trounin.ru

Ничего не поделаешь, советские писатели периода становления государства излагали мысли в совсем уж непотребной кричащей форме. За кого не возьмись, всюду надрыв души, повышенный эмоциональный фон, рваное содержание и отсутствие сюжетной линии. Всеволод Вячеславович Иванов шёл в ногу со временем, поэтому его произведения ничем от ему современных не отличаются. Берёшь «Железный поток» Серафимовича, видишь похожую манеру письма. Берёшь другого писателя — опять в том же духе изложено. Безусловно, интересно наблюдать за метаниями человеческих порывов, не находящих себе покоя в пору столкновения интересов, выраженных гражданской войной. И нужно тот фон принять, иначе нельзя подходить к пониманию творчества людей, переживших подлинную трагедию понимания с ними происходящего.

Темой рассказов Всеволода Иванова преимущественно является советский восток. На страницах задействованы китайцы, японцы, жители Сибири и Средней Азии. Что-то может касаться иных областей страны. Чаще каждый рассказ представляет собой нечто эпически малое, возведённое в ранг человеческого отчаяния. Герой становится героем прежде всего в своих глазах, умирает и о нём более никто не вспоминает. Иванов брал историю о подобном для воплощения в рассказе и, в изматывающих писательское нутро словах, изливал скопившийся в нём текст.

Ярко! Под пером Иванова людей могли сбрасывать со скалы, их черепа трескались о камни, они телами насаживались на острые грани, им вослед сбрасывались другие люди. Человек у Иванова мог лечь на рельсы перед поездом и тут же застрелиться, чтобы не позволить движущемуся составу помешать красным закрепиться на позициях. Старик мог просто утонуть, пытаясь спасти ребёнка, делая это в порыве желания броситься в воду и помочь. Порядочные селяне вмиг оказывались преданными делу большевиков, пусть вся их семья большевиками же была растерзана. И далее в подобном духе — эмоции и снова эмоции.

Какой вывод читатель сделает из прочитанного? Сомнительно, чтобы хотя бы какой-нибудь вывод у него получилось сделать. Идеологическая борьба красных за обладание умами населения страны ушла в прошлое. Ныне читатель понимает, насколько красные стремились к справедливости, боролись за неё и добивались, обращая противника в бегство. Такой образ должен соответствовать истине по праву желания на то победителей. Иванову осталось романтизировать образ красных воителей, боровшихся за правое дело, погибавших безлико и тем усиливая величие поступка, эпически малого.

Когда пыл Иванова остынет, он возьмётся за повесть «Вулкан», рассказав о Крыме и курорте Коктебель. Писать он её будет на протяжении двадцати двух лет. Читатель это поймёт, знакомясь с текстом. Возникнет мысль, что Иванов в год дополнял повествование очередной главой. Конечный вид повести стал напоминать нечто мазаное по бумаге, лишённое эмоционального фона вообще. Усталость стала преобладать. Могла сказаться Вторая Мировая война — источник совершенно иных чувств, нежели владевших сознанием людей в двадцатых годах.

Бронепоезд 14-69, Вулкан, Бык времён, Лога, Синий зверюшка, Пустыня Тууб-Коя, Старик, О казачке Марфе, Поле, Жизнь Скотинина, Полынья, Оазис Шехр-и-Себс, Сервиз, Особняк, Барабанщики и фокусник Матцуками: таково содержание сборника рассказов, предлагаемых читателю издательством «Художественная литература» в серии «Классики и современники». Надо постараться оценить авторский текст со всем достоинством. Нужно прорваться через рваный стиль. Создать представление о целостности содержания. Забыть о прочей литературе. Видеть лишь желание писателя высказаться. Тогда проза Всеволода Иванова не будет прочитана зря.

Когда новый день несёт новое, а старый уносит старое, значит жизнь не стоит на месте. А если жизнь не стоит на месте, то стоит бороться за обновление старого. В ином случае старое не даст дорогу новому, последует взрыв и говорить придётся на эмоциях, как Всеволод Иванов.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Ходячие мертвецы, кровожадные вампиры, ожившие мумии, матёрые садисты? Или может читатель желает чего-нибудь в духе «Скуби-ду»? Или вы устали от фантазий Говарда Лавкрафта? Тогда познакомьтесь с ещё одной гранью таланта Генри Каттнера. Может показаться, будто автором для чтения предлагается набор коротких детективных историй. Отчасти так и есть. На страницах оживают подлинные чудовища. Они вполне реальны и часто их существование не требует доказательств. Но есть у Каттнера и истинно мистические мотивы. Вниманию предложено девять историй: Бамбуковая смерть, Дьявольская езда, Тайна Кралица, Власть змеи, Кто приходит по ночам, Гробы для шестерых, Смех мёртвых, Злодей без лица, Ужас в доме. Кричать придётся!

