trounin.ru

Творить душа желает. Дано задание: писать. Да вот никто не знает, как лучше текст располагать. Сказать ли в рифму или прозой изложить? Описать прошлое, настоящее или ожидание перемен? Можно порыв сей в ящик долгий отложить. А можно пересмотреть перечень желанных тем. И ежели душа устала он поиска необходимых сюжетов античных дней, восточная тематика готова быть взятой к рассмотрению, либо описать возникло желание будни странствующих людей, пора приступать к очередному пространному стихотворению.

Говорить о пустоте строк у Хераскова устаёшь, надеешься важную для сюжета деталь найти, хотя бы тогда наконец-то поймёшь, с какой стороны к рассмотрению любой поэмы Михаила подойти. Что “Селим и Селима”, что “Пилигримы” его, написанные с промежутком в двадцать пять лет, слов много, а по сути – ничего, не составишь при ознакомлении даже куцых замет. Не вяжется строка, или большего ожидал. Привыкший видеть размах фантазии, развёрнутой обильно. Херасков в поэмах краткую выжимку мыслей давал. А требовалось сказать… и сказать обязательно сильно.

И при малом объёме получается увлечь, что у Хераскова не получалось, для того нужно уметь, дабы окончание с началом связалось. Отнюдь, задав ход, устремившись рифмовать, должных быть важными эпизодов выискивая разнообразие, Михаил желал о чём-то нужном сказать, подбирая хотя бы какое-то слов сочетание. Читатель подумает, и на аналогичное критику намекнёт, замечание сделав справедливое: не важно, кто в итоге поймёт, нужно всегда сохранять отношение к творчеству терпеливое. Но нет причин для негодования, Херасков не принижается, остаётся сослать на дефицит к Михаила стихам внимания, он чаще литературоведам для их мучений является.

Скажем отдельно, Херасков творил по мере необходимости. К какой бы теме он не подходил, излагал в пределах допустимости. Не ведая точно, предполагая, в общих чертах изложив, складывая строки – с рифмой играя, частично основную идею забыв, он брался, конца не обозначив, рифму к словам подбирая, опять смысл содержания утратив, но к завершению повествования необходимое всё же вспоминая. Куда бы не шли действующие лица, о чём бы не думали они. Чувствительности в их поступках мало, реализуют души стремления автора, а не свои, причём не бодро, скорее вяло.

Читатель устал. Желал ли он браться за поэмы Михаила? Он точно не знал, не думая, какая воли потребуется сила. Корпеть над строчками… зачем? Внимать серьёзно и находить сокрытое где-то между? Чаще приходится разбираться со списком данных свыше тем, воплощая поселившуюся некогда прежде надежду. Терпения и понимания, коли узок интерес. Гораздо лучше отвлечься, внимание переключив, в драматургии Херасков имел больший вес – взбудораженные успокоятся, остыв.

Понятно, излив чарку воды, про избранные поэмы не дав представления, допущения высказав свои, дай и разбор хотя бы одного требуемого стихотворения. Придётся разочаровать, призвав к чтению самостоятельному, потому как если и подходить к творчества Хераскова изучению, не абы какому, а основательному, пройтись предстоит не по одному стихотворению.

Говоря доступнее: не всё то имеет важность, чему оная придаётся. Ко всему написанному не следует относиться серьёзно. На критически относящегося по-другому критически относящийся найдётся. Лучше избегать острых углов, если это возможно. Потому в общих чертах, к конкретике не прибегая, толком путного не изложив, частично разговора о некоторых произведения избегая, подобием кошмарного сна забыв, оставим хотя бы это без рассмотрения, встречая читающей братии насмешки, увидевшей литературный труд в виде прозаического стихотворения, написанного без какой-либо спешки.

» Read more

Академизм – он чем-то страшен, всегда он чем-то приукрашен, он отчего-то каждый раз похож, и потому отличий не найдёшь. Написано порою так, что скуку навевает. Автор произведений бесконечно схожее читать нам предлагает. Во-первых, стремится прославить начинания нынешних дней. Во-вторых, показать, что достойные ныне живут средь людей. А дабы было с чем сравнить, к античным сюжетам стремится близким быть. Будто не прошло тысячелетий, жить продолжают олимпийцы-боги, прежние пробуждая в человеке тревоги. Равнение на прошлое, устремляя взгляд вперёд, такой в академизме выбран подход. Благо просвещение коснулось учёных умов, можно без фальши говорить, не жалея для украшательства слов.

