trounin.ru

Отчего-то, так уж повелось, о большинстве всегда берутся судить по действиям меньшинства. Почему? То кажется нелогичным. Это объясняется приданием важности тому, к чему имеет склонность узкий круг людей, чьи интересы становятся превыше нужд остальных. Большинству приходится идти на уступки, вследствие чего они считаются склонными поддерживать им несвойственное. Так рождаются заблуждения. Однако, со временем принимающие вид истины. И уже спустя десятилетия иначе никто не будет думать, не говоря уже о далёких поколениях, склонных верить всему, что имело место быть на ограниченном пространстве. Сколько сам себя в том не укоряй, но стремишься поступать точно тем же образом. Просто такова человеческая психология — стремиться найти особо запоминающиеся моменты, для чего мнение большинства оказывается скучным и неинтересным.

Эта речь направлена на требуемое восприятие очерка Салтыкова, озаглавленного им «Дети Москвы». Случилось громкое дело, в нём замешаны дворяне. Если прежде дворянство брало нужное, разрешения на то не спрашивая, теперь подобное поведение кажется кощунственным. Иначе говоря, дворяне начали вырождаться. Причинно-следственная связь кажется построенной. Дворяне крадут и обманывают — следовательно, они вырождаются. О том, занимались ли они этим прежде, надобности говорить нет. Не требуется уводить разговор в сторону. Впрочем, времена менялись, а привычки дворян нет. Нисколько нет в их поведении показательного вырождения, лишь понимание ими совершаемого в негативном ключе. Потому Салтыков предлагает считать дворян вырождающимися. Так можно судить и по уже высказанному принципу — группа дворян пошла против общества, значит все дворяне выступили тогда против. Пускай не логично, зато иным образом считать потом не станут.

Ставит Салтыков перед читателем и другой вопрос. Насколько величие Москвы оправдано? Она считалась важным городом, когда ещё не была основана: так могут думать сами москвичи. Безусловно и то, что дворянство стремится брать начало с московского периода возвышения. Вообще, тему величия Москвы лучше лишний раз не трогать — ничего добиться всё равно не сможешь. Оно и не требуется. На момент написания Салтыковым очерка, Москва являлась вторым городом в Империи, в течение полутора веков утратив статус столицы. Но спор с Санкт-Петербургом не ослабевал, и не ослабеет. Всегда будут находиться точки расхождения в понимании собственного превосходства. Так, для примера, Салтыков предлагает посчитать, где больше располагается кондитерских. Если читателю интересно, он может лично принять участие и посчитать.

Вернёмся к основной теме — к вырожденцам. Действительно, жизнь не стоит на месте. Статус Москвы менялся не раз, и может поменяться в будущем снова. Не стоит того загадывать, мало ли какой Пётр воссядет во власть, пожелав рубить окно не в Европу, скорее возводя мост дружбы с Азией. Тогда столицу можно будет перенести в Сибирь или на Дальний Восток, поставив стольный град на пустом месте, может настолько же трудным на освоение, каковой была болотистая местность под строительство Санкт-Петербурга. Тогда опять раздадутся мнения в обществе, насчёт вырождающихся москвичей, каковыми их и без того склонны считать во все времена. Нет в то веры? Хорошо, возьмите любой отрезок истории, и ни разу не станут заметными признаки симпатии к обитателям Москвы — только ненависть.

Пожалуй, очерк Салтыкова позволил переосмыслить многое, заведя разговор в совсем уж не должную быть упомянутой степь. Остановимся на главной сути, историю делает меньшинство. Как-то так получается, что меньшинство одерживает верх, становится большинством, после уступает позиции другому меньшинству… и так происходит постоянно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Крестьянская реформа — как об этом не говорить постоянно? Такое явление для России — оно тяжело даётся для понимания. Чем занимались бывшие крепостные? Сложено о том порядочно книг, и почти ни одна из них не стала интересна читателю в последующих поколениях. В самом деле, к чему люди стремились? Дело в том — каждого ждал разный путь. И пройти можно было каким угодно образом, в зависимости от способностей. Да того было практически не разглядеть в первые десятилетия после эмансипации. Иные писатели видели в свершившейся реформе дым, оставшийся от огня. То можно понять, стоит ознакомиться с произведением Ивана Тургенева «Новь», либо с очерком Салтыкова «Сон в летнюю ночь», написанным двумя годами ранее.

