trounin.ru

Не воевать человек не может. Всякий когда-нибудь берёт в руки оружие, если появляется к тому необходимость. Но почему необходимость вообще возникает? Разве нельзя мирно разрешить затруднения? К сожалению, нельзя. Но ведь можно, если приложить усилие! Только для этого придётся погибнуть во имя личных убеждений, пав от рук воинственно настроенных. Значит, провозгласить отказ от человеческой агрессии возможно, принимая факт вынужденного соглашения с трагической развязкой. Литературные персонажи тоже умирают с чувством выполненного долга — они справились с собой, а мир справился с ними.

Война вдохновляла Золя, как всё прочее — вызывающее негодование. И поскольку Франция на протяжении XIX века без устали воевала, Эмиль видел испытываемые людьми страдания. В качестве примера он решил рассказать историю молодого бельгийца, для которого нет правых участников боевых действий: внутренние дела французов и их противостояние внешнему миру никак его не затрагивало. Но обстоятельства сложились таким образом, что ему придётся воевать, чтобы защитить дом и семью.

Как об этом рассказать? Золя решил излишне драматизировать события. На героев практически рухнет небо, забрав надежду на будущее. О чём мечталось, то подвергнется забвению. Это к вопросу о смысле человеческой жизни. Получается, смысла нет. Требуется прожить определённое время и умереть. Не имеет значения, оставит ли человек потомство. Зачем плодить новых убийц или жертв во имя исполнения задуманного природой механизма? Особенно тяжело воспринимать, когда гибнут люди, не подготовившие себе замену.

Сторонние мысли возникают не из желания задуматься о жестокостях мира. Золя предваряет последствия катастрофического поражения под Седаном. «Осада мельницы» — не воплощение ждущего падения Парижа. Человек защищал дом от врага, пришедшего из-за деятельности политиков, не сумевших организовать сопротивление, вследствие чего силы Пруссии вторглись внутрь страны. Не один дом они разрушили, пока не дошли до защищаемой бельгийцем мельницы. Осталось сдаться или оказать сопротивление. Выбор был сделан заранее. И именно героям произведения погибать за интересы других, хотя война не имела к ним отношения.

Человек умеет найти применение знаниям. Была бы необходимость в их применении! Всё снова идёт к войне. Навыки охотника пригодятся для быстрого убийства солдат вражеской армии, способность ориентироваться на местности — поможет договориться обойтись без очередного кровопролития. Да нет ничего простого, так как его жена француженка. Согласишься — останешься без любимой. Откажешься — будешь расстрелян. Войне безразлично, если никто не желает воевать.

Двенадцать пуль завершат дело. И Золя закончит рассказывать историю осады мельницы. Без тонкой игры на струнах человеческих душ, но со втоптанным в прах разорванным читательским сердцем.

На схожую тематику в том же году Эмиль написал «Три войны». Менее драматическое полотно судеб, отражающее настроение людей, не до конца понимающих смысл человеческой вражды, являющейся будто бы всего лишь игрой. Ведь увлекательно следить из средств массовой информации за передвижениями войск, устраивать словесные диванные баталии, определяя правых и виноватых, давая собственное неопровержимое объяснение происходящему. Оказывается, это так просто — знать нюансы конфликта. И не имеет значения сколько сторон в нём участвует. Каждый является воюющей стороной, покуда он позволяет допускать саму мысль о допустимости противостояния, тогда как на планете не существует двух полностью схожих мнений, тем более, если затронуты интересы множества людей одновременно.

Почему так ярко и волнующе? Всего четыре года прошло с момента битвы при Седане. Впечатления тех дней оказали сильное впечатление на Золя. Допустить повторение? Не надо.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Жизнь гадка! Об этом следует писать. Пусть кровоточат зажившие раны и покрываются гноем. Никакой жалости, ибо зачем? Ещё не открыто понимание импрессионизма, но деятели от изобразительного искусства и литературы, к коим следует причислять и Эмиля Золя, создавали новое понимание происходившего во второй половине XIX века. Требовалось отказаться от демонстрации наглядно видимого, так как за чёткостью представления скрывалась истинная сторона действительности. Лучше заменить точность, дополнив отображение широкими мазками, заставляющими задуматься, что скрывается под их толщей.

Молодой Золя, ему двадцать лет, он думает о будущем, никак себе его не представляя. Кем станет Эмиль? Неужели большим писателем и влиятельным человеком, способным громогласно обращаться к современникам, чью могилу после смерти перенесут в Пантеон? О том не стоит думать. Слава пройдёт и падут усыпальницы, в зависимости от надобности некоего текущего момента. Важно происходящее сейчас, так плохо доступное пониманию потом. Тем не менее, частично согласившись с мировоззрением Золя, следует начать изучение его творчества.

Наследие Эмиля огромно. Полностью оно доступно только знающим французский язык, остальным приходится собирать тексты по крупицам. Благо имеется несколько собраний сочинений, удобных для ознакомления. Не станем перераспределять внимание, поскольку интерес представляет непосредственно автор, начинавший путь в литературу с рассказов.

