trounin.ru

Краткая форма Загоскину удавалась лучше, нежели крупные произведения. Михаил предпочитал писать с помощью бесед действующих лиц, где кто-то рассказывает требуемое, а другой собеседник придаёт рассказываемому определённое направление. Таким образом получается не просто описать исторические события, но и поделиться собственным мнением. В случае “Брынского леса” речь пойдёт о событиях начала царствования Петра I. Когда умер царь Фёдор Алексеевич, в качестве наследника был выбран Пётр, приходившийся младшим братом Ивану V и царевне Софье. Вслед за этим, как известно читателю, из-за дворцовых интриг случился первый Стрелецкий бунт, изменивший положение, уравняв в наследных правах братьев при ставшей при них регентом сестре.

Снова перед читателем непростое для России время. Недавно Никон провёл церковные реформы, расколов тем православие. Теперь народ готов высказывать недовольство вдвойне, помня по рассказам старшего поколения о событиях Смутных лет. Стрельцам ничего не стоило заявить о своих требованиях, дабы умилостивить нелёгкую служивую долю, ставшую после событий, прозываемых нами Хованщиной, для них благоприятной. Читатель сразу понимает — вникать в события тех дней будет крайне трудно. Загоскин не стал упрощать, погружая в различные обстоятельства прошлого, чаще ради самого сказа о былом.

Про Стрелецкий бунт приятнее прочитать у Сумарокова, составившего краткую справку о тогда происходившем, упомянув множество действующих лиц. Михаил не имел цели концентрироваться только на этом. Очень скоро повествование уходит в разные стороны, особо останавливаясь на порядках сектантов, наводнивших Русь лжеучениями. Так, в качестве отрицательного персонажа показан старец Ануфрий, убеждавший крестьян принимать крещение огнём, для чего запирал их в домах и поджигал. Сам старец не соглашался разделить участь обречённых, уверенный в необходимости крестить подобным образом других православных. Такого человека нужно обязательно вывести на чистую воду, чем Загоскин и озаботится, задавая наводящие вопросы и сам же на них отвечая, тем облегчая бремя читательских сомнений.

Жили люди тогда доверчивые. Всякое слово за правду принимали. Может потому легко бунтовала Русь. Она и поныне верит каждому кривому слову, подвергая истину сомнению. Сейчас никто не согласится принять самосожжение, и веры в людях стало меньше, и к реформам отношение чаще всего скептическое. Старцы ануфрии приняли иной вид, однако продолжают бродить среди русских, против воли заставляя совершать неразумные поступки. Эти рассуждения к произведению Загоскина имеют малое отношение, однако всё основное уже сказано. Михаил мог удовлетвориться размером повести, вместо чего растянул описание на сотни страниц, без существенной на то необходимости.

Впрочем, современный Михаилу читатель мог быть не избалован источниками о событиях после Смутных лет. «История государства Российского» за авторством Карамзина как раз обрывалась на царствовании поляка Владислава, не сообщая ничего сверх этого. Оставалось полагаться на других авторов, сказывавших менее полезной информации. В этом случае историческая беллетристика Загоскина пришлась как нельзя кстати. Пусть исполнение оставляет желать лучшего, зато восстановить картину тех дней получится хотя бы приблизительно. Опять же, если не прибегать к заметке Сумарокова, не имевшей широкого хождения.

Видимо, данную критику Михаил ощущал и сам. Не могли современники спокойно внимать длинным монотонным разговорам. Ему должны были высказываться укоры, как бы сейчас не говорили, что именно «Брынский лес» являлся самым востребованным тогда литературным трудом Михаила. Сказать-то многое можно, особенно не обладая точной информацией. Но точно допустимо утверждать, скоро Загоскин устанет от романов, предпочтя им краткую форму.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не судите людей, поскольку не знаете, какой путь им предопределён. Судьба сама решит, сколько отпустить лет виновному в прегрешениях человеку. Достойная кара обязательно настигнет. Как однажды случилось с Кузьмой Рощиным, жившим разбоем, пока обстоятельства не заставили переосмыслить существование, побудив стать достойным человеком. Обо всём требуется отдельный сказ. Сперва Загоскин пропел оду удали, чтобы создать миф о герое повествования, потом обернув сюжетную канву загадкой, заставив читателя думать, будто произведение состоит из несвязанных друг с другом частей. Судьба обязательно воздаст Рощину, с чем ему придётся смириться. Выпавший жребий не изменишь, если совесть не позволит выгадать и уйти от ответственности, с которой пришлось смириться.

