trounin.ru

И муки творчества пришли… О чём писать, куда идти? В какую степь податься… В романтизм? А может вспомнить сентиментализм? Путей так много — головная боль творца: желаний тысяча, душа — увы — пуста. Любовь всё в прежней мере мнится важной. Разве не является она в жизни целью главной? Может про любовь сложить творение очередное? Слегка надсадное, легонько злое… Не пафосно ли будет так назвать творение — «Любовь»? Как в рифму хлынет из ушей — банально — кровь. «Андрей» — название по имени героя определено, писал Тургенев про обыденное. Снова каждый в действии увидит своё.

О чём же всё-таки Тургенев написал? Отчего Белинский без радости поэму принимал? Сказ сложности не нёс, два сердца покоя не находили, перепиской души они до беспокойства изводили. Угроза расставания верх брала, к печальному исходу судьба отношения несла, и будь один из любящих способен от дум забыться, мнением чуждым ему насладиться, как страсти беспредельной быть, без чего пришлось отношения навеки прекратить.

Оставалось о несчастье случившемся поведать, горесть расставания любящих отведать, всплакнуть о разладе близких по чувствам людей, досадно осознать, почему не тянется любимый к ней, из каких побуждений трепещет гневом она, ради чего возникает средь милых борьба… Нет! Не тот путь повествования Тургенев избирал, того читатель от него уже не ожидал. Лучше бы продолжал в «Разговоре» упомянутую мысль, тогда в верную бы сторону слова полились. Впрочем, подписался теперь фамилией, не пытаясь сокрыться. Напомним, после от написанной поэзии Иван постарается откреститься.

В те годы написал Тургенев поэму «Помещик» — на злобу дня, нисколько чувства радетелей славянского быта не ценя. Выступал против русскости, казавшейся странной для него. Писал с прежним азартом, довольно легко. Начались пересуды, не рифма вызывала интерес. Содержание придавало поэме вес. Если не вдаваться в подробности, увидишь сказочный налёт, словно, как у Пушкина, орешки персонаж грызёт. Там и до скуки читателю недалеко, не видится, будто в поэзии от стараний Ивана стало светло. Скажи о том Аксакову Константину — он и загрызёт, прожуёт, проглотит, обратно изрыгнёт.

Кто глубже в текст проникнуть пытался — острые выпады Ивана замечал. То и сам Тургенев видел, думал постоянно, строки на точки заменял. На десятилетия вперёд поэма покоя лишала, налаженные связи разрушить угрожала. С тем же Аксаковым мнился раздор, от Третьего Отделения мог получить схожий укор. В целом, поэма с шуткой отражала помещичий быт, в верном свете показывала — на чём Россия стоит. Потому и не находил места поэт, понимая, накликал невольно вольными строками бед. Да так ли это было? Или всё мнение потомка извратило?

Писал Тургенев не их простых побуждений, не отражал душивших думы сомнений. Длинных стихов просто так не пишет поэт, ибо музы быстро угасает свет. Для чего-то брался поэму сочинять, не собираясь слова обратно брать. Так отчего думать, будто Иван не желал творению давать ход? Для того и пишут литераторы, дабы читал это народ. Если им стыдно или они времени настоящего боятся, тогда и на бумаге они не станут мыслью расползаться. Скорее нужно думать: Тургенева кураж одолевал. Потому провокационно он о помещиках писал. Истинно, Пушкин сквозит между строк, понимал то даже незрелый отрок.

Таков Тургенев первых лет творенья, меривший мир силой стихотворенья. Оставалось понять, куда дальше направить взор. Тот же Пушкин не одной поэзией славу обрёл.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не просто в литературу вступать, можно без признания писать, но лучше заручиться поддержкой именитых мужей, пусть критик известный будет среди тех людей. Добро на публикацию Виссарион Белинский давал, зарождение новой поэзии тем ожидал. Нет Пушкина среди живых, Лермонтов погиб, осиротел певцами лиры русский стих, а тут подспорье такое ищет путь вырваться на волю, едва ли не жаждет разделить поэтов мрачную долю. Что же, Тургенев Иван — поэт с младых годин, ему полагается писать поэмы до седин. Пусть так мнилось когда-то в давнюю пору, от сего откажется поэт, когда начнёт слагать он прозу.

Решил Тургенев историю о любви сложить. О том, как может чувство такое в обществе быть. Жила девица, Парашей в семье звали. Подобный образ в литературе всегда искали. Она — Татьяна из «Онегина», изящна и тонка, за тем недоразумением — некрасива с лица. Глаза блеском наполнялись, любила читать… да вот гордой была, лишь себя могла замечать. Ни природные виды, ни птиц пение — не давали желанное впечатление. Такая девица — попробуй ход мыслей уразуметь. О чём-то думала Параша ведь… Как ещё смогла в соседе мужчину узнать, любовное чувство начало сильней одолевать. За развитием отношений случится быт, он-то и будет Иваном забыт. Скажет поэт — четыре года в браке живут. Это много… кто был в браке — поймут.

Казалось бы, что такого Тургенев сказал? Рифмы толком Иван не показал. Ни ритма, ни размера, всего лишь рассказ в стихах. Какой тогда из него гений выйдет, отчего тревожат лириков прах? Белинский с одобрением, говорят, отозвался, а некто в «Библиотеке для чтения» грубо возмущался. В другом тут разгадка, понятной быть должна: не следует таланта пыл остужать никогда. Особенно, когда талант молод и желает пробиться. Не должно дарование в силах своих усомниться. Раз так — нужно не уставать хвалить, всегда успеется поэта юного старание забыть.

