trounin.ru

Падение Константинополя в 1204 году могло стать предостережением для правивших Русью князей. Отчего Византия оказалась захваченной крестоносцами? Виной тому непрекращающаяся внутренняя раздробленность и множество различных взглядов на действительность. Константинополю не суждено было оставаться независимым, а потенциал Византии окончательно иссяк. В летописях Руси о тех событиях сохранилась повесть, подробно рассказывающая о причинах зарождения событий, предшествовавших осаде Царьграда.

Династия Ангелов не поделила власть: Алекса ослепил Исаака и сел править вместо него. Не так долго наполнялось сердце Алексы злобой, вскоре он освободил Исаака из заточения. С этого момента стали разворачиваться события, приведшие к падению города. Первоучастником действия стал сын Исаака, имени в летописи не имеющий, прозываемый Исааковичем. Он подался в земли немецкие к зятю своему Филиппу, тот послал гонца Папе Римскому, который отправил в Константинополь крестоносцев, чтобы те разобрались в ситуации и, если действия Алексы противны народу греческому, усадили Исаака обратно на трон. А так как крестоносцам хотелось иметь больше, нежели о том их просил Папа Римский, они взяли город в осаду, стали жечь и грабить его окрестности. В череде последующих событий им через год удалось штурмом взять Константинополь, после чего власть византийских императоров пресеклась.

Византийский народ настолько запутался в политических предпочтениях и так устал от борьбы за власть, что, когда дело коснулось необходимости занять освободившийся после бегства Алексы трон, никто не пожелал принять управление над Византией. Возникли поползновения, возрождавшие традицию награждать императорскими регалиями представителей военной среды, быстро закончившиеся неудачей. Кратко воцарившийся Мурчуфл умертвил солдата-императора Николу и всех прочих претендентов-императоров, чем усугубил собственное положение. Крестоносцам ничего другого не оставалось, как провозгласить правителем кого-то из своей среды — так была основана Латинская империя.

Всё это рассказывается в «Повести о взятии Царьграда крестоносцами». Остаётся сожалеть, насколько недальновидными оказались правители Руси, продолжавшие участвовать в междоусобных войнах. Наглядный пример с обоснованием причин падения некогда сильной империи не оказал влияния на княжеские умы. Внутренние раздоры продолжились, политическая ситуация ничем не уступала византийскому варианту постоянной грызни за власть. Владея всей Русью сообща, князья оставались мелочными и не желали иметь что-то ещё общее. Хождения друг на друга обязаны были привести к вторжению противника извне.

Не фряги, но татаро-монголы обрушатся на Русь, только тем побудив князей задуматься. Когда большая часть Руси окажется даннницей Орды, тогда пробудится у князей желание бороться и давать отпор. Так сперва прославится Александр Невский, после другие. Поймут князья необходимость объединения. Не до конца поймут, но будут стараться. Поймёт и население Руси, насколько важно мыслить себя в масштабах государства, а не сугубо подданными непосредственно стоящего над ними правителя. А в Византии, уставшей от существования в продолжавшемся более тысячи лет шатании умов, того принять не смогли, в силу глубокого политического кризиса, через несколько веков уничтожившего не только Византию, но и ставшего крахом для всего христианского мира в Азии.

Следует учиться на примере других, анализировать и соотносить с положением в собственной стране. Уникальные ситуации возможны в мельчайших деталях, тогда как общий курс человеческой истории одинаково применяется ко всем странам. Нельзя забывать и о происходившем раньше, так как подобное, с некоторыми изменениями, может повториться. Надо помнить, вечного не существует: на смену одним государствам приходят другие. Кто об этом забывает, пусть вспомнит, что было даже не тысячу, а сто лет назад. Границы будут меняться, каким бы образом правители не старались не допускать нежелательных перемен. Но то государство, что сумеет сплотить усилия, не будет пребывать во внутренних раздорах, лишь таковому суждено пережить многих, до той поры, пока оно всё-таки не погрязнет в противоречиях.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не существует в природе лишнего. Всё существует на её пользу. Есть обратные примеры? Приведите! Да, человек — ошибка природы. Не будем говорить о человеке. Он лишний элемент в природе, истинный паразит и разрушитель, ничем не лучше саранчи. Такое же одинокое и безобидное создание, пока не объединяется в группу с себе подобными. Саранча — тоже ошибка природы? Возможно, но то происходит по зову самой природы и не исходит непосредственно от саранчи. Термиты — ошибка природы? Если только из-за их способности мешать паразитировать на земле человеку, то вполне можно согласиться. Пауки — ошибка природы? Уж от кого, а от пауков больше пользы, нежели вреда, — не их вина, что они являются одним из основных человеческих страхов.