Казалось, крепостничество не искоренить из русского народа. Крестьяне продолжали зависеть от опеки помещиков. Впору сказать, крепостничество настолько крепко сидит в народах, населяющих Россию, что его искоренить в принципе невозможно! Всё равно будут раздаваться крики о том, как принижает холопов царь-государь, либо начальник организации, к которой холопы приписаны, либо непосредственный руководитель. Всякий раз холопы возлагают надежду на выше их стоящих людей, ничего сами не делая для улучшения жизни. Но то является внутренним ощущением, поскольку к крепостничеству его уже прямо привязать не получится. А вот в конце XIX века иначе не делали. Если кто-то продолжал зависеть от помещика, тогда приходилось обвинять самого человека, не имеющего способности превозмочь себя и воспользоваться данными ему возможностями для самостоятельного решения любых проблем, в том числе и финансовых.

Так ли было плохо при крепостничестве? Салтыков рассказал историю старика, привыкшего к прежнему ходу вещей. Он вёл благонамеренную жизнь, страдал нещадно, нисколько в том не укоряя судьбу. Что ему оставалось делать? Крепостному другой участи не полагалось. Его добродетель — принимать ниспосылаемое. Если хозяин пожелал избить, если нашли вину в его поступке, если определили сидельцем в тюремные казематы, если всегда заставляли добывать для других пропитание, если вменяли обязанность платить, в том числе и непомерное… со всем мирился старик-крестьянин, поскольку в том заключалась его благодетель. И нисколько старик не кручинился: принимал кару, соглашался с обвинениями, покорно себя вёл, трудился и платил. Попробуй объяснить благость этого новым поколениям, принявшим на свои плечи врученную им государем волю.

Вот какой был народ в России. На его костях держалось государство! Покуда не находилось пощады крепостным, они являлись опорой. С кем побеждали Суворов и Кутузов? Как раз с солдатами из крепостных — простыми мужиками, чьи нужды они знали, не хуже собственных. А дай тем мужикам права, к чему это приведёт? Собственно, даже Салтыков не ведал, каким последствием обернётся отмена крепостного права. Он пока ещё наблюдал вялотекущий процесс, не склонный восприниматься способным дать быстрые плоды. В основном приходилось замечать упадок деревни, откуда крестьяне разбредались по городам, так как требовалось добывать пропитание. В необходимости бороться за существование бывшие крепостные разделялись на тех, кто хотел оставаться при помещике, кто стремительно нищал, и тех, кто наоборот, столь же стремительно наживался.

Где тут увидишь последствия? Но никто не знает о том, чему быть через десятилетия, а тем более через полвека. Да, отмена крепостного права скажется на России. Государство настолько ослабнет, отчего не станет из себя представлять практически ничего, его смогут унижать и одерживать над ним верх. Что же, всё переменится, стоит над народами России поставить человека с твёрдой рукой. Такова уж история… причём не нескольких веков, а всего срока существования Руси.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Пиквикский клуб» по-русски — это как? Пожалуйста, цикл очерков «Культурные люди» от Михаила Салтыкова-Щедрина, первоначально планировавшийся публиковаться под заголовком «Книга о праздношатающихся». Насмотревшись на русский люд за границей, определившись с негативным восприятием их привычек за рубежом, Салтыков не мог не отметить подобного же явления непосредственно в самой России. Русский — есть русский везде, нисколько не способный изменить своему мировоззрению. Но видит Михаил определённую прослойку людей, напрямую связанную не столько с помещичьей средой, сколько сугубо в разрезе осмысления действий чиновничьего аппарата. Вот в критике этого Михаила было не унять, он неистово поливал грязью, не скупясь на слова. Не станем снова удивляться, отчего на его материалы взъелась цензура, поставив на вид «Отечественным запискам» нежелательные такого рода статьи. Вот и пришлось заканчивать Салтыкову повествование раньше времени, оставив цикл незавершённым.

А что за культурные люди, всё-таки? Не стоит ли молчалиных припомнить случаем? Можно и их. Только молчалины должны быть поспокойнее, хотя являются такими же культурными людьми. Культурный человек — он внешне спокоен, невозмутим и всем даёт понимание, будто занимается важным трудом, отвлекать от которого его по мелочам не следует. Только вот этот же человек, при всей его невозмутимости или экспрессивной возмутимости, с удовольствием подсидит кого угодно, лишь бы получить выгоду, желательно выражаемую в существенном эквиваленте. Культурные люди за всё готовы бороться, нисколько того в себе не показывая. Делают они это просто…

Нет ничего проще, чем донести. Достаточно узнать порочащую информацию, поставив тут же в известность кого следует. Например, надо занять положение выше, для чего неугодный человек подсиживается. Допустимо за ним следить, выискивать в нём отрицательные черты, а то и просто спровоцировать на нежелательную для него реакцию. Все способы окажутся хороши, когда, в качестве платы за разъяснение, доносчику положена награда в виде желанной для него должности. Пример сугубо для понимания сути культурных людей. Таким палец в рот не клади, они его не откусят, зато войдут в доверие и выведают им потребное. Они же культурные люди…

А почему «Пиквикский клуб» по-русски? Если читатель знаком с произведением Чарльза Диккенса, согласно сюжета которого благочинные джентльмены попадали в различные щекотливые ситуации, то нечто похожее брался с первого очерка поведать и Салтыков. За единственным исключением, клуб был не Пиквикским, а Английским, и посещали его те, кто такого права заслуживал. Каким-таким образом? Вполне очевидно, культурные люди просто обязаны были в оный попасть, иначе разве можно говорить про их культурность? Первый очерк из цикла назывался «Культурная тоска», что равносильно типичному для англичан явлению — сплину, наиболее понятному именно по значениям «тоска» или «хандра».