Годом позже Тургенев писал поэму «Разговор». По наполнению нисколько не вздор. Куда молодому человеку тягаться потугами от философии мужей? Зачем другим на горло наступал тяжёлой поступью своей? Как взволновать он думы просвещённого люда сумел? Каждый, на удивление, увидел в поэме, чего никак не хотел. Аксаков Константин заметил тенденцию нивелировать значение славянского естества, найдя для того осуждающие поэта слова. Белинский, наоборот, как истинный критик, с кашей из несочетаемых слов, находил в оправдательных и возвышенных выражениях то, к пониманию чего никто никогда не готов.

Другое следует в «Разговоре» заметить — тему, по которой имя Тургенева на небосклоне литературном светит. Брался Иван рассуждать от лица старика и юнца, где первый окутан славой, второй — не достоин венца. Их речи — боль от кровоточащих ран, в каждом находился некий изъян. Как оценить заслуги прежних поколений? В чём прежде живших людей гений? Кого они воспитали… достойную смену себе? Какой же толк от их бравады в пустопорожней ныне хвальбе? Найдутся слова, заставляющие в пользе усомниться, о том пытался Тургенев к бесплотно спорящим обратиться. Оттого и нет лада между людьми, пока живут воспоминаниями о прошлом они.

Кажется, Тургенев в литературу достойным внимания поэтом вошёл, место в литературе без особого труда он обрёл. Не так велик вклад казался, зато надеждой возлагаемой питался. Потому и получил возможность продолжать писать, мало кто брался открыто осуждать. А может и не видели в поэте на будущее задел, всё-таки подписывался он робко — Т. Л.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Семнадцать лет — а он поэт: Тургенев музою гоним, лириком больше стало одним. Он брал перо, жар брал его, лилось сквозь думы от мира впечатленье, рождалось так о мире представленье. Семнадцать лет — а он поэт: застыло это чувство с ним, вечное — как вечен Рим. Чувства Ивана свело, мысли текли сквозь него, во строках рождалось стихотворенье, так требовало новое мгновенье. Пройдёт порядком лет — а он в прежней мере поэт: кем-то снова любим, сам он — непоколебим. Прозы пока время не пришло, не раскрывается бытия людского зло, пока всем правит вдохновенье, юного сердца о недоступном сожаленье.

В год тридцать седьмой дума «Вечер» родилась, река во сне пред поэтом разлилась, породило течение вод бурных мыслей ход. Кто Тургенев — романтик или реалист? Или он, как лирики былого, — академист? Для чего-то «К Венере Медицейской» послание составил, Эллады древней годы Иван во строках славил, чему оставалось торжества почёт отдавать, деятелем уходящей эпохи Тургенев может стать.

На протяжении последующих лет сложен стих «Старый помещик» был, в оном Иван места пониманию значения денег не находил. Зачем иметь богатства, благ не извлекая? Допустим, сумма скопилась большая. Куда девать, когда человеком старым стал? Для чего-то ведь наличность сберегал. Жизнь прожил, отдав душу на съедение сатане, не любя других, не дозволяя тёплых чувств и к себе. Думал Тургенев, ответ зная наперёд, что сам никогда такой путь существования не изберёт.

В сорок первом — баллада сложена «Перед воеводой молча он стоит», про разбойника, ожидающего — будет вскоре убит. Это пример жизни иной, как жил человек лихой. Тратил на радость, искавши услад, потому не печален, очень он рад. Пусть избит, кровь стекает из ран, зато не познал жизни обман. Брал силой, всё покорялось руке его, от удара страдал каждый, не уходил от удара никто. Грабил купцов, в барских домах пировал, даже жену воеводы страстно целовал.

В сорок втором — «Похищение» сложено, напомнившее «Ленору» больше всего. Да разве так? Мертвецов Иван не пробуждал, в его творении парень девицу умыкал. Любя, не соглашался парень милую другому отдать, потому решил похитить, скорей подальше ускакать. В том же году стих «Заметила ли ты», что про тишину, от которой каждый день уподоблялся сну. Есть ещё стих «Осень» за тот год, про пору жёлтых листьев повествованье идёт.

Изобилие музы в сорок третьем на Ивана снизошло, писал он много — его к лирике влекло. Белинскому «Толпу» посвятил, говоря, сопротивляться массам людским не хватит сил. Мнение многих должно браться за основу, иначе не бывать государства остову. Но как быть поэту, не способному на потребу дня творить? От голода в могилу ему снизойти предстоит. Таков Иван — не собирался молве уступать, будет о только угодном стихи составлять.

В тему стих «Цветок» даётся, про растение, которому под солнцем хорошо живётся. Однажды сорван оказывается, к сердцу человека прижат, отныне обречён на умирание — нет пути назад. Лучше к теме тишины возвратиться — как в стихе «Нева»: спокойно и величаво, закованная, она текла. Умиротворение и в стихе «Весенний вечер» представлено. «В ночь летнюю» — тут в той же мере тишиною обставлено.

Есть три стиха — под названием «Вариации» сообщены. О прошедшей любви говорится, волновавшей в канувшие в прошлое дни. Об этом же в стихе «Когда с тобой расстался я», теперь возобновлять отношения нельзя. Про любовь продолжал стихом «Человек, каких много» говорить, по сюжету пятнадцатилетним юношей предстояло быть. Тот юноша любил, боясь к девушке любимой прикоснуться. И под окончание стиха читателю предстояло от дрёмы очнуться. Обычно бывает так, как бы не казалось оно странным, пойдёт юноша после служить, вернётся в почестях славным, женится на соседке, будто любви и не было совсем, на том повествование оборвётся, ибо не знал Тургенев, заканчивать его чем.

О душу томившем Иван сложил «Когда давно забытое названье». «Конец жизни» — такое же томившее душу повествованье. Вот стих «Федя» — мистичен слегка: приехал парень, потом пропал навсегда.