Мир насекомых огромен. Он неподвластен человеческому воображению, во многом малопонятный и воспринимается мешающим комфортному пребыванию на планете. С существованием прочих живых организмов человек способен мириться, поскольку может обратить их себе на пользу, в том числе и для употребления в пищу. Насекомых в ряде стран с удовольствием едят, но, допустим, для европейцев это не является нормой. Однако, чем саранча плоха? Состоит из питательных веществ, утоляет голод и сама по себе способна восполнить утраты тех, кого лишила пропитания. Природа не поступает во вред обитателям планеты — нужно рассматривать происходящие на Земле процессы с разных сторон.

Игорь Акимушкин взялся рассказать юному читателю о насекомых и пауках. Всё в этих существах не так. Их образ жизни своеобразен, как и устройство их тел. Подумать только, насекомые способны дышать всем телом. А всем известная стрекоза из басни Крылова — результат неверного перевода на русский язык, поскольку в оригинале попрыгунья была цикадой. К сожалению, многообразие насекомых настолько велико, что рассказать о всех не представляется возможным. Акимушкин и не стал пытаться. В общих чертах, практически не называния никого конкретно, Игорь представил на страницах сводные характеристики. Нельзя описать тридцать тысяч жуков, достаточно сказать о самых ярких представителях. Прочие насекомые удостоились аналогичного подхода.

Этологического разбора удостоились наиболее известные человеку насекомые: саранча, муравьи, термиты, бабочки, пчёлы. Про остальных Акимушкин сообщил необходимый минимум информации. Никакой конкретики о размножении, воспитании потомства и пищевых пристрастиях. Коротко и без лишнего текста.

Пауки интересовали Игоря сильнее. Во всевозможных подробностях, в мельчайших деталях: о паутине, добыче пропитания, взаимоотношениях, брачных особенностях. Но, опять же, про избранных пауков. На страницах «Мира животных» ярко представлены птицееды, тарантулы, чёрные вдовы и крестовики. Немного о пауках, обитающих в человеческих жилищах. Легко перестать бояться этих представителей своего вида, если понять их полезные свойства. Менее вредными для человека они, безусловно, не станут. Но тут надо сказать. что весь вред заключается в опасности быть ужаленным и вследствие этого умереть, тогда как во всех остальных аспектах — пауки важны для природы, не являются действительными вредителями и приносят пользу. Задумывался ли кто, сколько паук, плетущий паутину в наших домах, уничтожает насекомых? Порядка пятидесяти особей в день.

Представленная читателю энциклопедия включает, помимо братьев меньших, других братьев меньших, как принято думать — истинных, сопровождающих человека на протяжении последних тысячелетий — речь о домашних и одомашненных животных. Говорить о том, чем занимается на страницах Игорь, кажется бессмысленным, когда дело касается собак и кошек. Акимушкин перечисляет их разновидности, даёт советы по уходу и прочее, полезное юному читателю, всерьёз решившему завести четвероногое животное, отдавать ему свободное время и считать тем самым истинным другом.

Немного Игорь теряется, заводя разговор о прочих животных, используемых человеком для выполнения конкретных задач: разведения на мясо или иных целей. Спрашивается, зачем говоря о лошадях и ослах, вспоминать историю рыцарства, рассуждать о латах и в нюансах описывать историю кавалерии? Причём на количестве страниц, не уступающих месту, немногим меньше отданному под описание насекомых. Зачем, говоря о коровах, поднимать статистику рекордных надоев? Забыв толком рассказать о самих коровах.

Были и есть в истории человека другие одомашненные животные, порою таковыми не воспринимаемые. Например: фрет (фретка — домашний хорёк), баклан, кречет, гепард. В представлении многих людей они продолжают оставаться представителями дикой природы. Не воспринимаются домашними из-за смутного о них представления: шелкопряды и пчёлы. И уж как-то не идёт в голову, чтобы золотая рыбка, некогда выведенная из карася, в той же мере относилась к одомашненным представителям животного мира.

Автор: Константин Трунин

» Read more

После франко-прусской войны Германская империя стала почивать на лаврах. Седан оказался наполненной золотом бочкой, в страну хлынул поток денег. Часть населения пожинала сверхприбыли, другая продолжала жить впроголодь. Ситуация к концу XIX века сложилась и без того неблагоприятная — социал-демократы становились всё активнее, их понимание мироустройства призвано было повернуть всё с ног на голову. Молодой кайзер Вильгельм II вёл Германскую империю к развалу, сам того не желая. Любые контрмеры или уступки могли замедлить процесс уничтожения монархии, они не могли полностью отменить грядущие перемены. В стране продолжали оставаться верноподданные — кто знал, что лучше сохранить имеющееся, нежели после пожинать плоды разрухи.

Генрих Манн нарисовал главного героя произведения «Верноподданный» циничным человеком с гадкими помыслами, обязав его жить в своё удовольствие. Сызмальства главный герой обожал проказы, он с трепетом ожидал порки. Когда пришла пора самому браться за управление заводом, доставшемся по наследству, он остался прежним. Удивительна та особенность его мыслей, постоянно приписываемых ему автором, он стремился воплощать собой германского кайзера, осуществляя в мелком масштабе то, что Вильгельм II осуществлял в масштабе империи. Чаще главный герой опережал ход мыслей властителя, заранее действуя так, как тот поступит немного погодя.

