trounin.ru

В 1828 году поставлена опера «Пан Твардовский», автором либретто выступил Загоскин. Сюжет касался польской легенды о шляхтиче, продавшем душу дьяволу в обмен на сверхъестественные способности. Михаил предложил собственное трактование, поместив в центр повествования историю любви между Юлией, должной стать женой Твардовского, и Красицким, получившим от отца в наследство лишь принадлежность к шляхте. Зритель не должен был обманываться, на сцене полагалось происходить явлениям, раскрывающим мистические ноты повествования. Твардовский действительно выходил мрачным колдуном, в чьей воле добиваться желаемого мановением руки.

Загоскин предлагал зрителю оказаться в дремучем лесу ночью. Красицкий брёл с табором цыган, не имея определённых целей. Случилось разразиться непогоде. На счастье действующих лиц, они узрели брошенную избушку. Тогда же зрителю впервые показывался Твардовский, шедший вершить тёмные дела, никого не ожидая встретить. На сцену явится дух, обязавшийся помочь пану овладеть умением повелевать материями. Зритель к тому моменту понимал, для Твардовского обладание Юлией вторично — он мог обойтись вовсе без оного.

Что делать Красицкому? Будучи влюблён, он не имеет возможности приблизиться к Юлии. Последняя встреча влюблённых случилась три года назад, ещё до войны России с Османской империей, на полях сражений которой Красицкий пропадал. Юлии не хотелось верить в смерть Красицкого, но сведений о нём она не получала. Вполне понятно, почему Загоскин не позволил молодым встретиться, иначе повествование сложилось бы другим образом.

Следовало расстроить свадьбу Твардовского и Юлии. Как? Загоскин не стал создавать больше потребного. Зритель желал увидеть эпичность происходящего на сцене, остальное для него казалось вторичным. Ежели так, усилий прилагать не потребуется. Твардовский сам сведёт себя в могилу, излишне уверовавший в собственные силы. Михаил даже отнесётся к его желаниям с почтением, создав не просто представление о злодее, а о человеке, способном бороться за принципы, не соглашаясь с ними расставаться и в миг поражения. Окончание оперы — погребение Твардовского под развалинами замка.

Зритель мог гадать, действительно ли погиб Твардовский? Разве чернокнижник столь легко умирает, не уничтожаемый с применением специальных средств? Вероятно, Загоскина не раз просили дать разъяснение. Иначе как объяснить, что шестью годами позже Михаил напишет цикл рассказов «Вечер на Хопре», в числе которых окажется повествование, сообщающее читателю дальнейшие детали. Никак не перерабатывая созданный сюжет, Загоскин поместит героя-современника в места жизни Твардовского, оставив мнение — пан не умер, продолжая существовать. Это вполне соответствует легендам, частью придерживающихся мнения, будто пан Твардовский застрял между небом и землёй, обязанный дожидаться Страшного Суда.

Как понимает читатель, сюжетное наполнение оперы не отличается замысловатостью. Однако, стремление к созданию мрачных повествований — особенность перехода со второго на третье десятилетие XIX века, учитывая включение в процесс и такого именитого писателя, за какового принято считать Николая Гоголя. Но Гоголь к написанию оперы «Пан Твардовский» ещё не начинал создавать художественных произведений. Тут стоит скорее говорить о влиянии немецких классиков, внёсших обязательный элемент мрачного начала в литературу.

Обязательно скажем, основная смысловая нагрузка ограничивается первым действием, тогда как далее Загоскин заполнял повествование по остаточному принципу. Создав основное для понимания происходящего на сцене, затем Михаил дописывал до логического финала. Иное он измыслить не мог, обязанный следовать сложившимся представлениям о деятельности легендарного пана Твардовского, добавив элементы романтизма и мистицизма. На фоне возвышения и падения чернокнижника, тенью пройдёт любовь Юлии и Красицкого, изначально вторичных для показываемого действия.

Автор: Константин Трунин

» Read more

К концу жизненный цикл писателя подходил, и надо бы творить во славу лет, но сам себя Загоскин утомил, измыслил повторно им же написанный сюжет. О чём повествовал, слагая «Москву и москвичей», о том и рассказал, про тех же людей. Был в романе эпизод, должный быть использованным снова, должен ведь любить народ, знает всяк, что постановка в театре — успеха основа. Так тогда было принято — романы на сцене ставить. Если не мог иной писатель, автор за то брался сам. Теперь читатель должен представить, как Загоскин пьесу сочинял по собственным словам.

О чём вообще писать в середине XIX века? К свадьбе речь подводи. Найдёшь в оном и повод для смеха, осуществишь и чаянья свои. Была тогда в обществе проблема — невесту замуж выдавать. Многие пьесы о том приняла театральная сцена, могла и больше на схожую тему дать. Ставилась задача — определить мужа для девицы. Тяжёлый выбор предстоял! Мешало и сердце юной львицы, в чью душу бедный юнец западал. Как противостоять? Родне полагалось решение находить. До дум девицы обычно не опускались. Но читателю предстояло о нуждах общества забыть, пути родни и девицы не пересекались.

