trounin.ru

Сталинградская битва глазами военного журналиста Василия Гроссмана предстаёт перед читателем от самых истоков. С первых страниц события начинают разворачиваться с замыслов глав германского и итальянского государств, обсуждающих нападение на Советский Союз. Гроссман настолько подробен, что выуживает мысли из голов Гитлера и Муссолини, находя множество обоюдных нелестных впечатлений. За ширмой политической возни не сразу проглядывается въедливое желание автора разобраться абсолютно со всем, касающимся Второй Мировой войны. А после его уже было не остановить. Поток информации обрушился на читателя. Читатель видит себя на полях сражений среди солдат, в подвалах домов вместе с местными жителями. И всегда рядом находится Василий Гроссман, хронологически верно выстраивающий повествование.

До войны далеко. Ничего не нарушает мирной жизни советских людей. Они занимаются своими делами. Учатся, работают, думают о настоящем. Их мысли проплывают мимо, изредка волнуя душу. Физики занимаются физикой, находясь в думах о физическом. Студенты пытаются грызть гранит науки, отрабатывая право на это в колхозе. Подобная неспешность так и не ускорится. Медленно придёт весть о войне, неторопливо потянутся будни, всем найдётся дело и никому не придётся скучать. Гроссман способен из обыденной поездки по железной дороге сделать насыщенную картину, пускай и не всегда целенаправленно нанося краску, размазывая по холсту размышления о предвестниках текущих событий.

У Гроссмана нет белого и чёрного. Для Василия человек является человеком, принявшим определённые воззрения вследствие происходящих с ним по мере взросления событий. Коли кто-то родился в канун Октябрьской революции или осознанно принял слом Империи в угоду нужд рабочего класса, тому придётся восхвалять правящий режим, поскольку, если скинуть шоры с глаз, он действенно повлиял на людей, изменив их до неузнаваемости. А ежели кто родился в Веймарской республике, прозябал от гиперинфляции и хотел скинуть иго капиталистических держав, тот аналогично восхвалял лидеров Третьего рейха, пообещавших ему скорые перемены. Сам Гроссман склонен восхвалять заслуги Советского Союза, согласно выше обозначенных причин.

Когда Гроссман переходит к Сталинградской битве, то показывает её со всех сторон. Первыми город покинули животные, потом часть жителей, а далее пришла война. Василий в прежней манере последовательно подробно отражает происходящие процессы. Солдаты страдают от неурядиц, мирное население продолжает склочно поносить друг друга. Всему Гроссман уделяет внимание, удовлетворяя любопытство читателя. За кажущимся обилием слов скрыта короткая суть описываемого: так было раньше, так есть сейчас, завтра это повторится; говорить, предупреждать, наглядно демонстрировать, соотносить с прошлым — бесполезно. Читатель разумно возразит, припомнив автору стремление природы к равновесию — дурная кровь сама выйдет, либо напряжение выльется в катаклизм. В обоих случаях значительное число живых душ прекратит существование. Гроссман своими размышлениями побуждает читателя домысливать. О чём не сказал он, о том скажут другие.

«За правое дело» рядом читателей принимается с долей упрёка за идеализирование Гроссманом сталинской действительности. В произведении обильно хвалится государственный строй, радужные побуждения населяющих страну людей и излишнее стремление приносить себя в жертву во имя идеалов. Может показаться, что лучше жить так, нежели осознавать над собой гнёт хлипкой финансовой системы, грозящей к вечеру рухнуть и погрузить тебя во мрак беспросветной кабалы, ибо заводы переоборудованы в торговые центры и заработать на жизнь честным способом уже не получится. Снова Гроссман даёт пищу для дум: ругать способен каждый, а смириться согласны единицы.

Осознав смысл борьбы за правое дело, следует переходить к продолжению повествования — «Жизнь и судьба».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Христос и Антихрист» | Книга №1

Боги сменяют богов — старые умирают или оказываются в услужении у новых. Чем прежние были хуже и отчего потребовалось изменять воззрениям? Об этом можно судить по художественному произведению Дмитрия Мережковского, рассказавшего читателю про становление христианства, дотоле гонимого, а после самого ставшего гонителем языческих культов. Император Константин I Великий укрепил веру ариан, Констанций II упрочил положение христиан, а после Юлиан II за два года правления ввёл широкие послабления для всех религиозных течений, подавив доминирование сторонников единосущной Троицы. Что его к тому сподвигло?

