trounin.ru

Африка Африкой, но и про Англию не следует забывать. Читателю может наскучить внимать за историями, где показывается жизнь, далёкая от обыденности. Либо Хаггард решил испытать, сможет ли он заинтересовать возвращением к уже позабытым им сюжетам, то есть к тем, с которых он некогда начинал. Теперь его героям предстояло обосноваться в сельской Англии. Повествовать он взялся о полковнике, разменивающим четвёртый десяток лет на пятый. Он успел побывать в Индии, участвовал в подавлении местного восстания. Теперь отбыл из тех земель и планирует обосноваться в более привычном для него климате Туманного Альбиона. Что же помешает ему насладиться миром и покоем? Разумеется, повинно в том будет его прошлое. И он успел в своё время совершить многое из того, что хотел бы позабыть.

Главный герой — не красавец. Пышностью бакенбард не блещет. А более и нет ничего в нём примечательного. Может в таком человеке живёт злодей? Он явно убивал, сможет убить ещё. Счастья будто не имел. Женщины на него не смотрели. Однако, в браке он побывать успел, пусть и один день. Брачная церемония сразу закончилась разрывом. Главный герой думал, будто на том былое исчерпано. Было бы оно так в действительности. На самом деле нужно не забывать — прошлое никогда не отпускает. Однажды свершённое — оно преследует до подлинного конца. А беллетрист, уровня Хаггарда, всегда сможет найти, чем заполнить лакуны сюжетной канвы.

Это кажется, когда-то легко было спрятаться от людей, оборвав старую жизнь и начав новую. Отнюдь, такое может и случалось с кем-то, но чаще оказывалось безуспешным. Особенно в случаях, если кому-то страстно желалось найти беглеца. Найдут и сбежавшего полковника, по замыслу Райдера — в сельской Англии, хотя бы скрылся он и в пустынях Африки, даже джунглям Южной Америки его не спрятать. Его найдут, ему прочитают мораль и пригрозят судом. Тем более укорят в том, что будучи в Англии, полковник задумал завести ещё одну брачную связь — уже сам по себе осуждающий поступок, поскольку он становился двоеженцем.

А есть ли о чём спрашивать с главного героя повествования? Живёт он бедно, влачит жалкое существование. Согласный влачить и дальше. Хаггард подмешает в его жизнь проблемы разного уровня, от некоторых из них действительно возникнет необходимость сводить счёты с жизнью, причём не собственные, а других. Будет и поиск сокровищ. Всему найдётся место на страницах. Всё-таки Хаггард понимал — пишет он не для себя, а для читателя. В том-то и отличие профессионального писателя — он берётся работать над темой, способной всколыхнуть общество, тогда как он сам может к затрагиваемой им проблематике оставаться равнодушным. Собственно, в том и заключается беда всех беллетристов. Тут бы провести разграничительную линию между беллетристикой и художественной литературой, но читатель и сам понимает, в чём суть подобного разделения.

Хаггард должен был размышлять над другими историями. Сельская Англия ещё послужит началом иных его произведений, не оставаясь основным местом действия. Лучше взор читателя переносить в иные пространства, особенно временные. Совсем скоро из-под пера Райдера выйдет рассказ жреца Гармахиса «Клеопатра», очередные похождения Квотермейна и даже скандинавская сага. Почему именно так? Этому даётся разумное объяснение. Повествование про сельскую Англию не вызвало того читательского отклика, который Хаггард получил от прежних романов, начиная от «Копей царя Соломона».

Что же, на достигнутом рано останавливаться. Предстоит следить за развитием творчества Райдера дальше.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Хаггард верен русской пословице: терпение и труд всё перетрут. Райдер продолжал пытаться сочинять, создавая художественные работы сомнительной полезности. Он только теперь начал определяться, к чему ему стоит склоняться в творчестве. Продолжать писать подобие викторианской литературы — не совсем его. Он, если выражаться точно, писал не так, как того требовалось. Вместо тщательной остановки на деталях, Хаггард всё-таки стремился к наполнению. Но как ему это делать? Вторгаться в личное пространство описываемых им действующих лиц вполне допустимо, было бы то интересно читателю. И читатель, как раз, совершенно не интересовался литературными изысканиями Райдера. Снова последовал крах писательских ожиданий, Хаггард оставался на мели. Куда же далее направлять взор? Неужели так и пришлось бы ему сочинять истории, не способные приковать интерес? Даже на страницах этого произведения, второго по счёту, не имелось так остро необходимого, пусть и затронул Райдер тему Африки. Что же, «Копи царя Соломона» он напишет следующими, пожнёт успех и до конца жизни будет создавать приключения, скорее ориентируясь на аудиторию, склонную верить фантазиям о том, что продолжало расцениваться таинственным и непонятным.

