trounin.ru

Если бы Олег Рой в предисловии книги поблагодарил Дэниела Киза за «Цветы для Элджернона» и Михаила Булгакова за «Собачье сердце», то он написал бы нечто вроде «Авиатора» Евгения Вололазкина. К печали или к радости был упомянут сей факт? Скорее к печали, ибо оригинальности читателю автором предложено не было. Сюжет вышел фантастическим из разряда ala Александр Беляев, пиши он про попаданца. Общее же впечатление начинает страдать со второй части, вымученной во имя придания произведению определённого размера, в который автор заведомо не укладывался. Как итог, размороженное тело главного героя представляет интерес, а слитая вода в виде оголтелой критики Советского Союза окончательно губит задумку.

Главный герой родился в 1900 году — он ровесник века и ровесник крейсера «Варяг», героически затопленного в бухте Чемульпо. Если рассматривать совокупно главного героя, двадцатый век и крейсер, то они имеют ряд сходных черт, начиная от бурной молодости, тяжёлых первых лет, опрометчивости и долгого простоя в виде мишени для стрельбы с последующим стихийным вечным потоплением вне всякого почёта и должной доброй памяти за последние годы своей жизни. Это лишь занимательное наблюдение и не более того. Но коли сам Водолазкин предпочитает сообщать читателю в чём-то схожую информацию, то надо быть последовательным и при изложении впечатлений.

Повествование построено на дневниковых записях. Сперва пишет главный герой, потом ему помогают все остальные. Постепенно картина проясняется. Водолазкин по капле предоставляет информацию, смакуя моменты пробуждения потерявшего память. За главным героем следит доктор, в количестве одного специалиста, и медсестра, в качестве объекта любования нижним бельём и совместного лежания на кровати. Далее рождается фантастика. И читатель начинает понимать, что в сюжете не хватает размороженного грызуна, как лучшего друга, компаньона и показателя грядущей беды.

Искусственно Водолазкин насаждает главному герою любовные переживания и пробуждает ненависть к мучителям. Без любви, разумеется, беллетристика никогда не обходится. А вот касательно проступков главного героя в прошлом с прохождением исправительных кругов в условиях колонии на Севере, автор «Авиатора» переусердствовал. Впрочем, произведение фантастическое, поэтому оставим детали ему на усмотрение. Водолазкин сам обмолвился, что прямых свидетельств зверского отношения к отбывающим наказание не зафиксировано, сохранились лишь материалы для позитивного восприятия быта заключённых.

Что есть вообще позитив? Соловки в тексте произведения обруганы. Обругано и всё остальное. Никто не стесняется. Говорится прямым текстом о подпирающем дверь стуле (скажем мягче, нежели автор). Вот накопился, понимаешь, стул в организме, переизбыток стула в душе. Выйти ему наружу дверь мешает, ведь его много и он её тем самым и подпирает. Гибнет организм от излишнего давления, сам себя толкая на гибельное восприятие реальности. Излечить сможет доброе слово, которое зайти внутрь не может — дверь-то изнутри подперта. Замкнутый круг получается. Либо главный герой такой по характеру, либо описавший его человек в мыслях не может смириться с жизнью: уловить правду бытия, если сказать тремя словами. Былое не перепишешь, нужно думать о благе для будущих поколений.

Гуд бай, Ленин!.. кхм. Гуд бай, Авиатор! Ты проспал свой дом, всё изменилось и от тебя будут скрывать правду. А когда ты всё поймёшь и захочешь продолжать жить, ничего у тебя не получится. Ибо наука не созрела, ибо наказание надо отбывать до конца, ибо автор захотел подвести повествование к драматическому финалу. Ты был зверем, тебе дали право стать человеком, а ты снова обратился в зверя и стал искать зверей в окружающих тебя людях.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Насколько бы человек не старался быть объективным — у него это никогда не получится. Казалось бы, о чём мог рассказать Леонид Юзефович читателю про события времён гражданской войны на территории Якутии? Оказывается, важными для него стали периодически возникающая тема независимости Сибири и желание обелить белого генерала Анатолия Пепеляева. Именно исходя из этого Леонид приводит сохранившиеся свидетельства тех дней. Он по-своему трактует доставшиеся ему документальные подтверждения для его суждений. А как известно — один и тот же текст у двух людей получит различную интерпретацию, сообразно их отношению к действительности.

