление, какие разыгрываются перед нашими глазами всякий день». Действие построено вокруг проблем А., спрашивавшего совет у дяди, тёти и друга. Те отвечали ему в нравственно-наставительной манере. А вот следующая работа «Жена и должность, должность и жена. Происшествие выдуманное и никогда небывалое, а потому и представляемое в виде водевиля» уже истинно веселило читателя. Подумать только, чета помещиков приехала на приём к знатному вельможе, надеясь изыскать карьерный рост для отца семейства. Остальное — фривольность осуждаемых женских нравов, превративших действие в фарс.

Следующее произведение — «Снимки с того, что иногда встречается в свете». Полевой взял два события, зафиксировав их для читателя. В первом он показал существование почтенных людей, оказывающихся гнилыми. Во втором — обсудил проблематику синекуры, доступной малому кругу, противопоставляемой действительно важному труду, традиционно оцениваемому крайне низко. Николай открытым текстом сказал, что лучше стать чиновником, тем облегчив существование, гарантирующее безбедную жизнь. Но подобный стиль изложения не совсем нравится читателю. Причина в необходимости самостоятельно раскрывать порочность обстоятельств, нежели видеть их предварительно разжёванными. Полевой словно опасался, будто его не поймут, поэтому неизменно писал открытым текстом.

Произведением «Гостья после бала. Аллегорическая сказка» Николай напомнил про существование совести. Про неё же повёл речь в повествовании «Самые обыкновенные события», где показано, как много не делай для других, всё равно виноватым окажешься. Дополняют содержание «Два письма от Авдея Фомича Прицепкина к Карпу Ефремовичу Ухорезову», в том числе и раздел «Всякая всячина», вместивший разное, особенно примечательное анекдотами про Наполеона. Читателю задавался вопрос: ежели Наполеон так неумерен в аппетитах, то, если он умерил бы аппетиты, был бы он тогда на троне? Кроме того, Николай делится мыслями о том, что такое излишество, учтивость, этикет и о прочем.

Ещё раз нужно повторить, самостоятельно создавать такой объём информации трудно, тем более с требуемой от автора регулярностью. Впрочем, в подобном духе трудились, например, английские литераторы. Правда они прославились написанием протяжённых историй. В случае Полевого оказалось несколько иначе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Самое яркое произведение первой части «Нового живописца общества и литературы» — это «Утро жениха и утро невесты», где читатель должен был узнать, как ныне стало принято не жениться или выходить замуж, а «сделать прекрасную партию». Как же прогнило всё кругом, ежели создаваемый во имя будущего счастья брак, зиждется на меркантильных принципах. То есть обе стороны ожидаемого супружества словно не замечают происходящего вокруг, неизвестно для чего веруя в удачно выпавший шанс разрешить все проблемы разом, связав себя семейными обязательствами. Вот к тому то и вёл речь Полевой, что ничего подобного не произойдёт. Тут скорее вспомнятся пушкинские строки — я сам обманываться рад — написанные незадолго до сатирического пасса Николая. В схожих ситуациях оказываются оба — жених и невеста. Каждый из них желает выгадать, а не деле становится заложником ситуации. Было бы интересно посмотреть на продолжение совместной жизни таковых людей, но, думается, там сплошная взаимная ненависть.

Итак, рассказчику довелось побывать в Москве. Он — лицо известное. Нет, не так! Он известен по публикациям, тогда как в лицо его могут и не узнать. Вот прибыл он в Москву и сразу же был приглашён к некоему товарищу, тот желал ему выразить своё почтение, по случаю обрадовав ожидаемым событием — он готовится «сделать прекрасную партию». Сие намерение похвально, да рассказчик не понимал — какой резон ему быть причастным, коли он жениха видит в первый раз. И тот, надо сказать, не имел представления о внешности приглашённого к нему известного человека. Ему хватило знания о громкости имени, тогда как цель имел довольно прозаическую. Окажется, жених желал занять крупную сумму. Не поразительно ли это? Выдернуть из жизни человека, чтобы без стеснения потребовать с него денег? Буквально! Потребовать! Слово «попросить» тут вовсе неуместно. Ох уж эти времена и нравы желающих «сделать прекрасную партию», надеющихся после окупить затраты на свадебное торжество.