Некогда, задолго до 1771 года, жил за Волгой Кузьма Рощин. Был он человеком лёгким на подъём, предпочитал в одиночку грабить экипажи. Взбаламутит крестьян, создаст у них обманчивое впечатление, использовав в качестве ложных подельников, нагонит тем страху на проезжающих, готовых отдать всё у них имеющееся, лишь бы живыми уйти. И этот же Рощин им ещё в долг даст из награбленного, дабы имели возможность накормить лошадей и слуг. Описать такого человека — бальзам на душу. С чьей же ещё помощью обыграть безалаберность чиновников, спокойно передвигавшихся и не прилагавших усилий для защиты? Всякому Рощин воздавал за неосмотрительность, прослыв потому одновременно разбойником и благородным человеком.

Да, теперь всё нет так, как было раньше. Прежде дома строили добротные, сквозняков не знавшие. Ныне возводят на итальянский и английский манер, к климату русскому не приспособленные. Об этом Загоскин посчитался обязательным рассказать. Но люди в прошлом находились более ответственные. Ежели разбойник, то не хладнокровный преступник. Ежели богач — разнеженное создание. С той поры изменилось малое. Остались и добропорядочные разбойники, уменьшилось лишь их количество. И вот про это Загоскину очень трудно оказывалось писать, поскольку цензоры критически оценивали любые проявления бунта на страницах произведений, нещадно вырезая сомнительного для них содержания фрагменты.

Михаилу пришлось смириться и придумать для продолжения произведения иные обстоятельства, должные настроить цензоров на положительное восприятие. Потому Кузьма Рощин пропадёт, растаяв в безвестности, будто обернулся волком и растворился в брынских лесах. Вниманию читателя Загоскин предложил другую историю, переместив место действия в Москву, когда в городе зверствовала моровая язва, уносившая жителей тысячами. Тогда случился вопиющий случай, закончившийся убийством архиепископа Амвросия, запретившего доступ к Боголюбской иконе Божией Матери, дабы люди не целовали её и тем не способствовали распространению чумы. Амвросий был растерзан толпой. Этот исторический факт Михаил выбрал для продолжения повествования.

Перед читателем судилище. Принято наказывать каждого десятого, предоставив право тянуть жребий. Вот тут-то и станет ясно, насколько судьба злопамятна. Будучи невиновным в преступлении, дважды неудачный жребий выпадет купцу, славному делами на благо города. Имеются и свидетельства его непричастности к убийству. Но почему он согласен принять выбор судьбы. Может от отчаяния? Моровая язва унесла всех, кто был ему дорог. Он остался один: без семьи и друзей. У Загоскина есть другой ответ, объясняющий, почему купцу суждено быть наказанным. И читатель это обязательно поймёт, осознав неизбежность бытия.

Отчасти, «Кузьма Рощин» — плутовской роман. Читателю показан человек из низов, сумевший воспользоваться предоставившимися ему обстоятельствами и добиться требуемого. Вместе с тем, возникает ощущение от желания автора пробудить в читателе яркие чувства, вскипающие на самой последней строчке произведения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Мужчине, взявшемуся разработать боевое химическое отравляющее вещество по заказу правительства, может помешать только одно — автор, наделивший главного героя психологией женщины. Отныне он утерял адекватное восприятие реальности, сконцентрировавшись на собственной личности. Вместо размышлений о планах по наращиванию оборотов доставшегося ему в наследство предприятия, он начнёт страдать от проблем с противоположным полом. Именно поэтому главный герой произведения Марии Потоцкой едва не уничтожил соседнюю галактику, только ничего не сделав, чтобы к тому хоть как-нибудь приблизиться. Наоборот, горе-предприниматель прогорит в скором времени, не умея ничего, что требуется от руководителя.

С первых страниц главный герой представлен закомплексованным человеком со стремлением к обладанию недоступным. Пока он не потерял родителей, он мог заниматься чем угодно, но чаще переживая из-за всё тех же проблем с противоположным полом. Свет клином сошёлся на взаимоотношениях. Вместо того, чтобы брать и пользоваться, он мялся в отдалении и беспрестанно мечтал. И когда приходило время действовать, оказывалось поздно проявлять инициативу.

Удивительнее другое, каким образом главному герою не довелось получить достойного его положения образования? Он словно сорняк, выросший в розарии, благодаря богатому прикорму с предприятия родителей. Разжиревшее растение не имело представления об окружающем его обществе и понятия о правилах поведения, и, надо полагать, плевать хотело на этикет. Будущий наследник держался в отдалении от дел и не был подготовлен к ожидающей его жизни. Таким с ним и познакомится вскоре читатель, наблюдая за ошибками надменного человека, пропитанного запахом испарения инсектицидов.