Наиболее оптимальным решением для понимая некогда произошедшего лучше обратиться к непосредственным участникам. Юзефович воспользовался документами, опираясь на письма, публицистику и художественные произведения, вплоть до выдержек из романа Софрона Данилова «Красавица Амга». Причём, точка зрения Данилова Юзефовича не интересует, как и многое из того, на что следовало обратить внимание. Леонид рассказывает о Пепеляеве и Строде согласно их возможным мыслям, побуждениям и стремлениям. И не так важно, честны ли они были перед другими в словах. Юзефович верит сам и побуждает верить других, словно он не понимает, как человек осознаёт происходящее и насколько склонен негативные эмоции преподносить в оправдывающих выражениях.

Не стоит думать, будто «Зимняя дорога» является романом. Беллетристика на станицах отсутствует. Тут нужно говорить об исследовании исторических документов и личной их трактовки автором, не более того. Юзефович на свой лад пересказывает ему известное, не выходя далее. Поэтому в тексте отсутствует многое из того, о чём читатель хотел бы узнать более подробно. Представленные вниманию Пепеляев и Строд возникают урывками и в разной хронологической последовательности. Тема зимнего похода бедна — состоит из обрывочных свидетельств. Что мог Юзефович изложить — он изложил.

Возможно, следовало понять причины роста напряжения среди якутов, отчего они поделились на белых и красных, как боролись и сколько приложили сил для отстаивания предоставленного им права ощутить собственный контроль над занимаемой территорией. Только зачем этому уделять внимание? Юзефович не стремится разбираться в чём-то ином, кроме имевшегося у него под рукой. Будь он якутом, как Софрон Данилов, то видел бы в противостоянии Пепеляева и Строда иные моменты, а рассказанная им история могла приобрести определённый вес и стать серьёзной аналитической работой. Чего, к сожалению, о «Зимней дороге» сказать нельзя.

Единственное, где Юзефович позволяет себе вольности — это фотографии. Зафиксированные на них моменты Леонид описывает с помощью лишь ему ведомой интуиции. Думается, по такому же принципу он подошёл и ко всем остальным документам, сообразно для себя решая, какие мысли владели людьми и почему всё происходило определённым образом. Остаётся ему верить. Сейчас прошлое понимается в свете наших дней, завтра будет трактоваться иначе. Наглядным доказательством такого утверждения являются аналогичные работы прошлого, под другим углом воспринимавшие тогдашнее противостояние.

Ничего не дав в качестве вводного материала, Юзефович подробно рассказал о жизни Пепеляева и Строда после зимнего похода. Первого посадили в тюрьму, второй стал известным писателем и впоследствии спился. Требовалось ли делать упор на это? Леонид посчитал нужным поступить именно так. Пусть люди боролись за идеалы и горели от повседневности, важнее было показать завершение их жизненного пути, что Леонид и продемонстрировал, посетовав на советскую власть и укорив её.

Хотели одного — получили совершенно другое: в случае главных действующих лиц «Зимней дороги» и в случае самой «Зимней дороги».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Интерпресскон-2016 | Номинация «Крупная форма»

Главная проблема профессиональных писателей заключается в том, что им нужно писать. Неважно о чём именно — просто необходимо писать. И ежели требуется выпускать по одному произведению в год, то профессиональные писатели становятся основными производителями литературного шлака. Этим грешат не только современные мастера пера, но и писатели прошлого, получавшие плату не за фактически написанную книгу, а за количество страниц, строк или знаков. Теперь стало проще — нет нужды измываться над собой и создавать бездонные пустые опусы, можно ограничиться текстом среднего размера, чтобы читателю его хватило для ознакомления в течение одного светлого времени суток или менее того.