Сразу обратим внимание на рассказы «Снег» и «Вдовы». Они отражают устремления Золя на весь дальнейший период творчества. Основное наблюдение — всё неизменно становится хуже. Но и раньше всё было плохо. Видел бы Золя Париж начала XXI века, дабы без пользы не кручиниться. Почему Эмиль не мог заметить обогащение человека событиями и нововведениями, несущими более радости, нежели грусти? Не знал Золя и о впечатлениях русских путешественников, знававших Париж XVIII века, забывавших обо всём, стоило вдохнуть запах текущих по городским улицам помоев.

Человек обречён сравнивать одно с другим. Золя переполнялся ожиданиями лучшего, поэтому с отвращением смотрел на обыденность. Если снег сам собой обозначает путь от светлого, лёгкого и несущего свежесть к почерневшему комку, пачкающему руки, то осознавать быт вдов гораздо тяжелее. Женщинам нечего есть и у них единственная возможность заработать деньги — продавать тело. Их положение усугубляется незнанием судьбы мужей, не обязательно погибших на войне. В любой момент мужья вернутся, принеся сытость в оскудевший дом, но пока они отсутствуют — следует относиться к ним как к погибшим.

Если не использовать аллегорий и говорить прямо, тогда придётся обратиться к рассказу «Жертва рекламы», актуальному со дня написания и до заката человеческой цивилизации. Пусть Золя излишне серьёзно подошёл к рассмотрению ситуации, написав сатиру, он оказался прав. Показываемое на страницах даёт понимание о положении успешных людей наоборот, создавая представление о конечных потребителях. Всем нам желается заполучить нечто полезное, в отдалённой перспективе являющееся бесполезным.

Для человека важной является лишь эта секунда. Она обеспечивается за счёт выполнения кажущейся необходимости. Через секунду потребность устаревает, заменяясь новой. Что тогда делать с грузом накопленного прежде? И тут разговор не о вещах, продуктах и прочем: аналогично человек поступает со всем, с чем ему приходится сталкиваться… вот в эту самую секунду.

Кажется, Золя понимает о чём говорит, несмотря на молодой возраст. Он критически оценивает с ним происходящее, считая нужным делиться с людьми результатами размышлений. Видя человечество на коленях, Эмиль как бы вспоминает, что некогда оно стояло на ногах, а завтра упадёт и никогда не сможет подняться. В его словах имеется истина, ежели читатель готов принять её именно с таким мрачным оттенком.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Минуло десять лет. Нинон уже не маленькая девочка. Она стала девушкой. И потому теперь ей допустимо рассказывать истории о настоящей жизни. Да и Золя уже не настолько юн, чтобы полагаться на чужое мнение. Теперь Эмиль состоялся в качестве писателя, он приступил к созданию отражения будней семейства Ругон-Маккары. С 1866 у него имелись рассказы, которым он нашёл место в опубликованном в 1874 году сборнике «Новые сказки Нинон». Вплоть до 1885 года рассказы добавлялись. Теперь, объединив их вместе, допустимо сказать, что Золя поведал истории о самом себе, где соединились фантазия и суровая реальность.

Обыденность периодически превращалась для Золя в болото. Он старался вытянуть себя из трясины, неизбежно утопая сильнее. Всегда кто-то ему помогал, не позволяя отчаиваться. Но толку от того не было, ибо Золя критически оценивал настоящее, видя, как болото раскинулось не перед ним одним. А так как человека, зарабатывающего пером, прежде всего кормят читатели, то приходилось голодать и самому Золя, ведь на еду мало кому хватало.

Посему, не вдаваясь в тяжёлое ожидание голодной смерти, Золя начал «Новые сказки Нинон» с лирического эпизода. Он и Нинон собирают сочную землянику. Местность усыпана ягодой, но потребной в пищу почти нет. Какая же радость ожидает способных найти столь желанный плод. Эмиля манила не сама «Земляника». Ему хотелось быть ближе к Нинон. Он желал от неё поцелуя, хотел обнять её девичий стан. Желая полакомиться, они ищут иные средства осуществления желаемого. Любовь идёт рядом с ними, не показывая своего присутствия. И сытая жизнь их ждёт впереди, никак не проявляясь.

Почему бы не вспомнить о детстве? Знавал Золя в годы учёбы бедняка Мишу. Сын крестьянина, тот воплощал мечты отца. Не обладающий умом, он честно расплачивался за пот родителя обретением знаний. И стал бы «Верзила Мишу» важным человеком, далёким от труда землепашца, сохраняй он непоколебимый дух. Беда же заключалась в том, что общество толкает молчаливых обывателей на кому-то угодный бунт, омрачающийся для них потерей всего. Так и Мишу, поддавшись желаниям толпы, окажется в числе тех, кому кормиться по примеру предков. Активная жизненная позиция не требует выражения, когда она угодна другим. О том Мишу не знал. Не знал тогда о том и Золя. Ему желалось наполнить брюхо, а над крахом чужой жизни ему пришлось задуматься много лет спустя.