Каттнер строит сюжет каждой истории с помощью необычных обстоятельств. Это может быть собака, через чьё тело прорастает бамбук, девушка с отрезанным языком и пропущенной вместо него уздечкой, закреплённой на шее, похороненная среди вурдалаков невеста очнувшегося после лихорадки молодого человека, рассылка по разным адресам частей человеческого тела, либо картина, ведущая в мир ужасов. Без крепких нервов за подобные сюжеты лучше не браться, особенно при объяснении автором сути рассказов, в основном обыденной: наследство, признание, положение в обществе.

Обилие приводимого Каттнером на страницах насилия поможет читателю понять творимые людьми жестокости. Была бы причина в психических отклонениях, но о ней нет речи. Действующие лица желают власти над другими, используя для этого шокирующие методы. Нужно быть одарённым человеком, чтобы догадаться совершить нечто сходное с тем, что предлагает Каттнер. Неужели он не прибегал к сторонним источникам и до всего догадывался сам? А может тому способствовала переписка с Лавкрафтом?

Оригинальность рассказов ограничивается компонентом первоначального мистического восприятия. Действующие лица всегда осознают нависшую над ними опасность, продолжая идти к неприятностям. Желание докопаться до истины приводит к ряду жертв, а после преступник изобличается или убивает узнавших правду. Поэтому концовки у Каттнера однотипные, кроме редких исключений. Тайное нашло объяснение, после чего следует завершение.

Можно смело утверждать, что в сходной манере писал рассказы классик американской литературы Эдгар По. В его произведениях такая же загадочность. Тёмные стороны человеческой души смело выворачивались наизнанку. Читателю предстояло к концу повествования узнать, к чему ведёт автор. Поэтому рассказы Генри Каттнера подойдут тем, кто желает пощекотать нервы или потревожить душу нотами живодёрства.

В действительно мистических рассказах прослеживается стремление Каттнера к отражению слабости человеческой природы перед силами загробного мира. Над людьми нависает рок необходимости смириться с неизбежным. Если живая плоть должна кормить мёртвую — значит будет кормить. Если предстоит обрести пагубное бессмертие — этого не дано избежать. Снова упоминать творчество Эдгара По не требуется — подобными словами можно охарактеризовать и его рассказы тоже.

И всё-таки мистика не воспринимается имеющей право на существование. Читатель уверен, Каттнер в очередной раз оборвал повествование на интригующем моменте, не открыв самой настоящей правды, не показав, кому выгодно было происходящее на страницах. Поскольку в действительности не существует созданий тьмы, созданных человеком для самозапугивания, и внимая рассказам Каттнера, где сущность мрачных материй объясняется человеческим стремлением к наживе, — не получается полностью поверить в мистическую составляющую. А вот чем Каттнер пугает, так это садизмом действующих лиц. От него не может не стыть кровь…

Об одном приходится сожалеть — трудно установить хронологию написания рассказов. Уж не в годы ли Второй Мировой войны они писались? Тогда об ужасах выдумок Каттнера не может быть и речи. Реальность была страшнее!

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Дозоры» | Книга №1

Между добром и злом разницы не существует. Сергей Лукьяненко в очередной раз доказал это читателю. Даже больше, добро более опасно, нежели зло. Именно представители добра идут на конфликт, стремясь уничтожить силы тьмы, чем раз за разом дестабилизируют обстановку. В трёх произведениях, объединённых под обложкой сборника «Ночной Дозор», Лукьяненко это наглядно продемонстрировал. Дважды силы добра невольно несли гибель живому, и единожды разрушить основы взялась организация, непосредственно исполняющая обязанности надзора за тьмой. Так зародился цикл «Дозоры», а вместе с ним в числе фантастических вселенных обозначилась ещё одна сбалансированная реальность, обречённая на вечное существование.

Чётких стандартов для понимания придуманных миров не существует, как нет и устоявшихся моделей. Причина в том, что придуманное не несёт в себе элементы действительности, лишь показывая способность людей изыскивать из им известных обстоятельств нечто новое. Лукьяненко прежде всего опирался на собственные ранние произведения, продолжив в «Ночном Дозоре» полюбившуюся ему тему противостояния света и тьмы, изначально превратно понимаемую читателем, что Сергей, собственно, старается исправить. Вновь добро насильно насаживается, а зло тихо отсиживается. И почему-то зло в прежней мере воспринимается негативно, ему приписывается стремление к разрушению. Добро, каким бы оно не являлось, Лукьяненко непременно толкает к нарушению нейтралитета.