Рассказчик не был скуп, он бы может и дал взаймы, и может даже под процент. Чего сделать не успел. Жених сразу предупредил его — ему уже знакомый делал предложение, потребовав огромный процент за заём. С таким человеком он решительно не желает продолжать знакомство. А коли и рассказчик не желает ему дать взаймы, то на кой чёрт он нужен? Мягко говоря, пусть идёт, куда прежде шёл. И рассказчик пойдёт, будучи перехвачен неким князем.

Кто же тот князь? Удивительное совпадение — отец невесты. Имея четырёх дочерей, он желает избавиться хотя бы от одной. К тому же случилась радость — её возжелал молодой человек, способный из своих средств покрыть свадебные издержки. Что он сам даст? Помимо дочери самую малость — имение в захолустье и пару тысяч крестьянских душ, а то и вовсе менее того. Что осталось думать рассказчику? О тлетворности сущего — прозябающего в бесцельности, постоянно надеясь выгадать за счёт других, кто в конечном счёте через последних участников цепочки выгадает непосредственно на тебе.

Не позабавил ли общество Полевой? Определённо ему это удалось. Все эти желающие «сделать прекрасную партию» казались ему противными, либо без такового чувства, зато с явным непониманием, зачем закрывать друг другу глаза, при явной необходимости понять — лучшей доли за просто так никто давать не собирается. Безусловно, случается разное. Иная невеста действительно принесёт барыш, да скорее, вместо обещанных за нею крестьян, получишь полный комплект мёртвых душ.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В качестве приложения к «Московскому телеграфу» Полевой печатал художественные произведения, высмеивающие нравы общества. Сообразно внутренних представлений о должном быть Николай нарёк их «Новым живописцем общества и литературы». Точную датировку устанавливать не будем, взяв за основу публикации 1831 года. Выходили они частями, выполненные в виде отдельных книжек. В первой части Полевой сразу расставлял приоритеты. Он с обидой отозвался об обществе, не способном принять старания писателей, всякий раз негативно относясь к благим начинаниям. Ведь некогда Николай приступил к публикации «Московского телеграфа», и что он встретил? Несмотря на успех мероприятия, более на него излилось негатива. Оный и будет литься вплоть до 1834 года, когда «Московский телеграф» окажется закрыт по распоряжению царя. Пока же Полевой трудился, выполняя титанический труд, поскольку написание текстов и прочая работа по изданию и публикации оставалась на нём одном. Тем важнее потомку проявить внимание к творческим изысканиям Николая, в прежней мере воспринимаемых скептически, чему вина — неспособность возвыситься над мнением современников непосредственно самого Полевого.

Хватало досады на раздающих советы и созидающих критику. Таковые товарищи — словно кость в горле, не позволяющая спокойно вздохнуть. Всякий норовит дать полезный совет, действительная польза которого воспринималась с сомнением. В самом деле, легко рекомендовать нечто, не понимая, чем это в итоге закончится. Можно изменить многое, только будет от того положительный эффект? Лучше пробовать самостоятельно и учиться на своих ошибках, нежели пробовать брать за пример никем не проверенные предположения, зато считаемые за будто бы правильные. Любой может высказывать сомнения, а попробовал бы лучше сам. На том и строится конфликт между писателем и воспринимающим его текст человеком — они подходят с разных позиций. Одно дело созидать, а другое — воспринимать. Редко получается, чтобы собственные предпочтения находили отклик в душе кого-то ещё. А если таковое случается, то всё равно найдутся недовольные, желающие видеть угодное как раз им.

Но как существовать периодическому изданию? Требуются не столько вдохновители, сколько помогающие материально. И тут возникает наиглавнейшее затруднение — давая средства на создание журнала, желают видеть для них угодное. Как тогда быть с дальнейшим распространением? Не зря Полевой прибегнул к обидному для вкладчиков сравнению — прозвав их слепнями. Они высасывают соки из создателя, предъявляя всё новые требования. И не будь они истинно слепы в присущих им желаниях, позволь творить без указки — было бы совсем хорошо. Редкий писатель добивается такого. Чаще он обязуется отработать за ему данное.