Один титан мысли всеми хвалим – царь Пётр, славный преобразованием своим. Тому объяснение существует – оно очевидно. За него нисколько не будет стыдно. Наоборот, кто не хвалил Петра на протяжении тех лет, тому не добиться признания, какой бы не был он поэт. Благо академизм позволял сочинять по схеме определённой, делая разницу между правдой и вымыслом условной. А может от незнания то происходило, ибо никто не докажет, что имевшее место раньше на самом деле было. Но власть монарха – особый резон: больше нужен сладкоголосый поэт-пустозвон. По правде сказать, подобные поэты всякой власти нужны, только их имена забудут, ежели перемены коснутся страны.

И вот Херасков – эстет от академизма. Ему нисколько не завидно. Он вправе сочинять, знает толк в прославленьи определённых лиц, готов он падать перед ними ниц. Не так их много, чтобы каждого не учесть. Важнее прочего – сказать в адрес всякого лесть. Не позволяет академизм умалить чужих заслуг, не для того он есть, чтобы оскорблять деянья чьих-то рук. Всегда на помощь приходит античное нечто, позволяя сочинять стихи бесконечно. Херасков в тех же красках, как писали до и после него, отразил в первой поэме признанье своё. Сразу о Петре он возгласил, описав, каким сей муж наиславнейшим был.

Поднять страну, с Европой на один уровень встав, необходимые науки в требуемом объёме приняв. В отдалённых перспективах то поспособствует России преображению, при Хераскове заметных, не поддающихся сомнению. Как оду славным делам не пропеть? Задуманное Петром реализовано ведь. Поднялось государство, устрашает врагов, не допустят более посрамления достоинства её сынов. Поднял Пётр и флот, грозу омывающих Россию морей, сделав край россиян гораздо сильней. Не только на суше теперь позиции предстоит закреплять, водная гладь позволит соперника в страхе держать.

По традиции, создавая оду, говоря о чём-то и не говоря ничего, Херасков изливал строчки поэмы легко. Рифма цеплялась за античность, куда устремлял Михаил взгляд, находя сравнения, чаще невпопад. Основную линию повествования он всё-таки раскрыл, не вызвав удивления, для того он сей стих и сложил. Краткость – не по академизма запросам, не дозволяющим возникнуть вопросам. Заранее понятно, с чего начнёт и к чему поведёт повествование автор строк, иного он никак сделать не мог. Такое в литературе царило тогда направление, потому к творчеству Хераскова не может быть применено сомнение.

Воздавая хвалу, находя причину для поднятия духа, Михаил находил выражения для услаждения читательского слуха. Не чернил и не ругал, к высшим материям обращаясь, прибегая к словам, собственной прозорливостью восхищаясь. Но так писали все, кто приближен к монаршим особам был, отчего каждый из них за талантливого поэта слыл. И Херасков творил, не дозволяя себе лишнего произносить. Вот потому потомки легко смогут его имя быстро забыть.

» Read more

Случилось громкое! Россия! В порыве духа! Победила!!! И пали Турции сыны – османов сыновей волна нахлынувшая смыла. Потоплен флот, в том есть заслуга россиян. Им для того властитель оказался сильный дан. Ума блистание сподвижников сияло. Они вонзили в сердце турков жало. И разнеслась о том повсюду весть – Россия победила. Когда-то помнила о том страна – теперь забыла. Но вот Херасков, внявший духу славы. Он сочинил не стих! Он дал поэмы главы. Ожили заново герои, опять гремит Чесмесский бой. Сказать о том пусть будет велено рифмованной строкой.

Нет, не о том Михайло взялся сообщить. Воды уж больно много он решил излить. Не ведая подробностей, пропитанный вестями. Он написал, о чём поведать можем сами. Сказать положено о мужестве героев – не мог тогда трусливо избежать сражения никто. О них – о храбрецах – поведать можно, не упоминая из героев никого. Отдельно выделить, кто бою давал ход. Их имена любой теперь в источниках найдёт. Придать всему возвышенность, пропеть погромче об успехе. И не заикнётся читатель никогда о смехе.

Что с турками сражение? С чем сравнивать его? Лучше с Троей, если об Илионе ещё помнит кто. Тогда ахейцы воевать пошли на малоазиатов, у них украли красоту. А ныне бьются люди за иное – о свободе за мечту. Им мнится нужное, чего желает каждый из живущих. Зачем лишь непонятно – забывших о событиях грядущих. Долой печаль, коль ода сложена почёта ради, не для того погибли соотечественники на водной глади. Во славу русского оружия, во славу справедливости и за уважение к себе, как всегда бывало с русскими на всякой их коснувшейся войне.

