trounin.ru

Чем больше знакомишься с художественными литературными сюжетами, тем сильнее убеждаешься в необходимости постоянного повторения. А если говорить точнее, от повторяемости уйти невозможно, поскольку всё так или иначе прежде обыгрывалось. Значение приобретает авторская подача материала. И вот в этом и заключается прелесть некоторых произведений. Впрочем, всякое суждение в подобном духе – есть защита, не должная быть высказываемой вслух. Наоборот, читатель скорее осудит писателя, посмевшего кормиться хлебом за чужой счёт. А ежели хорошо подумать, то и читатель предпочитает не нечто поистине новое, а ранее ему пришедшееся по вкусу. Как же с этим быть? Не питать излишнего негатива.

Для “Преступницы” Погодин выбрал сюжет, возможно знакомый по ряду средневековых произведений. Суть рассказа сводилась к истории, вынуждающей главного героя повествования скрывать совершённое преступление, повинным в котором он был отчасти. Нравственные страдания усиливаются за счёт невольно привлечённого в свидетели соучастника. Михаил придумал, что в девушку был влюблён молодой человек, на свою беду оказавшийся задушенным, когда его прятали от внезапно вернувшихся домой родителей. Дабы избавиться от тела, пришлось звать на помощь дворника. Но не всё настолько просто – требовалось заинтересовать читателя с первых строк. И так сталось, что в городе произошло необычное событие – загорелся трактир, в огне погибли его посетители. Непонимание общественности возникло за счёт безумия девицы благородного происхождения, с истовостью сумасшедшей утверждавшей, будто именно она подожгла питейное заведение, к тому вынужденная. Отчего всё так произошло? Это предстоит выяснить не кому-то, а самой Екатерине Великой, бывшей в том городе проездом.

Другой рассказ – “Петрусь” – собственное изложение Погодиным виденного им театрального представления. В сюжете воплощался образ умелого человека, с детских лет отличающегося пристрастием к труду и дисциплине, живущего идеалами достижения лучшего из возможного. Перед взором читателя показывалось становление сироты, выросшего в купеческом доме в качестве подсобного работника. Талантливый мальчик всё схватывал на лету и сумел поддерживать хозяйство, став незаменимым. Как всегда, значение такого человека не поймёшь, пока его не лишишься. Понравилась юнцу хозяйская дочь, но дать купцу он ничего не мог, посему предпочёл покинуть дом и уйти в другие края, чтобы там стать состоятельным человеком и вернуться с полным веры заслужить право на женитьбу.

Что же, Погодин сказывал так, отчего читатель всё равно сомневался в правдивости излагаемого. Заранее зная о готовящейся участи для невесты – отец думал выдать дочь замуж за другого богатого купца – юнец с этим не посчитался, храня надежду на благоразумие хозяина. И читатель нисколько не удивлялся, когда Петрусь возвращался состоятельным человеком, увидев вполне ожидаемое: невеста стала женой, муж её посажен в тюрьму за долги, она с детьми влачит жалкое существование. Делать нечего, Петрусь поступил вполне благоразумно, отказавшись от прежнего намерения. Он посчитал достаточным, если позволит бывшей возлюбленной поправить финансовое положение за его счёт, о том даже не подозревая. Что до Петруся, несмотря на его кажущуюся незначительность, то именно он являлся ключевой фигурой для действующих лиц повествования. Без него хозяин быстро разорился, а о судьбе дочери уже и без того сказано.

Отчасти, не каждый читатель может быть знаком с подобными сюжетами, очевидно и не подозревая, из каких произведений Погодин черпал вдохновение. Тем будет для него лучше! Истории покажутся самобытными и оригинальными. Это и есть то обстоятельство, благодаря которому всё же приходится считаться с тягой ряда писателей к прямому переиначиванию созданного до них.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Повесть переведена Дмитрием Мережковским в 1896 году

Каков он – классический греческий роман? Наверное, на его страницах боги живут людскими страстями, делая всякого человека игрушкой в своих руках. Так следует из древнейших эпических сказаний, такими предстают и труды древнегреческих трагиков. Но иным стало сказание Лонга – некоего писателя, возможно грека, жившего может быть во II веке, либо позднее. О нём нет никаких данных, он – таинственная личность. По нему осталась память в виде произведения “Дафнис и Хлоя”, пропитанного пасторалью настолько, что удивляешься, каким образом с его идиллическими сценами мирилась католическая церковь. Да и каким образом сей роман сумел пролежать втайне от папских прелатов? Не зря ведь он становится широко известным в Европе аккурат к XVI веку. Что до мнения римского понтифика, ежели европейцы нуждались в раскрепощении? В России этот сюжет решил раскрыть Мережковский, питавший особое отношение к религии.

