trounin.ru

Первому размышлению даётся определение того, что может быть подвергнуто сомнению. И сомнению может быть подвергнуто абсолютно всё. На том и строится диалог людей, взявшихся о чём-то судить. Обязательно между ними найдутся различия во взглядах, причём произрастающие от мельчайшего несходства, воспринимаемого ими в качестве критически важного обстоятельства. Но всему своё время и место. Обязательно требуется любая идея, должная служить в качестве опоры суждений. Определённо точно можно быть уверенным — лживые предпосылки приводят в конечном счёте к верным выводам, правда не всегда рассуждающему ясно, когда наступит момент, знаменуемый верным, поскольку чаще промежуточный итог воспринимается за действительную истину. На самом деле, к чему не стремись человек — на протяжении существования отдельно взятых индивидов, либо человечества вообще — определяющего бытие вывода достигнуть не получится. Поэтому неважно, живёт ли человек в окружении лживых предпосылок, или он ратует за доказанное в качестве истины, он продолжает существовать в мире изменяющихся мнений, так или иначе опирающихся на суждения, сказанные его современниками и предками. Посему требуется определиться сугубо с фундаментом знаний, на котором будут выстраиваться собственные теории. Так Декарт решил дождаться, пока его мировоззрение не примет очевидного для него вида, после чего он и взялся создавать метафизику, основанную на признании существования Бога. Но для первого размышления он вынужден принять за данность, будто Бога нет.

Из чего состоит истина? Она не возникает из пустоты, для её получения требуется обладать соответствующей информацией. Ведь нельзя воссоздать понимание прошлого, не имея о нём никаких представлений. Так и о происходящем сейчас не скажешь, если имеешь о нём смутные представления. О будущем и подавно не следует судить, не взяв для рассмотрения совокупность великого множества процессов. Однако, всё становится проще, ежели будет отказываться всему в праве на существование. Почему бы не думать, что жизнь — есть сон? Сновидения случаются разные, в том числе и далёкие от реальности. Значит могут существовать и мнения, к реальности имеющие опосредованное отношение, связанные с действительностью фантазией предполагающего. Такие мнения чаще всего опровергают устоявшиеся суждения, берясь разрушить их доказательство на собственном примере, опираясь на мнимые предположения. Отчего в той же мере не возвести стену против Бога? Раз возможно отгородиться от солнечного света, тогда и власть Бога может померкнуть, не способная пробиться через ханжество сомневающихся.

Постулат, аксиома, либо догмат — не позволяют сомневаться в верности установленного за неоспоримую истину. Необходимо принять на веру, будто это так. Ведь нельзя усомнится, что сложение двух и трёх даст в сумме пять, как и обнаружить у квадрата более или менее четырёх сторон. Это не нужно принимать на веру, так как зримо и не требуется проведения дополнительных исследований. Но постулат, аксиома, либо догмат — подлежат обязательному сомнению, ибо если они окажутся далёкими от истины, тогда всякое доказательство, основанное на их применении, станет несущественным. Для Декарта, в случае Бога, стало важным разрушить сомнения. Для этого он взялся определить Бога основой представлений о метафизике сущего, и если Бог окажется лишним, тогда всё им рассматриваемое станет подобием сновидения, а умозаключения — ложными.

Бога не может не существовать: таково твёрдое уверение Декарта. Бог — есть всё сущее, он — окружающая всё субстанция, и он — мы сами. А ежели этого нет, значит и мы сами не существуем. Поэтому пусть всякий сомневающийся представит, будто его нет, тогда он поймёт — Бог есть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Труд Декарта, получивший название «Размышления о первой философии, в коих доказывается существование Бога и различие между человеческой душой и телом», ставил перед философией задачу о необходимости серьёзно считать мир исходящим от божественного волеизъявления. Но как понимать Бога? Это Высшее существо, управляющее всеми процессами во Вселенной? Или под Богом понимается исходная точка в мироздании, всему положившая начало? А может Бог — это и есть сама Вселенная, воплощённая в повсеместно распространённой субстанции, являющейся частью всего сущего? Декарту приходилось мириться с постулатами Церкви, но он мог обосновывать своё видение одному ему присущим образом. Должно быть ясно, любое отклонение от согласия к догматами — есть кощунство. И труд Декарта был тем самым попранием устоев христианской религии. Гнёт необходимости принимать за данность божественное волеизъявление ставил европейских философов, вплоть до конца эпохи Просвещения, в положение соглашающихся с церковными постулатами. Для Декарта то явилось наглядным подтверждением верности существования аксиом в науках, которым нужно следовать без сомнения в их истинности.