Так почему гремели пушки, зачем проливалась кровь? Отчего сражаться вне родной страны пришлось? О том молчит Херасков, не для того писал. Об этом и о многом важном не сказал. Он упустил развитие сражения, слов нужных не найдя. Может своё время излишне ценя. Он всё-таки поэт, ему нужнее воспевать, и без различия, как будет строки он слагать. Ему важнее отразить победы общий дух, дабы читали другим его поэму вслух. А лучше наизусть, не ведая иного, не понимая, сколь павших было много. Тот поединок в водах дальних берегов – достоин самых громких слов. Но не за тем почёт, кто двигал корабли и отдавал приказы, и не за тем, кто о необходимости войны подписывал указы. Хоть это лирика, зато… победа в настоящем приносит завтра только зло.

Пока же нужно воспевать. Иначе могут не понять. Херасков в те года о славе больше прочего писал. Он уважение тем в русских пробуждал. И на таком подъёме национальных чувств, в отражении присущих россиянам буйств, где нету подлости, и вроде прежде не бывало, там успехов громких остро не хватало. И стоило случиться бою, одержав победу в нём, о том теперь мы у Хераскова прочтём. Есть повод возгордиться, забыв причину для гордости той. Не думается, кто в те дни был самый славный герой. Важна победа, ибо случилась она. И теперь быть ей важной, но в памяти потомков иная война.

Помнят люди короткой памятью о былом. Не думают они, что будет нужным для прошлого потом. Как обесценятся герои, погибавшие за утрачиваемые для будущего идеалы. Какой бы не добивались они для государства славы. В памяти останутся одни строчки поэм, но и тех вскоре не вспомнят совсем.

» Read more

Что было до того, как создан Богом оказался человек? Те семь известных дней, нам данных Священного писания согласно. На какие страдания Высший разум тогда себя и всю Вселенную обрек? Не поняв сразу, какой угрозы возникает призрак ежечасно. Их было трое: Бог-отец, Бог-сын и Дух Святой. Они парили где-то вне доступных сфер. Носились ли они по воздуху или парили над водой? То предмет для различия известных ныне вер. Но вот Херасков Михаил задумал показать, раскрыть глаза на мира происхождение. В поэме он то отразил. Сочинил пространное стихотворение. И тем, конечно, удивил. Пусть хромает рифма, не до красоты слога сейчас. Так всегда случается в годы разбитых ожиданий. Светоч надежды стихал, пока не погас. Человек познал причину душевных метаний.

Вот Бог, что из хаоса порядок задумал создать. Он подобию песка придал материи вид. Не об атомах теперь размышлять. В монадах суть – на них всё стоит. Такого Херасков не говорил, ибо о подобном подумать не смел. Ему виделось иное, понятное для тех лет. Михаил, без лишней фантазии, писал как умел. Пролил на былое привычно знакомый нам свет. О сиянии повёл сказ Херасков во строках стиха, ослепившем Бога раба верного. Сатанаилом некогда называемый восстал. Обозначилось падение самого первого. Бог сам врага себе тогда создал.

Драматизма с избытком в сюжете таком. Бери и пиши, о чём пожелает душа. Разъяснишь читателю – что почём. Раскрывая в подробностях, не спеша. Не абы какие герои – о Боге пойдёт сказ. О чём думал Бог, какие события с ним происходили. Не отвода ради глаз. Чтобы никогда того не забыли. И Херасков взялся, в общих чертах говоря. Не обеляя и не очерняя, обходясь без сомнений. Оправдания поступку Сатанаила не ища. Не допуская религиозных прений. Зависть погубит, бунт подавлен окажется. Лишь померкнет свет, ибо Светоносный в мрачные чертоги снизойдёт. Всё обязательно в единое повествование свяжется. Да вот смелость о подобном писать кто найдёт?

В общих чертах, дав представление без конкретики. Забыв, с чего начинал. Херасков углубился в недра поэтики. Чему читатель внимать сразу устал. Поднимать глаза, вглядываясь в пустоту строк. Такое не под силу дьяволу даже. Изливались слова, оформляясь в поток. Цензуры словно не было на страже. Слишком остро, опасную затронув тему. Задумавшись о проступке, полном греха. Неизбежную осознав дилемму. Херасков не остановил развитие стиха. Заставил читателя внимать, глубже в хаосе погрязая. Затягивая в Сатанаила обитель. Сам продолжения сказа не зная. От сражения с рифмой опальный воитель.

