trounin.ru

К литературному творчеству Екатерина относилась снисходительно. Сочиняла она скорее для увеселения, испытывая для того возникающее у неё желание. Ей требовалось находить поддержку в глазах просветителей Европы, которым впоследствии она будет отправлять свои труды, обычно получая в ответ положительные отклики. Забегая вперёд, можно сказать, не всё её творчество известно, оставаясь разрозненным. Пусть и сочиняла Екатерина преимущественно на русском языке, среди её работ имеются произведения написанные по-французски. Дабы сразу настроиться, нужно согласиться с суждением касательно отношения к литературным изысканиям, гласящим, что писать допустимо любую ерунду, выдавая её за были и небыли. В конечном счёте не имеет существенного значения, о чём человек фантазирует на досуге, лишь бы то не задевало чьих-то чувств.

Собственно, “Были и небыли” вышли из-под пера Екатерины не совсем, чтобы волнующими воображение. Наоборот, это её раннее художественное творчество. Потому и относиться к нему нужно снисходительно. Хоть уже и имелись прекрасно написанные сказки про царевичей Февея и Хлора. Не станем поддаваться эмоциям. Особенно понимая, как мало ценятся подобные изыскания читателями, совершенно ничего не знающими об умении Екатерины сочинять истории. Сей просвещённый монарх предстаёт благодаря иным качествам, отчего-то оценёнными выше. Оставим без внимания и труд “Тайна противонелепого общества”.

Остановимся на записках. Екатериной была составлена ежедневная записка “Общества незнающих”. Царица хотела бороться с необязательностью. По её мнению, человек должен исполнять поручаемые ему обязанности, от них не отлынивая. Ежели вместо этого он объявляет себя больным, но не болея, или посещает театр или иным образом увеселяется, то ему полагается стать членом общества незнающих, награждённым чином ленивого. Екатерина определённо шутила, но подданные должны были понять, к чему царица клонила.

Так называемые “Записки первой части” – набор любопытных сведений о мире. Начиная с того, что в город Кяхта приехал китаец и стал сообщать разное. Так стало известно, что в Нанкине есть обитая фарфором башня о девяти ярусах, увешенная колокольчиками, чей звон далеко слышен в ветреную погоду. А также: в Китае почитают родителей, а в Сиаме – белого слона, в Африке знатные люди сидят в кувшинах с водой по горло, тем спасаясь от жары. Сообщают записки о торговле России с Персией через Каспий (прежде Хвалынским морем прозываемый), что грузины – самый красивый из кавказских народов, живут они там, где горы усыпаны снегом, но у подножия растут апельсины и виноград. Татары в кибитках живут, и никогда не соглашаются проводить время в обустроенных на европейский лад домах. Четырнадцатая заметка сообщает про легенду о царе, его сыновьях и пучке стрел, побуждая детей жить в дружбе, иначе их легко будет сломать.

С пятнадцатой и по девяностую заметку Екатерина сказывает различные факты о России и Европе. Вроде таких: Владимир Великий принял крещение в городе Корсун, он разделил Русь между двенадцатью сыновьями, после чего в стране начались раздоры. И так далее: про Херсон, Киев, поляков, Архангельск и вплоть до Камчатки. Про Курилы Екатерина сказала: они частью принадлежат России, а частью – Китаю. Но самое примечательное наблюдение про грибы на Шпицбергене, якобы они там выше деревьев! И это действительно так, просто там деревья выше земли не поднимаются.

Остаётся упомянуть “Записку о разделении лесоводства в России”. Екатерина, выслушав Палласа, решила необходимым разделить Империю, касательно лесов, на северную, среднюю и южную, сообразно разнообразию растительности, учитывая множественные факторы, имеющие существенные отличия. Разумеется, не из простых побуждений такая мысль высказывалась. Разделяя, следует проявлять заботу, обогащая Империю лесами, проявляя наиболее рациональный подход. А коли так, значит нужно задуматься над улучшениями дальше. Например, разделить землю на первой, второй и третьей статьи, исходя из её качества. Землю худшего качества на пригодную к земледелию и непригодную, которую в свою очередь на совсем непригодную и на ту, которую можно удобрить и сделать пригодной. Екатерина не останавливалась, продолжая развивать мысль до разделения воды, рыб и зверей.

» Read more

Пастораль – особого рода литература, имеющая горячих сторонников, но не меньше и тех, кто прохладно относится к подобным творческим изысканиям. Описывать природу – удел способных подмечать мельчайшие детали, не менее умело придавая им вид текста. Понимать такой текст – такой же удел, только теперь уже способных воспроизвести в воображении представленные писателем картины. Касательно критики таких произведений и вовсе нет никаких критериев, кроме одобрения или порицания, что, снова опять же, зависит непосредственно от лиричного настроя критика. Если читатель не относится к ценителям, то творчество Аксакова ему явно не придётся по душе. А если ценит, тогда обязательно следует ознакомиться с трудами человека, чей литературный путь начался с ярко описанного оренбургского бурана и закончился очерком морозного зимнего дня.

