trounin.ru

«Кавалер Золотой Звезды» и «Свет над землёй» — одно большое произведение, за которое Семён Бабаевский получил не одну, а три Сталинских премии. За «Свет над землёй» сразу две, с перерывом в один год. Развивай повествование дальше, мог продолжить получать премии и в последующем. Так за какие заслуги Семён награждался? За демонстрацию наглядного примера, которому должны следовать люди — к правильному ведению хозяйства в колхозах. То есть не нужно иметь лишь желание, важно ко всему подходить с осмыслением совершаемого. Не абы как, а с полнейшей осознанностью. Не просто договориться о коллективном ведении хозяйства, стремиться построить подобие райских кущ, ежели такое сравнение можно посчитать за уместное. Не будет места унылому пейзажу, всё должно радовать глаз. Как минимум, облагородить территорию, проложить дороги. И не только… Впрочем, Бабаевский обо всём читателю обязательно расскажет.

Самым главным в те годы считалось электрифицировать страну. Мало какой писатель не сообщал, каких усилий стоило людям озаботиться проведением света в самые глухие места страны. У Бабаевского для этого создана отдельная история, с большим усердием им раскрываемая. Доходило до того, что люди соглашались осваивать дополнительные специальности, вроде электромонтёра, лишь бы способствовать ускорению внедрения электричества в колхозы. Ничего не могло остановить, когда возникала необходимость в максимально короткие сроки справляться с перебоями поступления электроэнергии. Семён не раз покажет, насколько люди признавали за собой вину, вынужденные простаивать, когда обстоятельства складывались против них. Чтобы такого не повторялось, люди брали на себя ещё больше обязанностей, непременно справляясь.

Тут бы остановить мгновение, крепко задумавшись. Ведь в Советском Союзе стремились вгрызаться в планету, использовать ресурсы в огромных количествах. В том числе и касательно электричества. Когда-то за счастье считали обеспечить светом каждого. Даже больше, дать свет всякому уголку, не оставив места мраку. Что случится позже? Человек одумается и начнёт экономить ресурсы планеты. Подобных мыслей не встретишь, знакомясь с произведениями советских писателей. Всё должно покориться человеку — такое мнение сквозит между строк. Да иного и быть не могло, пока горизонт ограничений для возможностей не казался очевидным. В годы написания «Света над землёй» многое казалось обязательно должным быть достигнутым, отчего и речи не возникало о другом. Тогда люди действительно могли менять русла рек и создавать подобия райских кущ, неся жизнь туда, где она не могла превзойти тысячелетнюю отсталость.

Бабаевский показал, насколько человек способен ощущать величие, совершаемое во благо прогресса. Одно только умение передвигаться по воздуху — очевидное доказательство необходимости продолжать стремиться к достижению прежде небывалого. Вот и у Бабаевского одному из действующих лиц предстоит взойти на борт самолёта, подняться в небо и испытать спектр эмоций. Семён не жалел слов для описания возникающих у персонажа мыслей. Это действительно невероятно, особенно для большей части населения страны — никогда не отрывавшихся от земли. Невероятным была и возможность соединять какие угодно сёла напрямую с Москвой. Можно было сесть на самолёт, взлететь и сойти уже в столице Советского Союза. Так разве нужно отказываться от подобного рода достижений?

Несмотря на две Сталинские премии за произведение, отдельно рассматривать части «Света над землёй» не стоит. Вполне можно было не проводить разграничений и с «Кавалером Золотой Звезды». Главное, был бы читатель, согласный внимать жизни жителей канувшего в Лету государства. Стремления, некогда важные, может быть… когда-нибудь… оживут вновь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Обратившись к опыту Толстого и Горького, Фёдор Гладков решил написать о собственном детстве. Но о чём он мог рассказывать, если происходил из крестьянской семьи? Как раз о крестьянском быте. Показать его таким, каким сумел запомнить. На деле вышло, воспоминания Гладкова получились отражением той среды, которая и должна была сформироваться в представлении граждан Советского Союза о прошлом. То есть крестьян обязательно следовало показать примечательными на грубость, невежество и отсутствие образованности, словно ничего не поменялось с древнейших времён. Гладков не стал делать исключения ни для деда, жившего порядками середины XIX века, ни для отца, просто обязанного иметь отличия в мировоззрении от старших поколений. Зато он, Фёдор, получил возможность переосмысления, пускай и прожив для того более пяти десятков лет.