Стоит сказать и про стремление Хаггарда растекаться мыслью по древу. Викторианская литература требовала от писателей многословия. Чем больше глав будет в произведении, тем интереснее читателю следить за еженедельно выходящими выпусками, которые он ожидал в предвкушении прояснить до того остававшееся ему неизвестным. Райдер на подобное внимание рассчитывать не мог. Его просто не публиковали, соглашаясь издать в виде отдельной книжки, да и то за мизерные отчисления, не способные покрыть расходы. Райдер почти и не стремился к пространности, создавая средние произведения, их читатель мог осилить за два дня — при условии усидчивого и безотрывного чтения. И этого оказывалось много. Скука овладевала читателем, предпочитающим остановиться и найти более ему интересное. Как можно было исправить ситуацию? Сразу писать об Африке — до этой мысли Хаггард созреет после.

Пока же загадка происходящего проистекала от самой малой таинственности. Разбег повествования начинался с берегов Англии, далее пролегая на африканский континент. Повествование касалось зулусов и государства колонистов Наталь. Что и к чему вело — представляет малый интерес. Если спросить внимательно читавшего произведение, он скажет о запутанных связях между действующими лицами, упомнит голову некой колдуньи. Вот, пожалуй, и всё. Прочий читатель и вовсе не вспомнит, о чём ему пытался сообщить Хаггард. Литература выходила написанной на одно чтение, либо на невзыскательного книгочея, которому не так важно, что ему будет сообщено. Впрочем, заинтересоваться произведением мог и подросток. Всё-таки получалось прикоснуться к таинственной африканской земле. А куда ещё могли стремиться дети англичан, как не в пределы Африки? Ведь как раз там ныне разворачивались основные события колониальной политики. Англичанам приходилось участвовать в боевых действиях со всех сторон континента, насаждать право сильной державы с помощью вооружённого вмешательства. Понимая это, Хаггард мог вполне рассчитывать на успех. Пусть не сейчас, в следующем произведении он исправит допущенные им ошибки.

У Райдера уже должен был сложиться образ южноафриканского охотника за артефактами. Хаггард явно горел желанием дать ему жизнь. Требовался стимул. Стимул тот же, к коему Райдер прибегал прежде — писать книгу сообща с кем-то, но каждый создаёт при этом собственное произведение. Так будет и в случае «Копей царя Соломона», как возможно было с прежде написанными произведениями. Теперь точно можно утверждать, что в споре рождается ценное: Райдер Хаггард тому яркий пример.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Джеки — первая жена Даррелла. Та, кто шёл за ним в огонь и в воду. Она решила честно рассказать, кем её муж является в действительности. И рассказать именно в 1967 году, так как сам Джеральд публиковать тогда собственные книги не пожелал. У него — Джеральда — собственно, наметился творческий кризис, ибо он не знал, какими ещё натуралистическими заметками порадовать читателя. Более того, он — Джеральд — принялся за сочинение беллетристики. Кризис затянется ещё на несколько лет. Потому требовалось внести ясность в с ним происходящее. Что же, пришлось Джеки браться за перо, дабы сообщить о том, как всё на самом деле начиналось. А начиналось всё с очень больших проблем.

Они были молоды — Джеки и Джеральд. Но каждый хотел от жизни определённого. Для Джеки — оперное пение, для Джеральда — ловля или содержание зверей. Мечтания Джеральда имели больший вес. Как-никак, существовало намерение изменить подход к зоопаркам. Тут бы пошутить, вроде: нашёлся наконец-то Фёдоров от зоологии. Да шутить не получится. Джеральд всерьёз намеревался проявить заботу об ещё сохраняющихся на планете живых существах. Ни одно из них не должно исчезнуть с лица Земли. Только чего стоят мечты безработного юнца, чьё собственное существование не стоило и ломаного пенни?

Жизнь скудна на возможности, если не прилагать усилий к изменению такового её восприятия. Отговорка чаще следующая: денег нет. Тогда нужно заработать хотя бы ломаный пенни! У Дарреллов появилась к тому возможность. Джеральд любил рассказывать истории про им уже совершённые путешествия по Африке. Почему бы не предоставить их для эфира на радио? Там же сообщают такое, что даже близко не несёт такого же интереса. Подсобил и брат Лесли, подбивая начать писать о пережитом. Даже готов был помочь связаться с издателем, у которого публиковался сам. Джеральд пребывал в тягостных размышлениях. И Джеки полна уверенности — именно она сумела склонить его к решению наконец-то взяться за перо.