В далёком 1834 году Аксаков не представлял, куда он направит свой талант. Он отмечался за умение декламатора, но всегда стремился к отражению присущих ему внутренних переживаний. Цензора из него не получилось, он пропускал сомнительного содержания публикации, вследствие чего встал вопрос о поиске другого призвания. А что вызывает меньше всего нареканий, где невозможно найти причин для взаимного недопонимания? Разумеется, описание природы ставит писателя вне ограничений и рамок. Доступно двигаться в любых направлениях, особенно учитывая тяжесть понимания таковой литературы. Никто с серьёзным лицом не станет взирать прелестям сельской местности, не видя в том ничего противного действующей власти.

И вот анонимно опубликован “Буран”. И вот последовал ласковый приём. Талант воспевателя красот природы настолько прикипел к Сергею, что всякое игнорирование пасторальных сцен в дальнейшем ставилось ему в упрёк. Его прямо станут обвинять в скудости текста, не найдя в описании зимней стужи или снегопада ожидаемых ярких красок. Это побуждало Аксакова возвращать их внимание к некогда написанному “Бурану”. Зачем переливать из пустого в порожнее, когда однажды сказанного должно быть достаточно? Поэтому пришлось снова вспоминать и представлять вниманию читательской публики.

Самую последнюю точку в художественном творчестве Аксакова стоит поставить, упомянув “Очерк зимнего дня”. По страницах разливается стужа, холодок пробегает по пальцам. Ртуть давно замёрзла в термометре. Снег за окном тонким слоем покрывает землю. Пора брать ружьё и идти на охоту. Как приятно слышать скрип сапогов. Как тягостно осознавать ранний приход морозов. Хлеб не убран с полей, скоту не хватит корма до весны. Выстрелом прервана задумчивость тетерева, упавшего вдали, тем пробудив к жизни окружавших его птиц. Сергей вспоминал о том, пока холод пробирал его самого. А после он записал о событиях того зимнего дня.

Стала ли читателю ближе пастораль? Восхищается ли он картинами природы? Ему нравится взирать на полотна художников, отмечать подмеченные за него особенности окружающей действительности? Наглядное оценить не трудно, когда всё представлено и не пробуждает ничего сверх доступного взору. Пожалуй, Аксакову следовало стать художником. Но картина – это увидел, запечатлел в памяти и забыл. Художественный текст – иное! Всегда можно вернуться и ознакомиться заново, дабы отметить упущенные детали. Воображению доступно не одно полотно, ведь не существует ограничений, способных прямо утверждать, будто писателем показано всё или нечто специально упущено. Есть многое, чего не воссоздать художникам, оставляющих зрителя в состоянии отстранённости. Аксаков должен был то понимать, фиксируя на бумаге картины жизни.

“Буран” и “Очерк зимнего дня” – малое из его наследия. Кто не может познать большего, пусть ограничится хотя бы этим.

» Read more

Почему во всём, чего бы не касалась рука Аксакова, современный ему читатель стремился находить соответствие с действительностью? Литературная критика придерживалась тех же позиций, словно самобытность в историях Сергея напрочь отсутствовала. Взявшись писать про Наташу, понимая, насколько много похожести на знакомых ему лиц, совсем затравленный Аксаков предпочёл остановиться и не продолжать развивать повествование. Ему, кому на склоне лет пришла пора принимать заслуженный почёт, не желалось оказаться в числе презираемых. Ведь люди не понимают писательских замыслов, часто далёких от обыденности. Пусть в центре повествования рассказа “Наташа” имелась реальная история, то разве это к чему-то побуждает? Отнюдь, редкий писатель создаёт текст, при этом ни на что не опираясь. Так и Сергею требовались истории, поскольку именно на их основе он создавал собственные.

Повествование рассказывает о молодой девушке, должной вскоре выйти замуж. Как поступить, чтобы не опечалить родителей? Они желают дочери счастья, но и о собственной участи в её дальнейшей жизни не забывают Есть два жениха со своими положительными и отрицательными моментами. Один из них – богатый промышленник, способный содержать многочисленное семейство, но он живёт далеко и уже утратил близких родственников. Другой – не совсем богат, живёт с родителями, причём не так далеко. Кого выбрать? Отдать дочь живущему вдали, едва ли не утратив с нею связь? Или остановиться на доли поскромнее, зато не терять родственных связей? Как бы не хотелось, выбор останется за Наташей.

Аксаков видимо действительно опирался на произошедший в действительности случай. Сама постановка проблемы не разрешается требуемым для неё способом. Писатели в таком случае используют достаточное количество приёмов, чтобы пробуждать в действующих лицах различные эмоции. Позволь разыграться фантазии, как порядочность схлестнётся в сражении с бесчестностью, принципы окажутся в шатком положении перед чувственностью. Боль, страдания, либо осознание приятных перспектив и радость до гробовой доски. Но как раз об этом Сергей ничего и не написал. Хотя, продолжи он работать над рассказом, то мог получиться примечательный роман, способный скрасить русскую классическую литературу.