Как сложились семейные порядки при деде? Всё держалось на строгости. Дед наводил авторитарные порядки, не допуская свободомыслия. Кто заговорит за столом — тому мог дать ложкой по лбу. И не так важно, что в таком духе детей воспитывали всегда, невзирая на политический строй и социальное положение. Вполне очевидно, дед отличался набожностью, чего требовал от других. Всему этому находится объяснение, ведь жил дед при крепостничестве. Да вот при нём ли? Если исходить от года рождения Фёдора, то его дед мог быть уже вольным крестьянином, когда вступал в сознательную жизнь, пусть и сохраняя верность прежним традициям. А вот отец Фёдора явно не знал власти помещика над собой, вполне эмансипированный и вольный хозяйственник, только решивший слыть за подобие своего же отца, ставший таким же авторитарным главой семьи, применяя ложку для наказания и требуя трепетного почтения к Богу.

Каким бы отец не являлся важным для семьи, сколько бы не указывал на важность своей личности, то он показывал, исходя из очевидного, — был скудоумным, неграмотным и не представлял собою того, о ком можно говорить с гордостью. Мать Фёдора он бил жестоко, чаще даже без причины, дозволял грубить и кричать. Однажды случилось и вовсе непонятное для понимания личности отца, он пошёл против заведённых дедом порядков. Может понял, насколько жизнь меняется? Или не понял, просто жил таким образом, каким ему казалось нужным? Всё-таки ведь должен был наступить перелом в сознании крестьян, когда годы шли, а уклад не менялся, хотя наступили другие времена, требующие находить возможности, дабы прокормить семью, так как сидеть за пазухой у помещика больше не получится.

Что до самого Фёдора, если он писал подлинно о себе, то детство его прошло в тяжёлом труде, какой знаком каждому крестьянскому сыну. К девяти годам Гладков обладал всеми знаниями, благодаря которым знал и умел практически всё, требующееся от крестьянина. Имел он представление и о народных приметах, по которым протекала крестьянская жизнь. Фёдор умел боронить, не пользуясь помощью взрослых, в нужных случаях применял травы, когда к тому появлялась необходимость, используя и другие знания, поскольку понимал, насколько необходимо это знать, ибо наступления другой жизни тогда ожидать не приходилось.

Как же быть читателю? Следует ли знакомиться с воспоминаниями Гладкова? При желании ознакомиться с тем крестьянским бытом, на благости искоренения которого настаивала впоследствии советская власть, то читать нужно. А ежели мысль не принимает допустимости подобного среди населения Российской Империи, будто и не было эмансипации крестьян, и деятельность славянофилов ни к чему не привела, то лучше к произведению Гладкова не обращаться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Третья часть — завершающая — оставит читателя с неполным осознанием эпохи правления Ивана Грозного. Этот государь, правивший на протяжении пятидесяти одного года, за всё повествование оставался лицом, излишне редко представляемым читателю. Вот и теперь, вместо понимания происходившего на Руси, читатель наблюдает за процессами, довольно далёкими от его внимания, пусть и имевшими важное значение. Многое оказалось упущенным, и тут не скажешь, будто Костылев не имел о том представления. А как же тогда труд Карамзина, где про правление Грозного рассказано лучше и подробнее? Остаётся допустить, что Валентин преследовал другие цели, и название у произведения, если читать его как «Иван Грозный», скорее служит за яркую характеристику определённого исторического периода, нежели в качестве основного элемента. Вполне можно понять, поскольку не так важна роль отдельной личности, сколько роль людей, тогда населявших Русь. Приходится остановиться на мнении — Костылев показывал народ, тогда как прочее — эпоха правления одного из царей.

Валентин не стал обходить проблему наследования. Какими были дети Грозного? Мало какой читатель про то помнит, имея единственное представление — на Грозном династия Рюрика пресеклась. А как же Фёдор? Костылев предпочтёт рассказывать о других детях царя. Вот старший — Иван Иванович — тогда уже старший, учитывая смерть первенца Дмитрия, — чувствовал судьбу занять престол после отца, отчего вёл себя развязно, именно он пал от руки Грозного, как должно быть известно читателю, где под Иваном Ивановичем обычно понимается некий безликий сын. Действительно ли царь его убил? До сих пор нет единого мнения. Костылев посчитал важным указать только особое моральное страдание царя, как он не мог найти себе места.

Что до прочих детей… Они были. Был и младший Дмитрий, погибший при загадочных обстоятельствах. Оставался Фёдор, мало способный к управлению государством, при котором особенно раскроется фигура Бориса Годунова. Но это останется за страницами произведения.