Под вышесказанное книга Марии Галиной «Автохтоны» подходит идеально. Автор о чём-то писал, даже грамотно связывал слова в предложения. Нечто на страницах произведения всё-таки происходит. Но за громко стучащими звуками смысл уловить не получается. На читателя сыпятся масоны, евреи, англичане, немцы, гисметео, темпоральные катастрофы, троцкисты, снова масоны, контактёры, властелин колец, опять масоны. Каша сумбура подаётся в начале произведения, ей же наполнено основное действие и вместо десерта читателя также ждёт каша.

Творчество Марии Галиной, как профессионального писателя, губит осознание необходимости наполнять книгу содержанием. Лучше диалогов для этой цели ничего ещё не придумали. Действующие лица могут разговаривать между собой, не привнося в сюжет ничего нового. Вот и у Галиной персонажи бесконечно беседуют, поднимая те самые темы, из-за которых у читателя и складывается ощущение вязкости происходящего. Это у Пришвина болото может быть Кладовой солнца, ныне болото засасывает и не отпускает, становясь основным местом зловония, где кладовая превратилась в книжную свалку.

Понимать происходящее лучше осознавая допущение подобного в реальности. Если автор использует известные читателю слова, не придумывая ничего нового, значит стоит говорить о городском фэнтези или магическом реализме, но «Автохтоны» далеки от любых попыток найти адекватное им объяснение. Конечно, основным постулатом фэнтези является как раз то объяснение, что автор не должен ничего объяснять, а создаваемый мир читателем должен приниматься без возражений. И всё же! Есть предложение воспринимать «Автохтонов» фантасмагорией в силу свойственного повествованию нагромождения причуд.

Читатель может извлечь из текста осознание наличия детективного сюжета или ему будет приятно стать участником театрального представления. Особенно грустно за читателя, купившего книгу и вынужденного её читать, чтобы понять, за что он всё-таки отдал деньги. Разве можно теперь её ругать и забрасывать на дальнюю полку? Определённо требуется сказать несколько ласковых слов, дабы капнуть бальзам на обожжённую душу подобных тебе.

Читать необходимо — без чтения человек далеко не продвинется. Люди раньше не читали и прозябали в тёмных веках, после возрождались и совершали технические и социальные революции. Потрясать мир способны подвигнуть кроме умных книг ещё и проходные книжки, случайно оказавшиеся в прицеле читательского интереса. Массе не так уж и важно, что именно читать — опосредованно их внимание со временем привлечёт серьёзная литература.

Фантасмагория сама по себе является порождением сновидений. Автор может дремать и от дрёмы создавать странные произведения, наполненные смыслами и тайнами, которые постоянно находит читатель, хотя написавший текст человек ни о чём подобном никогда не задумывался. Может и в «Автохтонах» кому-то повезёт найти хотя бы понимание того, с какой целью это произведение было написано.

Разумеется, время расставит приоритеты над должными остаться в памяти произведениями. Иногда случаются странности — тогда всё может быть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Давайте искать виновных. Будем это делать на злобу дня и просто ради того, чтобы найти крайних. Делать это можно с удовольствием и довольно размеренно, смакуя в отдельности каждый неустраивающий лично тебя пункт. Допустим, есть одна неурядица, способная изменить уклад жизни определённой группы людей. Нужно эту неурядицу обрядить в человеческие одежды и скорбно выставить её примером чьего-то свинства. Собственно, «Зона затопления» — это поиски покусившихся на право существовать, дабы извлечь из этого пользу.

Будет ли польза государству от строения, задуманного ещё во времена Советского Союза? Подумать только — бешеное количество электричества, способное утолить энергетический голод самого государства и непомерный аппетит Китая. Почему бы не довести до ума и не продавать таки электричество Поднебесной? Есть единственная существенная проблема, мешающая осуществить задуманный проект, — люди.

