trounin.ru

Из цикла рассказов «Потревоженные тени»

Как порвать с тенями прошлого, дабы успокоить душу? Для этого потребуется сообщить одно из сильнейших эмоциональных переживаний, случившееся по вине дворянина Емельянинова. С чем только Сергей прежде не сталкивался, проживая в пасторальных условиях сельского быта, но со светскими причудами встречаться в юности не привык. Ему нравилось одно имение, крестьяне которого всегда выходили на дорогу и кланялись проезжающим, кто бы не ехал мимо их деревни. Имелся там и особняк, наглухо заколоченный. Поговаривали, что его владелец, Емельянинов занимает в столице высокое положение, имеет многочисленные земельные наделы и далее ближайших владений не ездит. Однажды пришло известие, Емельянинов чем-то провинился, отчего решил переехать в имение, которое так нравилось Сергею. Более того, вёз он с собою театральных актёров и балет.

Что можно сказать, например, про крепостных балерин? Таким палец в рот не клади — откусят. Их дерзость поразит местных помещиков, обескураженных высказываемыми им замечаниями. Вместе с тем, купить столь острых на слово, они были готовы за любые деньги. Сергею повезло особо, он оказался вовлечён в круг балетного представления, поучаствовав на празднике Венеры в качестве главного действующего лица. Его поили вином и соблазняли крепостные балерины, туманя сознание, которое он потеряет в окончании торжественной процессии. Этому предшествовало разное, но задумал это Емельянинов сразу после встречи с Сергеем, когда тот был в гостях с гувернёром у дворянского предводителя.

Впечатление на молодого человека было оказано сильное. Гувернёр понимал недопустимость своего попустительства, вследствие чего предпочёл не возвращаться к Терпигоревым. Родители Сергея возмущались, пока им не сказали про столичные нравы. Рано или поздно Сергей бы с этим всем столкнулся, потому в том нет ничего плохого. Наоборот, лучше пусть такое случается при родителях, готовых оказать ребёнку поддержку.

На этом Сергей не остановится. Он продолжит повествовать, подводя рассказ к логическому концу. Окажется, два брата дворянина выкрадут у Емельянинова балерин себе в жёны, одна из которых целовала Сергея и исполняла роль его второй половины на празднике Венеры. К её судьбе Сергей испытывал особый интерес. Как же она жила? Ему доведётся с нею встретиться несколько раз. В первый раз относительно сразу. Они оба друг друга признают, промолчав о знакомстве другим. В следующий раз встреча произойдёт накануне отмены крепостного права. Бывшая крепостная, ныне барыня, будет спешить домой в распутицу, не обратив на Сергея внимания.

Можно представить разное, рассуждать о различных обстоятельствах, но главнее понять, как встретило население России эмансипацию. Как уже сказано, была распутица. Емельянинов прежде в страхе бежал в заграничное путешествие, в котором он и умер, теперь возвращающийся обратно в гробу. Так случилось, что гроб переполнялся от изысков, обладал неимоверным весом и его доставка оказывалась проблематичной. Тогда кареты увязали в грязи, что же скажешь о повозке, нагруженной такой тяжестью. Гроб бы непременно доставили в срок, невзирая на трудности. Однако, эмансипация случилась, умерший помещик никого не интересовал, даже наследников, потому повозку с ним бросили до лучших времён, когда получится провезти без затруднений.

В действительности Емельянинов никому не нравился. Он слыл за ирода. Собственных крепостных он бросил, никогда не проявляя заботы об их судьбе. Он только и делал, что предавался страстям, устраивая праздники в честь Венеры, тем удовлетворяя богатству имевшихся фантазий. У него были собственные тени, которые отличались от теней Сергея, теперь остающиеся в памяти, благодаря написанному Терпигоревым циклу рассказов.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из цикла рассказов «Потревоженные тени»

К крепостным в России, что бы там не утверждалось, следовало относиться терпимо. Ни в коем случае не допускалось насилия над человеческой личностью. Кто желает пример, тот обращается к рассказу Сергея Терпигорева «Емельяновские узницы». Сообщено будет о деле, имевшем место в 1849 году. Царствовал тогда Николай, хорошо известный своим отношением к обязательному сохранению крепостного права. Николай вообще не любил, чтобы ему говорили о праве человека на вольное самоопределение. Хватило ему тех смутьянов, чей бунт омрачил начало его правления. Однако, за человеком должно сохраняться человеческое. Потому, сколь не будь плох крепостной, издеваться над ним не следует. Несмотря на юный возраст, Сергей успел стать свидетелем дурости помещика Емельянова, бывшего охочим до женских ласк.