Добра не существует. Нет его даже в придуманном мире. Называемое добром — объедение тех, кто желает блага другим. Кто желает блага лично себе — представители зла. Таковое различие провёл Сергей Лукьяненко между Ночным и Дневным Дозорами. Поэтому в дальнейшем нет смысла говорить о «добре» и «зле», есть только «свет» и «тьма». Впрочем, и этого нет. Есть «Ночной Дозор» и есть «Дневной Дозор», прочее — предмет взаимных договорённостей.

Произведение «Своя судьба» открывает сборник. Читатель следует за мальчиком в логово вампиров и становится свидетелем нарушение договора. Не получив лицензию на акт зла, представители стороны Дневного Дозора покусились на жизнь ребёнка, побудив сотрудника Ночного Дозора применить к ним исключительную меру наказания. Увидев в качестве основного действующего лица нечто аморально-совершенное, читатель с первых страниц крепко задумывается. Со стороны столкновение Дозоров воспринимается схваткой людей одного склада ума, выясняющих, кому их них будет дозволено испить человеческой крови. Лукьяненко не скрывает — такова правда придуманного им мира.

Всё остальное, чему находится место, есть козни Ночного Дозора. Баланс сил воспринимается действующим с подачи Лукьяненко, когда о балансе говорить не приходится. Читателя интересуют авторские находки, вроде проклятых вихрей или иного понимания сущности вампиров. Не меньше интереса представляет почти с нуля создаваемая Сергеем вселенная. Второе произведение сборника «Свой среди своих» лучше познакомит с историей противостояния Дозоров, дополнив повествование упоминанием надзорного органа Инквизиции.

«Исключительно для своих» — третье произведение сборника, заключительный эпизод противостояния на страницах «Ночного Дозора», оставил читателя с опустошённым сердцем. К чему велось повествование, завершилось сумбурным изложением текста. Эпический момент создавался, чтобы оборваться. И пусть один из Дозоров оказался сильнее — он допустил неоправданное нарушение равновесия. Как было сказано выше, придуманной Лукьяненко борьбе никогда не будет конца, о ней можно писать до скончания времён, что, кажется, и будет. Уже пишут… и не собираются останавливаться.

Нет ничего лучше, нежели хорошо продуманный мир, при создании которого автор учёл всё, дабы на действие всегда находилось противодействие. Главное не разрушить общее впечатление. Пока у Лукьяненко это получилось. Дальнейшие книги цикла покажут, стоило ли развивать вселенную Дозоров.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Ругон-Маккары» | Книга №20

Затворнику Паскалю всю жизнь хотелось создать идеальных людей. Семнадцать лет он провёл в затворничестве, никого не допуская к своим размышлениям. Он истово трудился, проводил опыты на пациентах и собирал информацию о каждом потомке Аделаиды Фук, одним из которых являлся сам. Паскаль полностью отдавался работе, не оставляя времени на личную жизнь. К моменту заключительной книги о семействе Ругон-Маккары, он начнёт переживать, будет готов проклясть прежние годы и уподобится юнцу, влюбившись в родную племянницу.

Оказаться глубоко несчастным перед смертью — подлинная трагедия. Золя не упустил возможность воздать горестей последнему из представителей ветви Ругон, обходя его вниманием до последней книги цикла. «Доктор Паскаль» о том и повествует, как человек со светлой мечтой упирается в стену и буквально гибнет на глазах от душевного истощения. Все его устремления для него самого ничего не стоили, насколько ему о том на протяжении порядка сорока лет хотелось думать. Ныне ему уже почти шестьдесят, он впервые испытал подлинную тягу к представительнице противоположного пола, и приоритеты мгновенно изменились. Для возвращения всего на круги своя Паскалю требуется ещё несколько лет любви, чтобы он столкнулся с охлаждением прежних чувств. Но ему отпущен короткий срок — виноват в том склероз сердца.

Паскаль продолжает работать. Он вводит в курс дела Клотильду, дочь Аристида Саккара. Читатель тоже может присоединиться, ознакомившись с пятой главой. Там перечисляются все члены семейства Ругон-Маккары, их краткая характеристика и прочая любопытная информация, в том числе и ранее неизвестная. Пока за окном льёт дождь, Паскаль с Клотильдой поднимают всё описанное Золя в девятнадцати предыдущих произведениях. Выясняется, что ветви в основном пресекаются от стремления потомков к вырождению.

