trounin.ru

В 1819 году Лажечников впервые встретился с Пушкиным, когда тот готовился к дуэли с Денисевичем. Понимая талант сего человека, Иван не мог допустить, чтобы поэт погиб от руки недостойного. Он предпринял всё возможное, дабы призвать стороны к благоразумию и разойтись без обмена пистолетными выстрелами. Так и случилось. Факт кажется примечательным прежде всего для самого Лажечникова, так как в перечне из двадцати семи назначенных дуэлей кажется и вовсе незаметным. В том же 1819 году Пушкин трижды выходил на дуэль, стреляясь лишь однажды. Вполне вероятно, что солнце русской поэзии могло умереть именно от дуэли с Денисевичем, поэтому Иван до конца жизни хранил тёплые воспоминания о собственном поступке, продлившем годы Пушкина.

Их дружба носила характер редких встреч. Они не находили возможность пообщаться с глазу на глаз. Вернее будет говорить, что Пушкин совсем не стремился сближаться с Лажечниковым, не питая к нему особых чувств. Доказательством тому служат письма, где ясно говорится о невозможности найти время. Хотя Пушкин и бывал в тех местах, где жил Иван. Он каждый раз ссылался на обстоятельства, порою совершенно надуманные, лишь бы найти причину для отказа от встречи.

Лажечникову было важнее получить от Пушкина признание в качестве писателя. Он хотел отправлять ему один из романов частями, получая лестные отзывы. Известно, насколько Пушкин стремился снизить градус противоречий, находя добрые слова для характеристики данному ему для прочтения произведения. Он отметил певучесть языка, что особенно ценно, когда говорит от лица поэтически настроенного человека, но осудил низкую историческую достоверность, поскольку сам стремился к отражению реального положения дел в сочиняемых им произведениях. Впрочем, Пушкин сам работал в разных жанрах, согласно бытовавшему тогда в литературе разнообразию в выборе сюжетного наполнения, основанного на различных вкусах читающей публики.

Беседа двух писателей — всегда борьба взглядов. Не видят они точек соприкосновения, обязательно имея разные представления. В качестве разъединяющего фактора послужило творчество Тредиаковского, противного Лажечникову из-за кажущейся ему лживости. Пушкин же, наоборот, не стремился очернять представителей пишущей братии, обязательно находя положительные стороны их творчества, как некогда поступил и с Иваном, дав ему в меру лестную характеристику, и поныне приводимую в качестве основного критического взгляда современника, разумно подошедшего к осмыслению исторической беллетристики Лажечникова.

Теперь, спустя тридцать шесть лет, Иван вспоминал о минувших годах, отдавая должное Пушкину, ценя его во всём, даже несмотря на общее охлаждение общества, в связи с николаевским запретом едва не забывшего творчество Александра Сергеевича. Но стоило Николаю I умереть, как имя Пушкина снова появилось на устах, требующее принесения некогда так и не высказанных почестей. Среди таковых оказался и Лажечников, сообщивший читателю о событиях знакомства с Пушкиным и о некоторых фактах из их совместной переписки.

Несколько незначительных фактов стали важными для общего понимания творчества не только Пушкина, но и самого Лажечникова. Вполне вероятно, что Иван испытывал на себе недовольство общества, уставшего от его романтических представлений. Читательской публике казалось необходимым похоронить литературу прошлых лет, ежели она не соответствовала требованиям современного для неё дня. Если где-то романтизм продолжал будоражить умы, то литература России успешно сделала шаг вперёд, наконец-то отвязавшись от тенденций западной литературы, совершив качественный шаг, показав требуемое направление для дальнейшего развития. Куда, к слову, вскоре устремятся и европейские писатели, пока ещё продолжавшие жить убеждениями прошлого.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Романтик Лажечников начинал творческий путь с сентиментальных произведений. Ему требовалось пробуждать ответные чувства у читателей, для чего приходилось наделять действующих лиц возвышенными эмоциями при дальнейшем негативном исходе. И это стремился делать человек, являвшийся свидетелем сгоревшей Москвы, а затем преследовавший армию Наполеона. Должный закалиться в суровых условиях похода, Иван впитал элементы западной культуры, глубоко проникнувшись различием между русскими традициями и европейскими ценностями. Там было к чему проявить симпатию, о чём Лажечников и постарался рассказать в своих первых произведениях.