“Дафнис и Хлоя” – это история любви простых сердец, чьему счастью постоянно мешали. Кто они? Отнюдь, не пастухи. Дети богатых родителей, в силу разных причин бывших вынужденными избавиться от чад. Но воспитаны они были в одной бедной крестьянской семье, считая друг друга братом и сестрой. Названные родители не поскупились и дали детям образование. У детей появилась возможность говорить на высокие темы, неизменно чувствуя неразрывную взаимную связь. И они понимали – быть вместе им не суждено, поскольку жизнь разведёт по разным домам. Пока же они находились в окружении полей и лугов, чувствуя хотя бы такое счастье.

Сюжет наполнится горестными событиями. Отношения между Дафнисом и Хлоей укрепятся. Однажды они пожелают сблизиться, не понимая, каким образом удовлетворить возникшее чувство. С этого момента читатель ощутит главное отличие от всего, благодаря чему имел представление о произведениях древних греков – он увидит эротические мотивы. До самого конца произведения Дафнис с Хлоей будут биться над разрешением задачи, чего им не хватает для подлинной близости. Подражание животным не сможет донести до них суть человеческих отношений. Да и содержание произведения скорее выдаёт фривольность авторских взглядов, отчего читатель непременно задумается: а был ли Лонг древним греком? Может и греком, но древним ли?

Разобраться с плотскими утехами Дафнис сможет, только без Хлои. Его соблазнит девица, таким вот способом нашедшая возможность удовлетворить собственную похоть. Что до Дафниса, он толком и не поймёт, правильно ли поступал. Наивность в его глазах нисколько не убавится. Наоборот, он ничего безнравственного в том не найдёт, скорее поблагодарит за преподнесённый урок. Почему же до такового не додумалась Хлоя? Или её саму никто не соблазнил? Остаётся думать, что некоторые ограничения всё-таки владели Лонгом, вполне осознававшим, как мужская неверность малозначительна, зато женская – недопустимый край во взаимоотношениях. Впрочем, пастораль может быть разной. Однако, столь развратной – никогда.

Чем же заканчивается произведение? Всё встанет на свои места. Окажется, родители, отказавшиеся от детей, успели за прошедшие годы претерпеть лишения. Теперь они с радостью согласны принять их назад. И даже сыграют между Дафнисом и Хлоей свадьбу, дадут солидные средства на существование, сделав наследниками. Останется единственное – разрешить интимную сторону повествования. Думается, читатель понимает, каким событием автор сделает завершение сказания. Истинно так! Во имя европейской раскрепощённости, позабыв о допустимости и недопустимости некоторых аспектов человеческого существования на страницах художественных произведений, всему венцом станет соитие. Конечно, это естественно и жизненно. Да кто говорит, будто литература должна вторить всему, имеющему отношение к действительности?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Если бы античная мифология разрабатывалась на основе произведений, написанных европейцами, спустя тысячи лет, быть тем мифам низведёнными до ничем непримечательных баек. Надо ли ставить в пример драматургов Древней Греции? Что нам кажется мифами – есть продукт измышления прежде живших, причём друг с другом соревновавшихся: у кого получится лучше. В результате человечество имеет мифологию с античных времён, тщательно проработанную и продуманную. Теперь человек получил возможность вставлять собственные предположения об ушедшем. Только утеряно понимание необходимости в преобразовании былого. Никто всерьёз и не воспринимает литературные опыты европейцев, чётко проводя границу между уже измышленным и тем, что выдаётся за хоть какое-то подобие.

Собственно, Херасков продолжил писать прозаические произведения о жизни древних. “Полидор” стал прямым продолжением “Кадма и Гармонии”. Да и полное его название звучит как “Полидор, сын Кадма и Гармонии”. Следуя логике, можно было предположить разное. Но Полидору следует стремиться в Фивы, поскольку по сведениям он являлся главой города. В действительности Хераскова этот мифологический аспект нисколько не занимал. Он стремился созидать то, о чём прежде никто не писал. И получилось у него на самое деле собственное творение, ни в чём не схожее с жизнеописанием Полидора. Вновь у Михаила разыгралась фантазия. В каких только местах не предстоит побывать главному герою, много чему он станет свидетелем. И вот бы обогатить этими сведениями историю, выдав похождения Полидора за якобы истинные. Всё-таки этому не бывать. Нет, Херасков не создавал мифологию, он писал по очень далёким от мифов предположениям.

Современники могли увидеть в произведении Михаила всякое. Может кому-то мерещились отголоски Великой Французской революции, тогда разгоравшейся. Немудрено найти то, что желаешь увидеть. Так оно всегда и происходит, в чём переубедить не получится. А что же сам Херасков? Неужели он заложил в “Полидора” нечто схожее с революционными порывами французов? Может оно и так, о чём приходится лишь догадываться. В целом, особого значения это не имеет, учитывая малый интерес у потомка к литературному наследию Михаила, особенно по части прозы.