Любая мысль — есть сомнение. Соглашающийся с доводами оппонента, должен подвергать их обязательному переосмыслению. Собственно, «Размышления о первой философии» вызовут волну суждений, чаще всего несогласных с позицией Декарта. Устройство учёного общества подразумевало борьбу мнений. Оспорить чужое — это отражение свойственного человеку стремления к познанию. Так рождается наиболее рациональное суждение, ежели оно не пропадает за обилием прочих слов. И если разговор коснулся сомнения, то Декарт пошёл от противного. Допустим, Бога нет, тогда и его — Декарта — не существует. А раз не существует — его, значит нет и остального. Вопрос: кто тогда существует? Ведь если есть он — Декарт — тогда и с большой долей вероятности есть Бог. Как раз на абсурд полного сомнения в имеющем место быть, станет основным указанием неудовлетворения научного сообщества, не готового рассуждать о столь одиозном неприятии сущего.

Атеисты — не те, кто отрицает Бога, а кто низводит его до состояния обычного человека. Они не согласны с точкой зрения верующих, считающих Бога Высшим существом с неподдающимися разумному осмыслению способностями. Именно по данной причине Декарт взялся защитить представления о Боге, позволив Высшему существу быть основной составляющей метафизики, под которой и следует понимать Первую философию.

Всего Декарт разбил «Размышления» на шесть частей, методом рассуждений стараясь донести до человека, почему Бог должен быть определяющим бытие Высшим созданием. В первой части будет высказано о сомнении во всём существующем. Во второй — раздастся призыв к суждению, согласно которого не может быть такого, чтобы кто-то мнил себя не существующим и при этом существовал. В третьей — будет приведён основной аргумент в пользу существования Бога. В четвёртой части Декарт даст понимание, почему всё-таки сущее существует. В пятой — станет то доказывать с помощью геометрии. В шестой — обсудит разницу между разумением и воображением.

Отнюдь, соглашаться с доводами Декарта не потребуется. Проще подвергнуть сомнению занятую им позицию, благо он сам к тому призывал. Из иных побуждений Декарт брался донести метафизику, не способный иначе отразить миропонимание. Он заложит основы для учеников, распространив влияние на ряд поколений, должных в схожей манере оправдываться перед Церковью, хотя бы тем освобождённые от её преследования, что они опирались на суждения Декарта. В будущем философы продолжат доказывать существование Вселенной по воле Высшего существа, разным образом определяя его значение, но неизменно далеко не в том качестве, под которым строится восприятие истинно верующих людей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рассказывать о жизни и деятельности Михаила Ростовцева лучше самостоятельно. О нём говорят — он большой специалист по античности. За ним остались выдающиеся труды и доводящая до восторга переписка с коллегами. Всё это так, за явной недоговорённостью. Жизнь Ростовцева сложилась таким образом, что он стался не нужен советскому государству, вынужденный остаток жизни провести в Америке, где ему совершенно не нравилось. При изменившихся обстоятельствах, изменился и язык Михаила. Работы он стал писать по-английски, чем отдалял понимание себя у потомка. Точно можно сказать — переводить труды Ростовцева нужно, но нерентабельно. Остаётся положиться на таких исследователей его жизни и деятельности, каковыми были авторы сборника «Скифский роман», изданного РАН под общей редакцией Григория Бонгард-Левина.

Сборник переполняет от писем, найденных в архивах по Европе, Америке и непосредственно России. Судьба наследия Ростовцева такова, что написанное им во время жизни в России оказалось в доброй своей части уничтоженным. Причём банально — его трудами отапливались в холода. Остаётся внимать богатству переписки, но и тут не всё ладно — не каждое учебное учреждение, располагающее его письмами, соглашается предоставить доступ. А ведь переписка сложна не только тем, что она рукописная, так к тому же и на не всем понятном английском языке. Впрочем, для специалистов по античности или востоковедению это затруднения не представляет, благодаря их склонности к многоязычности. Но кто из них возьмётся изучать чужое наследие, для усвоения которого может не хватить и собственной жизни?

Есть ещё одно затруднение. Пусть учёные имеют склонность не принимать точки зрения друг друга, вступать в бесконечные полемики, порою их скрепляет понимание необходимости общего дела. Ведь в споре иногда рождается истина, но в действительности она рождается от плодотворных бесед, где все прислушиваются друг к другу, тем вырабатывая новое, никем прежде не бывшее озвученным мнение. Собственно, на том и основывается наука, не способная застыть, потому и вечно развиваемая. В «Скифском романе» острые углы обойдены. Ко всякому Ростовцев проявлял любезность, отчего могущий считаться врагом — принимался скорее за соратника, чьему мнению нужно оказать внимание. Так в чём заключается непосредственно затруднение? О чём бы не говорил прежде Михаил — оно за прошедшее время признаётся устаревшим. А если так, то и к его взглядам будет проявляться всё меньше интереса.