Основное внимание Костылев уделил делам внешней политики. Так читатель знакомится с путешествием Шевригина, отбывшего к папе римскому для разрешения возникших осложнений между Польшей и Русью. Грозный не хотел вести войну со славянским народом, о чём и должно было быть выработано соответствующее мнение католическим первосвященником. Костылев подробно описал визит в Рим и Венецию.

Другое дело внешней политики — твёрдое желание Грозного породниться с английским дворянством, для чего он отправил в путешествие Писемского. С большим воодушевлением Костылев принялся повествовать о дороге до Англии, рассказывал о нравах и порядках жителей данного государства. Говорил и про то, каким образом королева Елизавета стремилась избежать женитьбы дальней родственницы на русском царе, для чего придумывались различные отговорки, вплоть до указания на лицо невесты, испортившееся после перенесённого заболевания.

Читатель пожелает спросить про начало завоевательных походов на Сибирь под предводительством Ермака. Но может по причине того, что сие мероприятие не входило в круг интересов Грозного, осуществлялось сугубо по воле отдельной группы казаков, Костылев не стал затрагивать данную тему. Впрочем, вне внимания пройдёт и период опричнины, если и упомянутый, то без должного внимания.

Рассматривая трилогию в совокупности, читатель придёт к ранее сделанным выводам: Костылев описывал положение народа на фоне царствования Ивана Грозного. Не так важна фигура царя, на месте которого мог быть другой правитель. И всё же не получится утверждать, будто Иван Грозный стоял в стороне. Отнюдь, как раз от его воли зависело происходящее в стране, как то не пытайся отрицать, ежели читатель склонен выражать подобного рода сомнение.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как же хочется верить, что человек способен на многое. И ведь он действительно может достичь абсолютно всего, чему непременно когда-нибудь предстоит случиться. Пока же доступно вниманию стремление к познанию выдающихся деятелей от науки. Вадим Сафонов взялся за исследование трудов людей, предпочитавших себя отдавать изучению живой природы. Кого он мог взять за основу основ? Каждому то известно наверняка — Дарвина. Но будет обидно считать, будто бы именно Дарвин первым сделал вывод о способности организмов изменяться со временем. То кажется совершенно надуманным, но стало преимущественно важным и неоспоримым. Данную особенность подмечали и в древности, и в более поздние века, как задолго до рождения Дарвина, так и его современники. Сафонов даже поддержал общий курс на поиск первооткрывателей в России, для чего привёл в тексте соответствующие выкладки. Однако, в его сборник наблюдений вошли и другие труды, в которых он наглядно показывал способность человека добиваться всё более лучших результатов.

С Дарвина Сафонов перешёл на понимание учение Менделя, тщательно разбираясь, в чём именно состояла заслуга этого монаха, каким образом он оказал влияние на формирование науки о наследственности. Сафонов считал за причину успеха — неторопливость и усидчивость. Мендель не спешил получать результат, скрупулёзно проводя исследования, вследствие чего пришёл к выводам, которых не могли добиться другие. После понимания учения Менделя читатель должен был ознакомиться с жизнеописанием Тимирязева. Но перед пониманием его вклада в науку, Вадим описывал трудность становления учёного, революционера по взглядам, кому не позволили закончить высшее учебное учреждение. Всё это не помешало Тимирязеву продолжать научную деятельность. Ежели Мендель изучал принцип наследственности, изучая непосредственно плоды гороха, то Тимирязев основывал своё учение на влиянии солнечного света, имя которому фотосинтез, хотя не он был первым, кто заинтересовался данным процессом.

Важный вклад в изучение живой природы внёс Мичурин. Сафонов приписал именно ему учение о способности организмов к сосуществованию в виде одного организма, хотя прочий читатель склонен назвать это культурным паразитированием. Идеи Мичурина соответствовали ожиданиям советского гражданина, поскольку учение подразумевало возможность осуществления небывалого. У Мичурина получалось до того невозможное — разводить растения в непривычной для них среде. То есть он мог теплолюбивое растение культивировать в условиях севера. Он же мог создавать различные гибриды, вроде груши и лимона. Продолжая рассматривать этого учёного, Сафонов переключал внимание читателя на Лысенко, будто бы продолжателя. Однако, в последующие годы теории Лысенко были признаны лженаучными, но в сороковые годы они казались Сафонову правдоподобными.