Поняла ли Нинон первую рассказанную ей сказку? Она сообразительная. Если выводов не сделала, то сделает их позже. Как задумается над историей «Воздержания» викария, так и о «Плечах маркизы». Событийность меняет человеческие нравы, пугающие стремительным бегом в разные концы понимания свойственной людям морали. Сегодня допустима обнажённая грудь, завтра будет полный запрет на обнажённую кожу. И так во всем, чего касается мысль человека. Его всегда манит недоступное, никогда не становясь необходимо близким. Когда грянет гроза, тогда молния пронзит небеса и даст новую веру в прежде отрицаемое, либо порицаемое.

Нинон отдохнула. Поэтому Золя рассказывает историю «Мой сосед Жак» — она про факельщика, участника похоронных процессий. Постыдное занятие пугало Жака. Он стеснялся друзей, родственников и семьи. Оставалось переодеваться вне дома, лишь бы у дочери не развились комплексы. Зато столь гнетущее положение гарантировало сытую жизнь. Чего только не наслушался Золя от соседа, ведь именно у него дома факельщик оставлял рабочую одежду. Но и Жак когда-нибудь умрёт, а о его жизни если кто и вспомнит, то не дочь — вспомнит сосед Эмиль.

Раз разговор коснулся девочек, значит пора вспомнить про юных француженок. Знавал Золя «Лили», тётеньку лет семи. Во всём она слыла за взрослую женщину, кроме возраста. Да, Лили не являлась тётей, что ей не мешало модно одеваться, вести светские беседы и осуждать по-детски наивных мальчишек. Можно улыбнуться над такой ситуацией, представив её комичность. Однако, дочери Евы всегда взрослеют не по годам, тогда как сыновья Адама до старости играют, не придавая значения происходящему с ними. Ничего нового и поучительного — только факт повседневности.

За весёлыми отступлениями не получается забыть о тяжести жизни. В историях Золя появляется «Кузнец», самостоятельно ковавший доступный ему удел. Появляется и «Безработица», молча приходящая на производство. Она заставляет закрываться предприятия и не позволяет работать желающим трудиться. Трагические обстоятельства приводят к осознанию ненужности. Зачем городам население, не способное найти применение силам? Парадокс сложился согласно пресыщению производства рабочими, более не требуемыми в прежнем количестве. Грустно осознавать, что когда-нибудь понадобится всего один представитель человечества, чтобы наблюдать за планетой, а то и не потребуется даже он.

Мирная жизнь отступает перед войной. Если исчерпана экономика — требуется добыть ресурсы другого государства. Голод порождает тягу к принесению лишних ртов в жертву золотому тельцу. Пастораль «Деревушки» наполняет реки кровью, «Воспоминания» полны от кровавых слёз, «Четыре дня Жана Гурдона» ведут через страдания к чему-то похожему на счастье последних дней. Золя не устаёт наполнять истории личными переживаниями, открывая читателю спрятанные в душе впечатления от былого.

И вот возникает недоразумение. Разве несчастье человека не лучшее из всего имеющегося у него? Отсутствие надежды, голод, смерть — мрачная перспектива. Впрочем, сытая жизнь тяготила бы человека даже больше. В пример стоит обратить взор на братьев меньших — на котов. Что есть «Кошачий рай»? Для одних — пространство в четыре стены, свобода в ограниченных пределах, сытая еда и ленивое созерцание действительности. Для других — отсутствие стен, полная свобода, энергичный труд и желание брать всё доступное, не ожидая помощи. Два различных взгляда, где придти к общему мнению не получится.

На том сказки Нинон заканчиваются. Через следующие десять лет её может уже не быть. Жизнь выжмет соки и опустит опустошённое тело в гроб. Человек рождается, дабы умереть. Он будет ждать многого, но всегда останется недовольным, и после отпущенного срока закроет глаза. Остаётся пожелать, чтобы никто ничего не желал. Но такого не произойдёт — не тебе, так другому потребуется добиться перемен.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Русский человек имел достаточно свидетельств о происходящем в мире, чтобы не иметь желания познавать более ему сообщаемого. Информация присутствовала в ограниченном виде, причём довольно достоверная. Это не приукрашивание действительности измышлениями фантазии, а результат личного лицезрения. С посещением Иерусалима можно было ознакомиться в «Хождении» Даниила, о Царьграде сведения получались благодаря «Хождению» Стефана.

Издали Царьград примечателен возвышающимся на столпе изваянием Юстиниана Великого верхом на коне в саранских доспехах. Следуя по Царёву пути придёшь к статуе Константина и увидишь секиру Ноя. В монастыре святой Богородицы хранится голова Иоанна Златоуста. Ещё можно увидеть икону, писанную Лукой-евангелистом. Город выделяется готовностью отразить нападение, когда бы оно не случилось. Такова основная информация, извлекаемая из текста.

