trounin.ru

Цикл «Великий Моурави» | Книга №2

О жизни Георгия Саакадзе после изгнания из Грузии известно не так много, что заметно по содержанию второй книги Анны Антоновской про Великого Моурави. Стиль изложения также не утратил тяжеловесности. Хочется спросить автора, зачем он мучил себя и будущего читателя, рассказывая историю не столько о самом Саакадзе, сколько наполняя повествование множеством персонажей, чьи диалоги хоть и формируют общее впечатление о происходящих событиях, но при этом продолжают оставаться стенографией чьих-то бесед о ситуации вокруг и возможном развитии событий.

Саакадзе всегда хотел объединить раздробленную Грузию в единое государство. Только как усмирить гордость грузин, каждый из которых думает только о себе? Казалось бы, сломить таких людей трудно. Сделать это изнутри — невозможно. Для этого нужен сильный правитель. Только измельчали все государи. Нет и не ожидается никого, кто бы стал подобным Давиду Строителю или царице Тамар. И Саакадзе нашёл решение. Каким бы тяжёлым оно не казалось и как бы не относились после этого к нему сородичи. Пришлось Великому Моурави принести себя в жертву обстоятельствам, как и родную страну принести в жертву соседним государствам. Если не получается мирно решить проблему, значит надо её устранить чужими руками. Изгнание Саакадзе благоприятствовало этому.

Как на Руси нет до сих пор единого мнения касательно деятельности Александра Невского, видевшего в порабощении Ордой возможность из раздробленной земли создать единую, так и Георгий Саакадзе планировал с помощью вторжения Ирана добиться желаемого. Пусть Грузия падёт, но она будет объединена. А тогда уже можно будет думать о том, что делать дальше. Главное — цель будет достигнута. Время же освежающего дождя ещё успеет наступить. Именно об этом старается рассказать Анна Антоновская, наполняя сюжет лишними деталями, которые могут быть важны для интересующихся данным историческим отрезком, тогда как рядовой читатель так до конца и не разберётся в хитросплетениях взаимоотношений между раздробленной Грузией и её соседями.

Антоновская с прежней силой делает упор на Россию, с которой связывает надежды грузинского народа на избавление от захватнических планов южных соседей, мусульман. На глазах читателя бурлит котёл противоречий, где важным является не стремление христиан объединиться и дать отпор сторонникам исламской веры, сколько желание не допустить порабощение одного народа другим. Как быть при этом с желанием Саакадзе — непонятно. Георгий проникся чуждой ему культурой, изучив её основательно, но не допуская в мыслях, чтобы он сам стал мусульманином — после этого он уже никогда не сможет объединить Грузию. Антоновская посвятит этому много страниц. Но Грузия всё-таки падёт. Чем-то нужно пожертвовать во имя благой цели. Может тогда грузины объединятся в единое целое. Именно на это надеялся Саакадзе.

Кажется удивительным, у Саакадзе остались сторонники. Сколько бы он не находился в изгнании — в его возвращение продолжали верить. Только никто не предполагал, как именно вернётся Георгий. Ранее он ратовал за справедливость, искоренение рабства и мирное сосуществование. Кто же знал, что Великий Моурави приведёт в страну захватчиков, подсказав им все действия, с помощью которых Грузия будет покорена. Сложно оценить шаги Саакадзе. Однако, потомки его деятельность воспринимают в позитивном ключе. Неважно, каким образом Грузия жила дальше, как боролась за себя и отчего влилась в состав Российской Империи, потом Советского Союза и в итоге, насобирав земель больше, нежели смела иметь, обрела свой нынешний вид. Важно, что жили и живут в ней люди, готовые пойти на любую жертву, лишь бы не допустить её нового развала.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Разбираться с приёмом медикаментов, осмотром машины – всем этим можно заниматься только на работе. Описывать процесс не стоит, можно задеть чью-то тонкую душу. Стоит сконцентрировать своё внимание на действительности. Отдать себя в аренду работе. Теперь я не буду принадлежать себе. Моё естество поглощается. Был человек – нет человека. Есть сотрудник скорой помощи – бесправное создание, прав не имеющее. Хотите почувствовать себя нужным обществу изгоем? Пожалуйста – попробуйте стать медиком. Вы будете поднимать других, другие будут вас ронять. Вы будете недоумевать от наплевательского отношения людей к собственному здоровью, другие будут вас оскорблять за безразличие к чужому здоровью. Вы постараетесь спрятаться за маской цинизма – вам укажут ваше место. Вам скажут, как вести себя, вам скажут диагноз, вам скажут, как лечить, – вам скажут всё. Вас выжмут и выставят за дверь. Кто ты, в конце концов? Арендованный человек. Ты вынужден заботиться о других, пока другим наплевать на самих себя. Кто плоть от плоти? Зачем чужая кровь на рукаве халата… Целых двадцать четыре часа, не меньше, возможно, больше. Оперативная бесплатная аптека, бесплатная консультация на дому, бесплатная диагностика, бесплатное такси, бесплатный аттракцион, бесплатный театр, плевать на чужую жизнь. Здесь правит балом пациент. И пока правит один, другой умирает – ему не позволяет совесть побеспокоить людей. Таких носишь на руках с удовольствием. Ради таких работаешь. Таких ждёшь с раболепием. Тёплое слово согреет даже ночью, после трудной светлой части дня. Нет жалости за отрыв от приёма пищи, лёгкий взлёт на пятый этаж. Всегда вам рады.