Читатель понимает, интерес Паскаля в действительности был загнан в слишком узкие рамки потомства одного человека, без упоминания связанных с ними сторонних включений, весьма важных для понимания закономерностей наследственности. Золя не сделал главного, не показал истоки прародительницы Аделаиды Фук. Это обедняет понимание родословной действующих лиц цикла.

Кроме занятий евгеникой, развитию которой в те годы способствовал Фрэнсис Гальтон, Паскаль старается внедрить в практику метод подкожного впрыскивания лекарственных средств. Причём опирается на гомеопатические принципы. Он испытывает их на себе и на добровольцах. Поскольку метод лишь внедрялся, смертельный исход всегда был вероятен. То Золя тоже наглядно продемонстрирует. Разве мог Эмиль не описать смерть от закупорки кровеносного сосуда грязью? Обязательно опишет, во всей присущей ему садисткой манере, теперь с налётом экзотики. Видимо, описание военных действий в «Разгроме» его утомили. Настала пора занимательных случаев Например, от самовозгорания погибнет пропитанный спиртом Антуан Маккар.

Семейная сага подошла к завершению. В последних главах Золя показал, как некоторые представители семейства старались оградить род от кривотолков. Они оказались готовы похоронить труд всей жизни Паскаля. Эмиль испортил их планы. Он сам написал так, что уже ничего не исправишь. Пытаться утаить историю семейства стало бессмысленным занятием. Можно попытаться вынести свои выводы из цикла произведений, не пользуясь авторскими подсказками. Они всё равно скорее всего совпадут с наблюдениями Паскаля.

Паскаль умер. Он трудился и не обрёл успеха. Его имя забыто. Оно есть в литературе, не фигурирует среди внёсших вклад в развитие науки. Но он жил, трудился и думал о благе для всех. Ему довелось познать счастье в самый последний момент, прочее для него уже не имело значения. Пусть так будет для каждого из нас — будем ценить всякий миг, не станем его растрачивать на пустые терзания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Список лауреатов литературной премии «Русский Букер» открывает роман Марка Харитонова «Линия Судьбы, или Сундучок Милашевича», написанный в начале восьмидесятых годов, опубликованный в 1992 году. В романе рассказывается о писателе Семёне Кондратьевиче Богданове, чья доля вела его через реалии советского государства с первых дней основания, и в итоге ни к чему не привела. Не приведёт жизнеописание к полезным мыслям и читателя. Харитонов смешал вымысел с ещё большим вымыслом, разбавив повествование порцией хронологических причуд.

О Семёне Богданове известно мало. В действительности, разумеется, такого писателя не существовало. Не существовало и писателя с псевдонимом Симеон Милашевич. Как не существовало исследователя его творчества. Но на страницах произведения одним из действующих лиц найдены свидетельства, сообщающие обратное. Почему бы читателю не попытаться вместе с Марком Харитоновым восстановить фрагменты утраченной биографии и заодно прикоснуться к никогда не написанным художественным произведениям? Желание похвальное, вполне может быть нужное, но скоротечное.

Для начала требуется обвинить писателя Милашевича в плагиате, чтобы усомниться в истинной ценности его произведений. Возникает мысль, будто он брал материал из изданий с низким тиражом, переписывал истории и слегка изменял само повествование. После обвинение потребуется снять, дабы читатель проникся уважением к нему, человеку с трудной жизнью. Жил он в тишине, спокойно работал и старался оставаться незамеченным. Потому и так трудно восстановить его биографию.

Все дальнейшие события в повествовании перемешаны. Они восстанавливаются перед читателем скорее сумбурно, нежели способствуя правильному пониманию происходящего на страницах. Личность Милашевича будет всё чаще отходить на второй план, уступая место исследователю его творчества Антону Лизавину. В разговорах о разном, вплоть до обсуждения присадок для водки, перед читателем пройдёт ряд событий, неизбежно обязанных получать подпитку в виде тех или иных обстоятельств жизни непосредственно Милашевича.

Понять особенности творчества исследуемого писателя сможет не каждый. Трудно разобраться в том, почему, сказывая житие Макария, мораль сведётся к превращению человека в куст. Реальность у Харитонова то и дело искажается. Если с особенностями творческого процесса такое допустимо, то в отношении настоящей жизни — не совсем. Неужели Лизавин мог встретить Милашевича? Только во сне такое возможно. Про инопланетян допустимо не упоминать. Впрочем, чему удивляться — загадок в романе Марка хватает. Было бы желание их разгадывать.