Первая литературная работа — проба пера, не должная вызывать каких-либо нареканий. Автор старается сладить с собой, пытается рассказать примечательную историю, пусть и не совсем делая это уверенно. В качестве оной для Ивана стал рассказ «Спасская лужайка» — повествование о двух влюблённых, обречённых жить в счастье, но обязательно погибнуть в конце. Трагизма добавит авторское предисловие, будто бы всё им сообщённое имело место быть на самом деле. Может сентиментальный читатель в это и поверит, иначе усомнится во всём, о чём ему взялся донести писатель. Не излишне ли много ломалось человеческих жизней в произведениях того времени? Видимо, читатель требовал печальных развязок. Лажечников этому потворствовал, обратив счастье в глубокое горе.

Творческое развитие Ивана не заставило ждать. Вслед за «Спасской лужайкой» он пишет повесть «Гримаса моего доктора», будто бы от первого лица, словно не придумал, а поведал о некогда с ним случившимся во время заграничного похода русской армии. Вот тогда-то читатель узнал, чем отличаются порядки Европы от свойственных русскому человеку. Раскрытие самого повествования не скоро взволнует душу читателя. Требовалось провести подготовку. Вот она — Европа во всей красе: прелестные девушки на постоялых дворах, отсутствие юродивых и попрошаек на улицах, хорошо обустроенные города, всеобщее довольство при должной быть разрухе. Как тут не влюбиться и не остаться жить?

Но может за внешним лоском кроется червоточина? Ежели приятно смотреть, то вдруг всё много хуже, нежели кажется на первый взгляд? Вдруг окажется, что европейское общество в действительности несёт в себе черты безумия? Их предки страдали психическими отклонениями, поэтому теперь лишь намётанный глаз разглядит в их устремлениях отклонения в нормальном восприятии реальности, выраженные различными психическими отклонениями.

Читатель подумает о громкости подобных слов. Не судят всех по взятым случайно представителям. А как же иначе подходить к пониманию чужой культуры, если не беря за основу представление о наблюдении за определённой группой людей? Действующему лицу произведения Лажечникова пришлось осознать, насколько прекрасное способно стремиться к разрушению себя и окружающего мира. Какой подход найти русскому человеку, чтобы пересилить симпатию и отказаться от пленившей его красоты? Нужно хорошо обдумать, насколько опасно связываться с людьми, чья наследственность отягощена безумством предков.

В перспективе ожидать благополучия не приходится. Главный герой «Гримасы моего доктора» полюбит и будет готов на всё, лишь бы не расставаться с понравившейся ему девушкой. Он согласится проникнуться чуждой культурой и жить согласно требуемым для того условиям. Но не случается такого, чтобы русский человек отказывался от разумного в угоду неразумных требований. Сами европейцы это понимают, стремясь отговорить всякого, кто станет стремиться к лучшему пониманию их культуры. Гораздо важнее согласиться принять внешний лоск, не привнося ничего более. Поступить так, как некогда сделал Пётр I, слишком рано умерший, дабы суметь остановить набирающие популярность симпатии к западному образу жизни. Но благоразумие всё же возобладало… и возобладает ещё не раз.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Модный ныне термин «хикикомори» — это обозначение человека, предпочитающего жить в уединении, никогда не покидая квартиры. Ведущие подобный образ жизни более распространены в Японии, но и в других местах земного шара должны встречаться. Одним из таких является герой произведения Романа Казимирского. Со слов автора, Элвин является мизантропом, потому как не любит людей, отчего предпочитает жить отстранившись от общества. Но читатель понимает — в таком случае не может быть речи о проявлении симпатий хоть к кому-либо. И тут-то происходит разлад, поскольку Элвин очень даже любит людей, причём до дрожи, стоит ему о них подумать.