Губерния всколыхнулась. Прослышали о необычном. Сам губернатор проявил интерес. Чем же занимается Емельянов на закреплённых за ним владениях? Прошёл слух, будто он позорит девок. Каким же образом? То и предстояло выяснить лично, для чего оказался задействован губернский предводитель дворянства, связавшийся с отцом Сергея, упросив взять понятых и отправляться в имение Емельянова. Юный Серёжа напросился ехать вместе. Заехав за письмоводителем, процессия тронулась в путь. Никто толком не представлял, чему они станут очевидцами. Понятые и вовсе не знали, куда они направляются. Требовалось застать Емельянова врасплох.

Имение интереса не представляло, нужен был лишь сад, где происходило должное быть выясненным. Туда и отправлялся отец Сергея. Он сперва увидел всё сам лично, чтобы убедиться в преступлении. Приказчик Емельянова не понимал, не видя ничего постыдного. А было ли то, что следовало пресечь? Дело заключалось в следующем. Емельянов требовал от крестьянок ласк, в случае отказа применяя к ним сводящее с ума испытание. Отказавшихся направляли на работы в сад, предварительно приковав к шее цепь, на конце которой был тяжёлый чурбан. Так узницы и передвигались по саду, измученные отягощающим грузом. Удивительным оказалось то, что расковать себя узницы не позволяли, расценивая то за попытку склонить к интимной близости. Они верещали и грозили утопиться. Печальное они представляли зрелище, за которое к Емельянову и требовалось применить какое-либо наказание.

Как же Емельянов мог быть наказан? Обычно дворяне получали общественное осуждение, им же и ограничиваясь. Им могли запретить показываться в имении. Вот и всё. Описанный Терпигоревым поступок помещика не кажется чем-то необычным. Наоборот, потомок обязательно думает, что крепостные удостаивались и не таких зверств. Должно было доходить и до более весомого попрания человеческих ценностей. Однако, Сергей предпочёл дать представление о вопиющем случае, виденному им самим. Ведь дело происходило не при царе-реформаторе Александре II. Тогда бы и вовсе подобного случиться не могло. Терпигорев не раз прежде сообщал читателю, описывая опасения помещиков, вполне понимавших — за противоправные действия они понесут наказание. Пусть то наказание не станет для них существенным. Главное же то, что всё шло к отмене крепостного права. Тогда уже никто не посмеет, под любыми предлогами, поступать таким образом, который дозволил Емельянов.

Сергей посчитал нужным сообщить о Емельянове подробнее. Жил он в меру сносно, особых горестей не зная. Умер и вовсе стариком, словно не был ничем терзаем. Испытаний свыше на него никто не ниспосылал. Убеждений мог и не переменить, оставаясь глубоко уверенным в праве помещика на жестокое отношение к крепостным. Стоило бы Терпигореву иначе посмотреть на прошлое, указав на забывчивость помещиков, коим вверили души для цели за ними приглядывать. Думается, многие помещики о том и вовсе позабыли, если вообще знали.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из цикла рассказов «Потревоженные тени»

Мелкопоместное дворянство — возможно ли? Оно из себя представляло печальное зрелище. Обычно такие дворяне имели малое имение, содержали от силы четыре крепостные семьи. Они ничем по нравам от крепостных не отличались. Могли пойти пьянствовать с крестьянами, а могли идти с ними же драться. В общем, мелкопоместные позорили дворянство, нивелируя значение высшего сословия. Не раз дворяне говорили о необходимости перестать считать мелкопоместных за себе подобных. Но всё возвращалось на круги своя, стоило быть назначенным выборам в дворянские предводители. Был у всех дворян голос, отчего позиция с отрицания менялась на обязательное принятие всякого, какой бы важности он не представлял. На примере Евстигнея Чарыкова Терпигорев показал участь всех мелкопоместных дворян, чьё будущее выглядело неутешительно на фоне ожидания отмены крепостного права.

Над мелкопоместным дворянином можно сколько угодно потешаться. Изобьёшь его — он и слова против не скажет. Поиздеваешься над ним — примет с должным почтением. Как-то Чарыкову подлили в вино слабительное и оставили на ночь в доме примечательного в губернии дворянина. Что сделал Евстигней? Доверенную его сну комнату он уделал. Причём основательно. Свою оплошность Чарыков понимал, поутру отправившись отмываться на реку. Когда же его с пристрастием попытались допросить, отчего он имеет такое безобразное поведение. Ему оставалось сослаться на кошек и собак, коим обычно дозволяется справлять нужду в барских хоромах, и они оттого осуждению не подвергаются. А разве дворянину тогда нельзя поступать сходным образом? Тем более, учитывая обстоятельство, возникшее не по его вине.