Теперь Джеки писала практически инструкцию для каждого, кому хочется стать знаменитым писателем. Конечно, у Джеральда были братья, уже испробовавшие прилив сил от получения авторского гонорара. Но не скоро он сам стал писателем. Он продолжал создавать тексты для радио, лишь после объединив их в сборники. Где же искать собственного издателя? Неужели придётся действовать через литературного агента? Страхов хватало. Оказалось, мир не без добрых людей. Говорят, литературные агенты — акулы? Отнюдь, дыра в кармане Джеральда была любезно заштопана и наполнена как раз литературным агентом, позволившим себе дать денег без обязательств на срочные нужды, а после и помогая в дальнейшем. Читателю лишь остаётся думать, каковым же везунчиком был этот Джеральд. Всегда ему встречались нужные люди, готовые делить с ним печали и радости.

Повествование на этом не остановится. Джеки продолжит рассказывать истории, порою в духе самого Джеральда. Она опишет Африку, Южную Америку, Австралию, Новую Зеландию и Малайзию. Будет ли то интересно читателю? Если он не успел познакомиться с воспоминаниями непосредственно Даррелла — возможно, в ином случае — определённо, нет. Даже можно сказать, Джеки вторит Джеральду, сообщая всё то, о чём он успел написать сам. Получается, творческий кризис настиг и её. Хватило бы ограничиться созданным зоопарком, не будь мир литературы излишне требователен к писателям. Как? Очень просто. Нужно выдерживать определённый объём. Либо заканчивать повествование брался непосредственно Джеральд. Впрочем, догадки высказывать не требуется. Главное, читатель узнал, с чего начинался путь Джеральда в качестве писателя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

О чём писать, если не имеешь о том никакого представления? Это самое тяжёлое в жизни писателя, не умеющего ещё понять, о чём ему вообще следует рассказывать. Годного для художественной обработки много, а её достойного почему-то не находится. Следует поступить по рецепту Хаггарда. Находите человека, убеждаете его составить вам компанию. После находите другого человека, который о вашем замысле ничего не должен знать, в идеале ему не полагается узнать и после. Лучше, если им окажется постороннее лицо, совершенно неизвестное. Достаточно один раз его увидеть, чтобы в остальном додумать сюжетные детали самостоятельно. Теперь следует приступить к написанию истории, но не совместно, а раздельно. Потом проверите — у кого лучше получилось. В случае Хаггарда произошло следующее: он продолжил писать до финальной точки, а с кем он договаривался — сдался едва ли не сразу. Вполне можно сказать, кем приходился Райдеру тот человек — им была его жена.

Проблему начинающего писателя усугубляет неумение грамотно подходить к изложению. Хаггард этому не придавал значения. Пусть получится плохо — лишь бы получилось. Никому не понравится? Только бы набить руку. Совершенствоваться Райдер будет долго и плодотворно. Первые его художественные работы отличались стремлением к написанию полновесных романов, тогда как в последующем он чаще ограничивался созданием расширенных повестей.

Что происходило с первым художественным произведением Хаггарда? Говорят, Райдер увидел миловидную девушку в церкви, твёрдо утвердившись в желании написать о её жизни, пускай никогда её он больше не встречал. С какого конца браться? Представить девушку в церкви и продолжить жить за неё на страницах, либо вернуться назад, а может и вовсе писать о разных моментах её жизни? Довольно трудно определиться. Райдер хватался за всё. Пока ещё он не умел продумывать действие наперёд, поэтому сперва сообщал одно, после возвращался по хронологии персонажа назад, описывая, почему всё случилось именно так. Повествование получалось рваным. Зато оно получалось, какой бы читательский отклик не был получен. Впрочем, придавать значение читательскому вкусу явно не стоило. Хаггард был прав хотя бы в том, что набивал руку, для чего в беллетристике все средства хороши, вплоть до написания произведения по мотивам, либо вовсе переписывая знакомую историю своими словами.

Желательно добавить в сюжет печальное прошлое действующих лиц, связанное с проблемами их теперешнего быта. Обязательно зародить интригу ожидания развития событий. Ещё лучше бросать действующих лиц на совершение опрометчивых поступков, дабы они не сумели с ними никогда справиться, постоянно подавляемые морально. Чем круче будет перед читателем подъём по сюжетной канве, тем лучше. Да вот не скажешь, чтобы читатель настолько уж проникся вниманием к данному произведению Хаггарда. Чудо и то, что нашлось всё-таки издательство, согласившееся на публикацию. Не сразу Райдер смог таковое найти, понадобились доработки и смена названия. Прежнее звучало иначе — «There Remaineth a Rest».

