trounin.ru

Сотрудничество с «Самарской газетой» должно вскоре прекратиться. Символичным станет рассказ «Гривенник». До него ещё предстоит дойти. Пока же приходится находить другие работы Горького, чья публикация состоялась не сразу после написания. Пожалуй, интересным для читателя стало произведение «Хан и его сын». Вновь на страницах ожил вольный дух сильных людей, верных своей решимости до конца. Внимание перенесено в степи, где правил сильный хан, любивший любившую его пленную казачку, но любил её и его сын. Что делать им? Решили казачку убить, чтобы не портила между ними отношения. И убили, того же пожелала казачка, согласившаяся принять неизбежное. Максиму бы тут остановиться, придя к разрешению спора. Вместо чего он решил поступить иначе, дав показательный пример читателю, насколько нужно быть верным собственным идеалам. Когда твои устремления упираются в стену — сломай её и иди. Ежели ты и есть стена, которую ломают, уступи и рухни. Так поступил по воле Горького и старый хан, устремившись вслед за возлюбленной.

С неточной датой представляется вниманию рассказ «Читатель», о котором пишут примечаний больше, чем он сам вмещает. В основном это касается названия, так и оставшееся взятым едва ли не из пустого перебора вариантов.

Начало 1896 года стоит отметить короткими очерками и набросками. Усталость Горького кажется очевидной. Не до фельетонов ему было. Не тот жанр, в котором он желал творить. Не хватало размаха мысли. Ограничение в одно действие причиняло муки. Потому ничем не можешь выделить публиковавшихся работ. Максиму требовалось зреть горе! Описывать человеческие страдания у него получалось лучше всего. Поставленные перед выбором люди — вот к чему он стремился в произведениях. Не видя подобного, писал о разном, чтобы никогда потом не вспоминать. Исключением становится рассказ «Товарищи», включавшийся Горьким в прижизненные собрания сочинений.

Про остальные рассказы, публиковавшиеся вплоть до мая 1896 года, этого не скажешь. Они украсили страницы «Самарской газеты», надолго там и оставшись. Мелькнула сказка «Старый год», не оставив по себе воспоминаний. Потом еле заметный «Первый дебют», где мыслью выведена сила толпы, способной сломать человека. Столь же быстро вспыхнул и погас «Почтальон».

«Часы отдыха учителя Коржика» — очерк о прелестях коммунизма. В будущем люди будут работать не за зарплату. Может быть за идею или ради стремления осуществления всеобщего благополучия. Мог ли знать Горький, как спустя сто лет его мечты осуществятся? Причём без коммунизма. Люди будут точно работать за идею и, явно, не за зарплату. Будут работать, не имея иной возможности себя прокормить. Получается, они будут стремиться к осуществлению всеобщего благополучия, проживая жизнь в качестве расходного материала. Впрочем, мечты Горького остались теми же мечтами — реальность не изменилась, и не менялась — в том числе и при пути построения того самого коммунизма.

Развитие мысли Горький продолжил в наброске «Колокол». Теперь порицалось чувство собственничества. Нельзя допускать, будто кто-то может нечто считать только своим. Это неправильно. В качестве доказательства приведён колокол, силами всей деревни доставленный на полагающееся ему место на колокольне при церкви, возведённую силами всё тех же жителей деревни. Разумеется, кто-то обязательно вообразит, что всё ныне существующее с ним рядом — принадлежит ему. Как остудить аппетит такого человека? Сойдёт и подобие божественной кары за отсутствие чувства меры.

В апреле Горький публикует очерк «Свадьба», в котором дети воображают сие действие, и эпизод из жизни одного романтика «Гривенник», где Максим поделился личными переживаниями по поводу отношения к женщинам, поместив в центр повествования злосчастный гривенник — цену женского к нему внимания. В мае отмечена первая публикация для «Нижегородского листка» рассказом с натуры «Тронуло».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Портреты России продолжали составлять прозу Горького. Он в той же мере публиковался в «Самарской газете», на страницах которой и оставались его произведения, позднее не включавшиеся в прижизненные издания сочинений. Максим подходил критически к им написанному, вместе с тем не забывая, чем он был обязан обществу. Потом последующим поколениям читателей приходилось внимать всему тому, о чём мог позабыть и сам Горький. Потомок — он жесток — не желает прислушиваться к авторской воле, считая необходимым сохранить едва ли не всё, что хотя бы самую малость оказывалось причастным. Это не относится к «Делу с застёжками», так как автор не всегда оказывается прав в своих предпочтениях. Всё-таки со стороны виднее, нежели человек способен представлять о себе самом. Читатель скорее подумает: Горький писал, так как обязан был то делать. Без иных вариантов! За тот же июль вышел рассказ «Однажды осенью».