Способ изложения истории у Мережковского примечателен стремлением отталкиваться при повествовании от деталей. Только обстоятельство конкретной вещи имеет значение, тогда как весь остальной текст служит мостиком к следующему обстоятельству. Дмитрий словно рассматривает картины и делится увиденным, настолько сюжет насыщен подробностями быта людей того времени. Мельчайшая деталь приковывает внимание — убери из текста, как её место займёт другая. Не каждый читатель готов внимать подобной повествовательной особенности, но нужно пропустить через себя посторонние мысли о невнятности авторской манеры, напоминающей разговор себе под нос.

Возможно Мережковский не набил руку, всё-таки «Юлиан Отступник» был в числе первых его крупных художественных произведений, заложивший, по мнению современников и потомков, основу для становления Дмитрия в качестве философа, разрабатывавшего идею Третьего Завета. Это всё будет потом, а пока читатель знакомится с историей императора, с детских лет не принимавшего христианских убеждений и желавшего вернуться к верованиям предков. И многое тому способствовало — кто в твёрдом уме поверит мистификациям?

Мережковский показывает Юлиана храбрым человеком. Он не боялся бросить вызов, умея побуждать людей совершать невозможное. Сызмальства Юлиан приучил себя к солдатскому образу жизни, пошёл по военной стезе и успешно боролся впоследствии с варварскими племенами Европы и государственными образованиями Азии. Его энергии хватило бы и на усмирение амбиций христиан, живи он дольше. Только мало кто из римских императоров отличился долголетием, чаще они погибали в результате интриг. Например, Констанций II на пути к единоличному правлению устранил братьев Константина I и семерых двоюродных братьев. Сам же умер от лихорадки, что может быть, хоть и сомнительно. Такие же сомнения вызывает смерть Юлиана, согласно Мережковскому павшему от ран. Как было в действительности неизвестно.

Так почему Юлиан не верил ни арианам, ни сторонникам Никейского символа веры? Если принимать за истину текст произведения «Смерть богов», то причина крылась в наглядном сломе традиций, когда живы были веровавшие в иное понимание мироустройства — их речи служили весомым аргументом в споре о божественных материях, порождённых богословскими прениями, бурно протекавшими последующие три века, вплоть до иконоборчества. Мережковский не упоминает корней христианской религии, не придавая значения, откуда пошло понимание единого бога, он лишь даёт представление читателю о замене языческих верований иным толкованием сущего. Поэтому его Юлиан видит происходящее в настоящий момент, вследствие чего склонен идеализировать прошлое.

Герой Мережковского живёт идеей, страстно за неё борется и заботится о целостности страны. Он видит бесчинства среди сограждан, смиряет агрессию соседей и вводит в обиход религиозную терпимость. Так ли важно, о чём говорится в священных книгах, если их содержание при трактовке принимает извращённый вид? Юлиан тоже не мог этого понять, предпочитая допустить многообразие форм осмысления бытия. Боги в его понимании умереть не могли, они продолжали существовать. Гонениям подвергались их последователи, самостоятельно выбравшие кому верить. Много позже византийцы поймут важную роль религии — она позволяет обезопасить границы от врагов, будучи уже их религией. Впрочем, мысль человека не останавливается на месте, а значит и христианство будет развиваться дальше, изменять старое и привносить новое.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Произведение Юрия Бондарева «Горячий снег» ставит читателя перед пониманием простой истины — от судьбы не уйти. Представленные вниманию действующие лица живут страстно и пребывают в апатии, сочетая внутри себя противоположные эмоции. Они знают куда их посылают, каковы их шансы на выживание и к чему следует готовиться. Их настрой часто претерпевает изменения, заставляя забывать о той самой страсти и давая повод уйти глубже в апатичность. Готовые выйти под ураганный огонь близ Сталинграда, они измучены дорогой в неизвестность. Кто не утонет в болотах под Мясным бором, тот найдёт иную смерть или сумеет выжить. Бондарев широко охватил события Великой Отечественной войны, рассказав о ней глазами участников — от рядового до генерала.