Чаще случается, коли мать или тётка брались замуж девицу выдавать, сами вдовью участь влачили. Того хотели и крови родной они желать, иного ни для себя, ни для будущей невесты не просили. Выбор нужно сделать, будут три жениха, кто-то даже окажется женат. Да разве участь девицы станет плоха? Каждый жених должен быть рад. Так-то оно так, куда же подевалась девица? Почему взор её к другому обращён? Не хотелось девушке смириться, иной в мыслях её женихом наречён.

Раз ясен сюжет, интрига в воздухе повисла, нужно действие пьесы чем-то заполнять. Например, мыслью, якобы переполненной от смысла, каким образом несочетаемое сочетать. Невесте желают найти жениха с состояньем, жениху — невесту с приданным знатным, оттого заполняют пьесы исканьем, но конец поисков бывает лишь для молодожёнов приятным. Потому как полагалось возроптать на желания стариков, сколь тем не казалось нужным за обеспеченного слыть, должна же когда-нибудь начать торжествовать и любовь, наступала пора воззрения былых веков переменить.

Чем ещё заполнить повествованье? Различной суетой. Показать продолжавшее бытовать мечтанье — о поездке выездной. В пресловутый Карлсбад почему не стремиться? Отчего в Париже или Риме не пожить? Неважно, что на сюжете сказанное не отразится, всё равно читателю о сюжете пьесы суждено забыть. Не для вечности Загоскин в лицах повествование слагал, сугубо постановки на сцене ради, хорошо это Михаил Николаевич знал, и без того купавшийся в лучах славы.

Как жаль, о скоротечности приходится сказать. Жизнь проходит, не давая права вернуться назад. И людям в старости не так свойственно желать… да и был бы кто заново жить оказываться рад. Если не сам, так лучше видеть счастье в глазах молодых. Зачем навязывать волю подрастающему поколенью? Секрет будущего — он ведь из самых простых: отказать старикам в стремлении к боренью. Нет нужды думать за молодёжь, хоть того и хочется невероятно. Разве не ясно: понимать жизнь не начнёшь, не ошибившись пару раз знатно.

Потому, скажем с серьёзным тоном, пусть молодые поступают на собственное усмотренье. Как ныне говорится, будет то для них большим обломом… как говорилось прежде: постигнет юных сожаленье. Иначе правду не понять, не уразуметь к чему стремиться, надо лично пострадать, от горя лично впечатлиться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В басне «Земледелец и бродяга» случилось бродяге украсть пшеницу, будучи обнаруженным, он начал оправдываться. Эмин подготовил для этого мораль: мудрец и вор могут видеть во всём общее, был бы с того действительный толк. В басне «Цуговая лошадь и собака» мораль вовсе проще: тем дальше от грома, чем дальше Юпитер. Эмин рассказал про лошадь, близкую к хозяину, но и спрос с неё соответствующий, чего не скажешь о собаке, до которой хозяину дела совсем нет.

В басне «Счастье и разум» говорится: коли ума нет, на счастье не надейся. В басне «Труд и критика» про неприятие труда леностью. А в басне «Лестница и скамейка» — о человеке, что всеми силами пытается наверх взобраться. Зато басней «Верблюд и сатир» разъяснялось: кто ласков, тот и повелителем повелевает.

Согласно басни «Египетская старуха и чужестранец» выходило: богатый всегда прав, ежели ему надо, найдёт того, кто за него на страдание согласится. В басне «Об избрании судьи» Эмин видел счастливым то общество, в коем государь обходится без судей разных нравов. Но в басне «Заяц и олень» сообщалось: если преодолеть препятствие наскоком невозможно, попробуй подлезть.

По басне «Вор, сочинитель книг и судья» становилось ясно: не всяк злодей, если с оным он и схож. В басне «Векша и муравей» мораль: от скупости более потерять можешь. А вот в басне «Соболь и крот» говорилось: коли ценное достоинство имеешь, тогда опасайся за жизнь.

По сюжету басни «Визирь и его отец» выходило: гордый от гордости погибает. В басне «Синица и воробьи» мораль такова: Бог и обиженного судьбой без угла не оставит. Гуманистичная мораль следует и из басни «Смерть и гений».

Басней «Барсук и осёл» Эмин напоминал, что ежели злым являешься, таковым и бывать тебе до скончания дней. Другой басней — «Чёрт и старуха» — необоснованные требования называл мимолётными. В басне «Сорока и воробей» напоминал: когда хочешь разнять, обладай силой, совокупно превосходящей.

В басне «Муха и пчела» Эмин сообщал о любопытстве, кое для невежи губительно. В басне «Кролик, заяц и олень» — ябедник смерть от языка своего найдёт. В басне «Лебедь и выдра» ставилось на вид: кто за преступление к справедливости взывает, от той справедливости больше потом натерпится.

Басней «Оса и шмель» доказывалось — хитрость силу одолевает. Басней «Комар и муха» — не спорь и не показывай силу без ума. Басней «Пастух и волк» — добро не пересчитыванием спасать следует, нужно смотреть во все глаза. А басней «Медведь и больной» Эмин напомнил про свойство людей каяться, вскоре забывая, если обстоятельства начинают для них удачно складываться.

В басне «Сова и нетопырь» два слепца в яму попали. В басне «Бабочка и кузнец, стенной червяк» доказывалось: глупость и слепота — едино. В басне «Кривой и слепые» становилось ясно: среди слепых кривой — царь.