Август 1895 года — прежде всего рассказ «Колюша». Чего только Максим не встречал во время странствий по России. И если рассказ «Ма-аленькая!» слегка взбудоражит воображение читателя — услышанное от деда повествование. То «Колюша» — особого свойства сказание. Оказался Горький на кладбище, где увидел женщину над могилой сына. При этом та женщина не рыдала и никак не выражала эмоций. Тут бы возмутиться. И Максим возмутился, получив в ответ исповедь о жестокой доле. Оказалось, что сын добровольно пошёл на смерть, думая прежде о благе семьи. И читатель обязательно задумается, насколько материальное благо необходимо, если рядом не будет близких людей. Поступок мальчика был не совсем правильным, однако бедность толкает на проступки гораздо хуже.

Сентябрь — это «Грустная история». Как мужчина шёл и его кусала блоха. Он всё не мог почесаться, вынуждено испытывая мучения. Контраст на фоне рассказанного в «Колюше» очевиден. Читатель вполне способен найти устраивающую его аллюзию. Мало ли в жизни неприятностей, от которых нельзя отмахнуться. Но стоит ли настолько серьёзно воспринимать повествование от Горького? Всё зависит от мировосприятия читателя. При старании требуемое будет обнаружено везде, даже где оно не подразумевалось.

Пиши каждую неделю — вот чего придерживался Максим в действительности. Через семь дней от него ждали новый рассказ или очерк, из чего и должен исходить читатель, стремясь понять написанное Горьким. Минимум три-четыре коротких произведения в месяц — такова усреднённая норма. Хорошо, ежели из-под пера выходили толковые строчки, либо получалось подобие рассказа «Женщина с голубыми глазами». Есть и ладно, значит ладно и автор будет есть.

Закрывал сентябрь фельетон «Гость». На пути корабля труп. Расстрелять его из пушек или оттолкнуть багром? Поднять на борт и доставить на берег, или сделать вид, будто не видели? Проблемы никому не нужны, ведь последуют разбирательства, придётся надолго задержаться и оказаться под пристальным вниманием служителей правопорядка. Посему пусть труп плывёт — судьбою всё уже предрешено.

Одиозным сумбуром открыт ноябрь в «Самарской газете». Первого числа опубликован рассказ «Одинокий». Пусть до падения монархии не менее двадцати лет, а Горький уже начал петь лебединую песнь дворянству. Ушло время бояр, после отмены крепостного права их существование кажется бессмысленным. Понимают то все, вплоть до прислуги. Нечем им заняться, так нет нужды им мешать доживать последние мгновения. Далее в ноябре последовали ещё сумбурней эскиз «Неприятность» и сказ «Как поймали Семагу».

Декабрь — месяц произведений с глубоким содержанием. Горький взялся рассказать о жизни бедняков. Им представлен вниманию набросок «Бабушка Акулина». Сей божий человек простоял жизнь на паперти, полученную в виде милостыни мелочь она пропивала. А когда трезвая растянулась на льду, на неё лишь рукой махнули, зная о пристрастии Акулины к алкоголю. Но так было раньше, на старости бабушка стала кормить бедняков, воров и прочий криминальный элемент. Как такую бабушку не любить? Да вот незадача — человек смертен. Должна умереть и Акулина. Она накопила на похороны, оставив завещание положить её в гроб и совершить погребальный обряд по полагающимся правилам. Поймут ли бедняки такую расточительность? Вчерашнее сытое брюхо сегодня пуще прежнего сводит от голода. Так зачем пускать деньги на ветер? Читатель обязательно отметит: сколько не подавай нищим, завтра они попросят вновь. Могла бы бабушка Акулина об этом задуматься ранее? Горький того не допустил. Задумывался ли Максим сам, каким образом отказать беднякам в праве на бедность?