Думается, не Лизавин писал кандидатскую диссертацию о творчестве земляков, а делал это Харитонов, причём рассказывая о судьбе человека, чьи произведения могли бы его вдохновить на литературные свершения. Приходится признать, у Харитонова получилось заинтересовать людей, ежели отлежавшийся в столе роман сразу после публикации получил одобрение. А может быть общественность давно ждала свежего взгляда на литературу: чего-то экстраординарного и далёкого от реалий будней Советского Союза. К тому же хорошо, что неоценённое в двадцатых годах творчество Милашевича, нашло спрос спустя семьдесят лет.

Скорее всего, это именно так. Сошла лавина, обнажив перед читателем сходных по духу с Харитоновым писателей. Их произведения не публиковались в Союзе, либо издавались за рубежом. Не в рамках «Русского Букера», но с помощью других литературных премий их имена стали известны русскоязычному читателю. Но Харитонова можно считать первым среди подобных, какой бы действительной ценностью его произведения не обладали.

Теперь сундучок Милашевича позволительно закрыть — линия судьбы восстановлена. Не в наши дни, а лет через сорок-пятьдесят, кто-то проявит интерес к творчеству писателей девяностых. Марка Харитонова точно не обойдут вниманием.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В рамках сайта планируется ознакомиться с лауреатами литературной премии «Русский Букер». Перечень произведений прилагается:

О премии «Русский Букер»

1992 — Марк Харитонов «Линия судьбы, или Сундучок Милашевича»
1993 — Владимир Маканин «Стол, покрытый сукном с графином посередине»
1994 — Булат Окуджава «Упразднённый театр»
1995 — Георгий Владимов «Генерал и его армия»
1996 — Андрей Сергеев «Альбом для марок»
1997 — Анатолий Азольский «Клетка»
1998 — Александр Морозов «Чужие письма»
1999 — Михаил Бутов «Свобода»
2000 — Михаил Шишкин «Взятие Измаила»
2001 — Людмила Улицкая «Казус Кукоцкого»
2002 — Олег Павлов «Карагандинские девятины»
2003 — Рубен Гальего «Белое на чёрном»
2004 — Василий Аксёнов «Вольтерьянцы и вольтерьянки»
2005 — Денис Гуцко «Без пути-следа»
2006 — Ольга Славникова «2017»
2007 — Александр Иличевский «Матисс»
2008 — Михаил Елизаров «Библиотекарь»
2009 — Елена Чижова «Время женщин»
2010 — Елена Колядина «Цветочный крест»
2011 — Александр Чудаков «Ложится мгла на старые ступени»
2012 — Андрей Дмитриев «Крестьянин и тинейджер»
2013 — Андрей Волос «Возвращение в Панджруд»
2014 — Владимир Шаров «Возвращение в Египет»
2015 — Александр Снегирёв «Вера»
2016 — Пётр Алешковский «Крепость»
2017 — Александра Николаенко «Убить Бобрыкина»
2018 — премия прекратила существование.

Это тоже может вас заинтересовать:
— К. Трунин «Лауреаты российских литературных премий»
— Большая книга: Лауреаты
— Букеровская премия: Лауреаты
— Гонкуровская премия: Лауреаты
— Госпремия РФ: Лауреаты
— Национальный бестселлер: Лауреаты
— НОС: Лауреаты
— Сталинская премия: Лауреаты
— Ясная поляна: Лауреаты

Дельфина Лакруа и Альбан Серизье, исследователи творчества Экзюпери, представили вниманию сборник произведений Антуана, включив в него «Манон, танцовщицу», «Авиатора», фрагменты «Южного почтового» и «Ночного полёта», а также снабдив текст собственными комментариями, дополнив повествование для полноты понимания письмами. Получилось нечто вроде биографии, показывающей читателю Экзюпери с его лучшей стороны — в виде романтика, ищущего себя в мире.

Личность Антуана раскрывается на глазах. Словно он сам рассказывает о себе. Дельфина и Альбан последовательно знакомят читателя с Экзюпери. Сначала он думал о службе военным лётчиком, вынужденный по настоянию родственников забыть о том, устроившись на почтовую службу. Он постоянно писал письма, раскрывал в них мысли, делился творческими замыслами и трудностями профессии пилота. Так в одном из посланий Антуан поведал о замысле рассказа о Манон. Данный рассказ будет опубликован много позже — в 2007 году. В другом послании сообщил о храбром лётчике, разбившемся в горах и сумевшем выжить. Жизнь сама подсказывала Экзюпери сюжеты — придумывать ему ничего не требовалось.

