trounin.ru

Рассказ из цикла «Записки охотника»

Год 1848 был роковым для Европы, затронул он и происходящие в России процессы. Пока западная оконечность континента бушевала, на востоке озаботились подавлением в зачатке подобного проявления недовольства. Гонения распространялись и на литературу, теперь цензоры решались изымать даже такое, к чему никогда не предъявляли требований. Отчасти это отразилось и на творчестве Тургенева, невзирая на проявляемую им осторожность. Если прежде бывало, что рассказы из цикла о записках охотника не имели ни единой правки, то теперь это касалось абсолютно всего. Стало опасно поднимать социальные проблемы, касающиеся разделения общества на высший и низший свет. Но полностью отказывать в праве на публикацию цензоры не могли, поэтому, как например у Тургенева, действующие лица становились отчасти обезличенными.

Как бы не было глупо отрицать очевидное, человек всегда будет думать, будто всё вокруг него должно быть иным, нежели есть. И проблема как раз в том, что человек так думает беспрестанно, и в том случае, когда ни в чём не повторяется уже некогда бывшего. Просто человек ощущает личную неудовлетворённость, подменяя под её пониманием действительность текущего положения дел. Но он всё равно продолжает стремиться к одному ему ясному осознанию должного быть, разрушая и без того шаткое равновесие. Такова участь людей, стремиться к идеалу, когда он ими мгновение назад был разрушен.

И вот Тургенев пишет рассказ про человека, думавшего, будто он может из себя представлять нечто большее, нежели мог. Он не желал слыть за ординарную личность. Он присоединялся к кружкам по интересам, в оных не видел ничего путного, поскольку каждый там губил себя, живя надеждами на разрушение нынешнего за счёт осуществления надежд на бесплотное. Получалось, ординарность не покидала героя повествования, он просто уподоблялся кругу людей, участники которого не понимали, насколько они однотипны в своём стремлении, ни в одном порыве мыслей и действий не имевшие способности оказать положительное созидательное начало.

Ни в России, ни на западе Европы, герой повествования не получал ожидаемого. Он не имел способности понять, каким ему следует быть. Какой замысел не начинай воплощать в жизнь, обязательно понимал ординарность его проявления. Эта ординарность сводила невозможностью преодоления. Забыв обо всём, к чему стремился, уподобившись большинству, герой повествования не смог ничего изменить, совсем потеряв понимание, каким образом нужно себя вести, чтобы хоть самую малую толику отличаться от окружающих. Наоборот, его совсем перестали уважать, относились к нему панибратски. В пору следовало задать сакраментальный вопрос: быть или не быть?

Читатель так и должен был понять рассказ Тургенева, не видя возможность вырваться за рамки дозволенного. Как не поступай, ничего не изменишь ни в себе, ни в окружающем, повторяя всё, что было до тебя и многократно произойдёт после. Может Иван и не собирался доводить до сведения читателя именно этого, однако из содержания «Гамлета Щигровского уезда» выходило только так.

Впору остановить ход мысли и задуматься над судьбами человеческими. В самом деле, куда не направляй взор, везде увидишь следы достижения желаемого на продолжающем оставаться неизменным. При любом развитии событий человек не успокоится, постоянно проявляя стремление к новому, так и не понимая, что им желаемое некогда уже было, но тому противилась натура прежних поколений. Пусть в 1848 году Европу сотрясали волнения, будто ничего прежде не происходило. И даже, если предположить, будто человечество добьётся справедливого распределения благ, в один прекрасный момент оно же решит повернуть всё вспять, отказываясь от некогда достигнутого страданиями многих. И разговор об ординарности каждого из нас тут кажется вполне уместным.

Автор: Константин Трунин

Дополнительные метки: тургенев гамлет щигровского уезда критика, анализ, отзывы, рецензия, книга, Ivan Turgenev Hamlet of the Shchigrovsky District analysis, review, book, content

Это тоже может вас заинтересовать:
— Перечень критических статей на тему творчества Ивана Тургенева