Молодые люди рвались сражаться. Практически все писатели строят повествование, исходя именно из понимания столь позитивного настроя. Раз враг напал, значит требуется приложить силы, дабы защитить Родину. Есть такой персонаж и в произведении Юрия Бондарева. Он мог найти спокойное место, тихо отвоевать и вернуться домой живым. Но предпочёл пойти с друзьями в пекло, оказался под Ленинградом и в числе многих числился среди пропавших без вести. Этого достаточно, чтобы полностью изменить свои взгляды на порывы юности, нравственно подготовиться к принятию отцовских наставлений и задвинуть подальше максимализм, пустой и никчёмный.

Есть среди действующих лиц герои иного толка. Они должны были воспользоваться знанием прожитых лет и добиться победы над врагом ценой жизней других. Кто посылал сыновей, тот мог гордиться отвагой отпрысков или переживать за них. А как быть с подчинёнными, чья жизнь никакого значения не имеет? Можно послать в расход, либо сберечь, найти иные способы для защиты государства. Думается, истых радетелей за сохранение солдат было мало. Известны примеры извергов, вносивших разлад и пользовавшихся властью сверх меры. У Бондарева подобного примера нет. Юрий дал право на существование ответственным людям, способным проливать слёзы над телами погибших и сохранять верность отчизне, какие бы удары она не наносила по их семьям. От судьбы не уйти — если суждено, тогда придётся принять, бороться и победить или не спорить с неизбежным, когда оно всё-таки произойдёт.

На войне есть место любви. Не пошлой мыслями и не направленной на удовлетворение плотских желаний, а любви в виде тёплых чувств. Поэтому нет ничего удивительного, когда на страницах произведения появляется взаимность между людьми противоположного пола, сперва поддавшихся невольному шутливому общению, сразу перешедшего в истинную привязанность. Участники отношений видят недостатки друг друга и между ними слишком мало общего, кроме одного огромного обстоятельства, перекрывающего все минусы — они находятся на войне и судьбой в настоящий момент предрешено сблизиться или разойтись и погибнуть.

Бондарев пишет, как мог видеть сам. В его словах должна быть правда, но он может и заблуждаться. Предложенный Юрием вариант войны приемлем и соответствует желаемым представлениям о событиях прошлого. Были и такие люди, какими он их представил. Были и люди противоположного толка, жившие совершенно другими представлениями о должном быть: им не нашлось места на «Горячем снегу».

Былого не исправить — о нём следует помнить и рассказывать. Каждый очевидец выделит важное только для него, о чём будет говорить другим. Бондарев нашёл важные эпизоды войны, увидел в них суровые реалии и дал читателю возможность с ними познакомиться. Получилась суровая правда, основательно разбавленная идеализированием.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Разве можно рассказать о событиях Великой Отечественной войны во всех подробностях, изыскав наиболее пронзительные примеры человеческого мужества, стоявших до последнего и шедших вперёд на врага людей? Владислав Бахревский взялся донести для подрастающих поколений суровую правду былых будней, когда отвагу проявляли зрелые мужи и совсем ещё зелёные девчонки. Советскому Союзу пришлось тогда опереться на народы его населявшие — они в едином порыве, отринув разногласия, отстаивали страну перед лицом иноземного захватчика. Не обо всех и не самыми яркими словами, но Бахревский воссоздал подвиги на бумаге.

Слог позднего Бахревского остаётся сухим — это печальный факт. Испарились краски, уступив место наработанным приёмам создания художественных произведений. Внутренне читатель понимает: Владислав искренен, ему больно вспоминать эпизоды из собственного детства, он желает показать детям пример настоящей жизни, далёкой от пустой отупляющей суеты нынешней действительности. И ведь у него это получается, учитывая чрезмерное предвосхищение чужих поступков, возможно более героических, нежели они предоставляются читателю. Как с этим не согласишься, если человек мужественно преодолел преграду и был сражён пулей спустя несколько дней, а автор не решился сказать об этом более сообщённой тут информации.

Владислав, помимо патриотизма, защищает многообразие народов, составлявших Советский Союз. Он говорит об этом прямым текстом, приводя в пример героизм калмыков, кабардинцев, якутов и всех остальных народов, никак не выделяя заслуги русской нации, на долю которых пришлась лавинная доля отваги. Конечно, Бахревский обо всех рассказывает, в равной степени говоря о заслугах. Для него нет разницы, погиб человек за важное дело или за сущую нелепицу, когда старание помочь своим раньше времени было обезврежено противником. Как раньше превозносили героизм без чёткой детализации, так и Бахревский его превозносит, аналогично обходя важные подробности.