Обыденность поставлена во главу описываемого. Наташа совершает типичные для молодой девушки поступки. Она особо не выбирает, сразу решая, кому быть героем в её жизни. Для неё важное значение имеет первое впечатление, естественно оказывающееся обманчивым. Так и хочется спросить Аксакова: насколько он желал в дальнейшем всё повернуть с ног на голову? Сразу данное счастье просто обязано обратиться во прах, ибо это всё-таки художественная литература. С этим-то, скорее всего, и возникла проблема. Могло потребоваться вносить правки в имевшее место, чем порочить честь представленных вниманию людей. Остаётся предполагать, что исчерпав доступное, Сергей остановился и более к данному рассказу не возвращался.

Самое главное в каждой истории о любви – необходимость показать продолжение отношений. Постоянно приходится наблюдать за эмоциями действующих лиц, живущими и страдающими во имя светлого чувства, тогда как через год, а в лучшем случае – через три года, всё успокаивается и заставляет прежних героев чувствовать опустошённость, без особого удовольствия вспоминающих некогда ими совершённые поступки. Определённо, Аксакову следовало продолжать рассказывать, ведь он бы обязательно к такому развитию событий подвёл читателя. Теперь приходится внимать имеющемуся, домысливая остальное самостоятельно.

Против сделанного не возразишь. Выбрав, должен продолжать намеченный курс. Пропадёт желание? Брось всё и беги, но готовься к ответной реакции. Жизнь будет сломана при любом из доступных свершению вариантов.

» Read more

Гремело имя – отгремело. Когда-то о Хераскове говорили смело. Теперь, дабы не соврать, стали Михаила забывать. Возьми Карамзина, кого славил он? Он поэмами Хераскова был впечатлён. Предсказывал он им долгую славу в веках. Оказалось то в его несбывчивых мечтах. Забыт Херасков – накрепко забыт. Словно потоком истории из самосознания потомков оказался смыт. Не вспоминают ныне, будто и не творил. Может сложиться мнение, словно и не жил. А между тем, повышая речи тон, есть из-за чего Михаила ценить. Но сейчас не том. Имелись у него произведения в угоду текущего дня мгновению, облекаемые для громкого звучания и уподобляемые стихотворению. Как бы грустно не звучало: что было важным, неважным в наше время стало.

О “Ненавистнике” можно умолчать, не принимая к разговору. Не скажешь, к чему происходящее в той пьесе приравнять: к разумному иль к вздору. Есть лица русские, жившие давно. Антураж в пьесе Руси, вот пожалуй и всё. Вникать глубже – дело особого интереса. Оставим особо интересующимся, для придания им важности собственной в литературной среде веса. Не обо всём положено сказывать, о чём-то нужно умолчать, дабы другим было о чём потом дополнять. Потому и оставили “Ненавистника” без внимания, сделав уделом особого к нему почитания.

Иное дело – “Освобождённая Москва”, пьеса о былом. О Минине и Пожарском, да о Москве – охваченной огнём. Польская шляхта, грозная литва и шведских земель сыны, пришли, дабы утопить Русь, сделав непригодной для с их государствами войны. Владислав воссел, обещаний много раздав, властителем русским по воле слепого случая став. Избрали на царство, дали править и попирать родное. Как не скинуть народу расправившее над ним крылья иго злое? Хватит людям терпеть басурман у власти, взирать на слюну, стекающую с их жадной до сытости пасти. Не для того русский человек пришёл в мир, чтобы над ним был поставлен чей-то кумир, чужое он примет, сделав своим, иное исчезнет, как в ничто превращается дым. Потому не бывать Владиславу у власти, оттого он Смутному времени положит конец, как изгонят его, появится у России на триста лет достойный её из Романовых отец.

Осталось об этом трагедию сложить, к чему Херасков руку приложил. Да вот растянул события прикладывая, чем весьма утомил. Начав за здравие, обозначив суть, к пятому действию, хорошо, если кто-то не дал себе заснуть. Ясное дело, соберут Минин и Пожарский ополчение, для того и в четыре строки подойдёт стихотворение. Но где это видано, чтобы театральное действие так быстро завершалось, надо зрителю показать, как народ на борьбу поднимался, что причиной тому сталось. Может там кто-то полюбил кого? Читается подобное в сюжете легко. В том проклятие литературы, нельзя того забыть, приходится искать успокоение, дабы остыть. Исход повествования понятен, детали остались сокрытыми туманом, такое в драматургии не считается обманом.

Сказав громко, пропев Хераскову оду, остудили Михаила, хоть и не погружением в холодную воду. Он сам понимал, для кого и с какой целью творил. Труды современный ему зритель и читатель достойно оценил. Время прошло, остыл натопленный жаром пар, теперь не до бытовавших в писательской среде восемнадцатого века свар. Всё другое, другим воздаётся почёт, Хераскова среди именитых деятелей прошлого никто сейчас не найдёт. Такова судьба, но как знать и зачем гадать, будущее всё может переиграть и иначе начать понимать.