Тургенев к девицам стал обращаться, «К А. С.» сложил стих, начав малость влюбляться. Раньше не ценил, значения дружбе не придавал, но годы прошли, иным пониманием присутствие рядом он оценивать стал. Ещё про девицу стих «В. Н. Б.» сложил, облик девушки показался ему мил. Продолжил речью «К чему твержу я стих унылый», ставший темой — душу томимой.

Отметить нужно из последней сцены первой части «Фауста» Гёте перевод, как к Маргарите герой повествования в тюрьму спешно идёт. Воспримем за попытку к драматургии прикосновения, плохо воспринимается обрывистость сего стихотворения.

В сорок четвёртом году ослабли музы порывы, не напрягались Иваном струны игравшей до того лиры. «Гроза промчалась», «К ***», «Призвание», «Брожу над озером», «Откуда веет тишиной», «Опять, опять один я» — всё сообщалось с акцентом сугубо на себя.

В сорок пятом из Байрона перевод — «Тьма» тот стих прозвание несёт. «Римская элегия» под двенадцатым номером переведена, снова поэзия Гёте силами Тургенева на русском языке ожила.

В сорок шестом — цикл «Деревня» в девяти частях. Отправлялся на село Иван, напряжение сняв. «На охоте — летом», «Безлунная ночь» — никак красот природы не превозмочь. Привиделся в лесу «Дед» в мохнатой шапке, кричавший о победе над французом. «Гроза», дождём обрушившаяся, сопровождаемая грома шумом. «Другая ночь», «Перед охотой», «Первый снег» и часть стихов, названия которым нет. Всё это составило цикл единый за тот год, может и ныне, спустя века, кто его с удовольствием прочтёт.

За сорок восьмой остался отрывок из поэмы, преданной сожжению. Вновь Тургенев переходил от пасторали к впечатлению.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Здравствуйте, Иван Сергеевич. Давно хотел к вам обратиться лично, а тут представилась возможность в виде конкурса. Сразу скажите, как там Набоков? Продолжает ли он ловить бабочек? Не мешает думам Фёдора Михайловича? Думаю, вы где-то с ними рядом. Вы не можете не знать, как сложилась судьба вашего литературного наследия. Стоит порадоваться, оно сохранилось великолепно, чего не скажешь о прочем, изничтоженном так, что сама память о вас — единственное, сумевшее пережить века. Но отставим в сторону размышления о суете без причины. Важнее получить ответ, насколько вы удовлетворены произошедшими с последующими поколениями людей переменами.

Начиная с Рудина, ваши герои шли на баррикады, неизменно терпя поражение. Делали они это потому, поскольку ни к чему другому не стремились. Более того, они ничего более и не умели. Когда человек не занят, он мыслит, каким образом занять образовавшуюся пустоту, в лучшем случае находя дело всей последующей жизни. Так вот и ваши герои под таковым устремлением понимали необходимость достижения всеобщего умиротворения. Пусть кажется странным, когда за лучшее борются худшими из возможных способов. Сама сущность человеческого желания изменить текущее положение вещей, приведёт вас, Иван Сергеевич, к временному переосмыслению понимания необходимости перемен, для чего вами будет придумано определение «нигилизм».

А существовали ли нигилисты вообще? Не являются ли они всего лишь этапом человеческого развития? Оказалось, стоило осуществиться желаниям, как начинало происходить обратное, выраженное в отказе от прежних устремлений. Только герои ваших произведений взбирались на баррикады, как после удовлетворения их требований — им то оказалось совершенно бесполезным. Ваше поколение, Иван Сергеевич, мыслило посредством возмущения правлением Николая II. Сами по себе возникали мысли о необходимости борьбы. Ваши герои и устремлялись на баррикады, умирая за высокие идеалы, иначе они не смогли бы жить в наконец-то обретённом благополучии. Их питала надежда, тогда как без неё они утрачивали смысл жизни. Да и не знали, насколько выродятся последующие поколения, в чей рот положили результат их достижений, мгновенно оказавшийся бесполезным.

Продолжать в подобном духе вы, Иван Сергеевич, не могли, предпочтя нигилизму возвращение к пылким устремлениям, находя то уже не среди русских, а у прочих народов, испытывавших необходимость бороться. Рудин сменился болгарином Инсаровым. Полностью схожим по взглядам человеком, готовым лишиться жизни, лишь бы позволить родному краю вдохнуть свободно от турецкого ига. Он будет изыскивать средства, произносить пламенные речи и, вполне вероятно, быть ему сражённым пулей, не придумай для него вы, Иван Сергеевич, смерти ещё более бессмысленной, нежели может существовать — от болезни. Но останься он в живых, неужели и тогда среди болгар начнут рождаться нигилисты? Некогда желая свободы, получив оную, куда двигаться дальше? Обычно начинается путь к разрушению созданного.

Тогда вы, Иван Сергеевич, внесли ясность в понимание происходящего. Определённо решив, стремление к улучшению ведёт к обязательной последующей гибели, покуда не появятся люди, готовые бороться с причиной очередного упадка. Потому вы и сравнили человеческие устремления с дымом. Получилось, что сперва разгорается огонь, потом он гаснет и на некоторое время повисает дым, после чего остаётся одно пепелище, не способное дать осознания необходимости к первоначальному зарождению огня. Всё равно, стоит пройти десятку лет, снова взойдут невзгоды. Но как человек желал привносить изменения, так и продолжит. Ежели к тому у него не будет побуждений, то уже его дети окажутся готовыми идти на баррикады, сопротивляясь родительским убеждениям. Они найдут, ради чего им следует бороться.