В басне «Марс, Алекторион и Вулкан» сообщалось: с неистовыми людьми лучше враждовать. В басне «Стоног и сверчок»: кто ниже себя находится, тот и желает выше прочих стать. В басне «Тигр и африканец»: коли кому желается навредить, тот причину найдёт.

Басня «Суп и ботвинья» — напоминание многим: знатность не от природы зависит, а от счастья. Басня «Варган, скрипица, волынка и гудок» — сообщение: невеже видится, будто он самый умный. Басня «Корона и венец» — объяснение: коли лишён добродетели, ничего достойного не обретёшь.

В басне «Колесница и соха» мораль: великолепие — порою причина разорения. В басне «Нож и вилка»: с честным и полезным товарищем нужно держаться сообща. В басне: «Блюдо и стакан»: благополучному завидовать не нужно, не зная всего, что его отягощает.

Басня «Павлин и купидон» про любовь в тщеславном человеке, не находящем постоянства с дружбой. Басня «Ящерица и лягушка» про подлеца, гнушающегося родной земли только за то, что сам там родился. Басня «Сокол и ластовица» про человека, что от зависти гоняется за чужим добром, теряя собственное.

В басне «Об Авроре» о красоте, которой гордится не следует, ибо старухой всё равно быть. В басне «Гебея и Ганимед» рекомендуется крепко беречь то, что имеешь, ибо потеряв, можешь более никогда не обрести. В басне «Султан, влюбившийся в лягушачьи глаза» об особенности восприятия: всякому гоже лишь ему угодное. О том же в басне «Арап и белая женщина».

Заканчиваются басни от Фёдора Эмина сюжетом «Волк, скупец и ехидна».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Басня — труд незамысловатый, вместе с тем — представляющий сложность в интерпретации текста. Дабы было проще понять, некоторые баснописцы предпочитали давать разъяснение. Это, отчасти, губило содержание, становящееся незначительным, когда автор предоставлял толкование. Вместо занимательного повествования, должный оным и ограничиться, читатель обязывался ознакомиться с мудрым изречением, выраженным кратко. Ныне принято видеть басню, сообщаемую в виде стихотворения, желательно, удобным к запоминанию. Но не все баснописцы такого мнения придерживаются. В числе таковых был и Фёдор Эмин. Он сообщил восемьдесят четыре басни оригинального содержания, если сюжеты не стались откуда-то взяты. Так как искусство составления басен древнее и сложное к установлению исходного материала, предлагается вкратце ознакомиться с вариантами Фёдора Эмина.

В басне «Павлин и петух» павлин гордился перед петухом красотою хвоста, получая в ответ укор, мол-де, нашёл чем хвалиться… кроме хвоста ничего нет: ни голоса, ни иной полезности, даже мясо в пищу не годится. Из чего следовал вывод: на внешность смотри, но цени за внутренние качества.

Басней «Старый лев и олень» показано предостережение: не делай добра злым, к хорошему это не приведёт. Поскольку лев прожил жизнь, чиня беды животным, к нему и по его хилости звери подходить не хотели, не соглашаясь принести воды. Из басни можно сделать другие выводы, однако Эмин настаивает на определённом толковании.

Совсем сказочным явился сюжет басни «Султан и каменный сосуд». Довелось султану оказаться в хижине бедняка, потребовал пить, ему поднесли воду в глиняном сосуде. Опечалился султан, отбросил кувшин, тот разбился. И заговорил кувшин, упрекая султана в чёрствости, поскольку приходился ему прадедом. Как? Захоронение прадеда пришло в запустение, смешалось, оттуда взяли глину на кувшин, в результате чего прежний повелитель здешних земель попал в услужение. Но мораль будет у повествования другая. Султан, получивший откровение, вернётся во дворец и обо всём позабудет. Посему вывод: будучи живущим в роскоши, всякое наставление сочтёшь за блажь.

В басне «Соловей и роза» возникла ситуация, по которой соловей обратился к Юпитеру, требуя признать себя важнейшей из птиц. Что мог ответить Юпитер? Показать, насколько просьба соловья ничтожна, ведь на разных континентах есть собственные важнейшие птицы, тогда как соловей там вовсе не почитается. Как разубедить соловья? Поручить ему проследить за ростом розы. Что получится? Соловей не сумеет выполнить порученного ему задания. Вывод получался своеобразным: живя лишь надеждой на лучшее, умрёшь, ничего не обретя.

Согласно басни «Вор и купец» случилось следующее. В дом купца забрался вор, купец схватил вора, а вор начал кричать, будто к нему забрался вор. На крик сбежались люди, стали бить купца, и вор воспользовался создавшимся положением. Какой же вывод? Правду за лукавством трудно рассмотреть.

Басней «Плотник и султан» сообщалось: неразумному может казаться, будто он чего-то достоин, к чего поддержанию лишён способности. На такую же тему басня «Виноград и терновник». Получалось, виноград гордился собою, что из него вино делают, он достоин быть принимаемым в высших кругах. Тому усмехался терновник, требований не имевший, зато как раз и приходившийся чаше ко столу господам. Вывод Эмин обозначил следующий: приевшаяся горечь за сладость принимается.