В чём же затруднение? Херасков не позволял читателю легко знакомиться с содержанием. Приходится постоянно продираться через нагромождения слов, вследствие чего массив текста воспринимается непреодолимым пластом содержания, понять суть которого способен истинно усидчивый человек. Осталось разобраться, зачем читателю тратить время и внимать тому, чему удел – быть достоянием литературоведов, тем себя и утешающих, будто их разборы кому-то пригодятся. Ежели читатель не знаком с оригинальным произведением, то ему ничего не скажут и исследования. Разумеется, ежели не считать исследования в качестве первичного источника информации, тогда как само произведение останется всё тем же непреодолимым пластом.

Читатель может сказать – непосредственно о “Полидоре” тут ничего нет. Критика и анализ не подразумевают подробный пересказ. Достаточно сообщить в общих чертах, чтобы сложилось определённое мнение. А ещё лучше найти оригинальный текст и приступить к ознакомлению. Ещё лучше будет адаптировать прозу Хераскова под современные читателю языковые нормы – может после творчество Михаила станет гораздо понятнее. Правда, далеко не обязательно, если так оно и окажется. Скорее ничего не изменится – “Полидор”, как и прочая проза Михаила, останется всём тем же неприступным нагромождением текста.

Кажется, вольных фантазий Хераскова хватило ещё в “Кадме и Гармонии”. Славяне найдут себе применение и на страницах “Полидора”. А вообще было бы интересно, случись потомку узнать, например, о роли славян хоть в той же осаде Трои.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Если иметь привычку подмечать несущественное – получится стать замечательным писателем. Вместе с тем, замечательность пропадёт втуне, ежели её не обрамлять длиннотами. Не получается у читателя усвоить кратко поданный текст, не содержащий множественных отступлений и водянистого изложения. В том и беда большей части прозы Погодина – он старался оказываться кратким, говоря существенно важное. А раз так – всё им сообщённое приравнивалось к мудрому, но излишне краткому. Из этого выходило, что стать выше для него доступного – Михаил не мог. По идее, объедини он свои рассказы, придумай для них общий сюжет, да хоть публикуй в виде многопланового полотна, как его имя осталось бы на устах потомков. Теперь же поздно о том судить, остаётся сказывать для круга избранных ценителей литературы первой половины XIX века.

К 1832 году будут изданы “Повести” в трёх частях. В них войдут и такие произведения, имя которым “Психологические явления” и “Дьячок-колдун”. По содержанию друг от друга они не отличаются – это нарратив, сообщаемый постольку-поскольку. Дело в намётанности глаза, способного видеть обыденное. О том проще станется рассуждать, если понять, о чём же Погодин писал. Как пример, первый сказ из “Психологических явлений” – “Убийца”. Ставилась задача определить, почему муж, убивший жену и тёщу, не может найти себе места. Он не откажется от содеянного, только бы читатель узнал обстоятельства произошедшего. На жене вины не имелось – всему поводом оказалась безосновательная ревность, либо Михаил сообщил в тех чертах, в каких узнал сам.

Второй сказ: “Возмездие” – предупреждает о необходимости вести дела честно, не подставляя подельников, либо лиц к твоим прегрешениям вовсе не причастных. Как так? Задумал один хитрец заменить новые кружева на старые, упросив сторожей его не выдавать. В итоге, согласившиеся молчать оказались голословно обвинены. Возмездие же грянуло спустя год. Воистину, не рой другому яму…

Переполненным драмой был третий сказ – “Корыстолюбец”. Некий купец спрятал солидный барыш в старый сапог и закинул его под лавку у перевозившего его ямщика. Случилось им после разминуться, отчего купец тот переживал. И когда разыскал ямщика – детально всё ему объяснил. Что же было далее? На следующий день ямщик наложил на себя руки.

В том же духе сообщён сказ “Неистовство”. Дело было в Малороссии. Дядя с племянником заработали денег честным трудом и разошлись. Дядя своё быстро истратил на выпивку и пошёл просить у племянника одолжить ему хоть малую толику. Ему было отказано. Тогда и случилось неистовство. Дядя убил племянника, его жену и всех его детей удавил. Он так и скажет – мол, рука разошлась.

Ещё один сказ – “Искушение”. Дабы читатель понимал, насколько случается с людьми разное, отчего самый надёжный и проверенный товарищ может подвести. Вот жил купец, перевозил в тёмную ночь да по глухим местам солидные барыши, нисколько не опасаясь, ибо верил извозчику – тот его прежде более двадцати лет возил. Но в это раз купец уже не проснётся, ибо пришёл такой момент, наступление которого всегда должно быть ожидаемо. Ведь понятно, оказавшись в нужде, извозчик отказался от прежней дружбы.

Немного иным вышел сказ “Любовь”. Он про двух ссыльных, полюбивших друг друга. Им предстояло отбывать наказание в разных местах, поскольку степень вины в ими содеянном была разная. Тогда один из них совершил ещё проступок, тем усугубив свою долю, зато получив право не разлучаться с любимым. Когда же для того наказание решили смягчить, то он не воспользовался, придумав способ, чтобы отправиться туда, куда ему и следовало отбыть.