Задумывался! Подтверждение тому святочный рассказ «Извозчик». Не полагается бедным жениться, и детей плодить они не должны. Таково вступительное размышление. Рассказ немного о другом. Читателю предстояло задуматься, насколько оправдано с уважением относиться к человеку, ежели его дела исходят от изначально совершённого преступления. Собственно, дабы обречь богатство, иногда совершаются злодеяния. Прежде бедный, человек после становится состоятельным. Теперь он способен помогать, практически прослыть за мецената. Такого уважать не стоит: был уверен Горький. Щедрость на чужом горе, пускай и буржуя, — не правое дело. Даже неважно, вдруг человек надумает кормить бедноту.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Скот среди людей порою лучше самих людей, воплощающих собой то, что они как раз приписывают скоту. 1895 год начался для Горького без благостного восприятия. Максим вспомнил случай из былого, предложив читателю сделать собственный вывод, потому «Выводом» сей короткий рассказ и назвав. На глазах развивается сцена измывательства над женщиной. Её грех — это измена мужу. И за этот грех она избита до крови, привязана к лошади и вынуждена с позором брести по поселению. Это не худшее, что проделывали с изменницами. В иных селениях их обмазывали мёдом или патокой и привязывали к деревьям, а то и усаживали на муравейник, дабы насекомые поедали их живьём. Дремуч народ в своей безграмотности, жесток от так и не искоренённых Екатериной Великой обычаев. Остаётся пожелать скорейшего пришествия в русские города и сёла благоразумия. Пока же каждый сам пусть делает вывод, соглашаясь или вступая в полемику с Горьким.

Женскую тему Максим продолжил в рассказе «Несколько испорченных минут». Вновь в главной роли изменница. Она возлегла с любовником, не понимая, насколько тяжёлое её ожидает положение, стоит тайной связи стать явственной. И в этом основное затруднение. Мужчина не думает, какие последствия ждут его любовницу. Он видит только необходимость удовлетворения личных интересов. Он на самом деле считает, что жена может уйти от мужа, оставив ему детей. И он её уговаривает. Однако, читатель знает, насколько женщине трудно на подобное согласиться. Горький не даёт однозначного осознания должной последовать развязки. Становится непонятным и смысл измены, если женщина не готова идти до конца, останавливаясь на середине пути. Это можно воспринять в качестве предостережения: не поддавайся желаниям, когда не уверен в способности бросить всё и начать с чистого листа.

Горький не раз говорил о пробах пера в стихотворстве, характеризуя это чем-то вроде порывов души. Хоть он и уничтожал таковые творческие изыскания, в качестве написанных под сторонними псевдонимами он трогать не стал. Поэтому читатель ныне видит, как ошибался Максим в своей предубеждённости. Ошибались и его хулители, не знавшие, так как просто не могли знать, какой лиричностью обладали строчки хотя бы стихотворений «Прощай!» и «В Черноморье». Первое — это песенный мотив, ставящий слушателя перед фактом потери достойного человека. Второе — пастораль черноморских пейзажей.

От острых тем к менее серьёзным. Можно рассказать о детях. «Делёж» — это спор юных сердец, не готовых придти к согласию касательно найденных ими денег. С одной стороны — следует взять себе, с другой — можно отдать родной тётке. Мешает прагматизм, уже присущий детям. Допустим, ты отдаёшь тётке деньги, а она их взять-возьмёт, но и тебе отвесит полагающихся тумаков.

Пасхальные и святочные рассказы всё никак не давались Горькому. Очередная попытка — «На плотах». Плыли действующие лица по Волге в сторону Казани, делились житейскими проблемами, и на том всё. Разговоры продолжались в рассказе «Открытие». Перед Горьким явно стоял вопрос взаимоотношений между полами. Отвечать он предпочитал с помощью выражения мыслей через создание художественного текста. Вполне вероятно, так он лучше понимал не только собственную позицию, но и предположительное мнение женщин.

В марте 1895 года Горький написал «Песню о Соколе», а в июне прекрасную тему для остроумных людей «Несколько дней в роли редактора провинциальной газеты» с подзаголовком «Перевод с американского». Требовалось узнать, существует ли у людей на противоположной стороне планеты общественное мнение. Оказалось, там о таком не знают. У каждой газеты есть собственное мнение, которого она и придерживается. Хочешь его узнать, тогда читай подшивку тебе доступных номеров.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Проблематика литературы формируется за счёт сохранения творчества одних писателей, забывая о других деятелях от литературы. И ещё понятно, когда забывчивость формируется спустя десятилетия или века, но ежели такое происходит в течение пяти лет, года, а то и вообще моментально, тогда и приходится говорить о существовании проблематики. Особенно, если желаешь поговорить о читательских пристрастиях, всё чаще вызывающих недоумение. Закономерность ясна — любовь к произведениям сменяется обязательным отторжением у последующих поколений. Бывает обратное — неоценённое современниками в будущем становится объектом особого поклонения. Однако, чаще труды литераторов напрочь забываются. И чаще всего из-за банальной причины невозможности раздобыть искомый текст.