Не надо быть знакомым с историей второй половины XIX века, чтобы понять, кого именно желал опорочить Генрих Манн. В лице главного героя «Верноподданного» ясно читается, кто был в действительности циничным и имел гадкие помыслы. Возможно, это мнение является заблуждением. Но ежели главный герой схож в одном, значит он должен походить на кайзера в прочем. Будь главный герой всего лишь сторонником, копирующим линию поведения Вильгельма II, то подобные выводы не могли возникнуть. А поскольку главный герой являет собой кайзера в миниатюре, значит иного вывода вынести из произведения не получится.

Рабочий класс требует предоставления работы и достойной их труда заработной платы. Что делает главный герой на предприятии, то делает кайзер касательно империи. Третьей стороной, находящейся между рабочими и чиновниками, продолжает оставаться буржуазия, представители которой готовы к переменам, не желая пропускать во власть социал-демократов. В котле противоречий Генрих Манн вываривает старые порядки, не единожды помянув революционный для Европы 1848 год, многое обозначивший и указавший дальнейший путь развития континента, ставший в результате провальным и отдалившим перемены на продолжительное время.

Политика на страницах «Верноподданного» преобладает. Если её опустить, произведение переходит в разряд увеселительного чтения. Следить за похождениями главного героя довольно забавно. При всём стремлении быть богатым и ни с кем не делиться, он будет попадать в неприятности, чаще пикантного характера. Аппетиты главного героя велики, а желания продолжают оставаться низменными. Только не за красивыми женщинами он предпочитал охотиться, милее ему оказывались состоятельные барышни, готовые украсить его досуг в неподходящих для того местах.

Каким бы гадким главным герой не воспринимался, он оставался верным своим принципам. Пусть он следовал за кайзером, придерживался политики Германской империи и старался улучшить производство, он оставался человеком, чьи желания вступали в конфликт с подчинёнными ему людьми. Дать рабочим то, чего они хотели, значило уже сегодня отдать им завод, самоустранившись от управления. Поступать подобно представителям буржуазии, облегчая труд рабочих и позволяя им участвовать в распределении прибылей, значило отдать им завод завтра. Личные интересы помогает сохранить лишь следование дню вчерашнему, когда завод был в твоём полном распоряжении. Именно вчерашний день определяет стратегию действия государств.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Историческая беллетристика полезна, но её действительное значение трудно понять. Редкий автор повествует именно о том времени, о котором рассказывает. Скорее, он повествует со своего рабочего места, окружённый бытом повседневности и заботами сегодняшнего дня. Поэтому на содержание беллетристики падает тень не прошлого, а авторского настоящего. Касательно произведения Георгия Владимова «Генерал и его армия» — всё так и есть. Казалось бы, Вторая Мировая война, некий гениальный генерал, подчинённые, общее дело, противостояние врагу, стремление развивать успех. Не было бы при этом излишних фантазий. Получилось произведение по мотивам.

Исторический фон реален. Владимов задействовал на второстепенных ролях настоящих участников войны. Но всё-таки они являются второстепенными персонажами описываемого действия. Главная роль отводится генералу и его ближайшему окружению. С первых страниц читатель едет с ними в одном автомобиле, проникается чувствами каждого из них, а после случается то, чего не должно было произойти. Таково краткое содержание произведения. Его вполне достаточно, чтобы знать о чём написал книгу Георгий Владимов.

Читатель желает узнать детали. Какие детали ему важнее? Из чего состоит американский армейский автомобиль Виллис или каким образом складывались судьбы основных действующих лиц? Владимов удовлетворил оба интереса. Сперва он рассказал о Виллисе. Эта машина передвигается по разминированной дороге, везёт генерала. Хорошо бы Виллис подлатать, заменить колёса и двигатель не помешало бы поставить более мощный. Генерал не должен чувствовать неудобств, многое зависит от принимаемых им решений. И кто же является генералом в повествовании? Он — вымышленное лицо. У него вполне может быть прототип, о чём в тексте нет упоминаний. Личность, понимая со слов Владимова, способная и деятельная.

Кто окружает генерала? Люди, прежде всего. Каждого из них Георгий чрезмерно детально описал. Всякая эмоция и маломальское желание не проскользнёт мимо читательского внимания. Кто интереснее — адъютант, водитель, сотрудник Смерша, обыкновенный солдат? Все они важны в одинаковой степени, если не важнее самого генерала, как некоторые из них склонны думать. И не беда, что они выдуманы. Они — единственное украшение повествования, поскольку не претендуют на отношение к истории. И они — те, кто обречён познать на себе горечь войны до самого конца. Чего нельзя сказать о генерале.