Начиная за здравие, кончая за упокой. Берясь за важное, скатившись к мимолётной суете. Желая владеть умами многих, уже не владея собой. Человек погрязает в ему одному ведомой мечте. Кажется, протяни руку, откроется истина враз. Дай глазам зрение, правду увидишь в момент. Сочини об этом собственный рассказ. И принимай ангажемент. Почёт и слава, уважение и блеск. Нищета не грозит постаревшему телу. Раздастся разве только плеск. Ибо не сказал по существу и по делу.

Вселенная есть – как её не принимай. Исходи от высших материй, от себя или от окружающего мира. Свою точку зрения держи, не утверждай. Ведь не докажешь, что из струнных лучше звучит лира. Так не докажешь и прочего, поскольку нельзя ничего доказать. Хоть приводи доводы, запугивай хоть. Но и руки не надо из-за того опускать. Сможешь общество всё равно расколоть.

» Read more

Прозой говорить не всегда просто. Вернее – проза не пробуждает в читателе определённых чувств, важных автору. Она и не требует приложения усилий, направленных на создание благозвучного текста. С ритмом написанные строчки – дополнительный инструмент, скрывающий от внимания читателя огрехи, вместе с тем сообщая важную для внимания информацию. Может именно поэтому проза Екатерины не желается быть усвоенной. Вновь императрица взялась вспомнить увлечение 1772 года, разбавляя исторические трагедии и комические оперы. Получилось у неё снова плохо.

Если и выделять, то вольное переложение из Шекспира. Екатерина взялась поведать о хитросплетениях судьбы, где недоверие мужа имеет подтверждённое обоснование, всё равно высмеиваясь. Собственно, комедия “Вот каково иметь корзину и бельё” переносит читателя во времена прошлого, сохраняя в качестве места действия Русь. Так ли важно сохранять колорит британских островов, когда человек всюду одинаков? Как супруги склонны к изменам в России, с таким же успехом это смело можно утверждать и об Англии. Таковы уж нравы нашего с вами общества. Поэтому не так важно, где и когда происходило действие, важнее – как оно оказалось представлено.

Схожим образом написана комедия “Шаман Сибирский”. Ради любви совершаются безумства – вот девиз данного произведения. А придать сему антураж экзотических областей страны – дополнительный интерес. К тому же, Екатерина уже привыкла сообщать различные сведения из географии России, продолжающие оставаться туманными. Вот и в этой комедии есть шаман, ведущий себя согласно представлениям о таких людях. Он внешне странный, по поведению ещё более удивительный. И всё же всё гораздо проще, нежели хотелось думать. Если исходить от влияния Шекспира, то таковое мог иметь и Мольер, чьё творчество вспомнится читателю, знакомому с обработкой темы обмана Людовика XIV псевдотурецкими шарлатанами. У Екатерины всё не так серьёзно, скорее обстоятельства касаются любовных чувств, должных преодолеть преграды.

Оставшиеся комедии – это “Расстроенная семья осторожками и подозрениями” и “Недоразумения”. Дополнительной информации они не несут, несмотря на их продолжительный размер, включающий по пять действий для каждой из них. Только усидчивый читатель усвоит содержание, но пользы из представленного вниманию сюжета всё равно вынести не сможет. Может действительно нужно предполагать, будто Екатерина некоторые “свои” комедии позволяла создавать приближенным к её руке писателям, тем обеспечивая почёт для себя, хотя совершенно не удаётся понять, зачем это могло понадобиться человеку её положения. Зритель итак был прекрасно осведомлён о таланте Екатерины, знавшей толк в сложении стихов и радовавшей подданных собственным пониманием некогда происходившего. Так для чего отражать суету нынешнего дня, мало чем примечательную?

Не станем дополнять иными мыслями. Рассказ о творческом наследии Екатерины ещё не закончен. Впрочем, кажется, он не может быть закончен вообще, учитывая количество оставшихся документов, знакомиться с которыми нужно не столько исследователям от литературы, сколько историкам, интересующимся второй половиной XVIII века и периодом правления Екатерины особенно. А ещё лучше совместить оба этих интереса, находя объяснение одного за счёт другого, чего, думается, прежде не случалось.

Приходится возвращаться к вопросу о необходимости изучения наследия Екатерины. На первый взгляд, ничего существенного это не сообщает, когда кажется важнее исходить из осознания политической обстановки того времени, обычно превалирующей над всем остальным. Сама история построена по принципу изучения взаимодействия государств, тогда как интересы народов и отдельных людей вовсе не принимаются во внимание. Вот тут и нужно понимать, Екатерина стремилась приложить руку ко всевозможным сферам, в том числе и к литературе, чаще всего игнорируемой находящими у власти людьми.