«Годовые кольца» Владимира Костина — это сборник, состоящий из повестей и рассказов. В виду невозможности раздобыть сам сборник, приходится доверяться посторонним источникам информации. Примерно он должен выглядеть следующим образом (даётся перечисление произведений в алфавитном порядке наоборот): Что упало — то пропало, Тоска зелёная, Стихия, Рожок и платочек, Против солнца, Остров смерти, Огорчённая на Волге, Музонька, Ленину и без вас хорошо, Годовое кольцо, Вальс-бостон, В центре Азии, Бюст, Брусника, Бригада.

Рассказываемое Костиным можно охарактеризовать жизненными историями. Берётся нетривиальная ситуация, описываемая в детальной точности, чаще на игре чувствами действующих лиц, не старающихся понять, почему в мире существует такое количество недоразумений, ежели они сами вроде бы разумны.

Допустим, повествование про мужчину, не имевшего средств расплатиться за проезд в такси. В залог он оставил меховую шапку. Разумеется, шапку ему никто не вернёт. Зато сколько душевных переживаний ему предстоит испытать. Обвинит всех, начиная от друзей, которые ушли раньше, нежели он мог у них занять, но так и не сможет признать собственной неосмотрительности. Ничего определённого читателю подобная история не даст. Разве только научит не разменивать крупные вещи на мелочь. Проще говоря, носи с собой мелкие купюры — целее будешь.

Есть повествование про место, имеющее печальное прошлое. Некогда там во множестве гибли людей. И ныне потомки боятся туда приближаться. Проще рассказывать друг другу страшные истории, чем провести изыскательные работы, каталогизировать и придать былому вид наглядной демонстрации недопустимости подобного снова. И Костину проще поделиться услышанным, чем предложить способ разрешения насущного затруднения.

Ещё одна из историй рассказывает о жизни женщины, буквально от первого мужа до последнего. Оных ей пришлось сменить порядочное количество. Были и пылкие влюблённые, и прагматичный слепой, и психиатр, и самоубийца. Все приходили, чтобы уйти. Читателю придётся самостоятельно выработать вывод, что существуют женщины, вроде бы вдохновляющие на существование, являющиеся музами. Да отчего-то иные музы позволяют не вдохновение находить, а окончательное отдохновение — в буквальном понимании испускания духа.

Подобным Костин не ограничивается. Всего в сборнике пятнадцать сюжетов, каждый из которых примечателен чем-то особенным. Иной раз и не догадаешься, о чём тебе Владимир расскажет. Ему вполне по силам сообщить жизнеописание бабушки из Харбина, решившей на склоне лет посетить родные края предков. Поэтому удивляться наполнению не приходится. Осталось пожелать всему придавать законченную форму, сообщать нечто важное, не ограничиваясь одним лишь желанием.

Как бы не хотелось говорить о грустном, но писателю следует писать о больном. Если отказаться от этого принципа и не задевать за живое, тогда и читать твоё творчество не станут. Так случилось и со сборником «Годовые кольца», вроде бы добившимся читательского внимания, но почему-то именно читательского внимания и не видно. Как же такое могло произойти?

Автор: Константин Трунин

» Read more

В разные годы сборник «Замороженное время» издавался в зависимости от написанного Михаилом Тарковским материала. К 2018 году в него вошли семь повестей и горсть рассказов, созданных в разное время и посвящённых преимущественно теме жизни в далёкой от цивилизации Сибири. В тех местах мужики удят рыбу и отправляются на охоту, в тех же краях они мужают, набираются опыта и становятся достойными российского общества людьми, ибо уподобляются ему во всём, становясь участниками повседневности, где рыбалка и охота остаются далеко позади, иной раз пробуждая душу вспомнить о прежних увлечениях. И обо всём этом Михаил Тарковский писал присущим ему слогом. Чаще он оставался понятным лишь для себя, в очень редкие моменты умея достучаться до читателя.

Жизнь сибиряка — не так сложна, какой она кажется на первый взгляд. Что в том, ежели с детских лет человеку приходится испытывать переживания, свойственные данной ему для свыше доли? Он может жить у реки, внимать поступкам отца, противиться настойчивым просьбам матери: всё равно вырастая в того, кем ему предстоит стать, вне зависимости от побуждавших к тому причин. Он может полюбить сибирские реалии, а может восстать против и действовать наперекор складывающимся для него обстоятельствам.