Жук в навозной куче! Таков персонаж от Марии Потоцкой. Ему самое место среди злодеев мирового масштаба, рвущегося причинять страдания, поскольку самому не довелось испытать счастья. А ведь требовалось малое, получить порцию ласки, которой его обделяли родители, которой с ним теперь не желают делиться женщины. Главный герой им нужен для проявления амбиций. Кому-то требуются деньги, кому-то положение, иные же желают спасти мир от надвигающейся опасности. Везде он будет мешаться, становясь помехой на пути к дальнейшему продвижения.

Оставалось понять, куда двигать дальше самого главного героя. Духовная деградация описана в подробностях, устремления осмеяны, основная цель существования растоптана. Нужно было добавить мужественности, но не для представленного на страницах человека. Замкнутое мировосприятие не позволит пробить брешь во внешний мир. Какая может быть речь о соседней галактике, когда главный герой не мыслит далее отношений с женщинами. Порою повествовательная линия станет претерпевать изменения, побуждая задумывать новые проекты. В этом нет ничего необычного — деньги требуется куда-то тратить. Мария помнила, кого она описывала.

Несколько причуд разбавят сюжетную канву. Всё-таки не стоит забывать, что главный герой — владелец предприятия по производству химических отравляющих веществ. Подобная характеристика — никак его не красит. Он позаботится о создании положительно имиджа, работая в нужном направлении. Всё это покажется читателю лишним. Действие не требовало отвлекающих моментов, показавших главного героя не таким, каким ему полагалось быть. Ранимая натура обязана принимать страдания, зарекаясь оказаться публичной личностью. Злому гению проще творить без пристального к нему внимания, поедаемому раздражающими его самосознание неурядицами.

Может всё не так, как тут представлено. Сильные люди бывают слабыми, мнительные — решительными, а женственные способны на мужественные поступки. Даже в душе злодея находится место доброте. Жизнь — сложна для подлинного её осознания. Литература призвана этому помочь. Но человек не будет человеком, не стремись он найти то, чего ему никто не собирался сообщать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Даррелл прежде уже бывал на Мадагаскаре и Маскаренских островах. Об этом писал, когда описывал золотых крыланов и розовых голубей, а также повествовал о пребывающем в движении ковчеге. Читатель о том отлично помнит. Теперь предстоит повторить. Новым становится поиск таинственного существа — мадагаскарской руконожки, имеющей прозвание ай-ай. Это удивительное животное вызывает трепет у местного населения, побуждающего их его убивать. Всё бы ничего, но теперь ай-ай грозит полное уничтожение. Вполне понятно, почему Даррелл проявил к нему особый интерес. Он готов бороться до последнего, лишь бы на Земле никто не повторил судьбу додо, а вместе с ним и прочих вымерших созданий природы.

Ай-ай — кошмар малагасийцев. Увидеть его — плохая примета. Поэтому этих животных уничтожают. Такое должно быть знакомо читателю, тянущемуся убивать насекомых, беспокоящих своим присутствием. В случае ай-ай ситуация похожая. Только за тем исключением, что ай-ай беспокойства не причиняет. Он может разорять фермерские хозяйства, но это происходит в силу вырубки лесов, ведь им негде жить и нечем питаться. Во всём остальном ай-ай безобиден. Дабы суметь сохранить от вымирания, Даррелл отправился найти и поселить несколько мадагаскарских руконожек в Джерсийском зоопарке.

Кажется странным, во время прошлых путешествий Джеральд описывал заботу малагасийцев о природе. Тогда местные жители стремились сохранять имеющееся, активно боролись за сохранение уникальных представителей животного и растительного мира. Теперь же всё словно в один момент поменялось. Малагасийцы стали уничтожать всех, о ком прежде заботились. Они поедают каждое живое существо, ежели его мясо является съедобным. Никакие предупредительные меры на них не воздействуют, поскольку уровень оповещения оставляет желать лучшего.

К счастью Даррелла окажется, что ай-ай не так-то трудно найти. И это при том, что местные жители в лучшем случае припоминают встречу с сим существом последний раз лет пятьдесят назад, а может просто съедали, не разбирая, кто послужил для них в качестве пищи. Все испытания окажутся напрасными, поскольку с Джеральдом и его съёмочной группой всегда будет человек, позже сознавшийся о имеющихся у него экземплярах. Таким образом мытарства Даррелла закончатся радостью, продолжающей омрачаться пещерными предрассудками малагасийцев.

