trounin.ru

Хорхе-Луис Хорхегильермович Борхес знатно поиздевался над человеческими страхами, придав им вид совершенных нелепиц. Любое упоминаемое им вымышленное животное — это порождение фантазии, возникшее в силу несуразных причин. Например, единорог — это изображение быка в профиль. И так далее в подобном же духе. Читатель волен сам трактовать, с какой меркой подойти к столь сомнительному труду автора, взявшего в качестве примеров минимум, преподнеся всё в виде копирайта и рерайта: перенёс в книгу без изменений или пересказал своими словами.

Каждый может придумать существо — собственно, такое происходит на самом деле, только остаётся личным делом человека. Борхес иной раз шёл по совсем уж простому пути, заимствуя существ у других авторов, например у Герберта Уэллса, Франца Кафки и Клайва Льюиса. Причём, если ссылки на абсурдиста и сочинителя фэнтезийных произведений понятны, то наличие среди вымышленных существ тех, кто появится спустя миллионы лет, как у автора-фантаста, воспринимается ерундой обыкновенной. Остаётся порадоваться, что Хорхе-Луис Хорхегильермович не заглядывал, например, в комиксы, тогда бы читатель познал более, нежели о половинчатых людях во всевозможных вариациях, известных с древнейших времён: всякие вариации, вроде Укушенного пауком, Человека с планеты Криптон, а то и… дотянись руки Борхеса до манги XXI века, все формы покемонов, вплоть до таинственных принцесс, воплощающих собой планеты.

Помимо общеизвестных существ, читатель найдёт упоминания редких. Допустим, как зовут рыб, что сопровождают солнце во время движения по небу. Или читатель познает, редко где упоминаемые, особенности отличия китайских созданий от европейских. Единорог на Западе, это не единорог на Востоке. Аналогичная ситуация с драконом и рядом других существ. Вроде бы полезная информация, но при этом полностью бесполезная.

Когда Борхес уставал от животного мира, он брался за мир растительный: растение-овца, мандрагора. Он вспомнил о жителях зазеркалья, первую жену Адама, отрицательную вторую сущность человека. Даже планета Земля занесена им в разряд вымышленных существ, ежели она вдруг задумается, что может думать. Одним словом, Хорхе-Луис Хорхегильермович свалил в кучу, наградив современников и потомков примерной версией бестиария его дней, хотя подобного добра навалом. Впрочем, возможно Борхес нанёс превентивный удар по набирающему популярность фэнтези-направлению, облегчив писателям жизнь, предложив для них труд, способный помочь в изобретении существ.

Читатель должен задуматься. А что следует считать вымышленными существами? Созданий, чьё существование невозможно или каких-то иных? Сам Борхес нигде об этом не упоминает. Наоборот, он рассказывает о таком, что вполне может появиться, прояви человек к тому желание. Так ли трудно создать шестиногую антилопу? И как быть с теми, кто изначально существовал на бумаге, не имея воображаемой телесной оболочки? Есть и такие существа в доступном для чтения перечне. Поэтому нужно с осторожность подходить к понимаю вымышленного, поскольку нельзя с твёрдой уверенностью опровергать существование того, чего никто не видел. Как знать, может и покоится внутри планеты черепаха-кит, на ней слоны-быки, вместе совершающие движения по кругу. Берут сомнения? Тогда бурите и находите реальное подтверждение своим предположениям.