Другая трудность – люди. Не пациенты. Другие работники скорой помощи. Твои коллеги. Им тоже свойственно болеть. Они стойко переносят всё на ногах, пока окончательно не слягут в постель. Иной раз хочется сесть рядом с бабушкой да попросить померить не её, а твоё давление. Пусть удивляется, что к ней приехал человек, которому в данный момент хуже. У которого давление выше. Хочется сесть рядом с молодой мамой, попросить у неё градусник – пусть удивится, что к её чаду приехал медик, чья температура выше температуры её крошки на несколько десятых градуса. Хочется присесть рядом с молодым парнем, мучающимся животом и жидким стулом. Он не знает, куда деться от съеденных запасов, а мы попросим нас накормить, ведь живот сводит голодной судорогой, а стула вообще быть не может, ему неоткуда взяться. Хочется схватиться за спину, так же, как мужчина средних лет, что мучим хондрозом первый раз в жизни, хочется откровенно ему позавидовать и сослаться на свою больную спину, больные колени, уничтоженные и искрошенные жёсткой подвеской машины об дырявый и кривой асфальт. Нам говорят – лечите так, как хотите, чтобы лечили вас. Но почему же люди не лечатся сами так, как хотели бы, чтобы их лечили. По той же причине нам делают дороги так, как хотели бы на них ездить. Делают машины так, как делают дороги. Пресловутое «бы» в абсолюте. А бы да кабы.
» Read more

Борис Васильев никого не обеляет и не очерняет. Он объективно оценивает произошедшее. Война началась 22 июня, первым пал Брест. Незадолго до этого с магазинных полок исчезли соль и спички. Все были готовы к началу конфронтации между Советским Союзом и Германией. Не подготовилось лишь руководство страны, уверовавшее в подписанный договор о ненападении. «В списках не значился» с первых страниц готовит читателя к началу боевых действий, чтобы потом погрузить в будни защитников крепости, решивших не сдаваться до той поры, пока они будут сохранять уверенность в возможность одолеть врага и даже дольше, когда надежда растает. Васильев довольно вольно восстановил события того времени, опираясь на свидетельства, доступные для всех желающих в музее Бреста. Надо понимать, он не ставил себе целью воспеть чью-то возможную храбрость. Скорее Васильев желал донести до читателя ощущение резкого сокрушительного перелома в жизни людей, который следовало бы избежать. А если избежать не удаётся, то верить до конца, не сдаваясь.

Главный герой произведения — тот, что не значился в списках — обычный советский парень. Автор показывает его примерно таким, каким читатель привык видеть молодых людей во всех сферах Союза. А именно, возведённое в абсолют понимание нужности обществу, стремление быть полезным, всегда быть впереди коллектива и тянуть отстающих за собой, подавая личный пример. Не беда, что таким героям свойственна глупость. Васильев не скрывает от читателя юный задор главного героя, не сталкивавшегося с трудностями. Всё ему кажется лёгким и доступным, нужно лишь произвести вид невинного человека, готовым постигать любую науку, не испугавшись трудностей на пути. Наоборот, чем больше поджидает опасностей — тем лучше. Вот и главный герой рвётся туда, где этих проблем ожидается непомерное количество.

Васильев провёл масштабную подготовительную работу, показав страну накануне войны. Все ждали нападения Германии, но верить в это никто не хотел. Лишь брестские евреи смели выразить личное мнение, ссылаясь на те самые спички и соль, аналогично исчезнувшие с прилавков в 1939 году, когда их город был захвачен немцами — тогда он входил в состав Польши. Отнюдь, евреев всё устраивало. Ведь Советский Союз удивителен: на его просторах нет такого понятия, как безработица, а значит и евреи наконец-то могут показать чего они стоят, поскольку до сих пор не могли почувствовать себя полноценными гражданами европейских государств. На фоне этих событий главный герой повествования рвётся в Брест, опережая время, пребывая раньше назначенного срока, из-за чего так и не попадает в списки. И начинается война…

О войне не напишешь в возвышенных тонах. Может быть в далёком прошлом и присутствовал дух романтизма в боевых действиях воюющих сторон. Впрочем, сомнительно. Не стоит забывать, писатели прошлого предпочитали пробуждать возвышенные чувства, предлагая читателю идеализированное представление о событиях тех лет. Писатели же XX века выросли на возмужавшей литературе, прошедшей через реализм и натурализм, поэтому их произведения наполнены настоящим отражением действительности. Пускай, где-то авторы передёргивают, стремясь вызвать у читателя определённые чувства. Всё идёт к тому, что подобный промежуточный вариант в итоге приведёт к вырождению представлений о том, как нужно писать. Васильев нашёл золотую середину, показав защитников крепости настоящими героями, но и они должны были умереть — они были обречены.