Рассказ “Дьячок-колдун” в том или ином виде встречается в русской литературе у разных авторов. Не так важны обстоятельства происходящего, как описываемая удаль падких на хитрость людей. Для своего читателя Погодин дал представление, будто действие происходит во времена начала правления Екатерины Великой, когда она будто бы отобрала земли у церкви, отчего служителям пришлось побираться, кто чем сможет. Вот герои рассказа и задумались о проказах – представ в образе сведущих в колдовском деле. И если первый их шаг – чистой воды обман, то последующие действия явились счастливым для них стечением обстоятельств. Однако, знакомясь с рассказом, читатель его принимал в качестве продолжительного анекдота.

Автор: Константин Трунин

» Read more

На этот раз Погодин предложил переписку четырёх лиц. Касается она темы зарождения любви. Как вообще возникает это чувство? Важное значение отводится появлению симпатии, тогда как остальное становится сопутствующим. Сама любовь – это симпатия, никак не оставляющая человека. И сам человек это понимает, в зависимости от жизненного опыта способный провести черту между влюблённостью и привязанностью. Для героев Погодина такой черты не существовало. А может Михаил излишне надумал, для чего измыслил ещё двух действующих лиц, будто бы знакомых друг с другом, притом являясь теми, с кем влюблённые переписываются. Так как же всё начиналось?

Молодой человек прогуливался в Сокольниках. Его взгляд коснулся образа симпатичной девушки, чем-то его пленивший. Ему следовало прильнут к забору того сада, где та дриада обитала. Состоится полумолчаливая беседа. А после молодой человек не раз наведается в сторону сада, однажды промокнув под дождём. Заметив вымокшего, приняв его за прохожего, хозяин сада пригласит его войти и обогреться. Окажется, хозяин является отцом девушки. Так начинается история отношений, в которой действующим лицам не получается понять, зачем они так себя ведут. Может Погодин так шутил с читателем или стремился потешить девиц, желающих обретения счастья в примерно схожей ситуации?

О произошедшем приходится узнавать спустя время. Письма писались не сразу. Потому и не так понятно, когда Михаил работал над рассказом. В тексте письма датированы 1825 годом, публикация произведения состоялась четыре года спустя. Более того, датировка с каждым письмом становится всё менее точной, отчего можно считать, будто события развивались не столь стремительно. Не сразу молодые люди поймут, какое чувство их захватило. О том им будут говорить друзья, советуя из лучших побуждений задуматься, поскольку явно не просто складываются именно такие обстоятельства. И по содержанию посланий друзьям ясно – их собеседники влюблены.

Как же молодым людям объясниться? Вроде понятно, не из обыкновенных побуждений они встречаются в сокольницком саду. Что-то определённо на них сказывается. Они полны воодушевления, рассказывая об отношениях друзьям. Те внимают, недоумевая. Всё должно быть доступно и без лишних объяснений. Ежели кто-то говорит о ком-то, значит испытывает к нему некое чувство. И уж точно речь не о ненависти, каким бы сие чувство не казалось похожим на любовь, только в противоположном значении.

Свадьбе всё-таки быть, если ей суждено произойти. Погодин не уверен в итоге встреч молодых людей. Он сам не знает, и нигде не мог о том прочитать, но слышал, причём разное. Вроде как молодым пришлось пройти через испытания, прежде получения согласия родителя невесты. Либо всему был сразу дан ход, отчего молодые обрели семейное счастье и жили в дальнейшем согласно заповеданному супругам положению. В том и заключается суть не полностью сообщаемой истории – читатель самостоятельно домыслит более угодный ему финал. Разумеется, свадьбе быть! И семейной жизни быть! И всему прочему, в том числе и ссорам, только это не касается содержания данного произведения.

Чем “Сокольникий сад” интересен? Представлением о чувстве любви, возникающим так, отчего не всегда ясно, особенно молодым, чем именно им считать народившееся у них чувство. Чаще получается, что за слепым выбором, произошедшим по воле случая, могут скрываться подводные камни, редко кем затрагиваемые, если писатель не желает испортить читателю настроение. Всё-таки кому-то следует производить вид счастливого, за кем другие смогут наблюдать, тем воодушевляясь, позабыв о собственных горестях.

Автор: Константин Трунин

» Read more

О критических заметках Карамзина предлагается судить кратко, согласно их же краткости.

К 1786 году относится заметка “О Шекспире и его трагедии”. Переведя “Юлия Цезаря”, Николай посчитал нужным уведомить, кем является Шекспир. Несмотря на интерес к творчеству английского драматурга Александра Сумарокова и императрицы Екатерины Великой, делавших вольные переводы, Карамзин посчитал, что этого мало. Нужно обязательно уведомить подробнее, поскольку литература Англии сама по себе в то время была плохо знакома российскому читателю. Николай отметил талант Шекспира, пристрастие к отхождению от театральных правил. Сам же Карамзин стремился придерживаться оригинала.