Мир в первой половине XX века кипел от событий — рушились империи и нарождались идеологии. Где там до археологических раскопок? Случилась Первая Мировая война, затем Вторая. Человечество старательно стремилось к самоистреблению, за иные дни на полях сражений погибали миллионы людей. И Ростовцев был этому очевидцем, всё равно погружённый в необходимость изучения прошлого. Он мог рассуждать о лидерах социалистических стран и видеть между ними непримиримые противоречия, однако ничего поделать не мог, если к тому вообще проявлял рвение.

Что заботило и тяготило Михаила? Он испытывал неудобство от пребывания вне утерянного родного края. Ни к чему он не проявлял симпатию. Американская зарплата не позволяла чувствовать довольство жизнью, денег постоянно не хватало. Изменить в отношении себя он ничего не мог, потому как с сороковых годов все устремлялись именно в Америку, подальше от войны. Только сам Ростовцев никому в помощи не отказывал. Составители «Скифского романа» заставили поверить, что, например, Бунин получил Нобелевскую премию преимущественно по протекции Михаила, Набоков сумел адаптироваться в Америке тоже благодаря его усилиям, и все прочие, так или иначе, но обретали возможность существовать, стоило им обратиться к нему за помощью.

Не всё тут требуемое сказано, но всего и не скажешь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Попробуй собрать разбросанное, кем-то объединяемое, будучи изначально разделённым. Таков принцип изучения наследия Мережковского. Активный писатель и исследователь человеческого творчества, Дмитрий распылял внимание, прежде всего лично для себя. Он брался структурировать бывшее ему неизвестным, переосмысливая и созидая на собственный лад. Так выходили из-под пера портреты из всемирной литературы. Особой цельности они не представляли. Тем, кто был знаком с упоминаемыми Мережковским писателями, для тех статьи Дмитрия не представляли интереса. Да и он сам черпал информацию из разных источников, порою опираясь на единственный известный ему факт. И всё же в 1897 году сборник «Вечные спутники» был опубликован.

Подготавливая заметку о «Флобере» в 1888 году, Дмитрий скорее нарабатывал способность отмечать важное. Это если и можно чем назвать, то только набором фактов. К 1889 году, проникнутый произведениями древнегреческих трагиков, он брался за понимание «Сервантеса». Высказавшись изрядно о гениальности «Прометея прикованного» за авторством Эсхила, соизволил перейти к разбору «Дон Кихота». Устав подмечать неточности, пересказал сюжет и сконцентрировался на Санчо Панса, посчитав важным разобраться в смысле существования оруженосца главного героя, найдя в нём достойного любого общества человека, что оного обычно принимать не желает, несмотря на должные быть обретёнными блага.

Оптимальный подход в критических разборах Мережковского отмечается уже с 1891 года. Он рассмотрел портреты «Кальдерона» и «Марка Аврелия». За испанским драматургом Дмитрий отметил переход от религиозных таинств к согласию с мистическими материями, чем позволял возникнуть гению Шекспира. Кальдерон одинаково позволял появляться на сцене высшим мира сего и простым людям. И по традиции Дмитрий разобрал ряд произведений. Говоря о Марке Аврелии, поведал кратко о печальной участи императора, философа и воина в одном лице. Сказал, что тот стремился к благополучию всех, но осознавал, что империя достанется сыну — жадному Коммоду, чему не стал противодействовать. Не забыл Мережковский и о дневнике Марка Аврелия, разобравшись с некоторыми размышлениями.

В 1893 году Дмитрий обратился к рассмотрению «Монтаня». Главное заключение — тот во всём следовал гуманизму. Тогда же составлен очерк «Акрополь», где было сообщено о желании побывать в Афинах, посему поделился мыслями о Греции вообще, особенно отметив Спарту. К 1895 году составил статью «Плиний Младший», основывая суждения на цитировании сохранившихся писем. Определил Плиния, как жившего в худший из периодов цезаризма. Проникнутый идеями гуманизма сам, Мережковский стремился найти тому подтверждение в трудах живших до него. Потому-то его интересовали Монтань, Марк Аврелий и Плиний Младший. Существенно важно увидеть жестокость Марка Аврелия к христианам, но при сохранении человечности. Так и Плиний мог о чём-то судить, из чего Дмитрий делал вывод, что тем самым он говорил о необходимости щадить рабов.