Полностью достоверности Васильеву добиться не удалось. Происходящие события в книге чересчур киношные. Это способствует переживаниям читателя.. Однако, жизнь главного героя не может оборваться быстро. Иначе о чём тогда писать дальше? Вот и минует его немецкий штык, пуля лишь оцарапает, окрик девушки заставит вынуть ствол изо рта, а встреченный лицом к лицу противник оказывается малодушным человеком, утирающим глаза от слёз, так как не может его убить. Васильев позволил главному герою стоять до последнего, но он всё-таки не мог выжить. Трудно однозначно оценить акт того героизма, который описан автором в конце. Толком главный герой всё равно не возмужал, так и оставшись наивным человеком, поставившим себе целью дождаться освобождения крепости. Он мог бороться, а Васильев заставил его выжидать. В это время умирали все, кроме главного героя. Умирали героически, умирали от безысходности и умирали, понадеявшись на благополучный исход своих действий.

Стоит уважать людей, тогда они действительно будут готовы на всё за страну! Нужно знать, что будущее не принесёт беды тебе и твоим близким. А если кто осмелится сказать слово против, то и жизнь не жалко будет отдать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Брешь» является первым серьёзным произведением Патрика Ли, а значит содержит в себе ряд тех особенностей, которые практически всегда встречаются в книгах начинающих писателей. Они портят общее впечатление. Однако, если в итоге у читателя находятся слова для выражения мнения, значит автор смог добиться своей цели — привлечь чьё-то внимание. Творение Патрика Ли перегружено описаниями — в них буквально тонешь. Сюжетная канва — избита до безобразия. Создать новое у автора не получилось: он соединил «Хроники Амбера» Роджера Желязны с идеями Роберта Хайнлайна и Клиффорда Саймака, добавив в получившееся ингредиенты из «Пикника на обочине» братьев Стругацких, завершив включением в повествование злого гения, корни которого можно найти где угодно, хоть в «Гиперболоиде инженера Гарина» Алексея Толстого. Общая задумка у Патрика также не блещет оригинальностью. Ему показалось удачным свести запуск коллайдера к образованию бреши в неизвестную реальность, откуда посыпались могущественные артефакты. Не конец света — уже на этом спасибо.

Есть бутерброд с вареньем вкусно, без варенья — не вкусно, а если переборщить с вареньем, в результате чего оно устремится покинуть поверхность хлеба — противно. Патрик Ли как раз переложил варенья, да и хлеб у него оказался таким, что варенье не только излилось через края, но и просочилось в многочисленные дырочки. Разумеется, теперь противно. Страницы слиплись, книга испортилась. Удовольствия получить не удалось. А ведь как всё начиналось… Некий брутальный мужчина бродил по Аляске, спал в палатке на ветру, нашёл самолёт, вокруг него никого, внутри — трупы, трупы, трупы и записка, текст которой призывает убить оставшихся в живых. И пошло, и завертелось. Но не сразу. Сперва брутальному мужчине пришлось кропотливо обследовать весь самолёт, что автор сопроводил многостраничными размышлениями о том, почему всё именно так, а не иначе. Примерно в подобном ключе сюжет продолжился дальше. Страницы отчаянно не желали разлепляться, представляя из себя однообразное повторение одного и тоже. Только упорный читатель сможет с восторгом оценить каждую строчку, тогда как повествование построено таким образом, что склеены страницы вареньем не просто так, а с какой-то определённой целью, установить которую не представляется возможным.

Американцам нравится манера излагать события так, чтобы у читателя сложилось представление, будто в мире существуют такие люди, чьё рождение принесёт пользу их нации. По их представлениям — человек должен сделать себя сам. Но в культурном отношении героев из американцев делают обстоятельства. Их может укусить паук, либо их родители окажутся с другой планеты, либо они попадут на остров, где с малых лет приучатся быть чем-то вроде царей природы: ситуации могут быть различными. Патрик Ли всё представил так, что главный герой «Бреши» в любом случае оказался бы в той ситуации, в которой он в итоге оказался. Не отсиди в тюрьме и не броди по Аляске, так стал бы продвинутым программистом, чьими разработками заинтересовался Пентагон, в результате чего ему опять же пришлось бы столкнуться с брешью. И был бы он простым человеком, но Патрик Ли твёрдо решил сделать из него избранного, в чьих руках теперь судьба всей планеты.