» Read more

Что браться за Корнеля, что браться за Вольтера, доколе не познанной останется русскими поэтами мера? Смотрели на западные творения, проникаясь ими и беря за пример, принимая за исходное чужой поэтики стиль и размер. Нет, не Корнель интересен, и Вольтер не интересен, для русского слуха сих мужей от литературы размах окажется тесен. Но всё же, коли о Хераскове разговор, чей редко угасал к творчеству задор, кто брался за трудное, не скупясь силы тратить, кто основное всегда из текста с новым смыслом подхватит, значит нужно и опыт перевода принять, немного лучше тогда мы сможем понять, как трудился российский поэт, пусть и растратил пыл, чему цены на самом деле нет.

Повернуть события вспять помочь литература способна. Для того она всегда была и будет удобна. Достаточно вообразить, будто продолжают мужи древности жить, дабы всё тебе угодное в отношении них суметь применить. Допустим, есть Цид, который Сид Кампеадор, времён Реконкисты герой, известный до сих пор. Он, не скупясь на лесть, воспевая хвалу, мог с маврами биться, а мог уподобиться и этому врагу. Всем славен Сид, кроме мелочи самой, служит теперь его имя надуманных картин рамой. Если не Сид, то и не о ком будто писать, так уж принято – его одного восхвалять. А если представить, будто есть дочь, у него ли, или кого ещё, голову тем себе, читатель, не морочь. Есть дочь, она любит кого-то. Родители против. Трагедия зреет. Жаль, одолевает зевота. Ладно Корнель, выжал он всё из сюжета, у Хераскова взыграло желание обособиться, как у всякого переводящего поэта. Что получилось? Получилось не очень. Проблема в том, что содержанием сказ Михаила стался не прочен. Излишне переработал, рифмой оплетая ради порядка. Приходится заключить, ссылаясь на покинувшее вдохновение – обоснование замысла упадка.

Не Цид, тогда Юлиан Отступник интересен. Вольтер не может быть обманчив: он честен. Пусть так, осталось понять Хераскова сил вложение. Правду донёс, или вновь на свой лад переложил чуждое стихотворение? То не скрывается, Михаил по мотивам писал, красотою лишь слога русского блистать предпочитал. Он, пусть славится его поэзия в веках, держал происходящее с героями в своих руках. Он исправлял оригинал, находя в том способ театральной публике угодить, ведь пойдут на представление Вольтера, им про имя Хераскова нельзя позабыть. Гнев будет на их лицах, не найдут желаемых сцен, так для того и исправлен текст, стихами переводил Херасков специально затем.

Обе пьесы о любви, из-за которой должна пролиться кровь: ссорятся подрастающие дети с родителями вновь. Ими движет чувство, они переживаний полны, подобных приливу и накатывающей на берег волны. Не смириться и не достигнуть согласия сторонам, пока не быть отделёнными от тел головам. Жестокость жизни, может быть урок людям молодым, чьи бездумные поступки не кажутся безумными им. Разве могут они отказаться от счастья, горе обрести? Лучше короткими окажутся отпущенные им дни. Не ведают молодые, сколько разочарований их любовь в себе несёт, только редкий зритель то со сцены прочтёт. Драматурги воплощают желания, даже те что несбывшимися оказались, если не сами люди, хотя бы другие счастьем кратким наслаждались. Им вторил Херасков, избитый веками сюжет предложив, его герои жажду утоляют, кубок с той же неведомой пока ещё отравой испив. Разве Корнель и Вольтер писали о другом? Пожалуй, когда-нибудь и их творения прочтём.

» Read more

Русский и иностранец в одном лице – Николай Карамзин. Знающий о России, решил прикоснуться к образу жизни живущих за пределами родной ему страны. Что там? Блестящее общество и образ для подражания? Или адово место, побуждающее наконец-то захлопнуть прорубленное Петром окно, покуда не полезла оттуда разномастная нечисть, вроде постоянно пребывавшей шантрапы, не нашедшей места среди собственных сограждан. В Германии Карамзина принимали за немца, во Франции – за англичанина. И даже в Англии и Швейцарии никто не верил в его происхождение, готовые отказываться от признания данного факта вплоть до последнего из возможных аргументов. Но достаточно было зачитать эпические стихотворения Михаила Хераскова, как сомнения исчезали. Карамзин действительно русский, а язык его народа – достойный права называться поэтическим.

Всякая корчма служила Николаю возможностью переосмыслить увиденное и испытанное. Он садился за стол и писал друзьям, считая необходимым информировать близких ему людей. Не скрывая чувств и эмоций, Карамзин делился через письма увиденным и услышанным. Пока он не истратит всех имеющихся в наличии средств, до той поры продолжит познавать заграничную жизнь. Одно огорчало более прочего – нравы извозчиков. Не он первый такое обстоятельство отметил, привыкший к лихой езде русских кучеров. В Европе извозчик всегда медлил, непременно посещая каждое питейное заведение на пути, пропадая по часу и более. При этом никак нельзя было поспособствовать ускорению сего процесса или искоренению сей дурной привычки – все путешественники оказывались заложниками ситуации.