Сборник «Вечные спутники» предваряет «Введение», написанное в 1896 году, Дмитрий верно определил, какое мнение о литераторах прошлого он не имей, иного мнения будут придерживаться последующие поколения. Но он не учёл такое же переосмысление уже его трудов. И будет наглядно определяться предвзятость суждений. Если ему нечто казалось верным, это не означало, что его современникам оказывалась близка такая же позиция.

Вместе с тем, с 1896 года наблюдается провал в критических изысканиях Мережковского. Он судил излишне навязчиво. Взять для примера статью про «Ибсена», где рост читательского внимания обоснован за счёт стремления писателя потакать патриотическим чувствам сограждан. Прочее в статье — попытка разбора произведений, в основном заключающаяся в их пересказе.

В 1914 году выйдет первое полное собрание сочинений Дмитрия, где в первую часть «Вечных спутников» включат статьи «Трагедия целомудрия и сладострастия» за 1899 и «Гёте» — 1913 год. Первая касалась постановки трагедии Софокла. Вторая примечательна напоминанием читателю о увлечённости Наполеона «Страданиями юного Вертера».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Без длинных обсуждений и пристального внимания содеянному, обратимся к статьям, так или иначе связанным с 1803 годом. Писал ли их Карамзин анонимно или под своим именем — до подобной конкретики нисходить не будем. Вот, допустим, статья «О русской грамматике француза Модрю» — в оной Николай осуждал специалиста по России, решившего донести до соотечественников особенности русской речи. Суть содержания послания читателю от Карамзина: от незнания не рождается познания. Статьёй «Странность» Николай укорил и русских, выросших и воспитанных во Франции. Они думают, будто умеют говорить по-русски, тогда как от произносимых ими грамматических конструкций коробит сердце исконного носителя языка. И всё же их не переубедить. Они полны уверенности — правильно как раз в их случае.

В статье «Великий муж русской грамматики» показаны страстно увлекающиеся грамматикой люди. Им ничего от жизни не надо, лишь бы лучше изучить язык. Вроде бы в том не было ничего плохого, особенно понимая так ещё и не сформировавшиеся правила записи русских слов. Продолжались споры, как это делать лучше. Читателю оставалось пребывать в недоумении. Ежели обвиняются французы в неверном трактовании русского языка, то отчего такому не быть, если разуму приходилось набираться среди русской челяди, имевшей ещё меньше представлений.

В статье «Письмо сельского жителя» Карамзин показал присущую русскому народу леность. Что будет, предоставь обычного мужика самому себе? Он напьётся и предастся разгулу. Вскоре последует развал хозяйства. При этом не сам русский народ такой — его таковыми сделали обстоятельства. Ведь тягу к крепкому алкоголю завезли на Русь из Европы. Разве прежде не считалось напиться тяжким общественным проступком? Всё течёт и всё изменяется, в том числе и тяга русских к лености. Однако, не в том суть, будто помещик нужен над мужиком. Может дело как раз в том, что ощутив над собою помещика, мужик как раз тогда и разленился? Николай только побудил читателя к размышлению.

Статьи Карамзина о Москве и вовсе следовало мы подавать в единой связке. Так в «Записках старого московского жителя» Николай в очередной раз похвалился отличным знанием древнерусской столицы. Зато иначе смотрится мудрость Карамзина в статье «О верном способе иметь в России довольно учителей». Весьма легко — нужно начать учить таковых самостоятельно. Пора забыть про засилье французских гувернёров — в чей компетентности думающий человек должен сомневаться. И уже в статье «О новом образовании народного просвещения в России» Николай с благодарностью отозвался об Александре I — верном наследнике Великих Петра и Екатерины, продолжателе дел научения россиян. В России принято самостоятельно готовить учителей! Новая радость отражена в статье «О публичном преподавании наук в Московском университете» — Карамзину довелось услышать умных мужей, которых мог прослушать всякий желающий. В сходном духе Николай ещё раз выскажется — согласно текста «Речи, произнесённой в торжественном собрании Императорской российской академии 5 декабря 1818 года».

«Чувствительный и холодный» — статья о характерах. Николай рассказал о двух типах людей: одни всегда полны желания стремиться к свершениям, другие — предпочитают находиться в стороне.