Другие очерки из цикла назывались следующим образом: «Продолжение тоски и появление Прокопа», «Между своими», «Поехали», «Тайна, облекающая личность восточного человека, слегка разъясняется». Дополнительно нужно сказать, что в «Книге о праздношатающихся» первые три главы названия не имели, четвёртая так и звалась «Поехали», а пятая — «Продолжаем ехать». Никакой полезной информации в этом нет, зато читатель теперь точно знает, насколько он осведомлён о творчестве Салтыкова сверх ему потребного.

Нужно сказать и о том, что культурные люди не всегда осознавали факт присущей им культурности. Это Салтыков так завуалировал характеристику их поведения, чтобы и им показалось приятно, и цензура не высказывала претензий. Однако, подписи «Н. Щедрин» под любой статьёй было достаточно, дабы к ней проявилось повышенное внимание.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Новой войне России с Турцией быть. Тому способствовали происходившие на Балканах процессы. Постарался их осмыслить и Салтыков, представив для читателя цикл очерков, позже названный «Отголосками», ставший частью сборника «В среде умеренности и аккуратности». Первые очерки повествовали непосредственно о войне — заключительные являлись разномастными. Вот их названия: «День прошел – и слава богу!», «На досуге», «Тряпичкины-очевидцы», «Дворянские мелодии», «Чужой толк». Увиденное Михаилом тогда, можно применить к России любого времени. Своеобразно получится воспринимать и название цикла, так как отголоски постоянно раздаются, стоит попытаться разобраться в побуждающих мотивах и в последующем исходе.

Война с Турцией ещё планировалась, а население Империи активно выражало гражданскую позицию, готовое встать на защиту южных славянских народов. Деньги собирались вне указаний сверху. Однако, Салтыков повествовал об этом, тут же не забывая припомнить, насколько кажущееся нужным кому-то — для других становится видимостью, ни к чему не обязывающей. Означало это банальное — всякий призыв к действию, есть инициатива меньшинства, склонного выдавать ими желаемое за нужное, тогда как до того нет дела основной массе общества.

Хорошо, война началась. Как она протекает? Ничуть не лучше Крымской, которую Россия проиграла. И пусть в этой войне предстоит одержать верх, то не изменяет подхода населения России к желанию изыскать выгоду во всём, хорошо или плохо оно лежит. Нет, такие усилия направлялись не против противника, а сугубо разворовывая собственную армию. Подобный странный ход мысли русский люд никак не может в себе изменить, продолжая на интуитивном уровне брать себе из общего котла то, что ему не требовалось вовсе.

Как же войну следует понимать? Схожим образом, каким поступают потомки. Собирается группа людей, толком к рассматриваемому вопросу отношения не имеющих, и выносят личные суждения, хотя не имеют представления, насколько их слова имеют отношение к действительности. Вот и у Салтыкова в одном из очерков персонаж бродил по российским весям, тогда как ему полагалось быть непосредственным очевидцем с фронта. Это не помешало иметь собственное мнение о происходящем, откуда-то узнанное. Просто тому, кто желает ознакомиться с информацией из первых рук, безразлично имеющее место быть, он желает слышать ему угодное и верить в ему удобное.

И ещё один аспект. Порою возникает суждение, будто воевать следует всем, иначе стыдно будет людям в глаза смотреть. Михаил такой довод опровергает. Войны не могут обходиться без помощи извне, ведь если никто не будет заниматься снабжением на всевозможных уровнях, то о каких боевых действиях вести речь?

Другие темы «Отголосков» — отживающее своё дворянство и дела литературные. Если с дворянством всё становилось ясно — в нём нет нужды при равных правах у граждан государства. Касательно литературы всё кажется совсем запутанным. В потоке мыслей Салтыкова есть цельное зерно. Остаётся его грамотно вычленить. Из-за этого начинают строиться предположения, по умолчанию воспринимаемые их автором за истинные. Сообразуясь с данной мыслью, получалось, что дворянство отживало последние годы — оставалось совсем немного, прежде чем с ним будет покончено. Об этом должно быть сложено ещё немало произведений. Впрочем, читатель то и без очерка Салтыкова прекрасно понимал, и отмену крепостного права в том не обвинял, припоминая роман Гончарова «Обломов». Но, когда есть возможность исходить из чего-то в суждениях, подойдёт любая причина, которую можно принять за подлинно настоящую. Что же, Салтыков внёс ясность с той стороны, с которой её и хотелось видеть в России.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Решил написать Салтыков и про Молчалиных, именуя их таким образом прежде всего по Грибоедову, и по пониманию такого типа людей. Само название цикла очерков «Господа Молчалины» появилось позже, так как первоначально публикация происходила под заголовком «Экскурсии в область умеренности аккуратности», в дальнейшем и вовсе приняв вид логически выверенного сборника «В среде умеренности и аккуратности», куда также вошли очерки, прозванные обобщающим словом — «Отголоски».