Мало кто способен одобрительно относиться к топающим сверху соседям или сексуально озабоченным жильцам квартиры этажом ниже. Элвин их не может терпеть в той же мере. Он живёт и сходит с ума от ненависти к ним. Дабы успокоить нервы, он принимает лекарственный препарат, прописываемый шизофреникам и умственно отсталым. В пору задуматься, насколько адекватен главный герой произведения. Опасения вскоре рассыпаются, благодаря старанию автора показать непредусмотренное побочное действие, данному лекарству несвойственное. Якобы от передозировки у главного героя появились галлюцинации. Поэтому читателю остаётся предполагать, что Роман брался описывать одно, бросал и принимался за другое.

Так, задуманный изначально мизантропом, главный герой становится мелким пакостником. Он не совершает серьёзных действий, ограничиваясь действиями на зло. Мизантропия пропадает напрочь, стоит Элвину познакомиться с обворожительной соседкой, пробудившей его эротические фантазии. Вскоре от человеконенавистника вообще ничего не остаётся, так как Роман добавит в повествование десятилетнюю девочку, изменившую для главного героя понимание с ним происходящего. И это самое славное, что с ним могло случиться.

Подобное часто используется писателями, когда юное невинное создание пробуждает в грубых и лишённых человечности людях самые нежные чувства. «Гобо и фея» Джека Лондона, «Жанета» Александра Куприна — самое первое, о чём должен вспомнить читатель. Теперь появился и «Элвин», который способен на большее, поскольку из его жизни девочка не исчезнет, словно её никогда не существовало. Наоборот, отныне нужно существовать ради неё и изменить досуг так, чтобы уже её существование не омрачилось какими-либо проявлениями ненависти к людям.

Всякое с людьми случается, ещё больше всякого происходит с персонажами литературных произведений. А может главный герой действительно был шизофреником, о чём Роман сказать так и не решился. Тогда остаётся радоваться, наблюдая за светлым промежутком, случившимся с Элвином как раз для описания определённого отрезка его жизни. В дальнейшем всё должно быть не так радужно, понимая, к чему приводит любовь шизофреников, способных превратиться в сущих монстров, утеряв понимание различия между нежными чувствами и крайней степенью жестокости. Но о таком читатель не узнает. Нельзя омрачать повествование подобным развитием сюжета.

Всё-таки не хикикомори — Элвин выходит из квартиры, хотя и не дальше дома. Он не мизантроп, ибо всё же стремится сближаться с людьми. Нельзя создать определённый портрет представленного на страницах человека, запутавшегося в необходимости быть определённой личностью, при этом воплощая множество различных комплексов, постоянно появляющихся и исчезающих. Да и кто станет уверенно отказывать Элвину в праве жить определённым образом, ежели ему хочется существовать именно так? Пусть он решил жить в уединении, ругаться с соседями и испытывать дружескую симпатию к сломавшей его уклад девочке. Главное, злобное создание оказалось вполне приятным человеком, с которым можно общаться, весело проводя досуг. Только бы не оказался он всё-таки шизофреником.

Автор: Константин Трунин

» Read more

И пошёл человек по земле, изгнанный из рая. И шёл он, пока не пришёл до места, ставшего его домом. И жил там, покуда не пришли другие люди, подобно ему из рая изгнанные, и выгнали его. И пошёл человек по земле дальше, лишённый крова. И так шёл он, отовсюду изгоняемый, покоя нигде не находя себя. И шли так все прочие люди, его изгонявшие, ибо изгоняли и их. И пришёл человек однажды туда, где было занято, и изгнал он там до него поселившихся. Такова история человечества, кратко изложенная. А теперь внимание к кошкам, живущим ради присущих им интересов. И пошли кошки следом за людьми, не желая оставаться в одиночестве, и наводнили они мир, не находя нигде покоя. И причина того в человеке заключалась. Кто шёл за ним, обрекал себя на жалкое существование. И стало ясно всем это, и поняли все тут сказанное, ничего не изменив, продолжая заданный жизнью круг, пока не посыпались бомбы на их головы. Тогда стало ясно окончательно: отныне можно изгонять, не имея целью овладеть землёю изгнанных, ибо силён в человеке дух силу показывать.