Роман Сенчин начинает повествование не с нужд тех, чьи дома уйдут под воду. Ему важнее показать замысел правительства и олигархов, решивших просто так достроить законсервированное, случайно о нём вспомнив. Сенчин показывает не чей-то, а собственный интерес весьма прямо. Ему нужно обличить действующую власть в прегрешениях, будто другая власть могла быть более человечной и продолжать управлять государством без затрагивания заброшенных советских строек.

Опосредованно обвинив, не указывая ни на кого конкретно, Сенчин переходит к выжиманию слёз, обставляя ситуацию в чёрном цвете. Читатель не видит отрицательных моментов, будто жизнь в деревне — это рай и жить в ней хорошо. У Сенчина человек не стремится обосноваться в городе — ему милее частный дом, подворье и весенняя распутица, а до тёплых квартир, удобной инфраструктуры и прочих благ современной цивилизации ему дела нет.

Получается, законсервированной оказалась не только стройка, но и образ живущих в будущей зоне затопления людей. Они ничего не хотят менять, чему Сенчин потворствует. Пусть такая идеальная деревня продолжает существовать.

У Сенчина его герои не желают свершения перемен. Для них их нынешнее положение — это благо. Их ужасает, что земля уйдёт под воду и они вынуждены будут искать новые места для проживания. В том-то и проблема, что несколько поколений не могут адекватно трактовать какую-либо ситуацию, поскольку исходят из личного примера. Им не нужна ГЭС, но отчего вина лежит именно на ней?

Река постоянно меняет своё русло. Живущие на её берегах люди привыкли к подобному капризу своенравной природы, постоянно двигающейся вперёд и не терпящей консерватизма. Поколение Сенчина видит строительство плотин и не осознаёт, что это тоже перемена русла — их дома будут затоплены. Внутренне понимаешь, этого можно было избежать. Но и всем угодить невозможно, поэтому кто-то должен пострадать.

Другая сторона взглядов Сенчина — отсутствие перспектив в будущем. Переселенцы теряют обжитую жилплощадь, землю и налаженный бизнес, получая взамен совсем иное, к чему они не были готовы: вместо годной квартиры их выписывают в промерзающую зимой халупу. С остальным же дело обстоит ещё хуже. Это реальная проблема, справиться с которой невозможно. И это так по банальной причине — Россию населяем Мы. Поэтому подобно Сенчину искать виноватых где-то там наверху не стоит. В подвале живут такие же люди, как и во власти, а значит поиск надо начинать с себя.

Поэтому нет веры словам Сенчина, показывающего чужое человеческое горе. Он прав, когда говорит о других людях, спокойно рассматривающих чьи-то проблемы, пока подобные неприятности не стали твоими. Но в этом и заключается образ мыслей человека, о чём было сказано ранее. Так зачем было чесать голову и на кого-то пенять? Не о том говорит Сенчин с самого начала. Не о том он и продолжает повествование.

Явной цельной сюжетной линии в «Зоне затопления» нет. Читателю доступны истории людей, порой взятые ради более широкого освещения нужд переселенцев. Иногда Сенчин отходит далеко в сторону, рассказывая о том, без чего можно было обойтись. Это его право и он им пользуется.

Складывается впечатление, будто перед читателем предыстория ожидания кровавых разборок, обязанных закончиться возвращением к исходному состоянию. Этакий боевик из девяностых, лишённый должного движения, показывающий лишь действия массовки. Где-то вне страниц произведения главный герой добивается справедливости силой оружия. В самой «Зоне затопления» — пастораль и жалобы на жизнь.

Виновный Сенчиным обозначен: он не может быть для граждан страны твёрдой опорой и служить гарантией благополучия в будущем. Всего один человек! И никто другой кроме него в стране не имеет значения, как он. Это ли не яркая характеристика всего русского народа, привыкшего всегда стоять за спиной единственного ответственного? Беды каждого жителя страны проистекают от действия или бездействия оного. Он — антигерой.