Читатель может узнать о содержании произведения. Это викторианский роман с разнообразием задействованных персонажей и запутанностью родственных связей, поэтому это ещё и семейная сага. Такого описания достаточно, чтобы читатель им заинтересовался или отказался от знакомства с ним. Надо помнить и о слабости подачи материала. Вместе с тем, произведение требуется к осмыслению всяким, кто берётся понять рост творческого потенциала Хаггарда, кому интересно найти грань перехода от романтизма английских будней к романтизму сокрытых от человеческих глаз миров. Этого осталось ждать не так долго.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Путь Хаггарда в литературу начинался с публицистической работы. Райдер взялся показать исторические и политические процессы, происходившие на юге Африки. Успеха это начинание ему не принесло, наоборот — обременило расходами. Уже написанный труд не брались публиковать, а где согласились, там попросили внести определённую сумму, которую Хаггард так и не оправдал. Сообщить он хотел о ситуации вокруг непростой обстановки, в центр которой Райдер поставил вождя зулусов — Кетчвайо. Вот о нём и о его белых соседях читателю следовало узнать подробнее.

На момент издания книги казалось ясным — зулусы отныне полностью контролируются англичанами. Даже верховным вождём над ними поставлен не зулус, а англичанин — Джон Данн. Но прежде требовалось вообще вспомнить о предыстории. Хаггард в чётких штрихах воссоздал историю возвышения зулусов под руководством Чеки, доведя её до современности. Им в обязательном порядке упомянуто и прошлое земли, занимаемой бурскими колониями. Оказывалось, данные области не имеют истории, причём буквально. Некогда люди Чеки прошлись по ним огнём и ассегаем, убив каждого и уничтожив всё рукотворное. Поэтому создалось небывалое — появилась земля, на которую исторических прав никто не имел, за исключением зулусов, взявших её по праву завоевателей. Англичане сломили такое мнение, в ходе англо-зулусской войны получив контроль по праву сильного.

Хаггард предложил красивую легенду о предсказанном зулусам поражении. Будто бы когда-то они нанесли обиду, в ответ получив весть о должных явиться мстителях с моря, обязанных уничтожить государственность зулусов. Тогда это приняли со смехом, ведь никто и никогда не являлся с моря с целью завоевания. Читатель понимал возможную надуманность данной легенды, скорее сочинённой самими англичанами для подавления морального духа зулусов. Легенду Райдер дополнил описанием обычаев местных племён, вроде принятого в африканском обществе многобрачия. Ещё одна традиция — пока мать кормит ребёнка грудью, муж с ней не контактирует.

Помимо интересов англичан, активно вмешивались в дела зулусов колонии европейцев-переселенцев — Наталь и Трансвааль, в свою очередь представлявшие интерес и для английской короны. Об этом Хаггард ещё успеет рассказать в публицистическом произведении «Последняя бурская война». Пока же следовало уделять основное внимание зулусам, но Райдер о них ближе к середине повествования словно забывает. То согласуется как раз со второй частью названия, поскольку речь на равных ведётся не только о самом Кетчвайо, но и про его белых соседей.

Почему же данный труд Хаггарда прошёл мимо читателя? Тема казалась важной для общества Англии. Два года назад отгремела англо-зулусская война, ставшая откликом зулусов на нежелание окончательной потери независимости. За пять лет до войны англичане решили объединить все государственные образования юга Африки по типу конфедерации, каким образом они поступили в отношении Канады. Следом за войной 1879 года разразилась первая англо-бурская война против Трансвааля. Жар сражений ещё остывал, когда Райдер брался публиковать книгу. Может причиной стал перенос внимания с юга на север Африки, где разгорался конфликт вокруг Суэцкого канала.

Не помогло Хаггарду и переиздание труда в 1888 году. Читатель решительно отказывался интересоваться трактовкой Райдера. По этой, или по иной причине, Хаггард сконцентрирует силы на художественной литературе. Впрочем, нет нужды заглядывать вперёд и заранее делать выводы, не подойдя к знакомству с самими произведениями, над которыми Райдер продолжал трудиться до конца жизни. Главное, Хаггард обозначил ту часть мира, к которой чаще прочего будет обращаться. И этой частью станет как юг Африки, так и весь континент в целом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №9

Прекрасная памятью, ужасная кровожадностью, империя зулусов катилась к закату. Она была обречена подпасть под власть британской короны, стоило англичанам проявить насущный интерес к южной оконечности Африки. У власти над объединением племён тогда стоял последний из независимых верховных правителей (инкоси) Кетчвайо каМпанде, прозываемый рядом источников Непокорным. Именно к нему в лагерь будет введён Аллан Квотермейн, должный показать читателю изнутри, как обстояло дело среди зулусов. И увидел читатель подъём патриотических чувств, желание убивать всякого, чьё происхождение выдаёт в нём англичанина. Мог испытать над собой расправу и главный герой повествования, не будь он дружен с Кетчвайо.

