trounin.ru

Читавшие «Мясной бор» Гагарина знают, как боролась и утопала в болотах Вторая ударная армия, не было места иным мыслям, кроме как вырваться из окружения. Советских солдат превратили в крошево из костей. Гранин иначе взглянул на те дни, взявшись отразить события вокруг блокады Ленинграда на собственный лад. Его герой — молящийся богу ополченец, готовый принять любое ниспосланное ему указание, лишь бы избежать смерти, ведь ему противостоит подготовленная к войне немецкая армия, а его родная страна ничем не желает помочь его выживанию. При этом нет особой жестокости, кроме нелепой случайности, непременно грозящей гибелью. Обещанного кровавого исхода не наступает, поскольку судьба хранит главного героя повествования, успевающего не только жениться, но и твёрдо знать, что обороняемый им город в действительности однажды сдался, но немцы тогда отказались входить, не желая брать Лениград без оказания сопротивления его жителями.

Представляемые профессионалами, немцы боялись советских солдат, бросаясь в ближайшую канаву, только бы с ними не сталкиваться. Эти же немцы падали под пулями советских снайперов, вооружённых ружьями с прицелами. И при этом каждый советский воин знал — жить ему в условиях боевых действий ровно четыре дня, ибо такова средняя продолжительность жизни солдат. Когда настигала смерть, следовало внимательное рассмотрение каждого случая, должного быть героически описанным, для чего приходилось основательно размышлять, каким образом отразить данные мысли на бумаге. При огромном количестве жертв находилось время выдумывать и сочинять: так полагает Гранин.

Одиночное отступление пронизывает повествование Гранина. Когда советский солдат оказывался оторванным от армии, он скрывался от противника, неся в сумке для противогаза гранаты и хлеб. Остались ещё деревни, где можно было доить коров и выслушивать от местного населения, как они костерят советскую власть. Не смущали отступающих наступающие холода, тогда как они пугали немецкое командование. Может легче было танкистам, скрытым от врага бронёй? Отнюдь, им запрещалось покидать боевую машину, вследствие чего они принимали полагающуюся им смерть, либо спасались и их казнил советский военный полевой суд.

Не слишком ли много подробностей о войне знает Гранин? Он в курсе того, чему не мог быть свидетелем ни он, ни описываемый им лейтенант. Но Гранин и не заверяет, будто он то непосредственно мог лицезреть. Ему нечто становилось известно, о чём он и решил поделиться с читателем, спустя порядочное количество лет после завершения войны. Он слышал и может видел расстрелы своих, находился в госпитале на излечении, женился, доил тех самых коров и, разумеется, отступал, нарушая ещё не вышедший приказ «Ни шагу назад». Но он ни слова не сказал про саму оборону Ленинграда, крах советской армии под его стенами, просто всё это случится позже, о чём он не решился поведать, перейдя сразу к восстановлению города.

О потерях в советское время не сообщали. Гранин громче остального оглашает сей факт. Люди умерли, заслужив тем себе посмертный почёт, потревоженный единицами ветеранов, оставшихся до сих пор в числе живых. Да не всякий из них взялся говорить в столь отрицательном тоне, до какого снизошёл Гранин. Ведь успел же написать книгу воспоминаний о войне «Не убит подо Ржевом» Сергей Микаэлян, с той же честностью поведав о тяжёлом положении советского государства при нападении Третьего Рейха, но дав противоположное представление об увиденных им боевых действиях: требовалось отразить наступление противника, и добровольцы записывались в армию, не думая, что жить им осталось четыре дня. А у Гранина действующие лица только и ждут, когда их настигнет смерть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Почему Юрий Буйда не хранит тексты написанных им книг? Ответ может быть очевидным для читателя, успевшего ознакомиться с его творчеством. А если он оного представления не имеет, ему надо о том спросить Буйду лично. Этого можно и не делать, поскольку причина кажется очевидной, благо найти произведения Юрия не так трудно, было бы к тому желание. Непритязательный читатель или плодящий стереотипы рецензент скажут: Буйда написал в стиле магического реализма. И было бы оно так, будь на страницах хотя бы немного литературной магии. Но вместо этого каждое предложение кричит набором слов, лишённых возможности их логического осмысления.

Не имея желания говорить о содержании, читатель станет проводить аналогии между представленным Юрием и биографией примечательной советской актрисы. Находить параллели не требуется, ибо тогда это нужно делать в похожем на авторский стиль изложении. Если снизойти (или возвыситься) до такого, то не получится надеяться на адекватное восприятие стороннего человека. Нужно хорошо знать, о чём Буйда рассказывает, иначе не получится понять, какая связь между мухой, кровью, Христом, африканскими часами в стене, звонарём Февралём. Складывается только одно мнение: всё это пришлось к слову.