В России с давних пор существует неопределённость. Населяющие её люди не могут решить, по какому пути им идти. Одни устремляются на Запад, перенимая его ценности, другие — робко посматривают на Восток, проникаясь мистическими материями, есть и третьи — выбирающие для страны собственный путь развития, не подверженный зависимости. Восток сразу утрачивает позиции, поскольку Запад русскому человеку культурно ближе. Остаётся наблюдать борьбу западников и славянофилов. Лишь бы была причина, оправдывающая существование: иначе подход человека к созданию проблем назвать нельзя. Не видя смысла бороться с властью и не принимая противоположного ему принципа невмешательства, человек нашёл, ради чего ему бороться. И вы, Иван Сергеевич, это правильно заметили.

Борьба за идеалы приводит к их же ниспровержению теми, для кого они претворялись в жизнь. Общество многократно возросло, стоило устранить крепостную зависимость. Появились новые деятельные люди, никогда не имевшие для того возможности. Именно их поднимали славянофилы, причём на свою же голову. Зарождался следующий виток гражданского сопротивления. Благодаря вам, Иван Сергеевич, нам надо усвоить, что поднимаемые с колен будут стремиться поставить на колени своих угнетателей. Зачем тогда побуждать к сопротивлению низы, к тому не стремившиеся? Вы тогда ещё не знали, какие беды предстоит претерпеть России, чьё население желало достижения светлой мечты о всеобщих свободе, равенстве и братстве, а обрело ещё большее закабаление, при сохранении понимаемых в извращённом смысле равенства и братства. Как говорят умные люди, отмечая, что прежде в России хотели всех сделать одинаково богатыми, но пришли к власти люди, пожелавшие всех сделать одинаково бедными.

Теперь скажите, Иван Сергеевич, насколько оправданными были устремления Рудина и Инсарова, боровшимися за благое, а получившими обратный результат? И насколько вообще важно бороться за устремления, тогда как нигилизм всё равно приходит, заставляя отказываться от всего, отрицая сам факт необходимости борьбы за любые убеждения? Но и нигилизм не способен стать конечной точкой для людей, поскольку жить всё-таки необходимо продолжать, для чего и требуется находить новый смысл в существовании. Так и продолжит бурлить кипучее море страстей, о чём вы, Иван Сергеевич, преимущественно предпочитали рассказывать читателю. Вы же дали представление о том, что идеального не существует — обязательно найдутся ниспровергатели чужого счастья.

Понимая это, думаешь, как хочется остановить человечество, принудив отказаться от постоянных преобразований имеющегося. Всяческие улучшения жизни наглядно приносят больше страданий. Но и отказаться от этого нельзя, так как не может человек избавиться от необходимости двигаться вперёд. Выходит, заранее зная, человечество, уходя от одного, всё равно возвращается к тому же, начиная заново. Поэтому, кто желает увидеть будущее, пусть посмотрит на прошлое. А ещё лучше озаботиться чтением философов древности, пройдя путь от мировоззрения Пифагора до представлений Пиррона. Тогда станет ясно, стремления приводят к отрешённости, вслед за чем опять возникают стремления, дабы привести всё к той же отрешённости. Таковое представление о жизни отчётливо прослеживается и по вашим произведениям, Иван Сергеевич. Начиная сказывать о борьбе, вы продолжали повествование о смирении, дабы пробудить новую борьбу, после уподобляющуюся тающему дыму, и вновь начинается борьба, подтверждая прежде вами рассказанное.

Надеюсь, всё тут сказанное вам пришлось по душе. Если вы не забыли, то всё-таки расскажите о Набокове и Фёдоре Михайловиче. Неужели они вместе ловят бабочек?

Написано специально для конкурса
В число финалистов статья не вошла

Автор: Константин Трунин

» Read more

Тургенев «Записок охотника» похож на лекаря, описанного им в одном из рассказов. Он осознаёт важность своего ремесла, понимает нужность обществу, делает всё от него возможное, но продолжает понимать, что он весьма посредственно исполняет порученные ему обязанности, отчего доверчивый читатель готов ему всё простить, да к тому же и полюбить. Пока ещё Тургенев не стал знаковой фигурой, набираясь впечатлений, щедро исписывая ими бумагу. Никаких революционных порывов и излишней любви во имя призрачного идеала. Он смотрит на действительность глазами прохожего, подмечая новое в том, чего не замечают местные жители. Примечательное можно найти в любой истории, чем Тургенев и занимается. Правда, описательная литература не поражает воображение. А ведь поражать воображение она просто обязана.

Вот шёл Тургенев с собакой, по пути зашёл в едальню, а там чудесные певцы исполняют неподражаемые партии; вот шёл Тургенев без собаки, по пути зашёл в хату, а там разыгралась семейная трагедия; вот шёл Тургенев без собаки, но с ружьём, по пути зашёл в ещё какое-то место, приметив нужные ему детали. Вот Тургенев вернулся домой, взял перо и начертал историю для ещё одного рассказа. Вот Тургенев получил ворох лестных ему отзывов, да решил издать сборник единой книгой, озаглавив их согласно первому рассказу, так и гласившему, что он относится к запискам охотника.

Читателя «Записки охотника» должны порадовать. Тургенев в ранние годы творчества не был подвержен однотипности. Сюжеты ему подкидывала сама жизнь, поэтому описанное им воспринимается близким к реальности. Герои — обычные люди, способные осознавать собственные ошибки, принимая их неизбежность. Практически никто из действующих лиц не борется с обстоятельствами и не идёт на открытый бунт, предпочитая тайное оставлять тайным. Ежели где потребуется проявить характер, тогда там обязательно разыгрывается драма. Тургенев не передёргивает и не позволяет себе сообщать читателю лишней информации, оставляя своё мнение при себе. Однако, «Записки охотника» получились провокационными. Слишком остро реагируют действующие лица на несправедливость, на которую в обществе принято закрывать глаза.