Есть за 1803 ещё две статьи — «Анекдот» и «О счастливейшем времени жизни». Они по содержательности не уступают следующим статьям, установить время написания которых не удалось: «Палемон и Дафнис», «Ночь», «Новый год», «Посвящение Кущи» и «Райская птичка». Из других без даты нужно отметить статью «Флор Силин, благодетельный человек» — про крестьянина, что всем бывшим в горе помогал; статью «Невинность», ибо нет невинности среди людей — она предпочла уйти; и статью «Калиф Абдул-раман» — про человека, пятьдесят лет желавшего власти, а царствовавшего всего десять дней.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1802 год — основание «Вестника Европы». Карамзин — самостоятельный творец, вышедший из периода молчания. Он и не молчал, осмысляя дальнейший творческий путь. Мастером художественного слова Николай себя уже не чувствовал. У него могли закончиться сюжеты для произведений, а может его захватила идея работы над историей. Ему предстояло трудиться над переводами. И, тем не менее, статьи из-под его пера всё-таки выходили. Да и как их не писать, если «Вестник Европы» требовал наполнения.

Сразу к статье «О любви к отечеству и народной гордости». Ставилась задача определить, почему всё складывается столь непонятным образом. Отчего жителю северных стран неуютно в жарком климате, ему всегда хочется вернуться обратно. Так и в случае жителей южных стран — им не нравится холодная погода. Множество нюансов можно привести, однако следует обратить внимание на других. Периодически в тех или иных землях рождаются люди, способные влиять на происходящее. Почему не где-то ещё, а только там? Родись они, допустим, не во Франции, а в России — всему предстояло складываться иначе.

В статье «Моя исповедь» Николай собирал камни. Не решаясь говорить от себя, подписавшись графом NN, он подводил промежуточный итог сделанному. Но читатель склонен думать, что не о себе он писал, хотя бы уже на том основании, что в 1802 году он не перешагнул сорокалетний рубеж, пусть в остальном быв близким к истине. То, о чём бьются историки и литературоведы, то им внушил непосредственно Карамзин. Николай без стеснения говорил от лица NN о том, что он является иконой стиля, умеет пленять девушек… и просто красавец с подвешенным языком.

В статье «О лёгкой одежде модных красавиц XIX века» Николай сообщает о меняющихся нравах женщин. Лично он успел застать скромность девушек в быту, умелых хозяек, живущих в дали от шума городов и способных на принятие важных решений. А теперь всё переменилось. Нынешние красавицы пусты духовно, притягивают лишь внешним блеском, тогда как кажутся неприспособленными к жизни. Что же, потомок успокоит Карамзина! Ещё не раз девушка после успеет стать скромной и снова раскрепощённой — данная особенность характерна для смены поколений, причём не только в отношении женского пола.

В статье «От чего в России мало авторских талантов» Николай думал о разном, но не о существенном. Не видел он, что писательство должно приносить прибыль. А ежели нет дохода — не будет и желающих творить. С другой стороны, не для кого писать. Кому читать создаваемое в пылу творческих порывов? Ежели только для малой прослойки населения, обязательно связанной с царским двором. Дворянству более нравилось читать французских авторов, ведь известно — не каждый из причастных к высшему сословию владел русским языком. И тут потомок успокоит Карамзина! Писателей в России будет много, что в пору появиться желанию ограничить их порывы к творчеству. Однако, также Карамзин написал статью «О книжной торговле и любви к чтению в России», где указал на рост количества книжных лавок, за что следовало благодарить издателя Новикова, умевшего находить подход к читательской публике.

Статья «О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеств» должна считаться экскурсом в историю. Николай ясно давал понять — после избавления от ига рост русской культуры начинал спешно подниматься. Статьёй «Приятные виды, надежды и желания нынешнего времени» Карамзин продолжал себе вторить. А вот в статье «О московским землетрясении 1802 года» отразил октябрьское событие, мало кем отмеченное. В виду слабости, оно никого не заставило побеспокоиться. Зато Николай высказал теорию о заполнении горячим воздухом земных пустот, вследствие чего земля и сотрясается. Ещё одна статья «Мысли об уединении» должна остаться без внимания, хотя бы согласно её названия.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Помимо художественных работ, Карамзин проявлял страсть к написанию публицистических статей. Ещё не основав журнал «Вестник Европы», Николай вёл активную деятельность журналиста. А учитывая многообразие написанных им трудов, осознавая сложность обращения с данным материалом, поскольку тяжело определиться, как лучше его рассматривать. Затруднение возникает по понятным причинам: во-первых, не всегда удаётся определить истинного автора; во-вторых, не было такого собрания сочинений, где творчество Карамзина представлено в соответствии с хронологией написания, либо опубликовано в полном объёме. Сообразно этому, принимаясь за дальнейшее изучение наследия Николая, будем стремиться получить в меру удобоваримый результат.