Города и веси сменялись перед его взором. Практически нигде он надолго не останавливался. В Германии и Швейцарии предпочитал встречаться с литераторами, сразу покидая поселения, уже не испытывая к ним прежнего интереса. И вот перед ним Франция, страна контраста. Некогда Фонвизин подивился местным нравам, отметив бедность крестьян, чьё положение много хуже участи крепостного России, он же не мог смириться с постоянной грязью и вонью французских городов. Примерно такого же мнения и Николай Карамзин, дополнительно упомянувший в письмах пикантную деталь – француженки до ужаса некрасивы.

Самая длительная остановка пришлась на Париж. Сей город кипел от бурления страстей. Через каких-то два года королю Людовику XVI отрубят голову. К тому всё собственно и шло, если вчитываться в послания Карамзина. Мог ли Николай пропитаться аналогичным духом революционной борьбы? Вполне. Таковым настроем Россия пропитывалась на протяжении предыдущих поколений, воспитанных той самой шантрапой. Именно чернь губила Францию, готовая в будущем уничтожить и Россию. До того требовалось ещё дожить, чему Карамзин успеет побывать свидетелем.

Вслед за Францией путь лежал в Англию. Основное лондонское впечатление – прелесть англичанок. Правда и им далеко до русских красавиц, чьи лица украшает зимний румянец. Немудрено видеть столь пристальное внимание к противоположному полу. Совсем недавно Карамзину исполнилось двадцать три года. И он уже научился писать проникновенные письма, заставляющие восторгаться ладностью слога спустя столетия. Особенно удивительно то, что в сущности ничего с той поры не изменилось. Стоит русскому путешественнику отправиться по следам Николая – он испытает схожие впечатления. Только вместо великих литераторов тех дней, он встретит современных уже ему, если вообще будет испытывать к оным интерес.

И вот у Карамзина осталась пара гиней. Он спешно засобирался в обратную дорогу, нашёл корабль, договорился с капитаном и уже не сходил, пока не оказался в пределах Российской Империи. Но ему всё-таки хотелось, чего осуществить так и не смог.

» Read more

Общество просит написать, Булгарин пишет. Всем пришёлся по нраву сказ про похождения Ивана Выжигина, значит следует продолжать. Но нужно ли заполнять белые пятна или повествовать дальше, перенеся внимание читателя на других действующих лиц? Так родился замысел описать сына Ивана, названного Петром. Этому малому предстоит пройти долгий путь, в том числе принять участие в Отечественной войне 1812 года. И более того – он успеет побывать по обе стороны конфликта, сумев лично пообщаться с Наполеоном. Плутовской роман продолжается, теперь уже скорее должный именоваться авантюрным. При прежних устремлениях, представленный читательскому вниманию герой почувствует многое из того, чему свидетелем был и сам Фаддей Булгарин. Как оно – видеть московский пожар глазами французов? И этому найдётся место на страницах романа.

Булгарин саркастичен. Он побудил Петра выступить против воли отца. Подумать только, родитель пожелал женить сына на девушке княжеских кровей. Причём, девушка – слишком громкое слово. Сам Фаддей стесняется вызывать недоумение, никак не желая назвать возраст избранницы. Пусть будет намёк, якобы она уже лет двадцать встретила своё двадцатилетие, лицом будто бы молода, а в остальном и не стоит далее распространяться. Для Петра положение невесты роли не играло, ему важнее полюбить самому и быть любимым в ответ. Он подобен отцу, поскольку обладает своеволием и способностью идти наперекор обстоятельствам. Особого накала страстей не требовалось – Пётр просто обязан был куда-нибудь уйти, дабы стяжать славу вне отцовского дома, всего добившись самостоятельно. Да вот тяжело даётся пониманию, каким образом участие в войне на стороне французов (иного название сему не найдёшь) поможет ему в будущем.

Понятно, Булгарину то не кажется кощунственным. Участник наполеоновских походов, он не испытывал вражды к русским. Так сложились обстоятельства. Почему подобное не могло произойти с Петром Ивановичем? Чем сей муж, чей первый бой не задался, бывший едва ли не пленённым, ныне обязан заслуживать укор? Ничего подобного Фаддей не подразумевает. Он всего-то написал наполненное событиями произведение, стремясь утолить жажду россиян к сведениям о недавних событиях, имевших существенное значение для всей нации, никогда прежде так далеко вглубь по европейским просторам не продвигавшейся и так никогда и не сумевшей подобного деяния повторить.

Слишком заманчивой покажется идея представлять на страницах Наполеона. Причём настолько, что личность Петра отойдёт на самый дальний план. Куда важнее продемонстрировать устремления французского лидера, не понимавшего, чем представитель русского дворянства отличается от прочего населения России. Не мог уразуметь, отчего такое вообще возможно. И читатель не понимает, как удалось некоторым его советникам разглядеть в простом народе страстных радетелей за родную им страну, готовых грудью встать, предпочитая умереть, нежели допустить врага до своей земли. То, чему впоследствии будут постоянно верить потомки, родилось как раз с помощью народной молвы. Самосознание русских не позволило допустить морального унижения, выбрав борьбу до победного её завершения. Именно в данное обстоятельство заставляли поверить Наполеона, от чего он предпочёл отмахнуться. Как итог, позорное бегство из Москвы и России.