Что сказать тут можно дополнительно? Всегда род людской в движении. Это воспринимается с горечью. Причина того в необходимости иметь крепкие двери, недругов в дом не пускающие. Человек — не животное, в общепринятом смысле такого значения. Только животное стремится удалиться от места, им занимаемого. Устремляются куда-то киты, треска и лососи, бродят тигры, медведи и волки, в поисках водопоя существуют слоны, буйволы и жирафы, постоянно мигрируют птицы. Нет в том горести, какая мнится человеку в его передвижениях. Остепенился он и не желает двигаться, да мало места на земле, где жить всякому хочется. И думал о том Бояшов, путь для Мури определивший, увидев в кошках человеческие устремления. Не желают домашние кошки отправляться в странствия, пока их не заставят так поступить.

Мыслят ли животные? Может от неразумности они отправляются в странствия? Зачем птицам миграции, когда живи и плодись? Зачем рыбам отправляться к местам, где они сами родились, умирая во имя рождения потомства? Об этом думает Бояшов, забывая о Мури, для себя разрешая проблему понимания происходящих на планете процессов. Будь разум у животных, вели бы себя подобно людям. Ведь есть умные представители, понимавшие человека и дававшие осмысленные ответы имеющимися у них средствами.

Всё прочее, что текстом книги зовётся, Бояшов использует не по назначению. Показывает он араба, на самолёте летающего, мировые рекорды устанавливать желающего и над Техасом купол парашюта раскрывающего. И он куда-то стремится, не желая никому зла. Может из природных побуждений к странствиям, желая обрести нечто ему неведомое, толкающее к покорению новых горизонтов, всегда манящих своей недоступностью.

Но вот к Мури внимание. Кот сей пойдёт из Боснии, оставшийся без хозяев и без всего ему милого прежде. Встретится с существами разными, размышляя о миграции и о разуме, животным свойственном. Встретятся ему люди, его понимающие, страдающие чем-то схожим. Ибо кошачье племя Бояшов вольно сравнивает с мытарствами племени иудейского, давно привыкшего не держать излишних накоплений, поскольку знают, что серебро сегодняшнего дня не станет золотом дня завтрашнего, а истлеет, не принеся никакой пользы. Так и дом разрушится, смешав в крошево все прежде бывшие стремления. Главное для человека — способность к движению. Нужно быть готовым отправиться в путь, так как это заложено в человека природой, его для того и породившей.

А кот Мури пойдёт туда, где будут люди. Каким бы независимым он себя не считал — зависимость его от людей очевидна.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Каждая вещь хранит историю. И не всегда об этом следует рассказывать. Но писатели — народ особенный. Им нужно о чём-то беседовать с читателем. Поэтому они могут разбираться с содержимым чего угодно, хоть дорожного чемодана, хоть ящика для письменных принадлежностей. Хорошо, если автор ничего не придумывает, рассказывая как есть. А бывает и так, что фантазия заменяет действительность, побуждая представлять описываемый объект, дополняя повествование чем угодно. Собственно, Павич представил себе ящик, описал его внешне, предположил структуру и стал разбираться, с чем ему предстоит столкнуться по мере изучения его содержимого. Таким образом возник ящик для письменных принадлежностей, сменивший множество хозяев и теперь представляющий загадку, поскольку прежние владельцы обязательно в нём забывали свои вещи.

Этот ящик относительно старый. Бороздил он разные пространства, в том числе и морские. Он даже тонул, чему Павич находит подтверждения. Но важны не сами выдвижные или распахивающиеся полки, как находящиеся внутри предметы. Они ли несут на себе отпечатки прошлого, либо Милорад сам их домысливает, читатель определится самостоятельно. Но ящик теперь принадлежит югославу, значит тому предстоит видеть минувшее через самосознание представителя одного из народов, некогда живших большой дружной семьёй, пока не пришлось вспомнить о прежних распрях, утопив страну в крови.