Как уже было сказано, «Земля в цвету» — сборник наблюдений, состоящий из статей, написанных в разные годы. Поэтому не кажется удивительным продолжение наполнения сборника в последующих переизданиях. Сафонов ещё успеет рассказать про картофель, с трудом принятый жителями Европы, поделится наблюдением — насколько всё-таки прихотливо это растение, чьё разведение в степи некогда казалось вовсе невозможным, причина чего в скором вырождении плодов, всё более мельчавших от урожая к урожаю. Но и это оказалось преодолимо, благодаря научным изысканиями Докучаева и Вильямса, занимавшихся пониманием почвенной проблематики.

После ознакомления с текстом читателю только и оставалось сделать вывод — насколько хорошо, когда человек стремиться улучшать всё, к чему прикасается его рука, добиваться осуществления прежде невозможного. Не придётся сомневаться, человек не остановится на достигнутом, невзирая ни на какие затруднения. Всё-таки, нужно это уметь понимать, ощутимый вклад и в прежние годы вкладывал не каждый, а избранные члены общества, к тому проявлявшие стремление, чьи имена мы поныне помним.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Каждый человек стремится к счастью для себя в отдельности, обычно объясняя это стремлением к общему счастью. И настолько сильно в этом желает убедиться, отчего становится безразлично, насколько оказываются вынужденными страдать другие. Вот возьмём в качестве примера советскую действительность. А лучше такую советскую действительность, ставшую обыденным явлением для постбуржуазных прибалтийских республик. Ведь к чему привела утрата протектората Российской Империи? Прибалтика погрузилась не в лучшие дни существования, как бы ныне то время не пытались трактовать. Между Российской Империей и Советским Союзом возникал момент самостоятельности и утраты оной под давлением Третьего рейха. И как же жил простой человек в Прибалтике? Трудно назвать его условия сносными. И вот появилась возможность строить совсем иное общество, желая добиться осуществления светлого будущего. Как раз о том и повествовал Ганс Леберехт.

Но ничего так просто не даётся. Кому кажется идеальным нечто собственное, для других таковым не является. Как же убедить людей в необходимости объединяться, чтобы вести коллективное хозяйство? Такой вопрос является трудным для разрешения, так как не существует верных путей решения. Но для всего найдётся возможность, стоит проявить усердие. Собственно, читатель должен наблюдать, как буржуазное общество теряет позиции, вынужденное отдавать всё прежде им нажитое. И тут автор даже расскажет читателю, какой бывает несправедливость, за такую представляемая. Достаточно сослаться на несправедливый раздел земли, когда у одних отнимают лучшие куски, предлагая взамен худшие, либо вовсе ничего не давая.

Всё повествование — борьба за светлое будущее Эстонии. Требовалось находить возможности для изменения ситуации к лучшему. Как поступить человеку, желавшему обрести подлинное для него счастье? Несмотря на возникновение на территории республики советской государственности, от пережитков былых дней избавиться не так легко, как того бы хотелось. Всё равно сохранялись собственники, не имевшие желания добровольно объединяться в колхозы. И пусть по данному вопросу каждый имел собственное мнение, но единый для всех курс всё-таки был намечен. Если в Латвии могли считать колхозы объединением лучших членов общества, то в Эстонии не стремились соглашаться с таким подходом к пониманию процесса коллективизации.

Из этого произрастают затруднения у главного героя повествования. Он вынужден бороться за обретение лучшей доли. Почему нельзя забрать землю у богатых и справедливо оную разделить между нуждающимися? Было трудно определить, кто чего на самом деле достоин, так как, даже желай участвовать в коллективизации, можешь оказаться на более худших условиях существования. С подобным не всякий готов согласиться. Но, нуждающихся всегда больше, нежели тех, кто доволен у него находящимся в распоряжении. Отсюда и возникает нетерпение одних к другим, вследствие чего разгорается конфликт. Учитывая общий курс политики, легко понять, в каком тоне Леберехт повествует на протяжении произведения. У Ганса не могло случиться такого, чтобы буржуазия одержала верх над стремлением к построению коммунистического общества.