Подобному протагонисту обязательно нужен аналогичный антагонист. И вот тут Патрик Ли решается на искажение реальности, вписывая в сюжет иноземные предметы, обладающие невероятными способностями. Одни из них могут полностью излечивать людей от любых заболеваний и травм, другие по-своему влиять на происходящие события. И есть среди них артефакт, обладающий способностью получать контроль над людьми. На подобной почве можно создать историю любой сложности, но Патрик Ли решает не отходить далеко от сюжетов американских комиксов, увязав воедино главного героя и этот артефакт. На их взаимодействии построена первая книга. Надо полагать — будут построены и следующие книги. Только вот Патрик Ли так рассказывает, что всё в финале переворачивается с ног на голову. Интриговать у него получается. Но вот всё это уже ранее где-то встречалось.

Произошёл контакт с неизвестным. Реальность подвергается трансформации. «Брешь» — всего лишь фантастика.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Можно быть бесконечно популярным писателем, одаривая мир потугами мыслительного процесса, но когда-нибудь вся твоя жизнь станет мифом, пустой легендой. О тебе будут говорить положительно, никогда не вспоминая почему так стоит говорить. Ты будешь числиться зачинателем жанров и литературных традиций, а твоё творчество всё равно будет пылиться на полках. Да и само твоё имя забудется, как и все твои деяния. Хорошо, когда читатель будет с гордостью смотреть на корешки твоих книг, чаще не осмеливаясь ознакомиться с содержанием оных. А если издатель осмелится заново напечатать некогда популярные творения, то скорее прогорит, дав пример другим более к твоим книгам не возвращаться. Останется любопытным находить раритетные образцы твоего творчество в пыльных углах, да внимать завлекающим аннотациям, чтобы решиться открыть и прочитать. К сожалению, мир меняется… и надо быть чем-то большим, дабы не раствориться в потоке аналогичных тебе писателей одного-двух поколений.

Начиная читать, всегда желаешь прикоснуться к интересному сюжету, забывая себя и откладывая на потом важные дела. Чаще огорчаешься, понимая, что достойное произведение создать трудно, а профессия писателя всегда отнимает у человека много сил, если тот желает не просто переносить мысли на бумагу, а создать именно нетленное творение. И как быть, когда большая часть писателей не желает напрягать извилины, выдавая в свет очередную проходную книгу, от которой ничем не веет, кроме парой потраченных на неё дней. И ничего с этим не поделаешь. Нужно грамотно настроить фильтр, отсеивая лишнее. Если из раза в раз не можешь настроиться на какого-либо писателя, значит — он писал для других людей. Разумеется, если писал для кого-то конкретно, а не просто так. Не зря считается, что хорошая книга создаётся годами. Это кропотливый процесс. И в ней должен присутствовать не набор диалогов, а что-то более весомое.

Впрочем, у любой книги всегда найдётся читатель. Найдётся он у тех, суть которых сводится к каким-либо движениям действующих лиц. Причём неважно, чем именно они будут заниматься. Это может быть расследование убийства, поиски преступника, разгадывание тайн, либо разговоры ради заполнения страниц каким угодно текстом, только бы он был доведён до нужно объёма. У таких книг всегда есть поклонники. Причём их довольно много. Беда в том, что поклонники не живут вечно, значит и интерес к книгам автора сойдёт в могилу вместе с ними. Как бы ты не пытался рассуждать о важности создания весомой литературы, всё равно твой голос утонет в океане радостных воплей по поводу пустой книги, к тому же неизвестно как получившей ряд престижных премий. В это время действительно достойный труд останется без внимания.

Творчество Эдгара Уоллеса является ярким примером сказанного выше. Некогда популярный автор, зачинатель триллера и просто плодовитый писатель. Ныне… Стоит ли говорить, кем он является ныне? Его имя не стоит в одном ряду с классиками, его произведения воспринимаются излишне лёгкими, не способными серьёзно увлечь и хоть как-то активизировать читательский мозг. Да, Уолллес старался держать читателя в напряжении. Только получается так, что напряжением пропитана каждая строчка, тогда как кроме этого ничего в сюжете больше нет. Следователь может пытаться найти гениального злодея. Но надо ли ему его действительно искать? Надо ли читателю знакомиться с подобной историей? Может и надо. Но от подобной литературы быстро устаёшь. Напрягает автор читателя до напряжения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сюжеты пьес Островского особой разницы между собой не имеют. Автор постоянно повторяется, говоря на одни темы, не сильно задумываясь над вариациями. Чтение некоторых из них вызывает ощущение Déjà-vu: где-то уже это ранее встречалось, эту пьесу я уже читал. Отделаться от этого невозможно, пока действие не переходит к заключительной части повествования. И только там Островский позволяет себе изменить знакомые читателю обстоятельства. Трудно заранее предполагать, чем всё-таки закончится пьеса, но кто-то из действующих лиц должен умереть, по иному у остальных персонажей не получится обрести счастье. Не обходится у Островского и без афер. Надувательства цветут весьма бурно.