Перед глазами читателя не только ящик. Предстоит отправиться во Францию, там наблюдать за сексуальными фантазиями Павича, позволившего применять их относительно девушки, постоянно рвущейся в Киев. Пока девушка мечтает, планируя совершить поездку, автор проявляет истинное мужское стремление к обладанию женщиной, чаще всего в виде фантазий. По существу, важных особенностей ящик этим не раскрывает, кроме внесения порции эротических размышлений.

Сербам вообще тяжело жить в мире. Из всех славянских народов, да и народов вообще, их более прочих ненавидят — так лично им кажется, если верить словам Павича. Потому не вызывает удивления описание сцены из жизни трудовых эмигрантов, подавшихся на заработки всё туда же — во Францию, готовую принимать изгоев из любого уголка Вселенной. Приходилось работать молча, выдавая себя за немого, ибо сербская речь сразу бы означала высылку из страны. Об этом нужно было обязательно рассказать! И Павич рассказал.

Ящик не просто так попал к нынешнему владельцу. Он просто был обязан к нему попасть. Таково решение судьбы. Лишь Павич способен разобраться в деталях прошлого, домысливая прежде бывшее и измышляя никогда ранее не происходившее. Тем выражается особый подход Милорада к литературному творчеству, повергающему представления о реальности во прах. Безусловно, больно за нанесённые сербскому обществу обиды, и больно за обиды, наносимые сейчас. Вследствие чего и приходится писать истории о несправедливости, только ими надеясь обрести внимание. Ведь сербы заслуживают лучшей доли. Только приходится им таскать ящики из воды, лично разбираясь с прошлым, до которого другим нет никакого дела.

Читатель знает, что не обо всём рассказал Павич на страницах произведения. Некоторые фрагменты книги располагаются в интернете. Это так называемые потайные полки, не имеющие прямого к ним доступа. Что же, придётся потрудиться и найти осколки творчества Милорада самостоятельно. Раз уж он на этом так настаивает. Нисколько не приходится удивляться, зная о специальном подходе к литературному процессу, не должному ограничиваться содержанием книги. Нужно работать с формой, должной дополнять предлагаемый читателю текст.

Пусть ящик для письменных принадлежностей есть в активе, допустимо начать пополнять библиотеку другими произведениями, описывающими содержание чего-то.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда закончатся слова, наступит тяжкое молчанье. Что говорили некогда, теперь преданье. Замолкнет Яков, не так долго ему жить, никто не сможет Княжнина нам заменить. Как не относись к нему, его поэзия подобна злату. Пусть и понёс поэт за то расплату. Не принимали, осуждали, видели далёкий от русского понимания сюжет. Но временем доказано — лучше так, чем когда вовсе ничего подобного нет. Душа его рвалась, и крылья её истончались, однажды взлетев, более они не поднимались. Парил Княжнин, всё ниже опускаясь, стараясь подняться и в выси той теряясь. Потом ударится он оземь, будет погребён. Не добившийся заслуг, ныне забыт он.

Стихотворения со смыслом простые Яков имел. «Письмо графа Комменжа к матери его» среди прочего вовремя читателю раскрыть не успел. Ведь ведал, понимая человеческое стремление страдать, из ничего находить то, ради чего жалко жизнь становится отдать. Как жаждет пить в пустыне странник, как плачет горец вдали от гор, как житель города теряется в деревне, то никакой совсем не вздор. В такой же тяжкой думе горек путь поэта, забытого, переставшего иметь значение для света. Он в мраке ночи, не видеть ему солнечных лучей, лишь сожалеть предстоит о горькой участи своей. И в этом поэты могут преуспеть, мысли о горе многим из них помогают ведь. Что грусти тогда предаваться, коли допустимо творить? Даже при условии, что придётся слезами себя изводить.

А если горе на любовном фронте, тогда лови столь грустные мгновенья. Довольно часто поэты о разлуке пишут свои лучшие творенья. И Княжнин к Лизе письмо писал, «Ты и Вы» его он назвал. Некогда на Ты, теперь только на Вы, среди окружающей влюблённых молвы. Она — жена другого, но в мыслях близка в мере прежней к нему. Приходится горевать без неё одному.