Для читателя очевидно, главный герой изначально не был землевладельцем, являясь воплощением пролетария — человека без собственных орудий производства, вынужденного использовать для труда чужое имущество. Отсюда и его стремление к обретению возможности стать самостоятельным членом общества, иметь равные условия существования со всеми. Читатель понимает и то, что будь главный герой представителем буржуа, иметь ему тогда противоположное стремление. Только такой герой не мог послужить в качестве образца, чьим поведением могли восхищаться в советском государстве. Отсюда и авторская риторика, без какого-либо права на оспаривание.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Война пришла в Латвию скоро. Но за кого считать немцев? С одной стороны — спасители для определённых групп населения, с другой — люди с неумеренными амбициями. В любом случае, латышам не грозило истребление. Была единственная перспектива — прислуживать Третьему Рейху. До 1943 года власть немцев над Латвией заключалась в сохранении территории, местное население держали в страхе, зверствовали. Лацис описал нетерпимость представителей Третьего Рейха, всегда скорых на расправу. Людей без малейших разбирательств расстреливали. Без церемоний поступали и с евреями. Если кто-то смел указывать на необходимость соблюдения международных конвенций, только крутили пальцем у виска. Кому-кому, а Гитлеру чужая воля более не была указом. Ситуация изменится в 1943, ближе к краху немцев под Сталинградом, именно тогда начнётся формирование Латышского легиона СС.

Бесспорно, стремление латышей помогать немцам существовало и прежде. Согласно сторонних источников удаётся выяснить, как прибалты формировали силы военной и полицейской обороны, готовые любыми способами избавиться от присутствия Советского Союза на их землях. Своего рода начиналась гражданская война, так как интересы населения разделились на сторонников немцев и советской государственности. Были и те, кому хотелось считать Латвию за независимое территориальное образование, но об этом тогда оставалось только мечтать. Но как всё это описал Лацис? Симпатий к немцам никто не испытывал! Таково его убеждение. Наоборот, с самого начала Мировой войны организовывались партизанские отряды, должные добиться ослабления немецкого присутствия в стране. Может Лацис и не знал, каким образом всё подлинно обстояло, учитывая малое количество времени, прошедшее до начала им работы над «Бурей».

Вилис уверен, латыши думали об одном, как помочь Красной Армии выстоять перед Третьим Рейхом. Они вливались в ряды солдат советского государства, отдавали жизни во имя наступления переломного момента, они же помогли выстоять Москве, участвуя обороне. Но как же тогда возрос Латышский легион? Лацис не стал обходить данную тему вниманием. Он сообщал про озабоченность немцев, спешно принявшихся за формирование сил сопротивления. Терпя поражение под Сталинградом, командование Третьего Рейха приняло решение усилить позиции, чтобы не допустить быстрого продвижения советских войск в сторону Берлина, либо по причине возникшей нехватки живой силы, особенно понимая то под влиянием Сталинградской битвы, на полях которой полегло полтора миллиона солдат вермахта и их союзников.

На страницах «Бури» описывается нежелание латышей вступать в легион. Будучи добровольческим формированием, он и должен был наполняться сугубо по воле в него вступающих. Так ли это было на самом деле? Вилис описал только нежелание, сомнение в необходимости служить на стороне немцев. Если ограничиться чтением сугубо данного художественного произведения, никаким образом не поймёшь, как удалось сформировать легион. Из кого? Ведь не было желающих. Но сторонние источники утверждают, что за годы существования легиона, через него прошло боле ста десяти тысяч латышей. Получается, Лацис не до конца честен с читателем. Или, опять же, сам не знал точных фактов, к которым тогда доступа практически никто не имел.

В ходе военных действий Латвия будет освобождена. Перед этим из страны бежали все, кто самую малость сочувствовал немцам. Было ясно, избежать репрессий не получится. Самым лучшим направлением казалась Швеция, так как в Берлине делать нечего — советские войска дойдут и туда.

Теперь, когда война закончилась, читатель ждал описания послевоенной Латвии. Лацису оставалось дописать эпопею до конца, подведя события к современному для него дню.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как сделать так, чтобы заставить человека полюбить ему противное? Для этого нужно представить так, будто противное является желанным. Каким образом? Объяснить можно на примере стремления отвергать всё, чего следует избегать. Допустим, разве мог советский человек принимать продукт капиталистических стран? Вполне очевидно, делаемое на Западе — есть отрицательное качество, ни к чему хорошему привести не способное. Даже учитывая вероятность важности, сомнение в необходимости того остаётся стойким. Тогда возникает надобность обратного переосмысления. Идёт отторжение радио? Значит радио придумали в России. Телевидение? Придумано русскими. Может паровой двигатель? Само собой — Россия. Вертолёт? Из России с приветом! Под таким видом можно заставить верить, будто любая современная разработка имеет происхождение из России, только переосмысленная и будто бы заново открытая учёными Запада, тогда как надо правильно расставлять приоритеты — нельзя отказываться от своего же, каким бы чужим оно не оказывалось на первый взгляд. В таком духе Анатолий Суров и строил повествование пьесы, отражая тенденции своих дней.