Годы будут идти, издеваться меньше над Чарыковым не станут. Он проживёт жизнь в присущей ему гордости, согласный принимать всё ему ниспосылаемое. И в старости у него откажут ноги. Будучи немощным, прознав про готовящийся проект эмансипации, он найдёт силы и вновь посетит высшее дворянское сословие, выступив с жаркой речью. Да, никогда он ничего из себя не представлял, теперь же должен был лишиться последнего. Куда ему податься без крепостных? Думать, как нажить на земле состояние? Так он не из купеческого сословия. Податься в чиновничью службу? И в этом случае он не пригодится, ведь дворянин — не тот, кому следует заниматься государственными делами. Осталось задаться вопросом: зачем вообще в России должно продолжать существовать дворянство? Мелкопоместное сойдёт на нет, такая же участь ждёт остальное дворянство. Произносил это Чарыков, не щадя ослабшего здоровья. Надо ли говорить, что до конца он довести суждения не смог, умерев от разрыва сердца…

Прожил Евстигней Чарыков горькую жизнь, по сути дворянином никогда не являясь. На него повесили ярлык, обозначили социальное положение, продолжая относиться с тем же чувством, которое испытывали к домашним животным. Вроде бы гладили по голове, но и за грудки таскать не забывали. Теперь же все увидели, насколько достоин Чарыков оказывался дворянского звания. Кто же оценивает качества дворянина по имевшемуся у него имению и количеству закреплённых за ним душ? Только так в России преимущественно предпочитали поступать. Ожидаемая эмансипация уравнивала всех в правах. И не только мелкопоместных с дворянским сословием положения выше, но и вообще дворян с крестьянами. Чем теперь мог дворянин отличаться от бывшего за ним закреплённым мужика? Практически ничем, кроме факта владения определённым имуществом. Мелкопоместным и вовсе оказывалось горше всего — иные крепостные по имущественному положению могли начать их превосходить. Вот и разорвалось сердце у Евстигнея, стоило о таком подумать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из цикла рассказов «Потревоженные тени»

Отрицательное мнение о личности тётеньки Клавдии Васильевны требовалось закрепить. Для этого Терпигорев написал ещё один рассказ, в ещё более мрачных оттенках отразив её характер. Становилось известно, что суровый нрав тёти Клёди с равной степенью применялся абсолютно ко всем, в том числе и к тем, кто стремился ей угождать. Одним из пострадавших оказался Илья Игнатьевич, некогда бывший крепостным у Клавдии Васильевны. Ему удалось собрать три тысячи рублей и выкупиться. И это при ценах, когда сто рублей за крепостного никто не желал давать, считая данную сумму завышенной. Не могла простить ему тётя Клёдя скупости, ведь Илья Игнатьевич располагал на момент выкупа пятью тысячами. Это сильно её задело. Она твёрдо решила, когда-нибудь истребует упущенную выгоду сполна.

До той поры Клавдия Васильевна пользовалась услугами Ильи Игнатьевича. Он с радостью выполнял её поручения, получая за труд соответствующую плату. Он должен был находить крепостных, о продаже которых помещики лишь смели задумываться. Теперь Терпигорев раскрыл для читателя потребность тёти Клёди в крестьянах. Купленное ею имение под Самарой досталось ей без крепостных. Причина того должна быть понятной — таким образом приобретение становилось выгодным. Но появлялась необходимость приобрести пятьсот душ, причём неважно каких, поскольку вокруг имения располагались поля. Собственно, всякий крепостной, каким умением он не располагай, становился пахарем. Потому и не испытывала Клавдия Васильевна принципов — ей бы рабочих рук побольше.

Илья Игнатьевич выполнял свои обязанности, отягощённый единственным — становился он стар, семьи не завёл. Ему бы девушку, хотя бы узнать, как может душа человека радоваться. И такую он присмотрел среди крепостных. Трагедия его жизни свелась к боязни остаться в дураках. Он мог выкупить девушку на волю, счастливо зажить с ней в браке. При этом серьёзно опасался! Получив волю, девушка может его бросить. Однако, Илья Игнатьевич серьёзно влюбился и не желал подобного исхода. Тогда он придумал способ. Пришлось договариваться с Клавдией Васильевной, дабы она приобрела крепостную как бы для себя. Почему же он не купил девушку в качестве крепостной сам? Закон позволял это делать только помещикам, прочие не могли приобретать людей.

На глазах читателя начинало разворачиваться полотно драматических событий. Тётя Клёдя нашла возможность изыскать упущенное. Стоило купить девушку, она тут же поставила Илье Игнатьевичу ультиматум — выкупаешь её за три тысячи, либо она отправляется в самарское имение, где будет отдана за какого угодно мужика. Располагал ли Илья Игнатьевич такими деньгами? Их он не имел. Всё заработанное он тратил на вещи, которыми пытался компенсировать скудность прежней жизни. Таковое приданное должны будущие невесты копить, он же делал это сам, чтобы пришла к нему его избранница не в пустой дом. Илья Игнатьевич согласился на рассрочку платежа. Однако, драматическому полотну следовало закончиться на печальных нотах.