Каждый рассказ — это чья-то обида на обстоятельства. Не на кого-то, а именно на ход вещей, отчего виноватым оказывается сам человек. Всё принимается без возражений. Иных вариантов быть не может. Не по праву рождённого, но по другой закономерности. Под обстоятельства нужно подстраиваться, находя в этом смысл существования. Тургенев не рассуждает над вариантами изменения ситуаций к лучшему, стараясь построить повествование так, чтобы читатель без чьих-то подсказок осознал неправильность издавна сложившихся устоев. Может возникнуть впечатление, будто человек сам куёт себе счастье или горе, но это является заблуждением. Вырваться за пределы допустимого нельзя — нужно осознать произошедшее, надеясь, что больше не будет причин для переживаний.

При огромных пространствах России, каждая местность является уникальной. Общие черты присутствуют, но есть и отличительные моменты. Тургенев всё это подмечает, изредка давая читателю возможность также понять данную закономерность. Но где бы не происходило действие рассказа из цикла «Записок охотника», всё равно не получается найти повод для радости. Лишь меланхолическое созерцание, когда руки опускаются, а голова отказывается верить в происходящее; только душа пребывает в трепетном ожидании положительного исхода. Тургенев действительно слишком меланхоличен. Не видит он прелести в хорошем окончании, раз за разом предлагая хлебнуть ещё одну порцию чей-то утраты.

Разрушение надежд — это и есть главная особенность творчества Тургенева.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Отчего все герои Тургенева являются неудачниками с непробиваемой внутренней философией, направленной на разрушение общественных ценностей? Ещё можно понять, когда мотивы действующих лиц оправдываются высокими идеалами, толкающими их на совершение отчаянных поступков. Но как к ним относиться, если их философия касается любви? Отнюдь, не возвышенной любви, а обыкновенной плотской увлечённости, итогом которой должно стать сближение. Только вот сближения никак не происходит. Снова герои Тургенева создают трудности, изводя читателя монологами и диалогами. Казалось бы, протяни руку и сожми трепещущее сердце любимой особы, как всем сразу станет хорошо. Но нет! Выйти из клетки не получается; прутья гнутся, не ломаясь; выбор судьбы заранее предрешён кем-то за тебя. Подобное повествование у Тургенева встречается не только в «Дворянском гнезде», но и в «Асе», «Первой любви» и «Вешних водах». Они друг от друга отличаются только действующими лицами и местом действия, в остальном написаны едва ли не под копирку.

Героев Тургенева надо обходить стороной. Понятно желание автора поделиться мыслями и чувствами. В его жизни могла быть девушка похожая на Асю, к которой он питал страсть и ревновал к её же брату, до конца не понимая тайн чужой семьи. Хочется прикоснуться и узнать побольше, слушая сплетни причастных к этому людей. И когда становится всё очевидным, то желаешь молодому человеку проявить решительность, а тот не находит ничего лучше, как решительно отвернуться от всех, чтобы на старости сожалеть об упущенном счастье. Сам помрёт бобылём, так ещё и от его слезливой истории юности убегают все, когда он начинает её рассказывать. После написания «Аси» Тургенев взялся за «Дворянское гнездо». Поэтому от данной истории убежать не получается. Снова читателя ждут переживания главного героя и неизвестная участь причины его страданий.

Не в тех обстоятельствах герои Тургенева проявляют решительность. Они могут залезть на баррикады где-нибудь во Франции, пропагандировать отрешённость от всего, бороться за интересы родной страны перед иноземным захватчиком, либо застрелиться, что по сути автором приравнивается к ранее сказанному. Некое понимание безысходности сидит в героях Тургенева и не желает выходить наружу, чтобы понять — мир совсем не такой, каким они его себе представляют. И если персонажи-мужчины не понимают их устремлений, то касательно персонажей-женщин — катастрофа. Тотальный распад личности на фоне выдуманных обстоятельств. Женщины у Тургенева всегда выходят аморфными, специально написанными под главных героев, дабы те бессильно били себя в грудь, покуда не додумаются приставить огнестрельное оружие к виску. Не получилось добиться признания, значит не стоит бороться за свои идеалы дальше. Герои казнят себя самостоятельно, не дожидаясь решения суда.

Покуда не улеглись мысли, Тургенев после «Дворянского гнезда» сразу пишет «Первую любовь», издавая её в тот же год, что и романы «Накануне» и «Отцы и дети»: котёл не остывает, пока в нём варятся ингредиенты авторских замыслов. Тургенев поразительно однообразен. Он не желает выходить за рамки доступных ему сюжетов. Пока бушуют Инсаров и Базаров, некий молодой человек решился рассказать слушателям печальную историю первого увлечения женским полом. У читателя складывается ощущение, что слушатели моментально испарились, стоило только Тургеневу начать очередную историю о любви. Слушать его остался один читатель, вынужденный внимать словам автора, внутренне предугадывая метания главного героя, заранее обречённого на пустой финал отношений. Ярких красок «Первая любовь» не получила, оставшись в тени других крупных произведений автора. Ценить эту повесть собственно не за что, если только нет желания в очередной раз убедиться, что женщинам от мужчин надо много денег, обеспечение хорошего положения в обществе и полную свободу действий без всяких обязательств.

Редко творчество писателей остаётся без изменений на протяжении всей жизни. Обычно принято делить на ранний, средний и поздний отрезок. Тургенев под данную градацию не попадает. Он стойко писал на одни темы, ни в чём себе не изменяя. Поэтому «Вешние воды», написанные спустя двенадцать лет после «Первой любви», снова повторяют известный читателю сюжет. Отличается лишь место действия — заграничный курорт, где главный герой опять мучим метаниями, пытается стреляться, да всё снова приходит к тому же пустому завершению. Для чего читателю такие произведения? Может он следит за красотой слога? Или пытается усвоить, как грамотно писать об одном и том же, оставаясь при этом самобытным писателем? Всюду дым, везде кажется наличие важности содержания, а на деле под новыми обстоятельствами приходится внимать повторяющемуся сюжету.