К чему бы не стремился советский человек, он обязательно делает это к лучшему. Потому Суров и назвал произведение «Зелёной улицей» — зелёный свет нужно давать всему, способствующему развитию. При этом не так важно, насколько стремление способно оказаться оправданным. Главное — стремиться к достижению лучшего, тогда как до прочего дела нет. То кажется довольно непонятным, учитывая задор ради желания осуществления скорейших перемен. Расчёты могут делаться в спешке и с ошибками: с надеждой на единственное — кто-нибудь заметит и исправит. Подобное отношение к делу кажется невразумительным. Однако, если ради общего результата нужно жертвовать множеством недочётов — требуемое обязательно будет достигнуто.

Суров наглядно показывает, какие ошибки возникают на пути новаторов, с какими они сталкиваются трудностями, каким образом убеждают окружающих в целесообразности, как им указывают на ошибочность суждений в малом, при том соглашаясь на здравость мысли в большем. В конечном итоге может оказаться, что не настолько сильно ошибается человек, скорее не хватает знаний помогающим, ещё не достигшим уровня способности осознать верность замысла. Из чего следует очевидное — нельзя укорять людей в их деле, насколько бы ошибочным оно не являлось в общем или частном, поскольку никому не может быть точно известно, к чему приведёт замысел изобретателя. Конечно, рациональность постоянно будет возникать в мыслях у действующих лиц, дабы замысел сперва полностью формировался в голове, допускающий существование определённого процесса, после чего и приступать к его реализации. То есть уверенность должна быть практически стопроцентной.

Трудно представить, насколько востребованной могла быть пьеса с сюжетом о подобном. Разве шли рабочие люди на представление, где разыгрывалась повседневность, в той же степени для них обыденная? И без того понятно, производство нужно постоянно совершенствовать, каждый день добиваться всё более лучших результатов. А тут очередное напоминание, кому-то даже ножом по сердцу, настолько болезненное, из-за невозможности отстоять точку зрения, разбивающуюся о стену неприятия неуверенных в успешности замысла.

Уместным ли будет сказать, какое отношение к Сурову возникало у современников? Поговаривают, «Зелёная улица» — не его произведение. Тому приводились доказательства, указывалось на определённых писателей, кому следует приписать авторство. Но насколько это теперь следует считать важным? Чаще всего, особенно касательно сталинских лауреатов, по большей части не видишь различия между писателями, творившими на одной волне, поднимая темы, интересные тогдашнему обществу сугубо по настойчивому желанию партии и товарища Сталина.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Саянов рассказал про зарождение авиации, проследив до современных ему дней. И как же всё начиналось? На голом энтузиазме. Ни у кого не было заинтересованности в развитии воздухоплавания, кроме как у любителей. В России с этим делом и вовсе всё обстояло крайне плохо. Чтобы научиться летать, требовалось ехать за границу. Никто не гарантировал, будто тебя возьмут на обучение. Находилось множество отговорок, возникавших чаще из-за невозможности обеспечить практику для ученика на летательном аппарате. Но имелись и другие ограничения, вроде изрядно грузной комплекции. Кому-то приходилось продолжать стремиться в небо, оставаясь на земле. Посчитаем за такового самого Саянова, чей рассказ позволил увидеть первых авиаторов не в самом приглядном свете, зато то переставало иметь значение, когда авиацию всерьёз начали считать за средство, способное обеспечить победу в любой войне в кратчайший срок.

Самолёт в небе — некогда удивительнейшее событие, собиравшее любопытствующих. Благодаря повышенному спросу, авиаторы являли собой подобие цирковых воздушных акробатов. Люди были готовы платить за небывалое для них зрелище. Отсюда следует, что как такового стремления развивать авиацию не было, надо говорить только об извлечении прибыли. И авиаторы-одиночки встречались редко, чаще представляя интересы деловой стороны, предварительно заключив трудовой контракт. Не приходится говорить и про благожелательный настрой к полётам. Азарт открывателя небывалых видов и покорителя рекордов чаще частого омрачался стремлением нажиться. Именно потому редкий авиатор умел к себе расположить. А если доводилось двум авиаторам встречаться на земле — ругательных препираний хватало без меры. Не редки были моменты, когда специально подстраивались катастрофы. Ожидание гибели лётчика — одно из возможных желаний зрителей, либо боязнь за возможность подобного происшествия.