Не будем негативно воспринимать творчество Буйды. Оно заслуживает положительных откликов. Возможно, есть у Юрия такое, отчего закружится голова и захочется его похвалить. Пока же такого не наблюдается. Нет смысла говорить, как трудно творить доходчивым до читателя слогом, не опускаясь до бульварщины и подражания кинематографическим приёмам, поскольку то размягчает у читателя способность мыслить, готового проглатывать любую галиматью, не сообщающую ничего нового, лишь повторяя старые сюжеты на новый лад. В этом плане способность выражаться у Юрия отличается. Её следует охарактеризовать стремлением воспринимать окружающую действительность, словно она приснилась накануне.

Буйда спит. Вместе с ним погружён в сон читатель. Нечто происходит, объясняясь мало похожими на правду обстоятельствами. Часы дают о себе знать, хотя их не существует. Но они есть! Достаточно проявить фантазию, и они будут обнаружены. Вернее, найти их не получится, допустимо лишь предположить. Буйда предлагает свой вариант. Согласится ли с ним читатель? И часы ли это? Может дело в трупе женщины, чьё существование нельзя ощутить? Должна ли прорваться труба, чтобы это обеспокоило соседей? Но вот перед читателем труп. Почему бы не вспомнить важные эпизоды жизни сего человека? А почему бы не упомянуть Бродского? Или о жизни богемы во времена Сталина лучше рассказать? Буйда берётся за всё, смешивая повествование в угодных ему пропорциях.

Есть мнение, будто Набоков в «Лолите» писал тошнотворные мысли главного героя, наделяя положительными качествами отталкивающее рядового обывателя. Схожее имеется на страницах «Синей крови». Понимая таковую особенность текста, нужно смотреть с подозрением на ценителей подобного рода информации, опасаясь не стремления автора потворствовать желаниям читающей публики, а за тех, кому нравится этому внимать.

Так и получается «Синяя кровь», заслужившая читательское внимание и ушедшая в небытие. Редкий человек снова берётся за сей труд, ещё реже вспоминая о нём. Почему так? Читатель не отличается от писателя. Если непосредственный автор не желает хранить сей текст, то стоит ли об этом говорить нечто ещё? Излишне мала содержательная часть, она уступает большой объём игре в слова, в чём и заключается манера изложения Юрия. Поразить воображение — умение полезное: применялось бы оно для пользы дела, не обозначая собой богатую содержанием пустоту.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Русская сказка про кашу из топора вдохновила Дмитрия Быкова на создание ещё одного литературного произведения. Секрет сего блюда прост — автор использовал своё перо, дополняя остальное за счёт чужих ингредиентов. Как же установить, что именно было заимствовано для текста о советских масонах, а что стало измышлениями самого Быкова? Потребуется проводить исследование. Может кому-нибудь будет совершенно нечем заняться, поэтому он оным озадачится. Остальной же читатель увидит ряд знакомых ему историй, пересказанных на новый лад, чего ему вполне окажется достаточно для вывода о компилятивном наполнении произведения.

Слова связываются в предложения сами по себе. Может показаться, будто Быков применил технику вербального продвижения по лабиринтам подсознания. Проговаривая детали, он создавал определённый фон, возвращаясь назад и отыскивая в прежде сказанном необходимое для развития предлагаемой читателю истории. Так на первых страницах «Остромова» неспешно разворачивается представление дома, вплоть до предыстории, чтобы следом показать его наполнение, характеризующее всё должное произойти после. Тем Быков убедился в необходимости продолжать повествование, наполняя содержание нотами отражения реальности в мистических тонах.

Всему нужна легенда, в том числе и советским масонам. Пусть за основу будет взят изначально представленный дом. Произошедшие события должны взбудоражить читателя, видящего жестокое отношение к женскому труду, а также женщин, шагающих в окно на третьем этаже и уходящих в небо. Вроде бы ничего примечательного, поскольку всё сказываемое Быковым стирается из памяти им же представленных событий. Страница переворачивается, и Дмитрий говорит, что прежнее имеет значение, только никто о нём не знает.

В том же духе, возводя здание произведения из кирпичей с текстом, Дмитрий подводил читателя к осознанию ясной каждому истины: мы не знаем, кто создал нашу жизнь, кто её наполнил и куда делось всё, прежде существовавшее. Согласно этому получается, что «Остромов» не даст в итоге понимание происходящего на его страницах. Излишне много информации без смысла, на которой Быков создавал происходящие в произведении события. Ей бы найти применение в действительности, вместо чего спешно разворачивалось псевдогофманское полотно, только без сказочного элемента.

Понятно, мистика полна загадок. Человек склонен верить в её существование, ибо привык осознавать за непонятными ему матерями право на жизнь. Но всему требуется обоснование, хотя бы понимаемого логикой толка. И видеть, как Быков извращает обыденность, периодически размышляя о калоедах и льющемся мужском семени, противно. Ежели взялся раскрыть определённую тему, то зачем стал потворствовать реализму в извращённом его понимании?