Антуан искал себя, тем же занимались герои из небольшого наследия истинно художественных произведений. Искала себя и Манон — третьеразрядная танцовщица, прислуга, вещь для всех, «кусок мяса» для мужчин, подстилка из плоти, тело с мнительной душой. В её буднях не было того, ради чего стоило существовать. Она признаётся в никчёмности, но понимает необходимость жить. И живёт по той причине, что это необходимо. Если не ей, то другим. Оказалось, подобные люди способны вдохновлять других. То есть быть чем-то вроде музы. Манон о таком не думала, зато об этом задумался Экзюпери. Задумался и стал писать. Чья-то ничего не стоящая жизнь явила собой пример важной ценности каждого из нас. Искать нужно не своё предназначение, а быть опорой для других. Читатель должен вынести только такой вывод из первого литературного опыта Антуана.

Важнее для Экзюпери стало отражение реалий авиаторского ремесла. Рассказом «Авиатор» он определил дальнейший творческий путь. Сумбурные мысли пилота, попытка понять чувства других, желание передать личные ощущения читателю — всё это стало основой будущих романов, сделавших Антуана знаменитым писателем (читатель знает — «Маленький принц» увидит свет незадолго до смерти автора). «Южный почтовый» и «Ночной полёт», отрывки из которых приводят Дельфина и Альбан, усиливают подобное ощущение. Этого достаточно, чтобы понять, чем жил и дышал Экзюпери. Приводимые в сборнике письма являются тому наглядным доказательством.

Антуан, оказывается, был ранимым человеком. Его задевала критика, указывавшая, насколько он плохой писатель, ежели сообщает читателю сведения о своей профессии. В сборнике приводится имя единственного критика, так считавшего, словно во Франции натурализм отжил своё, уступив место экзистенциализму. Антуан не уступал, и правильно делал. Мнение одного растворилось в прошлом, а произведения Экзюпери продолжают пользоваться спросом.

Антуана интересовало многое. У него хватало дельных мыслей. О многих думах он рассказывал в письмах. Переписка превращалась в обмен энциклопедической информацией. Потом исследователи его творчества вырежут им необходимое и составят сборник «Цитадель». Дельфина и Альбан поступили не так варварски. Они взяли самое чувственное, показывая Экзюпери лирично настроенным человеком. Есть чему поучиться, читая пропитанные любовью послания Антуана.

Читатель обязан зарядиться долей положительных эмоций. Поймать оптимизм и пустить его на бреющем полёте. Преграды будут преодолеваться с лёгкостью, а жизнь нестись скоротечно. Под крылом пусть всегда будут те, кто ценит; в кабине — тот, кто любим; на взлётно-посадочной полосе — те, кто ждёт возвращения; а дома — тот, кто примет таким, какой ты есть. Не надо забывать и того, что ты — пример другим, на тебя смотрят и тобой вдохновляются.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Отношение к рекомендациям Норы Галь не может быть однозначным. Она призывает не просто переводить, а проявлять изобретательность, практически извращать оригинальные строки. Нора Галь думает, будто русскоязычного читателя может утомить манера изложения автора, поэтому нужно полностью переработать текст, предложив в итоге то, что после перевода будет далеко от изначального варианта. Она против буквалистов, ратует за красоту языка, стремится сокращать количество слов в предложениях и представляет русский язык незыблемой скалой, должной иметь постоянный неизменный вид.

Если кто продолжает думать, что переводчик должен переводить, то он заблуждается, для Норы Галь переводчик — это тот, кто адаптирует (слово «приспосабливает» тут не подходит) текст под реалии русского языка. Допускается выкинуть лишние слова, перестроить авторскую подачу материала. На выходе получается уже не оригинальное произведение, а точка зрения переработавшего текст человека. Нору Галь не смущает, если читатель не проникнется духом автора, ей важнее дать понимание правильного строя русской речи. Получается, ознакомившись с текстом, читатель окажется введённым в заблуждение, так как прочитал вольную интерпретацию переводчика, и только. Пострадает от этого непосредственно автор, иначе понятый вследствие стараний адаптера (назовём сторонника перевода по методике Норы Галь именно так).

Объяснив, почему лучше быть лаконичным и придерживаться норм русского языка, Нора Галь задалась разрешением неразрешимой проблемы, а именно взялась судить, как относиться при адаптировании (тут понимание слова «перевод» от противного) к именам собственным. Адаптировать нужно! Русский язык единственно понятный для русскоязычного человека — русскоязычный человек должен быть окружён преимущественно русскими словами. Так считает Нора Галь. Подобная логика заставляет усомниться в том, что русский язык относится к живым. Даже больше, русский язык окажется мёртвым, если утратит способность обогащаться новыми словами. Но русский язык — это не латынь. На нём говорят, он постоянно совершенствуется, у него есть классическая литературная форма. Да и не в этом дело. Нора Галь стремилась освободить русский язык от включения иностранных слов, чтобы они не появлялись в речи в дальнейшем. То есть укоренившиеся заимствования могут продолжать использоваться. Всё прочее должно отсеиваться.