Мало кого Владислав осуждает, чаще находя ободряющие слова. Мехлис их определённо не заслуживал, став единственным, кто удостоился авторского порицания. Разумно было использовать в повествовании и элемент героев с приставкой «анти», вносивших разлад в веру людей, разрушая их порывы действовать во благо, самым грубым образом расправляясь с теми, кто мог проявить себя, но судьбою было суждено иное. Покуда в генералы выбивались из солдат, кто-то мог им в этом помешать. История расставила всё по нужным местам, в том числе и тех, кого потомки чтут и кого осуждают.

Есть рассказы о героической обороне, бесстрашном форсировании болот, побегах из лагерей, тружениках тыла, голодающих блокадниках, возвышенных чувствах творческих людей. Бахревский хотел рассказать о многом. К сожалению, Великая Отечественная война не может быть описана кратко — для этого нужно создавать монументальный труд. Но и он не раскроет достаточное количество аспектов, чтобы можно было увидеть все важные события разом.

Со своей задачей Владислав безусловно справился. Дети обязательно будут гордиться людьми, чья отвага спасла страну от захватчика. Не так важно кто именно и ценой чего он этого добился — нужно осознать сам факт единства перед опасностью. Государственные образования всегда терпели крах, стоило им разойтись во мнениях. Граждане Советского Союза себе такого позволить не могли: их слили в единую массу, дав право на лучшую жизнь. Можно согласиться, что были тогда существенные проблемы, портившие жизнь населению. Но скажите честно, когда их не было? И будет ли их меньше, если с ними всё-таки справиться?

Сожалеть остаётся о другом — когда врага нет, тогда народ сам себе враг. И чтобы не было внутренних противоречий, нужно иметь пример перед глазами. Бахревский именно о нём напомнил читателю. Посему рознь долой — настало время объединять человечество в единое государство, может тогда-то и исчезнет слово «война».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Стоит ли говорить на серьёзные темы с серьёзным лицом? Может стоит оскалиться в оскале безумия? Многое ли изменится от того, каким образом рассказывать о событиях прошлого? Исходить пафосом или капать желчью? Воодушевляющими порывами действительно выковывается будущее? Или это всё мимолётный обман, нацеленный на поддержание имеющегося положения? Предполагать разное — единственное спасение от однобокости мышления. Порой и с помощью чёрного юмора лучше получается понять очевидное. Главное усвоить одно — как ржавеет и исчезает железо с планеты, так сойдут на нет и навсегда будут забыты проблемы сегодняшнего дня. Так стоит ли придавать значение искусственно создаваемой суете, придуманной во имя надуманных идеалов?

Энтони Бёрджесс знакомит читателя с историей нескольких семей, максимально охватывая требуемые для повествования страны. На страницах произведения разворачиваются судьбы валлийцев, русских и евреев, сошедшихся под пятой саксов, чтобы прожить жизнь, участвуя в исторических событиях. Отчего-то Бёрджесса более всего беспокоит самоидентификация валлийцев, о которой он говорит в положительном ключе, нещадно поливая её грязью. Впрочем, грязью Энтони поливает абсолютно всех, никому не позволяя чувствовать себя правее других. Тем же валлийцам он указывает на их истинное место, с сомнением отзываясь о предположении их причастности к потерянным коленам израилевым и о чистоте теперешних потомков, основательно перемешавшихся с саксами.

События развиваются во множестве направлений. Читатель становится участником крушения Титаника, революции в России, Первой и Второй Мировых войн, стоит у истоков основания Израиля, пребывает в поисках легендарного меча короля Артура. Бёрджесс старательно выписывает собственные теории, подавая их с особым цинизмом, словно забивая пустоты самыми скверными предположениями. У книги получилась трудно поддающаяся определению атмосфера действительности, якобы без красок, но при этом измазанная чернотой с первой до последней страницы.

Не обходит Бёрджесс вниманием насущные затруднения. Он сетует на самоуверенность людей, привыкших считать свои предположения определяющей истиной. Тот же Титаник считали непотомляемым, поэтому на нём было мало спасательных шлюпок. О национальных идеологиях говорить после такого утверждения просто бессмысленно. Постоянно упоминаемые Бёрджессом валлийцы в итоге остаются без права на независимость от Великобритании, в силу того, что они стали её кровной частью. Теперь это сводит любые суждения о праве на самоопределение в пустоту, поскольку говорить о некогда происходившем никто не запрещает, однако современные валлийцы от этого никогда уже не станут теми валлийцами, которыми когда-то давным-давно были.