Клавдия Васильева не заслуживает жалости. К человеку, ведшему себя с нею почти всегда честно, она плюнула в душу. Дав ему вольную, она продолжала считать его за собственного крепостного. Даже сожалела, ибо знай о всех качествах освобождаемого наперёд, ни за какие бы деньги от себя не отпустила. Казалось бы, изыскивай отныне выгоду в складывающихся условиях. Такого не случилось. Илья Игнатьевич надломился, так как в день разворачивания коварного плана тёти Клёди, девушка утопилась в реке. Продолжать жить казалось бессмысленным. Но он продолжал существование, сменив активное миросозерцание на аморфное. Вполне очевидно, повествование закончится смертью Ильи Игнатьевича.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из цикла рассказов «Потревоженные тени»

Сергей снова вспомнил тётеньку Клавдию Васильевну. Теперь предстояло рассказать о её деятельности подробнее. Правда читателю пока ещё не сообщалось, из каких именно побуждений тётя Клёдя скупает всех крепостных в округе, стоит узнать о готовящейся их продаже. Читателю лишь сообщалось, что Клавдия Васильевна имеет имение под Самарой, для нужд которого она и приобретает крестьян. Для этого она прибегает к услугам одной мелкопоместной дворянки, с упоминания которой Сергей начал повествование данного рассказа. У той дворянки имелся муж, работающий в суде, как раз помогающий тёте Клёде выбивать деньги из должников. Все эти три лица вызывали у Сергея отвращение. Такое же отношение он имел к детям мелкопоместной дворянки, ибо мать их постоянно посылала к ним погостить. Но суть сообщаемой истории совсем в другом.

Однажды родителям Сергея пришлось ехать с визитом к родственнице, живущей в Подмосковье. Откладывать поездку не представлялось возможным, родственница стала плоха здоровьем и зазывала к себе, дабы кое-какое имущество переписать на Терпигоревых. Как раз в момент отъезда приехала Клавдия Васильевна. Пришлось проявить к ней уважение и упросить остановиться в доме на подольше. Тётка сделала вид, будто соглашается, никакой обиды на них не затаит, раз уж дело столь важное. На её попечение оставалось всё имение, в том числе и дети, среди которых был, разумеется, Сергей. Тогда-то и стало ясно, какую деятельность активно ведёт Клавдия Васильевна — она скупает крепостных, особенно радуясь, когда удастся приобрести совсем юных крестьян.

Тётя Клёдя разумно полагала — лет через восемь дети подрастут и станут работоспособными, она их переженит, значит получится ещё больше крепостных. Нравилась ей и цена на детей — стоили они меньше взрослых, иной раз вчетверо. Но как купить ребёнка без родителей? Законы при крепостном праве не имели соответствующих ограничений. Разрешалось продавать и покупать крестьян как семьями, так и отдельно. Никто не смог бы чинить к тому препятствий. Наоборот, такое явление считалось вполне уместным. Если бы не осуждающий тон Терпигорева, читатель бы и не понял, будто хотя бы кто-то этому мог противиться. Сергей даже специально поместил в повествование сцену, где местное высшее должностное лицо остаётся безучастным, пока улица переполняется горестными криками матерей, навечно разлучаемых с отнятыми у них детьми.

Всё это Сергей видел собственными глазами. Клавдия Васильевна превратила имение Терпигоревых в подобие берега залива Бенин, куда свозились невольники, чтобы дождаться полной загрузки каравана и отправиться по адресу покупщика. Тётя Клёдя — словно плантатор — подходила к каждому крепостному, выясняя, насколько купленный для неё крестьянин соответствует предъявляемым ею требованиям. И делала она это из прозаических побуждений — способных и крепких здоровьем крепостных редко продавали отдельно от земли, за которой они были закреплены. Случай, описываемый Сергеем, не являлся исключением. Было сказано, что к ней попали крестьяне из селения, где недавняя болезнь выкосила почти всех детей. Видимо потому и спешно продали ей оставшихся, пока и они не умерли. Этому известию Клавдия Васильевна не обрадовалась, а Сергею и вовсе стало дурно — как бы зараза не перебралась и к ним в имение. Восстановиться Сергей долго не мог. Он переживал не за себя, а за купленных тётей Клёдей детей. Перенесут ли они тяготы пути до Самары?