Нора Галь отчасти права, считая, насколько обеднеет читатель, не до конца понимая представленный ему перевод. Автор может вкладывать в имена-фамилии действующих лиц и названия определённый смысл, очевидный для носителей оригинального языка, но остающийся непонятным для остальных читателей, Катастрофы в том нет никакой. Допустим, не поймёт читатель, что главная героиня «Ярмарки тщеславия» носит фамилию Проныра, так он это поймёт, ознакомившись с самим произведением, увидев истинную сущность без дополнительных разъяснений. Это не так важно, чтобы о том спорить. Достаточно уже того, как русскоязычный человек приспосабливает иностранные слова, придавая им ему понятный вид с помощью кириллицы.

Если говорить о приводимых Норой Галь примерах, то хотелось бы видеть конкретные указания на них. Получается, в тексте представлены сомнительной полезности «ошибки» переводчиков, которые якобы имели место быть. Читатель критически настроенный, всегда сомневающийся в сообщаемой ему информации, сомневается и на этот раз, не видя «героев», разносимых в пух и прах Норой Галь, указывающей им, как лучше было бы перевести в том или ином случае.

Сперва точка зрения Норы Галь действительно кажется правильной, после приходит время задуматься и соотнести информацию с действительностью. Приходится признать — нет твёрдой позиции в её работе. Скорее больше противоречий среди мнений самой Норы Галь, сперва сообщающей одно, потом допускающей послабления, в итоге отрицая первоначально сказанное.

Человеку свойственно менять мнение. Завтра он думает не то, за что ещё вчера готов был стоять до последнего. Тому способствует множество факторов, в том числе и опыт. Сейчас мы все заблуждаемся. Будем правы только в будущем, но лишь касательно прошлого. И всё равно будем не правы — у будущего тоже есть будущее.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Знаете, это, конечно, безумно так будет думать, но Валерий Былинский частично напомнил о некогда жившем писателе Юкио Мисима. Помните, какой жизненной позиции Мисима придерживался? Он всегда шёл вперед и старался добиться осуществления поставленной перед собой цели, в ином случае готовый показательно совершить самоубийство. Нет, ни о чём подобном Валерий не рассказывает. Просто он предложил читателю историю о молодом человеке, братом которого являлось подобие реального Юкио. Тот тоже стремился быть первым в любом увлечении, рьяно отстаивал независимость от других и оставался себе на уме, пока не пришлось расплатиться за убеждения. И не беда, что действие произведения «Июльское утро» происходит где-то в девяностые годы. Подобное может быть в любые времена.

Читательский интерес представляет детство главного героя. Из-за имени Валерий его становление воспринимается автобиографическим. Не смущает другая фамилия — такой приём часто используют писатели. Чем дальше продвигается сюжет, тем более читатель сомневается в прежнем мнении. Стоит предположить, что где-то случился срыв, продолжив развитие в рамках альтернативной истории. Перед читателем появляются элементы действительности — главному герою надо как-то зарабатывать на жизнь. И тут Былинский очернил «Июльское утро» банальной сюжетной линией, сведя будни главного героя в ту степь, которая и ассоциируется у читателя с девяностыми.

Забудем про финал. Остановимся на детстве. Главный герой с юных лет любил рисовать, а немного погодя стал сочинять роман об Африке. Влияние на него оказать мог только брат. И какое это было влияние — первым советом в рамках чтения стали письма Эпикура. Ничего вроде бы особенного — Былинский не сообщил читателю подтекста. Читатель же насторожился. Эпикур? Совет от человека, в числе чьих способностей позже окажется умение выживать в дикой среде без достижений цивилизации, не может не насторожить. Но это лишь эпизод, практически ничего не означающий, так как главный герой не сможет применить братских советов, войдя во взрослую жизнь в качестве унылого человека, зависимого от обстоятельств и потому стремящегося к саморазрушению. Разрушая себя, он опосредованно уничтожит всех связанных с ним людей, начиная от школьных друзей и заканчивая братом.

Именно завершение «Июльского утра» ставит читателя в неловкое положение. Какое бы детство не было у главного героя произведения, оно воспринимается отдельно от последующих событий. Безусловно, задача писателя показать, вследствие каких причин главный герой стал тем, кем стал. Былинский этого не сделал. Обстановка в стране не располагала к тому, чтобы воспитание человека могло помочь ему в резко изменившихся реалиях. Коли нужны деньги, принимайся за доходную работу. Если выгодно торговать на рынке — торгуй. А если предстоит заниматься асоциальной деятельностью, то будь готов к расплате.