Порядочный человек от порочащих честь дел обычно стреляется. Так, например, принято у Льва Толстого. Совесть не даёт его героям покоя, заставляя тех прикладывать пистолет к виску или заканчивать жизнь другими насильственными способами. У Островского всё иначе. Чем более бесчестным человеком ты являешься, тем скорее тебе повезёт и тем скорее удачно женишься, да доживёшь до глубокой старости. Нужно лишь грамотно провернуть дело, сделав вид невинной овцы, страдающей от невыносимых условий, навязанных кем-то из доброхотов, в итоге оказавшихся в представлениях страдальцев исчадиями ада.

Всем известен образ тургеневской девушки (закрытой от всех личности, готовой на всё ради любимого) и некрасовской женщины (коня на скаку оставит, в горящую избу войдёт). Но никто не задумывался над островской девушкой, хотя её образ встречается в большинстве пьес Островского. Она глубоко несчастна, мнительна, пытается найти свет в конце туннеля и довольно часто его не находит, предпочитая продолжать плыть по течению, авось вынесет к нужному берегу. Развитие её образа обычно приводит к фатальным последствиям, либо к положительным, смотря как повернёт дело автор. Никогда заранее не знаешь, чем всё закончится, но одним из двух вариантов точно. Аналогично можно вывести образ островского мужчины, но над этим лучше не задумываться, поскольку более отвратительного человека трудно представить. И было бы всё печально, да Островский умеет при желании раздать всем по ведру радости, если не решался заполнить ёмкости горькими слезами.

Все кругом должны. Долг их не тяготит. Они шутят, ёрничают и трунят над самими собой. Досада редко гложет душу. Исправить положение никто не пытается. Надеются, что всё образуется без их участия. Никогда не предпринимают попыток заработать деньги. Неизвестно откуда появлялись средства на жизнь у простых людей. Единственный, кто получает наличность — это ростовщик. Но он фигура отрицательная. Тогда как его должники едва ли не вызывают к себе сострадание. Где в такой ситуации аплодировать непонятно.

Есть у Островского несколько достойных пьес. Им и стоит уделять внимание, тогда как практически все остальные повторяются. Можно хвалить автора за талант кратко и ёмко излагать мысли, но не стоит превозносить абсолютно все его произведения. Примечательного на самом деле мало. Понять нравы жителей Российской Империи образца середины XIX века тоже не получится. Они расходятся с тем отражением действительности, которое можно встретить в работах современников Островского. Скорее можно сказать, что Островский старался показать быт провинции, дабы потешить столичных жителей, как и обитателей самой провинции. Сомнительно, чтобы в одной провинции полностью соглашались с описываемыми автором событиями, поскольку всё это могло произойти в соседнем городе, но никогда в их собственном. Поэтому легко принять за правду то, чего сам никогда не видел, но о чём судачат все вокруг, особенно касательно отдалённой от тебя местности.

На этом, в обсуждении творчества Островского, предлагаю поставить точку.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Ведьмак» | Книга №2

Говорят, надо называть вещи теми именами, которыми их обычно называют. Не все люди могут себе такое позволить. А что делать, если фантазии человека улетают к выдуманным им странам и персонажам? И при этом он желает называть вещи теми именами, которыми как раз и называют? Даже учитывая, что фантазии данного человека не просто отражают его пристрастие к низменным увлечениям, сколько проецируются на бумагу без прикрас. Анджей Сапковский может считаться замечательным автором в жанре фэнтези, но его произведения навсегда останутся пристрастием людей с аналогичным образом мысли. И чаще всего Сапковского интересует половая сфера и всё, что с ней связано. Поэтому читатель должен быть готов и к вольным словам героини касательно её забав с детородным органом тролля на спине единорога, как и к тому, что остальные герои на протяжении доброй части книги ведут похабные речи, сидя в трактире, где всё сводится к сортирной тематике.

Казалось бы, первый сборник рассказов о Ведьмаке был написан Сапковским с видимым желанием поделиться с людьми интересным взглядом на славянскую мифологию в разрезе сказок других народов. Откровенные мысли автора стали уникальным явлением, хоть и не несли в себе ничего такого, что могло заставить задуматься. Сапковский пересмотрел стандартное отношение, предложив собственное видение. Последовавший за этим сборник «Меч предназначения» уже не содержал ничего из того, что было ранее. Автор посчитал тему Ведьмака раскрытой, а значит пришла пора поговорить о других проблемах борца с нечистью. Пока непонятно, куда Сапковский планирует вести повествование, поскольку все рассказы о Ведьмаке — это глумлением над обстоятельствами, в которых главный герой разбирается согласно способностям, но чаще разводит руками, сводя всё к осуждению глупых человеческих заблуждений.