Хватало Якову слов, он ими делился. В полемику во строках вступал, тем словно забылся. От лица двух мужиков мог беседу вести: определению «Ладно и плохо» место в жизни найти. Лесть потоком мог изливать, стихотворением «Вечер» дев ему пришедшихся по нраву пленять. А то и «Письмо к гг. Д. и А.», похожим на набор пословиц и поговорок весьма.

Это Княжнин. Он мало творил. Но творил хорошо, чтобы кто не говорил. Опирался ли на творчество других, либо сочинял сам, оставил своего богатства он достаточно нам. Переводил порою, никого не спросив, выдавая за своё, малое в тех произведениях изменив. Тогда это зазорным никто не считал, наоборот — всякий чужое за своё выдавал. Один Тредиаковский чего стоил, «Тилемахиду» сочинивший, написанную ему угодным размером, в оригинальной форме довольно изменивший. И Княжнин, ибо классицизм управлял умами Европы в те годы, к античным сюжетам обращался, воссоздавая в древних декорациях своих дней невзгоды, а то и картины Руси оживали в свете ушедших в былое поколений людей, так ему казалось показать гораздо нужней.

Не пришла пора остановить о творчестве Княжнина рассказ. Есть нужное, достойное внимания тогда и сейчас. Думу задумает Яков, размышляя на разные темы. Но покажет всё-таки человека дилеммы. Куда не тянись, ответ заранее готов. Найдётся у него и у читателя достаточно слов. Не пришла пора забывать наследие человека, творившего прежде, он жил в такой же, как все мы, надежде. Лишь жестокой была к нему судьба. Знает потомок, в жизни поэта должна быть борьба.

Автор: Константин Трунин

» Read more

У точки нет представлений об ином, она конец всему определяет. Но если точку продолжать, она лишь в виде запятой предстанет. А если несколько точек поставить в ряд, о возникающей неопределённости подумает всяк. Как будет, куда творец человека поведёт, никто и никогда установить не сможет: не поймёт. Представим человека точкой, из которой исходит всё. Он — знак препинания, но и цифра с буквой ещё. Материал податливый, если иначе его представлять, хотя не начиная можно сразу точкой любое начало кончать. Будущее не определишь, думая об одном, но точкой заканчивая, точкой же и начнём.

«Судья и вор» — как представление, куда заводит человека жизни течение. Некогда на равных, люди разными пошли путями, теперь они удивляются сложившимся обстоятельствам сами. Мог судьёю стать вор, вор — судьёю, если согласятся с дарованной им судьбою. Но назад не вернуться, ныне всё именно так. Удивляться не надо — иначе не могло случиться никак. Творец решил, точке вид определённый придав, кому из людей нарушить измысленный кем-то устав, и кому тот устав создавать: очень трудно с этим согласиться и без возражений принять. Потому, дабы избежать недоразумений, хорошо подумайте сейчас, кого судите вы сегодня, тот осудит завтра и вас. Всякое случается, потому в настоящий момент лучше точку поставьте. Творец творцом, но и человек сам творит будущее — это представьте.

Из разных начал в единый конец, земные создания — заложники небес. Рождены, чтобы жить, потом умерев, неважно, осёл или царствовавший лев. «Добрый совет» надо дать, избегая проблем, не для радости жизнь положена всем. Приходит человек в мир, заботу проявляя о себе одном, устраняя преграды, возводимые против него мечом и огнём. И когда определит вотчину, станет спокойно жить, детей он должен много плодить. Родятся дети — вотчину отстаивать уже им, заботиться о благе доставшегося без чужой помощи: самим. Бывает и так, что нет знаний о ремесле отцов, неизвестно как оберегать отчий кров. Есть желание мирно вопросы решать, всем во всём всегда угождать, слушать басни, их смыслом проникаясь, созидать справедливость на их примере собираясь. Но не получится так, ибо никогда не получалось, иною бы жизнь человека давно сталась.