Мораль басни «Устерс и улитка»: коли без ума жениться, счастлив будешь один раз — в день свадьбы. А вот в басне «Мужик и лошадь» мужик получал укор от лошади, будто надумал себе всякого, все у него виноваты, а страдать почему-то должна лошадь, плохого не делающая, приносящая пользу. Вывод соответствующий: если кто счастьем похвастаться не может, тот бед другим доставляет больше, нежели испытывает сам.

В баснях «Лисица и волк», «Птицелов и дрозд» получалось так: ежели роешь яму, тебе она и достанется. Примерно так и в басне «Курица и утка», где курица с уткой дружбу водила, пока не случилось испытать товарища на надёжность. Мораль: не берись дружить с человеком иного склада.

По басне «Изгнанный преступник, ищущий правды» следовал вывод: когда злодей себя оправдывает, за другими добра не видит. В басне «Мореходец и труба» мораль следующая: имей терпение молчать, иначе молва разнесёт. В басне «Паук и муха» мораль такая: опасность способна подстерегать везде.

Басней «Золотарь и кузнец» Эмин показал необходимость помнить об обыденном. В селе возник спор между золотарём и кузнецом, кому из них трудиться на благо селян. Сталось так, что грохот из кузницы раздражал людей, тогда как драгоценные украшения радовали. В спор вмешался Сатурн, изгнавший кузнеца по просьбе сельских жителей. Да вот через несколько лет случилось многому придти в негодность, ведь, как известно, в кузнице не было гвоздя.

В басне «Цыганка и звездочёт» старуха поверила цыганке, отдав последний рубль, тогда как звездочёт днём не мог поведать о судьбе. Мораль проста: ежели нечто невозможно, человек без ума истратится на его осуществление, ничего не достигнув.

В басне «Козёл и жрец» случилось козлу терпеть понукания от жреца. Но в чём был повинен козёл, за то вина и на его обвинителе лежала. Отсюда вывод: не обличай других в грехах, которые и тебе свойственны. В басне «Подьячий и портной» выходило: злодей в другом зло увидит, кроме себя. Нужно быть дальновиднее, как в басне «Голубь и ястреб», где голубь взялся ястребу жаловаться на ворона, разорившего его гнездо. Да разве это дело — жаловаться разбойнику на мошенника?

По басне «Крестьянин и пёс» получалось: добрыми поступками от зла не спасёшься. В басне «Курица и лисица» выходило так: злодей зло совершает под видом добра. В басне «Полимния и Мелпомена» Эмин оставил читателя без заключения о должной стать понятной морали.

В басне «Птица бусель» становилось так: коли нравом гнил, куда не пойди, нигде не переменишься. В басне «Пастух и собаки»: всякое зло сразу пресекать следует. В басне «Фигляр и профессор»: любое умное слово легко глупости уподобить.

По басне «Лошадь и борец» становилось ясным: добродетель не бывает без интереса. То объяснялось примером про брошенную лошадь и борца без работы, где борец думал оседлать лошадь, обещая за то кормить.

В басне «Мул и осёл, или Говорливый безумец» мораль звучит так: будучи счастливым ныне, человек презирает всё, прежде его окружавшее. В басне «Уксус и бутылка» сообщалось про неумеренную храбрость, вредную саму по себе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Бесполезно писать биографию никому не известного человека. Читать её не будут. Зачем? А вот если сочинить беллетристическое произведение, тогда появится малый шанс на внимание. Отчего так? Неведомая загадка, разрешения не имеющая. Почему-то читатель склонен внимать жизнеописанию людей, вовсе не существующих. Но Лесков не умел выдумывать. Получалось то у него плохо, за крайне редкими исключениями. Теперь Николай брался рассказать про тех, кто своей жизнью не мог подать пример. Серая обыденность — вот ключевой момент в повествовании Лескова. Пусть читатель проявит смирение, должный ознакомиться с буднями каждого, о ком будет рассказывать Николай. Оттого и получил роман название «Обойдённые» — он про героев, которые за таковых считаться не должны.

Про роман обязательно говорят, связывая содержание с периодом жизни Лескова, когда Николай путешествовал по России и Европе. Особенно должно интересовать пребывание в Париже, нашедшее на страницах романа непосредственное отражение. Произведение начиналось с просьбы Лескова угадать, какой национальности представляемое им лицо. Размышлений о том не потребовалось, Николай не стал долго томить читателя, назвав самую ожидаемую национальность. Вполне очевидно, русских в Париже хватало всегда, как и представителей других народов.

Действующие лица подлинно невзрачны. И рассказывает Лесков о них так, что у читателя не остаётся впечатлений. Не получается найти эмоциональный отклик на понимание содержания. Персонажи напоминают безликие фигуры, обычно не заслуживающие главных ролей. Это сравни походу в театр, где будешь наблюдать за поведением на сцене того актёра, чья роль не подразумевает реплик. Разве зритель пытается разгадывать мысли посторонних лиц, не связанных с основным действием? Но в данной мысли есть заблуждение!