Хотелось услышать новых свидетельств. Похоже, таковых Булгарин не желал рассказывать вовсе. Он прикрыл повествование фигурой Петра Ивановича Выжигина, для пущей верности вынеся его полное имя в название. Не пытался ли Фаддей таким образом отвести глаза? Или не имелось веры, что литературу с таковым содержанием допустят к печати? Фамилия Выжигина творила в те дни чудеса. Книгу не могли запретить! Так как запрети, и её прочтут все.

» Read more

Отягощённый грузом знаний, повидавший многое и теперь обосновавшийся в России, Фёдор Эмин стремился делиться мудростью с другими. Будучи человеком просвещённым, хорошо знающим науки и философию, он не жалел времени дабы к тому приобщить других. Ещё лучше, ежели сама правительница – Екатерина II – проявит к нему интерес. Для того он написал “Приключения Фемистокла”, надеясь увидеть ответную реакцию. Не простым содержанием Эмин наполнил данное произведение – оно представляет из себя философский трактат, написанный в духе Платона. Действующими лицами выступили изгнанный из Афин Фемистокл и его сын Неокл, отправившиеся искать пристанище на чужбине. Переходя из города в город, они расскажут друг другу о многом, сообщив весьма важные для миропонимания сведения. Таковые оказались полезными не только для царицы, они вполне подойдут всякому потомку, решившему прикоснуться к мудрости. Потому не стоит удивляться, если мужи современности возьмутся за ум и перестанут беспокоиться о нравственности, оставаясь при том безнравственными, и подадут пример, прочитав “Приключения Фемистокла” самостоятельно, приобщив к тому же и подрастающее поколение.

Преданный Афинам, Фемистокл был предан афинянами. Он подвергся остракизму, то есть изгнанию. Верный сын отечества, защитник от персидских завоевательных походов, радетель за лучшую долю соотечественников, конец жизни он встретил среди прежних врагов. Должный подчиниться воле большинства, Фемистокл оказался подданным властителя державы персов. Там он проявил себя с лучшей стороны, получив под руководство несколько городов. Возможно, он даже возглавлял персидские войска. Он и умер, не сумев добиться расположения афинян, поскольку был обвинён в предательстве интересов Афин. Об этом периоде его жизни и повествует Фёдор Эмин, позволив древнему греку рассуждать так, будто он житель просвещённого XVIII века.

Главнее не мнение читателя, важно влияние на Екатерину II. Именно в её адрес писались “Приключения Фемистокла”. Едва ли не с первых строк определяется понятие бремени властителя, обязанного заботиться о многих, принимая в ответ неблагодарность: следует заботиться об общем благе, не строя иллюзий; нужно осуществлять требуемое, не задумываясь о должной последовать реакции; надо понимать, угодить всем невозможно – всегда найдутся недовольные. Это не так просто, как кажется. Потому Эмин уверен, выражая мнение словами Фемистокла, что теперь, оказавшись в изгнании, он волен распоряжаться только собственной жизнью, не задумываясь над чаяниями некогда подвластных ему афинян.

Где мог Фемистокл остановиться? Его не прельщало жить в государстве, где властвует коррупция или плохо устроена судебная система. Он желал оказаться среди просвещённых людей, способных понять его взгляды. Для того не требовалось изменять представление о себе самом. Пусть все видят – к ним пришёл просвещённый муж. И если там смогут принять, дать место и позволить созидать благое, тогда он останется. Таковое произойдёт как раз в землях персов. Несмотря на положение врага, оказавшись изгнанником, Фемистокл заслужил прощение, перешедшее в обязательное почитание. Вне всякой злобы, понимая безысходность положения, Фемистокл продолжил наставлять другие народы, которые если и призывать к лучшему образу жизни, то действуя изнутри. Ему было над чем работать, пусть и пришлось усилить гнев афинян, не понимавших, что враг, принявший твои ценности, становится другом.

На своём пути Фемистокл мог скрываться, поскольку был преследуем. Не полагалось ему принимать почёт, так как афиняне желали ему доли Одиссея. Не должен Фемистокл найти постоянного пристанища, вечно гонимый. И лучше, если гнать его будут эринии – богини мести. Фемистокл должен быть сжигаем изнутри, всего лишь осознавая, как он обязан принять неизбежное завершение избранного для него мойрами бытия. Но уж лучше голодать, нежели чем попало питаться, говоря словами жившего много лет после него восточного мудреца. Не станет изгнанник принимать вид нищего или иначе извращать облик, ибо понимает – кто представляется нищим, тот им вскоре станет. А ежели человек не желает испытывать несчастную долю, он с тем никогда не столкнётся. Просто необходимо прилагать усилия для достижения желаемого результата.