Среди людей обязательно существуют те, кто коллекционирует упоминания о вымышленных существах. Объём их увлечения поистине необъятен, с каждым днём увеличиваясь не поддающимися воображению темпами. Борхес оказал им подмогу. И всё-таки его труд — капля. Он был каплей, когда вышел. Ныне стал менее того. Может и верили в предложенных Хорхе существ — теперь уж точно нет. Однако, люди считают кощунством опровержение тех существ, в которых продолжают верить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Литературе пока только предстоит подвергнуться массированному натиску писателей, считающих нужным рассказать читателю о тех замечательных городах, в которых они живут. Кто-то пишет подробный путеводитель, кто-то повествует в стиле городского фэнтези, а иные предпочитают с юмором отметить ряд особенностей, характеризующих город с худшей из сторон. Собственно, Тициано Скарпа создал подобие памфлета, развеяв романтическое представление, добавив в повествование отталкивающие моменты. В самом деле, так ли это важно, что по каналам Венеции плавают фекалии, а жители под покровом темноты уподобляются сексуально озабоченным животным? Возможно, у Тициано извращённые представления о том, как надо говорить о родном городе. Впрочем, кому, как не ему, открыть глаза людям на недостатки? Может и венецианцы о них наконец-то задумаются.

С высоты птичьего полёта Венеция представляется Скарпе рыбой. Конечно, ему виднее. Если смотреть на контуры города иначе, то можно его представить в виде руки, протянутой для рукопожатия. Но если Скарпа настаивает на рыбе, читателю придётся с этим смириться, поскольку знакомиться ему предстоит с пониманием проблем Венеции, будто она плавает на поверхности воды. Почему плавает и не тонет? Вероятнее всего — протухла. А может её поддерживают на плаву так любимые Скарпой фекалии, караванам которых он то и дело поёт оды. В самом деле, как можно не замечать того, что тебя окружает, да отвращает от желания искупаться жарким днём в прохладной воде?

Скарпа травит байки, благо прошлое у Венеции богатое. Не зря она заявляет о праве на отделение от Италии, вспоминая времена, когда была самостоятельной республикой и имела большой политический вес. Каждая улица и каждый дом связаны с чем-то определённым, поэтому рассказывать о Венеции можно часами, перечисляя бородатые факты, да добавляя собственные, всё равно никто не упомнит всех происшествий, накопившихся за последнюю тысячу лет.

Внезапно из-за угла на читателя со страниц могут не только выбежать футболисты (со здоровыми сердцами и больными от артрита ногам) и выйти перегруженные паромы (под управлением гондольеров), но и могут появиться мужчины с натруженными половыми органами (перемотанными бинтами) и быстро двигающиеся в сторону канала вполне приличные девушки, чтобы прямо так взять и спустить трусы, сесть и справить большую нужду (под пристальным наблюдением туристов). Именно такой видит Венецию Скарпа, так теперь видит её и читатель его труда, понимая, что автор не зря сравнивает свой город с рыбой: на ощупь она склизкая, на запах — отвратительная.

Хорошо, что автор не забывает, за что Венецию ценят иностранцы. Он и сам упивается особенностями местного диалекта и кухни, не забывая их соединить, дабы ещё раз испортить читателю впечатление. Вместо адекватной подачи разъяснения блюд, Скарпа, словно заядлый лингвист, рассказывает, какое положение язык должен занимать, чтобы, перед вкушением пищи, правильно произнести её название. Автор не делится оттенками ароматов и вкуса еды, будто суть венецианской кухни заключается в самом её существовании. И нет для Скарпы ничего приятней, нежели дать читателю продегустировать Гетто, словно в этом есть неизъяснимая прелесть, которой действительно стоит гордиться.

Посему, читатель, ежели возжелаешь посетить Венецию, дабы найти розетку для штепселя, то воспользуйся рекомендациями Тициано Скарпы. И тогда обязательно найдёшь не только розетку, но и прочие места, куда сможешь слить скопившуюся в штепселе влагу, а также узнаешь, где бесплатно дают мазь от ушибов. А ежели, читатель, поедешь искать не розетку, а штепсель… то с этим тебе Скарпа не поможет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дмитрий Быков предлагает за один квАртал изучить каждому читателю свой собственный квартАл и получить за это большое количество денег. В качестве привлечения внимания с первых страниц на нас смотрит история о бешеной популярности данной книги, являвшейся едва ли не бестселлером в тех странах, где она выходила. Более того, одним из первых инструкции Быкова выполнял президент России Владимир Путин, чему служит доказательством эпизод, когда он неожиданно поцеловал ребёнка в живот. Правда, автор умалчивает, почему СМИ не сообщали про другие поступки президента, которые он должен был выполнить. Думается, ударь глава государства случайного человека на улице по лицу, то это не могло остаться без внимания. Разумеется, Дмитрий Быков потешается. Это и есть главная характеристика «Квартала». Ничего, кроме фана.