Последовательности при повествовании нет. События происходят хаотично. Владимов отступает назад и прыгает вперёд. Чаще так поступают, когда пишут по наитию, имея представление о чём, но не представляя, где надо поворачивать сюжет. Георгий знает, Виллис заедет в лес, там случится непоправимое. До того момента следует наполнить страницы текстом. Так изначально безвестный генерал, чья фамилия долгое время никак не обозначается, прописывается Владимовым за вылитого Власова. Читатель недоумевает: почему всё спокойно, где месиво Мясного Бора, почему не описываются реалии 2-й ударной армии, отчего так нелепо изображается спасение важного человека, когда пробиться к генералу практически не было никакой возможности. Просто перед читателем не Власов, а, продолжающий оставаться безвестным, генерал, пусть уже и с фамилией, ничего никому не говорящей, ибо с такой фамилией генералов в рядах Красной Армии в период Великой Отечественной войны не было.

Что не касается напрямую повествования, о том Владимов позволил вольные предположения. Его упоминания о Гражданской войне лучше лишний раз не упоминать, в той же мере не следует ссылаться на думы действующих лиц о том, что кто-то из них мог стать диктатором Советского Союза. Не надо трогать без надобности исторический фон. Он — конструкция шаткая, и без того грозящая обвалиться при желании разобраться в имеющемся на страницах. Существование генерала стоит допустить. К его окружению нужно проявить симпатию. Нам всё равно не дано знать, как обстояло дело на войне в действительности. Мы можем верить очевидцам. Можно верить и лицам посторонним. Достаточно верить, тогда любая информация, подаваемая под видом правды, будет восприниматься в качестве правды.

Виллис грыз русскую землю, впиваясь колёсами во фронтовую дорогу — Владимов внёс вклад в понимание людей на войне, усеяв фронтовую дорогу опасностями. Смерть нёс случайный снаряд, пущенный случайной рукой — Владимов дал русской земле вспомнить об испитии ею крови павших бойцов, разными путями шедших к единому итогу жизни.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Некогда Аристотель сказал, что люди мыслят сердцем — и ему поверили. Позже Птолемей сказал, что Солнце вращается вокруг Земли — и ему поверили. Поверили и другим, приняв единственную точку зрения по определённому пониманию мироустройства, не стараясь переосмыслить устоявшееся о том мнение. Почти никто не задумался — вдруг раньше могли ошибаться и нужно заново осмыслить прежние воззрения. Если же кто задумывался — с теми был разговор короткий. Например, католическая инквизиция таковых объявляла еретиками, зверски пытала и не менее зверски казнила. И всё равно продолжали появляться те, кто стремился изменить общество. Среди таких был Иисус Христос, как самый яркий пример вступившего в противоречие с бытовавшим при его жизни мнением, таким был и Жоффруа Валле, переживший Варфоломеевскую ночь, но спустя короткое время сожжённый на костре за публикацию книги «Блаженство христиан, или Бич веры».

О жизни Валле известно мало. Беллетристика Константина Курбатова — лишь робкая попытка показать нравы периода заката французской королевской династии Валуа. На страницах мало самого Жоффруа, зато события увязаны в крепкий пучок, где все действующие лица взаимосвязаны, каждое из которых обречено претерпеть ряд страданий, ибо в конце XVI века жилось людям крайне тягостно. Важно понимать, Курбатов не просто рассказывает красивую историю, он доводит до читателя важную составляющую грамотного мировоззрения, выражающегося в необходимости постоянного самосовершенствования.

Да, движение вперёд необходимо, иначе человечество погибнет. Разве не является примером тому Европа, пережившая Тёмные века и Средневековье? Она лишь спустя полторы тысячи лет смогла задуматься о необходимости сбросить путы застоя, заново открывая забытые знания древности. И как же трудно большинству людей даются перемены. Кажется, нет ничего опасней для общества, нежели задуматься о ином понимании происходящего. Всегда общество будет против резких изменений, будет держать в застенках желающих осуществления коренных перемен, будет объявлять войны, только бы не допустить наступления переломного момента. Да, перемены обязательно наступят в будущем, когда общество для них созреет, но человеку отпущено не так много лет, чтобы он мог ждать.

Курбатов говорит, что Жоффруа Валле мог одуматься. Ему было ради чего жить. Но Жоффруа не одумался, он был верен идеалам до конца. Так получается, что не прояви один волю, не зарони он семена сомнения в сердца других, не случится подвижек к осуществлению его представлений о должном быть. Читатель верит. Читатель не может не верить. Какую бы он не взял книгу о Средневековье, всюду натолкнётся на жестокость католической церкви. Аналогичную ситуацию читатель видит и в произведении Курбатова. От пыток на страницах стынет кровь в жилах, поскольку понятно, отчего люди сознавались в чём угодно, согласны становились на смерть, стремясь таким образом остановить мучения. Это тяжело и не всегда доступно пониманию, так как жертвами становились истинные еретики и безвинные люди.