Следующие заметки относятся к 1791 году. Это “Эмилия Галотти” – произведение с отличным балансом, пьеса с успехом шла уже на протяжении нескольких лет. Другая заметка – “О сравнении древней, а особливо греческой, с немецкою и новейшею литературою” – пояснения не требует. С помощью заметки “Философа Рафаила Гитлоде странствования” рассмотрены особенности построения утопических миров. “Гольдониевы записки” – о талантливом драматурге, порою писавшем превосходные произведения. Критики удостоился и перевод “Генриады” на русский язык – сие сделать трудно, но, как видно, вполне осуществимо. Другие заметки: “Неистовый Роланд” и “Сид” – скорее подробный пересказ с цитированием иностранных источников. К тому же году относится заметка “Опыт нынешнего естественного, гражданского и политического состояния Швейцарии” и “Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов”. Любопытной кажется заметка “От издателя к читателям” – Карамзин озвучил намерение продолжать издавать свой журнал, призвав подписываться, поскольку триста субскрибентов не обеспечивают нужный объём поступлений. На эту же тему заметка “Об издании Московского журнала” – собирается писать о всяком, допускает многочисленные переводы зарубежной периодики, будет рад любому сотрудничеству. Ещё одна заметка – “Жизнь Вениамина Франклина, им самим описанная для сына его” – вроде человеком он был непримечательным, зато впоследствии стал очень даже примечательным. И ещё одна заметка – “Кадм и Гармония, древнее повествование, в двух частях”, раскрывающая отношение Карамзина к одноимённому произведению Хераскова.

О заметках за 1792 год. Первая гласит – “О Калидасе и его драме”: Карамзин перевёл малый фрагмент произведения “Саконтала”, выполнив его с английского же перевода. Написана и заметка “Драматические начертания древней северной мифологии”. Заметкой “Заключение” Николай поставил точку в издании “Московского журнала”. Ещё одна заметка “Виргилиева Энеида, вывороченная наизнанку” – про трудность осуществить подлинный перевод.

К 1793 году относится заметка “Нечто о науках, искусствах и просвещении”. Карамзин подивился особенности общества слабеть, стоит оказаться ему просвещённым. Всякое общество в человеческой истории достигало определённых вершин, неизменно затем слабея и исчезая. Отчего же так? Пока общество грубое и необразованное, презирающее само себя и своё окружение – оно способно одолеть любого врага. Но стоит задуматься о собственной сущности и личной выгоде, как едва ли не сразу терпит поражение от тех, кто пока ещё оставался на позиции грубости и необразованности.

К 1795 – заметка “О богатстве языка”. Чем сложнее, тем язык богаче, и чем больше синонимов, тем ещё богаче. Этим Карамзин предуведомлял скудоумие всех оппонентов в споре о необходимости придерживаться в русском языке рамок, будто бы определённых издревле. Наоборот, всякое иностранное слово способно стать русским, следовательно – синонимом.

За 1797 год принимается заметка “Находить в самых обыкновенных вещах пиитическую сторону”. Проще говоря, если человек родился со склонностью к поэзии, быть ему поэтом. Другая заметка – “Несколько слов о русской литературе”: Карамзину пришлось вспомнить предпринятое им в Европу путешествие. Про Англию он подумал отозваться негативно. Он сказал, что люди там похожи на английскую погоду. А ежели есть возможность обойти вниманием Англию, тогда так лучше и поступить.

1801 год – заметка ” О Стерне” – как всегда, про величие писателя. 1802 год – в “Письме к издателю” Карамзин поведал, как стало хорошо жить при новом государе. Заметкой “Пантеон русских авторов” Николай отозвался на одноимённый труд Бекетова. Карамзин выразил твёрдую уверенность – русских авторов нужно не с Бояна перечислять, а с литераторов времён Петра Первого. Что же, совсем скоро Николай написал “Пантеон российских авторов”, начав всё с того же Бояна. Заметкой “О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеств” Николай представил, какие бы он создал картины, основанные на исторических сюжетах. Он бы обязательно показал прибытие Рюрика, сцену со смертью Олега от укуса змеи и прочие. Как становилось понятно, замысел примет вид “Истории государства Российского”. Заметкой “О любви к отечеству и народной гордости” Николай сильнее убедится в намерении. Он пронзил время и изыскал, отчего и чем именно следует гордиться русскому человеку. Ответ прост: прошлым.

1818 годом датируется “Записка о Н. И. Новикове”. Карамзин поведал об изданном Новиковым – это “Древняя российская вивлиофика”, произведения Екатерины Великой. Затем Новиков начал испытывать интерес к масоном, вследствие чего подвергся заключению – написанное им о мистике было сожжено. В 1819 году Карамзин составил заметку “Мнение русского гражданина”, постаравшись убедить царя Александра не давать Польше права на вольность – его не поймут русские, а поляки сами первыми начнут плеваться в его сторону. За 1826 год отмечается заметка “Мысли об истинной свободе”.