Каша из топора продолжает вариться на протяжении тридцати часов. Ранее читатель с нею не управится. Это трудоёмкий процесс — варить такую кашу. Нужно убедительно доказывать необходимость использования определённых ингредиентов, которые нужно заранее отыскать. У Быкова вполне могли быть поставщики информации, с любезностью предлагавшие её при поступлении от Дмитрия соответствующего запроса. Пока варево дополнялось, он продолжал помешивать содержимое топором. И когда каша была приготовлена, основной ингредиент оказался извлечён, и всё, с его помощью приготовленное, лишилось самого главного элемента.

Теперь читателю предстоит знакомиться с получившимся блюдом. Не зная о секрете его приготовления, он будет нахваливать или плеваться, в зависимости от умения распознавать в ему предлагаемом продукте его истинное происхождение. Теперь, когда сказано важное, нужно решить, насколько соответствует «Остромов» в него вложенному. Если каждому ингредиенту приписать источник, то произведение истинно станет восприниматься кашей. А пока таковое мнение никем не поддерживается, до той поры следует всё выше сказанное считать частным мнением.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Можно сесть и написать произведение, ничего о нём не представляя. Пусть будет герой, едущий помочь нуждающимся, ему предстоит постоянно попадать в происшествия, а потом всё закончится так, словно никаких действий не происходило. Собственно, таково краткое содержание повести «Метель» Сорокина. Если постараться измыслить более этого, то получится пересказ, поскольку каждая деталь в повествовании связана с предыдущей, тогда как последующая деталь уже никак не связана с предшествовавшими событиями. Перед читателем развёрнуто полотно абсурда.

У главного героя есть цель — добраться до деревни, дабы вакцинировать население от пришедшей со стороны Южной Америки хвори, поднимающей мертвецов из гробов. На беду периодически случается метель, тем усугубляя продвижение к пункту назначения. Изредка погода успокаивается, чем пользовался Сорокин, но не помогая идти герою скорее, а нагружая текст лишними сценами. Читатель в том убеждается сам, видя смакование Владимиром моментов интимной близости с женой мельника и вдыхания наркотических препаратов, останавливающих движение к цели.

Не стоит разбираться, почему герой повествования именно такой. Таким его представил автор — этого вполне достаточно. Он мог быть другим, просто попал бы в иные неприятности. Оканчивать произведение Сорокин всё равно не планировал. Пусть действие движется, Владимир придумает ещё не одно странного вида обстоятельство. Допустим, транспортное средство обязано сломаться, и тут наступает пора повернуть назад. Сорокин предложил починить сломанный в повозке предмет медицинским препаратом. Будет ли оказанная помощь эффективной? Так как требуется мешать передвижению героя к цели, то когда у Владимира закончатся идеи, он ещё раз сломает повозку, покуда не придумает новое дополнение к сюжетной линии.

Представленные события происходят в придуманном автором мире. Это не прошлое, не будущее и не настоящее. Некий временной отрезок, совместивший в себе всё возможное. Главным каждый раз становится то, о чём Сорокину желалось думать. Если о лошадиной силе самоката, то сей агрегат внимательно описывался. Если о жене мельника, то ценители полных женщин с достоинством примут фантазии Владимира, описавшего процесс соития с оными.

Читатель, знакомый с произведениями Сорокина, найдёт в тексте привычную манеру повествования. Ожидаемый подвох начинается с первой страницы и не думает заканчиваться. Представленный вниманию мир постепенно открывается автором. Не стоит надеяться на его продуманность. Лучше настроиться, что ничего действительно полезного никто из действующих лиц не совершит.

Конечно, рассказываемая история затянута. Герою давно пора попасть в деревню, оказать помощь людям и отправиться куда-нибудь ещё. Да не было такой задумки у Сорокина. Требовалось продвигать героя, но не позволить ему дойти до цели. Пусть хоть полозья сломаются, застряв в ноздре насмерть замёрзшего великана, или оживают снеговики, представляя большую опасность, нежели неведомые зомби, либо витаминдеры дурманят снадобьями.

Не в том суть повествования Сорокина, в чём пытаются её найти. Безусловно, разглядеть в абсурде смысл можно, имелось бы на то желание. Есть произведения, в которых как раз абсурд вскрывает язвы общества, демонстрируя действительность в её настоящем понимании. У Сорокина абсурд не имеет такого назначения. Владимир возвёл абсурд в степень, оставив читателю только внимать сюжету, должному вскоре выйти из головы, ибо бесполезная информация долго в памяти не хранится.

Метель уляжется, «Метель» закончится: куда двигаться дальше? Повествование подходит к концу, так и не начавшись. Герой ехал к цели… и не доехал. А если бы доехал? Стал бы зомби. Остаётся поблагодарить Сорокина, что уберёг психику от внимания сцене трансформации живого тела в умертвие.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Зачем Михаилу Шишкину крупная форма? Разве он написал хотя бы один цельный роман? Не составив его из повестей или рассказов, никак друг с другом не связанных. Потому и не возникает понимания к его прозе, так как нет определённых рамок, исходя из чего будет формироваться мнение о прочитанном. Поэтому следует вывод: Шишкин — мастер рассказа. Только Михаил боится в этом признаться.