Есть в Фемистокле, в представлении Фёдора Эмина, занимательное понимание религии. Не секрет, древние греки видели себя окружёнными богами. Один из них являл общую власть над всеми, другой управлял чем-то определённым. Эмин же предложил новое трактование, приравняв политеизм к единобожию. Как у него это получилось? А вот представьте, будто Бог един. Только у, допустим, эфиопов он чернокожий. Военные прозывают его Марсом. Бог неизменно представляется имеющим черты человека. То есть получается так, что выбирается наиболее приятное уму сочетание качеств. Согласно этой логике иначе не получится. Но, разумеется, Фемистокл не мог именно так рассуждать, ежели он являлся по рождению афинянином. Для выработки такого мнения требовалось пройти множество земель, чего он, будучи недавно изгнанным, совершить не мог.

Может Фемистокл не являлся честным человеком? Будто бы шёл путём наименьшего сопротивления, выбирая ему более выгодное? Совсем нет. Эмин говорит иное. И это иное объясняет происходящее в человеческом обществе, вследствие чего народы не могут найти общий язык. Собственно, для каждого государства понятие честности может отличаться. Ежели афиняне под нею понимали одно, то персы могли понимать в противоположном значении. Правыми оказывались обе стороны, пришедшие к такому мнению через предшествовавшие века жизни их предков. И никак не доказать, будто бы афинянин прав, а перс заблуждается. Как и наоборот. Так и Фемистокл. Он опасался соответствовать чужим ожиданиям, предпочитая сохранять убеждения в неизменности. За это он и был ценим персами, хотя нравы афинян они с трудом переносили.

Если говорить серьёзно, то произведение “Приключения Фемистокла” за авторством Фёдора Эмина следует разбить на составляющие его части, изучая каждую отдельно. Когда-нибудь так и произойдёт. Пока же этого не требуется – всё равно останешься неуслышанным.

» Read more

Загоскин обещал отразить на страницах нового романа быль времён Екатерины Второй. А говоря точнее, взялся рассказать о возможно имевшем место в его юные годы, либо незадолго до того. Ничего подобного не произошло. Начав ладный сказ, представив читателю семейное древо, Михаил ударился в поиски идеи для продолжения повествования. Если где-то и проскользнули эпизоды былого, но они остались незамеченными, за исключением судебной системы, крайне неповоротливой, изнемогавшей под грузом огромного количества дел.

Итак, всё внимание на Мирошевых. В их роду встречались уникумы, умеющие вычислять точное количество чего-то в чём-то. Им не составляло труда подсчитать расстояние из одного места в другое, могли с той же лёгкостью назвать количество оборотов колеса, должное потребоваться для преодоления данного пути. Не являлось трудностью и определение количества капель воды в стакане. Зачем такая информация сообщается? Дабы заинтриговать, чтобы читатель гадал, когда на страницах сие умение сможет пригодиться. Только помнил ли Загоскин, с чего начинал очередное произведение? Кажется, он предался азарту сочинительства, продолжая опасаться реакции читательской публики. Михаил не желал терпеть очередную порцию критики, особенно учитывая возросшую конкуренцию среди русских писателей.

Трудно понять и психологическую травму непосредственно Кузьмы Мирошева. В роду было так принято, чтобы имена Пётр и Кузьма чередовались. Чего не могла понять мать, отказавшаяся воспитывать сына, названного словно лакей. Михаил с полной серьёзностью описал столь вопиющий случай материнской безответственности. Должно быть на характере главного героя это как-то сказалось? Отнюдь. Ни моральных страданий, ни отклонений в эмоциональном развитии. Представленное на страницах оказалось частью жизни действующего лица, более никак на события в произведении не влияя.

Единственный факт, оказывающий влияние на происходящее, сообщает, что предки Кузьмы не ценили доставшегося им в наследство. Как итог, главный герой не имеет полагающегося ему обеспечения. Впрочем, при екатерининских реформах наверх мог выдвинуться каждый, для чего хватало желания. Читателю думалось, накал страстей не сбавится, Мирошев приступит к штурму социальной лестницы, требуя вернуть растраченное. Слово оставалось за Загоскиным. От него требовалось поддерживать повествование на прежнем уровне, добавляя всё новых обстоятельств, знакомясь с которыми не остановишься, пока действие не подойдёт к концу.

Вдохновение покинуло Михаила, стоило предоставить Кузьме право на самостоятельную жизнь. Казалось бы, следи за разворачивающимся на страницах событиями, познавай эпоху Екатерины Второй на наглядном примере. Вместо этого – обыденное существование при усреднённой реальности. Такое могло случиться когда угодно, хоть при Петре Первом, а то и среди современников самого Загоскина. Дабы такого не допустить, Михаил специально вписал моменты истории, позволяющие точно установить, о каких годах в книге идёт речь.

Не станем строить предположений, какую пришлось проделать работу, борясь с цензурой. Безусловно, “Кузьма Петрович Мирошев” обязан был стать интересным, захватывающим и раскрывающим глаза на настоящее и имевшее место быть в ушедшем. Приходится сетовать на царя Николая, чья суровая политика не дозволяла вольностей. Потому и приходится негодовать, осознавая наложенные на каждого писателя тех лет ограничения. Как расскажешь, когда рискуешь остаться неуслышанным? Потомку теперь не объяснишь, да и не имеет уже значения, поскольку некому исправлять тогда написанное. Творчество Загоскина осталось за пределами понимания последующих поколений. Тому имеются и другие объяснения.