Кем же были господа молчалины? Они никогда и никуда не девались. Это люди — существующие в каждом обществе. Обычно они составляют подавляющее большинство. Впору сказать, что молчалины чаще прочего молчат. Было бы оно так в действительности. Нет, молчалины очень даже способны говорить, действовать и добиваться им потребного, только происходит это с негласного согласия сохранять текущее положение всего и вся. Так и следует понимать молчалиных, чей образ жизни не может восприниматься негативно. Наоборот, прелесть молчалиных как раз в том и заключается — они не мешают осуществляться происходящему. Говоря грубее, с их молчаливого согласия происходит абсолютно всё, тогда как они сами стараются подстраиваться под обстоятельства. Нисколько не проявляя беспокойства, молчалины удобно существуют, считая подобное положение должным всегда сохраняться.

Зачем бить в набат? Молчалины не станут суетиться. В стране происходит разлад, правительство задумало реформы, всё начинает безвозвратно меняться, но молчалиных это всё равно не беспокоит. Положение претерпевает изменения, должен последовать бунт. Однако, молчалины продолжают мириться с действительностью, подстраиваясь и под непривычные для них реалии. Как о таком типе людей не рассказать? Тем более учитывая, что молчалины во времена Салтыкова — не абы какие люди, а всё-таки имеющие достаточно высокий статус в обществе, чтобы не испытывать дискомфорт. Вот потому и существуют молчалины, так как ничего другого им не остаётся, да и мировоззрение не допускает иного образа мысли: нужно соглашаться с волей государя.

Конечно, читатель может увидеть в молчалиных — рабски покорных людей. Ведь с их молчаливого согласия происходит всё то, с чем приходится мириться. Вроде бы жизнь катится в пропасть, требуется принимать решительные меры. И кто-то начинает оказывать противодействие, только того недостаточно, по причине незаинтересованности молчалиных. Как же так? Довольно обыденно! Молчалины отлично понимают, насколько бесполезно устраивать революции. Никакая революция не даст людям ими требуемого, кроме коренного перелома, способного ввергнуть на десятилетия мучений от сводящего зубы горя. Так не лучше ли просто скрипеть зубами, продолжая жить в хоть и не идеальном, но терпимом мире?

Молчалины есть везде. Их можно найти в политике — то самое большинство, нужное для массы, нисколько не проявляющее прочей активности. Можно найти и в литературе. Интересный должен быть тип молчалина-писателя. Он не задевает острые углы, обходит стороной всё, хоть в сколь слабой мере способное возмутить читателя, но чаще обычного воспринимает пунктуацию излишне своеобразно. Тут бы сказать, что молчалиных может не устраивать орфография и правила расстановки знаков препинания, с чем они в сильных неладах. Впрочем, предпринимать меры против они не будут — предпочтут промолчать, поступаясь всевозможными принципами. Гораздо проще прослыть неграмотным человеком, имеющим своеобразный подход к письму, нежели сойти за самодура, чего-то там возжелавшего добиться, забыв о праве других на собственное мнение.

Будем считать, примерно схожих мыслей придерживался и Салтыков, задумав и реализовав цикл, действительно повествовавший про среду из умеренности и аккуратности. И не знаешь, хорошо это или плохо. Опять же, если сам не являешься молчалиным. А ежели оным являешься, предпочтёшь промолчать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Научиться писать художественную литературу не так-то просто. Непонятно, о какой теме лучше писать, как это делать и какой результат ожидать. Допустимо подражать. Не так важно кому, лишь бы усвоить сам принцип написания произведений. Когда-нибудь рука начнёт создавать неповторимый материал, пока же до того требуется ещё дойти. В случае Мельникова отметим, что его проба не имела требуемых для Павла итогов. Измышленное им для романа спроса не нашло. Не мог он в своё время заниматься литературным ремеслом, не получая за то денег. А раз так — он отложит перо мастера художественного слова на долгие годы. Но всё же необходимо вкратце рассказать про «Именины Элпидифора».