А кто же тогда герой? Наверное те, кто терпит и выполняет волю антигероя. По Сенчину получается именно так. Действующие лица «Зоны затопления» — герои. Им некуда деваться, если они не желают остаться под водой.

Проблема в себе — во вне проблемы быть не может. От людей зависит их будущее, а не от кого-то сверху. Впрочем, выше верха тоже есть тот, кого виноватым в бедах отчего-то никто не называет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Писателям-неудачникам всегда приводят в пример людей, долго не находивших отклика у издательств. Долго бы продолжала пытаться пристроить текст и Гузель Яхина, да вот повезло — её печатает «АСТ», а именно «Редакция Елены Шубиной». Никому ненужная история мгновенно обретает множество читателей, автор становится лауреатом трёх престижных премий: «Книга года», «Ясная поляна» и «Большая книга», её первое крупное творение входит в короткий список «Русского Букера» и «Носа». Чистый доход только от наград перевалил за пять миллионов рублей. Чем Яхина не пример после такого успеха писателям-неудачникам? Нужно не сдаваться и верить в себя до конца, даже если и ничего достойного в тебе на самом деле нет.

Нитками из высохших слёз встречает читателя книга «Зулейха открывает глаза». Всё плохо в жизни главной героини — жертвы домашнего насилия. И пока страна погружается во мрак, раскулачиваемая беднотой, гаснет свет и во взгляде Зулейхи. Каждый раз она открывает глаза и видит несправедливость. Её колотить — излюбленное занятие мужа. Её изводить — страстное увлечение старухи-свекрови. Поскольку она маленького роста, то спать ей приходится на сундуке. Выдюжит ли Зулейха при таких обстоятельствах, если продолжит вынашивать будущих мертвецов? Родить сына не получается. Дочерей ничего не держит. Может Яхина не хотела плодить новый выводок жертв действительности? Нужен мальчик, но его нет.

Угнетение в семье распространяется только на Зулейху. Она со смирением принимает традиции народа, когда женщине не полагается заявлять о правах. Складывается ощущение, будто главная героиня живёт в замкнутом мире, куда иногда проникают жадные до урожая и скота красноордынцы-нэповцы, чтобы читатель окончательно понял, насколько тяжело жилось в двадцатые годы XX века. Никакого феминизма и никаких прав на кусок земли. Ты постоянно кому-то должен: хоть умри, да отдай. Вырваться невозможно. Зулейха не могла потребовать уважать своё достоинство, как бы не открывала глаза. Судьбою предначертано подчиняться воле других.

Период нахождения Зулейхи в доме мужа — идеальное представление не только о страданиях татар в то непростое время, но и характерное описание будней населения при становлении советского государства. Ничего нового читатель из текста не узнает. Яхина предлагает посмотреть на прошлое с несколько иного угла — от лица женщины-мусульманки. Пока крестьяне и рабочие свергали кулаков, рабы не могли рассчитывать на освобождение от гнёта. Мирись или получи пулю в лоб, коли заявишь о достоинстве личности, то доказывать правоту придётся перед небесным судьёй.

Начальные эпизоды — кладезь полезной информации. Происходящее на страницах ярко предстаёт перед взором. Кажется, дальше накал страстей будет только увеличиваться, а жажда вчитываться усилится. Но вот когда доходит дело до раскулачивания, шестимесячного пребывания в вагоне и так долго ожидаемого поселения в Сибири, тогда и становится понятным нежелание издательств давать ход дебютной работе тогда ещё малоизвестного автора. Никто не поверил в возможность раскрутить книгу с таким содержанием.

Не хватило Яхиной запала — приходится это признать. Вся её энергия ушла на отображение будней женщины в неблагоприятных обстоятельствах домашнего насилия, о чём она могла знать лично, либо по рассказам. Каждая строка сквозит болью, давая понимание истинной природы человека, ничем не отличающегося от животного. Кто сильнее, тот и «насилует»: Зулейху — муж, мужа — нэповцы.