Лесков лукавит, называя действующих лиц обойдёнными. Всё зависит от манеры подачи истории. Достаточно примеров, где невзрачная фигура берёт на себя функции главного героя, добиваясь осуществления поставленных целей. Исключение в том, что герои Лескова к тому не стремятся — они живут собственной серой жизнью, без потрясений и особых ожиданий, в той же мере судачат о происходящих в мире событиях, сохраняют недовольную мину от того, чего осуществления они не желают.

Затронул Лесков и тему нигилистов. Как об этом не говорить? Надо же создать у читателя впечатление от действующих лиц. Нельзя в России шестидесятых годов XVIII века взять и забыть про особое настроение среди русских, вроде бы желавших осуществление чего-то, всё-таки проявлявших стремление к отчуждённости. Что же, нигилизм не является цельным явлением — это характеристика отличающихся друг от друга людей, смотря к какому промежутку времени их относить. Пока нигилисты являлись серой массой, желающей отстраниться от всего, скрывшись с глаз. Им-де как раз и лучше оказаться обойдёнными, только бы о них не судачили на каждом углу, напрочь вымарав из памяти.

Писать о таких нигилистах — диво. Потомок склонен видеть в них нечто самобытное, предъявляющее требование к другим. Нигилисты словно активно вмешиваются в происходящее, требуя от других отказаться столь же активно вмешиваться. Но так оно и станет, ежели заглянуть вперёд, когда нигилисты изменят мировоззрение, выйдя из серости к красным оттенкам террора. Вот тогда зашатаются основы государства. Пока ещё ни о чём подобном никто в обществе думать не смел, ибо не подросли те, кому в семидесятых годах предстоит держать в страхе общественность.

Можно закончить хорошо известным выражением: в тихом омуте черти водятся. Если не сегодня, то через десяток лет всякая спокойная вода начинает приходить в волнение.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Россию в 1879 году лихорадило. Становилось непонятным — чего ожидать. Сегодня раздаются возмущённые голоса, завтра стреляют в монарха. Александр II пожинал плоды проведённых им реформ. Теперь и его жизнь ничего не стоила. Отныне в России никто не обожествлял правителя, вполне считая возможным поднять на него руку. Как раз тогда Салтыков решил написать цикл очерков, озаглавливая каждый по первому числу очередного месяца. Работать приходилось под постоянным присмотром цензуры, нельзя было открыто сообщать мысли, тем или иным образом направленные против действующего режима. Пусть царь Александр пытался остановить процесс реформ, смягчить сложившееся положение, через два года он будет убит.

Салтыкову оставалось писать про нужды литературы. Ведь ясно, быть писателем — тяжёлое ремесло. Необходимо постоянно пребывать в движении, находить темы и реализовывать замыслы. Гораздо лучше оказаться писателем состоявшимся, когда лучшие годы творчества позади, ничего нового создавать не требуется. Да и представления о должном постоянно изменяются, порой на полностью противоположные, чего лишён писатель состоявшийся.

Литературу Михаил считал для общества крайне необходимой. Без литературы человек так бы и оставался обитателем пещеры. Следовательно, отказываться от литературного ремесла не следует, ибо ни к чему хорошему это не приведёт, скорее заставит общество регрессировать до обратного примитивного состояния. А разве в России существует литература в подлинном её значении? Тут Михаил заставлял читателя задуматься. Оказывалось, литература в России есть, притом довольно ущербная. Если и этому не давать развития… чего тогда ожидать от государства, уже тем доказывающего сомнение в способности продолжать существование.

Всё же литература некогда в России была. Удивительно, но её становление особенно заметно в годы гнёта. Литература словно бы пробивалась, устремляясь через заслоны к читателю. Допустимо вспомнить время правления Екатерины Великой, вроде бы не дозволявшей свободно созидать, но и не ограничивавшей порыва творить в требуемом государству виде. Не позволял в меру свободно творить и царь Николай, обеспечивавший право за вольность слова переехать в места не столь отдалённые. Однако, именно в годы его правления литература вновь начала ободряться, породив талантливых поэтов и прозаиков. Что до Александра II, то приходится говорить не о первых годах царствования, а о последующих, обозначивших тяжёлое время для литераторов, чьё призвание как никогда лучше всего проявилось в годы пристального внимания к ими создаваемому. Вывод из всего сказанного кажется очевидным: попустительство развращает до никчёмности и безалаберности, тогда как строгие меры вынуждают создавать вечное.

В годы царствования Александра II широко распространились газеты, сущность которых не имела с литературой общего. Важным явлением стали считаться новости, лишённые какого-либо права на долгое существование. Составители газетных заметок не боялись критики, так как они жили сегодняшним днём, совсем забывая, чем были заняты вчера. Стало гораздо важнее завлечь читателя громким заголовком, дать ему какое угодно представление, вплоть до ложного, лишь бы склонить на свою сторону. Что до вечных тем — таковые газеты не интересовали. Значит, с газетами мельчал читатель, не склонный проявлять интерес к подлинной литературе.