Особой теплоты нет у Бёрджесса и в отношении русских. Их присутствие в сюжете помогает переносить повествование сперва в голодающий Петроград, а затем показать на примере пленных утрату людьми истинной родины. Тяжело не иметь права на спокойную жизнь и постоянно пребывать в сомнениях касательно определения себя среди других. Действующие лица произведения Бёрджесса постоянно этим озадачены. Они руководствуются личными помыслами, часто говорят на подобные темы и всегда стремятся к определённой цели, всякий раз приходя к осознанию тленности. Отчего советские пленные не стремились вернуться домой? Бёрджесс наглядно демонстрирует, показывая, на примере опосредованно причастного к русской нации человека, всю ту надуманность истины, скорее возводящей преграды, нежели помогающей людям двигаться по направлению к светлому будущему.

Железо способно пережить века, будучи бережно хранимым в ореховом масле, иначе оно заржавеет. К сожалению, желание хранить железо провоцирует конфликты между людьми, толкая их на выплеск агрессии. Что даёт человеку его побуждение опровергать или приукрашивать заслуги прошлого? Ответить практически невозможно. Есть два варианта развития событий: отказаться от изучения истории вообще или не делать выводы на её основании. Тогда и будет достигнуто промежуточное состояние взаимопонимания. А потом всё равно найдутся те, кто ввергнет человечество в хаос.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Может ли писатель достоверно отразить страдания людей, имея о них лишь поверхностные представления? Есть высокая степень вероятности, что может, если не будет при этом вдаваться в конкретику, а предпочтёт наполнять туманом происходящее на страницах. Примерно в такой манере ведёт повествование Филипп Клодель. Главный герой его произведения эфемерен — он представляет собой собирательное понятие, не являясь никем конкретно и ни с чем не соотносясь. Он жертва бесчеловечного к нему отношения — заключения в подобие концентрационного лагеря. Автору требовалось пропустить чужое горе через себя, чем он и занимается на протяжении всего произведения.

Рассказов о буднях Второй Мировой войны читателю хватает, очевидцы тех дней оставили огромное количество воспоминаний и связанной с ними беллетристики. Последующие поколения считают, будто осталось свободное пространство, которое необходимо заполнить уже их домыслами о прошлом, чтобы создать впечатление иного восприятия ушедших событий. Филипп Клодель взялся иносказательно рассказать в завуалированном антураже о некогда происходивших событиях, чьё повторение возможно в будущем и даже в настоящем. Существенной роли временная ориентация не имеет — главное принять за должное положение главного героя произведения.

Цельный сюжет отсутствует. Филипп Клодель размышляет обо всё разом, мгновенно переключаясь между интересующими его темами. Ничего нового он не говорит, повторяя и без того известные истины: людей в заключении унижают, ими помыкают и их уничтожают; люди надеются, сетуют на судьбу и умирают. Об этом и раньше говорили прямо и открыто, поэтому Клодель представляет ситуацию ещё раз, но от своего имени. В подобной манере может размышлять каждый, если ему захочется внутренне понять, что значит быть узником, и воплотить пришедшие мысли на бумаге, придав им вид художественного произведения.

Слог Филиппа Клоделя приводит читателя к мнению, словно повествующее лицо Бродек лишилось доли разума от перенесённых им страданий. Ежели Клодель преследовал придать повествованию именно налёт психических расстройств, то у него это получилось. Хаотичность описываемых событий плохо складывается в единую картину, побуждая читателя обращать внимание на все упоминаемые автором детали, порой помещённые на страницы без определённой цели. Мысль повествующего лица лишена линейности, порождая дискомфорт. Тяжело следить за сюжетом, когда свиньи опережают святость, упоминаемую до рыцарей, предваряющих завершение повествования.

Путём неопределённости хорошо морочить голову читателя. Филипп Клодель действительно может быть продолжателем мастеров абсурдистики. Только в его произведении нет причин что-либо скрывать. Он выбрал не ту тему, где создание туманных образов может побудить читателя к собственным размышлениям. Предполагать и гадать на пустоте — дело неблагодарное. Нужна подходящая ситуация, чтобы ещё раз сказать о постыдной стороне человеческих помыслов. Клодель предчувствует серьёзный военный конфликт или опосредованно намекает на отношение в некоторых странах к политическим заключённым словно к узникам концентрационных лагерей? Остаётся предполагать. Сам автор на этот счёт излишне туманен.