Автор: Константин Трунин

» Read more

На страницах “Вестника Европы” появилась заметка от анонима, подписавшегося графом NN. Истинным автором её считается Карамзин. И взялся Николай повествовать не от своего лица, а сообщая исповедь некоего графа. То можно считать ответом на критику недовольных, продолжавших видеть в Карамзине далёкого от их представлений о должном быть совершаемым путешествии в Европу. Николай удовлетворил требования недовольных. Будем считать, он провёл социальный эксперимент. Разве положено путешественнику спокойно взирать на новые для него реалии? Знакомиться с людьми и мило с ними беседовать? Отнюдь, русский путешественник должен быть дебоширом. Успокаивает то, что Карамзин не говорил, кем является представившийся читателю граф. Может он и не подданный русского императора, либо подданный, но далёкий от русской культуры или придерживающийся иного установления, нежели исповедующие православие.

Итак, писал в “Вестник Европы” граф NN. Его жизнь – это сплошная суета. Вроде рассказывающий о себе человек благонравен, предпочитает общаться с великими мужами современности, способный тянуться к прекрасному. Читая подобное, вполне можно предположить – рассказ ведёт непосредственно Карамзин. Ведь никто не станет всерьёз предполагать, будто Карамзин имел склонность проявлять неблагожелательные качества. И тут стоит задуматься. Николай тогда был молод. Разве молодые не совершают безумства? Отчего бы и нет. Поныне исследователи творчества Карамзина гадают, чем он занимался в те моменты, от описания которых предпочёл воздержаться. В тексте “Писем русского путешественника” существуют лакуны, иногда длящиеся месяцами. Чем же занимался в те дни Карамзин? Неужели совершал такое, чему не мог позволить стать известным общественности?

Граф NN совершал вояж, переполняющийся от намерения узнать всё о Европе. Для него нет ничего святого. Укусить в Германии кого-нибудь за палец ноги, якобы целуя туфлю? Легкое дело. Пропасть в Париже с ветрениками? Ещё проще. Отсидеть в каземате за допущенные вольности? Делать всё равно нечего! Пришлось посидеть. Мог ли быть таким непосредственно Карамзин? Читателя берут огромные сомнения. Не складывается представление о русском путешественнике, что сперва общался с лучшими людьми Европы, затем над всеми вокруг потешаясь. Как тогда быть? В очередной раз увериться в лживости письменных источников. Как нельзя доподлинно знать ничего об определённом человеке, так и из оставляемых им сведений воссоздать подлинное представление не получится. Всё это останется на уровне предположений.

Именно предположения не позволяют потомкам иметь твёрдое мнение. Обязательно оказываются задействованы обстоятельства, мешающие одинаковому восприятию. Но тому мешает и разное представление о должном быть у людей вообще. Для кого-то Карамзин, написавший “Письма русского путешественника” – искренний человек, давший точное представление о с ним происходившем. Для иного потомка Карамзин окажется таким же создателем небылиц, каким является непосредственно в сей манере размышляющий. Гораздо проще создать следующую установку – достаточно сказать известное тебе, дабы прочие сами формировали требуемое для них мнение. Сколько не старайся, в любом случае появятся разночтения.

Оттого и неясно – в какой момент начинать верить. По умолчанию считается, что письменные источники не врут. Они правдивы ровно до того момента, пока в них склонен верить хотя бы один человек. И даже ежели он один – правда останется в его мыслях, поскольку иначе у него считать не получается. Собственно, действительной надобности считать определённым образом не существует. И правды, как и истины, не существует. Есть сугубо домыслы. И коли Карамзин пожелал написать исповедь, пусть и в шуточном ключе, сделал он то с полным осознанием им совершаемого.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Истинно русской повестью Карамзин назвал произведение “Евгений и Юлия”, сообщив читателю не такую уж и повесть, должную именоваться русской. Содержание оказалось пропитано сентиментальными нотами и подобием французского сиропа. Но не нужно забывать про самих французов, чей котёл из страстей кипел и переливался. Тогда нужно предполагать иное – Карамзин предложил читателю вариант, должный именоваться нормой для русского человека. Не храбрость должна править балом, а слабость. И не мужчинам вести даму в танце, скорее уступая такое право. Тогда-то и получится то представление, с каким знакомился читатель.

Николай показал историю постоянного воссоединения и разлуки сердец. С самого детства две души сближаются и расходятся, чтобы заново обретать друг друга и терять. Они вырастут вместе, будут разделять печали и радости, их будут считать братом и сестрой. И они сами будут о том вторить окружающим, истинно считая себя родственниками. Молодость возьмёт своё. За играми и увлечениями проснётся другое желание – быть ближе, нежели такое возможным казалось прежде. И будут они сходиться и расходиться, создавая у читателя иллюзия благожелательности к ним провидения.

Сентиментальный жанр требует выжимать из читателя полный спектр чувств. Обязательно следует проникнуться чужим счастьем. И хорошо, когда к нему писатель подведёт, проведя действующих лиц произведения через испытания. Однако, у сентиментализма повествовательная канва чаще развивается в обратном направлении – от счастья к неизбежному горю, должному оставить опустошённым читателя. Обычно случается видеть печаль женской доли, истерзанной и измученной страданиями, вынужденной облегчить тяжесть возложенного на хрупкие плечи бремени. У Карамзина сталось иначе – хрупким оказывается мужчина.