» Read more

Сама ли писала Екатерина комедии в 1772 году – теперь не установить. Вместо рассуждений об авторстве, нужно отметить низкий уровень созданных произведений. Может императрица разгоняла скуку, чаще прочего описывая любовные мытарства действующих лиц? Вникать в содержание комедий оказывается затруднительным, в связи с низким уровне текста, не приспособленным для массового ему внимания. Понять саму Екатерину они в той же мере не помогут. Наоборот, сложится впечатление, будто написавший их человек – лёгок по натуре. Так или иначе, оставшиеся в архивах тексты никуда не деть. Авторство Екатерины на них обозначено, значит нужно из этого и исходить.

Помимо комедии “О время!” за 1772 год написаны следующие труды: “Именины госпожи Ворчалкиной”, “Передняя знатного боярина”, “Госпожа Вестникова с семьёю” и “Невеста-невидимка”. Обычно, жанр комедии подразумевает не создание смешных сцен, а представление невразумительных ситуаций, не поддающихся адекватному восприятию. При этом парадоксальность заключается в том, что подобное происходит с людьми постоянно. Чаще всего случается подмена понятий. Действующие лица принимают одно за другое, из-за чего попадают в неприятные ситуации. Порою жанр комедии – это едкая сатира, высмеивающая настоящее положение дел. Но в таком духе Екатерина не могла писать, если, опять же, не вспоминать пьесу “О время!”, где речь идёт о свойствах человеческой натуры вообще, почти никак не поддающейся изменению.

За авторством Екатерины числится некоторый ряд комедий в одно действие. Установить дату их написания весьма затруднительно. Вот их названия: “Смутник”, “Глупое пристрастие к пословицам”, “Льстец и Обольщённые”, “Не может быть зла без добра” и “Путешествия Промотаева”. Как сразу видно, Екатерина стремилась ёмко описать человеческие пороки. И, надо признать, краткость не являлась её лучшей чертой. Требовалось больше места для выражения мысли, тогда как обозревательное представление ничего не сообщает. Если, разумеется, речь не шла о высмеивании определённых лиц из её собственного окружения.

В чём-то Екатерина намекала придворным на их чрезмерное следование определённому поведению в её присутствии. Иного от них она ждать не могла. Но высмеять это не считала зазорным. Ведь, ежели человек занимает определённую позицию к одному, нет гарантии, что он не следует ей и по отношению к другому. Подчинение императрице – само собой разумеющееся, а вот всё прочее допустимо показать в истинном свете. Так и рождались образы в произведениях Екатерины: обыденные и ничем не примечательные, поскольку следовали обозначенному для них пути.

Есть и понимание того, как не всё то правда, о чём люди рассказывают. Даже ушей императрицы касается ложь, всеми понимаемая, в том числе и ею. Только ничего с этим поделать невозможно, согласно заведённым в человеческом обществе порядкам. Кому-то обязательно нужно услаждать слух высших мира сего, тем разбавляя их скуку. А учитывая, что 1772 год омрачился для Екатерины длительной отлучкой от ставшего привычным образа жизни, то приходилось внимать всему, даже самому маловажному.

Толком ничего не сказав, можно переходить к понимаю остальной части литературного наследия Екатерины. Её талант ещё не пробудился, дабы сметь о нём говорить с воодушевлением. Но и обходить вниманием прежде написанное нельзя. Достаточно получить короткое представление, уже от него отталкиваясь, продолжая наблюдать за переменами в мировоззрении, пока не созреет заботливая владычица, ожидающая наступления благополучия. Впрочем, Екатерина с того и начинала, внимая происходящим процессам в России, стремясь их упорядочить и смягчить. Достаточно понимания и того, насколько под её рукою культурно преобразится русский человек.

» Read more

Последствия одной из войн с Османской империей запомнились пришедшей в Россию чумой, особенно разыгравшейся в Москве. Екатерина спасалась в Ярославле, где принялась за сочинение комедий. Особенно выделялось произведение, повествовавшее о притворстве людей, прикрывающихся обстоятельствами, лишь бы не встречаться с опасностями лицом к лицу. Таково время, как можно подумать из названия комедии. Но таково ли время или это естественное состояние человеческой натуры? Не поднимая проблематику до верхов, Екатерина сосредоточилась на мелочности действующих лиц, всё видящих и понимающих, однако поступающих аналогично, стоит коснуться их тех же самых обстоятельств.

Допустим, пришли к человеку требовать отдать долг. Он же придумал способ уйти от встречи, ссылаясь на занятость. В столь тревожное время нужно усиленно молиться. Это не является притворством – что всем прекрасно известно. Наглядно и понятно продемонстрировано, в какие дни такой человек предпочитает молиться. Проще закрывать глаза и оттягивать неизбежное, нежели открыто признать слабость и попросить подождать. А может и нет желания отдавать долг, придумывая вечные отговорки.