Крепостное право оказывалось извращённым. Ежели изначально помещик должен был выступать блюстителем порядка, позволяя государству существовать за счёт чёткой иерархии, то Сергей Терпигорев показал самую отвратную сторону крепостничества, из-за которой оно и должно было быть отменено.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из цикла рассказов «Потревоженные тени»

Лучше слышать о людях истории, нежели знакомиться с ними лично. Может быть разрушено созданное в воображении представление. Последует разочарование. Примерно так произошло с Сергеем, много лет мечтавшим встретиться с вице-королевой Неаполитанской, проживавшей где-то по соседству. Про неё говорили, что когда армия Наполеона входила в Москву, она попала в плен и была примечена Мюратом — маршалом Франции и королём Неаполитанского королевства. Тот будто бы дал обещание взять её в жёны. Дальнейшие события помешали свершить задуманное. Мюрат отбыл из Москвы, а к 1815 году и вовсе расстрелян. Соседка продолжала жить, храня обещание королю, отказывая всем претендентам на её руку. О её существовании Сергей как раз и узнал, поскольку один из его родственников имел намерение сделать вице-королеве предложение.

Тот родственник — из гусар, человек без обязательств, спустивший практически всё своё состояние и состояние сестры, оставшийся с ещё большими долгами, должный продать единственное оставшееся у сестры имение. Почему ему это позволялось? Сестра обладала добродушным нравом и препятствий брату не чинила. Всё имущество она свезла в последнее имение, среди которого имелось множество картин. Побывав там, Сергей испытал приятное чувство удивления. Он-то слыл за горячего поклонника всего, связанного с Наполеоном и его маршалами. Им освоены книги иностранных историков, даже многотомник Николая Полевого он прочитал, находя для себя ценные сведения обо всём, что происходило во Франции. И вот ему довелось лицезреть картины, с которых на него смотрели изображённые на них маршалы. Но более приятным оказалось услышать разговор про вице-королеву Неаполитанскую. Он думал, теперь уже не из книг, сможет напрямую пообщаться с очевидцем, тем более имевшим связь с Мюратом.

Годы пройдут, Терпигорев повзрослеет. С вице-королевой он так и не увидится, пока не приедет в родовое имение и не проявит настойчивость. Пусть он встретит женщину не в былой её красоте, некогда пленившей короля Неаполитанского королевства. Может она будет излишне склонна к сумасшествию. Не могла ведь даром для неё пройти жизнь, с довольно молодых лет наполненная разбитыми ожиданиями. Она продолжит носить на груди медальон с изображением Мюрата, с её плеч будет свисать горностаевая мантия, она предстанет в окружении переполненных королевским вниманием лиц. В той пышности вице-королева утонет, никто уже всерьёз не будет ею интересоваться. И Терпигорев устанет от юношеских представлений, давно утративший горячую страсть к Наполеону и к его маршалам. Встреча совершенно не требовалась. Но раз она случилась, вполне возможно написать ещё один рассказ для цикла «Потревоженные тени». Всё-таки, тут разговор о былом, продолжающим существовать и представляющим теперь незначительный интерес.

Что до дяди Сергея, он получит отказ и опозоренным уедет обратно в Москву. Ему было не так важно, кого видеть в качеству супруги, лишь бы появились деньги для избавления от долгов. Впрочем, отказ он получил не из-за своего пристрастия к трате денежных средств на увлечения. Вице-королеве был нужен только Мюрат, тогда как до прочих ей дела не было. О дальнейшей дядиной судьбе неизвестно, видимо он полностью разорился сам и без всего оставил сестру, вынудив её продать последнее, что у них оставалось. Он и не так важен для повествования, хотя является основным из лиц, благодаря которым Терпигорев взялся за написание рассказа.

Теперь читатель уверился, что лучше слушать красиво переданные истории, нежели самому становиться их очевидцем.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Заманчиво писать о пастушках, их любви к пастухам. Но, как быть, ежели автор пастухом желает оказаться сам? Не в руках пастуха будет свирель, правда останется прежнею цель. Автор выйдет в поля, на луга взглянув, в мыслях влюбится он, в объятьях пастушки заснув. В семи идиллиях представить позволит себе оказаться, не станет косых он взоров чураться. Подумают всякое: молодым такое не под силу, даёт же старик! И Сумароков глаза закроет, пробыв в фантазиях дольше на миг. Право его — в таком праве каждый поэт. Неважно стихотворцу, сколько прожито лет. Не сокрушают мысли года — в душе молодой. Скажут ему: не молчи, старче, снова нам спой. Возьмёт в руки свирель, задумается на мгновенье, и ляжет на строчки ещё одно стихотворенье.

Не так мало написано — писать и писать. Но куда денется всё? Кому созданное за жизнь даровать? Кто-нибудь проявит интерес, может вспомнит кто? А может забудут лет через сто. Забудут! Забыт Сумароков, как поэт он забыт. Строками иных поэтов душа русских говорит. Им мнится тот, кто не родился в Александра веках. Тот, чьё имя вечно поселилось на устах. Забудем о грусти, ведь вспомнили о Сумарокове в сей тягостный час. Про идиллии вспомнили, увидели, как коз на горных вершинах он пас. В руках снова свирель, на строчки положен ещё один стих, уже не столь звучен, ведь глас поэта, увы, скажем просто: утих.

