Марк Элдер «Народ моря» (1910-11)
Знаком ли читатель с французскими островами? Если он прежде мог иметь знакомство с островом Уэсан, на котором происходило действие произведения «Девушки дождя» за авторством Андре Савиньона, то теперь он может познакомится с бытом жителей острова Нуармутье, что расположен на том же западном побережье, но в более густо населённом районе. Если читатель имеет представление о реке Луара, то её путь заканчивается как раз там, где возвышается над водной гладью остров Нуармутье, обречённый быть под водой, обнесённый дамбами, потому продолжая существовать. На этом острове не должны были жить люди, вследствие чего каждый день они проводят в борьбе за существование, сражаясь с морем. Да и без моря они существовать не смогут, так как являются рыбаками. Именно это нужно знать, приступая к знакомству с произведением Марка Элдера, на страницах которого смерть не воспринимается чем-то особенным. Просто об умерших на том острове не принято вспоминать.
Однако, жизнь кипит на острове и в его окрестностях. Смерть моряка на промысле — обыденное явление. Вернётся человек домой или нет — не имеет никакой важности. Когда он покидает берег, ему одна дорога — утонуть. Но моряк на берегу — совсем другое. Теперь человек обретает все качества, присущие людям. Он начинает страстно желать жить, ему важно владеть чем-то, он становится озабоченным за преуспевание в завтрашнем дне. Теперь человеку мнится, будто он один имеет право решать, чему и каким образом следует происходить. А ведь на острове имелись предприятия, занятые в обработке добываемого посредством рыбного промысла. И там трудятся люди, желающие благоприятного для себя существования. Если кто кому перейдёт дорогу, то не далёк тот день, когда здание, либо корабль будет объят огнём. Остаётся думать, что не будет житья на Нуармутье и пришлому человеку, кого со света сживут гораздо раньше, чем он поймёт, какая опасность его окружает.
Так как же умирают люди на страницах произведения Марка Элдера? Никак. Об этом становится известно из сухих строк, уведомляющих читателя о произошедшем. Это как весть от пришедшего в дом путника, знающего о событиях поверхностно, но которым всегда рады. Достаточно и того, что кого-то настигла смерть на рыбном промысле, когда обстоятельства произошедшего утрачивают значение. Да и смерть при других обстоятельствах — не настолько важное событие, чтобы разбираться, особенно нисходя до мыслей людей, достойно или позорно встречавших неминуемо должное для них наступить. Тут бы впору сослаться на древнегреческих трагиков, предпочитавших присылать к действующим лицам гонцов с известями, дабы поведать, кто и какой смертью пал… Кому желалось домыслить детали события, тот это делал без чужой помощи.
Что касается манеры изложения Марка Элдера, о том нужно судить самим французам. Им же нужно озаботиться, чтобы обладатели Гонкуровской премии не становились забытыми, если они считают за важное говорить о праве французской нации на определяющее значение для всего человечества. На деле же всё складывается иначе, потому как сами французы не до конца осознают, кому и за какие заслуги Гонкуровская премия вручалась. Впрочем, говорить об этом не имеет смысла, учитывая особенности премиального процесса, не совсем справедливого к писателям. Тут уж лучше сообщить, что вручение премии — есть награда за заслуги в общем, тогда как какое-то из произведений — лишь венец творчества или лавр надежды на блестящий литературный путь. Такие мысли вполне допустимы к лауреатам на первых порах существования премии.
Автор: Константин Трунин