Впрочем, читателю всегда свойственно заблуждаться относительно авторских замыслов. Задуманное редко находит понимание, принимая совершенно иное значение. Писателю в тексте нужно явно обозначить позицию или принимать какие угодно суждения о своём творчестве, чаще не самые лестные и довольно враждебные. Как относиться к случившемуся с Бродеком? Да, он страдал и имеет право на собственную точку зрения. Имеет ли на неё право кто-то другой? Имеет. Человек всегда должен всё переосмысливать, исходя из разных обстоятельств. Филипп Клодель предпринял попытку — кому-то она обязательно придётся по душе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Владислав Бахревский умеет погрузить читателя в атмосферу прошлого, уделяя внимание мельчайшим деталям, предпочитая постоянно придерживать сюжетную составляющую. Он рубит концы, плетя далее иную историю, вытекающую из ранее сказанного. Читатель не успевает проникнуться к действующим лицам, как происходящее меняется: вместо одних на страницах появляются другие исторические лица. С годами стиль Бахревского практически не изменился: исторические декорации оживают на глазах, каждый герой обладает уникальным характером, писателем даётся общая картина происходящего, участие в повествовании принимают все слои населения. Но чего-то постоянно не хватает. Возможно, смущение вызывает желание автора рассказать о многом, для чего он берётся за всё сразу, забывая о цельности сюжета.

«Хождение встречь солнцу» предстаёт перед читателем в залихватской манере лёгких на подъём казаков, готовых сорваться с места и бежать в самые глухие места, коли так будет должно поступить. Бахревский начинает сказание о жизни Дежнёва издалека, прибегая к помощи влияния царя, решившего сослать одного из провинившихся подальше от Москвы, поручив заодно прихватить с собой полторы сотни казаков. Читатель удивится, разглядев Дежнёва в момент его появления на страницах, этого озорного и компанейского парня, согласившегося поехать в дремучие места. Думается, Бахревский чрезмерно прибегает к вымыслу, черпая информацию из неустановленных источников.

Не так уж и просто протекает жизнь Дежнёва под пером Бахревского. Все встречаемые народы настроены к нему агрессивно, начиная от татар и заканчивая якутами с чукчами. Конечно, Дежнёв ко всем найдёт подход. В его помыслах нет желания поживиться за чужой счёт. Он настроен считать всех людей братьями, с которыми можно вести торговлю, не прибегая к принуждению и насилию. Его проблемы проистекают изнутри, поскольку имеющиеся враги являются выходцами из своих же казаков. Один Дежнёв несёт добро, пожимая промахи идущих следом соперников. Те огнём и мечом снова настраивают местные племена против него.

Исследовать и освоить отдалённые территории весьма затруднительно. Бахревский не позволяет Дежнёву унывать, даруя ему в жёну якутку, что при крещении получит имя Абакан. И всё бы было хорошо, не прерывайся Владислав на будни Алексея Тишайшего, ставшего царём после почившего отца, Михаила Романова. Много позже придёт к нему Дежнёв, проскитавшись далеко от Москвы, получив от государя заслуженную награду.

Верить ли всему сказанному Бахревским про Дежнёва? Или постараться принять именно такой образ землепроходца?

«Бородинское поле» напоминает другие произведения Бахревского, только отличается тем, что не имеет центрального сюжета, будучи разделённым на главы, показывающих читателю жизнь дворянства до войны с Наполеоном, а также ход боевых действий, где сражение при Бородино лишь один из связующих повествование элементов.

Читатель готов проникнуться взрослением встреченных действующих лиц, чьё становление автором показывается с первых страниц. Может Бахревский хотел сказать читателю про важность всех людей, способных принять на себя ответственность за охрану государства от иноземных захватчиков? Являйся они хоть незаконнорожденными (как говорит автор — «сукиными детьми»). Тогда отцы не имели ничего против, если их отпрыски будут жить рядом, но не иметь при этом полных прав. Бахревский показывает таких детей умными в учении и умелыми в тренировках. Ничто их не отличает от рождённых законно. И им наравне с ними предстоит отражать агрессию Наполеона.