Салтыкову оставалось обсудить ещё два положения. Согласного первого — всё в обществе построено на умении угождать. По второму положению — русский писатель угождать не способен. Получается, профессия писателя в России — самая ничтожная. Русский литератор озабочен жизнью в прозябании, редко способный ремеслом заработать на достойное существование. Конечно, живут среди смердов от пера и маститые деятели литературного процесса, но Салтыков сказал, что на всю страну ему известно всего четыре имени.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Некогда родовые поместья, теперь убежища от городской суеты: Салтыков предложил таковые места именовать на французский манер — Монрепо. Надобность в оных для дворян стала угасать. Зачем человеку знатного положения отягощение в виде угодий, смысла в ведении которых он не понимает? Результат такой деятельности известен наперёд — поместье разорится. Дабы убедительнее это показать, Салтыков написал цикл очерков, дав ёмкое определение — «Убежище Монрепо». Очерки носили следующие названия: «Общий обзор», «Тревоги и радости в Монрепо», «Монрепо-усыпальница», «Finis Monrepo», «Предостережение».

Где бы Монрепо не находилось, туда русский человек будет неизменно стремиться. Будет ли это целый остров с особняком и парком, либо скромный надел, обнесённый для вида оградкой, потребность в таком месте пребывания русский человек обязательно ощутит. Под Монрепо допустимо понимать вообще любой уголок, где получится обрести кратковременный покой, а то и обеспечить длительное времяпровождение в умиротворении. Одним словом, Монрепо — место, где согласишься провести остаток дней. У Салтыкова Монрепо находилось где-то в пределах Финского залива.

Но суть повествования заключалась в ином. Салтыков вёл читателя к осознанию должного обязательно произойти, уже повсеместно распространённого явления, — к росту влияния выходцев из крепостных, крепких на руку дельцов, не считающихся с необходимостью видеть рядом чей-то уголок, если он может послужить ради приумножения капитала. От этого уберечь Россию не получится. Не сможет помещик удерживать контроль над тем, чем никогда не умел распоряжаться. Наступили новые времена, требующие решительных мер. Если кому-то не под силу извлечь пользу с каждого сантиметра владений, тот должен уступить право управления другим, только теперь приходилось продавать, получая взамен денежные средства.

Выводы из повествования — далеко не то, о чём мыслил писать Салтыков изначально. «Убежище Монрепо» не планировалось в виде цикла. Михаил писал про прелестный уголок, обязательно потребный каждому. Более нигде не найдёшь отдохновения, кроме удалённого от города владения. Туда должна стремиться душа… И душа стремилась. А какие там мысли приходят в голову… О подобном не задумаешься в суете городских будней. Ещё бы, отчего не поразмыслить над судьбами России… Как бы оно сталось, не случить татаро-монгольского ига? Ежели не будь крепостного права вообще, то тогда как? И совсем не думалось о существовании рядом дельцов, давно замысливших использовать чьё-то Монрепо под собственные нужды. Не дело утопать в мечтах, когда ключи от жизни сам держишь в собственных руках. Оставалось найти замок… в прямом и переносном смысле — с ударением на первый и на последний слог.

Приходится выразить горечь о бренности бытия, не позволяющего организму жить предельно долго. Так хочется, чтобы Салтыков мог жить дальше, видеть происходившие в стране процессы, стать очевидцем постоянной смены владельцев, приходивших и уходивших из Монрепо, поскольку того требовали обстоятельства. Ежели Салтыков видел слабость дворян перед обстоятельствами, необходимость уступать выходцам из крепостных, то в недалёком будущем появятся новые владетели, стремившиеся раскулачить некогда нищих, покуда пока сами ничего не имели. Подобное случится ещё не раз… и не раз ещё случится.

Обстоятельства возможны разные, одно останется навсегда — стремление человека обзавестись уголком для умиротворения души и спокойного созерцания действительности. На краткое мгновение это кажется вполне осуществимым, нужно лишь проявить стремление к приобретению личного Монрепо. В том нет особого затруднения, сложность заключается в примирении с действительно допускаемым к осуществлению. Но не стоит забывать — когда-нибудь придут и туда, желающие изменить мир под свои нужды.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из цикла «Господа Головлёвы»

В могилу требовалось свести всех Головлёвых. Для этого Салтыков вспомнил про племянниц Порфирия, пытавших судьбу на актёрское ремесло. Одна из девиц, не стерпев позора, решила самовольно завершить жизненный путь, ожидая того же от сестры — той самой племяннушки, описанной Михаилом в рассказе с аналогичным названием. Но не всякий Головлёв способен на решительные действия. Кому-то требуется спиваться и умирать от помутнения рассудка. Пришла пора напомнить читателю про Порфирия, некогда любившего выпить, затем забывшего о сей пагубной привычке, теперь должный вернуться к прежнему увлечению, тем подготовляя смертное ложе для головлёвского рода.

Будет неправильным думать, будто Салтыков закладывал в повествование наблюдение о скором отмирании дворянства в России. А ведь именно так воспринимали «Господ Головлёвых» люди с прогрессивным образом мысли: в стране, отказавшейся от крепостного права, не может быть социального разделения на должных гордиться происхождением и челядь. Собственно, в представлении большинства, дворяне якобы тем и занимались, что проводили время в увеселении и в падких до греховности поступках. Раз так… значит, Салтыков пророчил неизбежное.