Читатель не из негативных побуждений отметит — творческий порыв Мельникова мог напомнить гоголевские черты. Вместе с тем, угадывается Салтыков-Щедрин. Однако, Гоголь вполне возможен, а вот Салтыков-Щедрин был ещё моложе Мельникова, шёл ему тогда пятнадцатый год. Да и не так важно, к чему Павел вообще склонялся. Литературный труд для него оказался тратой времени. Высокого значения два отрывка не заслуживают. Они и называются для читателя из последующих поколений довольно тяжело и протяжно: «О том, кто такой был Елпидифор Перфильевич и какие приготовления делались в Чернограде к его именинам» и «О том, какие были последние приготовления у Елпидифора Перфильевича и как собрались к нему гости».

Брался Мельников критиковать чиновничество. Уже из-за этого и напрашивались аналогии с Салтыковым-Щедриным. Сатирической направленности за творческим порывом Мельникова не отмечалось. Скорее говорил языком, который можно признать обидным, всё-таки за таковой не считая. Павел полунамёками наполнял повествование. Но стоит ли разбираться, к чему желалось ему подвести читателя? Мельников только пытался создать произведение, должное заинтересовать. Сперва требовалось найти издание или издателя, способного принять рукопись к рассмотрению. Интереса вызвать не удалось. Может поэтому Мельников и оставил попытки написания художественного текста.

За 1840 год отмечается и создание стихотворной работы «Великий художник», связанной с именем польского поэта Адама Мицкевича, формально подданного Российской Империи, исповедовавшего принципы освободительной борьбы родного ему народа. Сей труд интересен ещё и тем, что впоследствии Мельников создаст и анонимно опубликует брошюру «О русской правде и польской кривде», где устроит разнос по поводу польского вопроса. Пока же из текста следовало, что есть великий художник, чей замысел труден для понимания, оставаясь многим непонятным и поныне.

Излишне акцентировать внимание на тексте не получится. Безусловно, старательный исследователь найдёт причину, побуждающую его разбираться основательно в ранних художественных работах Мельникова, но раз писатель сам не пожелал трудиться, забросив ремесло, то и читателю следует отнестись к авторскому желанию с пониманием. Примерно как сделать это и в отношении множества статей, созданных Мельниковым для газеты «Нижегородские губернские ведомости», в которой он был редактором. Те его работы, оставшиеся на страницах периодического издания, может и представляют интерес, но важны скорее в качестве составляющей самой газеты, нежели должны быть связаны непосредственно с влиянием на творческую деятельность Павла.

К слову, текста написал Мельников совсем мало, чтобы пытаться найти в нём полезное. Опять же, к слову, зная о том, каким образом Павел станет писать произведения в дальнейшем, «Именины Элпидифора» — совсем незаметных размеров пятнышко, нисколько не способное сказать о Мельников хоть какие-то подробности. Поэтому, раз пошёл об этом разговор, отложим раннюю художественную прозу и поэзию, переключаясь на труды, сделавшие имя Мельникова-Печеского популярным в читательское среде того времени.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1834 году царям почёт и слава, как обычное для монархии явление. На иное у подданных не бывает права, потому и продолжал оды сочинять Жуковский — стихотворение на стихотворение. «Песнь на присягу Наследника» Василий написал — пусть и минуло довольно лет, сын Николая только сейчас в наследование по закону вступал, и возглавит страну двадцать спустя лет. Народные песни имелись, два раза как «Боже, Царя храни!» озаглавленные, единожды «Слава на небе солнце высокому…», почти никак не исправленные, близкие восприятию однобокому. «Многолетие» — ещё стих, на тему понятную всем. В тех же словах «Народная песня» сообщена. И ещё раз «Боже, Царя храни!» в «Песне русских солдат» станет напоминанием, как и в «Грянем песню круговую…» тема сходная дана.

1835 — стихотворная приписка Д. В. Давыдову, при посылке издания «Для немногих». 1836 — «Ночной смотр», что про умерших на поле боя, встающих из могил.

1837 — девять стихотворений из альбома, подаренного графине Ростопчиной. «К своему портрету» сообщалось обращенье, в нём говорил Жуковский — чем старше, тем всё больше молодой. И «Ермолову» одно стихотворенье.

1838 обилен, но мутен, кратко перечислим: «Предсказание», «Stabat mater», «Плач о себе…», «Посвящается нашему капитану…», «Ведая прошлое, видя грядущее…» и восемь стихотворений, озаглавленных как «Эолова арфа».

В 1839 году Жуковский продолжил, но обогащённый сведениями о местах голландских, в коих Пётр Великий побывал, ну и о другом, как о сраженьях с Наполеоном Василий сообщал: «В Сардамском домике», «Поэту Ленепсу», «Сельское кладбище» (перевод из Грея), «Бородинская годовщина», «Молитвой нашей Бог смягчился…».