Зачем только прикрываться Богом, являясь безбожником? Громкие слова о приверженности к вере – пустой звук. Всё происходит напоказ, дабы имелось обстоятельство, позволяющее извлекать выгоду. Неспроста главное действующее лицо носит фамилию Ханжахина. Она вроде бы создаёт впечатление проникнутого религией человека, на деле ничего подобного за душой не имея. Верить подобным людям нельзя. И никто бы не верил, требуя в полной мере должное. Не находились бы сочувствующие, принимающие за правду устраиваемый для них маскарад, либо эти сочувствующие ровно такие же, что Ханжахина, прекрасно осознающие, как важно поддерживать следование мнимым убеждениям, тем уходя от ответственности.

Почему же так категорично приходится высказываться в адрес главного действующего лица? Вся комедия построена на осуждении. Каждая реплика наполнена раскрытием поведения Ханжахиной. Она призывает не осуждать, не задумываясь, что сама часто осуждает. Даже в церкви она просит молчать разговаривающих, и забывшись, начинает разговаривать сама. Собственную дочь сей персонаж учил не согласно полагающемуся для человека, а будто растение в саду, планируя никогда не выпускать из рук: девочка разговаривает с трудом, не умеет писать и сторонится людей.

Не время тому виной, как бы не думала Екатерина. Не чума показала ей истинность человеческой натуры. Подобные Ханжахиной существовали и прежде, будут существовать и после. Это особый тип людей, привыкший уходить от ответственности и стремящийся всё подстроить под себя. Они живут собственными представлениями о действительности, не собираясь никогда запускать за заранее созданные рамки. Сопутствующие этому отговорки – им жизненно необходимые обстоятельства, позволяющие чувствовать хотя бы какое-то подобие соответствия происходящего их ожиданиям.

Может кто-то не угодил лично Екатерине, раз она взялась описывать подобный сюжет. И надо сказать, комедия “О время!” – единственное произведение за 1772 год, имеющее определённую составляющую, тогда как в прочих литературных трудах того же года Екатерина столь важных для общества проблем не поднимала. Впрочем, кто-то мог ей изрядно насолить, проявив неположенное по положение поведение, избегая встреч с императрицей. Ханжу везде можно найти, куда не посмотри. Екатерина об этом знала, потому и написала комедию с соответствующим содержанием.

Отметим вхождение Екатерины в среду литераторов. Чума принесла много бед, в том числе и в виде чумного бунта. Но для русской литературы она оказалась полезной. Государыня проявила интерес к сочинительству. Потомки могут сказать – эти произведения мог написать кто-то другой. Был бы толк о том судить, спустя прошедшее количество лет.

» Read more

Несмотря на интерес Булгарина к исторической беллетристике, он то и дело возвращался к изначально полюбившемуся ему плутовскому роману. Успех “Ивана Выжигина” казался феноменальным, несмотря на слепое следование за произведениями иностранных авторов. Теперь читателю предстояло познакомиться с господином Чухиным, таким же бесполезным для общества человеком, жившим без цели и в итоге решившим выслужиться в дворяне. Если в действительности могли возникнуть затруднения, то на страницах литературного произведения главный герой чаще всего обречён на успех.

Думается, Фаддей не знал, для чего и почему он пишет “Записки Чухина”. Сперва он задался пространным размышлением о смысле художественных произведений. Кому-то может показаться, будто табакерка существует для табака, либо наоборот – табак для табакерки. Сущность в подобных мыслях не имеет значения. Кроме голословных рассуждений, ничего путного извлечь не получится. Так же дело обстоит с предисловиями, в которых Булгарин склонен видеть основное раскрытие предлагаемого для чтения произведения. То есть беллетристика пишется из необходимости объяснить сразу сказанное, растягивая содержание от двух до бесконечного количества страниц.

Для плутовского романа наполнение призвано показать, как сирота без роду и племени выбился в люди, обретя общественный вес. Раздумывать над деталями такового писательского труда – неблагодарное занятие. Автор может только удивить, направив действие в ином направлении. Например, главный герой будет биться и терпеть сокрушительные поражения, так и оставшись никем. Поразительный сюжет для плутовского романа! Но обычно сей герой сидит спокойно, подставив руки под дождь из благоприятных моментов, в его рот заливают самое вкусное, остаётся принять даваемое, даже желая остаться при своих скромных интересах.