Безусловно, есть авторы, которые из книги в книгу пишут об одном и том же, имея при этом толпы поклонников. А если кому хочется разнообразия, то лучше иметь шапочное знакомство с творчеством таких писателей. Нового найти всё равно не получится.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1861 году крепостничество было отменено. А в 1877 году Тургенев написал «Новь», обратив взор читателя на провинцию, где за это время не произошло перемен: быт и нравы остались застывшими на временной отметке наполеоновских войн. По-прежнему сильны позиции французского языка среди знати, также раболепствуют крестьяне перед господами. Одни не могут осознать важность для общения на русском, вторые — по прежнему твердят, что Богом над ними поставлен помещик, поэтому ничего менять нельзя. В подобное болото Тургенев любит помещать героев-революционеров, бьющих себя в грудь и устраивающих сцены перед собравшимися. Сотрясение воздуха содержит умные фразы, с которыми читатель всегда соглашается, но дальше этого Тургенев не идёт. Только Рудин из одноимённого романа всерьёз решил отстаивать идеалы, тогда как все остальные не доживали до последней страницы. Может Тургенев не имел желания показывать продолжение борьбы, а может он просто не видел в ней смысла, либо не хотел описывать действия, грозящие государству подрывом власти императора.

XIX век был крайне тяжёлым для Европы, сотрясаемой революциями. Активная деятельность масонов претворяла в жизнь их главное желание — империи и королевства рушились. Герои Тургенева больше ратовали за простой народ, желая его вывести из состояния рабства. И вот народ вышел на свет, но лучше ему от этого не стало. Для него — это дико. Он ещё пока не готов к переменам. Зачем сия «Новь», исходящая от господ? Ведают ли они, что подняв одних с колен, поставят на колени других? Очередной герой Тургенева мучим идеями, его сжигает изнутри жажда видеть другое устройство мира. Он словоохотлив и способен делать жесты руками, но внутренне понимает бесполезность своих стремлений. Или это внушает ему автор, считающий подобное бессмысленностью. Нови в «Нови» нет — опять герой не выдерживает. Русский, по мнению Тургенева, не способен пойти на решительные меры.

Не видит Тургенев возможности перейти от слов к делу. Для него зарождение противных мироустройству мыслей возможно только в высших слоях общества. Низшие слои не испытывают желания что-либо менять. Пока кто-то бесится от мыслей, покуда является бездельником и ненужным государству человеком, крестьяне мирно прислуживают бывшим господам. Мог ведь Тургенев разглядеть очаг борьбы именно в низах? Мог. Разве не шёл простой люд против власти? Шёл. Так отчего Тургенев даёт под видом Нови давно устаревшие идеалы, причём не знати, а именно крестьян? Ведь они не были теми неразумными детьми, коими их привыкли описывать русские классики. Откуда тогда, спустя половину века, произойдёт коренной перелом в самосознании? Получается, Тургенев всё видел и отмечал, но делал это однотипно, не веря в возможность повторения французских революций в родном государстве.

Все романы Тургенева, кроме «Дворянского гнезда»: «Рудин», «Накануне», «Отцы и дети», «Дым» и «Новь» — наполнены идентичным содержанием. Достаточно прочитать один из них, чтобы понять содержание остальных. Ничего нового в тексте найти не получится, поскольку Тургенев пронёс свои убеждения через всю жизнь. Он не изменил им и на смертном одре. Ситуация в стране всё более накалялась, что укрепляло Тургенева в верности его взглядов, чему он посвящал создание очередной книги. Он красиво вплетал в повествование мысли, объективно замечал недостатки, но вновь и вновь создавал аналогичный сюжет. Нови нет — всё старо. Кажется, должен наступить крах, но ожидание затягивается. Терпят поражение лишь герои Тургенева, не способные дойти до баррикад, предпочитая сгинуть, нежели переубедить общество.

В перспективе — пустота.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пока Россия продолжает дорожить мнением «загнивающего» Запада, Тургенев подмечает тонкие грани особенностей национального характера. «Дым» становится исповедью писателя, что с болью в сердце принимает противостояние славянофилов и западников. Правду можно найти в суждениях любого человека, как бы они не были противоречивы: легко убедить себя в единственной точке зрения, не принимая чужого мнения. Прорубленное Петром I окно впустило в Россию из Европы дымный ветер, нависший над страной всерьёз и надолго. Технический прогресс потребовал принести в жертву частицу самобытности; интеграция набирала обороты, становясь болезненной темой для разговоров. Когда-нибудь окно захлопнется, как изначально планировал Пётр I: тридцать лет ставни были открыты, а потом их никто не стал закрывать.

«Дым» можно разобрать на цитаты — они никогда не потеряют актуальности. Кроме цитат в книге ничего больше нет. Тургенев честно создавал художественное произведение, наполняя его сюжетом и диалогами. Только большая часть — пустые и бессодержательные разговоры, подводящие читателя к очередной порции откровений. Нет в «Дыме» любви, революционеры отсутствуют, никто не забывает себя во имя чьих-то идеалов, трагическое завершение не просматривается. Создаётся впечатление о непричастности Тургенева к написанию этой книги, будто он поменял своё представление о жизни или стал более мягким писателем, отныне обличающим действительность, не толкая людей на баррикады за сомнительное правое дело.