Стефан являлся паломником, прежде всего его интересовали места, пропитанные связью с Иисусом Христом и всем прочим библейским. Помогать ему в посещении святых мест никто не желал, поэтому сказание об увиденном не обросло традиционными слухами. Крайне сухо, говоря об основном, Стефан поведал обо всех посещённых им местах.

В «Хождении» нет ничего о нравах и обычаях, словно путник не смотрел по сторонам, видя лишь достопримечательности, либо он специально не распространялся далее, задавая следующим за ним паломникам цели к лицезрению. Людей интересовало не текущее положение дел, а откуда вышла их религия. Не так много имелось нужного для обозрения. Может потому игумен Даниил в своём «Хождении» почти не упомянул о Царьграде.

Дальнейшее путешествие Стефана лежало в Иерусалим. До нас не сохранилось сведений, как он дошёл до святого города и вернулся обратно. Стоит предположить, что переписчикам хватало составленных Даниилом свидетельств, чтобы оставить в забвении иные впечатления. Прочим, кто узнавал о хождениях Даниила и Стефана, информация могла подаваться в виде единого произведения.

Кто шёл со Стефаном? Сам автор говорит, что с ним шло восемь путников, он же — грешный — следовал за всеми. Датой посещения Царьграда принято считать 1348 или 1349 год. Никакой другой информации об авторе «Хождения» не сохранилось. По этой причине думать можно о разном: всякое предположение окажется похожим на правду. То всё равно не имеет существенного значения — Царьград, в отличии от Иерусалима, изменился разительно, лишившись большей части описанных Стефаном достопримечательностей.

Толкового представления о Византии середины XIV века составить не получится. Навсегда утраченное осталось в воспоминаниях, к которым теперь может обратиться за сведениями желающий, дабы составить общее впечатление. Задумываться о происходивших в прошлом событиях на землях Царьграда допустимо, как и предусмотреть скорый крах сей империи — Греческого царства — близкого к осуществлению события.

Другой интерес, проявляемый к Стефану, как он мыслил себя. На страницах «Хождения» путник, идущий по святым местам. Он не видит людей и не показывается сам. Он — безликая фигура, отправившаяся в путешествие. Неизвестно откуда он идёт и какова истинная цель. Нужно знать, как подходить к излагаемому материалу, чего сделать из-за обозначенных затруднений нельзя. Кем вообще был Стефан? Существовал ли он на самом деле? И было ли предпринято путешествие в Царьград и Иерусалим, или «Хождение» впитало сведения из разных источников? Всего этого не установить.

Остаётся принять сказанное Стефаном за правдивое изложение. Иная точка зрения допустима, но не имеет смысла. «Хождение» стало литературным памятником, важным за факт его существования, а не за содержание. По таковому разумению полагается с ним ознакомиться и вынести ряд полезных суждений.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Узы брака крепки быть должны. Но крепость их тоньше самой тонкой стены. Ударь по ним, и рассыпятся чувства во прах, многое прежде ради крепости мук их приняв. Лишь молодым зримо чувство любви на века, разрушаемое года за два. А потом всё иначе, уж чувства тонки, пойти на разрыв мешает нечто вроде вины. Но есть и иное, когда брак свыше дан — не под силу его разрушить всем нам. И будут те, кто возжаждет разрыва, и те, кому разрыв будет горше смерти эликсира. А ежели всё коснётся высших сил? Сумароков о том как раз трагедию и сочинил.

Когда-то, когда Вышеслав новгородским столом владел, когда древлян усмирить отряд княжеский смел, тогда Искоростень вошёл в русских земель пределы, тогда получили бояре на новых угодьях наделы. Сам град древлян отдан Любочесту был, в дар красавицу Вышеслав ещё подарил. И не жалел он о том, он рад тому искренне стал, ибо о проблемах грядущих не думал: их он не ждал.

Человек — всегда человек. Рассматривай хоть XXI, хоть самый ранний век. Страсти одни — других страстей нет. В каждом поколении, на протяжении всех прошедших лет. Поселится любовь, попробуй вытравить потом, крови не проливая, оставаясь счастливым рода отцом. Трагедии иного требуют сюжета, чьё-то самолюбие должно быть задето. Лучше пусть страдает князь, дабы кровь всё равно пролилась.

Если любит один, то не любит другой. Властелин страны не знает проблемы такой. Коли любит он, будут любить его в ответ, это одна из народных примет. Могут правителя и искренне любить, мучиться бессонницей, не смея забыть. Ответного чувства прекраснее нет, если не мешает иному брака данный обет. Так возник драматический расклад, разрушивший ожидания царских услад.

Пролить кровь, освободить жену от долга жены, дабы тем действием поступить на благо страны. Но вот проблема, долгом определённая, с совестью народной вместе рождённая. Нельзя во имя страсти забыть о чести своей, сколько слёз об упущенном сейчас не пролей. Упущен момент, значит жить без взаимной любви — в том заключается благочестие каждый жены.