Причину придумывать не пришлось – перед болезнью всякий человек одинаково бессилен. И не нужно представлять нечто опасное и страшное – мало ли людей сгорало от жара, пришедшего неизвестно откуда. Николай так и не прояснит симптомов заболевания, оставив читателя недоумевающим. Только было сообщено о готовящейся свадьбе, молодые ещё жили ощущением лучшего из возможного, должного продлиться до самого окончания их бытия, как обычно и следует из даваемых перед бракосочетанием клятв. Жар придёт, проглотив сущность Евгения за девять дней. Юлия останется в тяжёлом горе, вынужденная находить силы для смирения. Оказалось, что женская доля всё равно обречена становиться печальной – с какой стороны не пытайся её подробнее рассмотреть.

Читатель волен указать Карамзину на ущербность сообщаемого им сентиментализма. Такого делать не следует. Повесть ориентировалась на детскую аудиторию. Собственно, публикация и состоялась в журнале “Детское чтение для сердца и разума”, ещё до отправки Карамзина в заграничное путешествие. Говорят, то издание распространялось масонами, к коим якобы принадлежал и тогда ещё молодой Николай, будто бы, едва ли не сразу после публикации повести, с оным течением мысли навсегда развязавшийся.

Само содержание “Евгения и Юлии” не даёт повода для размышления. Почему бы повесть не считать выдержанной в духе европейской морали? Какой бы ущербной она не казалась. Ведь существует в среде здравомыслящих людей мнение, что мировоззрение формируется за счёт образов. Соответственно, чем благоприятнее будет образ, тем скорее к нему потянутся. Впрочем, к отвратительному человек тянется не менее сильнее. Так почему не дать представление о настоящем, словно бы имеющим отношение к действительности? Да вот, пока русская литература стояла на позициях реализма, никогда толком от него не отклоняясь, европейская литература тонула в бездне фантазии, сперва академического, затем романтического толка. Попытался оный привить на русское почве и Карамзин.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Проживая в Знаменском, Погодин написал ряд рассказов, подписавшись псевдонимом З-ий, то есть Знаменский. Это рассказы: “Русая коса”, “Как аукнется, так и откликнется” и “Нищий”. Написаны они в духе личного участия. Михаил будто был тому свидетелем, о чём брался сообщить, либо имел впечатление от поведанных ему историй. Роковой 1825 год заставил Погодина усомниться в начатой им литературной деятельности. Он написал рассказы, содержание которых могло быть опасно в свете грянувшего в декабре бунта после воцарения Николая. О том свидетельствует хотя бы содержание рассказа “Русая коса”. Вроде бы нет в том ничего примечательного, чтобы усмотреть в затворничестве молодого человека предвестник декабристского воззрения. Друзья серьёзно опасаются, куда он пропал. Он забросил товарищей, не в курсе происходящих перемен. Всё легко объясняется – молодость пленилась девичьими волосами. Какая же в этом особенность? Какой молодой человек не теряет покой, переполненный домыслами о том, к чему через десятилетие он будет относиться с усмешкой? Герой повествования окажется образумлен, считай, поставленным на путь вольнодумства, и вновь вернётся в круг товарищей. Разве не заинтересуется таким сюжетом Третье отделение, должное через полгода быть образованным, если считать от восстания на Сенатской площади.

Не раз в последующем творчестве Погодин затронет тему разбитых ожиданий. Примером тому является и рассказ “Как аукнется, так и откликнется”. Вниманию читателя представлялись два человека. Она – неприступная красавица, всем отказывающая и желающая найти воображаемый ею идеал мужской кротости. Он – хитрец, задумавший обмануть девичьи ожидания. На том и строится повествование. Ему предстоит подстроиться под девичьи надежды. Ведь он понял, дабы похитить сердце – должен раболепствовать. Красавице нужен муж, который будет со всем с нею соглашаться, потакать всем желаниям и исполнять ею сказанное. Как раз таковой идеал ей не встречался, а тут в лице ухажёра-хитреца она его обрела. Что же до самого обманщика, он был твёрд в уверенности – после свадьбы покажет невесте, где раки зимуют, тогда-то она начнёт петь под его дудку и уже ей выполнять им сказанное.

Такое содержание слишком примитивно. Для верности Погодин заставил красавицу усомниться в выборе. Он представил ей право на определение: податливый ухажёр или князь. Как быть? Высокое положение способно скрасить все неприятности, каких бы жертв они не стоили. Михаил поможет действию разрешиться. И свадьбе всё-таки быть. Князь уступит право считаться мужем хитрецу, проникнувшись его доводами. Да и нужна ли ему была девушка без положения, пускай и красавица? Всему будет найдено своё место. Только история умалчивает, как складывалась семейная жизнь красавицы и хитреца. Читатель волен сам домыслить.