Запад и Восток обретают в «Дыме» своих сторонников, каждый из которых чётко аргументирует свою позицию. За правдивыми высказываниями в тени остаётся несостоятельность речей. Герои произведения бьются лбами друг с другом, стараясь повлиять на мнение собеседника. Если один видит в России только сырьевой придаток Европы, то его оппонент настаивает на праве русского народа жить без влияния постороннего мнения. Не обо всём говорит Тургенев, делая упор только на внутреннем представлении, наслушавшегося других людей, человека. Мнительный читатель с трепетом находит сходства со своей современностью, поддакивая каждому слову. Нельзя воспринимать одного автора, не сравнивая его с другими писателями, имевшими сходные взгляды, но подходившими к описанию с иных позиций. Для Тургенева-реалиста отражение действительности заключается в рассмотрении со стороны брожения общественных мнений, без конкретной привязки к определённым процессам.

Читатель может справедливо заметить о постоянности борьбы Запада и Востока в душе русского человека. Однако, до таких рассуждений дело было только тем, кто не имел иных целей, кроме желания присоединиться к обсуждению, тогда как большую часть страны данная тема совершенно не интересовала. Страна всегда жила, исходя из собственных ощущений действительности, перерабатывая внутри себя всё постороннее. Кажется, правильно думали славянофилы, взявшиеся образумить крестьян. И также правильно думали западники, приходившие в ужас от положения рабов части своих соотечественников. Коренных различий никогда не существовало, всё происходило согласно желанию сделать жизнь лучше. Все допускают, что Пётр I прорубил то самое окно в Европу, но ведь именно он закрепил одну часть людей за другой, преследуя благую цель улучшить поступление налогов в казну с каждого жителя государства.

Герои «Дыма» маются от безделья, не предпринимая активных действий. Тургенев позволяет читателю подслушать чужие откровенные разговоры, где каждое действующее лицо имеет право высказаться о беспокоящих его проблемах. Люди честно делятся мыслями, чаще предлагая накрученный вид воспринимаемой ими действительности. Тургенев помогает героям перегибать палку, усиливая накал страстей. Только всё быстро затухает, не оставляя после себя ничего, кроме дыма, готового принести новую порцию впечатлений.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фронда в представлении Ивана Тургенева — это нечто большее, нежели просто оригинальное понимание Фронды, имевшей место во французской истории, обогатившей русский язык словом фрондёрство, что означает предпринимать какие-то действия, но ограничиваться при этом словесной угрозой их выполнения. Именно из понимания громкоголосого пустозвонства проистекает характер главного героя романа «Накануне» болгарина Инсарова. Читателю предлагается пребывать в ожидании важных событий, должных вскоре развернуться. Но книга подходит к концу, а действия Инсарова продолжают удерживать всё накануне должного произойти. Элементы недосказанности отсутствуют, а истинно тургеневская манера изложения в единой канве повествовательной линии больше напоминает мелодраму, где все родственники, только уже под другими именами. Жизненный путь героя Тургенева постоянно сводится к внутренней борьбе за собственные идеалы, жертвой которых он обязан в итоге пасть, причём не самой разумной смертью. Тургенев фрондёрствует от начала и до конца, оставив читателя наедине с собственными мыслями.

Тургенев начинает вводить читателя в курс дела издалека, останавливаясь на диспуте двух философов с разным взглядом на мир. Из их диалога можно сделать множество разноуровневых выводов, пока в мирную жизнь творческих людей не врывается буйный Инсаров, пребывающий в мечтах об освобождении родной Болгарии от влияния Османской Империи. Его просто переполняет желание оказать помощь угнетённому народу. Одиозная идея в очередной раз заслоняет разум главного героя тургеневских книг: несостоятельность мироощущения и бунтарский дух Рудина хорошо известны читателю. Инсаров практически ничем не отличается, кроме высокопарных призывов к необходимости начать борьбу прямо сейчас. У болгарина горят глаза, и он не ограничивается одними словами, чтобы потом в безликой массе пасть под случайной пулей француза. Но Инсаров и не равняется чуть запоздалому образу Базарова, родившемуся почти в одно с ним время. Всех героев Тургенева постоянно что-то гложет изнутри, не давая им покоя. Их энергию надо было направлять в созидательное русло, чтобы вместо хаотических перемещений дать шанс на реализацию других потенциалов, безнадёжно убитых влиянием политики.

Найти объяснение метаниям главного героя не получится. Это надо принять как должное. Болгарин необязательно должен стремиться принести себя на алтарь победы Родины. Впрочем, всегда были люди — одержимые идеями, чем пользуются более дальновидные интриганы, возмущающие определённую группу индивидуумов, чтобы в нужный момент выхватить призовой флаг из их рук. Не расквитайся Тургенев с главным героем таким типичным для себя образом, то пришлось бы показывать более печальную картину краха идеалов затуманенного разума Инсарова, чей молодой пыл так легко остудить, но только по прошествии времени и дав ему возможность насладиться стеной из обломанных человеческих рогов, о которую он сам лично сломал перед этим свои.

«Накануне» изобилует диалогами и монологами. Можно от них спастись подобно немцу, оскорблявшему в этой книге дам: уйди с головой под воду от вмешательства грубой силы. Однако, Тургенев всё равно показал читателю ещё один образ истинного революционера, каким бы печальным он не был. Задор Инсарова будет долго стоять перед глазами, как наиболее объективный и достоверный. Человек будет бороться за иллюзорную истину, так до конца и не осознав, что вся его жизнь была по сути наполнена пустотой на фоне общих народных волнений, имевших истинную разрушительную силу. Взяв за основу тысячи пустышек — рождается новый уклад жизни. И так из противоречий создаётся временная историческая истина.