Вот отчего Жоффруа Валле старался показать, насколько неоправданно применение насилия в вопросах веры. Человек верил в Бога не из-за убеждений, а из боязни быть обвинённым в отсутствии веры. Хотя, казалось бы, пусть человек думает всё-таки головой, а Земля вращается вокруг Солнца — разве это разубедит его в существовании Бога? Конечно, вера тут не имеет значения. Она — понятие второстепенное. Церковным служителям требовалась покорная паства, а королям — лояльные подданные. Вольнодумцы никому не нужны.

Не забыл Курбатов показать властителей, живущих чаще одним днём и не заглядывающих далеко вперёд. Они оберегали себя, занимались суетой вокруг своих мелких страстей, обеспокоенные возможностью в одиночку передвигаться по тайным ходам замка, не позволяя того никому иному. В их дворцовых интригах нет примечательных деталей, но всё сказывалось на положении людей в целом. Властителям проще отказаться от старых убеждений, обеспечив тем укрепление власти. Отказался ведь Генрих Наваррский от гугенотов, перекинувшись в стан католиков, чем, как покажет история, обеспечил право на королевский трон Франции. Вольнодумец избежал гибели, когда других резали в порыве остервенения. Прочие не отступились от убеждений, поплатившись за это жизнью.

Бич веры — сравни метафорическому понятию. Он над всеми нами. Мы продолжаем оставаться заложниками веры. Вернее, заложниками служителей веры. Именно служители веры погубили Жоффруа Валле. Следует это помнить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Царство Зверя» | Книга №2

Последние годы царствования Александра Первого — это подготовка общества к очередным социальным потрясениям. Население России чего-то хотело, а чего именно — определиться не могло. Что-то им не нравилось, хотелось перемен ради перемен. Обосновать желания у них не получалось. Просто жаром томились изнутри, готовясь совершить государственный переворот. Даже дату наметили — ровно через двадцать пять лет после убийства Павла Первого. И всё к тому шло, взбудоражена была бы Россия. Но умер Александр Первый, планы рухнули, понадобилось срочно действовать — так вспыхнуло восстание декабристов. Об этом взялся рассказать Дмитрий Мережковский, заглянув в душу каждого важного для тех событий лица.

В присущей ему манере, Мережковский наполнил содержание диалогами, размышлениями наедине и дневниковыми записями. От привычного изложения Дмитрий не отказался. Главным персонажем стал Валерьян Голицын, позволивший писателю максимально охватить исторические моменты. Не везде Мережковский был правдив, отдельные эпизоды он выдумал. На прочее читателю жаловаться не приходится. Стоит понаблюдать, как Дмитрий примерял на себя различные личины: императора, Аракчеева, Фотия и многих прочих, включая баснописца Крылова и смеющегося, словно мешок с костями трясётся, Грибоедова.

Нравы времени отражены достаточно подробно. Легко воссоздать картину тех дней. Никакого ужаса они не вызывают. Действующие лица более мучаются от нахождения между состоянием желания что-то совершить и желания ничего не совершать. Не было у России достойного внешнего врага, акцентирование внимания на котором могло направить энергию кипучих голов в полезное для страны русло. Оттого каждый пытался отыскать врага внутреннего. Для будущих декабристов таковым стала династия Романовых, должная быть уничтоженной.

Всё было излишне спокойно. Любое решение могло подождать своего часа. Александру Первому было не до тайных сообществ, члены которых мучились от мозговых колик. Зачем же ему, императору, ограждаться от того, что само проходит, если погладить по ещё одной буйной голове, ласково улыбнуться и сказать ободряющее слово. Александр Первый не был зверем, не разваливал государство — он мало чем походил на отца. И всё-таки именно по данной причине зрело в обществе недовольство — не умел государь снижать градус напряжения. Излишняя пассивность вела к бунту.

Нет нужды обсуждать исторические процессы. Иного быть не могло. Часть населения желала перемен, другая — о них не думала. Человеку, в силу его природы, надо постоянно двигаться вперёд. Отпала нужда в царях, значит пришла пора избавиться от царей. Пропадёт нужда в прочих достижениях предыдущих поколений — будут сметены и они. Писателям, как Мережковскому, останется от себя лично восстановить былое. Действительной правды в том, разумеется, не будет. Правды, читатель знает, на самом деле не существует. Есть обстоятельства — остальное надумано.

Поэтому мечутся действующие лица по страницам. Желают совершить благое дело, сталкиваются с противоположными мнениями, продолжают отстаивать свою точку зрения. В итоге оказывается, что не могут люди придти к единому мнению. Соратники аналогично расходятся в деталях по пути к осуществлению общих целей. Но поскольку желание действовать есть, тайные сообщества будут думать над восстанием.