Единственный момент, привлекающий внимание, размышления о русском языке на стыке восемнадцатого и девятнадцатого столетий. Он находился на положении необязательного к знанию. Не где-то там за границей или среди должных его знать для приличия, а среди своих же – “исконных носителей”, с рождения говорящих на французском и немецком языках, что наблюдалось в среде русского дворянства вплоть до падения монархии. Потому русский язык и поныне склонен перенимать иностранное, адаптируя слова под себя. В том нет ничего плохого, главное, чтобы он при этом оставался тем же русским языком.

Читателю может казаться, будто “Записки Чухина” пробный шаг Булгарина, состоявшийся до начала работы над “Иваном Выжигиным” или наоборот его прямое следствие, заставившее искать сюжет для нового произведения, не менее интригующего. Как обстояло на самом деле, рассуждать бессмысленно. Известен точный год первой публикации, на который и следует опираться.

Имеются сведения, что полное название произведения “Памятные записки титулярного советника Чухина, или Простая история обыкновенной жизни”. Ежели Булгарин склонен был считать им описываемое за обыкновенную жизнь, то нужно иначе взглянуть на быт населявших Россию людей, или он всё-таки лукавил, выдавая желаемое за действительное. Не всякий сирота получал опеку именитых граждан и мог спокойно существовать, не прилагая усилий к обеспечению настоящего и будущего благополучия. Но если Булгарин будет настаивать на своих словах, то останется поверить.

Конец предлагаемой истории известен из того же названия. Главный герой станет титулярным советником, говоря конкретнее – коллежским асессором, получив тем право на потомственное дворянство. Он и в этом преуспел, поскольку в 1845 году подобное дворянство перестанет передаваться по наследству. Булгарин опережал события, а может заставлял высший свет задуматься над происходившими в стране процессами. Излишне часто люди из ниоткуда становились лучше тех, кто заслужил того по праву рождения.

» Read more

Европа – край дорвавшихся до власти панов. Россия – страна, где правит властелин. Какой выбор сделать? Лучше отстоять самостийность. Негоже жить под панами, дерзкими до наглости, управляющими королём. И негоже жить под властью монарха, не принимающего возражений и поступающего по собственному измышлению. Осталось призвать на помощь хоть кого-то, пусть и лютого врага. Так и поступит Мазепа, двадцать лет слывший героем Запорожской Сечи, поднимавший экономику и заботившийся о воспитании подрастающего поколения, в один миг превратившись в изгоя, всего лишь простояв в обозе шведского войска, проигравшего битву под Полтавой. Булгарин с помощью данного исторического эпизода показал понимание Польши и России в истинном для них свете.

Чем сильнее Россия – тем она опаснее. Опасаться приходится отсутствия перспектив. Разум русских людей не допускает мысли о необходимости противодействовать воле человека, ими управляющего. И хорошо тогда, когда над Россией властвует адекватный человек, ведущий деятельность ради улучшения позиций государства. Хуже, если регалии властителя достались самодуру. Пётр I скорее проявлял заботу, нежели заботился о собственном благе. И чем более он раскрывал дружеские объятия, готовый принять под опеку России всякого, тем более соседние народы пугались, не готовые встать под власть единоличного правителя, способного вскоре забыть, обратив добрые помыслы во зло. Не желал того и Мазепа, противившийся ограничению свободы действий. Пришлось соглашаться мириться с польскими нравами, насколько же ему противными, как нравы русских.

Из-за чего Булгарин так взъелся на Польшу? Он в такой же мере, подобно Мазепе, не терпел польской вольницы. Подумать только, шляхта указывала королю, заставляя поступать лишь угодным им образом. Всё это напоминает политический режим другого государства, в разврате своих порывов делающего президента безвольной куклой, присутствующей ради приличия. Надо понимать, к моменту написания романа “Мазепа”, Польша исчезла с географической карты, тем доказав, к чему приводит вольница народа, решающего самостоятельно управлять государством. Как известно, излишние права порождают стремление к пороку, а затем и к вырождению. Может потому Булгарин решил вести Мазепу по пути обретения Запорожской Сечью независимости, лишённой всякого контроля со стороны.

Желается понять, отчего изменилось мировоззрение казаков? В какой момент защитники рубежей российского государства ощутили необходимость обособиться? Виной ли тому оседлость? Казаки остепенились и не им уже защищать чужие границы, поскольку они обрели собственные. Так появилась необходимость задуматься о праве на выбор должного с ними происходить в дальнейшем. К сожалению, Речь Посполитая имела интерес к земле казаков. Такой же интерес был у России. Значит предстояло бороться и с теми и с другими.