Куда бы не шёл Тарковский, тот выбор является личным правом Михаила. След в русской литературе он всё-таки оставил. Есть у него такое — жизненное и важное — отчего понимание Сибири не будет складываться. И это не из-за того, что жизнь в Сибири — обыденная действительность, особо ничем непримечательная. Дело именно в духе, сообщаемом с налётом грусти. Сибирь — необъятна, пусть и сосредоточена большая часть её населяющих людей на юге, вдоль железной дороги, тянущейся от уральских гор до Владивостока. Но севернее — тут и там — живёт достаточное количество людей, о которых чаще забывают. Но благодаря ряду писателей, в том числе и Михаилу Тарковскому, приходится вспоминать, насколько трудно сломить обстоятельства и отказаться от былого, когда волей случая твоей родной стороной становится как раз Сибирь, и особенно те её места — далёкие от внимания, затерянные от всех, известные только тем, кому приходится там жить.

Должна появиться боль в груди от щемящего чувства горести. И вот боль появляется. И боль эта тяготит. Она туманит сознание, влияет на способность видеть и слушать. Но говорить та боль не мешает. Кажется, будто всему суждено оборваться, настолько беспросветным воспринимается существование. Отчётливо возникает понимание: жизнь даётся для страданий, но жить нужно, не соглашаясь принимать неизбежное за должное быть. Отнюдь, представления сибиряков о жизни сравни ипохондрии. Надо просто усвоить — боли никакой нет, если не говорить об одной душе. Вот душа действительно болит, тогда как сердце продолжает биться без перебоев. Осталось научиться забывать о душе, хотя не родился ещё сибиряк, способный оказаться бездушным.

Сборнику дал название последний рассказ «Замороженное время». Конечно, это мнительность, тогда как ничего не останавливается, продолжая бесконечное движение вперёд. Это только кажется, словно жизнь остановилась, отказываясь изменять имеющееся. Разве над обществом царствуют прежние нравы? Отнюдь! Сибирь прошлого века и Сибирь нынешняя — сходны малым, тогда как различий масса. Но Тарковский закрепил для читателя промежуточное состояние, воспринимаемое за имеющее быть постоянно. Где-то так и осталось до сих пор. Но, думается, в большей части уголков России случились радикальные перемены, ухудшившие положение на периферии и улучшившие в региональных центрах. Ведь было когда-то время, когда жизнь кипела как раз в глубине «сибирских руд». Но надо ли, чтобы всё повторилось опять?

Автор: Константин Трунин

» Read more

В литературном наследии Искандера действительно трудно разобраться. Прижизненные издания носят скорее ознакомительный характер, содержащие разные истории, порою перемешанные для пышности текста. Надо ли в очередной раз говорить про само построение произведений Фазиля? Если кто возьмётся за грамотное составление собрания его сочинений, то он будет поставлен перед необходимостью задуматься о формировании сборников согласно дате первых публикаций, либо взяться за ещё более масштабное мероприятие, объединив основную часть трудов в единое повествование, напоминающее роман-реку. Всё прочее — это всё тот же опыт прижизненных изданий, оценивать которые в совокупности расположенного на их страницах — ни к чему не обязывающее занятие.

Но интерес к Фазилю в данный момент исходит от факта присуждения ему Госпремии за два сборника, одним из которых является «Стоянка человека». Тут Искандер показывается как бы в полном раскрытии с преобладанием описания детских лет. Но сперва даётся представление в общем. Выросший в Абхазии, Искандер думал поступить в институт. Желая то осуществить согласно умственных способностей, он столкнулся с таким понятием, имя которому разнарядка. Быть кем-то особенным Фазиль не желал, поэтому поступил туда, где не смотрели на его национальность. В итоге он выучился в Литинстуте, после начав работать в газетах разной степени важности, о чём он с удовольствием писал, особенно раскрывая моменты недопонимания между ним и редакторами.

Сборник «Стоянка человека» повествует о многом. Повествовательная канва откатывается и далеко назад. Искандер писал про деда, которому довелось в числе абхазов переселиться в Турцию, поверив тамошним обещаниям о едва ли не райской жизни. Когда реальность оказалась обыденно жестокой, то через череду едких саркастических суждений, дед подался обратно. Уж лучше жить и страдать на своей земле, нежели жить и страдать на чужбине.

Был у Фазиля сумасшедший дядя. Как не описать с юмором подобного человека? Пусть другие хвалятся родственниками космонавтами, военными, милиционерами, он же гордится столь неоднозначным представителем семейства. В этом и заключалось мировоззрение Искандера, готового выставлять напоказ самое неприятное, придавая ему вид забавной ситуации. Тут бы стоило читателю поучиться, усвоив урок в виде отношения к действительности, не придавая ей особого значения, зато умея принимать свыше данное.