Как быть? Решение существует? Сердце находящихся на сцене это очень волнует. Кинжалы подняты, готовы пронзить, последствия ошибок тем так легко устранить. И будет любовь, останутся двое, добро поправ, совершив действие злое. Было бы так, ибо так бывает, о чём Сумароков осведомлён: он это знает. В чём же трагический исход, ежели властелин вассала убьёт? Иное случится, поскольку на бунт имеет право вассал, дабы без разума никто его обирать не стал.

Другой поворот предложил Сумароков, к совести князя русских земель воззвав. Залогом справедливости отныне пусть станет он — Вышеслав. Найти решение, усмирив внутренних врагов, вернув на привязь на битву спущенных грозных волков, не претерпев потерь, обретя счастье и жену, совершив для того всего жертву одну. Требовалось показать, насколько готов забыться и умеешь прощать, подданным то умение не забыв на личном примере подать. Отчего не пролиться слезе, коли всё так обернулось? Лишь бы после вражда опять не вернулась.

Запомним пожалуй, важнее государя в стране нет никого. Он принимает решения, и больше никто. От его мнения зависит итог, его дела — всем нам урок. Однако, не ему одному решать, когда последнее слово за кем-то другим, то лучше поступиться, это будет самым простым. Ежели счастлив окажется правитель, тому так и быть. Счастливее подданным будет от осознания этого жить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Павел Басинский уверяет — Лев Толстой бежал из Ясной Поляны. Бежал так, как неоднократно поступал ранее, ежели ему требовалось забыть старое и перейти на новый уровень. Бежал так, как заставлял бежать героев своих произведений. И жизнь он завершил тем же самым образом, почти наложив на себя руки. Теперь предстоит понять, почему ему всегда хотелось бежать, и допустимо ли это называть бегством.

Исторически верно, что Толстой покинул имение, а затем погиб. Хотел ли Толстой умереть, или он не хотел умирать? Этот спорный момент не имеет ответа. Важно другое, как был построен рай. Вот именно на этом делает акцент Басинский. Начиная с получения наследства и женитьбы, вплоть до последних дней, рай не раз разрушался и заново отстраивался.

Рай разрушал сам Толстой, не умевший принимать чужого мнения. Да и не было рая, ибо неоткуда ему взяться. Ясная Поляна не приносила прибыли, дети умирали, жена искала способы обеспечить потомству будущее. Обыденность расшатывалась представлениями о религии и авторском праве, неизменно становившихся предметом жарких обсуждений в обществе. Умиротворение не поселялось в душе Толстого. Уж если о чём говорить, то о пекле, от жара которого он в итоге сгорел.

Но Басинский идеализирует представленного читателю человека. На страницах биографии Лев Николаевич обретает черты, достойные всяческого уважения. Любое обстоятельство становится отражением положительных качеств. Даже любвеобильность графа, в том числе и его измены жене, не порицается. Превозносится конфронтация с церковью, где Басинский на стороне Толстого.

Толстой воспринимается таким, какой он составил о себе образ. Написанное в письмах обязательно принимается за правду. Сказанное в литературных произведениях неизменно связано с личной жизнью писателя. Будто творческие порывы человека способны дать представление о нём самом. Заблуждаясь, Басинский ведёт повествование в ложном ключе неверного восприятия, словно выступая с защитной речью.

Апология от лица стороннего наблюдателя — не может являться объективной информацией. Не вина Басинского в заинтересованности жизнью Толстого, вследствие чего он не может всесторонне раскрыть некогда происходившее. Настоящий Лев Николаевич оказался заменён на выдуманного — желаемого быть увиденным. Вместо живого организма — идеальное его изображение.

Порогом кризиса в биографии от Басинского становится желание Толстого разрешить безвозмездно публиковать написанные им произведения. Таковое решение более всего отравляло ему существование, поскольку жена не могла примириться с подобным расточительством. Шаг за шагом, воюя с матерью своих детей, Толстой разрушал последнее, вступая в окончательный разлад с семьёй. Тут бы его укорить, показав твердолобый характер, будто бы он не умел разрешать проблемы поиском компромиссов. Басинский предпочитает соглашаться со всем, о чём бы не помыслил Толстой.

Согласно вышеизложенному, не было рая и бегства из него. Не было и многого другого, в существовании чего так любят уверять себя исследователи творчества Льва Николаевича. Басинский не исходил из нового опыта, рассказывая биографию, словно писал школьное сочинение. Он полностью доверился источникам, анализируя их, исходя в суждениях от них же. Дабы не быть обвинённым в неправдоподобии, Басинский твёрдо стоял на позиции современного отношения к Толстому.

Мифы для того и создаются, чтобы вымещать действительность её героизацией. Личность Толстого продолжит блекнуть под напластованиями представлений о нём, пока не заменится портретом идеального писателя, страдавшего из-за личных убеждений и неприятия его частью общества. Писатель должен страдать, иначе ему не о чем будет писать… Должны ведь потомки в произведениях искать следы отражения именно этого.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Никакое мнение не может быть отвергнуто без разумной на то аргументации. Но надо понимать, что всегда возможно одновременное существование противоположных мнений. Поэтому нет смысла отвергать мнение оппонента, поскольку необходимо с ним согласиться. Когда в споре сходятся двое, они тем самым помогают друг другу улучшить понимание мнения противоположной стороны и сильнее убедиться в правоте собственных суждений. Это и есть то, в чём Кант хотел убедить учёных и философов, доказав им бессмысленность полемики, если не преследуется цель лучше разобраться в понимании определённого затруднения.