Огня в глазах мало, жара в сердце недостаточно: нужно иметь крепкое здоровье, иначе пожар начнётся с головы, заразив кровь и вызвав неизбежный крах надежд.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Идти в ногу со временем можно по разному: одни выбирают мерную поступь, подстраиваясь под изменения; другие устраивают встряску обществу, подменяя одни понятия другими. При этом не возникает конфликта между поколениями, а повторяется старое, что было давно пройдено и забыто. В суматохе желания найти себя, каждый человек выбирает собственную линию поведения, отталкиваясь от окружающей действительности. История человечества знает много примеров радетелей за скорые изменения в привычном укладе жизни, либо трактующих всё исходя от внутреннего стремления быть в числе оппозиционеров. Правда есть за каждым человеком, а революция — это повторение былого. Тургенев предложил читателю книгу об одном из одиозных направлений философии, выраженном в отрицании всего, чем-то родственным анархизму, но всё-таки придерживающегося определённых рамок, которые позволяют отрицать причастность к анархизму и сам анархизм вообще.

Причудливые формы может принимать человеческая мысль, не имея изначально ничего отрицательного, — всё в итоге извращается, и через промежуточные формы уподобляется абсурду. Люди были скептиками, павликианами, агностиками и атеистами. Они ими и продолжают оставаться, только называются другими словами. «Отцы и дети» посвящены Белинскому, придерживавшегося в своих взглядах гегельянства. При этом сам нигилизм зародился скорее в русской среде, чей бунт действительно во все времена принимал бессмысленный и беспощадный вид. Стоит довести общество до кипения, как оно взрывается в один момент. Именно подобное брожение показал Тургенев, разглядев в «гегелистах» предвестник социальных потрясений. Одного не знал Тургенев, не видя в отрицающих всё ступень к отрицающим прошлое человечества, а после отрицающим прошлое отдельных народов: ещё не пришло время для итальянских футуризма и фашизма.

Русская классическая литература твёрдо стоит в ряду человеческих творений XIX века, имея своё собственное неповторимое лицо. Ей не был присущ французский романтизм и английский реализм, либо зарождающийся в немецкой среде абсурдизм. Русские писатели работали над волнующими общество темами, раскрывая каждую из них, не предлагая никаких выводов, но ставя целью нравственно воспитать читателей. Тургенев отражал одну из сторон, которой был присущ образ людей новой волны, желавших видеть иное общество. Что когда-то делал Пётр Великий, то же захотел сделать и воспитанный им народ, уставший от разрушений, порождённых непониманием потомками замысла последнего русского царя. Хотелось бы всё представлять именно так, но Тургенев даёт читателю далеко не такие радужные выводы. Когда-то описанный Тургеневым «Рудин» благополучно почил на баррикадах Великой Французской революции, принеся облегчение своим нравственным страданиям. В «Дворянском гнезде» закостеневшие понятия о правильной жизни довели главного героя до печальной старости, оставив также у разбитого корыта. Из столь противоположных людей должен был родиться Базаров, отринувший всё, но по прежнему далёкий от истинного флегматизма.

Центральная фигура «Отцов и детей» — это Васильев-сын Евгений Базаров: он — человек нового времени, сквозь зубы говорящий о пристрастиях к нигилизму, не видя смысла в жизни вообще и отрицая любые обстоятельства, постоянно вступая в противоречия с самим собой. Базаров может отрицать иностранную речь, но всем советует зарубежных авторов, изредка вставляя в разговор чужеродные русскому языку слова. Он будет отрицать абсолютно всё, предпочитая спорить ради спора, апеллируя к важности прогресса, который всё равно следует отрицать. Кажется, для Базарова существует только тот момент, когда он себя осознаёт, а сказанное секунду назад — это уже прошлое, а значит подвергается сомнению. Будущее исходит для него от людей науки, к которым он сам стремится быть причисленным, а лучшим сборником поэзии для такого человека может быть только монография по определённому физическому явлению или разбору математической формулы. Удивительно, отчего во всём современном Базаров не видел уже устаревшее и мешающее развитию технической мысли? Со страниц книги на читателя смотрит не славянофил и не западник, а отрицающий и то и другое. В его жилах застыла флегма, а мозг с малых лет подвержен скептическому отношению к жизни. Просто Базаров ещё молод, и его максимализм видит в белом белое, а в чёрном чёрное.

В чём новаторство взглядов Базарова? Тургенев сам усмехается, едко замечая про таких людей, что ныне они нигилисты, а вчера они же были гегелистами. Существенной разницы не произошло, а общество при этом переживает потрясение за потрясением. Не зря Тургенев даёт Базарову возможность пообщаться с отцом одного из своих друзей, являющегося помещиком старой закалки. Читатель скажет, что помещик — это, обязанная уйти в прошлое, фигура надзора за крестьянами, поставленная Петром Великим для лучшего сбора налогов. А Базаров — это помещик следующего дня, уподобившийся простому русскому мужику, что понимает все потребности народа. Но Базаров совершенно не знает жизнь людей, для него даже родной отец ничего не представляет, хотя именно тот является человеком старого закала, для которого отстегать крестьянина — обыкновенное дело. Именно отец друга Базарова становится для Тургенева образцом завтрашнего дня, который без перегибов совершенствует хозяйство.

«Отцы и дети» — книга об абсурдном понимании жизни, когда хочется самоутвердиться, а адекватных действий предпринять не можешь, говоря другим прямо, что они — дураки, а ты — умный. Если бы не халатность главного героя ко всему, то и его могла поглотить Великая Французская революция, только ему всё настолько безразлично, что он обязан был умереть от опротивевшего воздуха. Пока же население Земли в ожидании первых представителей, что выразят протест против жизни вообще… И такие будут.

Автор: Константин Трунин

» Read more