Не обойдёт Фазиль и тему первой любви. Не он выступил инициатором отношений, девушка сама написала ему письмо. Правда та история приобрела развитие в духе мелодрамы, где особое место отведено ёмкости слов непосредственно Искандера, тогда как от других требовалось соглашаться с его предположениями. Пусть читатель знает сразу, ежели к чему-то Фазиль стремился и легко то обретал, он от того тут же отказывался, ибо этим он возвышался в собственных глазах. Вроде бы должен был поддаться искушению, но он будто бы выстоял. Пускай и оскорбил тем чувства других людей.

Есть в сборнике история и про беседу с немецким туристом, затрагивающая положение предвоенной Германии, военные события и суждения о лидере Третьего Рейха. Хватает и историй об Абхазии периода Великой Отечественной войны. Особенно из всего выделяется цикл заметок, озаглавленных «Стоянкой человека», послуживших и названием для всего сборника. В них Искандер отступил от повествования от своего лица, передав право слова литературному персонажу, особенно акцентируя внимание на его дворянском происхождении. Войну он пройдёт лётчиком. В старости станет испытывать страх перед глубиной. А в целом — все истории выдержаны в общем духе, отчего читатель не сразу сумеет провести черту между присутствием автора и выдуманными им обстоятельствами чужой жизни.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Желающий стать писателем, должен пробовать себя, не задумываясь о получающемся результате. Неудачные варианты творчества вполне допустимо уничтожить. А если они сохранятся, то так и быть — дополнительные штрихи не помешают. Нельзя творить, создавая лишь прекрасные работы. Должно быть понятно: прежде достижения идеала, приходится переработать множество посторонних сюжетов. Некоторые писатели и вовсе не стесняются, пробуя силы за счёт старших собратьев по перу. Они берут некое произведение, своеобразно перерабатывают, тем помогая себе научиться создавать истории. Такого за Горьким заметить трудно, он просто слушал людей, запоминал ими сказанное и основываясь на том творил. Не всегда у него получалось хорошо, чаще не очень. Но кто ныне вспомнит о тех неудачах? Не знали о них и его современники, поэтому остаётся внимать сохранившимся свидетельствам прошлого.

В 1892 году за авторством Горького числятся две сказки: «Девушка и Смерть», написанная в стихах, и «О маленькой фее и молодом чабане» — прозаическое произведение с поэтическими вставками. Обе были опубликованы позже, чем написаны. В последующем внимания они практически не удостаивались. Максим продолжал прорабатывать тему любви, постигаемую через смерть, начатую им ещё в рассказе «Макар Чудра». Касательно ранней поэзии Горького ничего не надо говорить, сославшись на Мережковского, считавшего, что о подобном стихотворстве лучше даже не думать, просто умолчав сам факт его существования.

1893 год — год продолжающихся литературных проб. Максим написал несколько автобиографических заметок: «Изложение фактов и дум, от взаимодействия которых отсохли лучшие куски моего сердца» и «Биография» — при жизни не публиковались, являются черновыми набросками. Максим поведал о некоторых фактах взросления, упомянув похороны отца. Поведал, как обчищал карманы. Рассказал и о любви к чтению, причём чётко проведя черту между романтизмом и реализмом. Реализма он не признавал, предпочитая читать о любви и приключениях, каких не встретишь в настоящей жизни. Такую позицию Горький объяснил отсутствием необходимости знакомиться с историями о тяжести бытия, когда такому и без того он ежедневно является очевидцем.

Не совсем уверенный в необходимости публикации, под псевдонимом М. Г-ий написал рассказ «Месть». Это сказ о судьбе человека, съедаемого жаждой восстановления справедливости. Местом действия выбран Кавказ. Там, в горах, где действует закон кровной мести, виновного обязательно настигнет кара. Если не сможет того совершить должный отомстить, возмездие нанесёт сама природа. Положись на горы, уповай на милость справедливости, тогда точно воздастся.

Под тем же псевдонимом Горький опубликовал рассказ «О чиже, который лгал, и о дятле — любителе истины». На страницах произведения сошлись двое: чиж-идеалист и дятел-рационалист. Пока чиж говорил горячие речи, обжигавшие слух внимающих, вмешался дятел, остудивший накаливающуюся обстановку. Он обвинил чижа в допускаемых им излишествах, утопичности идей, а проще говоря — во вранье. Стоит ли говорить, как более чижу никто не хотел верить? Способный дать людям надежду подвергся остракизму, хотя не надеждами ли живёт каждый из нас? И по сей день обязательно находится дятел, вмешивающийся в начинания чижей. Правда, ныне и чижи в основной своей массе более брешут, стремясь нагреть руки себе, нежели заботиться о претворении в жизнь светлых идеалов.