1840 — лишь послание Елизавете Рейтерн. 1841 — «Друг мой…». 1842 — «1-ое июля 1842″. 1843 — «Завидую портрету твоему!..». До 1848 года молчание, дабы написать стих «К русскому великану». И опять молчание до 1851 года, когда написаны следующие стихи «Её Императорскому Высочеству, государыне великой княгине Марии Николаевне приветствие от русских, встретивших её в Бадене». «Стихотворения, посвящённые Павлу Васильевичу И Александре Васильевне Жуковским» («Птичка», «Котик и козлик», «Жаворонок», «Мальчик с пальчик») и «Царскосельский лебедь».

В 1852 — «Четыре сына Франции», довольно ладный стих для стольких лет минувших. Сперва дофин, что в год начала революционных смут рождён. И он окажется среди навек уснувших. И каждый следующий дофин был обречён. Как обречён сын Бонапарта, и наперёд сказать всё можно про французский люд, в порыве вольного азарта, что спокойствия в своей стране никак не сберегут. И напоследок стих есть «Розы»… сказать бы надо и о нём, но от Жуковского не отвести угрозы, скончается он вскоре одним апрельским днём.

Осталось перечислить наследие Василия из черновых и незавершённых рукописей: «Объяснение портного в любви», «Экспромт к глазам А. М. Соковниной», «Заступ…», «Записка к И. П. Черкасову», «Однажды в гору…», «Назад тому с десяток лет…», «Миртил и Палемон», «Был зайчик…», «Прогна и Филомела», «Мой друг…», «На верху горы…», «Описание крючка удочки, по-русски и по-французски», «Вельмира», «С холодных невских берегов…», «Остатки доброго в сей гроб положены!..», «К Ваничке», «А. А. Прокоповичу-Антонскому», «В альбом Императрице Марии Фёдоровне, 2-ое сентября 1815″, «Вот Пушкин…», «Хоть мы в такие дни живём…», «Аглая грация…», «За множество твоих картин…», два стиха про найденный перстень, «Варвара Павловна…», «Всевысочайшему существу» (подражание Гердеру), «Спеша без всякого роптанья…», «Согласен я…», «И Феб и музы известились», «Оставьте вы свою привычку…», «Гельвеция…», «Послание к И. И. Козлову», «Перу, княжна, я отдаю…», «Послание к Тутолмину», «Забавляйтесь…», «По милости своей…», «Тому блаженства будет на год…», «Тот истинный мудрец…», «Мрачен Лемнос…», «Прочь отсель…», «Какая хитрая обманщица надежда!..», «Есть в русском царстве граф Орлов…», «Прими, России верный сын…», «Всесилен Бог…», «Помнишь ли…».

Автор: Константин Трунин

» Read more

1828 — «На мир с Персиею» сложена ода, третье отправлено к Гнедичу письмо, но Жуковский вздыхал у гроба, выражая печальное понимание неизбежности своё. Умерла мать Николая, о чём он «Государыне Императрице Александре Фёдоровне» сожаление писал. В ночь погребения повествование «У гроба Государыни Императрицы Марии Фёдоровны» сложил. Иное представление о сиюминутном Василий искал, и с трудом его он всё же находил. «Солнце и борей» — сражение сил разной величины, сколько друг друга они не бей, без результата останутся они. «Умирающий лебедь» — наставление! Кто жил прекрасно, тот прекрасно и умрёт. Не вдохновляющее стихотворение, но от правды никто не уйдёт. «Звезда и комета» — ещё мудрость одна. Летела комета, болтать удумала с Землёй. Но мысль у нашей планеты проста: молчанием себя успокой. Всякий удалится, ему не отвечай, совет всегда пригодится, читатель — знай!

Ещё два стихотворения за тот же год: «Видение» и «Меня ты хочешь знать!..». За 1829 год — «Памятники», включающие три стиха, «Мысли (из Гёте)» в два стиха, «Смертные и боги», «Homer», «Некогда муз угостил у себя Геродот дружелюбно!..», «Главк Диомеду». За 1830 — только цикл из двустиший «Стихи, написанные для лотереи в пользу бедных».

1831 год — некое озарение. «Помпея и Геркуланум» — о граде, что из пепла восстал. «Замок на берегу моря» — ещё о загранице стихотворение. «Исповедь батистового платка» — чего сей предмет за жизнь не испытал. Лиричен Жуковский, раз решил проследить судьбу платка с начала, как зерном посажен был, он коноплёю возрос, испытывал непогоду, вырвали с корнем его, и рука поэта не уставала. Сушили, топили, мяли, отдачи на ткацкий станок, выжав из него порядочно слёз. Княгине Урусовой уже в виде платка достался, бывал во владении поэта тоже он, и в грязь падал, но теперь всегда нужным оставался. У Жуковского всё это прочтём.