Вернёмся тогда к публицистике за 1793 год. Карамзин написал посмертную речь «Цветок на гробе моего Агатона» по усопшему другу. Сам же Николай сказал — неважно, кем умерший являлся, он не оставил по себе той доброй памяти, чтобы о нём вспоминали потомки. И плохих дел он не совершал, просто не сумел прославиться. Потому давайте считать его Агатоном. А кто такой Агатон? Это современник Еврипида, прилагавший усилие для окончательного нивелирования значения хора и мифологических сюжетов. Да, думается, ничего кроме метафоры Николай не подразумевал.

В статье «Что нужно автору» отражено основное, к чему должен стремиться писатель. Карамзин проявил твёрдую уверенность — важно поощрять многообразие. Каким бы человек не казался плохим или хорошим писателем, прежде всего, он — личность, которой присуща и способность ошибаться. И как не пиши, даже совершая ошибки — писатель сохраняет присущую для его восприятия важность. Пусть лучше человек показывает уверенность в силах и пишет от чистого сердца — прочие качества его не испортят.

В статье «Нечто о науках, искусствах и просвещении» Николай задумался о культуре вообще. Разве несёт понимание возвышенного, способность к проявлению умения существовать в человеческом обществе? Ежели взять для примера Спарту, где не поощрялось иное искусство, кроме физического превосходства; где только власть силы имела значение. Спартанцы не стремились к проявлению уважительного отношения к духовной составляющей социума. Но никто не скажет, что они не умели быть добродетельными. Сколько не говори о культуре — к полному убеждению в необходимости ей следовать не придёшь. Впрочем, до Спарты и Лаконии Пелопоннес прославился богатой мифологической историей. Поэтому, что не говори, спартанцы были прямыми потомками покорителей Трои.

Продолжая размышлять о древних временах, Николай написал статью «Афинская жизнь». Он представил себя древним греком, и отправился бродить по Аттике, побывав и в античных Афинах. Всегда кажется, что лучше понять нечто далёкое — постаравшись к оному приблизиться.

Статья «Нежность дружбы в низком состоянии» (ещё одна написанная в 1793 году) и статья «Деревня» (за 1792 год) проходят мимо читательского внимания.

Предстоит остановиться на своеобразно понимаемом цикле изречения мудрости устами Мелодора и Филолета. Это статьи «Мелодор к Филалету» и «Филалет к Мелодору» (обе за 1794 год) и «Разговор о счастье» (за 1797 год). Карамзин продолжал настаивать на необходимости осознать смысл творимого человеком. Из века в век раздаются призывы о необходимости ценить и превозносить всё им совершаемое. На деле выходит иначе — любое достижение приводит к войне. В приоритете у людей остаётся жадность до удовлетворения политических амбиций, позволяющих получать определённые выгоды, в том числе и культурные достижения соперника. Лучшее доказательство сих слов — Европа. Не её ли народы стремились к просвещению, добивались прав и думали о лучшем для человечества? Итогом их устремлений стала взаимная война. Зачем? Во имя всеобщего благополучия, конечно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда сказать совсем нечего, начинается академизм. То есть вспоминаются материи, далёкие от основного смысла содержания. Наполнение происходит за счёт отсылки к древним временам, порою библейским. Иногда иного не остаётся. О чём же можно было рассказать, сообщая нечто о Пушкине? Казалось бы, рассмотренного прежними поколениями достаточно. Но дух исследовательский остановить нельзя. Тогда можно заново раскрыть темы, уже относительно современного дня, потому как всё связанное с исследуемым объектом трактуется в ином свете. Ежели за дело брался советский пушкинист — он поступал согласно социалистических представлений, с удовольствием находя подтверждение утверждению типа: главным героем в «Борисе Годунове» является народ. Но нужно стоять выше этого — решал Валентин Непомнящий, предпочитая, вместо проведения параллелей между Марксом и наследием Пушкина, обращаться к библейским мотивам, причём начиная сразу с сюжета об Адаме и Еве.

Содержание «Русской картины мира» создавалось на протяжении нескольких десятилетий. А итоговый вариант был удостоен Государственной премии Российской Федерации. И важно увидеть не наполнение исследования, а сказанное Валентином на вручении премии. Ему сталось обидно за культуру россиян, забытую властными структурами. И это Валентин говорил накануне реформы премии, ещё не подозревая, как уже с 2004 года всё станет много хуже. Государство словно забудет о необходимости придавать значение созидающим культуру людям. Но Валентин о том и говорил, что именно государству требуется создавать культуру. А рассуждая далее — государству важно воссоздавать культуру в качестве оценки смысла собственного существования. Достаточно взглянуть на прошлое — прославлявшее достижения социализма в Советском Союзе. Что же, теперь на государственном уровне решено действовать от противного. Может в том и есть смысл, ежели предполагать, будто как раз культура подтачивает основы существования действующего политического режима. А значит культуру нужно уничтожать. Иных мыслей просто не может возникнуть.