На деле, рассматривая головлёвский цикл сам по себе, читатель наблюдал за падением одного рода. Причём, Салтыков с самого начала повествования говорил о выморочности Головлёвых, неизвестно как продолжавших существовать, тогда как все члены семейства спивались или сводили счёты с жизнью. К тому должен был подойти и Порфирий, отчего-то продолжавший жить, позабыв об алкоголе. По прежним рассказам ему полагалось пристраститься, к чему Салтыков внимание читателя не подводил. Требовался повод. И вот в Головлёво возвращается племяннушка, осознающая наступление неизбежной кончины — её ничего не держит на этом свете, ей следует завершать земной путь как можно скорее.

Не торопя события, Салтыков вбивал гвоздь за гвоздём в крышку гроба Головлёвых. Михаил показал пробуждение жажды к горячительным напиткам в Порфирии, его стремление проводить вечера с племяннушкой. Они вместе пили, спорили о делах минувших, громко распевали песни. Одно продолжало удерживать Порфирия, он боялся судьбы, всячески интересуясь об имевшем место с племянницей, решившей избавиться от мучений, приняв яд. Салтыков не раз расскажет подробности трагедии, особенно страх племяннушки, сбежавшей в Головлёво, ещё не подозревая, насколько грозит участь спиться и впасть в слабоумие.

Повествование на том и завершится. Читатель теперь знал — Иудушка покорится воле зелёного змия. Так к чему прежние его мудрствования, оказавшиеся бесполезными? К чему Порфирий шёл, всё оказалось обязанным сгинуть. Пусть он ратовал за справедливость, неотложность воздаяния за грехи, старался поступками доказать угодность Вседержителю, сам же растворился в бутылке с горячительным напитком, поддавшись чарам сатаны. Образ его разрушался, так и не дав ответа на вопрос: каким следует воспринимать Порфирия Головлёва?

Безусловно, Порфишка-кровопийца — персонаж неоднозначный. За мудростью, исходящей от необходимости видеть в действительности разумность, скрывалось равнодушие к происходящему. Получалось, желая иметь благоприятную среду, Порфирий ничего не делал к её претворению. А Салтыков усиливал негативное восприятие, никак не желая встать на сторону придуманного им персонажа. Зачем тогда требовалось сочетать положительное с отрицательным? Остаётся предполагать следующее: не бывает людей во всём одинаково хороших, в чём-то они до отвратительности плохи. Понять это невероятно сложно, особенно наблюдая за жизнью человека, вроде Порфирия Головлёва. Хорошо, у читателя есть собственная голова, позволяющая понять, для чего ему предложено ознакомиться с историей рода Головлёвых.

В журнальной публикации рассказ «Расчёт» назывался «Решение» с подзаголовком «Последний эпизод из головлёвской хроники».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из цикла «Господа Головлёвы»

Верно подмечали современники Салтыкова, говоря про переизбыток сатиры в головлёвском цикле. Михаил должен был придерживаться меры, но он продолжал описывать Порфирия Головлёва уже не пустословом, а умственно отсталым. Это особенно характерно по рассказам «Недозволенные семейные радости» и «Выморочный». Несмотря на понимание утраты смысла в жизни, Порфирий продолжал отдалять от себя людей. Способный прирасти детьми, он у Салтыкова чурался такого бремени. Не зря возникла идея написать об амурных увлечениях, заканчивавшихся опалой девиц. Вот и теперь читателю предстояло наблюдать, как Порфирий строит планы по избавлению от новорожденного.

Повествование Михаил обернул в бесчисленные речи главного героя. Порфирий долго рассуждает, придавая словам самое высокое значение. Если прежде приходилось ограничиваться устными указаниями, заставляя всему свершаться будто бы вне воли Иудушки, то теперь Салтыков показывал главного героя действующим решительно. Ребёнка следовало убрать с глаз. Каким образом, чтобы обойтись без греха? Рассматривались разные варианты, где самыми лучшими выглядели решения отдать дитя на воспитание в крестьянскую семью, либо отравить на обучение в Москву. В том и другом случае будет сделано всё для разрыва напоминания о семейных отношениях. Размышляя об этом, Порфирий не задумывался о чувствах матери.

«Недозволенные семейные радости» — необязательная часть «Господ Головлёвых». Салтыков писал в качестве вступления к рассказу «Выморочный», когда тот был уже опубликован. Требовалось прояснить, как именно складывались события, про которые Михаил не пожелал подробно рассказывать, ведь читатель недоумевал, видя дерзость со стороны пассии Иудушки, более едкой, нежели Порфишка-кровопийца в молодые годы. Происходящее на страницах встало с ног на голову — Порфирию не дозволялось говорить, его постоянно перебивали и никакой довод рассудка не мог перебороть логику матери, затаившей обиду за отобранное дитя.

Не имея объекта для излития желчи, Порфирий выдумывал людей, постоянно погружаясь в события прожитых лет. Отказало ему и чувство хладнокровия. Никто не внимал нравоучительным словесам, ставя точку зрения Иудушки под сомнение. Это приводило к срывам — Порфирий кричал на собеседников. Так Салтыков низводил главного героя головлёвского цикла к необходимости осознания полного одиночества. Отныне не могло найтись собеседников, с кем Порфирий станет вести наставительные речи. Почему-то до подобных мыслей Михаил прежде не доходил, могла и Арина Петровна поставить Иудушку на место, грубо возражая за каждый промах сына. Самое лучшее средство для спасения семейства нашлось слишком поздно.