Прочее за 1831 год достойно сугубо перечисления: «Звёзды небес…», «В долину пастырям смиренным…», «Две загадки», «Приход весны», «Детский остров», «Пери», «Песнь бедуинки», «Мечта», «Остров», «А. О. Россет-Смирновой», «Старая песня на новый год», «Русская слава», «К Ив. Ив. Дмитриеву», «Поэт наш прав…», «Тронься, тронься, пробудись!..», «Я на тебя с тоскою гляжу…», «Чего ты ждёшь, мой трубадур!..».

1832 год — впервые столь длительно молчал.

1833 год — басня «Орёл и голубка». По её сюжету пал орёл, сражённый на лету. Не его в том крылась уступка, но ему сталось оказаться задету. Пал орёл, зная о смерти грядущей. И не стал орёл спасения искать, и взирать на природы красоту он не стал. Искал орёл иной доли для себя лучшей, среди которой он восхищения от мира вокруг него не искал. И когда снизошла голубка, став петь песни о важности окружающего мира, сказал ей орёл, того не стесняясь, рассуждает она, как птица, которая себя под нужды других приобщила, пагубность чего всё равно не поймёт — как не пытаясь.

В тот же год ода «Князю Дмитрий Владимировичу Голицыну» и «Русская народная песня» в шесть строк, предложенная Жуковский для восприятия английского варианта гимна «God save the King», звучащим всё тем же «Боже, Царя храни».

Пока же можно остановиться, ведь будет Василий слогом в дальнейшем блистать. Хоть и трудно будет к его поэзии приобщиться. Проще, больше к источнику сему вовсе не припадать. Оставим сомнения, продолжим знакомиться, не зря изучается Жуковский поныне, остаётся только условиться, видеть в Василии сына поэзии, или, как выспренне, — сыне.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1821 год — продолжил восточные мотивы в стихотворениях задевать. Стих «Лалла рук» — упоминание Кашмира. «Теснятся все к тебе во храм» — что с душой нужно, а не с подношениями поход к людям искать. «Явление поэзии в виде Лалла рук» — и тут душа востока запросила. Из Англии пришла в Россию книга Мура, написанная в ориентальных тонах, вот и Жуковского очнулась дума, воодушевился, проводником прекрасного став. «Воспоминание» — раз было, нужно сохранить. «В альбом А. Е. Алябьевой» написал про благодарность Богу за данных попутчиков в жизни ему. В элегии «Море» призвал к сего водоёма познание проявить. «Узрев черт сии…» — сказать желал Василий, кто прекраснее, мать или дочь: не под силу никак самому. «В альбом А. А. Воейковой» ещё писал, но о личном сказывал, как обычно. Потому читатель лучше скажет — этого я не читал, читать чужое — кажется мне, крайне неприлично.

1822 год — это записки к Гнедичу и стих «Победитель». Сошла муза с Василия плеч. Понял Жуковский, не он — увы — вершитель, не ему рифмой кого-то увлечь. Вот Гнедич-сказитель, Гомера переводивший на русский язык, он и есть среди поэтов победитель. Неважно, если к тому он пока не привык. Что непосредственно до стиха «Победитель», то сто красавиц — не выбор для мужчин, самый лучший соблазнитель, кого выбор на жизнь всю един.

1823 — ещё записка к Гнедичу, Николаем Гомеровичем его Жуковский назвал, выспренним слог им сказываемый именовать решился, ему — того не стесняясь — в высокой поэзии Василий подражал, и держался уверенно — ни разу не сбился. Мифология греков это и стихотворение «Ночь», стал Жуковский будто слабым, не может страсти чуждой превозмочь, ограничивается подражанием малым. Или вот такое сочинил Жуковский стихотворение — «Надгробное слово на скоропостижную кончину именитого паука Фадея», что в банке жил и помер в некое мгновение. Игривой получилась на этот раз Василия идея.

Из прочего за 1823 год: «9 марта 1823″, «Ты всё жива в душе моей!..», «Ангел и певец», «Я музу юную, бывало…», «Привидение». Стоит сказать и про написанное за 1824 год: «Прощальная песнь, петая воспитанницами Общества благородных девиц, при выпуске 1824 года», «Таинственный посетитель», «Мотылёк и цветы», «Поездка на манёвры».

1825 — признание в послании графине А. Е. Комаровской «Давно уж нет мне вдохновенья!..», и такое творение — «Друзья, без горести взирайте на гроб мой!..». Сказать тут нужно: далеко нам не пойти без с небес благоволенья, нет нам дороги, ежели то не предначертано судьбой. Но год закончился, в тот год случилась буря, о ней же где творение поэта? Может он себя уже изнуря, не сумел создать и строчки для куплета. Нет, не ждать от Жуковского мнения о происходящем в стране, не полагается такое мастеру пера, он промолчит, как молчал о войне, его вера в иные качества творца оставалась крепка.