Самое основное, вызывающее чувство отторжения – вальтерскоттовская манера повествования. История – есть антураж, не более того. Пиши о чём хочешь, главное – сумей заинтересовать читателя. В те годы сказ про Мирошевых вызвал бурю восторгов. Теперь такое он повторить не в состоянии.

» Read more

Наследие Тредиаковского значение имеет, если пытаться о нём говорить с умным выражением на лице. Но как же оно трудно поддаётся освоению. Не случись Александру Смирдину издать в 1849 году собрание его сочинений, то из чего мог бы тогда исходить современный читатель? Будучи современником Сумарокова и Ломоносова, Тредиаковский имел собственные представления о русской литературе, считая себя обязанным заниматься её реформированием на ему угодный лад. То замечается без проблем, стоит прикоснуться к строкам оставленных им сочинений. Василий определял, каким образом говорить и с помощью каких буквенных символов это записывать. Он балансировал на грани, не отказываясь от славянизмов, но уже готовый смотреть далеко вперёд, не брезгуя прослыть любителем вульгарной латыни, навроде французского языка. Всем его достижениям суждено оказаться надолго забытыми, возможно даже навсегда. Будем считать, свою роль в становлении прозы и поэзии он всё же исполнил, пусть и указав неверное направление.

Прежде прочего, Тредиаковский – это поэт. Он брался определить, как нужно заставить русского человека сочинять вирши. За основу брались различные варианты, имевшие хождение в прошлом и бытующие в настоящем. Это ныне, в век деградации поэтического мастерства, кажется, будто как хочешь складывай строчки, лишь бы хоть какая-то рифма присутствовала, допустимо даже мнимое созвучие. А раньше такого не было. От поэта требовалось сочетать долго и коротко звучащие слоги или заботиться о благозвучии, подстраиваясь под определённый размер с чётко заданным ударением. Создать стихотворение в те годы приравнивалось к разгадке искусной головоломки. Требовалось приложить немалое усилие. Это не хрестоматийное сочетание “любовь-морковь”, не имевшее ранее никакого значения. Тредиаковский это отлично понимал, используя рифму как последнее из доступных поэту средств. И тут кроется одна из причин его неприятия. Потомкам оказалось проще объявить его плохим поэтом, не приняв высокого искусства поэзии. В угол всего ими оказалась поставлена рифма и слоговое ударное сложение, а после и вовсе просто рифма, исказившая понимание ценности всего – созданного прежде, обходившегося без одинаково звучащих окончаний строк.

К трудам о поэзии у Тредиаковского относятся следующие работы: Наука о стихотворении и поэзии, Горация-Флакка эпистола к Пизонам о стихотворении и поэзии, Способ к сложению российских стихов (против выданного в 1735 году), Мнение о начале поэзии и стихов вообще, Письмо к приятелю о нынешней пользе гражданству от поэзии, Несколько Эзоповых басенок для опытка (числом 51) гексаметрами ямбическими и хореическими составленных, Оды похвальные, Оды божественные; Несколько штук, сочинённый строфами о разных материях; Стихи из “Аргениды”, Стихи Сенековы о смирении, Сонет со славного французского де Барона, Образ добродетельного человека, Образ человека христианина, Плач о кончине Государя Императора Петра Великого, Заключение, Дендамия (трагедия в стихах), Вешнее тепло (ода), Идиллия Нисса, Добродетель почитающих венчает (сонет из греческой речи); Сказание, говоренное при дурацкой свадьбе; О древнем, среднем и новом стихотворении Российском.

Как видно из сего короткого перечня, Тредиаковский брался за многое, стремясь приложиться к казавшемуся ему полезным. Тут и адаптация басен Эзопа, есть и переложение псалмов. Всем этим любили забавляться сочинители тех дней. Сумароков и Ломоносов составляли конкуренцию, в которой Василий не мог одержать верх, в итоге потерпев сокрушительное поражение. Он оказался вынужден уступить, не способный консервативным взглядом привнести в русскую культуру ценности извне. То оказалось неприемлемым. Как знать, уступи Тредиаковский, поддайся очарованию рифмы, может и быть ему хвалимым потомками за прозорливость. К сожалению, желание видеть прекрасное в идеале – не поддерживается большинством, отдающим предпочтение разукрашенной серости.

К прочим трудам, вошедшим в первый том сочинений под редакцией Смирдина относятся: О чистоте российского языка, Слово о терпении и терпеливости Фонтенелево, Рассуждение о комедии вообще; Слово о премудрости, благоразумии и добродетели; Французский с латинского и греческого перевод, О беспорочности и приятности деревенской жизни, Рапорт в императорскую академию наук, Доношение президенту академии наук Графу Разумовскому.

» Read more