По доброй традиции, уже в третий раз Джеральд отправился на Маскаренские острова. Рассказывать про особенности островов Маврикий, Родригес и Круглый уже кажется бессмысленным. Остаётся отметить положительное воздействие предыдущих экспедиций. Некогда находившиеся под угрозой вымирания виды, теперь получили шанс на выживание. Даррелл уверен: нужно заботиться о природе, проявлять заботу о живых существах и создавать для них лучшие условия. И не надо быть излишне гуманным, если предстоит кого-то истребить, вроде коз и кроликов, ведущих самоубийственное существование в замкнутых экосистемах. Джеральд говорит без сожаления. О ком-то природа позаботилась без человека, но о многих человек должен проявить заботу вопреки всему, хоть даже здравому смыслу.

Вновь и вновь Джеральд напоминает: надо проявить внимание к исчезающим видам, нельзя оставаться безучастным. Все страны должны присоединиться к конвенции по запрету на торговлю редкими животными. Более того, надо рассказывать людям о богатстве животного мира, в популярной форме знакомя с практически никогда не встречающимися видами. Пусть человек не станет проявлять заботу, может он побудит к тому других.

Мы всё чаще оказываемся в ситуации, когда представление о природе не имеет для нас никакого значения. Человек настолько уничтожил окружающий его мир, что вокруг него остались животные, способные жить лишь рядом с ним. Других существ словно не существует.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дарреллу понравилось выпускать небольшие иллюстрированные книги для детей. Учитывая небольшой их объём, весь смысл содержания приходилось отражать художнику. Вновь Кит Уэст взялся помочь Дарреллу. Теперь уже не прогулка по Джерсийскому зоопарку, читателю предстоит увидеть совсем юного Джеральда, отправившего с псом Роджером бродить по Корфу, дабы спасти тонущую сухопутную черепаху Тоби. Обретя нового друга, Даррелл пригласит его на день рождения и подберёт для него пару. Как должен понимать читатель, прелесть произведения заключается в самих иллюстрациях. Приятно разглядывать изображения некогда важных для Джеральда мест, неоднократно им упомянутых в автобиографических произведениях.

Как раз всё таким и представляется. Большой дом, в меру дружная семья, собственное помещение юного натуралиста с портретом додо на стене. На крепкий сон надеяться не приходилось, Роджер будил Джеральда на рассвете. Пока остров спал, Даррелл отправлялся бродить по окрестностям, наблюдая за продолжающими бодрствовать и начинающими просыпаться животными. В этот раз случилось неожиданное. Он услышал крики о помощи от черепахи, которая тонула в волнах среди скал. Как такое вообще возможно? Скоро станет ясно — сухопутные черепахи не умеют плавать.

Пришлось проявить отвагу! Зная по текстам Джеральда о его наполненном приключениями детстве, легко веришь, чтобы Даррелл бросился помогать погибающему животному, рискуя собственной жизнью. Ещё бы, помочь нужно обязательно. Не мог Джеральд рассказывать историю, как он однажды наблюдал за попавшей в беду черепахой, не справившейся со стихией и печально погибшей. Поэтому он поведал о спасённом им лично создании, должном теперь быть ему за то обязанным.

Удивительно, но животные умеют говорить. Более того, Даррелл умеет с ними общаться, используя для этого слова. Безусловно, произведение ориентировано на детей, вполне способных поверить в возможность всего на свете, вероятность чего достаточно просто допустить. Удивителен и тот момент, что в поступках животных нет агрессии. Конечно, Джеральд лукавит, показывая отзывчивость черепахи, а затем и радость от лица различных зверей, способных проявлять участие и даже танцевать на дне рождения. Но то не так важно, поскольку у Тоби возникла серьёзная проблема — он одинок.

Собачья конура становится тесной для черепахи, если туда привести другую черепаху. Нужно расширяться. Пока ещё рано о том задумываться. Только читатель уверен, ежели чего-то Тоби захотел, быть тому осуществившимся. Читатель должен заплакать от умиления. И читатель обязательно заплачет, настолько Даррелл правдиво изложит страдания одинокого существа, спасённого и обретшего друга, чтобы вскоре обрести полное счастье, обзаведясь семьёй.

Совершенно очевидно, не ради себя Джеральд писал подобную историю. Он обязан был её рассказать подрастающему поколению, стремясь пробудить стремление сочувствовать к происходящим в природе жестокостям. Учитывая же выбранную читательскую аудиторию, понимаешь, как важно суметь наладить диалог с юным человеком, чья душа готова выйти из-под контроля и, в порыве его познания, начнёт крушить всё, что попадётся под руку. Гораздо лучше обратить разрушительное начало в созидательное русло, привив любовь к братьям нашим меньшим.