О горестной участи крепостных Погодин сообщил в рассказе “Нищий”. Михаил поведал исповедь от старика, ныне побирающегося милостыней. Довелось Погодину, в качестве свидетеля, разузнать о житье-бытье нищего. Оказалось, тот жил без греха, слыл за сына крепкого крестьянина, влюбился в дочь старосты и удумал жениться. Дело шло к свадьбе, покуда не заявился барин. Случилось барину польститься на невесту, забрал её с собой. Что осталось делать юнцу? Он пошёл за ним следом, вызнал, где тот остановился, достал нож и покусился на жизнь. Убить не получилось. Следом армия, двадцать пять лет службы, альпийский поход с Суворовым, военные компании в Турции и Грузии. После он был свободен, мог идти домой, чего не захотел. Кто и для кого он в родной деревне спустя такой срок? Но старик узнал, что случилось с той несчастной девушкой. Она через несколько лет умерла, иссохнув от переживаний, брошенная барином. Читателю лишь и оставалось, как излить слезу на людское горе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Благодаря стараниям Александра Пыпина частично восстановлена литературная деятельность Екатерины на французском языке. На русский язык перевод сделан не был, зато в неизменном виде произведения вошли в подготовленное им собрание сочинений. Особый интерес представляют пьесы, довольно короткие, своего рода написанные в качестве шуток. Первая из них датируется 1770 годом – это нечто вроде развлекательной программы для прибывшего в Россию Генриха Прусского, брата Фридриха Великого, ей было дано соответствующее название “Description d’une fête”. Последующие произведения писались много позже, в основном для Эрмитажного театра. Помочь установить авторство помогли записи Александра Храповицкого, статс-секретаря царицы. Важное значение имели и сохранившиеся рукописи, принадлежащие непосредственно руке Екатерины.

Не считая некоторых отрывков, упоминать которые будет довольно утомительно, да и особого значения для понимания творчества они не окажут, лучше перейти к более значимым пьесам. Так среди неизданных числится пьеса “Mr. Lustucru”. Пыпин выяснил, что некоторые диалоги взяты из Вольтера и Фонтенеля. Содержание касалось глупостей, исходящих от маленьких детей. Следующая пьеса на французском датирована 1787 годом, она называется “L’Amant ridicule”, была написана в соавторстве с посланником Иосифа II, императора Священной Римской империи, австрийским фельдмаршалом, полное имя его звучит как Шарль-Жозеф де Линь.

С 1788 по 1789 год в издании “Recueil des pièces données an Théâtre de l’Hermitage”, в последующем перепечатанные в “Théâtre de l’Hermitage” за 1799 год, опубликованы следующие пьесы: “Un tiens vaut mieux que deux tu l’auras”, “Le Flatteur et les Flattés”, “Les Voyages de M. Bontems”, “Il n’y a pas de mal sans bien” и “La Rage aux proverbes”. На широкий круг читателей пьесы не рассчитывались. Не сохранись они в архивах, кануть им в Лету. Когда-нибудь они удостоятся внимания русскоязычного читателя, пока оставаясь для него наполненными неведомым содержанием. До сих пор трудно установить их истинную ценность. Шутки от Екатерины переполнялись разговорами, чаще бытового характера. Заметить в них глубинный смысл не получится. Но искать в том некое значение не следует – в то время высшее русское сословие хорошо знало французский язык, способное понять предлагаемые пьесы на языке оригинального сочинения.

Пыпин не рассматривал содержание. Похоже, оно его мало интересовало. Он брал текст, исправлял в нём нестыковки, предлагая к чтению в исправленном варианте. Судя по сделанным им примечаниям – делал он то не в ущерб, а во благо. Где отличия получались разительными, там он предлагал изначальный текст, чтобы читатель мог удовлетворить любопытство. В примечаниях же Пыпин постоянно ссылался на Храповицкого, отмечавшего, когда и какую пьесу Екатерина бралась писать, дописывала и отдавала ему на переписывание. Тот же Храповицкий изредка писал, что побуждало Екатерину приниматься за определённую пьесу, какие события для того играли существенное значение и прочее в подобном духе.

Пьесы действительно игрались в Эрмитажном театре. Об этом становится известным из всё тех же записей Храповицкого. Он писал про волю царицы исполнять для Их Императорских Высочеств. Есть упоминания и наград актёрам.

Становится интересным другое обстоятельство. Отчего Екатерина решила писать на французском языке? Она успешно создавала пьесы для русского зрителя, делая то умело и без какого-либо нарекания. Теперь же, оглядываясь назад, читатель видит совсем иной подход. Впрочем, содержательность исполненного на французском оставляет желать лучшего. Не в обиду будет сказано галломанам, однако, иного вывода не сделаешь, сравнивая бывшее написанным прежде и создаваемое теперь. В том, собственно, интерес и состоит.

Автор: Константин Трунин

» Read more