И всё-таки вернёмся к пушкиноведению. Валентин сообщает без утайки — оно в кризисе. Есть два ежегодных журнала на Россию, посвящённых жизни и творчеству Александра Сергеевича. Немного задумавшись, видеть даже один журнал — не кризис. Впрочем, пушкинистам в любом случае обидно. Да и всякому было бы обидно — не воспринимай всерьёз его увлечение. Только как серьёзно относиться к людям, посвящающим существование поиску смыслов в чужих текстах? Нельзя с остервенением биться с коллегами за правду, ежели она касается вопроса постановки того или иного знака препинания, будто тем в корне меняется смысл фразы. И Валентин объясняет причину. Оказывается, произведение пушкинист оценивает не столько в комплексе, сколько разбивая его на главы. Думается, вплоть до отдельных предложений. Всё делая для того, дабы найти другими ещё не найденное. Уж такова пушкинистика по своей сути.

Другой аспект — постоянное восхваление Александра Сергеевича. Пусть он — солнце русской поэзии, либо кто другой, но панегирик — это не всегда хорошо. Во всём Пушкин оказывался уникальным. Писал так, что ныне не получится заменить одно слово другим. При таком подходе забывается главное — человек, исследующий другого человека. Вместо Валентина Непомнящего приходится видеть восхищённого читателя, к тому же и склонного к раскрытию творчества любимца через религиозные откровения. Потому и было упомянуто про академизм. Для примера можно взять работы всякого поэта былых веков, писавшего оды российским императорам — вот где полное отсутствие связи с действительностью, при полном уходе в предания предков, причём не собственных, а глубоко мифических. И как-то не очень оказывается удобным соразмерять Пушкина с канувшей в Лету архаикой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Лучше нет того повествования о человеке, нежели он решился рассказать сам. Сколько бы не было правды в его словах, к какому бы он не прибегал обелению себя перед потомками — он должен создать именно тот образ, по которому его и требуется запомнить. Среди трудов Обинье есть повествование, названное довольно странно, однако полностью передаёт суть содержания. Но, уже с первых строк становится понятным, данный текст не предназначался для широкого доступа, наоборот Агриппа настаивал на запрете оглашения кому-то кроме семьи. За сто лет и не такие просьбы перестают иметь значение, поэтому однажды описание жизни Обинье стало общедоступным, вместе с тем и прояснились эпизоды прошлого, особенно интересные в связи с французскими религиозными войнами второй половины XVI века.

Агриппа родился восьмого февраля 1551 года близ Понса. Его мать — девица Катерина де л’Этан — умерла при родах. Несмотря на частую смену наставников, Обинье к шести годам знал четыре языка. Увлечение поэзией в совсем юном возрасте в тексте практически не прослеживается, зато заметен скорый переход в повествовании к 1562 году. Несмотря на юность, Обинье видел рост противоречий между гугенотами и католиками. Впрочем, собственному прошлому требовалось всё-таки придать элемент драмы. Пусть Агриппе шёл одиннадцатый или двенадцатый год, он уже странствовал по стране с бродячими людьми и как-то даже был приговорён к казни. Что спасло Обинье? Сам он утверждает, будто красиво исполнил танец перед правителем тамошней земли.

Судьба благоволила к Агриппе. Он один раз избежал смерти, после чего стал с презрением относиться к жизненным лишениям. В том же году он побывал в чумном Орлеане. Он говорит, что не боялся заболеть и принять неизбежное. И он заболел. Что теперь спасло Обинье? Агриппа постоянно повторял некий псалом, благодаря чему и пошёл на поправку. Именно так он объяснял это чудо своим детям.

Впрочем, Агриппа не всегда помнил, до кого он старался донести историю собственной жизни. Например, в 1563 году — ему шёл двенадцатый или тринадцатый год — солдаты водили его по притонам. В тех же годах отец Обинье был ранен и оказался удалён от королевского двора, а вскоре и вовсе убит. Потому с тринадцати лет над Агриппой поставлен опекуном Обен д’Абвиль. При нём же Обинье начал писать в обильном количестве стихи на латыни, но до 1567 года строго контроля за ним не велось, вследствие чего Агриппа успел самостоятельно побывать в Лионе, где задумался о самоубийстве, передумав и с той поры не переставал размышлять о Боге.