Не стоит просить философа решить геометрическую задачу, ибо он не придёт к нужному выводу, которое легко будет достигнуто геометром. Также и с математикой, границы которой философ способен определить, но среди дефиниций, аксиом и демонстраций обязательно запутается. До Канта подобное определил Декарт, обозначив подход к решению текущих затруднений. Ежели философ начинает рассуждение с итога, выясняя детали, то математик исходит от деталей, достигая с их помощью итога. Посему признаем имманентность суждений Канта.

Поскольку нельзя отказаться от истинного чуждого мнения, лучше согласиться, что всё устроено лучшим из возможных образов, допускающим многовариантность. По этой причине Кант отрицает допустимость полемики в критике чистого разума, так как это сродни толчению воды в ступе. Стоит обратить внимание, о скепсисе и нейтральности речь не идёт. Вполне разумно демонстрировать коварство, убеждая других в верности противоположной собственной точки зрения, когда появляется необходимость успокоить ретивость ораторов. Рано или поздно, преодолев юный догматизм и зрелый скептицизм, человек обязан придти к осознанию чистого разума.

Всё сказанное Кантом в предыдущих разделах следует считать трансцендентальной гипотезой, доказываемую согласно следующим правилам: трансцендентальное доказательство следует заранее обдумать, допустимо только одно трансцендентальное доказательство, оно должно быть остенсивным (прямым), а не апологическим.

Трансцендентальная философия не позволяет делать открытий, она уберегает от заблуждений. Однако, природа позволяет разуму выйти за пределы допустимого, чтобы силой мысли постигнуть кажущееся невозможным. Впрочем, всё неизменно приводит к рассуждениям о свободе воли, бессмертии души, о бытии Бога, и к вопросам человека к самому себе: что я могу знать, что я должен делать, на что я смею надеяться.

Кант пришёл к основному заключению труда «Критика чистого разума»: делай то, благодаря чему ты становишься достойным быть счастливым. Это канон трансцендентальной философии. Возникает проблематика понимания морали, разрушаемая допусками вольностей различного воплощения в действительности скрываемых прежде желаний. Необходимо увидеть, что человек должен стать достойным счастья, причём не в своих глазах, а в представлении окружающего его социума.

Подошёл момент окончания изучения критики чистого разума. Философское воззрение Канта родилось спустя тысячелетия развития человеческой мысли, неизменно пребывавшей в борьбе противоречивых суждений. Результат этого противостояния — современный человек, впитавший лучшее из представлений предков о мире. Изначально философы делились на сенсуалистов (Эпикур), считавших мир прежде всего познаваемым чувствами, и интеллектуалистов (Платон), отдававших в познании мира главное значение рассудку. В отношении к самому познанию на эмпириков (Аристотель и Локк) и ноологистов (Платон и Лейбниц).

Теперь появилась примиряющая философия, согласная со всеми и выступающая против всего. Дал ли Кант миру то самое, что так желается видеть в его работе? Или человечество взяло всё лучшее от трансцендентального и трансцендентного, отринув призыв к необходимости допускать все высказываемые суждения? Думается, борьба с мыслящими иначе никогда не закончится, так как в ней и заключается стремление человека к обновлению им знаемого.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Апостериорно аналитическое суждение имеет у Канта ещё одно название — логический паралогизм. Под ним понимается ложное умозаключение с каким угодно содержанием. В основе такого суждения лежит неверное понимание действительности, трактуемое согласно определённым представлениям о должном быть. Отталкиваясь от ранее оговоренной допустимости антиномий, ценность всякого трансцендентного умозаключения стремится к нулю, если его сперва не осмыслить трансцендентально, поскольку иначе будет содержать имманентные предположения, основанные на самих себе.

Человек не знает о своей истинной человечности, пока не узнает мнение другого существа. Так дикарь не поймёт присущего ему дикарства, не будучи о том осведомлённым. Так невежда не убедится в собственном невежестве, не обретя инструмент для понимания этого. Нужен трансцендентальный идеал, способный разрешить сомнения. Для его понимания Кант предлагает представить первосущность (сущность всех сущностей).

«Критика чистого разума» неразрывно связана с осознанием существования Бога. Подошло время Иммануилу высказаться о более всего его беспокоящем. Истинно верно то, что Бог не может быть зрим. Как тогда согласовать трансцендентальную философию с фактическим отрицанием Высшей сущности, не отрицая? В труде «Единственно возможное основание для доказательства бытия Бога» Кант пришёл к точно таким же выводам, которые снова предлагает ко вниманию спустя два десятилетия.