Сапковский в «Мече предназначения» решил добавить то, что интересует женскую аудиторию. То есть раскрыть перед читателем слабость главного героя в отношении представительниц прекрасного пола. В сюжете появляются ревности и переживания, а фигура Ведьмака совсем уж становится незначительной. Постоянный плач об ожидающем времени заката его самого и всех тех, кто является таким же борцом с нечистью, как и он сам, на фоне всего этого только усугубляет положение. Опять в повествование влезает сортирная тематика, заставляющая забыть о ревности и послать все проблемы в соответствующую сторону. В самом деле, какие могут быть неполадки, если главный герой полностью подходит к своей пассии, тогда как та не требует от него, подобно русалке, отказаться от ног и заиметь хвост, чтобы наконец-то слиться в единое целое, да удалиться на нерест.

Сказочные принцессы снова будут потревожены Сапковским. И читатель может догадаться, что именно их не будет устраивать в суженых. Разумеется, те им не нравятся и, грубо говоря, они их не хотят. Каждый последующий рассказ крутится вокруг половых отношений персонажей, причём тем нужно лишь удовлетворить похоть и желательно поскорее. Самое удивительное, почти всем читателям цикл о Ведьмаке нравится, либо если кому не нравится, тот его не читает и предпочитает о нём не говорить. Всё сказанное ранее может показаться несуразным лепетом, но у всего должна быть своя мера. У Сапковского её нет.

В одном Сапковский прав — мир меняется. В будущем не будет места всему тому, что в нём присутствует на данный момент. Надо ли опускать руки и начинать подстраиваться под перемены? Это каждый решит самостоятельно. Очередной новый день несёт изменения, стирая и переписывая понимание прошлого на иной лад. Если и мыслить, то нестандартным способом, прибегая к, казалось бы, несуразным методам. Сапковский посмотрел на фэнтези с высоты собственной колокольни. Таково его право. Другие будут смотреть иначе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что-то неладное происходит вокруг. Мир меняется. Одолевает чернота. Уходят белые оттенки. Погружение вниз. Нет взлёта. Пытаешься найти свои руки. Но рук не видишь. Их чувствуешь под собой. Хочется увидеть руки. Почему-то мелькают мысли об осознанном сновидении. Неужели получилось. И толк от такого знания? Вокруг чернота. Ничего не видно. Может, лежу в постели с закрытыми глазами? Откуда же тогда ощущение провала в пустоту?

Невозможно лежать и проваливаться вниз одновременно. Где же руки. Почему они не поднимаются. Почему не могу пошевелить головой. Откуда наваливается чувство безысходности. Что может значит такой сон. И почему в голове мысль о сне. Невозможно спать и думать о сне. Это неправильно. Если чувствуешь себя во сне, то должен совершать активные действия. Но не получается. Проснуться не получается. А может, это не сон? Летаргический спросонок или что такое, как бы понять. Открыть глаза не получается. Руки, где же руки. И где ноги. Вижу пустоту. Вокруг всё чёрное. Ощущение провала. Падаю. Ветер не обдувает тело. Нет никакого чувства, кроме падения. Кровь скопилась в затылке. Голова куда-то едет. Голова не проваливается. Чувство онемения разливается от правого виска к левому и обратно. Будто кровь живая. Она ищет выход из тела. Я ведь не могу быть парализованным. Мне всего двадцать девять лет. Я бы слышал, я хотя бы понимал. Но нет и этого. Значит, я сплю.

Говорят, сон снится в быструю фазу и длится всего пять минут – остальное растягивается за счёт нашего подсознания. Как бы не так. Наверное, минут десять я пребываю в таком состоянии и не вижу просвета. Всё-таки невозможно спать и ощущать. Я не владею такими техниками. Пробовал – не получалось. Да мне и сны ведь не снятся никогда. Им просто некогда сниться. Ведь сон человек видит перед пробуждением, а я встаю по будильнику. Организм не расслабляется до конца, он не может получить возможность для анализа прожитого дня. Мозг выкидывает лишнюю информацию по одному ему известному принципу. Что бы сказал Фрейд, вот это мне больше интересно, я уже забыл про свои руки, я вижу черноту. Фрейд в таком случае потреплет меня по голове и скажет: «Сия проблема мною не изучена, решать, сынок, её тебе предстоит самому, я старый швейцарский психиатр, не в то время ты видишь этот сон, надо было видеть его сто пятьдесят лет назад, тогда бы и обсудили». Что за чепуха в голову лезет. Хотя бы лезет. Пребывание в таком подвешенном состоянии угнетает. Проклятье.