Рассказ про черепаху Тоби — один из немногих, должных появиться благодаря Дарреллу. К сожалению, неумолимое время остановит это стремление, не дав дальнейшего развития. Джеральду осталось написать совсем мало. И неудивительно, что основное внимание он уделит детям. Именно им предстоит принять участие в заботе о природе, приняв эстафету у взрослых. По сути так и происходит. Ведь Джеральда давно нет с нами, а его дело пробуждает в юных сердцах горячий энтузиазм защищать разнообразие жизни на планете.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Образ сильного человека с ранимой душой создан — читателю представлен человек по имени Захар, желающий видеть вокруг себя справедливость. Такой ли он на самом деле — Прилепин? Соответствует ли он взятому на себя образу? Возражать не будем — просто согласимся. Поверим и в то, что роман в рассказах «Грех» вместил особо важные для автора моменты жизни.

Особенность изложения — повествование без цели. Захар брал определённую ситуацию и начинал о ней рассказывать. Никогда не узнаешь, о чём Прилепин сообщит на следующих страницах, как и к чему в итоге подведёт. А он, собственно, и не имел желания лучше раскрыть предлагаемый текст. Захар именно создавал требуемое ему представление о нём самом. И ведь действительно — на читателя смотрит сильный человек с ранимой душой.

Человеческие качества становятся ясными с самого начала. Автор очень любит щенков, думая о них постоянно и не представляя существования без них. Но вот они пропали. Теперь рассказчик оказался готов на всё, вплоть до убийства, доведись ему найти похитителя. Может это бомжи? Но у них нет собак. Получается, щенят съели! Тут бы породить бурю, уничтожая всех попадающихся на пути мнимых пожирателей собак. Но Захар умеет сдерживаться. Он ведь сильный человек, высаживающий двери, но ранимая душа не позволяет причинять напрасный вред, пока истина не будет установлена. Что же оказалось с щенками? Ничего страшного с ними не произошло. А может они и не пропадали, автор всего лишь представил ситуацию, как и тех бомжей, отчего-то имеющих постоянное место жительства.

Таков Прилепин, если верить тексту романа в рассказах. Он ещё лучше созданного им же образа. Стоит ознакомиться с другими рассказами, как на читателя смотрит ещё и бес с глазами ангела. Юный чертёнок тянется к запретному, проявляя волю и отказываясь. Ему не довелось видеть, как режут свинью, но он осязал нож с тёплой кровью, погружал руки в растерзанную плоть, приходя к мыслям, запрещающим ему любое грехопадение. С тем же убеждением он подойдёт к девочкам, взявшихся его соблазнять. Он способен на многое, стоит протянуть руку. Но! Образец идеала манит женщин. Имея возможность удовлетворить желание, он всё же проявляет волю и отказывается. Сильный человек должен иметь твёрдые убеждения.

Как же так получается, что ранимая душа Прилепина имела отношение к кабакам? Пусть и в качестве временного места пребывания, так как он работал вышибалой. Как вообще такой человек способен заниматься подобным трудом? Он, создавший представление ангела, всё-таки остаётся бесом, нуждающимся в определённой среде, на которую будет взирать с презрением. Иначе не могло быть, учитывая стремление отстаивать справедливость. Только среди греха получится проявить стремление к разрушению порока. Так читатель лучше поймёт сильного человека с ранимой душой, способного наставить на путь истинный других, применив неизбежное в таких случаях физическое воздействие. Это нисколько не очернит крыльев за его спиной. Наоборот, парить над обстоятельствами — вот предназначение сохраняющего светлый облик среди продолжающих погрязать во грехе.

А ещё Прилепин воевал, отстаивая справедливость с оружием в руках. Ещё он трудился гробокопателем, теми же руками отправляя в лучший путь умершие тела. К тому же, вот где образ сильного человека с ранимой душой находит окончательное подтверждение, он пишет стихи. Таков Захар — от самого начала и до где-то там впереди всех нас ожидающего конца. Таким он предстал на страницах «Греха», нисколько не грешный сам.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Задача ребёнка — выжить! Это трудно, поскольку инстинкт самосохранения у него отсутствует. Он идёт напролом, не придавая значения совершаемым делам. Но ребёнок всегда знает — за неверный поступок его ждёт наказание. Этот сдерживающий фактор помогает крайне редко, так как осознание последствий приходит уже после совершения оного. Понимали бы дети данную свою особенность, вместо чего о таком приходится думать взрослым, чья обязанность и состоит в необходимости помочь ребёнку выполнить поставленную перед ним задачу. Порою приходится вспомнить себя, дабы на личном примере продемонстрировать, насколько некогда оказывался близок к смерти. Когда-то Наринэ Абгарян была ребёнком, она знала девочку Марию, и вместе они испытали многое, о чём теперь позволительно рассказать другим.