Кого Николай возносил, так это Булгарина. Вот умеет же человек писать о нравах, нисколько не чураясь и не опасаясь реакции. Правда ходили слухи о его связях с правительством, ибо был он угоден властям, несмотря на сомнительное прошлое. Стоит сказать несведущим, что Булгарин воевал в армии Наполеона. Тем не менее, он умел писать о нравах. Собственно, нравы интересовали и Полевого. Но как тогда, так и много после, возникает трудность, ведь нельзя говорить о современниках негативных суждений. Как же тогда быть? Не скажешь сейчас, после никто не узнает, каковым некто определённый являлся при жизни. Именно о том и проявляется забота. Однако, о нравах всё же нужно рассказывать правду, ничего не утаивая. Что же, придётся для того создавать «Нового живописца общества и литературы», если не для мыслей о серьёзном, то для увеселения публики, всяко способной посмеяться над воссоздаваемыми на страницах обстоятельствами обыденного существования.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Последний том «Истории русского народа» касается продолжившегося расцвета, ещё не грозившего после случившимися катастрофическими изменениями. Полевой предпочёл завершить повествование на высокой ноте, не продолжив описывать зверств Ивана Грозного, омрачившихся утратой здравого рассудка у населения Руси, утопавшего в реках проливавшейся крови. Другое обоснование — Николай Полевой всё сильнее оказывался зависим от труда Карамзина, на который «История русского народа» всё больше становилась похожей. Ещё одна проблема — не имея для опоры всё того же труда Карамзина, как продолжать работать над историей дальше? Поэтому читателю предстояло ознакомиться с событиями до смерти жены Ивана Грозного, на том завершив знакомство с версией Полевого о минувшем.

Ивану Великому наследовал Василий III Иванович, правивший долго, относительно спокойно, продолжительно не имевший наследников, что повлияло на становление родившегося за три года до его смерти Ивана, будущего царя, и отнюдь не Грозного, так как до 1560 года такая характеристика для него не может быть применима. Иван рос в атмосфере склок, внимая дворянству, принимая его за выродившихся самолюбцев, предпочитавших заботиться о собственном благе, игнорируя интересы государства. Постоянно втягиваемый в их авантюры, Иван потворствовал всем, кому удавалось оказать на него влияние. Потому потомки ему стали приписывать зверства, якобы творимые им с юных лет, и не только в отношении зверей, но и людей — казнимых по его указанию.

Отнюдь, Иван рос среди свар, одновременно понимания важность просвещения. Поныне известны царские послания, в том числе и переписка с опальным князем Курбским. Этому быть после, до чего следовало дожить. Сперва следовало разобраться с рыцарскими орденами, имевшими продолжительный мирный договор с Русью, при этом забывшими о соблюдении необходимости платить прописанные в его тексте отступные. Следствием стало практически безболезненное для Руси завоевание Лифляндии, подготовленное походом на Казань.

Не надо думать, будто Казань до Ивана Грозного представляла самостоятельный оплот татар. На Казань совсем недавно распространялась власть Ивана Великого, не считавшего нужным присоединять ханство к Руси, позволив ему быть подобием вассала. Теперь же, стоило ситуации обостриться, учитывая отсутствие угрозы с запада, Иван Грозный посчитал возможным совершить поход на Казань. Собственно, слава русского воинства формировалась уже тогда. И Курбский был среди тех, кто брал Казань. Но как-то так случится, что Иван перестанет ценить помогавших ему людей, поставив каждого перед осознанием факта скорого физического уничтожения.

Описание всего этого читателю известно согласно Карамзина. Дополнительно знакомиться с версией Полевого не требовалось. Затруднение у Николая возникло как раз из-за обширности сведений об эпохе, о которой можно судить не по одним летописным свидетельствам. Каких-то иных суждений всё равно высказать не получится, если оно требуется. Следовало вспомнить о русском народе, которому Николай перестал уделять внимание ещё со второго тома.