Выполнить задания Быкова может только человек свободный от обязательств. Если читатель ходит на работу или занимается хотя бы чем-то, то ему можно не мечтать о получении больших денег, так как они к нему никогда не придут. Поскольку, согласно Быкову, надо заниматься совершенно иными делами. Какими же? Вот краткое перечисление: искать деньги на улице, попрошайничать, покупать лотерейные билеты, ссориться с любимой, вычислять дельту финансового благополучия, сбрасывать вес и даже гадать на чипсах. То есть когда заняться будет совсем нечем, впереди ожидается три месяца ленивого внимания потолку, почему бы и не сделать своим гуру Быкова?

Дмитрий подаёт «Квартал» в качестве уникального явления. Его нужно не просто читать, а также рисовать на страницах, резать листы и совершать другие действия, в результате которых окажется, что, при желании перечитать, придётся покупать новый. Это сделано было автором специально — он пропагандирует бумажные книги, поскольку читать «Квартал» в электронном варианте или слушать аудио-версию бесполезно. Под видом интерактива Быков всё-таки даёт линейную схему прохождения, ведь кубик не прилагается и отсутствуют фишки. Быкову необходимо срочно исправлять эти недоработки, продумав выход новой книги, проходить которую можно будет вместе с другом или группой людей.

Под обложкой «Квартала» читателя ждёт не беллетристика и уж точно не прохождение, а скорее набор флешмобов, наводнивших нашу жизнь. Как иначе можно рассматривать предлагаемые рецепты счастья, если в одном из них советуется избавляться от ненужных вещей, в другом — навести дома порядок, а в третьем, опять же, скинуть два килограмма за день? Дмитрий мотивирует, обещая в итоге обретение богатства. Надо быть действительно сумасшедшим и свободным от всего человеком, чтобы не побояться переступить через привычки и начать новую жизнь, но не новую вообще, а сугубо по-быковски.

Всего один раз участники квартального флешмоба могут сойтись в одном месте, дабы разойтись и больше уже не встречаться — есть и такой пункт в программе быковского преображения. Очень интересно, вдруг случится так, что некоторое количество людей возьмутся за реализацию задуманного Быковым? Уж не станет ли это в итоге религиозным культом под названием Квартал? Подумаешь, длительность мероприятия три месяца, а не определённый день, когда призывают, допустим, не пользоваться автомобилем или не делать что-то ещё, и не на определённый час, вроде отключения света по всей планете, и не на мгновение, когда людям нужно однократно подпрыгнуть, чтобы сдвинуть планету с оси.

«Квартал» — ещё одно безумие сходящих с ума людей. Он же — проклятие глобализации. А также дань повседневности. И, конечно, наглядное пособие наблюдаемой повсеместно деградации Человека Разумного.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Литературная критика — специфическое направление. Что вообще нужно критикам? Отчего они изливают столько яда? Эти люди готовы с потрохами съесть любого литератора, какими бы достоинствами тот не обладал. Отличается ли от собратьев по перу Дмитрий Быков? Отчасти да. Можно ли называть Дмитрия Быкова литературным критиком? Тоже отчасти да. И это при том, что он читает лекции по литературе в университетах и школах, ведёт тематические передачи на телевидении и радио. Нужно понять сразу, Быков — литературовед. Ему хочется донести собственное мнение до других людей, чем он и занимается. Однако, довольно трудно его статьи назвать критическим разбором. Для Быкова на первом месте стоит сам писатель, проживший жизнь тем или иным образом. Именно на этом акцентирует внимание Быков. Избери он в качестве интереса музыкантов или представителей других профессий — ничего не изменилось бы. Не так важно о чём писали объекты его внимания, Быков если и говорит об этом, то довольно скудно.