Допустимы три варианта доказательства: физикотеологическое, космологическое и онтологическое. Эти же варианты одновременно должны быть опровергнуты, чем Иммануил и занялся.

Например, во все времена существование Бога считалось необходимым, ибо не мыслим мир без Бога, как не мыслим треугольник без трёх углов. Или, согласно Лейбницу, если сущность существует, то должна существовать безусловно необходимая сущность. Но она должна быть зрима для трансцендентального её понимания, во всяком прочем случае заставляя сомневаться в правдивости любого утверждения касательно необходимости её существования. Если же сослаться на порядок в мире, являющийся верным доказательством присутствия Высшей сущности? Тогда почему необходимо говорить именно о божественности, а не о творце, понимаемом сугубо в качестве зодчего, всего лишь создавшего мир?

Поэтому Кант склонен считать критику чистого разума стремлением к деизму (Бог есть, но доказать этого нельзя), противопоставляя её теизму (Бог есть, и доказывать это не требуется). Насколько вообще оправданы размышления о Высшей сущности среди философов в эпоху Просвещения? Оказывается, философия Европы не могла отойти от религиозных представлений общества, неизменно вступая с ними в конфронтацию. Но если Лейбниц продолжал считать всё сущее исходящим от Бога, то Кант выразил в том сомнение, создав ещё одно ответвление — трансцендентальную теологию, отрицающую все доказательства, но согласную с необходимостью существования Бога.

Подводя итог рассуждениям о трансцендентальной диалектике, Кант изложил мысли о конечной цели естественной диалектики человеческого разума. Первым объектом идеи Иммануил определил самого человека, рассматривающего природу. Вторым — непосредственно окружающий человека мир. Третьим — сомнение человека в окружающем его мире. Надо понимать, в основании трансцендентальной философии находится третий объект идеи естественной диалектики, обосновывающий всё то, о чем смел предполагать Кант.

Как с обозначенных позиций познавать мир в дальнейшем? На страницах «Критики чистого разума» античный скептицизм перерос в релятивизм, чтобы оправданность трансцендентных суждений оказалась опровергнута. Помимо учения о началах теперь требуется учение о методе, должное дать представление, как найти применение трансцендентальной философии в суждениях, без чего придётся во всём сомневаться, готовясь к бесконечной стагнации, обязанной выродиться в нечто противное человеческому естеству.

Кант это предусмотрел. Вторая часть «Критики чистого разума» так и называется — Трансцендентальное учение о методе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Антиномия — это эвтаназия чистого разума и смерть философии. Обеспечение возможности одновременного существования противоположных мнений губит все представления человека о действительности. Кант приводит в пример элейца Зенона, умевшего с одинаковой убедительностью доказывать правдивость одного и тут же опровергать, чтобы доказать правдивость прямо противоположного. Это ли не гениальный способ соглашаться с мнением оппонента, примиряясь с ним в споре?

Всё окружающее такое, какое оно есть. Задача философии понять, что окружающее представляет для людей. Неважно, каким образом устроена природа, поскольку иначе она устроена быть не может. Допустимы варианты понимания, неизменно расходящиеся. Учитывая постоянное движение мысли, нельзя в определённый момент иметь твёрдую уверенность в действительности предполагаемого. Верное сегодня — завтра будет опровергнуто. Удостоится иного понимания и трансцендентальная философия.

Кант наглядно это демонстрирует. Сперва он доказывает существование мира, ограниченного в пространстве и имеющего начало во времени, после опровергает, показывая возможность мира без границ и начала во времени. Главное тут понять, что мнение человека об устройстве мира не имеет значения для самого мира. А если допустить, будто всё в мире состоит из простых частиц? Разве не могут в мире вообще отсутствовать простые частицы, каждая из которых неизменно обязана быть сложной для понимания? И далее в подобном духе.

Выходит, нельзя настаивать на верности какого-либо суждения, обязательно должного иметь противоположное о нём мнение. Всякая истина скорее содержит ложь, нежели отражение настоящего. Следует отказаться от истин вовсе или не придавать ни одной из них значимость выше, нежели остальным. Никогда не получится найти ответы на все вопросы, как бы этого не старалась добиться наука. Лучше примирить все идеи и исходить в суждениях только из понимания важности каждого мнения.

Человеку трудно понять необъятное, по этой причине он стремится к тому, что легче понять разумом. Постоянно пребывая в размышлениях близкого прицела, человек всё же будет обращать внимание на недоступное его пониманию. Пока не так много накоплено знаний, относительно легко ориентироваться и заниматься диалектикой, тогда как на пороге вечности количество спорных моментов возрастёт многократно.

Не раз в человеческой истории философия заходила в тупик, исчерпав все варианты и дойдя до абсурда. Поэтому введённое Кантом понимание антиномии на самом деле способно привести к мнению, якобы человек обязан развиваться, но ничего это ему не даст. Так появился трансцендентальный идеализм. Его назначение — обосновать необходимость принять всё таким, какое оно есть, не используя для того более имеющегося, отринув представления, продиктованные догматическими или апостериорно аналитическими выводами. Трансцендентному никогда не превзойти трансцендентальное представление о мире.