С 1914 года самолёты стали частью вооружённых сил сражавшихся армий Европы. Но тогда они с особым энтузиазмом не воспринимались, как и танки. Но позже, спустя два десятилетия, когда не настал черёд Второй Мировой войны, всерьёз рассуждали, насколько авиация являет собой грозное оружие. Достаточно совершить мощный налёт на противника, долететь до его крупных городов, после чего победа становится тут же достигнутой. Писались произведения, вполне фантастического содержания, объясняющие мощь авиации, способной положить конец войне за несколько часов. Читатель из будущего с тем же усердием начнёт представлять ядерное оружие, обладающее бесспорным потенциалом. Однако, что авиация не смогла стать универсальным средством, так и ядерное оружие — скорее заставляет сомневаться, но уже под пониманием пирровой победы.

Было бы интересно, продолжи Саянов рассказывать дальше, но он итак охватил период почти в половину века. Писал он со знанием очевидца, поскольку развитие авиации происходило у него на глазах. Рождённый в Швейцарии, он набрался впечатлений, настоящий свидетель имевшегося в Европе увлечения полётами. И даже Первая Мировая война не оказалась для него пустым звуком. Только в 1917 году Саянов переехал в Россию. Но теперь за продолжением развития авиации можно было следить и тут, пусть былые асы, вроде Уточкина и Нестерова к тому моменту умерли. На смену прежним покорителям неба приходили другие, но уже с твёрдым осознанием ими делаемого, где потеха публике переставала иметь определяющее значение. Недаром у Саянова цирковое представление начинается со временем восприниматься за самое совершенное оружие.

В качестве литературного труда на Сталинскую премию произведение Виссариона Саянова разительно отличается от прочих лауреатов. Оно может быть интересно широкому кругу читателей, вполне способное сойти за средство, позволяющее понять, каким образом развивалась авиация.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В одних пьесах колхозы боролись за право считаться лучшими, в других — такой же цели пытались добиться заводы. Пожалуй, бороться за достижение лучшего — наиглавнейший смысл существования человека в советском государстве. Даже шахты стремились показать свою особенность перед другими. Прекрасно известен термин для людей, готовых к невероятным свершениям, — стахановцы. Это определение пришло как раз из шахтёрской среды, когда человек по фамилии Стаханов взялся не просто выполнить норму, а многократно её превзойти. Он поставил рекорд, а его фамилия стала нарицательной. Теперь, когда минула война, в тех же местах — речь про Донбасс — уже шла борьба не за звание лучшей шахты, а за престиж Донбасса в общем, чтобы не имелось отстающих шахт, каждая должна была ставиться в пример.

Что происходило на «плохих» шахтах? Там в той же мере добивались превосходных результатов, но не обращали внимания на нужды людей. Ведь мало добыть больше породы, сама порода должна быть качественной. И мало выжимать соки из людей, всякий человек должен цениться на вес гораздо больший, нежели способна принести вся шахта. Это просто необходимо научиться понимать, иначе смысл достижения рекордов обесценивается. Конечно, шахта дала превосходный результат, зато сколько людей погибло, либо, в лучшем случае, травмировалось? Не делается ничего, дабы беречь шахтёров. И этому не должно находиться места в советском государстве. Придётся отстаивать точку зрения и разубеждать начальников шахт. Потому Корнейчук поступил правильно, поставив проблему перед первыми лицами страны, должными обращать внимание не только на сухие цифры, за которыми будто бы кроется успех, но и на сам фактор труда, так как без человеческого ресурса смысл достижения обязан обесцениваться.

Вся пьеса Корнейчука — разговор о шахте. Если зритель скажет — труд шахтёров тяжёл, он калечит и лишает здоровья, то такому зрителю нужно посоветовать попробовать себя в роли шахтёра: сразу придёт понимание, насколько труд способен облагораживать человека. На равных с мужчинами стремятся действовать и девушки, причём ещё будучи молодыми и бойкими — они рвутся куда глубже, нежели то следует делать.

Основное внимание в пьесе должно быть приковано к Макару Дубраве. Он уже в возрасте, скорее слывёт за уважаемого всеми члена общества. От него не стоит ждать трудовых подвигов. Некогда Макар уезжал с родной земли, служил моряком, после вернулся назад, так как не мог жить вне Донбасса. Теперь у него подросла дочь, та самая молодая и бойкая девушка, должная восприниматься за персонажа, связывающего начало и конец повествования.

Что случается в последних сценах пьесы? Вскрываются ужасающие обстоятельства прошлых лет, как во время войны местные жители предавали шахтёров. Как это удалось установить? Дочь Дубравы пробралась в отдалённый проход шахты, обнаружила останки погибшего, там же была записка, где пояснялись обстоятельства случившегося. Выяснялось, храбрый шахтёр был растерзан немцами по наводке местного жителя. Как теперь быть? Имя предателя известно, сам он продолжал здравствовать. Зрителю оставалось выразить негодование и удовлетвориться осознанием скорого праведного суда над преступником.