О боли в душе в первой идиллии заведена Сумароковым речь, собственные страдания в поэзию решил он облечь. Тягостно ему идти вдоль реки, на берегу которой девушку когда-то любил, помнит поныне сладость тех дней, ничего о былом не забыл. Расставание случилось, чего не мог превозмочь, видимо потому в эклогах смог страданиям своим помочь. Тот же грустный рассказ в идиллии второй, сломлен Сумароков сложившейся против него судьбой. Свирель в руках он ещё крепче сжимал, жар от его строк никак не угасал.

К третьей идиллии переходил, Кларису он прежде любил. Печаль одолела, осень в думах его поселилась, душа трепещет, сердце не бьётся — разбилось. В идиллии следующей мыслям отдых дал он, должен поэт быть влюблён! Девушка в мыслях иная, собою затмила солнце, бросив на поэта тень. И для поэта она заменила свет, от её сияния только наступает день. Уйди она, мрак одолеет опять, даже солнце не сможет ночь из мыслей изгнать.

Пятая идиллия, шестая… писал Сумароков, сияя. Как совет читателю не преподнести, как избавиться от мрака, чтобы были светлы дни? Садитесь, берите листок, пером выводите строку за строкой. Представьте, не вы сломлены: вы — кто даёт другим людям покой. Ваша идиллия дарит сияние, вашими словами хочется жить, пускай необорима грусть и остаётся тужить. Увидят другие, радость переполнит их. Разве не для этой цели создаваться должен стих?

В седьмой идиллии дан разумный итог. Иного завершения никто представить не мог. Хвалу воздаёт Александр России вседержителям, по праву достойным стоять во власти правителям. Во славу былых лет, что россов вела тысячелетия сквозь. Воссияла на престоле Петрова дочь. Сияли и прочие… и прочие будут сиять. Их значения никогда нельзя для России унять. Пропой хвалу, изгони из них мысли, хворью больные, и увидишь тогда преображение страны России. Идиллия седьмая такова. Пожалуй, правильные подбирал Сумароков слова.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из цикла рассказов «Потревоженные тени»

Среди родни Сергея была и бабушка Аграфена Ниловна, ещё одна из тех, кто прожил жизнь, не сумев родить жизнеспособных детей. Она была доброго нрава, но всё-таки общаться предпочитала в дворянских кругах соседней губернии, где и располагалось её имение. Ныне бабушка овдовела, прожив в браке с совсем юного возраста. Потому и разрушились родственные связи, поскольку прикипеть ей пришлось к родне мужа. Много раз поднимался вопрос в семье, как воротить Аграфену Ниловну к родному очагу. И каждый раз он заканчивался без прояснения обстоятельств. Да и бабушка к тому не стремилась. Ей и не везло, ежели она задумывалась о наследнице. Кого бы не брала под опеку, каждая вскорости от хвори умирала. Примерная ситуация имела место в случае, о котором Сергей взялся сообщить читателю.

Эта история примечательна, понимая, что перед этим был написан рассказ «Маша — Марфа», где складывалась похожая ситуацию, так и не доведённая до логического конца. Теперь же показывалась Аграфена Ниловна, весьма склонная составить духовную, может даже составившая. Уже не раз умирали дети в лихорадке. Почему же такая участь суждена для новой приживалки, довольно взрослой девочки, справившей четырнадцатилетие? Дело в том, что некоторые родственники Сергея вознамерились на отчаянный шаг. Им мнилась возможность жениться на той девочке, таким образом став претендентом на имение бабушки. Казалось бы, кощунство! Можно ведь и подождать, пока подрастёт до девицы, тогда и реализовать задуманное. Однако, планы о похищении девочки звучали громко. Аграфена Ниловна должна была о них знать.

Жизнь дворян, об этом постоянно говорится, подразумевала обязательное посещение родственников. В течение года семьи гостили друг у друга, останавливаясь на неделю или дольше. Так поступала и Аграфена Ниловна. Как подходило время, она брала приживалку и отправлялась гостить. Всегда заезжала и в дом Терпигоревых. Серёжа знал о продолжении пути бабушки, отчего лишь удивлялся, зачем той необходимо ехать ещё и туда, где готовят против неё козни. Ведь ему знаком тот ретивый родственник, довольно прежде бывший противным, а тут сбрил бороду, помолодев на глазах. Всякому должно быть ясно — всё равно имение бабушки он прокутит. Зато какой прожект он заготовил. Похищение действительно состоится.