Чем жили и думали русские люди, находившиеся под властью Ивана Грозного? Трепетали ли они, видя грозный лик правителя? Радовались ли они, наблюдая за великими свершениями царя? Как они оценивали деятельность по государственному устроению? Чувствовали ли, что Русь обретала давно забытую силу, благодаря чему сможет трактовать волю каждому, кому пожелает? Остаётся догадываться, даже Полевой в том не смог помочь.

Перемена в сознании Ивана Грозного случилась по смерти первой жены. Тогда он и потерял благоразумие. Может это случилось по причине ощущения вседозволенности, ибо никто Руси действительно не смел перечить. Если только не вспоминать Сигизмунда Августа, чья успешная военная деятельность против Руси осталась за страницами шестого тома «Истории русского народа».

Автор: Константин Трунин

» Read more

К пятому тому Полевой окончательно забыл про русский народ. Николай погряз в политических особенностях становления Русского царства, начавшего возвышение ещё при Иване Калите. От которого Полевой и повёл повествование, доведя его до смерти Ивана Великого. Но и положение московского государства его не сильно интересовало. Он предпочитал обозревать происходившие процессы в соседних странах. Гораздо лучше удастся понять историю становления рыцарских орденов в Лифляндии, нежели причины преображения монгольского данника в сильную самостоятельную державу. Получается так, будто причина возвышения Москвы — слабость политических оппонентов. Та же Орда приходила во всё больший упадок после смерти хана Узбека. Освободиться от монгольских пут казалось не столь сложным делом. Однако, битва на Куликовом поле произойдёт немного погодя, но и последующий разорительный поход потомков Чингисхана заново сравняет русские города с землёй. От Полевого требовалось глубже разобраться в описываемом, вместо чего он шёл по верхам. Может уже от усталости, жалеющий о взятой на себя непосильной ноше.

Николай отрицает роль России в предотвращении завоевания монголами Европы. То случилось согласно внутренних дел самих ордынцев. Да и сами европейцы ослабли вследствие иных предпосылок — в основном из-за крестовых походов. Европа желала столкнуться с ещё неведомой для неё силой, которой были безразличны любые религиозные предпочтения. Но роль России сильна в случивших потом завоеваниях, когда русские пошли по пути монголов, только в обратном направлении. Например, тот же спор вокруг Казани. Да и вопрос возвращения Тмутараканского княжества должен всегда был напоминать о себе.

Новгород продолжал играть особую роль для Руси. Являясь обособленной вотчиной населявших его людей, сей город процветал за счёт торговли. И история Руси неизменно шла на поводу князей, стремившихся получить откупные от новгородцев. Всякий князь, особенно начиная с Симеона Гордого, первого назвавшегося Великим князем, шёл на Новгород с целью обогащения. Так продолжалось вплоть до Василия Тёмного, когда влияние Новгорода стало преобладающим. Лишь Иван Великий нашёл управу на новгородцев, наконец-то объединив под одной рукой давно не происходившего — слияния разрозненных частей Руси.

Особенность Новгорода — его географическое положение. С юга он подвергался нападкам Москвы, с запада и севера — рыцарских орденов и шведов. Поэтому Полевой посчитал нужным рассказать, как вообще рыцарские ордена появились на территории Лифляндии, и почему они устраивали крестовые походы против христианского Новгорода. Оказалось, рыцари выкупили Лифляндию у Дании, также увязшей в крестовых походах и испытывавшей финансовые затруднения. Тогда же обозначился расцвет литвы, искавшей место между рыцарскими орденами. Впрочем, более Новгорода страдал Псков, ближе его располагавшийся к рубежам.