Пьеса «Макар Дубрава», несмотря на заложенное содержание, цельным полотном всё-таки не является. Корнейчук стремился разом поднять множество проблем, о каждой говоря понемногу. Остаётся надеяться, Александр был услышан, условия труда на шахтах приведены в соответствие с желанием самих шахтёров к безопасности труда. Впрочем, как станет известно несколько десятилетий спустя, ценить труд человека не всегда считалось обязательным. Скорее окажется, что человек обязан трудиться без каких-либо гарантий на человеческое к нему отношение. Но пока для того время ещё не настало…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Хороший пример, как нужно побуждать к творчеству на требуемую тему, — нужно показывать востребованность подобной литературы. А не является ли лучшим способом вручение государственной награды? Покажи, что государству нужны произведения о процветании колхозов, как вскоре последуют книги, рассказывающие о том же. Но касательно Сталинской премии всё обстояло куда как масштабнее, поскольку одно увязывалось с другим. На произведение, получившее премию, следовала постановка в театре и/или экранизация, удостаивающаяся той же самой премии. Как итог, получается добиться широкого охвата. Если представить, какое количество лауреатов ежегодно награждалось, премия не проходила незамеченной, обязательно обсуждаемая. Но такие разговоры не ведут к существенному — остаются неуслышанными. Да и требуется ли быть услышанным? Каждому времени определены собственные особенности. Когда-нибудь в России перестанет иметь значение премия, вручаемая от лица государства, поскольку о лауреатах никто никогда и не вспомнит. Можно, конечно, возразить, сославшись на аналогичное мнение касательно Сталинской премии для потомков. Может оно и так! Зато в годы её вручения никто точно не оставался равнодушным.

Юрий Лаптев попал в число зачинателей, стал одним из тех, кто был награждён за вклад в популяризацию литературы о колхозах. Когда-то тема являлась очень важной для людей, и даже случалось расходиться взглядам из-за непонимания, какая форма устройства лучше — в виде колхоза или всё-таки совхоза. Для потомка то уже не несёт смысловой нагрузки. Чем отличается коллективное хозяйство от советского. И пусть первое являлось объединением людей на добровольной основе, тогда как второе — государственное предприятие. Разве в Советском Союзе было как-то иначе? В представлении потомка одно неотделимо от другого. Колхоз и совхоз — едва ли не однотипные понятия. Требуется ли вникать в тему подробнее? Если говорить о романе Лаптева — это окажется излишним.

«Заря» — роман о буднях людей на селе. Дни героев произведения проходят в труде, все стремятся добиться наилучшего результата. Каждый знает — впереди ждёт коммунизм. И каждый понимает — не все разом смогут добиться его осуществления. Какой-нибудь колхоз обязательно опередит другие. Так какой же колхоз первым сумеет достичь коммунизма? Может советский читатель с удовольствием читал, ожидая увидеть, как на страницах произведения сбывается мечта многих? Этого не стоит исключать. Если не на страницах книг, то на экранах кинотеатров и в качестве зрителя драматических постановок он мог увидеть схожее действие.

Пусть книгу читать труднее, образы не сразу формируются в представлении, а сама картина сельского быта постоянно ускользает от внимания, литературное произведение читают по совсем иным причинам. Главное, делать выводы о прочитанном, анализировать текст и приходить к каким-либо выводам. Даже будь сюжетное наполнение скудным, малоинтересным, всё равно рассуждать придётся. И о чём не говори, не сможешь обойти вниманием общий подъём, выраженный в стремлении добиваться поставленных целей. Причём цели ставило не столько государство населению, сколько сами люди стремились задаваться целями, дабы приступать к их осуществлению. В том можно усомниться, только не бывает, чтобы всеобщее счастье достигалось за счёт общей необязательности — кому-то придётся пострадать, либо возрадоваться за достигаемое благо: трактование зависит от мировоззрения.

Не всё так радужно. Не может лучшее бороться с хорошим, обязательно приходится описывать козни людей, стремящихся достичь не общего, а личного счастья. Это только кажется — в советской литературе такого быть не могло. Что поделать — может такого и не было, но оно требовалось, иначе не получалось показать необходимость жить и бороться во имя достижения идеала.

Автор: Константин Трунин

» Read more