Само похищение — это загадка. Как оно могло произойти? Сергей того не знает. Со стороны похитителя ситуация кажется ясной. Но! В том мог быть интерес приживалки, будто бы влюбившейся в похитителя и всерьёз собиравшейся за него выйти замуж. А может ничего подобного не было. Того никак не узнать. Похищение удалось, вслед за чем оказали противодействие крепостные мужики, бросившиеся отбивать девочку. На похищенную это оказало сильное воздействие — она простудилась и более с кровати не вставала, сгорев от горячки в ближайшие дни. Рок снова оказался злым для Аграфены Ниловны. Теперь бабушка совсем ослабла от потери и через год умерла.

Читателю должна быть интересна судьба похитителя. Если бы он загубил крепостную душу, его бы пожурили и отпустили. С дворянами такого быть не может. К сожалению, дворянам многое сходило с рук. В том числе и подобное тому, что было тут представлено. За противоправное действие дядя Сергея наказания не понёс. Остаётся предполагать, он зарос бородой и продолжил беспутное существование, либо нашёл иную возможность поживиться за чужой счёт.

Дальше Сергею предстояло вспомнить о других тенях… да ещё каких — они тесно связаны с Наполеоном.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Написанному следует быть опубликованным. Только как этого добиться, встречая сопротивление издателя? Можно создать собственную газету или журнал, но это потребует дополнительных затрат, непосредственно с ремеслом писателя не связанных. За издательскими буднями потеряется сам человек, стремящийся донести до читателя создаваемый им художественный текст. Остаётся скрипеть зубами, стойко перенося лишения. Так поступал и Лесков. Приходилось закрывать глаза на иную подачу, порою с подменой авторского её понимания. Не говоря уже о прочих выборочных трансформациях текста. Произведение могло остаться без завершения, ежели к такому решению склонялся издатель. Николаю оставалось негодовать.

Насколько негодование вообще воспринималось оправданным? Действующие лица мельчали в представлениях о должном быть. Они продолжали жить, набирались ума и уже не горели столь ярко в воззрениях, как то представляли себе прежде. Ошибки прошлого давали понять иное осознание текущего момента. Сыграло роль и чудо, довольно редко встречаемое в жизни. Казалось бы, состоялась дуэль — человек смертельно ранен. Однако, позже выяснится, что при своевременно оказанной медицинской помощи, смерть не страшна. Разумеется, сыграл значение фактор секунды, поскольку не последуй в определённый момент сокращения сердца, пуля попала бы в этот жизненно важный орган. Потому пострадали лёгкие, с повреждением которых вполне можно продолжать жить.

Виновным грозил домашний арест. Сюжетная канва вновь растягивалась, лишённая наполнения. Понадобилось дополнять действие новыми лицами. Не смог Николай обойтись без отсылки к прошлому. Так рассказывается история взаимоотношений военного и сестры милосердия, начиная с событий в период Крымской войны, вплоть до возникновения между ними крепкой связи, и далее. В итоге описываемое подойдёт к череде самоубийств и загадочных смертей среди пребывающих в исправительных учреждениях. Всему этому находится место на страницах, написанных в 1871 году.

Основное наполнение произведения завершилось прежде. На начало июля пришёлся судебный процесс по Нечаевскому делу. Лесков практически дописал роман к тому моменту, требовалось добиться публикации окончания, отложенного до октября. Акцент получился не тем, каким он был установлен. Николай находил нигилистов новой волны, тогда как содержание перестало соответствовать претендующим на художественную обработку убийства студента Иванова. Всё оказывалось до банального просто — люди разругались на почве стремления заполучить один и тот же объект любви, вследствие чего их не взял мир.

Воссоздавалась картина не революционно настроенной молодёжи, наоборот — читатель видел в действующих лицах всё то, так свойственное подрастающим поколениям. По этому пути шли все прежде бывшие молодыми. Посему трудно в конечном счёте судить, насколько оправдано применять определённые характеристики, тогда как требуется говорить о частностях, неизменно связанных с постоянно повторяющимся всплеском стремления преобразить действительность. Революционерами обречены быть молодые люди, никак иначе не способные заявить о себе, кроме поведения, выделяющего их из молчаливого большинства. Считается необязательным сохранять старые порядки, если можно установить новые. Очень часто для осуществления задуманного приходится идти на крайние меры. Да стоит ли говорить, что стремление сделать жизнь лучше — значит единственное: будет хуже, нежели есть сейчас.

Такой бунт может проявляться разным образом. Кому-то достаточно заявить претензию на неуважительное действие в отношении себя, из-за чего рвутся прежние связи и обстоятельства, полностью заменяемые. А кому-то нужно испортить жизнь других, иначе не умея добиться им требуемого. Хорошо бы Лескову обыграть принцип: меняйся сам, тогда мир изменится под тебя. Но нет! Человек чаще стремится менять других, сам же продолжает оставаться прежним. И никак подобного не изменить, назовись хоть нигилистом, хоть радетелем за всеобщее благополучие.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Заканчивать рассмотрение второй части «Нового живописца…» нужно следующими произведениями: «Пакет писем из подмосковной деревни в Москву», «Ревизоры, или Славны бубны за горами», «Слава, нас учили… дым!», «Хранители закона»; и рубрикой «Всякая всячина», ставшей традиционной.