В чём-то Былинский определённо прав. От человека не так много зависит. Проще подчиниться обстоятельствам, нежели стремиться к лёгкой жизни. И если всё-таки хочется, то нужно принимать ответственность за содеянное в полной мере. Принять, как принял Юкио Мисима, но не как это сделал Валерий, главный герой произведения.

В сборник «Риф», помимо повести «Июльское утро», вошли рассказы, написанные Былинским с 1995 года. Говорить о них можно, но не следует. Это выплеск эмоций, собственных впечатлений от увиденного и боли за происходящее в современном мире. Одна часть их сумбурна, другая — вызывает недоумение, третья — заставляет усомниться в правильной интерпретации действительности. Есть моменты пошлости и нецензурных выражений — куда же без них в нашем мире.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дело происходило в середине XIX века в Калифорнии, сперва пропала группа людей, чудом выжила, после разбрелась по стране. На том бы и заканчивать повествование, поскольку форма рассказа исчерпала себя и не подразумевала продолжения, но Брет Гарт решил развить тему. И развил её в неведомые дебри таинственности, подмены действующих лиц, завязав сюжет на мало кому известной серебряной жиле, существовавшей краткий миг, чтобы внести в людские отношения истинную сущность человеческой натуры. Кто не съел себе подобного на первых страницах, будет это пытаться «сделать» другими способами. Вплоть до судебного разбирательства.

Читателю потребуется изрядное количество усилий, чтобы вникнуть во все детали повествования. Произведение ими чрезмерно насыщенно, до возникновения чувства отторжения. Хотелось бы понять, зачем действующим лицам столько мороки вокруг чего-то, если жизнь от них того не требовала. У них возникла обоюдная неприязнь, ныне они теряются — кто из встреченных ими является тем самым, с кем некогда пришлось претерпевать смертельно опасную ситуацию. То никому не интересно, особенно читателю. Давно пора было снять маски, представив происходящее в истинном свете. Брет Гарт предпочёл развивать действие полунамёками.

Необычные методы использует Фрэнсис, дабы описать необычные же ситуации. Казалось, должны были сгинуть люди от голода, и погибли бы, не вмешайся «провидение». Кому-то (разве важно кому?) приснился пророческий сон, вследствие чего спасательная команда отправилась на поиски. Пришла на нужное место, нашла искомое, задалась рядом предположений о происходившем до их прибытия, задумалась над естественными причинами смерти некоторых погибших и судьбой пропавших. И вот должна быть поставлена точка, оставив читателя самостоятельно домысливать случившееся. Лучше её всё-таки поставить, ибо в дальнейшем Брет Гарт редко сдвигался с определённого сюжета, никак не продвигая развитие событий, томя читателя однообразностью догадок действующих лиц.

Вялотекущим оказался и азарт золотоискателей, нашедших серебро прямо под ногами одного местного жителя. Тот и не знает, каким богатством располагает. И читатель не сразу понимает, кто является местным жителем. А когда Брет Гарт ему о том сообщает, верить ему не стоит. На страницах произведения продолжается игра в таинственность. Мало кто из действующих лиц ходит с открытым лицом, у каждого из них имеется тайна, причём общего характера. Такой уж замыленный глаз у персонажей — не могут они разобраться, сомневаются даже в себе. Их принимают за кого-то определённого, кем они не являются. Порой не являются и тем, кем они являются непосредственно для читателя. Поэтому и возникает у читателя чувство отторжения.

Мог Брет Гарт подвести повествование к логическому завершению, позволив каждому действующему лицу дальше жить со спокойной совестью. Они всё равно остались при том, что имели. Если о чём не знали, то утрата того их не сильно обеспокоила. Брет Гарт просто снял маски с каждого из них, хотя не требовалось вообще их надевать. Но ежели изначально надел, пришлось Фрэнсису строить повествование исходя из задуманных им сюжетных линий.

Стало ли лучше действующим лицам после окончания повествования? Кажется, что нет. Они снова наденут маски, продолжат жить в таинственности, испытывая из-за этого приятное ощущение неизвестности. Не так важно на самом деле. Толком история закончилась счастливым избавлением от гибели после голодного блуждания. Пусть Брет Гарт расширил повествование — читатель получил возможность прикоснуться к тому, что редко ему даётся — к продолжению. Только не о тех пошёл дальнейший сказ.

Автор: Константин Трунин

» Read more