Отцы жили во славу, потомкам на благо поступая. Так желается думать, действительность не зная. Почему родитель, к примеру, успешно торговал вином? Он качеством брал или превосходил конкурентов в чём-то ином? А может доливал воды больше других? Такой рецепт извлечения прибыли из самых простых. Как теперь сказать, что отец доливал воду в вино? Совесть не позволит, да и такого быть не могло! Не позволит человек родителя укорять, светлую память о предке нельзя с грязью мешать. На деле, как бы то печальным не казалось, добавлял тот воду, причём не самую малость.

И теперь, когда дела хуже пошли, посмотри на продаваемое вино: сообрази. Понимаешь причину возникших проблем? Честность губит — должно ясно стать всем. Какими бы басни правдивыми не казались, их авторы иное показать старались. Понятно, человек ест человека с давних пор, заслуживая за то постоянно укор. Но не перестаёт человека человек есть, ежели желает бремя такого благополучия дальше несть. Думается, совет Княжнина усвоен, будет применим, коли никто не желает быть жизнью гнобим. Это противоречит морали, принимается за несправедливость, но не будем пестовать правду, скрывающую лживость. Впору о трости вспомнить, что гнулась под ветра порывами, живя сносно, довольствуясь представлениями о счастье мнимыми.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не хвались, покуда слаб. Господин пусть хвалится, никак не раб. Прав всегда тот, кто говорит громко, такой не произносит слов тихо и робко. Но не в силе речи превосходство заключается, не для того людям говорить позволяется. Смотри на положение, ибо важнее оно. Говорит господин — слышно всем всё. А как не кричи, будучи ниже его, останешься неуслышанным чаще всего. Такова действительность, исправить не пытайся. Помни, возвышаясь — не унижайся. И помни о том, что сила голоса на самом деле важности не имеет, прав тот — кто это самому себе доказать сумеет. Прочие падут, как падали прежде не раз. Сильными им быть суждено лишь сейчас.

Есть басня из древности, много раз пересказанная стихотворцами после. Смысл её простейший из простейших вовсе. «Дуб и трость» — название той басне дано. В той басне всё просто и даже легко. Имеется дуб — древо, не вырвать из земли. Есть тросточка — возьми и легко преломи. Хвалится дуб, ценит себя сверх всякой меры, полный несокрушимой в то веры. Господин среди прочих — средь деревьев властелин. Трость же гнётся перед всеми, в том числе и пред ним. Гнётся трость и под ветром, всякой силе воздавая почёт, о чём дуб никогда не задумается, на подобное он не пойдёт. Вот ураган грозный подул, дуб с ним не смирился. Встал преградой на пути: не выстояв, сломился. Чем теперь хвалиться? Утратил властелин значение своё. Трость же гнётся снова. Гнуться во славу других — предназначенье её. Потому в том урок от Княжнина, подхваченный от баснописцев прежних веков — живи ярко и кратко, либо долго, но средь оков.

Хвалиться вредно, какой силой не обладай. Сейчас сильный, завтра другому место своё уступай. Лучше делай дело, не говоря о том, как делаешь его. Расскажешь после, достигнув должного всего. Допустим, «Рыбак» был голодом томим, рыбу поймать желал. Он удочку забрасывал и пустой крючок из воды извлекал. Не клевала рыба, избегала крючка. Один карп соблазнился заброшенной приманкой рыбака. Мораль сего сказа как раз в том, чтобы тянуть улов, не называясь хорошим рыбаком. Будет поймана рыба, тогда и хвались. Не поймал — крепче за уду держись! Как у людей, что берутся за дело, до конца не доводя, ибо чрез меры переоценили прежде себя. Легко остаться и без сапог, когда речей сдержать пред обстоятельствами в очередной раз не смог. Хорошо, коли рыба сорвалась, главное, чтобы голова на собственных плечах при этом осталась.