Основное внимание всё же следует уделить деятельности Ивана Великого. Этот муж не действовал открыто, всегда обязывающий политических оппонентов строить предположения. Например, стояние на Угре породило немало слухов, вплоть до нежелания Ивана воевать с монголами. Мало кто ведал, чем были заняты думы Великого князя. Для укрепления позиций прежде предстояло создать условия для должной последовать победы. Таковым фактом стали соглашения с крымскими татарами, отвлекавшими поляков и литовцев, в том числе и силы Орды, благодаря чему и стало возможным внушить бывшему сюзерену мысль о бесплотности продолжения притязаний на Русь.

Полевой всё чаще предпочитал пользоваться летописями. Его труд и без того напоминал российскую историю за авторством Карамзина. Он и теперь не позволял провести между ними разграничение. Завершив пятый том, Николаю осталось поработать над шестым, дабы завершить его ещё раньше, нежели то сделал Карамзин.

Автор: Константин Трунин

» Read more

История — предмет капризный. Достаточно малозначительного факта, грозящего огромными последствиями. Некогда Чингисхан мог погибнуть от ранения в шею и рот, выжив, в дальнейшем распространил влияние на огромную территорию, частью которой после его смерти стала и Русь. Полевой полностью переключил внимание на монголов. Кто они? Откуда возникли? Как распространяли влияние? Каким образом подошли к русским княжествам? И только после Николай приступил к описанию вторжения, сделавшего Русь подконтрольной власти кочевников. Утратив самостоятельность, русские князья не перестали пребывать в раздоре, но уже при содействии или противодействии монгольских правителей.

Первой пала Рязань. Потом завоеватели тронулись северней, не затронув самых северных земель. Полевой то объяснил покорностью живших там людей, несших дань без просьбы о том. Варианты с обилием лесов, холодным климатом, невозможностью прокормить лошадей — Николаем не рассматривались. Не стал он размышлять, зачем вообще монголам понадобилась Русь, по богатству многократно уступавшая блеску Индии.

Само иго — особое время умиротворения русских князей. Внутреннюю борьбу следовало вести при дворе монгольского правителя, который и решал, кому над чьими землями править. Политика перешла на другой уровень, далёкий от непосредственных интересов. Приходилось ехать далеко, где и выяснять отношения. Несмотря на сохранившиеся источники, доподлинно точно неизвестно, к каким ухищрениям прибегали князья, и какие именно процессы протекали в империи монголов, сохранявших интерес к северным вассалам. Русские историки обычно показывали то время снизу, опираясь на княжеские распри, вместо чего им следовало смотреть на ситуацию в полном объёме, учитывая обстоятельство вхождения Руси в Орду. Вместо этого, так поступил и Николай, читатель видит распри вассалов, почти ничего не узнавая о происходивших в империи монголов процессах.

Должно быть понятно, кто из русских князей угождал завоевателям, те и получали ярлык на княжение. Остальных просто убивали. Сама по себе Русь перестала иметь значение, полностью лишённая права на самостоятельное управление. Тут бы и рассказать Полевому о русском народе, пережитых испытаниях, уничтожение культуры и имевших хождение технологий. Уничтожился тогда и дух русского человека, превратившегося в жалкое подобие представителей рода людского. Можно сказать основательнее, русский народ деградировал до состояния полного упадка. Восстановить это получается по религиозным источникам, тогда как историки предпочитают таковой факт обходить стороной.

Николай посчитал нужным показать рост литвы. Никем всерьёз не воспринимаемая, литва под руководством Гедимина обретала политический вес, борясь за право на собственную государственность с немецкими рыцарскими орденами. Будет образовано Литовское княжество, в скором времени которому суждено стать Великим Княжеством Литовским с последующими униями с Польшей, преобразующими оба государства в Речь Посполитую. В связи со слабостью Руси, Гедимин искал покровительство римского папы, желая принять католичество, поскольку православие не сулило ему выгод.