Александру Первому оставалось вовремя умереть, чтобы не допустить непоправимого. Мережковский подробно рассказал о думах императора перед смертью, описал саму смерть и поведал о трудностях доставки тела в столицу. Царь всё-таки умер, какие бы легенды в народе не ходили. Дмитрий поведал и о них тоже. Впереди страну ожидает восстание 14 декабря 1825 года и воцарение Николая Первого. Мозговые колики начнут лечить радикально.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Попрано прошлое. Когда исторический момент требовал, тогда страна объединилась, а когда потребовалось разделиться, тогда прежде происходившее перестало иметь значение. То было в октябре 1993 года — силовые структуры получили разрешение на применение насилия в отношении населения. Так случился ещё один военный гражданский конфликт в России. Мирное население было растерзано, его права в расчёт не брались: всё сугубо ради поступи в новое светлое будущее, более не коммунистическое, но такое же светлое. Юрий Бондарев решил смело отразить события тех дней, уделив им первую главу произведения «Бермудский треугольник». О чём он писал дальше, можно не брать во внимание, он выговорился по беспокоящим его проблемам общества девяностых годов.

Чем не «Заводной апельсин»? Общество исповедует тотальную жестокость. В людях не осталось человеческого, лишь звериная натура выдаёт в них представителей животного мира. После ознакомления с первой главой «Бермудского треугольника» пропадает желание думать о чём-то ином, кроме сопровождающей человека несправедливости. Нет любви и привязанности, а есть остервенелая жажда причинять боль, насиловать души и убивать себе подобных. Думается, Бондарев излишне драматизирует события. Не получается верить в представленное на страницах. Откуда такой порыв возник у Юрия? Из каких источников он черпал информацию?

На глазах читателя в отделении полиции происходит такое, чего, пожалуй, не совершали с людьми в концентрационных лагерях. Разумно думать, как выродилось общество, если забота о нём оказалась в руках извергов. Сотрудники силовых структур истязают и убивают ребёнка, насилуют женщину, ставят под сомнение честность добропорядочных граждан. Повествуй Бондарев в подобной манере до последней страницы, понимание мира в корне бы изменилось в сторону бесконечных депрессивных тонов. Но первая глава заканчивается, вместе с ней отступает жестокость, начинается обыденная жизнь безработного гражданина России.

Бондарева отныне беспокоит упадок моральных ценностей в повседневности. Нет более чести, долга и прочих важных для человека качеств. Есть желание нажиться, желательно за чужой счёт: кто честный — того ограбят, кто не хочет делиться — того заставят, кто решил отсидеться вдали от всех — того достанут. Нужно жить согласно меняющимся представлениям о действительности, но это противно задумывающемуся над высшими материями. Как переступить через себя и забыть о принципах? Не каждый человек на такое способен. Именно поэтому появляются те, кому совесть позволяет пользоваться другими, и те, у кого совесть действительно есть.

Случилась катастрофа в мировосприятии. Для Бондарева это очевидно. Некогда человек боролся против врага-агрессора, теперь борется против врага внутреннего. Осознать такие перемены трудно. Для их понимания одной человеческой жизни недостаточно. Будь Бондареву двести лет, он смог бы примириться с произошедшим. Подобное в истории случается регулярно. И ещё не раз повторится. Больно же от того, что перемены происходят на твоих глазах, причиняя боль непосредственно тебе. Не Россия одна страдает, так происходит повсеместно. Где тут не опечалиться и не впасть в чёрную хандру? Проще махнуть рукой, чем бороться. Борьба не даст ничего, она лишь приблизит следующий виток социальных потрясений.

Страшно другое. Общество успокоится, станет жить в согласии, забудет о потрясениях. Будет казаться, так должно быть всегда. Но однажды произойдёт новый надлом, повседневность обернётся кошмаром. Горячие умы можно остудить лишь книгами, которые рассказывают о бедах прошлых лет. Пусть люди смотрят, к чему может привести активная гражданская позиция, попирающая сложившиеся устои. Можно много раз повторять следующее: благими намерениями вымощена дорога в ад.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Человек — не птица, не рептилия и не рыба, поэтому ему трудно рассказывать о них. Он может поделиться наблюдениями над ними. И не более того. Так думал и Игорь Акимушкин, составляя описательный перечень живых существ планеты. Из раза в раз он рассказывает про особенности взросления и размножения организмов, добавляя для любопытствующих любопытные же факты. Где-то Игорь считает нужным вспомнить вымерших животных, посвящая им больше текста, нежели ныне живущим. Систематизировать Акимушкин тоже не старался, стараясь рассказывать в общем, путано и беспорядочно углубляясь то в одних представителей, то в других.

Особенность изложения информации построена по принципу: сперва о чём можно много рассказать, про остальных хватит беглого упоминания. С кем человек сталкивается чаще, чьё упоминание на слуху, что представляется воображению без посторонних источников информации, то интересует Акимушкина в первую очередь. Редко он рассказывает про особенности строения тела, чаще предпочитая сообщать о поведении животных, поскольку птицы, рептилии и рыбы живут по другим правилам, передвигаются в других средах и имеют отличные от человека механизмы познания окружающего мира. В чём заключается различие, о том и следует рассказывать — девиз Игоря.