Это был сон. Всего лишь сон. Вот зазвонил будильник. Пора вставать. Моя рука резко дотягивается до будильника и отключает его. Жена спит, и её пока будить не надо. Глаза смыкаются. Вставать нет желания. На часах четыре часа утра. Очень тяжело в это время вставать. Никогда не могу себя приучить. Тут трудно обосновать причину. Она понятна и без этого. Нет, дело не в совах-жаворонках-голубях. Человеческий организм требует сон. Ему надо отдыхать. Мозг должен восстанавливаться. Жаль, что человек – не дельфин. Пока работает половина мозга, другая функционирует. Люди при таком режиме либо с ума сошли бы, либо умерли от работы, либо от скуки, либо творили без конца. Если организм не требует сна, значит, общество имеет другой порядок. Мир мог выглядеть иначе. Давай вставай. Развёл тут философию. Надо собираться на работу, а не глобальные вопросы поднимать. Мне, кажется, что-то снилось. Не помню. В детстве мечтал свои сны записывать и писать на их основе фантастические книги. Прекрасная была задумка, только сны мне снились редко и всё не те, в них сюжета не было, а если и был, то забывался при пробуждении.
» Read more

Евреев в Европе не любили. Их притесняли разными способами, одним из которых было условие жить в гетто, не имея при этом права выходить за его пределы. Жизнь евреев напоминала болото, отделённое от бурной реки платиной. Этажи над их домами надстраивались, а возможностью прокормить себя становились операции с деньгами: единственное, что им позволялось. Ужас положения доходил до того, если опираться на исторические документы, следуя которым еврей не мог заниматься прелюбодеянием с христианкой — за это их обоих отправляли на костёр. Радужная перспектива возникала только в одном случае, когда еврей отказывался от иудаизма и переходил в христианскую веру. Только тогда он переставал быть евреем и становился полноправным гражданином. Лион Фейхтвангер предложил свой вариант жизни реального исторического лица Зюсса Оппенгеймера, жившего в начале XVIII века на территории герцогства Вюртемберг, части Священной Римской империи. На фоне возвышения Зюсса Фейхтвангер показывает быт еврейской общины такой, какой она была.

Без должных природных дарований выбиться на высокие позиции нельзя, если у тебя нет должных связей. А если к тому же ты ещё и еврей, то тебе ничего не поможет. Зюсс до последнего будет верен своей религии, отрицая все предложения перейти в католичество. И это не смотря на то, что сам Зюсс имел влиятельного отца, о котором предпочитал не говорить, и евреем он был только по матери. В то время, как принявший христианскую веру, брат, в отличии от Зюсса, был чистокровным евреем, что не помешало ему сделать карьеру, отказавшись от предрассудков и, разумеется, иудаизма. Это станет наиболее показательным в рассуждениях Фейхтвангера, когда Зюсса поведут на виселицу. Каким бы не был жизненный путь Оппенгеймера, читатель должен понимать назначение книги, поскольку оно к Зюссу имеет опосредованное отношение. Более показательный пример найти трудно, может именно поэтому Фейхтвангер взялся рассказать о евреях в своей самой первой книге, стараясь донести до читателя всю тяжесть предопределения: человек не выбирает где ему родиться, но человек определяет как ему жить, ведь человек всегда может стать кем-то другим, если откажется от данной судьбой жизни. Зюсс предпочёл остаться евреем.

Не сказать, чтобы Зюсс был добродетельным. Современный читатель примерно так себе евреев и представляет. В его мыслях они стремятся занимать руководящие должности, умеют извлекать громадные прибыли из любой деятельности. И при этом ему это всё не нравится. Причина очевидна — зависть. Почему-то не получается у обыкновенного человека добиться тех же позиций, которые доступны евреям. Умственные ли способности тому благоприятствуют или среди евреев процветает кумовство — это не такая уж и важность. Ведь Зюсс стал едва ли не первым лицом в Вюртемберге, давая советы герцогу о том, как следует проводить реформы, в результате которых евреев ещё больше возненавидели. Теперь в армию стали призывать почти всех, за рождение детей до двадцати пяти лет приходилось платить непомерный налог, как и налог абсолютно на всё, лишь бы казна постоянно пополнялась деньгами. Наличность при Зюссе решала всё, так как любая должность покупалась, и будь ты способным, но безденежным, то прозябать тебе в бедности и дальше. Конечно, воля автора трактует события и обстоятельства так, как ему угодно. Есть и в словах Фейхтвангера желание показать ситуацию с такой стороны, чтобы при всей заносчивости обелить Зюсса. В той же Франции должности покупались аналогично, но там отчего-то государственный аппарат не скрипел и держался как следует.