Другой рассказ «Разговор по душе» с подзаголовком «История мало вероятная, но вполне возможная», несмотря на публикацию, самим Горьким будто специально оказался забыт. Не хотел Максим вспомнить о сумбурно написанном произведении. А вот рассказ «Дед Архип и Лёнька» он не забывал. Повествование коснулось путешествующих по голодной стране деда и внука. Одно не давало Архипу спать, так как чувствовалось ему приближение смерти, — как обойдётся без него Лёнька? Ему давило сердце уже из-за невозможности повлиять на ситуацию. Не дано исправить деду положение, никем он для государства не является. Приходится с горечью осознавать тщету прожитых лет, и ту тщету, которая ляжет на плечи внука.

Так называемые «Маленькие истории» — рассказы «Нищенка», «Исключительный факт» и «Убежал» — закрыли 1893 год долей сумбура, став такими же забытыми для Горького, словно никогда он их и не писал. Но таковые произведения отмечены и за 1894 год, вроде рассказа «Об одном поэте».

Осталось упомянуть очерк «Два босяка» и святочный рассказ «О мальчике и девочке, которые не замёрзли». Если «Два босяка» идейно связаны с рассказом «Челкаш», но повествование идёт от лица рассказчика, то традиционная новогодняя история у Горького вовсе не получилась, чему объяснение следующее: Максим своеобразно представлял себе структуру святочных рассказов, либо знакомился с ещё более ужасно написанными их подобиями, в результате чего из-под его пера вышел рассказ, где он всего лишь желал хотя бы чего-то человечного, показанного с душевной теплотой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №4

«Жена Аллана» — первая часть четвёртой книги о похождениях Аллана Квотермейна. Второй частью являются три рассказа: «Рассказ охотника Квотермейна», «Рассказ о трёх львах» и «Неравный поединок». Внимать читателю предстоит очередным байкам, пришедшимся к слову. Можно предположить, что Хаггард намеревался их включить в одну из прежних книг, но опасался излишне навязчивого дополнения к произведениям, где и без того имелось излишнее количество вольных отклонений от сюжета. Да и не стерпит читатель, ежели станет внимать бесконечному повествованию о том, как Аллан Квотермейн на слона или льва ходил. Всему полагается своё время. Потому лучшим выходом стало издать рассказы в качестве придатка. Собственно, в 1889 году появилось издание, в оригинале называемое «Жена Аллана и другие рассказы».

Впрочем, в периодике рассказы уже выходили. Это легко устанавливается, стоит соотнести уже известное об Аллане Квотермейне. Отчего Хаггард решил переосмыслить некоторые моменты из жизни главного героя? Теперь стало непонятно, считать Аллана с детства выросшим и воспитанным африканскими реалиями, или он оказался на Чёрном континенте уже будучи взрослым. Сути от того всё равно не прибавится. Придётся считать, будто история Квотермейна полна загадочных обстоятельств, становящихся известными со слов других. Как он жил в придуманной для него действительности, установить не считается возможным.

Вот история, в которой показан добившийся успеха Аллан. Он нашёл Копи царя Соломона, вернулся в Англию и опять отправился обратно в Африку. Но речь не о том. Хаггард решил повествовать от собственного лица, будто ему довелось собственными ушами слушать Квотермейна. Некогда Аллан как проклятый копался на купленном задёшево участке, пытаясь обнаружить золото. Надо ли говорить, что писатели благоволят своим героям? Многажды прежде выработанный, опустошённый и не представляющий ценности, доставшийся Квотермейну кусок земли оказался золотой жилой. Где всё перекопали и оставили исчерпанным, не могло появиться ещё больше, нежели было. Однако, Хаггард волен сказывать на угодный ему лад. Будут волнения и переживания, так как кругом полно беспринципных людей, готовых за крупицу драгоценного металла лишить человека жизни.

Это лишь одно повествование из трёх. В других полезных сведений ещё меньше. Мало того, что теперь не знаешь, как лучше понимать случившееся с Квотермейном, так Хаггард то дополнил совсем уж сумбурными историями. Остаётся считать, будто он не знал, о чем ему ещё рассказать, Либо он начинал новую историю, но останавливался, не продолжая. Таким образом получались рассказы, не сумевшие перерасти в повесть. Чего-то Райдеру не хватало. Но вот чего? Мало ли он создавал произведений, где всё начинается с некоей байки, предстающей в итоге соцветием связанных друг с другом событий.