Этология — наука тёмная. Ежели человек в себе разобраться не может, то он честно пытается это делать в отношении прочих представителей животного царства. Кажется, проще понять поведение птиц, рептилий и рыб, так как они предсказуемы и подчиняются определённым инстинктам (как и человек, но сейчас не о нём речь). Например, очень многие виды стремятся размножаться там, где сами родились. Для этого они преодолевают невероятные пространства, гибнут и всё-таки делают всё для обеспечения возможности рождения потомства. Акимушкин не обходит данное обстоятельство вниманием, в красках повествуя о перелётах птиц, нересте рыб, акте самопожертвования угрей.

О естественном отборе Игорь более не рассказывает. Он и без того мало рассказывает, стараясь поведать обо всех представителях, постоянно ограничиваясь и не говоря лишнего. Где можно написать сводную характеристику, там он так и поступает. Кому интересна конкретика, тому предстоит найти специализированную литературу по нужной ему теме. «Мир животных» Акимушкина предназначен для другой цели — эта серия энциклопедий позволяет читателю повысить эрудицию, знать больше обычного. Но, как и прочий текст малого объёма о конкретном предмете, быстро улетучивается из памяти, словно никогда не читал.

Зоологи могут укорить Игоря в опускании важных фактов. Коли птица называется дятлом, значит всюду добывает паразитов из-под коры клювом. Такое складывается впечатление, если хоть чему-то придавать в тексте значение. Знакомство со сторонними источниками прояснит гораздо больше о дятлах, нежели Акимушкин пытался сообщить. Важнее ознакомиться с приспособляемостью кукушек, откладывающих яйца в чужие гнёзда, нежели распространяться о существовании дятлов, к деревьям отношения не имеющих. Читатель задумается — а есть ли кукушки, сами высиживающие потомство? Упоминания об этом в тексте нет.

Акимушкин в меру богато описывает мир пернатых, но рыб, земноводных и пресмыкающихся практически обходит стороной. Может нет в их поведении ничего интересного? Они предсказуемы, и значит достаточно всех скопом описать? Возможно причина кроется в том, что человеку мало о них известно. А если известно больше, то такая информация будет интересна специалистам. Как описать Акимушкину, допустим, змей? Он их описывает в общем, после кратко об особенностях наиболее примечательных представителей и совсем уж мало про прочих.

Подрастающему поколению труд Игоря Акимушкина всё-равно подойдёт. Нет ничего увлекательнее, нежели знакомиться с миром, в котором ты живёшь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Раскол» | Книга №3

Поговорками текст полнится, фрагменты истории художественно обработаны, действующие лица о чём-то размышляют: так прошли перед читателем три романа Владимира Личутина о реформах Никона. И не стало читателю известно больше, нежели он знал, кроме слов диковинных, тогда на слуху бывших. И всё привело к тому, к чему должно было привести. Как был Никон у Личутина Христа воплощением, им и остался. Это Никона и погубило — возвысил голос на царя, ниже себя наместника божьего поставил. Что же делать царю осталось, как не заточить зазнавшегося монаха в монастырь? Что делать царю с реформами Никона, требуются ли они кому-нибудь? Фанатично верующие наложат руки и без всяких понуканий. Посему осталось Личутину малое — поставить в расколе православия точку.

Страна будет бушевать, ибо привыкла за последние века власти крепкой над собой не знать. Каких сумасбродств не совершали цари, каких дел наделают в будущем. Тишайший отметился попранием представлений народа о религии, его сын народ в крепостное рабство загонит и подчинит воле императора духовных лиц. Вот и население страны достойно таких правителей, совершая поступки невразумительные, идущие против их же представлений о христианстве. Повально начали запираться в избах и сгорать от собственной рукой поджигаемых хат. Жуткое время требовало отчаянных мер, что и требовалось отразить в произведении. Да нет ничего подобного. Будут действующие лица по углам сидеть и разговоры с прибаутками вести.

Восстают у Личутина люди прежнего верования. Восстают не из-за борьбы с неправильными иконами или прочих причин, а сугубо из ненависти к ведущим сытую жизнь, дальше кормушки не заглядывающих. Коли кушает патриарх сытно, то ему и реформы ненавистного Никона безразличны. Ежели его в том укорят, он будет недоволен и накажет правдолюбов. И будут страдать люди, отказавшиеся смириться с действительностью, каковые находятся всегда.

А что Никон и Аввакум? Говорят они, наговориться не могут. Не между собой, их судьба развела. Что царь? Жена у него умерла, печален он. Сказался ли на ком-нибудь из основных действующих лиц раскол? Практически никак. Радение за веру привело к нежданным последствиям. Кто радел за имеющееся — сослан. Кто хотел вернуть исконное — отстранён. Все желали добра. Все столкнулись с неприятием — очагами восстания и хулой в свой адрес. Что же Личутин? Он в однотипной манере сказывает, будто бы погружает в события прошлого, чего совершенно не чувствуется.