Идея Канта верно обосновывается, но ей полагается иметь отличное от неё мнение. Ежели допускается одновременное существование разных теорий, тогда следует согласиться с невозможностью их одновременного существования. Но в отличие от последнего мнения, критика чистого разума его допускает, оно же выступает против трансцендентальной философии.

Осталось понять апории Зенона, верные и ложные по сути. Возможно допустить, что никогда не получится разделить некое тело пополам окончательно, так как этот процесс бесконечен. Так и быстроногий Ахиллес никогда не обгонит черепаху, ибо черепаха по условиям задачи всегда находится впереди. Умом этого не понять, если не мыслить вне доступных рассудку рамок.

Развивая мысль, Кант заставил неоднозначно относиться к окружающим явлениям. Проще прослыть обыкновенным созерцателем жизни и воплотить хорошо известные идеалы Эпикура к получению удовольствий от жизни, чем разобраться в действительности, настолько многогранной, где ни одна из граней не может стать понятней, какие усилия не прилагай.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вторым разделом трансцендентальной логики является трансцендентальная диалектика. Она разделена на две книги. Содержание первой рассказывает о понятиях чистого разума.

Нельзя понять философию, не стремясь уразуметь происходящие в ней изменения. Всё пребывает в постоянном развитии, в том числе и человеческая мысль. Уследить за этим призвана диалектика, изучающая и анализирующая взгляды прошлого и настоящего. Кант назвал диалектику логикой видимости, выделив для её понимания основоположения в пределах возможного опыта (имманентные) и выходящие за его пределы (трансцендентные). Именно трансцендентное способно дать новое видение, тем дополняя трансцендентальную видимость.

Всё сказанное Кантом ранее — есть подготовка научного сообщества к переосмыслению подхода к построению умозаключений. Главная проблема науки — замкнутость на определённом уровне, не переходящем на новое осмысление имеющегося, пока не будет достигнут предел в его понимании и не наступит кризис в мышлении.

Что есть трансцендентное и почему его не стоит путать с трансцендентальным? Человек первоначально мыслит исходя из чувств, после с помощью разума, и тогда достигает требуемого познания. Необходимо выходить за пределы опыта, отказываясь от имманентного. Однако, Кант сам недоумевал, как вывод может быть построен на суждениях, не имеющих к нему отношения. В этом действительно следует разобраться внимательнее.

Допустим, чем занимается литературная критика? Она стоит на позициях имманентности, концентрируясь на самой литературе и почти никогда не выходя далее разбираемого произведения или направления, замыкаясь на расширении понимания, не добиваясь его качественного осмысления. Таковая критика формирует ещё одно мнение, мало отличное от прочих аналогичных трудов. Что мешает преодолеть сей кризис в мышлении и отказаться от общепринятых схем?

Подобное касается не только литературы, но и всех прочих аспектов человеческой жизни, замкнувшейся на чём-то определённом, без дальнейшего его развития. Возможно, трансцендентальная философия Канта оказала влияние на человечество, начавшего стремительно преображаться. Мысль отныне опережает достигнутое, ограничивая своё развитие за счёт тормозящего её полёт авторского права. У человечества всегда готовы новые технологии, ждущие воплощения, не получающие общего внимания сугубо из-за стремления части людей использовать текущий потенциал до его конечного истощения.

Стоит ли выделять именно Канта, благодарить его за переосмысление? Разработанная им трансцендентальная диалектика отринула имманентное, призвав следовать познанию мира с помощью сперва трансцендентального мышления, а после — трансцендентного. За счёт первого формируется представление о развитии без опыта, за счёт второго — на основе текущего развития технологий. Это и будет априорно синтетическим суждением.

Значит, трансцендентное мышление допустимо. Без ранее оговоренных имманентных основоположений создавалось неверное представление о влиянии опыта на чистый разум. Кант не сообщал полной картины трансцендентальной философии, последовательно открывая её ключевые моменты. «Критика чистого разума» заставляет постоянно размышлять, даёт повод бороться сомнениям внутри рассудочных соображений, сталкивающихся в противоречиях, как к тому и должна располагать диалектика.

Воистину, Кант создал собственные Правила для руководства ума и Опыты, дав им прозвание трансцендентальной философии. Не все её аспекты ещё открыты, необходимо ознакомиться с другими особенностями миропонимания, наиболее важными в критическом осмыслении бытия. Впрочем, Кант не даёт действительно нового материала, оставаясь имманентным в воззрениях, но сообщая другим необходимое движение. Иммануил верен заветам Эпикура, считавшего, что всё допустимо, как верное, так и неверное, поскольку всё может быть доказано, если человечеству это будет под силу.

Нельзя закрывать чистый разум от способности к познанию, тогда будет возможность стремиться к новым знаниям, ибо любой догмат или постулат когда-нибудь обязательно будет отвергнут.

Автор: Константин Трунин

» Read more