Читатель обязательно будет в шоке. Столько туалетного юмора в произведении для детей он явно не ожидал увидеть. Впрочем, в подобном духе о детском возрасте пишут многие, взять для примера хоть Марию Парр с её «Тоней Глиммердал». Поэтому не стоит акцентировать на этом внимание, постаравшись разобраться с иными проблемами, являющимися критически важными при воспитании детей.

Не беседа и понимание нужны ребёнку. Он не обретёт нужной ему уверенности от произносимых по его адресу слов. Как уразумеет ребёнок опасность дороги, если он внимает занимательным мультикам, где из оттенков красного используется лишь розовый, и то в качестве фона? Покажи ребёнку момент сбивание пешехода, во что превращает человек после столкновения с автомобилем, как мировосприятие заставит другим образом посмотреть на до того казавшееся забавным моментом наставления приходящих с разъяснительными лекциями улыбчивых людей в форме инспекторов дорожной службы. Разумеется, психика ребёнка пострадает, зато он поймёт, заранее осознавая, к чему приведут его действия.

Примерно в схожей манере повествует Наринэ Абгарян. Никакой жалости к детям! Учитывая, что одна из главных ролей повествования принадлежит ей самой, то её слова звучат особенно грозно. Не имея столь суровой школы, она могла и не дожить до совершеннолетия. Грубо говоря, Наринэ повезло пережить шалости, по воле случая не приведших к трагедии. Плохо, что в повествовании нет наставительного тона, остерегающего детей от повторения совершения подобных действий. Каким бы текст не являлся красочным описанием опасности, без должного сопровождения он становится обыкновенной страшилкой. Дети так и подумают: ну и чудила же Наринэ когда-то, мы ещё в своём уме, чтобы совершать такое же. И пойдут брить себе волосы и топить вошек, точно также погружаясь в ванную с головой и ожидая их скорой гибели от нехватки воздуха. В том-то и беда литературы для детей, редко оставляющей в памяти воспоминания о прочитанном.

Есть ещё один урок от Абгарян. Читатель должен научиться воспринимать действительность с позитивным настроем. Не дело упоминать Павла Санаева, чьё детство прошло в жесточайшем стрессе, но рос он примерно в схожих обстоятельствах, с одним исключением — ему не довелось встретить похожего на Манюню друга, без которого он не смог преодолеть жестокосердие воспитывавшего его человека. Казалось бы, единственный фактор в виде развесёлого товарища по забавам, как «Похороните меня за плинтусом» мог принять вид чего-то вроде «Схоронился за плинтусом». Так и в случае с Наринэ — вместо «Манюни» можно было ожидать чего-нибудь скучного с названием «Нарка».

Помогите детям выжить — просьба ко всем взрослым. Позвольте им творить безумства и наказывайте их за проделки. Иначе не долог тот момент, когда расхлябанность возьмёт верх, и новые взрослые перестанут понимать, где для них кроется опасность.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«О правилах общения» Саади сказать захотел, но говорил обо всём, о чём прежде сообщить не успел. Последняя глава в саду из роз, по которому мудрец мудрость пронёс. Тут есть такое, отчего сложенных строчек не сможешь понять, Саади перестанешь совсем доверять. Разве дело, если призывает мудрец к войне, методом разговоров найдя уязвимости во вражьей броне? А всё дело в том, что Саади мудрость веков понимал: из воронья песни соловья понимать никто так и не стал. Так чего впустую продолжать разговор? Ничего не изменится, потому как призыв к справедливости — вздор.

Какая власть? О том пусть не болит голова. Власть есть власть — такая будет всегда. Хоть говори, что мудрец для власти необходим, о такой мысли мудрецам приятно думать самим. Они не желают копить знания, найти применение им желают, только куда это нести мудрецы никогда не знали и ныне не знают. Проще дать людям мудрость, вскоре о ней забыв, пока не найдётся человек, внимание к ней проявив. Да где его сыскать? Не находится он. Потому мудрость теряется до той поры, когда снова её не найдём.

Есть мудрость такая, гласит она: кто миром владеет — тому будет мала планета Земля. Захочет он больше, только где это взять? Ежели у человека нет ничего, ему потребуется ещё меньше того. В устремлениях человека бытия проблема сокрыта, погрязает такой человек в окружении однотипного быта. Погряз и мудрец, мудростью поделиться желающий, во внутреннем богатстве постоянно утопающий. Ему бы действовать, показав тем пример, но не способен он на принятие потребных мер. За разговорами проходят дни, ничего не меняя по существу. Но дай власть ему в руки, и не будет нужды вспоминать былые мысли сему мудрецу.