Иллюзия негатива буйно расцветает, стоит начаться мытарствам главной героини. Не стоит ожидать обретение счастья. Всё складывается хуже некуда. Однако надо признать, Зулейхе постоянно везёт. Она, как настоящий представитель мудрости восточного человека, подсознательно понимает благо от несчастий. Цепочка происходящих с ней событий выстраивается Яхиной соответственно — сперва главная героиня едва не захлёбывается, после чего благополучно всплывает, ожидая следующих проблем.

Пошла по этапу — избежала смерти от инфекции, корабль утонул — родила сына, началась война — кому-то быть свободным. В череде описываемых ситуаций надо быть готовым к резким поворотам сюжета. Чем сильнее будут страдания Зулейхи, тем лучше. Надо дать ей испытать все тяжести самой крайней степени, дабы читатель вновь и вновь сочувствовал главной героине.

Такая кроха способна всех пережить и продолжать подчиняться окружающим её людям. Не была она воспитана в духе того времени, поэтому воспринимается человеком извне. Некогда ограниченное понимание мира резко для неё расширилось, только внутренний мир остался в прежних границах. Получается, не может человек совершить качественный скачок от осознания зависимости к пониманию личной свободы: он продолжает жить согласно средневековым укладам, не стремясь стать частью повзрослевшего мира. Зулейха не испытывает необходимости стать выше действительности — она часть системы.

Хотела ли Яхина показать ограниченность главной героини? Отчего Зулейха открывает глаза только буквально? Духовного роста читатель не дождётся. Сюжетные рельсы будут нести вагон вперёд, появятся новые действующие лица, линии судеб начнут пересекаться и снова расходиться. Первоначальная трагедия превращается в мелодраму. Страдают уже все, включая бывших карателей. О справедливости говорить не приходится — не существовало этого понятия в Советском Союзе. Если требовалось кого-то сделать врагом народа, то делали; получали почёт и уважение — далее шли наравне с другими по этапу. Страна стала лагерем для всех. Может поэтому Зулейха не пыталась вырваться.

Главная героиня хотела одного — жить. Она готова принять любые унижения, лишь бы продолжать дышать и в очередной раз открывать глаза. Её невозможно было сломить. Ведь трудно сломить того, кто с малых лет привык терпеть издевательства. Сталь закалилась ещё в отчем доме, поэтому Зулейхе оставалось сохранять стойкость, чем она и занимается до последних страниц.

Когда нет выхода, человек совершает невозможное. У Зулейхи такое случается постоянно, отчего в ней просыпаются сверхъестественные силы. Она не понимает, как ей удаётся совершать подобное. Яхина же только успевает создавать такие ситуации. Вот Зулейха тащит мужа домой и укладывает в постель, вот едва не тонет, а вот смело идёт против дюжины волков, не давая им шанса до неё добраться, меткими выстрелами укладывая их по одному. Такого не может быть в настоящей жизни. На страницах книги автор не ограничен в понимании реальности происходящего — он хозяин положения, имеющий собственную точку зрения.

Идти по этапу тяжело — это ещё Лев Толстой прекрасно отразил, описав страдания Нехлюдова в «Воскресении». Жить в глухих местах ещё тяжелее — читатель об этом знает по произведениям Владимира Короленко и Александра Серафимовича. Но трудно вспомнить, чтобы кто-то описывал мытарства женщины, да ещё такой положительной как Зулейха. Её зелёные глаза давно смирились, сама она — обычный человек. Не повезло — стала жертвой обстоятельств. Могла погибнуть не один раз — выжила.

Когда-нибудь Зулейха закроет глаза, так и не обретя счастья. Надо быть железным человеком, тогда ещё можно постараться не заржаветь от таких испытаний.

Автор: Константин Трунин

» Read more