Читатель видит высокую эрудированность, превосходные светские манеры, пропадающие зазря, когда Бахревский развивает повествование дальше, будто забыв о начатой им истории взросления защитников отечества. Они буквально испаряются, уступая место, сперва размышляющим о создании республики на Сахалине, а потом и непосредственно сражению с вторгшейся Францией. Теперь Бахревский скрупулёзно описывает батальные сцены, переходя от одного командующего к другому. Так читатель узнает, каким образом противный императору Кутузов стал командовать армией, а также о многом другом, но не о тех молодых ребятах, за чьим становлением читатель готов был внимать.

Обманул Бахревский, уйдя в детали. Реалии тех дней он показал, но связывать в единое целое не стал. Так и оставил в разрозненном виде.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Нужны ли человеку негативные эмоции? Зачем лишний раз напоминать о тяжестях жизни, а также о лишениях, связанных с неблагоприятными обстоятельствами? Правильно, порой требуется подняться выше обыденности и представить всё лучше, нежели оно могло быть. Фёдор Егоров так написал о Второй Мировой войне, что читатель невольно верит во встречаемые на страницах произведения прекрасные мгновения. Пусть немец под командованием Гудериана рвётся к Москве, ему всё равно суждено потерпеть поражение. Советский солдат обязательно выстоит, найдёт нужное решение и опрокинет врага, перейдя в контрнаступление.

Однажды — под Ельней — завязалась схватка новобранцев Красной Армии и танков противника. Егоров не нисходит до описаний возможного месива, излишнего героизма и чрезмерной бравады. Конечно, действующим лицам его повести «Гвардейцы» суждено пройти тяжёлый путь до истинного признания заслуг, а кому-то повезёт влюбиться и даже жениться, но до того придётся многое совершить и обрести настоящий дух победителя. Безусловно, Егоров красит текст вне всякой меры, излишне утрируя и обставляя войну таким образом, будто бои не так страшны, солдаты всегда могут отточить навыки на учебном полигоне, спать и принимать пищу в положенное время.

«Гвардейцы» сквозят тёплыми писательскими чувствами. Егоров очень рад за советских солдат, сумевших найти в себе силы отстоять Родину. На глазах читателя новобранцы шаг за шагом совершают храбрые поступки, рискуя погибнуть под шальной пулей. Немец ведь патронов не жалел, поливая сплошным огнём и делая всё, чтобы не позволить себя выгнать с занятых позиций. Впрочем, патронов в избытке было и у советских солдат, как и гранат, перевязочного материала и людского ресурса, только командование отчего-то мялось и не шло на врага должным образом, безрассудно отдавая приказ атаковать противника в лоб. Разумеется, в повествовании появятся сообразительные люди, чей ум позволит переломить ход войны.

С особой теплотой Егоров отзывается о бойцах-казахах, а также о выходцах с Алтая. Вторая Мировая война была поистине объединением народов, связанных единым образом мысли. Советские солдаты истинно переживали за судьбу товарищей и шли на риск, если требовалось вынести их ранеными из зоны поражения. А если доводилось общаться с девушками-саниструкторами, то и до возникновения тёплых любовных чувств было недалеко. Собственно, как может обойтись художественная литература без любви? Вот Егоров и вводит в повествование яркое возникновение привязанности, взаимное переживание и веру в окончательную победу, в том числе и на личном фронте.

Хватает в сюжете «Гвардейцев» и военной хитрости. Читатель, помимо рядовых, видит мысли командования с той и другой стороны. Немцы уверены в своих возможностях, советские командиры тоже. Многое решит хитрость и огромное желание одержать победу над противником. Ничего на войне не бывает лишним, поэтому солдаты роют ложные окопы, вводят врага в заблуждение и совершают обходные манёвры. Для победы никто ничего не жалел, особенно жизни. Егоров с уважением относится ко всем, показывая высокие идеалы каждого задействованного в повествовании персонажа, в том числе и безликих, разряжающих себе в голову пистолет, избегая таким образом пленения.

Остаётся сожалеть, что хорошая литература, прославляющая человека в человеке, подвергается забвению. Забыв о страхе за будущее, люди поддаются ложным представлениям и ведут себя самым отталкивающим образом. Нужно помнить, именно такое отношение приводит к социальным потрясениям и конфликтам. А там и до войны недалеко. Избежать её не получится. С природными инстинктами человек ещё не научился бороться. Остаётся надеяться, что хоть тогда человек поймёт, как именно нужно подставлять плечо для помощи товарищу и как тонка нить жизни.

Автор: Константин Трунин

» Read more