Пока британской короне снится Трансвааль, Аллану желается иного. Да, кровь будет литься, как лилась прежде. Мало ли он испытал благодаря стараниям Хаггарда, ведшего его через испытания того времени. Прежде всего всё равно должна быть охота. На кого ещё не охотился Квотермейн? Разумеется, его взора не касались самые необычные антилопы — гну. С такими лучше не встречаться лицом к лицу, и не только из-за их внешнего вида. Следует опасаться этих антилоп. Что же, тем занимательнее выйдет охота.

На момент повествования Аллан уже стар. Он достиг ему потребного, жил безбедно, оставаясь созерцателем жизни. Ещё немного и он отправится в путешествие, в котором примет смерть. Пока же события будут касаться не загадочных народов скрытой от глаз Африки, а вполне исторических эпизодов, вроде англо-зулусской войны 1879 года. Будет читателю показана и битва при Изандлване — одно из первых противостояний, создавшее у зулусов ложное ощущение превосходства. Будучи в расцвете сил, обладая запасом возможностей несоизмеримо большим, нежели имел Чека (некогда основавший империю), под предводительством Кетчвайо зулусы не собирались уступать.

Хаггард знаком читателю и как создатель эпопеи о зулусах. Именно он описывал становление зулусской державы, показывал сперва разрозненные племена, после повествуя об их объединении, добавив в виде антуража в происходящее Аллана Квотермейна. И Аллан был тем, кто действительно смотрел изнутри. По молодости он едва не убил Дингане, правившего над зулусами сразу после Чеки. Теперь ставилась точка. После Квотермейн начнёт претерпевать приключения, более связанные с мистическими материями.

Стоит вернуться непосредственно к повествованию. С сожалением приходится отметить — Хаггард впал в апатию. Хоть он и сообщал информацию, должную представлять интерес. Однако, художественность всё-таки преобладает. Вполне можно было измыслить события, разбавляющие историчность. Вместо этого повествование постоянно проваливалось, изредка приковывая внимание, как только речь подходила к поправкам на события прошлого. Конечно, будь Аллан молод, действовал бы столь же уверенно, поступая ничуть не самоувереннее, нежели то он делал со слов Хаггарда раньше. Получается, теперь ему приходится внимать происходящему, будто другие должны решать собственную судьбу, кому продолжать жить при нынешних реалиях. Ему же, старому Аллану, таковое не доставляет удовольствия. Его удел — сидеть в стороне и смотреть на кипящую кровь юнцов, всегда рвущихся в бой, не желая обретать какое угодно смирение, ничего не способного дать, кроме позора на долгие века вперёд.

Отдалившись от событий сего произведения, скажем. Зулусы будут наголову разбиты, подпав под влияние британской короны. Они обретут судьбу, которая должна была их угнетать. На этом история не закончится — юг Африки продолжит сотрясаться от волнений. Хаггард об этом уже ранее писал, показав себя ещё и умелым летописцем. Показывал он и зулусов такими, какие стали совершенно не тем народом, каковым его прославлял Райдер в своих художественных произведениях.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №14

Последнее приключение Аллана — оно же самое первое. Снова под воздействием галлюциногенов он отправился в прошлое, теперь уже самое далёкое — в пещерные времена. Он забыл о том, кто он есть — ему лишь было ведомо: он — угнетаемый человек, лишившийся дочери, должный выйти на поединок и одержать верх или навсегда быть изгнанным из племени. Так начинается история вождя-реформатора, стремившегося отойти от заветов предков, внести в общество преобразования. Хотел он дать право каждому заботиться о благополучии племени, ратовал за отмену многобрачия. Хотел дать женщинам равные права с мужчинами. Но пещерное общество не оказалось способно быстро перестроиться, вследствие чего жизнь вождя обратилась в необходимость бороться с сохранявшейся верой в роковое значение Ледяных богов. И когда на племя начнут надвигаться льды, повинным окажется он — Древний Аллан. Читатель так и заключит: как бы не заблуждалось общество, его погубят людские предрассудки, мешающие адекватно воспринимать действительность.