Полевой уже описывал одно письмо от немца из России к нему на родине, теперь Николай описал сразу «Пакет писем из подмосковной деревни в Москву». Как же пишут дворяне? Русский язык их плох, содержит множественные ошибки. Может поэтому основная часть писем составлялась на чистейшем французском. Адресованы они были Антипу Фёдорову, скорее всего управляющему. Автор посланий дозволял в тексте изрядное количество дерзостей. Само содержание не так важно, как отражение использования французского и русского языка, перемешивая слова друг с другом.

Пьесой «Ревизоры, или Славны бубны за горами» Полевой напомнил о старинной русской забаве сжигать всё мало-мальски имеющее значение, стоит объявиться проверке. Не пожалеют ничего: ни книжных шкафов, ни отдельных зданий, ни даже целых поселений. В действии пьесы ревизоры ехали проверять деятельность судьи Цапкина, жившего до того припеваючи, а теперь начавшего изводиться дурными мыслями, поскольку имелись у него грехи за душой. Первой к нему пришла мысль о необходимости всё сжечь. В дальнейшем благоразумие одержало верх. Есть истина: не так важно лекарство, как умение им лечить. С ревизорами обязательно сладят, так как есть разные способы для их умасливания.

Произведение с сумбурным названием «Слава, нас учили… дым!» — отражение сумбура, приходящего в голову людям, когда дело касается литературы. Одному деятелю довелось побывать в доме человека, чей библиотеке мог позавидовать сам Смирдин. Там тот человек заснул. Что он увидел? Увидеть ему довелось мысли. Например, не все люди смертны, есть истинно бессмертные — это писатели. Они не умирают, живя тысячелетиями. Как так? Думается, причина того должна быть понятной без объяснений. Другая мысль — о значении критики. Какой же от неё толк? Оказывается, критика лечит литературу прошлого воззрениями современности. При этом точного восприятия былого и настоящего быть не может, поскольку правда останется за веком последующим, который обязательно опровергнут века дальнейшие. Примечательным в сне может быть то обстоятельство, что заснуть человеку довелось при чтении книги Вашингтона Ирвинга.

Восточное сказание «Хранители закона» поставило проблематику бюрократии. Правитель одного из халифатов вопросил мудреца, дабы тот ему рассказал, как лучше устроить правосудие в государстве. И рассказал ему мудрец легенду о властителе, что отбыл на войну, оставив вместо себя визиря. Когда же вернулся, застал страну в упадке. Произошло следующее: визирь возвёл в почёт бюрократию, создав множество должностей, ни одна из которых ничего не созидала, скорее регулируя работу других структур, созданных как раз для наблюдения за ними. Только судей стало девятьсот девяносто девять, причём никто из них рассмотрением дел не занимался, скорее созидая законы ради созидания новых законов. Так как деятельность судей считалась важной, для них возводились величественные дворцы. Умея создавать, не пытались исполнять. Как же следует устроить правителю правосудие в государстве? Нужно научиться жить по уже заведённым правилам, совершенствуя действующую систему законов.

Во «Всякой всячине» Полевой писал о следующем. «Кто прав? Кто виноват?» — гласит название первой мудрости: её суть — сколько не применяй силлогизмы, истина ближе не будет. Вторая мудрость «Известие из губернского города». Меценат велел построить идеальный храм в честь богини Гигеи и бога Эскулапа, то есть больницу, описав всё в точности, каким всему следует быть. Он тщательно выбирал исполнителей, положившись на их доброту, ум и честность. При этом он понимал, в каждом из исполнителей есть существенные отрицательные черты. Главное, чтобы больница была практичной, лишённой пышности. Как же вышло на самом деле? Под больницу приобрели обветшалое здание, принадлежавшее, естественно, одному из исполнителей. Отремонтировали до состояния хором, совершенно забыв о практичности. Больным следовало отводить в том храме наивысшее значение, а поставили их на самое последнее место. В целом всё вышло сносно и в чём-то прекрасно. Ведь не будь мецената, больницы вовсе бы не было.

Ещё одна мудрость из «Всякой всячины» — «Письмо Егора Кривопёрова, коллежского регистратора, к председателю уголовной палаты». Писал он, что работает-работает, а благодарности не ощущает. Видимо и Полевой, работая-работая во славу литературы, не ощущал теплоты от читающей публики.

Автор: Константин Трунин

» Read more