В «Письмовнике» читателю предложено две истории. Одна об участнике боевых действий на Дальнем Востоке, другая — о женщине, погружённой в проблемы бытового характера. Связывает их воедино только автор, и те, кто желает с ним в том согласиться. Сами истории наполнены переживаниями, исторгнутыми непосредственно Шишкиным из себя, никак не связанные с истинным положением дел. Но, если Шишкин воевал или некогда имел женский пол, тогда придётся признать, рассказанное им в тексте глубоко прочувствованно и имеет реальную основу.

Михаил проявил невнимательность. Он не пытается размышлять о квантовых теориях. Иначе, с разумной точки зрения, эпистолярный роман от лица людей, живших в разные отрезки времени, объяснить нельзя. Безусловно, понять они друг друга могут, ведь человеческое не может измениться за сто лет. Как и раньше мужчины не хотят воевать и умирать, а женщинам нужен семейный покой и уют в доме.

С чего же начинается повествование? Имел ли Михаил представление, о чём он будет писать? Или «Письмовник» создался сам по себе, будучи наполненным разными документами? И может в представленном на страницах действии нет никакой связи, как и твёрдой хронологии? Допустимы любые варианты, даже самые небрежные. Если писателю позволительно иметь такой подход к творчеству, значит и читатель не обязан во всех деталях разбираться с ему представленным.

Итак, повествование начинается с обмана лица без определённого места жительства, причём вероятно уже умершего. Почему бы об этом на рассказать в письме? И почему бы не дать право высказаться обездоленным? И вот Шишкин уже определился, в какую сторону он будет развивать мысль. А так как Михаил тяготеет к туалетной теме и склонен поговорить о физиологии, то яркими моментами писем становятся описания мытья сортиров, переполненных фекалиями, мокроты между ног и миазмов. Нет смысла рассуждать, насколько человек должен быть неосторожен, если не думает о возможной публикации мыслей об этом. Более того, все авторские рассуждения в итоге были удостоены широкого читательского внимания.

Когда не о чем писать, на подмогу приходят воспоминания о детстве. Очень удобно наполнять содержание, разговаривая про далёкое от текущего момента. Всё равно Шишкин не предполагал наполнять «Письмовник» чем-то определённым. И не факт, что читателю представлено только две истории, а не множество, просто имеющие излишнее количество сходных черт. Если каждое письмо оформить отдельно — цены бы такому литературному произведению не было. Вместе же они действительно напоминают случайно оказавшиеся рядом документы, старательно собранные Шишкиным и подшитые. Разумеется, не могло обойтись без тщательной правки с заменой имён и фамилией на одинаковые, дабы придать всему цельный вид.

По прочтении «Письмовника» приходит смирение, схожее с чувствами солдата, шедшего в бой, зная, что если ему оторвёт голову, то он будет счастлив, в любом другом случае — он обречён на страдания. Так и с книгами Шишкина: кого-то накрывает с головой от впечатлений, а кто-то готов от себя оторвать часть тела, лишь бы перестать себя мучить чтением.

Автор: Константин Трунин

» Read more

мир велик но не настолько всего в мире два значения одно из них отражает существующее второе отмечает его отсутствие сочетание сих значений допускает воспринимаемое нами многообразие посему куда бы не вела человека фантазия всё неизменно сводится к простоте следуя из означенного искать сверх данного допустимо ради цели потешить умение связывать слова в предложения

вселенные сливаются в вязкий комок ничего не значащих определений где то граф лев толстой а где то практически пуленепробиваемый сторонник непротивления злу насилием железная борода одно накладывается на другое некогда самостоятельная единица ныне нуль из чьей то фантазии

тут бы пора сказать смешно когда тянет улыбаться но не смешно когда тянет покрутить пальцем у виска начав рассказ с вольной трактовки вероятного прошлого пелевин закончил рассуждениями о политеизме понимаемый им в качестве отражения коллективного творческого процесса допустить такое возможно учитывая необходимость увлекательного начала переходящего в океан возможных продолжений

река фантазии вынесет через размытые берега с искажёнными до неузнаваемости руслами это раньше люди помнили о течении воды в определённом направлении покуда чаяния не обрушили опоры натурализма заново позволив реалиям сюжета воплощать иллюзорно понимаемый романтизм всё истинно движется циклами дабы некогда принятое забыть в угоду прочим писательским желаниям

куда несло пелевина дав зачин обозначив происходящее он забыл к чему вёл повествование не получилось выдать действие за модернистические наклонности даже нет потока сознания и нет фэнтези если кому то так могло показаться над всем навис абсурд причём не отражающий обыденность а трактующий происходящее на страницах самого абсурда ради

и когда пелевин понял как трудно дастся ему подобие философпанка он сказал о его более всего беспокоящем обыденности писательской профессии современного ему времени а именно речь о необходимом задействовании в творчестве помощников прописывающих закреплённые за ними моменты в которых они более сильны пусть так как говорится читателю только останется думать какое отношение это имеет к самому пелевину если и исполнявшего чью то роль в произведении то определённо демиурга