Рассказывать о событиях повествования можно, но это окажется кратким пересказом. Что делал Аллан? Он обустраивал быт племени, всячески проявляя заботу. Но за каждым благостным поступком повторялось прежнее проявление неблагодарности. Можно было истреблять волков или убить саблезубого тигра, не ожидая за то одобрения. Племя постоянно чего-то хотело, само не зная чего. Вместо рационального поступка оно требовало несусветного. Ведь почему холодает? Видимо из-за того, что вождь отказывается принести в жертву Ледяным богам самое дорогое, то есть любимую им женщину или единственного сына. Что же мешало подвергнуть вождя остракизму? Может быть боязнь, учитывая его находчивость. Не позволит того сделать и Хаггард, не планируя отпускать главного героя осваивать никем не заселённые горизонты. Да и зачем?

Известны порядки древнегреческих городов. Кто подвергался остракизму? Чаще всего — лучшие члены общества. Причин тому множество. Одна из них — невозможность существовать рядом с тем, кто добивается успеха. Проще изгнать успешного человека, нежели посредственность. При том ещё и посредственность, каковыми является большая часть общества, не способная грамотно рассуждать и потому выбирающая худшее из возможного. То сохранилось с пещерных времён, оттого и не приходится удивляться.

Хаггард не спешил, он обстоятельно рассказывал историю пещерного человека, стараясь учесть все нюансы. Например, вождём племени быть хорошо, но ни один из вождей не умер своей смертью. Причина в том, что стать вождём можно единственным способом — убив в открытом поединке прежнего. Убив же, новый вождь ожидал, когда ему бросят вызов. В таком круговороте смены власти и должен был жить главный герой повествования. Должен, но не жил. Как известно, Хаггарду интереснее описывать не бои между людьми, а охоту на животных. Именно потому читатель чаще будет видеть акты геройства против зверей, нежели сумеет отметить хотя бы один вызов против главного героя. Собственно, природа сама восторжествует. Наступление льдов разрушит всё, о чём прежде велось повествование. Значит и не так важно, о чём вообще Райдер брался рассказывать.

Осталось понять, насколько описанное хотя бы в малом объёме соответствует приблизительно возможному. Хаггард то доказывал погружением в прошлое не одного Аллана, вместе с ним отправлялись его друзья. Не зная друг о друге, они жили различной жизнью, только испытывая такое же чувство привязанности, какое им свойственно в нынешней жизни.

Остаётся сказать про чудеса перевода. На русском языке в «Ледяных богах» нет упоминания Аллана. Повествование от этого нисколько не потеряло, если не брать в расчёт причинно-следственные связи. По правде говоря, и без Квотермейна подобные истории могут смотреться самостоятельным оригинальным произведением.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Трагедия переведена Николаем Карамзиным в 1786 году

Все убийцы, что доблестью ими содеянного кичатся, фуриями проглочены будут, ибо те не прощают супротив совести совершённого, даже при чистоте моральных помыслов. И быть тому над похитителями жизни Юлия Цезаря, воспользуйся Шекспир подобным сюжетом. Мало ли гнали Ореста фурии, не давая покоя ему, посмевшему мать убить, пусть и делал он то себе в оправдание, ведь убила мать его отца его, ибо тот убил дочь свою — Ореста сестру. Но кто же отмстит за содеянное Брутом со братией? Хотели одного они, и подняли оружие смерти на римского диктатора и великого понтифика, коим являлся Юлий Цезарь. И что пожали они? Фурии побудили их совершить им полагающееся. Только обошёлся Шекспир без фурий, рассказав историю человеческий ожиданий, желания достижения лучшего, про решительные шаги с последующим крахом надежд, ибо общество не стремится к радикальным методам, редко поддерживая начинания фанатиков.

Как вёл себя Цезарь на городских улицах? Безумен он! Бился в припадках, выкрикивал несуразное, за горло хватался, просил отрезать ему голову. Так говорил Брут, зревший ему непонятное. Пребывал Цезарь на улицах, интерес проявлял к каждому. Ежели стираешь бельё ты, то стирать бельё должен, об ином не помышляя. К чему такой диктатор над Римом, заботящийся о времяпровождении других, нежели думая о делах собственных? Может убить?! Пусть слышит крики он: «Убивают Цезаря! Цезаря убивают!» — о том думая. И что делал он? Не придавал значения. Убийства не ожидал, словно не среди римлян мужал и стал в итоге властителем. Так зачем Шекспир тогда это описывал? Властитель любовью народа преисполнялся? Иначе с чего осторожность он позабыл?