Решив вывести описание быта Головлёвых из цикла «Благонамеренных речей», Салтыков ничего существенного не сделал, дабы расширить повествование. Наоборот, возникли трудности в поиске сюжета для продолжения. Да и к чему вести мысль читателя, если осознание выморочности наступило. Потому Михаил сперва показал утрату Порфирием связи с действительностью, дал ему озлобление, заставив в итоге переоценить интересы, вообще лишившихся значимости.

Что дальше? Подсказки последовали со стороны читателей. Кто-то пожелал узнать, каким именно образом Иудушка надумал избавиться от ребёнка, следствием чего стало отступление назад: заполнение белого пятна в истории рода Головлёвых. Так заканчивался цикл… или нет? Читателю не сообщалось, о чём следует думать, представляя последующие события. Не ведал о том и Салтыков, ему требовалось обдумать. Цикл убирался с глаз на неопределённое время. Лишь через четыре года Михаил найдёт решение, решив завершить цикл и объединить рассказы, внеся некоторые изменения в содержание, придавая повествованию вид единого произведения. Пока о том приходилось гадать — головлёвский цикл откладывался в долгий ящик.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из циклов «Благонамеренные речи», «Господа Головлёвы»

Арина Петровна умерла, пришло извести о смерти сына Порфирия, теперь Иудушка Головлёв ощутил одиночество — он выморочный. Роду его суждено пресечься. Осталась надежда на племянниц, уехавших из родового имения, желающих обрести счастье под покровительством муз — то есть стать театральными актрисами. Значит, Головлёвы могут продолжить существование? Отнюдь, изначально четвёртая часть произведения именовалась как «Выморочный», при публикации исправлено на «Перед выморочностью», в дальнейшем оттенок был снят, дабы заранее не рассказывать читателю о развитии сюжета. Предстояло наблюдать за отношениями Порфирия и племянницы, приехавшей с кратким визитом, дабы оформить наследство — ей с сестрой причиталась одна деревня.

И вновь читатель не знает, каким образом ему относиться к Иудушке. Отрицательные черты перемежаются с разумными мыслями. Во всём прав глас Порфишки-кровопийцы. Он всячески пытался переубедить племянницу возвращаться к театральному искусству. Зачем оно молодой девушке? Ведь это царство разврата. Не добродетельной девицей она будет — её там воспринимают за объект вожделения, каковой легко втаптывается в грязь, как и используется половая тряпка, чьё назначение — растирать непотребства. А тут — в деревне — племянница прослывёт за барышню, начнёт принимать поклоны крестьян, заживёт добродетельной жизнью.

Конечно, прав Порфирий в мыслях. Теперь он действительно желал остановить разрушение рода. Оказался готов делиться с близким человеком. Всё повествование четвёртой части — попытка удержать племянницу дома. Но не понять человеку, далёкому от суеты высшего света, насколько манит людей возможность находиться в лучах чужого внимания. Порфирий прозябал в отстранённости, не выписывая газет и не получая известий из внешнего мира. Он полностью удовлетворился имениями, отнимавшими изрядное количество времени на владение. Где быть интересу к жизни столиц, когда нужно высчитать точный урожай крыжовника, буквально до каждой ягодки, упавшей с куста.

Мелочность Порфирия Салтыков называет паскудной. Михаил вообще не стеснялся в выражениях, он и племянницу поставит перед осознанием участи публичной женщины. И русский театр назовёт жалким. Категоричность могла быть навеяна восприятием от Франции, где Михаил находился во время написания «Племяннушки». Не из простых побуждений читатель отмечал, насколько пропитался Михаил западными ценностями, кляня теперь и их. Воистину казалось, не могло существовать такой среды, где Салтыков мог остаться довольным. Родись он в пределах парижских или итальянских городов, быть ему сатириком жизни Запада, нисколько не уступающей российским реалиям. Пока же, описывая пребывание племянницы в гостях у Порфирия, Михаил частично оправдывал русскую деревню, невольно сохранявшей правильный уклад, далёкий от распоясанных нравов мест, славящихся театральными представлениями.

Правильность мыслей оказывается низведённой пагубностью восприятия окружающей действительности. Ругая других, Иудушка ничего не менял. Он и могилу матери не стал облагораживать. Вполне решил, что достаточно деревянного креста. Ругая всё на свете, этот светоч правдивых до ложности мудрствований, не показывал на личном примере необходимость должного быть. А раз так, значит и племяннице не следовало оставаться в родовом имении, то ей грозило скорыми печалями.

В итоге получалось, где не живи — в правильной или ложной среде, всё равно окажешься в окружении человеческого стремления к пороку. Только на словах люди кажутся правильными, тогда как их дела тому редко соответствуют. Для усиления восприятия, Салтыков в окончании повествования приведёт племянницу к священнику, где, за кажущейся святостью, найдётся сходная зашоренность мысли. Тот же взгляд на мир, такая же заинтересованность во владении имуществом, сходное обилие пустых — практически не имеющих отношения к действительности — слов. Оставалось племяннице бежать из головлёвских владений, ей казалось — быть публичной женщиной ничем не хуже, чем жить среди пустословов.

Автор: Константин Трунин

» Read more