Молчание о войне сошло в 1826 году на нет, написан «Был у меня товарищ…» стих. Картечь ударила по ним. Теперь же, спустя столько лет, он живёт, лишь мыслью о тогда павшем товарище пребывает томим. Традиционно написано творение «Хор девиц Екатерининского института на последнем экзамене, по случаю выпуска их, 1826 года февраля 20 дня». В духе од сие стихотворение, ценимое в день оглашения, затем прочь из памяти навсегда уйдя.

О стихах за 1827 год ограничимся перечислением: «Прощальная песнь, петая выпускницами Общества благородных девиц, при выпуске 1827 года», «Приношение», «К Гёте».

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Надгробие И. П. и А. И. Тургеневым» — такое начало для 1819 года, как смерть разъединила и она же соединила двоих. Умело заметил Жуковский, что невзгода — способна породить в меру сносный стих. Это не мешало сарказмом блистать. «В комитет, учреждённый по случаю похорон павловской векши, или белки, от депутата Жуковского», смог он шутливое обращение послать, видимо о звере, так его увлекши. «Её превосходительству, Варваре Павловне Ушаковой, их сиятельствам, графине Самойловой, графине Шуваловой, княжне Козловской и княжне Волконской, от некоторого жалкого стихотворца прошение» — свидетельство иной стороны, специально писал Василий стихотворение, уверяя. из-за проблем со здоровьем не пишет им, ибо нет на нём за то вины. Графине С. А. Самойловой пришлось отдельным посланием повторить, и графине Шуваловой писал, но по поводу другому. Довелось Шуваловой мертвеца на сцене изобразить, да ведь не к её лицу красоту на нет сводить — доверила бы такую роль кому иному.

О прочем можно говорить, но будет сказ тот о пустом. Придётся привести перечень стихотворений за 1819 год: «Я с благодарностью сердечной извещаю…», ещё два послания графине С. А. Самойловой, «Невыразимое», «Цвет завета», «Ответы на вопросы в игру, называемую Секретарь» («Звезда и корабль», «Бык и роза»), два послания В. А. Перовскому, «Варвара Павловна, Элиза и Лизета…», «К Эмме», «Циркулярное послание…», «Едва на миг один судьба нас породнила…», «К мимо пролетевшему знакомому гению», «К портрету императрицы Елизаветы Алексеевны», «К портрету Батюшкова», «К портрету Гёте», «Жизнь», «К Столыпину», «Графиня, будьте спокойны!..», «Считаю вызов ваш я милостью судьбы!..», «Я только что хотел гонца к вам посылать…», «Праматерь внуке», «Эпитафия Мими», «На смерть чижика», «Государыне императрице Марии Фёдоровне», «Хотя по-русски я умею…», «О дивной розе без шипов…», «С того света», «Взошла заря…», «Путешественник и поселянка», «Призвание», «Персидская песня».

С 1820 года Жуковский неизменно писал песни для института благородных девиц. Как пример, «Прощальная песнь воспитанниц института, при выпуске» даётся. Не поражает она воображение, никто не падёт перед поэтом за её сочинение ниц, поскольку всегда и всюду способный на такой творение во всех весях русской земли найдётся. К графине Шуваловой в тот год писал, сон никак к Василию не шёл. «Подробный отчёт о луне» императрице Марии Фёдоровне сообщал. Василий стремление к иным занятиям обрёл, а от стихотворений по поводу и без он, как видно, только уставал.

Играть словами легче — стих такой «Что радость?..», о смерти вспомнилось опять поэту — «Отымает наши радости…», к А. Л. Нарышкину позволил отправить гадость, назвав случайным человеком, от его или своей от бытия усталости. Дабы привести себя в нормальное состояние, позволил в стихотворении «К востоку..» обратиться. Имелось у него будто желание, к живущей там любимой устремиться.

Из прочих стихотворений за 1820 год отметим следующие: «Близость весны», «Минуту нас она собой пленяла!..», «Письмо к А. Г. Хомутовой», «К Голицыну», два послания «К княгине А. Ю. Оболенской», «Птичкой певицею…», «Розы расцветают..» — последние два стихотворения являются песнями.

Всему приходит окончание, и Жуковский пока лиричен порядком, он начинал терять старание, грозившее таланта упадком. А был ли талант у поэта? В память его слог ни разу запасть не смог. Разве гимн российский — пожалуй лишь ода во славу царя эта. Но как же так? Или не дали Василию для раскрытия длительный срок? Успокоимся, за иное ценят Василия стихи, какими бы для нас они не казались. Нужно выбрать лучшие — остальные плохи, не для чужих глаз они изначально предназначались.

Автор: Константин Трунин

» Read more