отправив толстого искать оптину пустынь пелевин не имел о ней представления пока герой будет идти в конечный пункт путешествия что нибудь нарисуется и надо сказать рисуется самое разное порою не совсем адекватное желаемое быть принятым за правду но не будет всего в таком количестве ибо истина доказывается а не дополняется за счёт прочих истин более и более заводя в абсолютный тупик

осталось разобраться почему в данном тексте нет знаков препинания и прочих важных атрибутов обязательно должных тут присутствовать их просто нет и не надо о том задумываться поскольку к сему абзацу в голове обязательно выстраивается определённая модель понимания легко обходящаяся без надуманных для письменной речи ограничений примерно в том же духе написан роман t пелевиным автор отрицает нормы понимания адекватности подменяя их удобным ему трактованием всего и вся

как уже сказано мир состоит из всего и из ничего поэтому буквы являются лишними элементами достаточно оставить чистую доску позволил каждому написать на ней желаемое или лучше оставить её в чистоте показав тем достигнутое познание высшего идеала совершенства выраженное через осознание себя в качестве единственного и неповторимого существа умеющего говорить пока и это умение не омрачило белизны чистой доски

сложное состоит из простого казалось бы и казалось бы простое составляет сложное

Автор: Константин Трунин

» Read more

Было и будет, пока не убудет. Всему наступит конец, ибо единственный метод решения любой проблемы — радикальный. Что бороться с социально опасными элементами, покуда они не будут выкорчеваны из социума? Решение находится просто — они уничтожаются с их же помощью, для чего применяется выгодное обеим сторонам средство. Так негативный слой истончается и в итоге самоустраняется. Но до изобретения такого средства необходимо бороться всеми имеющимися средствами. Грузинской милиции оставалось по своему умению управляться с наркоманами. Михаил Гиголашвили рассказывает, как именно это происходило. Говорит он жёстко, без цензуры и опасно для всякого, кто не готов поверить в реальность творимых на страницах «Чёртова колеса» бесчинств.

В повествовании нет положительных героев. Все действующие лица преимущественно наделены отрицательными чертами. Принцип — с кем поведёшься, от того и наберёшься — применим тут в полной мере. Покуда наркоманы прожигают жизнь, испытывая свойственные им потребности, то милиция старается найти их и обезвредить. Проблема заключается не в том, что наркоманы мешают, смысл борьбы с ними казался бесплотным из-за системы наказаний, не располагавшей возможностью к изменению их мировоззрения. Тюрьма не сможет исправить наркомана, поскольку здравомыслящий человек понимает, что тут применим другой принцип — горбатого могила исправит.

С первых страниц Гиголашвили погружает читателя в сферу, наполненную мрачными перспективами. Раз в неё попав, никогда не сможешь выйти. Сама по себе наркомания несёт вред лишь наркоманам, тогда как их агрессия к миру вне их сферы связана с необходимостью добывать средства для приобретения наркотических веществ. Казалось бы, ничего не мешает вернуться к порядкам времён Сталина, когда морфин свободно продавался в аптеках. Не стоит тут вспоминать историю начала борьбы с распространением наркотиков вообще, начатую американцами в XX веке, чем они породили гидру. Сейчас нужно о том забыть и внимать происходящему в произведении Гиголашвили.

Всем всё известно. Милиция стоит над наркоманами, осуществляя контроль. И именно милиция расположена контролировать рынок наркотических веществ, чтобы деньги шли непосредственно к ним. На этом Михаил выстраивает повествование. Но такого быть не должно, поэтому милиции остаётся взирать, как положение ухудшается. Милиционерам приходится исполнять обязанности, поскольку распространение наркотиков в любом случае стоит пресекать, дабы не допускать сопутствующей этому процессу противоправной деятельности. Например, Гиголашливи акцентирует внимание на том, как наркоманы грабят квартиру и причиняют людям страдания.

Откуда вообще шли наркотики в Грузию? Если верить Михаилу, то путь начинался с Узбекистана. Более того, читателю показывается процесс сбора будущей наркотической продукции. В тексте он описывается с авторским на то удовольствием, в подробностях и со смаком. Описывает Михаил и мечты наркоманов о более доступном способе получения удовольствий, вроде воздействия током на особые зоны головного мозга. Всему находится место на страницах, кроме появившегося много позже средства, заставившего наркоманов гнить изнутри, что способствовало идеальному способу решения проблемы.