Кто видит всё, кому известны тайны мира, тот молчит. От лица Бога всякий о том говорит. Кому неизвестно, кто полон задора, орёт громче всех. Для него в громкости речей кроется главный успех. Не подходи к говорящему, обойди стороной, рядом с молчащим свидетелем происходящего стой, он может и не скажет, сославшись на бесполезность бесед, тем подсказывая способ избежать сваливающихся на человека бед. И действительно, кому милее дверной скрип, кто к этому скрипу привык, не пытаясь наладить дверного механизма ход, тот многое понять в этой жизни смог. Кому мешает скрип двери, кто мир обмазанным елеем видит, тот не понимает происходящего и всех он ненавидит. Потому призывает Саади, дабы Бог смилостивился к людям злым, обделённым чувством самым важным и самым простым. Им нужна доброта, которой у добрых людей с излишком, редко вспоминающих о Боге, и то стоном еле слышном.

Сад из роз — Гулистан — разбитый в пустыне средь камней. Его видеть на своём пути желает много людей. Они представляют его красоту и протягивают руки, желая прикоснуться к лучшему, что в жизни бывает. Но не думают они, мало кто из них истину знает. Зачем тянуться к красоте, зная о приносимой ею боли? От шипов красивых роз прольётся много крови. Не бывалого такого, чтобы благополучие достигалось мирным путём, такого не бывает — о таком редко прочтём. Хочется лучшей доли — меч и стрелы готовить к бою придётся, через горе людское пробиваться придётся. Таков путь к Гулистану, иной дороги к нему нет. Нравится путнику такой ответ?

Автор: Константин Трунин

» Read more

А теперь кратко об оставшемся. О том, что могло представлять интерес, но в силу ясных причин оказалось вне внимания читателя. Безусловно, сразу нужно упомянуть наброски романа «Колдун на Сухаревой башне» (1836). Лажечников составил четыре письма от действующих лиц, не решившись далее прорабатывать начатую им тему. Речь шла о Меншикове, чьи устремления возвысились до величия и были вскоре принижены. Какой же след оставил Меншиков в русской истории — об этом предстоит узнать из другого источника, так как Лажечников лишь сообщил мысль, не дав ей развития.

В руках читателя есть материал «Из письма к издателю» (1834). Согласно сему тексту следует, что Иван щепетильно относился к написанному и не допускал никаких публикаций без предварительного согласования, тем более когда речь о публикации без указания авторства или приписывая материал кому-то другому. У Лажечникова имелись доказательства, против которых издатели возражать не могли.

В 1858 году Иван написал нечто вроде автобиографии «Новобранец 1812 года». Вновь читатель погружается в ушедшие времена. Молодой Лажечников сбежал из родительского дома, видел ужасы войны. Говорить об этом в очередной раз не возникает желания. Но Иван хотел и говорил, излишне концентрируясь на прошлом. Может ему стало интересно отражать элементы собственной жизни, в противовес выдумываемым обстоятельствам для некогда живших исторических лиц.

Особый интерес имеют воспоминания «Как я знал Магницкого» (1865). Данный труд дополняет цикл работ о литераторах, оказывавших влияние на происходящие в стране процессы. В случае Магницкого приходится говорить о его стремлении к разрушению имевшегося. Не внося положительного, Магницкий действовал сообразно разработанным им планам, едва ли не погружавшим состояние российской культуры на уровень тёмных веков средневековья. Как на это смотрел сам Лажечников? Ежели кому действительно интересно, найти статью «Как я знал Магницкого» не составит затруднений.

Одним из последних трудов стала заметка «Некоторые поверья Мордвы» (1869). Кажется странным, но Иван действительно писал об отпевании тел умерших и прочих с этим связанных обрядов, тогда как и сам вскоре умер. Сперва он поведал о ритуале изгнания шайтана, о последующем открытии всех дверей, дабы тот точно ушёл. Раздающиеся из леса звуки свидетельствовали об удалении нечистой силы. Описав это, пришла пора рассказать о поминках. Умерший должен отойти в иной мир согласно всем полагающимся церемониям.

Ставить точку в понимании литературного наследия Лажечникова не следует. До сих пор трудно найти часть написанных им статей. Такую же библиографическую редкость представляет роман «Немного лет назад», раскритикованный сразу по публикации. Утрата интереса привела к невозможности найти текст, вероятно хранящийся на полках библиотек, продолжающий оставаться без оцифровки. Вообще, было бы хорошо дать читателю возможность прикоснуться к двенадцати томам полного собрания сочинений Лажечникова, изданных «Товариществом М. О. Вольфа» в 1913 году.