Вкус к литературной критике прививается людям со школьной скамьи. Написание сочинений — не глупость, а действенный инструмент, помогающий людям яснее выражать мысли. Отторжение к написанию сочинений прививает сама образовательная система, требующая излагать мысли по строго заданному шаблону, включающему в себя, помимо вступления и окончания, использование цитат, делая на их основании выводы. Данную модель стремится применять и Дмитрий Быков, когда приступает к разбору произведений. Нарекание есть одно — весьма существенное — он увлекается пересказом, лишь изредка позволяя себе выразить собственное мнение. Если же в ход идут цитаты, то понимание произведений, как правило, идёт по тому пути, по которому ведёт уже сам Быков. По вырезанным из контекста фразам нельзя судить о произведении в целом. Только это нисколько не мешает Быкову поступать именно таким образом.

Когда Дмитрий Быков начинает говорить о писателе, то надо сперва выяснить — знаком ли он с ним лично. Если нет, тогда следует разгромная статья. Если же знаком, то страницы смазаны елеем. А если Быков начинает кого-то сравнивать с творчеством братьев Стругацких, то вывод следует лишь тот, что надо читать книги самих Стругацких, а не обозреваемого им писателя. Обратите внимание на последнее утверждение! В доброй части статей Быков вспоминает Стругацких, порой необоснованно пересказывая сюжет их произведений там, где они вспомнились к слову, и никакой существенной роли их творчество не могло оказать на обозреваемого писателя, как и сам писатель на творчество Стругацких. Быков чересчур пристрастен. Он не может абстрагироваться от обстоятельств, сконцентрировавшись на отдельном человеке, постоянно сравнивая, даже тогда, когда писатель самобытен и его творчество не требует поиска аналогов. Противоречия в словах Быкова возникают часто. Касательно сравнений советских писателей особенно. Он сам говорит, что их нельзя сравнивать. Это не мешает самому Быкову сравнивать и сравнивать… и сравнивать.

Кроме факта личного знакомства, имеет значение общественный вес писателя. Если тот был популярен при жизни, либо популярен стал после смерти или популярен в наши дни, то это служит поводом для ярости Быкова, вымещаемую им почём зря. Когда Быков начинает искать негатив, то он его находит. Быков без жалости разносит в пух и прах Горького, Есенина, Бабеля и Шолохова. Но если кого при жизни не оценили по достоинству, да и после смерти так и не признали, то таковых Быков порицает (поскольку лично не знает), однако берётся их защищать, изыскивая слова особой теплоты. С нежностью он рассказывает о Грине, Олешко, Зощенко, Твардовском, Воробьёве и Шаламове. Некоторые писатели удостоились нейтральной оценки творчества, вследствие чего Быков рассказывает о них самих, не прибегая к анализу их произведений. О ком-то Быков судит только по одному произведению, не беря для рассмотрения другие книги, отчего статья получается неполной, а понимание писателя так и не складывается.

Плюс «Краткого курса советской литературы» от Дмитрия Быкова — это напоминание о некоторых авторах, с творчеством которых стоит познакомиться. Минус — выборка получилась поверхностной. Физически невозможно охватить всех людей, живших и творивших при советской власти. Быков, конечно, выражает частное мнение. В его словах чувствуется излишек пессимизма, но никто не будет утверждать, что Дмитрий не имеет права на собственное мнение. Право высказать мнение имеет каждый. Хотя бы в силу того, что цензуры как таковой ныне не существует. Пожурить Быкова следует за то утверждение, где он принижает значение русской литературы. Ведь и он сам уделяет внимание только известным писателям, не знакомясь с творчеством малоизвестных. А если и знакомится, то многие становятся для него приятным открытием.

Остаётся пожелать читать случайные книги. Очень часто они превосходно написаны и несут в себе больше, нежели труды добившихся известности писателей.

Автор: Константин Трунин

» Read more