Достоинства произведения читателю очевидны. Если не получается ничего измыслить про сюжетную составляющую, а приходится ссылаться на исторические обстоятельства, то это ни в коей мере не красит представленный писателем вниманию цикл. Проникнуться прошлым не получилось. Использование вышедших из употребления слов, обильное насыщение текста пословицами — не даёт требуемого результата. Автор представил себя на месте некогда живших лиц, думал и руководил их поступками — вот и всё, чем примечательна трилогия «Раскол». Получился расширенный комментарий к прошлому, будто летопись ожила и происходящее отступило на задний план, уступив место на страницах диалогам.

И всё-таки «Раскол» стал литературным событием. В 2009 году трилогия отмечена премией «Ясная поляна», а в 2011 — премией Правительства Российской Федерации. Значит оценили — увидели нечто важное для художественной литературы, важное вообще для культуры живущих в России. Может въедливый читатель пристально удосужится прочитать все книги из цикла и сделает полезные для всех выводы, сообщив о том подробной рецензией, а не пространной критикой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Царство Зверя» | Книга №1

Будучи воспитанными иначе, дети не понимают родителей. Иные условия взросления накладывают отпечаток, побуждая отказываться от ценностей предыдущих поколений, неизменно после приходя к тем же самым выводам, но уже сталкиваясь с непониманием со стороны собственных детей. Для осознания этого необходимо пройти через ряд испытаний, усмирив пыл стремления к назидательности. Тот, кто не сможет превозмочь наставительный тон, обязательно будет сметён. Так случилось и с Павлом Первым, желавшим царствовать и правящим претенциозно. Он отказывался от прошлого, не хотел возвращения к старым традициям и всегда боялся потерять власть, понимая, настолько трудно её удержать, когда на неё имеются претенденты. Примером того стоял перед ним образ отца Петра Третьего, свергнутого Екатериной Второй. И как не возродиться страхам, если уже его дети пропитаны идеями Руссо и Вольтера?

Как не бояться детей, способных нанести удар в спину? Не прошло и ста лет с памятных событий: царевич Алексей недоброе мыслил против родителя своего Петра Первого. Всё наглядно просматривается наперёд, нужно лишь иметь верных людей рядом, способных помочь в трудностях и внести ясность в туманные представления о действительности. Только таким людям надо верить, а Павел Первый не доверял даже себе. Он мог укорять и грозить, не намереваясь совершать решительных поступков. Его воля распространялась на солдат, чья судьба его не интересовала. Выслужиться перед Павлом было нельзя, оттого никто не пытался искать у него милостей. Поданным осталось устроить заговор и передать власть царевичу Александру.

Дмитрий Мережковский сразу ставит перед читателем основную проблему. Представленным им царь — самодур, сторонник шагистики и явный претендент на место в психиатрической лечебнице. Всё говорит за умственную несостоятельность Павла. Слишком долго он боялся матери, чтобы оставаться в здравом уме. Он подобен ребёнку: груб с окружающими, стремится познать устройство механизмов, лишь не боится получить ремня, поскольку не осталось тех, кто на это был бы способен. Не могут ведь дать ремня ему сыновья Александр и Константин, не имеют на то соответствующих прав. Не думал Павел, что ремень могут применить другие и другим способом, удавив царствующего божьего избранника, аки Иоанна Антоновича малого, без вины заколотого.

Будто Павел Первый мог быть зверем, зверски обращаясь с поданными. Будто не мог стать зверем Александр, обязанный быть таким же зверем и с такими же проявлениями зверства. Он видел поступки отца и знал о деяниях бабки, как знал о сложных обстоятельствах наследования престола среди его предшественников. Но невозможно терпеть нрав Павла, понимая, к чему приведут поступки безумного царя, с каждым днём всё сильнее забывающего необходимость поступать на благо государства. Был ли у Александра выбор? Мережковский не позволил ему самостоятельно принять решение, поручив правосудие придворной челяди, слишком ценившей жизнь, нежели способной поступаться личным мнением в угоду служения поставленному над ними.

Поведав о печальной участи Павла Первого, Мережковский мог намекнуть современникам на Николая Второго, развязавшего губительную для Российской Империи войну с Японией, потерпев в ней сокрушительное поражение; допустившего события 1905 года, изменив тем отношение к самодержавию. Не зря Дмитрия после публикации призвали к ответу, завели судебное дело, усмотрев в пьесе дерзостное неуважение к высшей власти. На то и дано людям умение мыслить, дабы остужать пыл зверствующих недалёких правителей. Кто без ума, тот погибнет от безумия. Зверь с умом всегда удержит власть. Павел Первый пал, значит чего-то ему не хватило.

Автор: Константин Трунин

» Read more