Не перечесть поднимаемых Гиголашвили тем, над которыми он думал с начала работы над «Чёртовым колесом». Произведение он создал провокационное и мало кому оно придётся по душе, если к нему подходить не как к наглядному пособию по тому, до чего доводит людей приём наркотических веществ. Всё бы ничего, но наркоманы боятся не осуждения общества — им важно мнение родных людей, в чьих глазах они не желают упасть. И понятно почему — наркоман перестаёт быть человеком, он становится подобным зомби. А зомби только на вид люди, внутри они — умертвия.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Он должен был писать, но он занимался бизнесом. Не волна владела его умом, а обязанность перед коллекторами. И дети не тяготили его, ибо он упирался, и упираясь не желал сдаваться, потому как лихое время прошло, уступив рафинированной современности. Будь ты хоть трижды овцой — волки тебя не посмеют тронуть. Потому как закон теперь защищает стадо, несмотря на то, что оно разрушает устои государства. Пока мысли направлены назад к советскому прошлому, думать о будущем России не желается, ибо нет там ничего, что способно стать краше сёрфинга в Калифорнии.

Главный герой произведения Рубанова отражает мировоззрение автора, либо не отражает, в зависимости от того, насколько читатель знаком с творчеством Андрея. Ознакомившись с краткой биографией, получается сделать вывод, будто на страницах представлен именно автор, задумавший продавать телогрейки каждому, сделав их брендом национального значения, невзирая откуда сей предмет вообще начал своё шествие по планете. Телогрейка — нечто вроде матрёшки, к России изначально отношения не имевшей, имея страной происхождения Японию, где прятаться от общества в коробке — едва ли не черта нации.

Хорошо, тогда телогрейка для русского — квинтэссенция былого, читай: Гулаг. На каторжном герой Андрея Рубанова будет реанимировать представление о тёмных страницах минувшего. Но организовать дело в России трудно. Не из-за претензий надзорных органов, а по причине лености дельцов, не считающих нужным соответствовать предъявляемым им требованиям. Они хотят на ура-патриотизме построить процветающую торговую империю, обвиняя всех, в том числе и государство, что оно не желает потворствовать их желанию обогатиться за счёт использования светлых чувств.

Пытаясь предлагать уникальный товар, главный герой произведения «Патриот» понимает, продавать ему приходится китайский ширпотреб. Это мучит его, и он, истинно по-русски, предпочитает исправить ситуацию лживой этикеткой. Ещё одна черта ура-патриотизма всплывает на страницах, когда человек понимает о чём говорит, желая видеть то не таким, а наделяя чем-то возвышенным, оправдывая, лишь бы оправдать.

Всё плохо в жизни главного героя. Ему сорок восемь лет, он имеет одного сына от первого брака и второго сына от малопонятной ему связи молодости, о которой он будет долго и мучительно вспоминать. Плохо тут за счёт того, что о втором сыне он узнаёт на глазах читателя, когда организованное им дело терпит крах из-за многомиллионных долгов. Настало время идти на дно, но Рубанов ему этого не позволяет, затягивая расшатанные болты сюжета сомнительными сценами возврата денег.

Проблема долга решается продажей квартиры. Вместо этого читателя ждут долгие хождения главного героя по различным локациям: от гей-клуба до пыточной. Всюду он будет проявлять характер, не соглашаясь до последнего расставаться с принадлежащей ему собственностью. Своё «телогреечное» предприятие он откажется продавать американцам, квартиру не станет отдавать кредитору, даже почку он не продаст, о чём его всё равно не думали просить, хотя ему полагалось о том догадаться самостоятельно. Проблемы главного героя затягиваются благодаря старанию Рубанова растянуть повествование.

Сюжет действительно растянут. Андрей не придерживается линейного повествования. Наоборот, «Патриот» наполнен флэшбеками, уводящими читателя сперва в банковскую деятельность главного героя, потом в его армейские годы и кончая воспоминаниями о детстве и родителях. Таковое наполнение не способствует лучшему пониманию текста, кроме осознания, что художественную литературу подобным образом способны писать только русские, наполняя произведение вроде бы психологизмом, а на деле просто желая высказаться о наболевшем собеседнику, с которым они собрались заниматься совершенно иным делом.

Для реалистичности Рубанов наделил главного героя воспалением лицевого нерва, от чего он периодически на страницах будет пугать корчами прочих действующих лиц. Таков тренд современной литературы, считающей необходимым оживлять происходящее физическими или душевными страданиями. Последними, кстати, главный герой тоже страдает, ибо он — хронический алкоголик. Вместо белочки к нему приходит таинственный гуру, знающий тайны бытия, оставаясь при этом обыкновенным человеком из провинции. За счёт такого гуру страницы «Патриота» расцветают псевдофилософией, которая если и отражает действительность, то, при внимательном рассмотрении, оказывается продуктом всё тех же галлюцинаций главного героя.

Что показал Рубанов из современных реалий, так это мягкое отношение современников к проблемам. Никаких затруднений в жизни человека ныне не встречается. Разве может являться проблемой, если из тебя хотят выбить долг? Коллекторов ограничили в возможностях. Теперь они скорее способны выполнять роль судебных исполнителей, продавая имущество по частям. Никакого физического насилия при этом не допускается. Если должник откажется от предлагаемых ему решений, значит с ним продолжат «сюсюкаться» касательно прочих возможных к реализации предметов быта. В конце концов оказывается, лишь угроза физической расправы является эффективной. Пока этого не случится — главный герой у Рубанова будет «валять дурака».