Прав был Пушкин, считая, что историческая беллетристика, не претендующая на достоверность, лишена жизнеспособности. Но прав был касательно Лажечникова, тогда как многое зависело и от умения рассказывать истории, используя поистине интригующий сюжет, позволяющий воспринимать происходящее на страницах в окружении исторических декораций. С этим Иван как раз и не мог справиться, представляя читателю сложное повествование, лишённое способности приковывать любопытный взгляд, с трепетом ожидающий развития событий по мере продвижения по сюжету. Лажечников этим не радовал.

Как об Иване не говори — своё имя он вписал в литературу. Пусть не классик, зато тот, кого гордо называют одним из зачинателей исторической беллетристики в русской литературе. Конечно, звучит слишком громко, но ведь надо дать хоть какую-то яркую характеристику.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Встречи с некоторыми людьми становятся незабываемыми, причём неважно когда и при каких обстоятельствах. Лажечникову довелось учительствовать Виссариона Белинского, поступившего для обучения в основанную Иваном мужскую гимназию. Об этом говорится в биографиях Лажечникова, но редко упоминается в работах о самом Белинском, ровно как и тот населённый пункт, где это случилось: он теперь называется Белинским, но никак не Лажечниковым. Для русской литературы до сих пор считается уникальным явлением, чтобы имя критика продолжало высоко цениться, несмотря на количество прошедших лет. И вот в 1859 году Лажечников решил написать биографию Белинского, в итоге ограничившись лишь заметками для оной.

Сказать, чтобы Белинский из себя что-то в 1823 году представлял — не скажешь. Уроки он пропускал, занимался плохо. Единственное выделявшее его обстоятельство — он превосходно писал сочинения на заданную тему. Таковы основные воспоминания Лажечникова, тогда как в следующих заметках Иван стремился понять жизненный путь Виссариона.

Судьба литературного критика тяжела. Как же Белинскому удалось достигнуть величия, когда он ни о чём подобном при жизни и помыслить не мог? Жил он бедно, занимался подённым трудом. Он входил в журналы и объединения, выходя едва ли не сразу. Он оставался временщиком, чьё место легко занималось любым другим литератором. Многие могут прослыть за критиков, разбирающимися в литературе, поэтому-то Белинский и не мог найти твёрдую опору. Собственно, он и умер от чахотки, уставший от постоянно встречающихся ему затруднений.

Стремясь лучше понять творческий путь Виссариона, Лажечников сам изредка брался за литературную критику. Пожалуй, самый основательный его вклад — разнос книги Погодина о действиях Ермолова и всего прочего, касающегося войны с Наполеоном. Иван имел право о том говорить, так как являлся свидетелем тех событий. Он наглядно показал, где автор заблуждается. Ещё бы, перепутать оторванные конечности — такое надо суметь вообразить. Ладно бы правую с левой перепутал, так он ведь руку от ноги отличить не умеет. Критический разбор принял вид собственных воспоминаний.

Иван припомнил жестокости русской армии. Касались они морального духа солдат, ибо не допускали создания неверного представления у жителей заграничных стран. Ежели кто допускал насилие над местным населением — того обязательно казнили. Как подвергали смертной казни и всех, кто сопротивлялся, либо к этому побуждал. Никакого грабежа тем более не допускалось. Остаётся недоумевать, почему русские продолжают считаться варварским народом по отношению к европейцам, до подобной сдержанности в своих развратных порывах никогда не нисходивших?

А как быть с такими обвинениями от потомков, будто выполняя приказы Ермолова, один из генералов тем доказывал собственную неспособность самостоятельно принимать решения? Лажечникова это сильно удивляет. Не в том ли заслуга человека, сумевшего грамотно выполнить требуемое и тем добившегося положительного результата? Неужели нужно было предпринять нечто другое и расписаться в неумении принимать правильные решения? Воистину, иным людям лишь бы огульно обвинить, для чего они найдут множество причин.

Действительно, высказывать мнение о чём-то трудно. Ещё труднее найти для такого мнения спрос. Каждый имеет собственное суждение, чтобы соглашаться с кем-то ещё. Человек изначально категорически настроен, ничего не принимая на веру, когда не желает ничему верить. И таких людей большинство. Остаётся надеяться на несведущих в определённом вопросе, готовых принять высказанную автором точку зрения. Если бы Лажечников мало знал о войне с Наполеоном, он не был бы столь категоричным, однако ему есть о чём поведать, исходя из собственного жизненного опыта.

Автор: Константин Трунин

» Read more