Вот и с рассказами случалось похожее, только без продолжения. Начиная повествовать о рогах буйвола, Хаггард пытался сделать историю о них основой, отталкиваясь от других обстоятельств. Пусть лучше Аллан охотится на львов, рискует жизнью, вместо него умирают соратники, но рога таки будут добыты, причём случайно. Как же они оказались в коллекции Квотермейна? Да, Аллан охотился на льва. Вернее, он отстреливался от нападения зверя в темноте. И когда убил — заснул. Проснувшись, увидел, что труп хищника обгладывает буйвол. Собственно, о рогах данного буйвола и рассказывалось изначально.

Проба пера требует такого же обсуждения, как всё прочее созданное Хаггардом. Его умение создавать истории быстро крепло, поэтому внимать отголоскам прежних литературных проб не так просто. Уровень читательской требовательности успел возрасти.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Где и как, а главное кто, решится ориентироваться в прозе Фазиля Искандера? Нужно быть достаточно усидчивым человеком, чтобы разобраться во всём богатстве его литературного наследия. Основное затруднение — установить хронологию каждого рассказа. Можно разбирать в общем, но тогда теряется сам автор, чьё творчество представлено в разных сборниках, порою с одинаковым названием. Собственно, похожая ситуация произошла и с трудом «Праздник ожидания праздника», куда вошли детские воспоминания Искандера, а также проза о похождениях Чика и ряд произведений, по внутреннему содержанию относящихся скорее к циклу «Сандро из Чегема». Оставим в стороне лишнее. Читателю важнее сам Фазиль. О себе ли он писал или приукрашивал — никакого значения не окажет. Но вот выделить некоторые из воспоминаний всё-таки лучше отдельно.

На этот раз знакомиться с Искандером предстоит посредством рассказа «Петух». Подумать только, юный Фазиль излишне много размышлял о курятнике. Он так и видел зависть петуха, восседающего на курах, стоило пред ним ему предстать. Соперничество зрело, покуда не кончилось терпение. Слишком долго жил петух, слишком много сил он прилагал для борьбы с Искандером. Таковому созданию место в супе. Зачем так было спешить? Видимо, пришла пора поставить в рассказе точку.

Целостность в историях Фазиля — редкость. Чаще не удаётся выделить основную сюжетную линию, неизменно распадающуюся на множество историй, иногда не связанных друг с другом. Потому не станет странным внимать сказанию о детском саде, где цепочка событий приведёт читателя к первым строкам, позволив в промежутке между началом и окончанием истории случиться разнообразным происшествиям. Понимал это и сам Искандер, пытаясь найти нужное решение, дабы придать повествованию наличие смысла. Допустим, почему бы не поведать о груше и компоте? Из чего Фазилем будет сделан вывод о бесполезности ложной гордости. Пусть так всё снова малость сдвинется в сторону, зато уж лучше, чем остановиться, толком ничего не сообщив.

Искандер в детстве не ел свинину из-за религиозного запрета. Былое спешно минуло, оставив лишь воспоминания. После Фазиль спокойно ел любое мясо, так как однажды осознал, что не те запреты установлены над обществом, не имеющие существенного значения. Важнее ценить иные качества. Толку нет, ежели человек отказывается от той же свинины. А вот если он способен предать или выдать чей-то секрет, такой поступок много хуже.

Впрочем, делясь делами минувших лет, Искандер припоминал и уж совсем неприличное. В одном из рассказов он сообщил о неумении определять время по часам, и тут же сообщил о мальчишке-садисте, который причинял ему боль, будто страдал неким психическим расстройством. Вроде бы и не требовалось обсуждать подобные детали, но Фазиль посчитал обязательным их упомянуть. Да вот читателю понятно, главное для Искандера написать, а там пусть каждый думает в меру собственного на то разумения.

Самокритичность у Фазиля отсутствовала. Он словно любил описывать свои страдания. Мог ведь хвалиться, вместо чего унижался. Примером является история про спектакль, где он начинал с одной из ведущих ролей, а в итоге вышел на сцену в образе задней части лошади. Но мог он вступить и в противоречие с ответственными за соблюдение правопорядка. То есть там, где не надо, предпочитал отстаивать правду. В самом деле, почему держать коров в городе можно, а пасти нельзя?

Иногда читатель вспоминает об особых обстоятельствах взросления Искандера. На годы его детства пришлась Великая Отечественная война, о чём он не очень-то любил рассказывать. Ему оказывалось проще поведать историю сломленной гордости животного, нежели описать упавший дух человека.

Как читатель уже понял, невозможно говорить о сборнике произведений Фазиля в общем, только и выделять каждый рассказ отдельно нет существенной надобности.

Автор: Константин Трунин

» Read more