Лучше воспринимать «Патриота» в качестве энциклопедии по ведению бизнеса в постсоветской России. У Андрея имеются соответствующие знания, поскольку он сам не чужд предпринимательской деятельности. Насколько представленное на страницах соответствует действительности — пусть судят люди, непосредственно осведомлённые в вопросах экономики и финансов. Рядовой читатель скорее просто проникнется мыслью, будто всё делаемое — чья-то прихоть, так как у кого-то возникло желание заполнить пустующее пространство. Получается, надо говорить спасибо за то, что хотя бы есть имеющееся, либо не говорить спасибо и не иметь даже того, что могло быть.

Чем ещё Рубанов заполнил страницы? Например, главный герой периодически думает податься воевать на Донбасс. Он бы и отправился, позволь ему то автор. Но Рубанов ведь понимает, что нельзя отправить хронического алкоголика на войну, не имеющего соответствующих навыков, кроме посетившей его прихоти. Вообще, честно говоря, сей эпизод в произведении довольно провокационен, поэтому лучше воздержаться от каких-либо рассуждений на данную тему. Лучше акцентировать внимание на посещение главным героем знаковых событий, вроде мероприятия «Человек года» одного из журналов с громким названием. Впрочем, оба означенных в данном абзаце события носят утилитарный характер, никак не влияющий на происходящее в «Патриоте».

Осталось показать самое важное, как распоряжаются жизнью люди. У кого всё есть — те считают, что им чего-то не хватает, и потому для жизни они считают себя лишними. А вот у кого ничего нет, и к кому жизнь наиболее сурова, те хотят жить далее, но обстоятельства складываются против них. Таково отражение вечной человеческой неустроенности, когда желается недоступное, хотя некогда предки всё сделали, дабы как раз от него и отказаться. Всё возвращается на круги своя, посему любые перемены ведут в будущем к повторению борьбы с ними.

Необходимо смирение с обстоятельствами. Самоустранение — не лучший выход. Но и желать улучшить жизнь не следует. Нужно сдержаться, а ещё лучше написать об этом. Бумага зафиксирует текущий момент и оставит его напоминанием о некогда происходившем. Пусть потомки судят, насколько эффективными были деяния предков, чтобы самим не столкнуться с претворением в жизнь некогда уже многажды раз осмысленного.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что делать, если человек не взрослеет? Детское восприятие должно уступать место осознанному понимаю действительности. Это не всегда происходит, отчего понимание мира переходит на уровень выше, желаемый быть истолкованным за счёт мистических материй. Неужели и тогда всё происходящее продолжает оставаться подверженным истолковыванию за счёт незрелых размышлений? Почему бы и нет. Сперва чудом является работа фокусника, объясняемая за счёт манипулирования подсознанием зрителя. Но когда секрет фокуса раскрывается, следует искать логическое объяснение в остальном непонятном. Вот тут-то и случается разрыв в восприятии, ведь должно же существовать нечто, чего человеку не дано понять.

Главным героем произведения Евгения Клюева является молодой человек по имени Лев, чья жизнь представлена от момента его зарождения до окончания обучения в специфическом учебном учреждении с уклоном в паранормальные способности. Лев родился в цирковой семье: его дед творил магию, а мать разрезали пополам, отец же приходил, чтобы уйти и никогда более не появляться. Мальчик растёт на глазах читателя и проникается уважением к деду, искусство которого он никак не может понять. Ясно одно, в будущем Лев получит по наследству умение управлять реальностью.

Читатель видит детскую наивность главного героя. Это объясняется комментариями автора касательно того, как совершаются фокусы. В том нет ничего странного, ежели вследствие наличия двойной стенки вода то выливается, то не выливается из сосуда, или из шляпы появляется голубь, находясь внутри неё в однотонном конверте. Необычное объясняется за счёт трудоёмкого процесса по подготовке сопутствующих фокусу деталей и инструментов. Но по мере продвижения по сюжету, читатель замечает, как описание фокусов начинает изобиловать плохо понимаемыми инструкциями, позволяющими заменить одно на другое за счёт подмены окружающих зрителей пространств. Так реальность на страницах произведения Клюева уступает место паранормальным явлениям.

Данное обстоятельство удручает Льва, осознавшего слабость умений деда. Ему желается осознавать мир наполненным настоящей магией, а не её подобием. Происходит надлом в прежних предпочтениях. Ребёнок вроде бы умирает в главном герое, уступая место взрослому. Но почему-то нет в то веры, ибо нет веры в созданный автором мир. Только Клюев не сдаётся — он делает всё необходимое, дабы вызвать у читателя доверие.

Хитрость реальности заключается в том, что всему есть место в действительности. Допустимо предполагать любое желаемое, так как никто не даст гарантии, будто бы это невозможно. Те же паранормальные явления и способности вполне допустимы, поскольку их недоступность основной массе людей не говорит, будто бы их существование стоит отрицать. Важно убедить других в умении, чем и занимается Евгений Клюев.