Убьют его, ибо известно то из истории. Ближний круг нанесёт решительный удар, чему удивлён он окажется. В пример то потомкам, дабы опасались всякого. Не про данайцев речь, ибо бояться их всегда следует. Но есть данайцы и Бруту подобные, без даров удар нанести готовые. И когда случится должное, упиваться победой начнут зло содеявшие. Они думали — поступили правильно. Народ им скажет — пекла в царстве Плутона достойны вы за ваши деяния. И пока будут думать они, как с телом Цезаря поступить, не подумают о дне насущном, забыв о взорах фурий, на них смотрящих пристально. Так сообщал Шекспир, при том не упоминая фурий вовсе.

Но к чему велось повествование? Есть врагов у государства множество, причём таких, какие сами себя друзьями считают самыми лучшими. Поступают они во благо государственного устроения, ничего не желая взять лично, лишь о нуждах народа проявляя заботу. Как быть с ними, ежели нельзя опередить их намерение? Ведь совершат они безумие, и фуриям они не достанутся, ибо чисты совестью, поскольку вершили зло, о добре помышляя. Останется положиться им на милость судьбы, к чему и свёл Шекспир сказание о деяниях, в былом произошедших. Нет, не достоин Брут к позору предания, ибо думал о величии Рима он. Не будет труп его брошен зверям на съедение, и прочих действий с трупом его произведено не будет, память о нём умаляющих. Поступил он неправильно, но мысль его была самою светлою. Вот потому и скажет Октавиан, дабы удостоили похорон его почётных. И неважно, как сам Брут намеревался поступить с телом Цезаря. Важно иное — как каждый из нас поступать готов. Ведь не по презрению измеряется содеянное, а по способности дать трезвую оценку в Лету канувшему.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №13

В мае Хаггарда не стало. Жизненный путь писателя подошёл к концу на шестьдесят девятом году. Но знакомство читателя с его трудами не завершилось. Публикации продолжатся. Даже будет издана автобиография. Чтобы забыть о грусти, нужно перейти к знакомству с ещё одним романом о приключениях Аллана Квотермейна, вместившем в себя немногое из написанного прежде, только преподнесённым под пониманием иных действующих лиц. Главное лицо — Аллан. Прочие — на кого-то похожие. А если рассматривать «Сокровище озера» отдельно от помещённой внутрь истории, то лучше уделить внимание началу, тогда как продолжение создавалось по остаточному принципу, ведь Хаггард представил занимательного авантюриста, находившего для себя лучшее из возможного. Он и наймёт Квотермейна, дабы тот отправился на озеро и добыл слоновьи бивни.

Кем же авантюрист является? Он — бывший раб, умеющий из всего извлекать выгоду. Таковой долго не пробудет в зависимости, скорее сам станет начальником над многими. Собственно, так и произошло. Этот раб возвысился, управлял поселением, правда его подвёл вспыльчивый нрав. Теперь его судят за убийство человека. Причём без проявления благодарности за им оказанные прежде услуги. Он умел лечить заболевания, в том числе и помогал не допускать развития чёрной оспы. А ежели его приговаривают к смерти, пускай и местные жители погибают в муках от заразной болезни. До всего этого действия он успеет нанять Аллана, поставив его в неловкое положение. Как быть? Спасать убийцу, отправляться по поручению без него или забыть о деле и заняться чем-то другим? Хаггард подобными вопросами не привык задаваться. Обязательно будет найдено решение. Райдер сумел придумать обстоятельство, зачем убийца понадобится впоследствии. Обоснование — кара за грехи всегда неизбежна, она обязательно настигнет виновного.

Дорога к озеру — типичное для Хаггарда описание передвижений Квотермейна. Это наблюдение за дикими животными, вплоть до охоты. Нельзя обойти стороной так полюбившихся Райдеру слонов. Порою читатель думает, отчего им Хаггард приписывал агрессию? Редкий слон на страницах его произведений отличался покладистым нравом, скорее создавалось представление об опасном существе, прямо помышляющем убивать всякого увиденного человека. Впрочем, зная основной интерес Аллана к слонам — немудрено таковое отношение к людям принять за действительность. Слоны иначе и не понимались, как носители бивней, ради которых их массово и убивали, более ничего не беря с трупа животного.

Что до самого озера и сокровища — вольная авторская фантазия. Примечательным там окажется остров, населённый женщинами, где владычествует дева, довольно схожая историей и нравом с Айешей. Вот тем женщинам и требуется его наниматель. С ним у них должен состояться отдельный разговор. Да и Хаггард решил к тому свести повествование, что Квотермейн стал жертвой обстоятельств, то есть шёл туда, куда его направляла чужая воля. Всё мероприятие свелось к заранее спланированному передвижению, целью которого являлось осуществление должной наконец-то случиться мести.