И если сейчас представления о евреях таковы, как сказано выше. То в начале XVIII века таковым являлся только Зюсс. Тогда как все остальные его сородичи прозябали в невыносимых условиях. И если они где-то жили относительно спокойно, то в Германии и Польше они совсем обнищали. Хотя евреи именно этих мест ныне чуть ли не считаются прообразом тех евреев, которые были испокон веков. Что разумеется является заблуждением. Никогда евреи не были жалким и униженным народом — так сложились обстоятельства, заставившие их занять выжидательную позицию. Достаточно вспомнить древние времена, особенно Ханаан, Карфаген и последний бунт Иудеи: евреи никогда не отличались покорностью, предпочитая умереть, нежели позволить собой помыкать. Отчего случилось именно то, что описывает Фейхтвангер в «Еврее Зюссе», прояснить трудно. Сам Фейхтвангер не говорит отчего всё именно так, хотя он и подробно излагает тяжёлое положение людей иудейской веры. Безусловно, ситуация сложилась плачевно, и евреи плачут, особенно когда хоронят того, кто первым, за долгие века угнетения, поднялся до столь важного положения в обществе.

Хорошо, что Фейхтвангер решился высказать на страницах всю скопившуюся боль еврейского народа. Во многом история евреев стала понятнее. И радостных моментов в ней крайне мало, если брать во внимание события последних двух тысячелетий.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Нельзя представить себе американскую литературу без творчества Джеймса Купера. Он был автором своего времени. Писал на те темы, которые были наиболее востребованными. А интересовали людей прежде всего романтические представления о прошлом. Недавно образовавшееся американское государство испытывало острую необходимость в восполнении подобных пробелов, поскольку в Европе сюжетов хватало с избытком, а Новый Свет не знал откуда черпать вдохновение. Купер не заглядывал настолько далеко, чтобы можно было охватить большой исторический промежуток. Он поставил себе целью описать становление государства Северо-Американских штатов, чем и занимался на протяжении всей жизни, найдя даже место влиянию переселенцев на коренное население. Одним из первых исторических романов, события которого происходят в Северной Америке, стал «Шпион» Купера. Он же стал второй книгой автора.

Романтизм XIX века — специфическая литература. Обычно им интересуется подрастающее поколение, стремящееся лучше познать мир через чьи-то приключения. Как здорово, когда ты становишься причастным к величественным и мудрым индейцам или примеряешь на себя маску шпиона, болея душой за главного персонажа с благородными порывами во благо процветания Родины. При этом у романтизма есть отрицательные черты, понятные уже из самого его названия — автор приукрашивает действительность, наделяет персонажей чрезмерными качествами, исходя из их добрых или злых изначальных побуждений. Серьёзно такую литературу рассматривать не стоит, чтобы не выработались стойкие заблуждения. К сожалению, Купер писал так, что многие поколения читателей думают об истории Америки далеко не то, о чём им следовало бы думать.

«Шпион» не является уникальным произведением в плане построения сюжета. Все художественные приёмы для передачи повествовательных моментов до Купера начал использовать Вальтер Скотт, оказавший на своих последователей огромное влияние. Разница лишь в одном — Купер вместо шотландских мотивов использует американские. А так как выбор был у него не особо большой, то его интерес приковывало наиболее значимое событие в виде Войны за независимость Северо-Американских колоний от Британской метрополии. Эта тема не раз будет затронута Купером, став связующим элементом. Пока сам Купер не знает, о чём будет писать в будущем, да и как писатель он толком ещё не состоялся, поэтому не стоит питать надежд на интересный сюжет, ярких персонажей и запоминающиеся события. Всё будет в меру удовлетворительно, да без похвал.

Сказать о «Шпионе» практически нечего. Купер ещё не может ладно построить повествование, зацикливаясь на одних и тех же моментах. Действующие лица могут от корки до корки мусолить тему ампутации ноги, размышляя об этом в различных плоскостях. И когда придёт пора ногу всё-таки ампутировать, как читатель выяснит, что этого не произойдёт. Может писатель шёл на это сознательно, не желая травмировать психику читателя столь варварским отношением к человеческой плоти. Всё у Купера идеализировано, высокопарно и до неприличия красиво. Поэтому допустить калечащую операцию над кем бы то ни было Купер не в состоянии. Ему мешает трепетное отношение к происходящим событиям, что порой свойственно начинающим писателям, не желающим предлагать на суд читателя какое-либо кощунство.

Может современный читатель избалован, привыкнув к разжёванным сюжетам. Может современный читатель желает видеть в книге описание в другой манере, где обязательно должно быть место страданиям. Может есть другие причины. Но романтизм… Стоит порадоваться, что творчество Купера остаётся востребованным. Оно действительно достойно внимания. И если задуматься, оно гораздо лучше того, чем нынешние писатели в своём большинстве пытаются одарить литературу.

Автор: Константин Трунин

» Read more