В 1567 — Агриппа заперт в четырёх стенах, бежит из-под домашнего заточения, спустившись на простынях. Сразу начинается его военная жизнь. К 1569 году он в числе осаждавших родной ему Понс. С 1570 — командир роты аркебузиров. О событиях Варфоломеевской ночи, случившейся в 1572 году не распространялся. С 1575 — служит в качестве телохранителя короля Наварры (будущего короля Франции Генриха IV), но в 1577 году попросил об отставке, сославшись на двенадцать ранений в живот — нанесённых в разных сражениях, чему не получил удовлетворения. Несмотря на участие во множестве боёв и осад, до конца жизни был опечален единственным пропущенным сражением при Монконтуре.

С 1618 года в Европе началась Тридцатилетняя война, на полях которой Обинье пожелал погибнуть. На этом заканчивается «Жизнь, рассказанная им его детям». Следует уточнить, что в 1610 году был убит Генрих IV, регентом при сыне — Людовике XIII — определена Мария Медичи. В результате усилившихся противоречий на фоне религиозных расхождений с 1620 года Обинье в опале, он покинул страну и до 1630 года жил в Швейцарии, где и умер.

Автор: Константин Трунин

» Read more

На пороге смерти наступает время собирать камни. Появляется необходимость задуматься, правильно ли ты поступал, не жалеешь ли о тобою совершённом. Пусть Эмину в 1770 году исполнилось тридцать пять лет — срок его пребывания на Земле подходил к концу. Когда им написан труд «Путь ко спасению» — неизвестно, но именно в нём Фёдор размышлял о необходимости переосмысления прежде содеянного и понимания неотступности должного произойти перехода из мира живых в мир мёртвых. И от того, насколько праведными будут твои последние шаги, зависит, оказаться тебе в райских кущах или пребывать до скончания веков в адских мучениях.

Христианство — не ислам. Для Бога имеет важность вес твоих прегрешений. Недостаточно смыть грехи перед молитвой ритуальным омовением, нужно истинно очиститься в мыслях, осознав тяжесть прегрешений — их несмываемость. Нужно предпринимать шаги, чтобы новые дела хотя бы немного затенили проступки прошлого. А ещё лучше стать подлинным праведником, подобно светильникам монашествующим, отрекшимся от мира, дабы обрести истину вдали от людского общества. Так в идеале — в действительности совершать духовный подвиг от человека не требуется. Надо только направить мысли в требуемую для постижения благости сторону.

Одна из насущных проблем человека — скопидомство или мотовство. Пока одни копят, не желая потратить и копейки. Другие прожигают состояния, ни в чём себе не отказывая. Причём Эмин отчётливо представлял — именно скопидомство порождает мотовство. Ежели в первом поколении родители сберегают лучшее для детей, то чаще всего второе поколение — те самые дети — не понимая тяжесть груза отца с матерью, пускают наследство по ветру. Пусть это не настолько важно в плане понимания пути ко спасению. Но всё-таки грешно держать нажитое, как и безудержно тратить. Гораздо лучше найти золотую середину, позволив жить не самому себе лучше, но и тебя окружающим. Например, не желаешь принять монашескую жизнь, то позаботься о братии, дай светильникам надежду, будто действительно люди начали отрекаться от земного, став в помыслах чуточку светлей.

Фёдор видел необходимость каяться в прегрешениях. Нельзя держать в себе — обязательно нужно высказываться. Не просто хранить в душе, поскольку и это можно приравнять к скопидомству. Впрочем, думается, излишняя откровенность в деле покаяния не нужна. Ведь разговор о грехах — своего рода грех. Кому каешься, тому тревожишь душу, уподобляясь змею с дерева познания. Кто думает, что вера крепче, чем больше соприкасаешься с грехом, тому проще носить вериги, служащие постоянным напоминанием о необходимости всегда ощущать бренность телесной оболочки. Лучше покаяться и более не грешить, особенно когда близок к смерти.

Важно не уподобляться Иуде. Зачем человеку краткая выгода или короткий миг удовольствия, если его в качестве расплаты ждёт вечная мука? Несмотря на то, что человек, сколько бы не сменилось лет, продолжает допускать греховность мыслей, неизменно подготовляя себе место в аду, ему всё же требуется задуматься хотя бы на один миг, забыв о прежде совершённом, ступив на путь ко спасению. Главное осознать, тогда постижение исправления побудит измениться.

Как бы не утверждалось в священных писаниях, будто мир создан Богом для человека, не должны люди уподобляться ненасытным созданиям. Нужно смотреть на других божьих тварей. Разве наедаются животные до крайней степени пресыщения? Разве ленятся они и не пытаются бороться за им отпущенное? Так почему человек думает, ежели поле не засеять, то оно всё равно родит урожай?

Нужно помнить о неизбежном. Сколько об этом сказано — и мало кем всерьёз воспринято.

Автор: Константин Трунин

» Read more