Как-то в лесу разразился «Мор зверей». Предстояло решить, кто повинен в напасти сей. Кто больше грешит — тот виновник, ясно каждому было. Установить сего проказника лесное общество решило. Сам царь леса — лев — с повинной к народу обратился. Знал за собою грех, он кровью так и не напился. Он ел овец и пастухов, зверей он ел и опечален ныне тем, что стал причиной мора — источником случившихся проблем. И быть ему наказанным, не случись лисе возразить. Всем стало ясно, таким кровожадным лев и должен быть. Зато осёл, траву монастырскую щипавший, в прохладе стен монастыря лежавший, божьих тварей не обижавший, виновным сам себя считавший, заслужил порицание и оказался причиной мора. Он думал, будто в деяниях свершённых хуже вора. Получилось, что кто сильнее — тот прав, а слабому мнится вина во всех смертных грехах.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из года в год, из века в век: сила крепнет — знает человек. Уверен в силах, иному не бывать. Ничто не сможет помешать. Уверен он во многом, упираясь крепко рогом. И вот оказия… Как произошла она? Не потрясение великое и не война. Любил один другого, тот его кажется тоже любил, ничего не предвещало, чтобы любимый взял и изменил. Шло дело к свадьбе, должен был случиться брак, но торжество окутал непроглядный мрак. А может и не шло то дело к свадьбе, мнилось действие сие. Требовалось малое — сохранять разум и думать прежде о себе. Что голову ломать, коль разрушена мечта, с другою теперь любимый — ныне она его жена.

Девушке казалось: для любви рождена. Казалось: взаимной любовь быть должна. Кипела в ней страсть, пылала душа, жила мыслью единой, почти не дыша. Не видела преград, не знала проблем, не ожидала столкнуться вскоре с тем, как объект почитания, ею любимый, покажет норов, страстями иными гонимый. Осталось смириться или действие предпринять? Саму себя нельзя наказать. Лучше найти управу, чужую мечту испепелив, наказанной неверности чашу испив. Не так, чтобы заманчивый сюжет Княжнин показал. Может не бывает счастлив тот, кто никогда не страдал? «Флор и Лиза» разошлись, потеряв соприкосновение, о чём и повествует Якова стихотворение.

Но драма требует себя проявить, сентиментализму во строчках обязательно быть. Сейчас нельзя раскрывать подобные сюжеты, поскольку подобное читать могут малые дети. Поверьте, решение Лизы — вздор чистой воды, не так разрушать полагается чужие мечты. Разве дело — заставлять страдать, показывая наглядно, чем грозит любовь потерять? Ежели растаяло чувство, живи и не оглядывайся назад, только тогда всегда окажешься ушедшему в прошлое рад. А так померк свет в глазах одного из влюблённых. Приходится сомневаться, будто от того стало больше среди продолжающих жить огорчённых.

Иначе бывает, стоит человеку возомнить о себе больше, нежели он может принять. Ему кажется, не возникнет затруднений, стоит позицию твёрдую в каком-либо вопросе занять. Как пример: вариант заявить, будто внешность значения не имеет. Якобы ничего переменить это мнение не сумеет. Пусть длинный нос у суженого — жить то не помешает. Или лицо косое — всякое с нами бывает. Но нужно понять, не спешить, взвесив последствия слов, снизойти полагается до первейших основ. Нос длинный — природой такое дано. И природой дано косое лицо. А вдруг случится событие, убеждения во прах повергающее? Всякое действие может случиться храбрый дух ужасающее.

Обещания пусты, пока их не исполняют. Сперва слово дают, потом его же на ветер бросают. Смыло волною из песка нанос, что вода принесла — не понадобилось причин измышлять, действительность за человека решила сама. О том сказку Княжнин сочинил, «Феридиной ошибкой» назвал и тем её смысл уточнил. Девушка позволила обещание пустое дать, не подозревая, насколько тяжело обещанное выполнять. Полюбит любого: сказала она. Вдруг разразилась война. Вернулся калекой будущий муж. Выполняй обещанное! Нет уж. Осознание пришло, стоило столкнуться с естественным ходом вещей. Природа зла, но человек к природе ещё злей. Длинный нос — разве грех такой иметь? Хуже совсем без носа, читатель, заметь. Поймёт то и Ферида, но не избавиться ей от укора. В любом случае, не получится избежать Фериде позора. Потому, дабы не утомлять, истину надо такую принять: ежели не красавец любимый — смиритесь и не серчайте, обещаний никому никаких не давайте.

Автор: Константин Трунин

» Read more