В Запорожской Сечи хватало мнений. Кто-то поддерживал поляков, кто-то русских, иные отстаивали позицию Мазепы. Всем им предстояло сойтись в противостоянии интересов. Потому противоречия развиваются навязанными не извне, а изнутри. Почему бы не дополнить повествование любовной линией? Допустим, у Мазепы приёмная воспитанница, у политического оппонента Палия – приёмный воспитанник. Заложники обстоятельств: влюблённые вынуждены находить возможность для встреч. Это смертельно опасно и вполне может закончиться трагически. Но Булгарин писал роман в духе романтизма. Нет ничего страшного в любовных порывах, то будет принято и понято, даже будут сказаны слова в поддержку. Читатель заплачет от умиления и недоверия. Либо Мазепа – недальновидный политик, либо всерьёз настолько доверял людям, что поверил подельникам Палия, стоило им проявить малейшую симпатию к тому, к чему он склонен тянуться сам.

Итог известен. Шведы проиграют битву. Мазепа сбежит, окажется в опале и вскоре умрёт. Отчего? Булгарин заставил его самолично выпить яд.

» Read more

О русских в 1612 и 1812 году Загоскин написал, осталось создать произведение про 1712 год. Михаил взял шире, представив вниманию читателя эпоху правления Петра I, примечательную реформами на западный манер. На Русь пришло прежде невиданное и противное духу русского человека – народ заставили отказаться от вековых традиций, снизив значение людского достоинства. Отныне не по образу и подобию Бога должен был существовать россиянин, а стать похожим на извечно противных латинян, избавляясь от волос на голове, состригая бороды и надевая парики, посыпанные мукой. Польза от нововведений Петра кажется ощутимой в плане развития технологий, но всё остальное подверглось разложению – и поныне не избавить русского человека от стремления походить на кого угодно, только не на себя.

В Россию пришла любовь на всё французское и немецкое. Общество оказалось взбудоражено. Вновь брат пошёл на брата, а отец на сына. Если кто-то соглашался избавиться от бороды, он оказывался презираем родственниками. Или когда парень собирался жениться, то должен был сойтись во взглядах с отцом невесты, иначе не мог получить согласия. Единого положительного мнения на реформы Петра не существовало. Особенно это касалось новой столицы государства, названной на тот же иностранный манер. Русь терпела крах, перерождаясь в империю, для чего требовалось отказываться от старых порядков, насаждая более похожие на цивилизованные. В такой обстановке и происходят события на страницах последнего романа Михаила Загоскина.

От перемены названия суть не изменяется: гласит народная мудрость. Раньше была боярская дума – теперь сенат, думных дьяков отныне принято называть обер-прокурорами. Читатель начинает верить, будто существенных перемен деятельность Петра не принесла, ограниченная работой над терминологией. Но наведение внешнего лоска стало разъедать души россиян, вытравляя из них всё русское, подменяя на европейские аналоги. Совсем скоро Россия погрузится во мрак галломанства, в чём винить стоит преимущественно как раз Петра. Высший свет перестанет соотносить себя с русским народом, при этом оставаясь теми же самыми людьми, лишь появится в их устремлениях необходимость продолжать перенимать западные ценности, забывая о богатстве собственной духовной культуры.

Реформы коснутся всех слоёв населения. Будет и такое явление, как обязательный призыв в армию тех, кто прежде не служил, но отныне обязан это сделать. Пойдёт плач по всей Руси, станут прятаться, не желая пополнять военные ряды. Зная любовь Петра к осуществлению боевых действий, немудрено внимать опасениям людей, не согласных участвовать в авантюрах царя.

И всё же Загоскин рад, что Россия пережила нововведения Петра. Это позволило привнести существенные изменения в стремление русского человека перенимать важные для развития технологии. Уже не требуется передвигаться в конных экипажах – проще и удобнее перемещаться на поезде. Михаил уверен: недалёк тот день, когда русские соорудят ковёр-самолёт и научатся быстро преодолевать пространства. Тогда и будет счастье россиянам, научившимся переноситься в пространстве подобно птицам. Потому приходится мириться с веяниями запада, перенимая образ жизни европейцев.

Что же до русских в начале восемнадцатого столетия, то они имели право возмущаться. Они не ведали, к чему приведут реформы Петра. Им то было и без надобности знать, так как страдал их уклад, более для них важный, нежели благополучие недалёких и отдалённых во времени потомков. Это свойственно человеку. Никто не желает жить в эпоху перемен, однако вынужден, ведь они случаются помимо его воли. Нужно запастись терпением. Всё равно ничего не может стоять на месте, поскольку в нашей Вселенной всё пребывает в постоянном движении, на чём и основывается её механика.

» Read more