Читая мысли человека, нет нужды их на самом деле читать. Достаточно оценить общую ситуацию, сообщив человеку его же желаемые мысли. Это довольно легко, главное ему о них говорить уверенно. Он поверит, сперва удивившись, а потом принимая за правду любую сообщаемую ему информацию. Без подсознания, просто оценивая поверхностно, умение читать мысли подменяется на умение их внушать. Поэтому читатель начинает верить автору, продолжающему усложнять представляемый вниманию мир.

Клюеву требовалось наполнить произведение подлинно интересной историей, которая могла заставить события развиваться дальше, вновь ломая прежние представления о действительности, либо ограничиться разладом главного героя с дедом, получив возможность реализовать собственный скрытый прежде потенциал. Евгений пошёл по иному пути, позволив существовать паранормальному, чем отяжелил текст, не дав ничего более, кроме лишнего полёта авторской фантазии.

Андерманир штук, прекрасный вид сперва, тяжёлым станет, внимай ему с конца.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Какой лучше выбрать носитель информации? Неважно, главное, чтобы люди смогли с него читать. Какой веры следует придерживаться? Любой, главное, чтобы люди не переставали осознавать себя людьми. Как нужно жить, чтобы избежать конфликтов? Никак, поскольку человек всегда будет стремится обособиться от себе подобных по какому-либо надуманному принципу. Возможно ли достичь согласие, не находя понимания? Конечно, поскольку человек всегда об этом мечтает. Так почему не получается преодолеть разобщённость? Улицкая решила об этом рассказать на примере жизни Освальда Руфайзена: еврея, католика, переводчика.

Но как поведать о том, для чего нельзя найти собственных слов? Потребовалось прибегнуть к помощи других. Поэтому со страниц произведения звучат голоса разных персонажей, сообщаемые читателю в виде писем, аудиозаписей и прочих всевозможных документальных свидетельств. А как выстроить на этом материале хронологически последовательную историю? Улицкая решила такого не делать, разместив сообщения вразброс. Не возникнет ли повторений сюжетных линий? Обязательно возникнет. Даже допустимо сказать, что повторения встречаются в непозволительном количестве, порою заново пересказывая прежний текст, но другими словами.

Кто же представлен читателю? Человек сложной судьбы, имя которому Даниэль Штайн. Родился он незадолго до Второй Мировой войны и встретил её при не самых простых обстоятельствах, став переводчиком между поляками и немцами. Это не самый трудный период в его жизни, так как больше проблем он встретит после, когда столкнётся с нежеланием евреев признавать в нём соплеменника, а среди христиан к нему появится ряд претензий из-за своеобразного понимания догматов. Уже не переводчик между поляками и немцами, Даниэль остался переводчиком между конфессиями, а также между людьми и Богом. Понимая его, все продолжали стоять на своём, словно не желая уразуметь истину, что вера не имеет значения, когда важнее придти к согласию вообще, дабы не иметь разногласий.

Улицкой действительно требовалось найти особый подход к читателю. Всё сказанное ей на протяжении произведения — религиозный трактат с вкраплениями философии, подводящий к осознанию глупости общественных установок человека. В суете каждого дня кроется переходящее из поколения в поколение заблуждение, не дозволяющее довериться пророкам, подвергая сомнению их проповеди. Как некогда бродили евреи по пустыне сорок лет, так продолжает бродить остальное человечество, не находя покоя и умиротворения.

Писателю, решившему рассказать о людях, подобных Освальду Руфайзену, необходимо обладать аналогичным даром, поскольку иначе он не сможет доходчиво объяснить их мировоззрение. Но это не гарантирует того, что такие люди будут правильно поняты самим писателем, и не окажутся иным образом истолкованными. Для устранения возможных недоразумений требуется взять их взгляды за основу, показав читателю схожую историю, допустив в ней всё угодное личным представлениям о кажущемся правильным.

Посему откажемся от укоров в сторону Улицкой. Ею рассказана довольно правдивая версия имевших место событий, пропущенная через себя и многих других, имевших возможность лично общаться с прототипом главного героя произведения. Помимо самого жития, пришлось проанализировать ряд событий, начиная с библейских времён, понимая под ними нынешние страдания человека, не имеющего возможности вернуться к исходному состоянию райского блаженства. Ежели ранее евреи боролись с несправедливостью, вследствие неспособности сие уразуметь, так таковыми остались до наших дней, на свой лад трактуя ниспосланное им Богом, отказываясь верить в для них предустановленное.

Стена возводится в головах. Каждый народ на свой лад совершает с этой стеной ему потребное. Но стена остаётся нерушимой, возведённой ради демонстрации собственной уникальности, и даже особого указания на избранность. Важно понять, стена возводится именно человеком… не Богом. Для Высшей сущности все существа на земле равны. Главный герой произведения Улицкой это понимал, теперь это должен понять и читатель.

Автор: Константин Трунин

» Read more