Полевой не совсем последователен. Он допускал в текст вкрапления разрозненных источников, практически не имеющих значение для истории. Как тот случай с Евпатием, бросившемся догонять уходящих монголов, разграбивших Рязань. Единственное свидетельство было упомянуто в качестве будто бы необходимого. С той же настойчивостью Николай посчитал нужным рассказать о литвине Довмонте, пришедшем на Русь в качестве гонимого литвой князя, обосновавшегося и обижавшего бывших соотечественников на своё усмотрение. Может об этом приходилось говорить, так как сказать собственно было не о чем? Глобальная политика Орды Полевого не интересовала, а на локальном уровне практически ничего не происходило. Да и не могло быть, памятуя, какой разор оставили после своего нашествия монголы.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Третий том «Истории русского народа» подводит читателя к должному вскоре произойти нашествию монголов, и вместе с тем уводит от какого-либо понимания участия в минувшем непосредственно самого русского народа. Задав определённый акцент повествованию, Полевой сбивается не сколько на жизнь внутри Руси, он предпочёл дать характеристику соседним государствам и народам. Особенно его интересовали варяги, пришедшие не только в новгородские и киевские земли, но и за несколько веков до того проводившие экспансию на Европу. Ныне западный мир поделён между наследниками варяжских завоевателей, и потому-то между ними нет мира, что на Запад ушла знать, а на Восток — остальные. Но об этом рано говорить, Руси предстояло подвергнуться всесокрушающему удару кочевников.

До инцидента на Калке время ещё не подошло. Раздоры между князьями усиливались. Особенно примечательным выглядит убийство Андрея Боголюбского, сей светлый муж, неизменно прославляемый в церковных источниках, иначе оказался понят Полевым. Николай рассмотрел с ним произошедшее без воодушевления. Сугубо по необходимости, при задействовании человеческих обид, случилась жестокая расправа, стоившая князю Андрею жизни. Тот эпизод хорошо известен по сохранившимся летописным свидетельствам. Николаю их показалось мало, и он в духе беллетристики позволил себе расширить понимание тогда произошедшего.

Не забыл Полевой про ту Русь, что называлась Галицким и Волынским княжествами. Самая Западная Русь, исторически отдалившаяся и предпочитавшая контактировать с исповедующими католическую веру, принимала на себя иную роль, практически не рассматриваемую в современном понимании последующего становления Москвы. Несмотря на непосредственное вхождение в эти княжества Киева, переставшего играть значение первопрестольного города, уступив это право городу Владимиру. Разделяясь и соединяясь Галицко-волынское княжество получало особые функции от римского папы, единожды провозгласившего одного из её князей — Даниила Романовича — королём Руси.

И всё-таки важно другое, поскольку период разобщённости русских князей мало интересен с исторической точки зрения, рассматриваемый обычно по факту усугублявшегося внутреннего кризиса, в результате которого Русь оказалась под игом Орды. Полевой предпочёл в дальнейшем сложить историю монгольского народа, пока же подводя читателя к битве на Калке.

Почему вообще русские князья вышли за пределы подконтрольных им земель и решили помочь половцам в отражении неведомой им силы? Оказывается, распространялись слухи об огромной силе, зародившейся на Востоке, сокрушавшей государство за государством, истирая всё встречаемое в пыль, не щадя никого. Половцы не могли не испугаться, хлынув на Русь и далее в Европу, едва ли не умаляя принять в рабство, лишь бы позволили отойти от монголов как можно дальше. Здраво размыслив, русские князья решили помочь половцам, вследствие чего встретились с грозной силой, не ведая, каких бед натворили, не учтя щепетильности монголов в деле важности сохранения жизни послов.

Раздоры продолжили терзать русских князей, из-за чего им сопутствовала неудача. Вслед за последующим солнечным затмением на Русь обрушились иные напасти: землетрясение, неурожайные годы и мор. Николай говорит, что на Руси стало совсем плохо, отчего люди за хлеб оказывались готовы торговать собственными детьми. Хорошо известно, как земли близ Киева лишись большей части населения, и Киев с той поры практически перестал быть интересен для истории, полностью утратив какое-либо значение.

Осталось дождаться основного нашествия. Полевой обдумывал в течение трёх лет, каким образом лучше о том сообщить. Будет ли всеобщий упадок? Сыграет ли особое значение монгольское иго? Читатель по Карамзину прежде усвоил случившееся, осталось послушать новую точку зрения.

Автор: Константин Трунин

» Read more