Похождения Аллана Квотермейна давно перестали радовать читателя. И сам Хаггард на протяжении последних десяти лет слишком часто пробуждал к жизни основного героя. Ещё чаще он в литературных трудах обращался к прошлому, редко создавая истории, близкие по времени действия к современности. Роман «Сокровище озера» стал некоторым исключением, однако тем не принеся читателю радости от знакомства с произведением. Усилилось желание новизны, чего Райдер удовлетворить не мог. А может он и не хотел разрабатывать иное сюжетное наполнение, вполне довольный получающимся результатом, особенно его читательским принятием.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №12

В Африке нашли свидетельства, возможно подтверждающие, что некогда существовали, либо поныне живут, люди огромного роста, скорее всего покрытые шерстью. Сенсация? Хаггард в том сомневается. Всю жизнь он писал про Африку, как про континент сокрытого от глаз множества остающегося неизвестным. Почему бы не отправить на поиски Аллана Квотермейна? Тем более, Райдер сам говорит в тексте читателю: некогда ему Аллан рассказывал о встрече с огромным волосатым существом Хоу-Хоу. На беду Хаггард записи о разговоре потерял. Теперь же он их нашёл и предоставил каждому право с ними ознакомиться. Что же, новое приключение Аллана Квотермейна стало достоянием общественности. Вместе с тем, оно оказалось предпоследним. Следующее похождение увидит свет отдельным изданием уже после смерти Райдера.

Вновь Хаггард затрагивает тему галлюциногенов, коими окуривали себя служители разных культов. Разве мудрено, когда в наркотическом трансе приходят видения, воспринимаемые за реальность? Так легко поверить в любое недоразумение, всегда отрицаемое на трезвую голову. Вполне можно узреть ожившую статую или некие видения, усомниться в которых не сможешь. Хотя, в действительности, кто-то просто пользуется способностью одурманивать людей, извлекая из того выгоду. Может Хоу-Хоу некогда существовали, только не в наше время. Почему? Райдер как раз о том и повествует. Разгадка всегда лежит на поверхности, нужно в неё лишь постараться поверить. Впрочем, рациональное рассуждение всегда самое здравое, как бы не обвиняли фанатично настроенные люди. Можно посоветовать единственное — поменьше вкушать отравляющих организм веществ, дабы не сойти за глупцов среди адекватно мыслящих членов общества.

Искушённый читатель увидит в произведении Хаггарда отсылки к «Беовульфу» — классическому сказанию. В нём сообщалось о странном существе, собиравшем кровавую жатву. Чтобы с ним справиться, были вызваны доблестные воины, чьи потомки впоследствии стали элитой племён северной Европы. Но то легенда, тогда как Хаггард измыслил похожий сюжет, тем более перенесённый в южные африканские пределы. Однако, существенной разницы в том нет, ведь справляться с чудовищем отправился очень далёкий потомок Беовульфа. И ему предстоит разобраться, насколько Хоу-Хоу реален.

Для Райдера понятно — Хоу-Хоу точно существовал. О том свидетельствуют наскальные рисунки. А как быть теперь, ежели действительно покой местных жителей нарушают обросшие шерстью существа? Получается подобие детективной истории. В этом обязательно надо найти зерно истины. И читатель уверен — правда будет установлена. Хотя, памятуя о последних похождениях Аллана Квотермейна, выдуманные обстоятельства вполне могут подменить реальность. Разве не некий человек, желающий прослыть за бога и пользующийся доступными ему галлюциногенами, повинен в возрождении Хоу-Хоу? Пусть читатель о том судит самостоятельно. В любом случае ясно — сию историю Хаггард придумал от начала до конца, просто взбудораженный последними находками в Африке.

По окончании Райдер изрёк истину, должную быть доведённой до сведения каждого человека: богов нет, но их жрецы были и будут. Понимать это нужно в прямом смысле. Не бывает религии, не обслуживаемой заинтересованными в её существовании людьми. Неважно, кого будут считать богом, проявление почтения к себе будут требовать как раз его жрецы. Окуривать ли они будут паству или убеждать словами, фактического доказательства они привести не смогут, если и ссылаясь, то на свидетельства, оставленные кем-то из предков, причём порою уже не зная, кем именно они являлись. Тому в доказательство пусть будет произведение «Хоу-Хоу», может быть для того и написанное, чтобы не возникало заблуждений. Если чего-то нельзя проверить, то точно не следует додумывать, приписывая божественной сущности собственные мысли и желания.

Автор: Константин Трунин

» Read more